Свобода, творчество и слава

От боли собака лает, от угрозы бежит. Чувственный опыт(эмпирический) сам по себе провоцирует однозначный отклик у животного. Реакция человека не так предопределена и, более того, его раздражитель может быть не материально выраженным и влиять на чувства слабее, чем материальный. Человек же вопреки этому может руководствоваться не ощущаемым раздражителем(идеей). У него есть выбор. В этом первое проявление свободы.
Второе проявление свободы - есть возможность избрать себе ту или иную идею не только для подчинении ей, но и для изучения. Когда в городах бесплатные библиотеки, которые финансируются налогами жителей всей страны, но посещаются лишь теми, кто еще их не платит, или уже(детьми и пенсионерами), книги легко печатаются, а не переписываются одним человеком да и, в конце концов, есть Интернет, это правда. Более того, ничто не препятствует тому, чтобы человек занимался изучением не одной идеей или наукой(совокупностью идей) постоянно, но совмещал бы изучение математики с игрой на музыкальных инструментах и т. п. в свободное время. Возможные здесь ограничения(некоторые книги не найти в библиотеках и даже в Интернете, а если изучать знания из самых разных областей без какого-либо расписания, плана и дисциплины ничего хорошего не будет) не происходят из-за сущности того, что под них подпадает, а от природы материального мира.
Однако, сделав робота, который будет в ответ на побои обниматься, мы не получим примера свободного выбора. Нужно сознание для выбора. Свобода - это сознания человеком выбора между чем-то, который или полностью, или хотя бы частью связан с духовной областью, явственно не ощущаемого, но умом постигаемого.
Такое понимание свободы объясняет ошибку художника Чарткова из Портрета Гоголя. Его судьба - удел всех, кто занимается умственной деятельностью ради денег. Слово "творчество" не может быть названием этого, ибо те свободные не предметные образы, кои являются его частью, штучно, но прочно привязывается к узким и корыстным сиюминутным выгодам. Это мешает ему летать на просторах мечты и пробовать все, что только возможно в искусстве. Такой творец ничем не отличается от занимающегося физическим трудом человека.
Однако есть принцип, который не в ущерб творчеству дает возможность на нем заработать, и описывается словами Пушкина: "Пишу для себя, а печатаю для денег". Можно творить и идти, куда влечет тебя свободный ум, но печатать то, что готова видеть публика и за что, возможно, заплатят. Это лишь возможность.
Мы помним(если кто помнит), Гомера, Шекспира и т. п. не потому, что они заслужили и сами по себе хороши, хотя это может и так, но потому, что им повезло каким-то чудом остаться в памяти людей. Чистая случайность. Неизвестно, сколько гомеров человечество забыло, но это логически неизбежно, если творец стал выше уровня образования своих читателей. Гений от безумного отличается сознанием(и того, кого называют, и того, кто называет) Художника, не понятого, хотя только по причине его большего ума и не отвечающего моде, могут забыть. В таких случаях шанс остаться в памяти близок к нулю.
Ежели нужно проиллюстрировать давнюю истину слава - обман, то вспомним Пушкина. Его сейчас тяжело забыть? Между тем вот что пишет в своих Воспоминаниях."Воспоминаниях" Евгений Николаевич Трубецкой(1863-1920): "Фальшь толстовской гимназии давала себя определенно чувствовать... Ее полицейский дух, которому приносились в жертву интересы преподавания, был для нас совершенно очевиден. Такой факт, как увольнение лучшего преподавателя – Яковлева – именно за то, что он был живой человек, а не чиновник, не мог не произвести на нас сильного впечатления. Да что говорить об отдельном учителе, когда в то время вся русская литература была под подозрением. С одной стороны, изучение этой литературы доводилось только до Гоголя! Даже на изучение Лермонтова при восьмилетнем гимназическом курсе не хватало времени. А с другой стороны, целая уйма времени убивалась на совершенно бесплодное и бессмысленное чтение классиков. В VII-м и VIII-м классе мы были убеждены, что это делалось нарочно, чтобы отвлечь нас от окружающей жизни, от политики, от модных в то время естественных наук. Мы видели ясно, что не сами по себе классики дороги высшему начальству, что они в его руках – только орудие полицейских целей..." Нынче учат тому, чему раньше не учили и наоборот(в школах уже не читают Горация в оригинале).
Другое место: "Нас не мог не поразить необыкновенно низкий уровень развития первых учеников гимназии – тех, что попадали на «золотую доску». Многие из них были круглыми невеждами: при умении безукоризненно правильно писать mensam по-латыни и по-гречески, они часто не имели понятия о Лермонтове, Тургеневе, Гончарове, не говоря уже о Толстом и Достоевском: встречались между ними совершенные тупицы, которые и о Пушкине, и о Гоголе имели понятие лишь в пределах требований гимназического курса."
Для обесценивания славы будет ли достаточно, если сказать, что был человек, в честь которого в течении 30 лет в России и не только строились памятники, ставились бюсты, рисовались портреты, и все это находилось на самых видных местах у всякого начальника, именем которого были названы крупные города, не говоря уже об улицах и чье имя было в гимне страны, но вдруг слава которого уменьшилась в кратчайшие сроки после прихода к власти его противника? Это Сталин.
Закончить можно словами Пушкина, который, возможно, не рассчитывал на громкую славу и не связывал ее с памятью народа, ибо написал незадолго до дуэли:
"И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит."