И солнце светит ярче и веселей пейзаж...

Волшебство весны, когда солнце пробивалось сквозь серую пелену зимы, в Турьей горке расположенном на Новой территории Московского зоопарка ощущалось особенно остро. Правда, это волшебство имело специфический аромат – аромат размокшего навоза, щедро расплывающегося по вольерам. Звонкими криками домовых воробьев, весеннего теньканья больших синиц и чего то волнующего и весеннего.  Именно в один из таких «ароматных» дней, с полным баком этого добра на плече, я и повстречал Елену Викторовну Балашову.

Воспоминания о ней были не самыми приятными. Она, моя классная руководительница по математике школы 398 в 1978 году приложила немало усилий, чтобы после восьмого класса я отправился не в девятый класс своей школы, а в ПТУ. Тогда ПТУ или техникум у нас почему-то не котировался, ведь там учились одни только неуспевающие ученики. Неуспевающим учеником я стал только благодаря ее стараниям, несмотря на то, что знал математику на пятерку, хотя она мне усердно занижала оценки до отметки 3. Несправедливость доказал на выпускных экзаменах с независимыми учителями- где я получил отличную оценку за свои математические и геометрические знания. Судя по ее поведению, Балашова просто недополучила от моих родителей взятку.   И вот, спустя годы, судьба свела нас в зоопарке, среди запахов экзотических животных и… моего бака с навозом.

Инстинктивно я попытался спрятаться за этим самым баком, надеясь, что она меня не заметит. Но зоркий глаз учительницы, видимо, был натренирован на вычисление неугодных ей учеников даже в самых неожиданных местах.

– О-оо, здравствуйте, Володя! – прозвучал ее менторский голос, от которого у меня мурашки побежали по спине. – О-о, я вижу, вы нашли свое призвание!

Она окидывала взглядом мой бак, мирно покоящийся на плече, и в ее голосе звучала какая-то странная смесь триумфа и… презрения.

– О-о, как я рада за вас! – провозгласила она, как будто я только что защитил докторскую диссертацию по навозоведению.

Затем, обернувшись к своей спутнице, маленькой миловидной женщине, она уже не обращала на меня никакого внимания.

– А это мой ученичек! О-оо. И где они мне только не попадаются!

И обе дамы, степенно покачиваясь, поплыли прочь по асфальтовым дорожкам, по которым уже струились ручейки талой воды, смешанной с каловыми массами копытных животных.

Я остался стоять, прислонившись к своему баку, и смотрел им вслед. В голове крутилась одна мысль: "Такая уж ли она «классная учительница», если так презирает своих бывших учеников, просто из за того что   недополучила взятки?"


Я вздохнул, поправил бак на плече и пошел дальше, к следующему вольеру. Она не знала, и вряд ли скоро узнает, что я подрабатывал в Московском зоопарке одновременно обучаясь на первом курсе Биологии и охотоведения в институте. И мне зоопарковская работа явно была по душе- она давала мне живое общение с дикими животными.  Впереди было  много дел: у меня была не только Турья горка, но и вольеры с лошадьми Пржевальского, верблюдами Моисеем и Майкой, и собственно с различными видами оленей и кабаргами. Надо было не только убрать навоз с вольер, ведь зоопарк требовал идеальной чистоты, но и следовало их накормить вкусной морковкой, капустой сеном, ягелем и прочими вкусными ингредиентами.

Я остановился возле вольера с обезьянами. Они, как всегда, были полны энергии и любопытства. Одна маленькая обезьянка подбежала к решетке и протянула ко мне лапку. Я улыбнулся и дал ей кусочек яблока, который всегда носил с собой. Она с благодарностью взяла угощение и убежала к своим сородичам. В этот момент я внезапно почувствовал какое-то облегчение. В глазах обезьянки не было ни презрения, ни снисходительности. Только благодарность и радость. И я понял, чем все- таки отличается мой «классный» учитель от обезьяны. Конечно учитель не должен любить своих учеников, особенно в скабрёзном значении этого слова, но все же..

    Вдруг, вдалеке я опять заметил знакомую фигуру. Это была опять Балашова., она стояла возле торгового ларька, ела бутерброды и соус стекал и обмазывал вишневым цветом ее губы. При поедании бутерброда  она резко смеялась указывая своим пальцем на северного оленя, тот стоял у стенки вольера какой то потерянный, шерсть с него сползала клочьями. Этот олень был очень старым и буквально доживал последние дни.
Я спокойно пошел в ее сторону, стараясь не смотреть на нее. Но, она опять меня заметила.

– О-оо, Володя! – снова прозвучал ее менторский голос. – Вы снова здесь! Я остановился и повернулся к ней лицом. Она смотрела на меня с каким-то странным выражением, в котором смешивались злорадство и превосходство.,

– Да, Елена Викторовна, – ответил я спокойно. – Я здесь работаю.

– И как вам здесь? – снизошла она до меня.
– Мне нравится, – ответил я. – Я люблю животных, мне нравится ухаживать за ними.

– Хм, – протянула она. – А ведь я всегда думала, что вы …

Она не договорила, но я понял, что она хотела сказать. Что я способен только работать рабочим.
       Она замолчала, а потом вдруг торжествующе ухмыльнулась.

– Знаете, Татьяна, – сказала она обращаясь к своей подруге . – Я всегда хотела посмотреть, как ухаживают за животными зоопарка. И они повернулись и оживленно разговаривая устремились прочь на старую территорию .

Я поправил на тележке бак с навозом и пошел дальше, к следующему вольеру. Почему то в моей голове закрутилась, наша ехидная студенческая частушка « И солнце светит ярко, и веселей пейзаж, когда в желудке плещется С2 Н5 ОН»  Очевидно солнце засветило особенно ярко, и мне вдруг резко захотелось выпить.