50. Соня

Сил после приёма у отоларинголога не было. Хотелось лечь и снова спать до ужина, но во мне снова проснулась совесть: уроки. А мама и Виолетта Сергеевна хотели, чтобы я отдыхала. Но я поняла: меня разорвёт страхом, если хоть одна тема останется не пройденной к среде.
Читать. Это первое, что пришло мне в голову, когда мама спросила, что такое для меня отдых. Теперь надо было выбрать книгу. Только не взять первую попавшуюся на глаза, а хорошенько подумать, чтобы всё точно получилось.
Неожиданно я вспомнила, что по литературе нам задали написать доклад о жизни и творчестве Льва Николаевича Толстого. На глаза попалась книжка Ольги Замятиной "Роман с читателем". Она простояла на этажерке с ноября, с тех пор как бабушка Женя подарила мне её на мой последний день рождения. Я ухватилась за неё как за спасательный круг. Это то, что мне надо.
- Выбрала? - спросила мама, которая всё ещё сидела на кровати.
- Ага, - отозвалась я.
- Чай будешь? - задала новый вопрос она.
Я снова кивнула. За эти дни я влила в себя столько кружек чая, что, по моему, не удивительно, что у меня нет аппетита. Но чай - это одна из немногих вещей, за которые я могу держаться.
Мама поднялась - Хайди, которая лежала тут же, проводила её взглядом.
Нужно действовать!
На этажерке полкой ниже художественных книг обитали мои учебники. Я прикинула размеры книг и взяла литературу. Вернулась на кровать с обеими книгами, накинула на себя свёрнутое толстое одеяло (не знаю, зачем достала его, но мне хотелось хоть где-то спрятаться от переживаний - прошло лишь полдня, а тревога уже мучила меня), открыла "Роман..." на первых страницах и учебник - тоже вначале. Послышались шаги мамы - я мигом спрятала запрещённое чтиво под одеяло и выставила наружу ярко-красную обложку напоказ.
- Вот твой чай, - оповестила она, ставя кружку на стол. Внезапно её выражение лица изменилось. Я уже знала, что будет дальше, и от этого знания мне стало жутко стыдно. - Соня, пожалуйста, знай, что если тебе хочется поплакать, в этом нет ничего зазорного.
Я была в шоке - в панике ожидая совершенно другого исхода, я уже сжала пальцами учебник, всё ещё притаившийся под одеялом, - но всего лишь снова встретилась с до тошноты привычной жалостью. Эта мысль была ужасной, но мне хотелось, чтобы мама поскорее ушла. А она не уходила. Мама села на кровать и посмотрела на меня так же, как Хайди и психотерапевт - пытливо и как-то горько.
- Я заметила - и Виолетта Сергеевна тоже, - что тебе не хочется показывать свою тревогу, - продолжила мама. - Но если ты будешь её подавлять, особенно во время панических атак, то приступы вернутся снова.
Опять утечка информации. Всё стало настолько серьёзно, что я не могу допустить промах. Но теперь я не подавляю панику, потому что у меня есть план. Он вернёт мне мою жизнь.
Я кивнула в знак того, что всё поняла. Но я чувствовала, что мама не договорила. И осталось что-то важное.
- И ещё, - она занервничала и опустила глаза. Что "ещё"!? - Мы с папой придём во вторник на приём к Виолетте Сергеевне.
Мысли покинули мою голову. "Должно быть, всё не так ужасно!" - промелькнула одна, полная надежды, и исчезла, как падающая звезда. Я замерла.
+ Она хочет поговорить с нами о твоём состоянии, - продолжила мама. - Вы позанимаетесь сорок-сорок пять минут, а потом она пригласит нас с папой. Хайди, конечно, пойд;т с тобой.
Внутри меня сгустился беспокойный, плотный мрак. Нет. Всё ужасно. Назад дороги нет.
- Хорошо.
Я кивнула. Боязливо взяла книгу и села за стол: буду пить чай и читать. Мама подошла ко мне, положила руку на моё плечо. Я вздрогнула, хотя мама была прямо за мной, и ничего неожиданного не произошло. Она погладила меня по предплечью.
- Скоро всё наладится, - сказала мама, приобняв меня сзади. - Просто нужно время.
Время шло, и я всё глубже проваливалась в какую-то бездну, не в состоянии из неё выбраться и продолжая падать, даже когда мама держала меня за плечи.