Диссертация

Диссертация (лат. Dissertatio) – рассуждение,
исследование, а также, научное сочинение,
публично защищаемое написавшим его
(диссертантом) для получение учёной степени.

Исследование, которое я хотел бы предложить своему читателю, включает в себя массу эмоций, душевных метаний, просчётов, потерь и несомненных успехов на пути создания этого научного сочинения. И, самое главное, что же подвигло тогда ещё неопытного, но уже достаточно образованного юношу на этот судьбоносный шаг.
После окончания школы, поступив в институт, мы часто слышали от не очень далёких преподавателей некий слоган, мол, ребятки забудьте чему вас учили в школе, здесь будете учиться по-другому. Однако это глубоко ошибочное утверждение, где-то оправдано тем, что, действительно осознанно полученные школьные знания конечно останутся при нас, но вот подход к освоению новых рубежей принципиально отличается от школьной практики. Здесь нет нянек, ты поставлен перед жизненным выбором: или вперёд к вершинам познания человечества, ну, а если нет, тогда большой привет! Только ты сам можешь это понять и осилить, ну конечно, если тебе это нужно. Окончив институт и придя на работы на предприятиях, ты вдруг слышишь те же слова, забудь, мол, чему тебя учили в институте и именно здесь ты будешь постигать настоящую науку. Правда все понимают, что эти слова касаются тех избыточных знаний, которые институт предлагает для формирования вашего собственного мировоззрения. Классно звучит – избыточные знания. Это когда же знания стали избыточны. Уж простите меня уважаемые читатели. Знания – вещь абсолютная и ими можно пользоваться или нет, но отказываться от них нельзя, недопустимо! Ну ведь, действительно, зачем инженеру электронной техники всеми ненавидимый сопромат, только как условие, что сдал сопромат – можешь жениться, или если с молотком за микроскоп. Или ещё мало кто понимает, зачем простому инженеру теоретическая физика, когда в ней могут разобраться единицы из великих учёных-физиков, да и то только после острых дискуссий. Ну, да ладно, такой уж у нас учёный процесс. Но на самом деле все специалисты научно-исследовательских институтов прекрасно понимают, что их знания носят сугубо прикладной характер, углублённые в узкую специализацию науки. Так вот эти знания накладываются на общий интеллект и появляются собственные идеи, формируется свой индивидуальный подход к научным исследованиям, который отражается в первых научных статьях, как правило в соавторстве с мудрыми старшими товарищами, в докладах на конференциях. И тут-то появляются признаки самостоятельной исследовательской деятельности, что приводит, наконец, ну вы правильно поняли, к вынашиванию замысла диссертации. Ты уже чувствуешь себя как генератор идей и обязательно нужен рядом мудрый наставник, способный направить эту бешеную энергию в нужное русло, выделив из массы перспективных наработок одну или несколько, но самые нужные, самые жизнеспособные, адаптированные к конкретному результату. У учёной братии помимо чисто знаний не очень популярны дружелюбный характер и наивная простота, зато ценится всеобъемлющая самоирония. Уж без неё никуда. Работа в научно-исследовательском институте дело очень серьёзное, иногда даже рискованное, но не без курьёзов, конечно. На всю жизнь я запомнил этакий пример «горя от ума», когда специальные знания не дают правильно оценить ситуацию. Вот представьте себе. Стоял жаркий май 1979 года. Прошло уже три года моей обязательной производственной деятельности на предприятии после распределения и я готовился к поступлению в аспирантуру. В то утро ничто не предвещало чего-то неординарного. Мирно урчали все наши агрегаты, выходящие на режим, готовились очередные плановые эксперименты и вдруг из централизованной вентиляции потянуло прохладным воздухом с  ароматом свежескошенной травы. Люди у нас работали учёные, опытные и потихоньку все стали собираться у проходной – погулять. Надо сказать, что эксперименты в нашем НИИ были несколько необычны, и настолько же опасны при недостаточно тщательной подготовки оборудования. Дело в том, что получение эпитаксиальных слоёв арсенида галлия ( GaAs) и фосфида галлия ( GaP) из газовой фазы вещь тогда ещё мало изученная, технологии многих процессов только разрабатывались и потому частыми были утечки технологических газов, участвующих в процессах, а там помимо энертных газов, были и арсин с фосфином, и кислород, и хлористый водород. В итоге всё это богатство помимо эпитаксиальных структур с уникальными свойствами давало побочные продукты, одним из них был фосген, который в определённых концентрациях чрезвычайно опасен. Так вот, этот самый фосген обладает  интенсивным запахом свежескошенной травы. Ну, конечно же, наши замечательные химики живо смекнули, что в лаборатории на пятом этаже, занимающейся изучением технологий получения эпитаксиальных плёнок А3В5 произошла утечка этих продуктов  и быстро-быстро отправились погулять. Такого массового исхода учёных я не видел ещё за свою скромную бытность в институте. Однако толпа «гуляющих» у входа набирала всё новых и новых сотрудников, и вот, наконец, кто-то заметил, что активно работают газонокосилки у самых воздухозаборников вентиляционной системы. Да-да, воздух с ароматом свежескошенной травы был естественным следствием работы по покосу реальной зелёной травы. Среди «эвакуированных» персонажей появились первые улыбки, начались несмелые пока ещё анекдоты и я воочию убедился, что такое «горе от ума» в серьёзном исследовательском институте. Самое интересное, что никому и в голову не пришло объяснить причину появления странного запаха естественными природными обстоятельствами. И в этой ситуации никто даже не усомнился, что утечка ядовитого газа из установки – это конечно плохо, но… нормально, а вот реальная свежескошенная трава какой-то нонсенс.  Собственно на осознании подобного рода явлений и базируется сам процесс познания истины, пока в виде неких неизведанных процессов, что происходят в мире.
Аспирантура, как таковая, институт скорее философский и психологический, чем познавательный. Никаких новых знаний здесь нет, зато есть понимание «величия» предстоящего труда, требований к его объёму, структуре, методически правильного изложения материала и, конечно, новые связи – полезные и не очень, но значимые. Написание даже стилистически грамотного и тщательно аргументированного труда лишь малая толика того, что мы называли диссертацией. Наверное, всё-таки это процесс политический, чтобы научное сообщество правильно приняло результаты работы и оценило его перспективы для будущих свершений. Ну, да это уже работа руководителя диссертанта, его талант не только педагога, но и учёного, соответствующего уровню данного процесса.
Планирование и реализация экспериментов, а также обязательная точная метрика и осмысление результатов мало что значат без выверенной продуманной цели для каждой детали работы. Любой провальный опыт экспериментатор мрачно называет «многофакторный эксперимент», поскольку результаты от него невозможно использовать для анализа и сразу в мусор. Нет смысла возиться с оценкой параметров, когда все они плывут. Вот почему важно определить «изюминку» технологии, её критическую точку, найти степень влияния каждого фактора на её изменения, понять скрытый смысл конфигурации поиска, его алгоритм. Это приходит только после множества ошибок, их своевременного признания, отказа от первоначальных идей, корректировки замысла, понимания сущности происходящего.
В своё время, я нашёл эту точку приложения сил, сидя за убогим письменным столом на старой дедушкиной даче с простым калькулятором в руке. Машинная обработка результатов экспериментов на БЭСМ-6 (надо было ещё отстоять в очереди больше месяца) дала правильные графики, логичные и скучные, как всё правильное. И вдруг, вот она, сказочная поправка с учётом ограниченной точности измерений разными приборами, ориентируясь на ввод критериальных уравнений для повышенных температур и реальной гидродинамики расплава. Графики сразу заиграли по-настоящему. Конечно расчеты пришлось переделать, но какая же получилась красота. Когда я весь этот хлам принес моему дорогому шефу, тот, наверное, в первый раз для меня счастливо улыбнулся и так спокойно, но значительно пробормотал: « Ну, что ты меня кормил всякой туфтой! Вот же диссертация! Все готово! Рисуй плакаты и на защиту, не откладывая!»
Хотя сама защита произошла только через полгода. Помимо плакатов, которых набралось двадцать штук, нужно было написать, согласовать, отпечатать и разослать автореферат, напечатать сам «кирпич», как диссертанты называют свой вожделенный талмуд, получить рецензии официальных оппонентов, оформить авторское свидетельство на изобретение, получить от предприятия акт о внедрении результатов работы и рассчитать экономический эффект и много чего ещё вроде бы мелочей и таких важных, но от которых потом не осталось и следа, но сколько они забрали пота и крови. Ну и; наконец, защита в alma mater, перед своими учителями, руководством института и, конечно, перед мамой, которая пожалуй больше всех мечтала о такой знаковой работе сына. Мама вообще очень ревностно относилась к моим успехам, и когда после выпускных школьных экзаменов меня фактически лишили золотой медали, найдя никому не понятные ошибки в работе по математике, а вручили похвальную грамоту, так как серебряные медали были отменены, мама в торжественной, но домашней обстановке передала мне свою серебряную медаль да так трогательно, что я просто разрыдался. Но здесь всё было по другому. Довольно обширным докладом и тщательно аргументированными ответами на вопросы оппонентов остались довольны все значимые для меня персоны, и директор нашего института, и декан моего факультета, а мой шеф, любимый руководитель просто сиял, благосклонно принимая поздравления коллег. Результат: ни одного "чёрного" шара и только хвалебные отзывы. Я уже не помню, как прошёл торжественный банкет, но что мой главный оппонент, который из меня все жилы вытянул, объяснялся моей маме в любви к её сыну – это факт.
Месяца через три мне на учёном совете института вручили диплом кандидата технических наук, поздравили с новым назначение в НИИ, порекомендовали стремительно переходить к работе над докторской диссертацией и пожелали новых свершений в работе и науке. И вот уже дома, за уютным письменным столом, где рождался этот судьбоносный фолиант, вдруг понял, а скорее, почувствовал, как же я устал от этих нескончаемых расчётов, от суеты для организации бесконечных анализов и измерений, а сколько технического спирта ушло на оплату этих иногда внеплановых работ (каждому руководителю темы в НИИ выделялось определённое количество этилового спирта, как мы говорили «на протирку оптических осей», для нужд лаборатории), сколько было споров и разбирательств при нестыковке результатов с расчётами. Сколько же  бессонных ночей  я провёл за этим столом, чтобы «родить» ту идею, которая определила, в итоге, успешное окончание работы. И тут до меня дошло, что хочется чего-то нового, неизведанного, пока есть силы, пока желанием горим, а в моей науке уже всё почему-то погасло. Наверное, ещё потому, что близкое знакомство с псевдонаучной суетой пагубно сказывается на любом последующим походом за знаниями. У меня сложилось устойчивое мнение, что защита диссертации это сражение за признанием твоих деловых заслуг, прибавка к месячному окладу порядка ста рублей, возможность выйти в новые сферы, связанные с карьерой и много чего ещё отнюдь не коррелирующее с наукой.
В Межправительственной Комиссии по вычислительной технике оказывается нужен был консультант по специальным материалам электронной техники, а тут ещё специалист с кандидатским дипломом и нужными рекомендациями. Ну, что ж прощай лаборатория, до свидания эксперименты и установки. Здравствуй международное научно-техническое сотрудничество. Вот так и закончилась моя эпопея с диссертацией, хотя шеф на прощанье попросил выделить из моего труда самые интересные исследования и оформить их в виде статей. Я вроде взялся за этот последний эксперимент, но в процессе работы как-то резко охладел к этому уже использованному материалу и вроде бы уже получившиеся пять работ в разные научно-технические журналы так и остались мёртвым грузом в моём архиве. Видно уже ни к чему!