Глава 13. Молох, владыка Ханаана

Будильник на часах Павла Петровича зазвенел ровно в час дня. Друзья привели себя в порядок и собрались выходить. За небольшую сумму, которая, однако, составила почти треть всей оставшейся наличности, они приобрели у хозяина таверны бурдюк с водой, сумку с припасами, саму еду и захудалый фонарик. Андрей и Эзра хотели ещё достать одежды, но Павел наотрез отказался тратить деньги на такую ерунду.

— Да ты посмотри, в какие лохмотья превратились уже наши рубашки, того и гляди, рассыплются на ветру, — попытался увещевать друга Айзенберг.

— Нет и ещё раз нет. Никакой ещё одежды. Конечно, благодарю за лесть, но всё же я не настолько богат. Особенно сейчас. А что касается лохмотьев, так это хорошо. Тем больше вероятность, что какой-нибудь водитель сжалится над несчастными пешеходами и подвезёт их.

Разговор происходил на русском, поэтому Эзра ничего не понял, а Андрей не стал комментировать, просто махнул рукой. Друзья расплатились с хозяином и вышли на улицу. Город был наполнен людьми, и стоял шум от криков, автомобильных моторов и животных.

— Вот так всегда, — повернулся к друзьям ушедший вперёд Павел Петрович, — были деньги, не было машины. Денег нет, а вон сколько машин. Ничего, дорога здесь на восток одна, а судя по количеству автомобилей, их здесь используют часто. Так что поймаем кого-нибудь по пути.

Друзья зашагали прочь из Старого города и покинули его через Львиные ворота. Спустились с возвышенности, на которой стояла крепость, и пошли по дороге, уводящей на восток вдоль подножия Елеонской горы. Поначалу путь проходил по городу и невдалеке от небольших деревенек. Слева и справа стояли дома, по обочинам тянулись повозки, запряжённые мулами или лошадьми. Но потом дорога увела в сторону от населённых пунктов, и потянулись бескрайние бледно-жёлтые холмы и барханы. Шли уже около трёх часов, а стало быть, покрыли расстояние в двенадцать — тринадцать километров. В самую пору было задуматься об излишней экстравагантности плана. Ведь пролетела уже треть отведённого на дорогу времени, а идти предстояло ещё очень долго. Ходьба осложнялась жарой, пониманием того, что нужно торопиться, а также постоянно попадавшими в обувь мелкими камушками. Дорога была покрыта песком и гравием, который через каждые несколько шагов каким-то мистическим способом залезал в голенища сапогов.

Несмотря на это, Павел Петрович вёл друзей вперёд, обогнав их на пару метров. Он нарочно оставил товарищей позади, во-первых, чтобы они догоняли его, а не плелись как черепахи, а во-вторых, до него стало потихоньку доходить, что он переоценил собственные силы. Конечно, он бы всё равно дошёл до Аваримских гор, даже если нужно было идти целые сутки. Уже просто из принципа, чтобы не признавать человеческую слабость перед расстояниями. Но рассудок всё равно давал о себе знать. И в первую очередь он давал знать, что затея всё сильнее пахнет авантюрой, и за сатанистами не охотятся в том состоянии, в котором будут все три путешественника после завершения перехода. Поэтому Павел и обогнал друзей, чтобы не видеть осуждающих взглядов и не слушать упрёков.

Тут сзади послышался нарастающий шум. Герои остановились и обернулись: на горизонте показалась машина. Андрей и Эзра, увидев её, сошли на обочину, чтобы освободить дорогу и продолжили движение, но Павел не дал им идти дальше.

— И что вы отодвинулись? Идите сюда, ловим его. Становитесь цепью, чтобы не уехал. Если я правильно запомнил, до сих пор ещё не было перекрёстков, а значит, ему нас не миновать.

Друзья рассредоточились по всей дороге и ждали. Автомобиль приближался. Метрах в пяти от троицы он остановился, и из окна высунулся водитель.

— Что-то случилось? — крикнул он на иврите.

Путешественники подбежали к нему и объяснили, преимущественно через Эзру, что были бы очень признательны, если б он их подвёз. Если, конечно, ему по пути. Последнее замечание было добавлено исключительно из вежливости, так как и без этого было ясно, что владелец автомобиля не мог ехать никуда более по этой дороге, кроме как к Иордану. Водитель это и сам понимал и решил не портить настроение людям. Поэтому остаток пути до Иордана друзья проехали с комфортом.

Почти сразу выяснилась, наверное, основная причина, почему водитель оказался таким отзывчивым и даже не взял денег. Он смекнул, что перед ним неместные, и захотел обеспечить себя собеседниками, чтобы разузнать последние новости да и вообще поговорить. И Эзра начал длинный и интересный рассказ о том, как они выбрались в археологическую экспедицию в Святую землю, но вспыхнувшее восстание сбило все планы, и им пришлось спешно бежать из Яффы, чтобы спасти свою жизнь. Эту историю Павел сочинял и диктовал Эзре на ходу, поскольку друзья решили, что нечего посвящать незнакомого человека во все тайны их путешествия. Тем более что (эта мысль мельком проскочила в головах у друзей) не исключено, что шофёр сам является сатанистом и, преспокойно направляясь на место очередного жертвоприношения, узнал их по приметам и взял с собой, чтобы доставить к своему Командору. Поэтому путешественники не теряли бдительности, и Андрей, сидевший на переднем сиденье, украдкой посматривал на водителя: не вздумает ли он достать револьвер.

Но опасения оказались напрасными. Это стало ясно, когда недалеко от Иордана машина остановилась на развилке дорог, и шофёр сообщил, что ему нужно сворачивать. Друзья поблагодарили его и, подождав, пока поднятая колёсами пыль осядет, двинулись в путь. Им повезло очень удачно проскочить больше двадцати километров за тридцать минут. Осталось пройти совсем немного, и цель достигнута.

Главная дорога уходила к северу в окрестности Иерихона, там находился ближайший мост. Но друзья посовещались и решили, что перейдут Иордан вброд, в крайнем случае, переплывут. Вообще летом эта река была не очень глубокой, но всё же кое-где встречались места, где глубина достигала нескольких метров.

Несмотря на небольшую величину Иордана, польза от него была огромная. У евреев он считался священным не только потому, что его посуху переходил пророк Илия, и воды его разверзались перед Ковчегом Завета. Иордан обеспечивал водой людей и животных, наполнял влагой засушливою почву этого сухого края и питал растения и посевы. Он дарил жизнь как Нил в Древнем Египте и поэтому заслужил свою святость. И сейчас, чем ближе подходили путешественники к реке, тем обильнее становилась зелень: появлялись деревья, гуще и ярче росла трава, шелестели изумрудными листьями кусты. Скоро показался и сам Иордан. На самом деле он оказался не таким широким и могучим, каким рисовался в воображении друзей. Вернее они знали, что он не широк, что было весьма удобно, но всё же древняя священная река представлялась несколько иначе.

Путешественники подошли к реке и съехали к воде по гальке: в этом месте берег был крут. Иордан был мутным, и глубина на глаз не определялась, поэтому двинулись наугад. На середине реки вода достала до пояса, но потом пошла на спад, и друзья выбрались на другой берег ровно наполовину сухими.

Дальше шли пустыней. Уже стало вечереть, сгущались сумерки. К великому счастью измотавшихся путешественников, незадолго до наступления полной темноты их нагнала ещё одна машина. И километров пятнадцать герои отдыхали, заплатив водителю определённую сумму.

Автомобиль ехал быстро, и скоро показались возделанные поля и первые посадки. Между холмов возникло несколько фермерских домиков, но больше жилищ не попадалось. Зато через десяток километров в песках выросла деревенька, и сразу за ней дорога круто свернула на юг, прочь от последних следов цивилизации. Водитель остановил машину у крайнего дома и сказал, что дальше не поедет. Герои поблагодарили его за помощь и продолжили свой путь пешком. Поля и люди остались далеко позади, и друзья были абсолютно одни. Дорога шла, заворачиваясь широкими петлями, огибая холмы, проходя по дну ущелий. Местность то вспучивалась, и с обеих сторон вырастали горные гряды, то опускалась, и друзья будто попадали в прерии Дикого Запада, только кактусов не хватало.

Шли по наезженной дороге, освещая путь мигающим фонариком. Большой пользы он не давал, помогал только лишний раз не споткнуться о камень. Но благо и без него ночь была на удивление светлая: нарождалась новая луна, и звёзды тоже пылали с новой силой. Обогнув очередной бархан, друзья вышли на возвышенность, с которой далеко проглядывалась пустыня. Вдалеке тёмным пятном лежал островок деревьев, возможно, там находился оазис. Перед ним виднелся разбитый лагерь: несколько белоснежных шатров и палаток, скопище перемещавшихся тёмных точек (Айзенберг усмотрел в них верблюдов). Друзья в нерешительности остановились.

— Дорога вроде как идёт прямиком мимо этого стана, — сказал Эзра.

— Что, в обход? — спросил Айзенберг. — Вдруг это сатанисты, а мы сами к ним в гости пожалуем. Даже страшно представить, что будет.

— Да, патронов не хватит, — согласился Павел. — Но мне кажется, это не сатанисты. Похоже на лагерь бедуинов: сатанисты расположились бы ближе к своему капищу, а до него, по моим расчётам, ещё километров пять.

— Если это и вправду бедуины, то бояться нечего. Наоборот хорошо, — сказал Эзра. — А ну как не они?

— Они, они, — заверил Павел. — Нам должно везти, благим делом ведь занимаемся.

И друзья пошли вниз с холма, приближаясь к лагерю. Когда до шатров оставалось не больше ста метров, послышался собачий лай. Но никто не выскочил на путешественников из темноты и не вцепился им в горла, видимо, псы были привязаны. Разбуженный чуткими собаками, из ближайшего шатра показался человек. Откинув покрывало, служившее дверью, он встал на дорогу и преградил путь чужеземцам.

— Кто вы такие? — крикнул он по-арабски и поправил ружьё на плече.

— Мы путешественники из Иерусалима, идём на восток, — отвечал Павел, на всякий случай, подняв руки кверху. — Мы не сделаем вам зла, если и вы, конечно, не станете проявлять враждебность. Нам просто нужно пройти по дороге и всё.

— Что-то поздновато для путешествий нынче, — подозрительно сказал бедуин. К этому времени уже из многих шатров и палаток повылазили люди и молча наблюдали за переговорами. — Тут недавно проходили несколько путешественников, как вы. Они гнали стадо свиней и тоже сказали, что направляются на восток. Что же интересно находится там, на востоке, что туда с обеда собираются со всей пустыни?

— Мы идём одни, и нам нет дела до пастухов.

— Идите. Мы ведь и не можем вам препятствовать, дорога нам не принадлежит. Просто лагерь наш у дороги, — сказал человек и, когда друзья приблизились, пожал им руки. — Я Аббас — глава племени бедуинов. Обычно мы гораздо гостеприимнее относимся к путникам, но последние дни происходит что-то подозрительное.

Друзья по очереди представились и по приглашению Аббаса прошли в шатёр. От предложенных угощений они отказались, но согласились выпить чаю, чтобы не обижать хозяев. Тем более Павел хотел кое-что разузнать.

— Скажи, Аббас, а далеко ли отсюда до Фасги?

— По дороге не больше пяти километров, а напрямик и того меньше. А зачем вам Фасга?

— Да вот, понимаешь, — Павел взглянул на друзей и понял, что они разделяют его намерения всё рассказать. — Мы не совсем путешественники, мы — охотники на сатанистов. Вернее, просто следим за ними. И у нас есть подозрения, что на одном из отрогов Фасги сегодня состоится их шабаш.

— Так это были сатанисты! — воскликнул бедуин. — Повезло им, что мы тогда не знали. Так запросто они бы не отделались. Мы и так не слишком обрадовались такому знакомству. Едут, человек десять на конях, как конвоиры или солдаты какие. Все в чёрном. За ними три осла фургон тащат. И из него женский смех раздаётся. Ну, точно табор какой-то. А в конце ещё четверо стадо свиней ведут. А свиньи все у них разбегаются и вообще ведут себя странно. Мы все вышли с ружьями, сказали, что если они в шатры побегут, то перестреляем всех. И не успокоились, пока они на порядочное расстояние не ушли. Мы уже давно поняли, что в этих местах что-то неладно. Собирались лагерь сворачивать и ехать, а теперь, как вы рассказали, в чём дело, так непременно завтра уедем отсюда.

Друзья поблагодарили бедуинов и сказали, что им пора отправляться. Аббас пожелал им «удачной охоты» и добавил, что всегда будет рад снова встретиться, только вряд ли судьба второй раз столкнёт их на просторах необъятной пустыни. Герои покинули лагерь и направились дальше к своей цели. Оставалось совсем немного, и вдали уже выросли горы. Дорога шла между покатыми склонами барханов и постепенно уводила наверх.

— Пора бы нам сходить с тропы, — сказал друзьям Павел. — Раз тут намечается такой размах, то «гости» могут ещё прибывать, и встречать их в мои планы не входит.

Путники свернули с дороги и между двух коротких отростков одного из барханов забрались наверх. Сразу стало ясно, что высота уже немаленькая: оттуда сверху отлично было видно оставшуюся далеко позади равнину и Мёртвое море, отражавшее огромным зеркалом звёзды. Друзья шли теперь верхом, и склоны Фасги неумолимо приближались. Путешественники сразу взяли к северу и пошли вдоль ее отрогов, чтобы наискосок подобраться к таинственной горе Нево. Время перевалило уже за полночь, когда они подошли к её крутым склонам. Метрах в ста от них проходила удобная дорога, но этот путь был небезопасен.

Друзья размяли пальцы и полезли наверх. Грунт осыпался, и подошвы сапогов проскальзывали вниз. Приходилось буксовать на одном месте. Мелкие камушки срывались со своих гнёзд и чересчур шумно катились вниз. Но друзья карабкались и медленно, но упорно приближались к вершине. Почти на самом верху был особенно сложный участок. Андрей и Эзра подсадили Павла, при этом уехав вниз почти на метр, и он забрался на уступ, ухватившись за небольшое деревце. Усевшись там как на насесте, Павел по очереди за руку подтягивал друзей наверх, и они, встав ему на плечи, преодолевали отвесный отрезок пути. Скоро и Эзра, и Айзенберг оказались на ровной поверхности и склонились над обрывом, думая, как теперь вытянуть своего товарища. Павел Петрович попробовал встать, чтобы дотянуться до протянутой руки, но деревце, за которое он держался, не осилило нагрузки и вырвалось с корнем. Павел Петрович упал на живот и съехал вниз до следующего уступа ногами вперёд. Верхний выступ закрывал его от друзей, и они не видели, что происходит снизу.

— Эй, ты живой? — прошептал Андрей, но тут же замолчал, потому что за спиной послышался голос, низкий и грубый.

— Руки за голову! Спокойно, спокойно. Без фокусов. Или сразу же улетите в пропасть, а мозги здесь останутся.

Попавшие в очередную ловушку друзья обернулись. Несколько сатанистов стояли на камнях чуть поодаль и направляли на них винтовки. Двое из них подошли и, обнаружив револьверы, выкинули их в пропасть.

— Здесь засада, не лезь сюда! — крикнул по-русски Андрей Павлу, который, по его мнению, находился прямо под ними на склоне. Крикнул и в тот же момент получил прикладом ружья по лицу. Из носа пошла кровь, но вытереть её не дали. Главарь приказал связать пленников, и как только это было со всем рвением исполнено, сатанисты повели двоих друзей на вершину Нево.

По валунам они выбрались на дорогу и по ней добрались до капища. При первом же взгляде стало ясно, что здесь дьяволопоклонники справляют свои праздники и проводят жертвоприношения по всем канонам, с размахом, и не страшась людей. На многие километры в округе не было ни души, и извращённая фантазия сатанистов имела здесь широчайшее поприще для воплощения в жизнь самых разных церемоний и ритуалов.

На горе находилась искусственная каменная возвышенность в один человеческий рост. На ней стоял исполинский трон, отлитый из металла. Сбоку под ним была проделана большая полость, по всей видимости, для разведения огня. И на этом престоле восседал тот, для кого возвели этот Храм. Тот, для кого были возведены тысячи храмов и капищ по всему древнему Ханаану. Тот, кому в страхе и исступлении поклонялись в Моаве и Аммоне. Тот, кто проиграл Яхве битву за Ханаан, но смог сохранить своё могущество до наших дней. На державном троне, на вершине горы Пеор, в собственном святилище восседал грозный и беспощадный бог аморреев и хананеев. Молох, владыка Ханаана, на протяжении тысяч лет державший в ужасе своих рабов. И к его ногам вела лестница, с обеих сторон от которой пылали зловещим светом два факела на подставках.

Сам Молох был создан из металла, как и его престол. Он сидел, горделиво выпрямившись, и протягивал вперёд руки ладонями вверх. На нём была одна лишь набедренная повязка, а могучий торс был неприкрыт, и мускулы упругими буграми покрывали его. Языческий бог был силён и, не стесняясь, демонстрировал свою силу и власть. Он обладал телом человека, но голова была бычья, с двумя прямыми длинными рогами, с широкими ноздрями и звериной, зверской мордой. На месте глаз чернели два отверстия.

Вокруг идола на поляне стояли столы, а в стороне виднелся тот самый фургон, о котором говорил Аббас. Везде и всюду были сатанисты. Одни в простых чёрных мантиях, другие поверх в красных фартуках, третьи покрывали свою голову козлиными шкурами. У лестницы стоял пожилой сатанист в окружении своих помощников. Он был одет в алую мантию и золотой нагрудник. Его голову венчала чёрная корона с семью рогами. Заметив пленников, он подошёл, и конвоиры низко поклонились ему.

— Что это у вас? — спросил он густым мягким голосом, которым впору было петь оперные партии.

— О великий! Мы привели тебе дар, ниспосланный Господином: пленников, которые до сих пор умело скрывались от нашего Ордена.

— Прекрасно, брат мой. Веди их к огню, после сегодняшнего бала мы покончим с ними. Но, если память меня не обманывает, их было трое?

— Из Иерусалима мы вышли вдвоём, — ответил Эзра.

По знаку Жреца их отвели к трём врытым в землю деревянным столбам прямо напротив изваяния Молоха и привязали к ним, так что друзья смотрели прямо в глаза Адскому божеству. Сатанисты собрались и плотным кольцом обступили их со всех сторон, смеясь и выкрикивая угрозы. Вокруг пылали факелы, играли языки огня, но за краем площадки сгустилась ночная предутренняя тьма. Андрей и Эзра были одни в логове Дьявола и даже боялись помыслить, что их ожидает. Им и в голову не приходило, что будет происходить в эту ночь на горе Пеор.

— Братья, пришло время нам начинать, — раздался знакомый басистый голос. — Оставьте пленников, мы ещё успеем с ними разделаться. Но сначала выполним свой долг перед Хозяином. Уже все на месте, так что начнём.

Жрец стоял на возвышенности у трона божества и окидывал взглядом толпу. Сатанисты подошли к нему и выстроились ровным полукругом. Из общей массы выделились помощники в красных фартуках. Они засуетились и разбежались в разные стороны. Откуда-то были принесены дрова, и два сатаниста, принимая их целыми поленницами, наполнили полость под троном Молоха и уложили рядом изрядный запас топлива. Одно опрокинутое ведро прозрачной жидкости, чиркнула спичка — и пламя запылало.

Статуя изнутри была пустой, и огонь мигом заполонил её. Языки пламени стали вырываться из ноздрей идола, из ушей повалил густой дым. А глаза зажглись багровым огнём Преисподней. Костёр загудел, и казалось, что сам Молох рёвом приветствует своих рабов. Сатанисты хором воскликнули и упали на землю.

— Сегодня мы проводим обряд, которого ждали весь год. Целых двенадцать месяцев, о Господин, ты не получал этой благословенной жертвы. Но настал день, и я, Шамхазай, Верховный жрец Всея Ханаана и Моава, проведу обряд давно забытый нечестивыми. Последний раз три тысячи лет назад народ Земли совершал его, но мы верны тебе и по сей день. Как в древности цари заблудшей ныне Иудеи проводили детей своих через огонь в дар Молоху, так мы сегодня проведём своих!

Жрец простёр руки и под крики восторженной толпы возопил:

— Готовьтесь братья, впустите Сатану в тела свои! Пусть правит он душой и разумом! И когда все приобщатся к Истине и услышат Глас его, тогда начнём мы жертвоприношение.

И сатанисты вняли словам Шамхазая. И друзья впервые узрели, как на самом деле сатанисты впускают в себя Сатану, и последние завесы заблуждения сгорели в пламени истины, помутившей разум.

Сатанисты бросились к столам, на которых почти не было еды: всё было уставлено одними бутылками и коробками с папиросами и каким-то порошком. Открылась дверь фургона, и на площадку высыпали девушки. Все в золотых украшениях, в разноцветной одежде, ярко накрашенные, они громко смеялись и заигрывали с сатанистами. Со всего Иерусалима были собраны они для выполнения на горе Пеор своих трудовых обязанностей и участия в сатанинском шабаше. Сатанисты мигом разобрали их, кто-то взял по две, и началась настоящая вакханалия. Все, и девушки наравне с мужчинами, пили и упивались вином и напитками покрепче. Стаканов не было, да в них и не нуждались. Пили прямо из бутылок, лили себе на голову, кто-то ложился на стол и ему сразу из нескольких сосудов вливали в горло дурманящую жидкость. Одна из девушек после такой процедуры, шатаясь, встала, и тут же упала, перевалившись через лавку. Её тут же схватили и унесли за фургон двое сатанистов. Остальные продолжали попойку, то теряя сознание, то засыпая, то прерываясь на кашель, подавившись вином. Но все без исключения потом снова продолжали упиваться.

У Эзры и Андрея рябило в глазах. Они видели теперь сплошное разноцветно-чёрное месиво, и мельком из всего сумасшествия выделялись отдельные эпизоды дьявольской пляски. Чем больше алкоголя было в девушках, тем меньше на них становилось одежд, и сатанисты, видя это, только больше расходились и поили их с новой силой. Андрей подумал, как это они до сих пор не лежат на земле вусмерть пьяные. Откуда сатанисты брали силы для продолжения оргии? Присмотревшись, он увидел, что между бутылками все участники шабаша черпали горстями и глотали, запивая вином, какой-то белый порошок. Вероятно, это было излюбленное сатанистами наркотическое средство, наверняка, изготавливаемое на основе знаменитой Крови.

Этот наркотик придавал участникам вакханалии удивительную энергию и приводил их в неописуемый восторг. Похоже было, что передозировка этим порошком невозможна, поэтому его так смело принимали. Скоро сатанисты и заказанные ими девушки довели себя до стадии полной эйфории. Где-то началась драка, сопровождаемая восторженными криками девушек, уже не сопротивлявшихся ради кокетства и просто отдавшихся во власть сатанистов. Начали бить бутылки, кидаться порошком, который непрестанно подвозился трезвыми жрецами. Сатанисты принялись гоняться за теми девушками, которые были ещё в состоянии уползать, и где настигали их, там и начинали творить «поклонение» Астарте и Ваалу. Одна такая пара пристроилась прямо за столбами, к которым были привязаны друзья. Ещё один сатанист, захапал сразу двоих девушек и, дотащив их за ноги до пьедестала со статуей Молоха расположился там, не обращая внимания на то, что Верховный Жрец и его свита стояли непосредственно над ним.

Три совершенно уже нагие девушки, хватаясь друг за друга и задыхаясь от смеха, прошли мимо друзей. У столбов они остановились и принялись хохотать над пленниками, кидаясь в них горстями порошка из коробки. К ним подбежали два сатаниста и, увлекая свою добычу в сторону, исчезли в кустах.

Эзре стало дурно, то ли пары наркотика действовали, то ли страх, но у него закружилась голова. В глазах потемнело, и всё поплыло и смешалось. Он потерял сознание, и Андрей в ужасе посмотрел на него: он испугался, что теперь остался совсем один против всей своры проклятых, развратных язычников. Потом он перевёл взгляд на саму площадку и понял, что Эзре ещё повезло. Вся земля была уже практически устелена телами, белыми пятнами выделявшимися в пелене дыма и тьмы. Мужчины в обнимку с девушками по нескольку штук безжизненно лежали на земле, на столах и под столами. Кое-где ещё были заметны какие-то движения, но в основном оргия затихла. Поляну окутывал дым от кадил и из статуи Молоха, взиравшего на совершаемые в его честь бесчинства. Шамхазай, стоя на постаменте в свете пламени, возвышался над всею картиной, изображавшей самую извращённую форму религии из всех возможных. Он поднял руку и подал своим прислужникам знак, и те исполнили его приказание. Наступал следующий этап вакханалии, и время для него приспело. Андрей не знал, слышат ли уже сатанисты глас Дьявола или ещё нет, но он сам ощущал Его незримое присутствие в капище. И он готов был поклясться, что пылающие глаза мёртвой статуи излучали теперь ярость и удовольствие.

Послышалось хрюканье, и на поляне показался жрец в красном фартуке. В руках он держал несколько десятков верёвок и вёл на них, как на поводках, тех самых свиней, которых видели бедуины. Андрей думал, что сейчас начнётся жертвоприношение, и польются ручьи крови. Но он ошибся, ибо человек здоровый и не искушённый чарами разврата и силой Дьявольских сетей, что замутняют разум, не мог догадаться, что произойдёт потом. Жрец подошёл к статуе Молоха и спустил с поводков своих зверей. Свиньи, видимо, уже накачанные какой-то дрянью, всей оравой бросились к стоявшим неподалёку лоханям и принялись с жадностью поглощать их содержимое. Некоторые сатанисты будто испытали ещё один прилив энергии и, оставив своих подруг валяться без памяти в пыли, приблизились к свиньям. Они стали галдеть и подливать в лохани алкоголя и подсыпать порошка.

Андрей, ненавидя себя за то, что никак не потеряет сознание, смотрел бездумным взглядом на это и не понимал, зачем привели свиней. Последние скоро напились и принялись шататься и довольно хрюкать. Сатанисты расхватали поводки и потащили каждый свою свинью в разные стороны. Раздались восторженные пьяные крики и свиные визги. Андрей не знал куда деваться. Его оглушали звуки оргий, крики девушек, звон стекла и гул пламени. Ко всему этому, вроде, стали примешиваться ещё и барабаны. Он не видел почти ничего, хотя стоял с широко открытыми и блуждающими глазами. Он ненавидел и благодарил верёвки, которые сдерживали его движения, иначе бы он точно наложил на себя руки или, на крайний случай, выколол глаза.

Казалось, что все сатанисты уже обезумели. Ими двигали не мысли, желания или галлюцинации. Ими руководила какая-то великая воля, заставлявшая их творить то, что они творили. В наркотическом экстазе, пьяном угаре и под властью магии разврата сатанисты начали развлекаться. Двое мечом разрубили одну из свиней прямо из-под своего товарища и теперь растаскивали её внутренние органы, обматываясь кишками и истошно вопя от восторга. Кто-то обливался вином и колол себя стёклами бутылок. Некоторые вновь стали приставать к девушкам. Они их теперь не интересовали так, как интересовали час назад. Теперь это были просто куклы для игр, не подававшие признаков жизни. Сатанисты стали сажать их на лавки и смотреть, как они валятся, стали возить их лицами по столам и тягать за волосы. В конце концов, многие вновь вернулись к тому занятию, с которого начали. Другие неимоверными усилиями и побоями расталкивали девушек и подносили к их носам горсти порошка, а затем сыпали его на землю и других девушек. И смотрели, как напившиеся до животного состояния, обкуренные и обезумевшие служительницы Астарты, из последних сил ползли к живительному веществу. Они были все измазаны грязью, поцарапаны, облиты вином, у некоторых из носа шла кровь. Иные тяжело дышали, задыхаясь от дыма и перенесённых мучений, и из их открытых ртов капала слюна, как из пастей бешеных псов. Их спутанные волосы лезли им в глаза, в рот, они наступали руками на длинные волочащиеся пряди. Но девушки не замечали этого. Их обезумевшие глаза, отражавшие языки пламени, видели только одно — белоснежную горку заветного дурмана, и они ползли к нему. Некоторым преграждали путь и совали им в раскрытые рты охапки травы. И они ели траву подобно овцам, не понимая, что делают.

Такова была власть вседозволенности. Человек, получивший свободу делать всё, что желает, ещё и восхваляемый за это, рано или поздно скатывается в тот шабаш, который царил на горе Пеор в землях Моава. Сатанисты старались изо всех сил, желая угодить своему Властелину. Но главное, стремясь удовлетворить все свои сокровенные мечтания, взлелеянные и выращенные на благодатной почве абсолютной свободы. Они творили то, что хотели: было ли это распутство, пьянство или убийство — да, уже дошло и до такого: трое безумцев зарезали своего товарища, отбирая у него девушку, и теперь, забыв про причину ссоры, раздирали его плоть ногтями. Люди на глаза у Андрея всего за какие-то два часа превратились в животных. Девушки, днём работавшие в рамках избранной ими профессии, ночью, на гульбищах сатанистов, превращались в покорных и согласных на всё зверей. И работали не за деньги, а потому что не могли не работать, попав в лапы людей с богатой фантазией и большим количеством алкоголя. Они были рабами, хотя думали, что свободны, и когда становились ненужны и неспособны были выполнять свои обязанности ввиду возраста или болезни, их просто оставляли, накачанных наркотиком, где-то в пустыне, или убивали и приносили в жертву Молоху. Или же, и этим последним везло больше всего, приведя их в самое избитое и беспомощное состояние, выжав всё, что только можно было, оставляли на улицах города, где их находили их хозяева и карали за неоплаченную работу.

Тем временем к поляне подъехала телега, запряжённая двумя ослами. Остановив животных, кучер — такой же жрец — спрыгнул на землю и подбежал к возвышению со статуей Молоха. Шамхазай наклонился, выслушал, что ему доложил новоприбывший, и кивнул. Кучер побежал обратно к телеге, по дороге толкнув нескольких других священников, которые, не удержавшись, отвлеклись от своих служебных обязанностей. Те недовольно поднялись и последовали за ним. А Шамхазай принял от помощника молоток и ударил в гонг. Оглушительный звук прорезал воздух и раскатился по горе. Сатанисты остановились и собрались к центру поляны. Верховный Жрец окинул их взглядом.

— Ну что, братья? Слышите ли голос Сатаны?! — и десятки пьяных голосов ответили ему нестройными криками. Шамхазай удовлетворённо улыбнулся.

— Теперь, когда вы подготовили себя, мы можем начать. Иуда! Внеси жертвы для заклания в честь великого Молоха.

И жрецы, выстроившись цепью от телеги и до пьедестала, принялись передавать друг другу какие-то свёртки. Они стояли слишком далеко, и Андрей не мог понять, что это такое. Но вот первый свёрток достиг основания статуи, и жрец из свиты Верховного наклонился и принял его и передал Шамхазаю. Шамхазай торжественно и медленно поднялся по ступеням лестницы к изваянию Молоха. Там он сорвал ткань со свёртка и высоко поднял его содержимое двумя руками, обратившись лицом к толпе. И тогда Андрей чуть не потерял сознание, ибо только сейчас слова сатанистов обрели в его голове смысл. Шамхазай держал над головой новорождённого младенца. Сатанисты встретили его новой волной крика. Тогда Шамхазай повернулся к Молоху и, поклонившись, положил младенца на его вытянутые руки.

Статуя была отлита из металла. Под ней больше часа полыхал огонь. Руки Молоха за время оргии раскалились до красного свечения, и Адский Бог Ханаана в мгновение ока умертвил ребёнка своим жаром. Маленькое тельце зашипело, кровь вскипела и вытекла из лопнувших вен, мясо зажарилось, и уже через минуту почерневший обугленный труп пережёгся на три части, и они свалились на колени Демона, где вскоре обратились в пепел.

— Молох принял наши жертвы! — закричал Шамхазай. Его мягкий голос сломался и помертвел. Он был теперь несравненно ниже, даже какой-то утробный, хриплый и булькающий. — Так продолжайте, братья, праздновать во славу Сатаны! Развлекайтесь и зачинайте новых детей, чтобы через год мы вновь могли творить свои жертвы и прославлять великого и милосердного Владыку. Дьявола — царя Вселенной!

И жрецы стали передавать Шамхазаю всё новых и новых детей. Некоторые умирали не сразу и, попав в раскалённые лапы Дьявола, истошно кричали. Но ничто не останавливало Верховного Жреца. Не обращая внимания на крики, предсмертные судороги и корчащиеся в мучениях детские тела, он так же размеренно и чинно продолжал жечь младенцев. Молох принимал от своих рабов кровавые человеческие жертвы и лично расправлялся с ними. Его религия была вывернута наизнанку. Во всех религиях мира, в особенности в религиях авраамических, высшей жертвой, которую человек может дать Богу, считается предание в жертву самого себя. Шахиды ислама, шедшие на смерть, защищая свою землю, Христос и многие другие пророки православия и католицизма — они отдавали свою жизнь во имя высшей цели, ради своей страны, веры, друзей. Но Молох требовал иного. Его рабы были ему нужнее живыми, чтобы руками их творилось беззаконие и проливалась кровь. В его культе получило распространение самое ужасное из всех проявлений эгоизма: обречение на смерть других людей, дабы жить самому. И сейчас сатанисты, верные заветам величайших язычников древности, собственноручно умерщвляли детей, рождённых от их беспорядочных связей со жрицами Астарты. Но как бы жесток не был этот обряд, всё же судьба пощадила несчастных младенцев. Ибо в огне Молоха сжигали не всех. Половина новорождённых отбиралась и взращивалась сатанистами в пещерных Храмах. Из них вырастали новые солдаты и рабы Сатаны для пополнения рядов Ордена. И если бы в эту ночь Шамхазай не убил сорок младенцев, то через двадцать лет они бы заняли места тех, кто сейчас валялся в пыли на горе Пеор в обнимку со свиньями, в лужах вина и блевотины.

Дети закончились, и на коленях Молоха выросла куча пепла, из которой торчали обугленные ручки и черепа. Шамхазай подошёл к краю постамента, и жрецы собрались снизу для воспевания гимнов. Рядовые сатанисты не присоединились к ним: убиение младенцев возбудило их вновь, и кровь их всколыхнулась. Вновь началась вакханалия, теперь уже полностью животная. Ничего человеческого не осталось в дьяволопоклонниках, даже их внешний вид уже был ужасен. В исступлении они пили, хватали девушек и резали друг друга осколками бутылок, так сжимая их в ладонях, что из пальцев шла кровь. А жрецы запели. Сначала мелодично и медленно, а затем всё ускоряясь. Голоса звучали всё громче, и скоро можно было разобрать лишь отдельные выкрики.

— Эра Сатаны! Наступит день, и Око сбросит пелену тумана! Нальётся кровью и яростью взыграет. С зарёю загорится гневом на неверных, — тут Андрей пришёл в себя и больше не позволял себе впасть в забытьё, ибо в голове его всплыла давно услышанная фраза: «Когда на восходе его око зажжётся яростью, значит, настал день судьбы». А жрецы продолжали. — И Дьявол вернёт себе свой глаз, ибо ненадобен он будет в небесах! Он снова вырастет в глазнице, огонь багровый увидав! И треснет лёд, растопятся оковы! Восстанет грозный Сатана! Он вылезет из Ада, сокрушая горы, обламывая скальные хребты, и рёв его снесёт в глубины Преисподней города отвергнувших его. Он вырвется, обрушив створы Врат, и сонм его рабов последует за ним!

Андрей не верил своим ушам. Всё это время они с Павлом и Эзрой считали, что сатанисты ожидают прихода Антихриста. Что объявится человек, который назовёт себя Богом, но таковым не будет. Но нет! Оказывается, они жестоко ошибались. Ибо не человек, наделённый силой Дьявола, должен прийти на землю и увещеваниями склонять на свою сторону народ. Но сам Люцифер покинет древние чертоги, в которых он был скован льдами озера Коцит и лишён свободы! Дьявол во плоти, несущий пламя и смерть, вылезет на Землю и, громадный, пройдётся по континентам. И орда бесов и чертей в материальном облике своём заполонят землю людей. И настанет конец Мира сего, ибо Ад переместится из глубин на поверхность.

А жрецы всё кричали и кричали. Эзра очнулся и тоже безмолвно наблюдал за развязкой этой оргии. Шамхазай и его прислужники дошли до полного безумия. Как заведённый Верховный Жрец твердил гимны и чины Сатаны, размахивая руками и сверкая глазами.

Вдруг песнопенье оборвалось. Шамхазай обернулся и взглядом пригвоздил пленников к столбам. На лице его заиграла хищная улыбка, и он, расставив руки, стал медленно надвигаться в их сторону. Остальные жрецы, держась поодаль, ровным полукругом следовали за своим предводителем. Шамхазай медленно наступал, перешагивая через тела и отпихивая ногой девушек тянувших к нему руки.

— Мы исполнили всё, что подготовили сами, — просвистел он сквозь зубы, и в его глазах загорелся жаждущий крови огонь как у волка. — Но судьба также дала нам и случайные жертвы. И Молох с радостью примет и их.
 
Шамхазай приблизился к пленникам, и в его руке блеснул кинжал. Верховный жрец обошёл вокруг Андрея и окинул его взглядом, подобно тому, как недавно разбогатевший бандит осматривает свою будущую спутницу на короткое время. Сатанист рассмеялся и воскликнул:

— Каждый неверный заслуживает кары! И наказание — смерть!

— Это ты верно подметил! — неизвестно откуда раздался гневный голос, и грянул выстрел.