Судьба дикого гуся - подранка. Глава. 41 Роман

Глава. 41                Красоты сибирской тайги.


Об удаче уверенно можно утверждать только одно: она изменится.

Уилсон Мизнер (1876–1933 г.г.) — американский драматург, рассказчик и предприниматель.


Охотник, прежде чем выйти на путик сделал небольшой крюк на север к клюквенному болоту. Здесь в осеннее и зимнее время стойко держались стайки косачей и глухарей.

Он постоянно проверял деревянной лопаткой дорогу. Здесь в прошлом году горело торфяное болотце.

Поэтому под снежной шапкой скрывались ямы и старые прогнившие деревья и одно неверное движение, могло привести к падению и повреждению ноги или другой части тела.

В тайге это означало лишь одно, огромные проблемы. Тяжёлые исполинские вековые сосны и кедры тянули свои ветки - руки к яркому, синему небу, на котором не было ни единого облачка.

Даже неугомонный ветер - шалунишка притих, робко копошась в кронах деревьев. Сказать, что вид был потрясающий, не сказать ничего. Тишина, стоявшая в зимней тайге, была изумительная.

И лишь барабанная дробь дятлов и далёкий вой зверя изредка нарушал покой и величие этих мест.

В кронах исполинских толстых в несколько обхватов сосен гулял ветер – сорвиголова и шум его, сплошной и монотонный, словно колыбельная, убаюкивал и вынуждал охотника остановиться и замереть... и слушать, слушать, слушать эту потрясающую, звенящую тишину...

Над тайгой торопливо неслись клочья туч, в их разрывах мелькало бледно - голубое небо. Изредка сыпалась сухая, колючая крупа. Глухо шумели деревья.

Повсюду громоздились новые заломы, высились пухлые сугробы. Снежок аппетитно хрустел под ногами.

Яркое солнце пронизывало лес, заставляя сверкать мириадами разноцветных искринок, поднятый в воздух лёгким ветерком снежок.

«Красотища - то неземная !» - восхищался окружающей картиной Кузьма Ильич. «Да вот бы Зоя моя полюбовалась эдакой сказкой зимней !».

Таёжник выкатился на маленькую елань расположенную на границе с клюквенным болотцем. Именно здесь по поздней осени кормилась боровая дичь и глухари и тетерева, а также пёстрые рябки из семейства тетеревиных.

Зверобой скинул с плеча ружьецо, сдвинул на ложе предохранительную кнопку и прижал приклад к правому плечу, указательный и средние пальцы легли на холодную сталь спусковых крючков.

Кузьма знал, что обычно именно на этой невзрачной полянке собираются пернатые после жировки, прячась во время морозов под пушистый снег.

В рыхлом снегу входное отверстие сейчас же засыпается, птицы лезут вглубь и в тепле преспокойно ночуют. Правда, это не всегда бывает безопасно.

Случается, что после оттепели ночью ударит мороз, снег покроется ледяной коркой - настом. Впоследствии птицы не могли пробить наста и погибали. Охотник не спеша выкатился на снежную лужайку.

Внезапно она взорвалась, будто мощный танковый фугас и вокруг охотника забушевала снежное цунами, то тетерева и глухари покидали свои насиженные места.

Летает тетерев очень проворно и неутомимо, а крыльями машет с такою быстротою, что производит резкий и сильный шум своим полётом, особенно поднимаясь с земли.

Тут же раздались два громких выстрела один за другим. Холодный воздух рассыпался на миллиарды осколков, раскатившись громким эхом по дремучей тайге.

Сердце зверобоя трепетало и билось, словно барабан выбивавший мелодию пионерской зорьки. Выстрелы были удачными. Кузьма стрелял прямо в центр стаи пернатых.

На снег упали три тушки косачей, а здоровенный глухарь, получивший ранение в правое крыло отлетел на несколько десятков метров и сел в густую крону сосны. Зверобой ликовал, хорошее начало дня.

Охотник повернул рычаг затвора - хвостовик, тряхнул стволы вниз, из патронника вывалились пустые гильзы. От гильз лёгонький дымок и горький запах, который хотелось вдыхать.

И из распахнутого казённика – горький запах сгоревшего дымного пороха и масла ружейного, перезарядил двустволку – переломку …

Продолжение следует …