Лица

          Лютогост Любомыслович Милоблудов — так решил себя величать Ванька Отребьев. Это желание стать таковым было настолько серьёзно, что Ванька пошёл в местный ЗАГС и чётко, внятно, громогласно выразил там свою позицию. Увидев его красное лицо и слегка одурманенный взгляд, служащая заведения сначала заглянула почему-то за угол, где находился туалет, а затем, немного оторопев то ли от Отребьева, то ли от внезапно нахлынувших потусторонних сил, показала Ваньке на определённую дверь — дескать, идите туда для подачи заявления.
          Через некоторое время Ванька по паспорту стал Милоблудовым, а свою прежнюю фамилию и имя вовсе забыл. Отца с матерью перестал узнавать, а на зовы немногочисленных товарищей и знакомых «Ванька, Ванька» никак не реагировал. Однако кто-то узнал его новое имя и стал обращаться к нему по-новому, но и на новое имя Ванька-Лютогост не откликался. Как будто ушёл куда-то в себя, а там — затмение и болотный туман с лягушками. Причину своего желания изменить фамилию, имя, отчество Ванька-Лютогост понять не мог — то ли от того, что мыслительные процессы исчезли, то ли запредельное вмешалось.
          После подобной фамильной трансформации окружающие вспомнили, что Ванька до похода в ЗАГС часто покупал глянцевые журналы, где красовались знаменитости-красавцы да златокудрые супермодели. Никому неведомо было, зачем понадобились Ваньке эти печатные издания в огромном количестве. Кстати говоря, миловидные бабушки, сидящие возле дома Ваньки, неоднократно видели, как он выносил из своей квартиры на помойку эти журналы, и они были разодраны всклочь — только с неистовым остервенением подобный эффект можно было достичь. Каждый раз, когда Лютогост подходил к помойке, оттуда зловеще было слышно кваканье лягушек. Этим странным событиям вокруг журналов местные жители, окружающие жизнь Ваньки, предали значение уже после того, как Ванька преобразовался в Лютогоста, а до этого всё происходило как будто незамеченным.
          После переформатирования своей идентичности Любомыслович стал подолгу гулять по улицам. При этом его поведение в общественных местах явно отличалось от негласных принятых в обществе норм: Милоблудов, встречая на своём пути прохожего, близко к нему подходил и пристально смотрел в лицо, бегая своими глазёнками-микроскопами по чертам лица. Казалось, что Лютогост хотел подольше запечатлеть в своей памяти лицо встречного пешехода. Реакция людей была разнообразна на такие выпады со стороны Милоблудова, но в основном все спешно ретировались от слегка бесноватого любопытствующего. Они твердили, что в глазах Лютогоста можно было узреть что-то тёмненькое, мрачненькое. От этого им становилось жутковатенько — как будто на них смотрели откуда-то оттуденько, а не отсюденько. И это вызывало ужас. Ну или недержание мочи.
          Далее в народе пошёл слух, что Ванька-Лютогост своим устремлённым взглядом и изучающей лицо манерой поведения доводит прохожих до панических атак. Дескать, после встречи с ним начинаются неудачи в жизни да самоубийственные мысли возникают. И теперь, издали завидев Милоблудова на улицах города, жители перебежками мчались на другую улицу, дабы не попасть в поле зрения прокажённого потусторонним Ваньки. В магазинах продавщицы старались даже не смотреть в его сторону, чтобы ненароком не столкнуться с его полным ничто взглядом.
          В народе появились разные домыслы о причинах любопытства Милоблудова по изучению лиц. Некоторые говорили, что Ванька просто обезумел и это давно произошло — ровно с того момента, как его начали интересовать журнальчики с красивыми лицами, а кое-кто говорил, что Любомыслович увлёкся чёрной магией и колдовством. Но как бы там ни было, Ванька вызывал явный негатив и отторжение в обществе. Даже беззаботные и ничего не понимающие дети сторонились этого персонажа.
          А ещё Лютогост любил ходить в магазины, где есть зеркала. Он подолгу крутился возле них, напряжённо всматриваясь в свой полуобморочный лик. Мог часами стоять неподвижно и смотреть в зеркало. Всё это время он казался каким-то неживым, а цвет лица приобретал земляной оттенок. После такого длительного омертвения он мог спонтанно очнуться от метафизической комы-забвения и стремглав выбежать из магазина, помчавшись вприпрыжку в сторону кладбища, крича морозящим всё живое воем странные фразы: «Не похож! Не похож!» В этот период Милоблудов, несмотря на холодящие кровь завывания, потусторонний хохот, замогильное гыгыканье и подёргивания всем телом, выглядел счастливым — то ли от того, что не похож на кого-то, то ли от того, что наконец-то освободился от цепей комы. Некоторые люди, увидев подобное, стали креститься всем существующим и несуществующим богам, а кто-то, последовав заразительному и гипнотическому примеру Лютогоста, тоже рванул на кладбище вслед за ним в надежде успеть получить что-то важное, найти давно искомое счастье либо раскрыть какой-то потаённый смысл всей своей никчёмной жизни. В любом случае эти спонтанные, истеричные перфомансы имели колоссальное влияние на окружающих. В итоге Ванька-Лютогост обозначился в народе как посланник тайных и тёмных знаний, проводник непознанного, безумный отшельник.
          Вскоре Любомыслович стал подбегать к людям во дворе дома и кричать им в лицо: «Не похож! Не похож!» Но бывало, что с грустью, покорностью, отчаянием в глазах шептал: «Похож…» Эти восклицания-нашёптывания-выводы из каких-то странных рассуждений Милоблудова воспринимались жителями неоднозначно: одни радовались, что не похожи, а другие уходили прочь расстроенными, так и не поняв происходящего. Была в этой всей процедуре под названием «Похож-не похож!» скрытая недоговорённость и мистификация, ведь вся эта игра исходила от Лютогоста.
          С течением времени стала проясняться определённая закономерность выбора Ваньки решений по принципу «Похож-не похож!» Людям в возрасте он, как правило, шептал с небольшой язвительной ухмылочкой: «Похож… Похож…», а тому, кому ещё не так много было годков, оптимистично заявлял: «Не похож! Не похож!» Но бывали редкие сбои в этой сформировавшейся схеме: как-то заглянув в коляску к младенцу-крепышу, Любомыслович, обозрев лик малыша, прямо затрепетал от счастья и безудержного веселья, но, взяв себя в руки, тихо и ласково, пуская блаженные слюнки и закатывая в ему знакомые небеса глаза, простонал: «Похож… Похож…»
          Никто из жителей не понимал значения загадочных выводов. Неизвестно им было, на кого они похожи, а на кого нет. Вся эта гипнотическая цирковая дурь с привкусом мистики длительное время смущала обитателей двора дома, где жил Ванька. Кто-то воспринимал данное всерьёз, говоря о каком-то знамении, явлении Абсолюта, а кто-то не обращал внимания, погрузившись в обожаемые ими постоянные слёзы отчаяния, наливая в стакан водку да разглядывая весёлые картинки из вездесущих глянцевых журналов.
          И тут произошло событие. На похоронах соседа Лютогост стремительно подбежал к гробу-колыбельке, нагнулся к лицу молодеющего на глазах покойника, глубоко и активно задышал, а затем, выпрямившись, и уже не шёпотом, как ранее, а гордо, торжественно, серьёзно произнёс: «Похож!» Кто-то окаменел от этих слов. Кто-то разрыдался от вселенского горя. Кто-то стал поддакивать, заикаясь и сглатывая сопельки-конфетки. Ну а кто-то расплакался от нежданно свалившегося счастья. А вот Милоблудов после произнесённого им вердикта взял алую гвоздичку из гроба, кокетливо её пристроил себе за ухо и, как жених на свадьбе, радостно начал скакать вокруг гроба, напевая весёлую песенку про кваканье лягушек в болоте и посматривая томно, слегка похотливо на рядом стоящую с видом торговки пивом вдову с намеренно вульгарно накрашенными губками.
          И ведь кому-то даже показалось, что покойник слегка заулыбался от происходящего вокруг его персоны. Кто-то побежал за балалайкой. Кто-то стал блудливо глазками водить по биотелам. Кто-то просто произнёс: «От перестановки слагаемых сумма не меняется». Ну а кто-то обосрался и был тому доволен, невинно рассмеявшись, как девочка в детском саду.
          А одна весьма учёная дама в пурпурно-красных, грязных колготках и в очках с очень толстыми зеленоватыми стёклами с разводами от каких-то ядовитых лекарств, несмотря на грузность и кажущуюся нерасторопность, галопом помчалась на помойку, куда ранее выкидывал журналы Милоблудов. Недолго порывшись там (как будто предвидела), вернулась обратно к гробу и начала тыкать журналы покойнику в его уже улыбающееся лицо, крича и указывая трясущимся пальцем на фото красавцев и златокудриц: «А они не похожи!»
          Лютогост, узнав свои разорванные журналы, немного опешил, как если бы показали всем его грязные трусы, но собрался и пророчески, помпезно, как клятву на библии, произнёс: «И они будут… похожи!» Затем игриво, как будто в цирке клоуны, повернулся к рядом стоящему жильцу дома и насмешливо, замогильно прошептал: «Похож…» От этого слова все присутствующие резко прекратили движения, пришли в себя, и похороны упорядоченно закончились. А через неделю тот жилец, которому в лицо Лютогост шепнул «Похож…», внезапно… умер, подавившись похожей на учёную даму лягушкой, приготовленной на пиве.
          На похоронах вездесущая учёная дама, шутливо подмигивая троице на иконе, находящейся в ногах покойника, положила в гроб один из разорванных Ванькой журналов, где помимо прочего была надпись: «Ушёл из жизни успешный и богатый красавец Лютогост Любомыслович Милоблудов».