6 сон - Апельсинов не хотелось. Правда?

В шестом сне я — стул.
Третий от окна.
Немного шатающийся. Вечно шатающийся.
Меня пытались чинить — мастер, менеджер, и даже управляющая с розовыми волосами. Всё зря.

На мне сидят люди, притворяющиеся уверенными. Взгляд же — как у птиц в клетке: ищет выход.

Я знаю о людях больше, чем их психотерапевты. Особенно – когда ложь обращена не вовне, а внутрь. В самое нутро.

Когда-то на мне сидел нейробиолог.
Сутулый, тихий, но слова его вибрировали так, что мои болты прислушались.

— Эксперимент, — шептал он, будто делился тайной.
— Людям показывали еду. Спрашивали: "Насколько хотите?" Потом брали два варианта, одинаково желанных, и просили: "Выбери ОДИН".
И тут... тут в передней части мозга вспыхивал сигнал.
Тревожный, красный.
"Ошибка! Проблема!" – кричали нейроны.
Как будто отказаться от хорошего – преступление, даже ради другого хорошего.
Когнитивный диссонанс, зафиксированный на ЭЭГ.
Мозгу некомфортно — отказаться от желания больно,
даже если перед тобой — другое, такое же желанное.

Чтобы унять тревогу, мозг переписывает дневник чувств.
Делает выбор — единственно верным,
а отвергнутое — кислым, незначительным, случайным.

И человек думает:
"Я всегда хотел именно это".
Хотя ещё вчера хотел оба варианта.

Это не только про еду.
Это — про всё.
И если это и про любовь — становится страшно.

Он замолчал. А я — запомнил.
С тех пор я не просто держу тела.
Я распознаю внутренний сбой.
Вижу, когда осанка прямее, чем чувства.
Слышу, как "все правильно" глушит тихий стон "это не то".
Я всё слышу.
Я в контакте с вашим телом. С прямым эфиром.

Вот сегодня — снова она.
Пальцы сплела в замок – молитва или кандалы?
На губах – уверенный полумесяц.
А под ней, на моём сидении — микропульсации бедренной мышцы, чувства, которые не слышит никто, кроме меня.

Он напротив – Её Выбор. Солидный.
Из породы тех, кто произносит слово «перспектива», не спотыкаясь.
Она кивает.
А внутри у неё, я фиксирую тот же сигнал,
что в той лаборатории — где люди выбирали яблоки, а после выбора клялись: "Апельсинов не хотелось! Правда!"

Я чувствую, как в ней начинается настройка мифа.
Реальность сворачивается в рулет.
Заполняются пустоты.
Включается монтаж.

Я — стул.
Я знаю, когда сказка началась.
Если бы у меня были электроды,
я бы уже светился красным.
Этот вечер не про любовь.
Это вечер самогипноза.

Она не чувствует. Она выбрала. Теперь надо догнать выбор чувствами. Убедить себя.

Помню, как тот нейробиолог облокотился на меня тяжелее, вздохнул:
— Самое страшное... Часто они не знают, что память уже отредактирована. Искренне верят, что всегда так думали. Мозг подложил подушку... чтобы смягчить падение в пропасть выбора.

Но на мне сидят иногда и другие.
Те, у кого сердце кричит громче головы и не поддаётся редактуре. Те, у кого хватает смелости, чтобы его послушать.

Один пришёл в дождь.
Сел, положил руки на стол.
Дышал неровно. Бёдра напряжены. Пульс — сквозь кожу.
Потом сказал:
— Я не знаю, что будет. Но я здесь.
Он боялся.
Он не был уверен.
Но в теле — не было лжи.
Всё дрожало, но всё было правдой.
Тогда не пришлось переписывать чувства.
Тогда не было «зато».
Я держал человека, который не защищался от себя.

А та, которая сидит на мне сейчас - говорит:
— Наверное, это и есть то, что нужно.
И думает: "Так, наверное, правильно. Ведь всё по плану."

А я думаю:
Нет, это просто новая история, которую тебе загружает нейросеть.

Я помню, как она сидела на мне рядом с другим... с Петей.
Не прямо, не как в музее приличий,
а мягко, живо, до щекотки в копчике.
Не сидела — таяла.
Смеялась так, что когда стукнулась коленкой о перекладину стола — даже не заметила.
Только глубже вжалась в меня, и смех её вибрировал у меня в самой сердцевине, щекоча старую древесину, оставляя во мне занозы света.

Я чувствовал: тянулась. Как росток к солнцу.
А теперь — сидит, как будто сдала зачёт. А потом — себя.
В аренду серьёзности.
И штопает чувства.
Мол, Петя неподходящий.
Петя был совсем не тот.
Нет, девочка.
Ты просто не вынесла неопределённости,
и твой мозг решил подложить тебе подушку.
Чтобы не тревожиться.
Чтобы не вспоминать вкус второго блюда, и как ты его хотела.

Я не сужу.
Я просто держу.
Тела, тревогу, скомканные выборы и их оправдания.
И мой скрип... он не всегда от старости.
Иногда это крик: "Эй! Ты живой! Там, под слоем этого "взрослого" лака, что ест по расписанию и выбирает головой, а не сердцем, есть ты и твои настоящие чувства!"

Я не психотерапевт.
Я не спорю с решениями.
Я просто знаю:
Когда это по-настоящему — ты не уговариваешь себя.
Не взвешиваешь плюсы.
Не высчитываешь “зато”.
Ты просто знаешь.
Потому что внутри — сердцеворот.
И ты просто... падаешь внутрь себя. Как в колодец.
И что-то там, в глубине грудной клетки, сдвигается с места.

Без логики. Без "потому что". Просто – бац! – и всё.

А если приходится доубеждать себя,
значит, это не влюблённость, не любовь.
Это инструкция по выживанию в зоне комфорта.
Подписанная мозгом. Без согласия души.
Это — успокоительное.
Выписанное страхом.
Принятое разумом.
Против того, что ты когда-то почувствовал — мгновенно.

И тут я скрипнул — специально, громко.

Она вздрогнула.

Посмотрела на меня.
Затем на свой выбор, сидящий напротив неё.

На секунду прижала ладонь к сиденью...

Встала.

Ничего не сказала.

Взяла сумку.

И просто вышла.

Может, впервые — без «зато».

___

P.S. Не переживайте, я не глупый стул из подросткового дневника, который предлагает жить на одних чувствах.
Я в курсе, что взрослость —  принимать решения на холодную голову.
Но, чёрт возьми, я предлагаю — прикладывать ладонь
не только к лбу.
Но и к груди.
Чтобы проверить:
а там — что-то отзывается? Или опять только «зато».

___
___
Основано на реальных нейропсихологических механизмах.

___

За вдохновение благодарю незнакомку по имени Любовь и внезапный ливень, который заставил нас остановиться под навесом на Цветном бульваре и заговорить.

__

Стул находится в винном баре Piri Piri на Петровке)