Проблески счастья

… Четыре клетчатых сумки-баула. Все, что Андрей и Ольга решили забрать со старой квартиры перед продажей, уместилось в четыре клетчатые сумки-баула. Однако, чтобы наполнить эти сумки, разобрать вещи, легкомысленно оставленные в прошлом году после переезда в жилой комплекс на другом конце Москвы- тогда просто прихватили самое необходимое и отправились в новую жизнь, решив, что когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь скоро вернутся и разберут все шкафы и массивный письменный стол, - так вот, чтобы наполнить эти сумки, потребовалось немало времени. 
Несколько воскресений, если говорить точнее.

- Вы уже живете без всех этих вещей, - терпеливо, как неразумным детям, говорил Андрею и Ольге их сын Петя, в четырнадцать лет превосходно разбиравшийся во всех аспектах жизни, от философии до тонкостей ремонта- просто выбросьте их. Я лично ничего не хочу оттуда забирать. Каждый миг мы умираем для прошлого. Там не осталось ничего ценного. Я из всего вырос. И где хранить старые вещи? В коттедже? Я против всякого хлама.

- Так не делают, - возразил ему Андрей, - не в том смысле, что есть обязательные для исполнения правила переезда. Мы могли оставить на старой квартире что-то… дорогое для нас. Просмотрели в суете переезда.

- И, Петь, чтобы выбросить вещи, их все равно нужно перебрать и упаковать. – Ольга чуть вздохнула. – Понимаешь, о чем я?  Просто выкинуть не получится.

Петя не был ранним ребенком; он появился на свет, когда его родителям было за тридцать, на пятом году их брака.  Ольга не хотела ни на месяц прерывать свою карьеру корпоративного юриста, но становиться матерью в сорок или на пятом десятке лет казалось ей неправильным. Они с Андреем доверились судьбе, и судьба откликнулась. Петя рос здоровеньким, крепеньким малышом, не доставляя тщательно выбираемым няням никаких хлопот. Несколько месяцев после рождения сына Ольга работал дистанционно, затем вернулась в офис. Не потому, что ее зарплата была необходима семье, нет. Андрей уже занимал руководящую должность в финансовом холдинге. Ольга нравилось работать. Карьера стала для нее спортом, еще одним видом ее любимого кроссфита. Петя, судя по всему, унаследовал от нее жизненный азарт. Он уже серьезно готовился поступать в Бауманский, рассматривая это, как жизненный вызов. Характер Андрея был спокойнее, он не воспринимал работу эмоционально, а спокойно и уверенно двигался вверх, полагаясь на свои знания и упорство. С Петей, тайно обожавшим родителей, всегда разговаривали, как со взрослым человеком.   В семье установилась атмосфера дружбы; только так вышло, что двое друзей были старше третьего.

- Ясно, - согласился Петя. – Ладно, переберем. 

Мягкая ирония заключалась в том, что разобрать старые вещи могли только их хозяева.  Эти хлопоты невозможно было поручить домохозяйке или кому-либо еще, ни за какие деньги. Не хотелось тратить свободное время на эту… чепуху. Однако старая квартира простояла пустой год. Настало время продать ее. Пора.  В самом деле, дом старой постройки в сонном спальном районе, где деревья по обеим сторонам улицы разрослись так, что автобусы едва не задевали их ветви; разумнее положить часть вырученных от продажи денег на банковский депозит, остальные разместить на фондовом рынке, а позднее, когда Петя будет готов отделиться от старших, купить ему студию в новостройке. Что-нибудь в таком духе. Легкое, современное.

Вышло так, что именно Петя, несколько раз помогавший родителям, за которыми, как известно каждому подростку, нужно приглядывать, чтобы они не набедокурили, нашел в стенном шкафу папку на молнии, лежавшую за коробками со старой обувью.

Ольга разбирала скрипучий комод в гостиной, Андрей был поглощен содержимым письменного стола, всеми этими записными книжками, визитницами, блокнотами на пружинках, коробочками со всякими мелкими вещицами, значками,  давно высохшими ручками и так далее.

Петя решил передать папку Ольге.

- Мам, таинственная папка, - он положил свою находку перед Ольгой. – Была в шкафу в прихожей за коробками.  Открыть?

- Я сама, помоги лучше отцу. Он подозрительно затих.

-Принято, - кивнул Петя. – Пап, что там у тебя? Если ты нашел мои записки, не читай! Я был юн и наивен!

Ольга дотронулась до папки. Она знала, что в ней. Наше прошлое не отпускает нас, верно?! Никогда. Время не лечит раны, мы всего лишь учимся жить с болью. Кто-то- успешно, как я, кто-то- еле-еле, на «троечку». Но невозможно не открыть.

Шелест молнии.

И ожог воспоминания. С выцветшей фотографии, которую достала Ольга первой, на нее смотрел ее отец, умерший почти тридцать лет назад.   Смотрел и улыбался выросшей без него дочери счастливой пьяненькой улыбкой.

Папа! Вскипели слезы. Ольга закусила губу, чтобы не разрыдаться. Господи, столько лет прошло, и мне все еще больно, потому что ты умер так рано. Папа!

Из прошлого донесся его запах- сигаретный дымок, отец всегда много курил, коньяк, резкая свежесть болгарского дезодоранта. Вспомнилась его привычка вертеть в руке какую-нибудь бумажку. Он любил курить на кухне, поставив одну ногу на шаткую табуретку и мечтательно глядя в окно. Мать Ольги никогда не могла простить ему эту мечтательность, юношескую по сути. Ее раздражал муж, то и дело ускользавший в неподвластный ей мир. А затем в одну ночь, под утро, он ускользнул навсегда, во сне, унеся собой все свои тайны, все свои секреты. Их оказалось немало, этих тайн- после смерти отца всплыли его огромные долги, долговые расписки.  Состоялись суды, расписки оказались подлинными, мать продавала драгоценности, выплачивала долги по исполнительным листам. Отписала одному из кредиторов машину.  Жили скромно. Через три года мать вышла замуж во второй раз, за бывшего однокурсника по имени Валерий.  Тот тоже сильно пил, как и отец Ольги, однако пьянел на другой лад, становясь шумным, резким, навязчивым. Он переехал к жене, началось вынужденное соседство. Ольге все это казалось омерзительным. Еще через год мать Ольги погибла в аварии. За рулем был Валерий. Он выжил, в столкновении оказался виноват водитель другой машины. В Ольге уже проявилось хладнокровие блестящего юриста, она добилась, чтобы квартиру матери разменяли.  Валерий собирался тихо выжить Ольгу, но не сумел. Господи, что тогда стояли за времена!  Ольга билась за жизнь, оставленная родственниками в одиночестве, чувствуя себя преданной отцом. В первую очередь, отцом.

На фотографии Николай был молод, счастлив, и никто не предположил бы, что он вел тайную жизнь, полностью скрытую от семьи.

- Кто это, мам?

Петя осторожно подошел к Ольге.

- Твой дедушка, - глухо ответила она, - я тебе говорила, он умер задолго до твоего рождения.

В комнату вошел Андрей, сразу понявший состояние жены. Он, как и Ольга, лишился матери в студенческие годы. Его отец жил своей жизнью, не интересуясь ни сыном, ни внуком. Он не признавал само существование Ольги и ни разу не поздравил ее ни с одним праздником. Не то, чтобы это обижало или хоть как-либо задевало Ольгу. Она не привыкла к теплым родственным отношениям и не ждала их от свекра. Ольга любила только своих мужчин, мужа и сына. 

- Жаль, - искренне произнес Петя, - здесь он веселый.

- Да, отец любил веселиться, - Ольга успокоилась.

- Убрать папку? – Андрей внимательно смотрел на жену, безотчетно любуясь ее чуть нервной, чуть резкой красотой, перешедшей, судя по всему, сыну.

- Можно положить куда-нибудь на видное место, - решила Ольга. – Не в шкаф. Все равно достанем.

- А-ха-ха, я маленький прятался от няни в шкафу, - хихикнул Петя. – И неожиданно выпрыгивал. Она смешно пугалась, та няня.

- Чувствуется, мы еще многого не знаем о твоем детстве, сынок, - наигранным тоном заметил Андрей.

- Думаю, полчаса, и заканчиваем, - предложила Ольга. – Что скажете? Заедем пообедать в пиццерию.

- Хороший план, - одобрил Андрей. – Петр, твое мнение?

- «За», - отозвался Петя. – Пап, ты пока не находил мои записные книжки?

- Знаешь, - рассердился Андрей, - разбирай стол сам. Что в них, в этих книжках?

- Стихи, - вздохнул Петя. – Ужасные детские стихи.

- Я бы почитала, - улыбнулась Ольга. – Наверняка, не ужасные.

- Если папа их найдет, - находчиво ответил Петя, мастерски удаляясь от темы «разбирай стол сам», - попробуй, я не против. Я был влюблен тогда.

- Когда? – уточнил Андрей.

- А, года полтора назад, - беспечно отозвался Петя. – Проверю-ка я почту. Буду на кухне.

- Ты в порядке? – спросил Андрей, понизив голос, когда Петя неторопливо удалился.
– Совершенно забыл про эту папку.

- В порядке, - отозвалась Ольга, - я тоже забыла.

Она грустно рассмеялась:

- Не хотела бы снова вернуться в юность. Поэтому стремлюсь сделать все, чтобы Петя рос счастливым.

- Я тоже, - Андрей подошел к окну. – нужно было разобраться здесь сразу же после переезда, конечно.

- Были заняты, вспомни, - вздохнула Ольга, - у обоих шли сложные дела. Как появилось время, занялись. А тогда работали каждую субботу. Петю видели только по воскресеньям.

- Пятнадцать минут, и уходим,  полчаса- долго, - решил Андрей. – Что успели, то успели.

Так и сделали; гордые собой, наметили, что оставалось разобрать, перекрыли воду, отключили электричество и поехали обедать. Спокойный, хороший день.
Однако вечером перед тем, как уйти из гостиной в спальню, Ольга вспомнила другое воскресенье, то, когда отец повел ее на новогоднюю елку.
Андрей заканчивал дела в общем для супругов домашнем кабинете, Ольга уже выключила свет и подошла к окну. Дождь со снегом или снег с дождем, настоящая московская погода. Она вздохнула, отправляясь в прошлое.


* * *

Сколько мне было? Лет девять, десять. Елка проходила в Доме культуры при институте, где работал отец. Он так и не поднялся выше «младшего научного сотрудника», хотя был умен, талантлив, блестяще учился в МИФИ. Алкоголь перечеркивал все ясное, светлое в отце, делал его никем, годным только для самых невысоких должностей с минимальной ответственностью за результат работы. Отца это вполне устраивало.
Я очень редко ездила куда-либо вдвоем с отцом, без матери. Она не жаловала коллег отца, поэтому отправила нас вдвоем, зная или предполагая, как я сейчас понимаю, что день мог пойти не по той дорожке. Но другие соображения перевесили.
Когда мы выходили из дома, по дороге и на самом представлении я была счастлива. Меня захватила атмосфера праздника, музыка, предвкушение подарка – у меня, как и у других детей, был талончик на подарок, который я хранила в застегнутом кармашке платьица. Взрослые, конечно же, в зале не присутствовали. С детьми оставались только несколько мам, присматривавших за порядком.
Представление завершилось, я получила свою картонную яркую коробочку с конфетами и пошла искать отца. Он одиноко сидел на низкой скамейке у гардероба, оставленный коллегами, и я сразу поняла, что он сильно пьян.  Праздник померк. К нам подошел его приятель и спросил:
- Коль, доберешься до дома?
Приятель тоже выпил, но совсем немного, символически. Я уже прекрасно разбиралась в степенях опьянения.
Отец, чуть пошатываясь, встал и важно ответил немного заплетающимся языком:
- Без проблем.
Однако проблемы были. Мы добирались домой вечность. Отец споткнулся и упал у входа в метро рядом с Домом культуры, с него слетела шапка, я подобрала ее, сгорая от стыда, и помогла отцу встать. Стыд и жалость. И пронзительная любовь. Помню эти чувства, они определяли мое детство, затем- юность. Отца пошатывало, и я боялась, что нас не пустят в метро. А в метро переживала, что отец упадет на рельсы. Мы ехали долго, и отец немного протрезвел. Но он все равно оставался пьяным. Дома я сразу же убежала в свой уголок, чтобы не слышать, как мать станет отчитывать отца.
Господи, неужели все это происходило со мной?! Как я сумела стать собой нынешней, преуспевающим юристом, партнером крупной компании, женой, матерью, красивой, внешне уверенной в себе женщиной?! Что дало мне сил любить, что позволило разглядеть в Андрее свою половину?!

Не хочу забирать старые фотографии, не хочу приносить проклятую коробку с прошлым в настоящее.  Не хочу, но не могу их выбросить.

* * *
Ольга вышла из гостиной.

В новой квартире спальня взрослых и комната Пети находились в разных концах коридора, никто никому не мешал. У Пети была и своя собственная маленькая ванная комната с душевой кабинкой. Уединенность приятно оживила интимную жизнь Ольги и Андрея, вспомнивших, как хорошо просто быть вдвоем. Воскресенье завершилось неторопливой близостью, вот не надоели же друг другу за все годы. Разомкнув объятия, Андрей с заговорщицким видом достал из ящичка тумбочки со своей стороны кровати шоколадку.

- Оль, хочешь маленький кусочек? – поинтересовался он, шурша оберткой.

- Хочу большой кусочек, зубы больше чистить не буду, - расхохоталась Ольга. – Маленький ешь сам.

- Ладно, делим пополам, - решил Андрей.

- Мне, пожалуйста, большую половинку, - тут же отозвалась Ольга.

Теперь расхохотался Андрей.   

У обоих одновременно завибрировали коммуникаторы.

- Петя желает спокойной ночи, - Андрей прочитал сообщение, - и нам пора, Оль. Тушу свет. Бери свои беруши.

- Не доела еще шоколадку, - Ольга тихо смеялась, набирая ответное послание Пете. – Дай минутку.

- Оль, доешь в темноте. Правда, меня прямо подкосило. И мелатонина не нужно.
- Ладно, ладно.

Потушили свет. Впереди семь часов забвения. Ольга никогда не запоминала свои сны. Так она решила в юности. Она знала, что видит сны, но волевым усилием приучила себя не запоминать их.

Ольга во всем была такой: волевой, решительной, и только Андрей знал, насколько ранимой могла быть его жена. 

Кто бы другой ни стучался к ней в душу, она не открывала.

* * *

Я хочу найти счастливое воспоминание из детства, но не могу. Не потому, что мое детство было полностью безрадостным. Не потому, что меня не водили в театра или в цирк, не покупали мне игрушки, не возили на море. Не поэтому. Водили, покупали, возили. Мать не была счастлива с отцом, он- с ней, его упорное, тихое пьянство, которое почему-то не признавали, как серьезную проблему, поглощало свет. В нашей семье всегда было сумрачно. И не удивительно. Любой праздник, любое радостное событие могли быть омрачены тем, что отец переберет с алкоголем.  Чаще всего, так и случалось. Родители отца, мои дед и бабушка, не желали принять пьянство сына.

Сейчас, став взрослой, я понимаю, что они скрыто винили в бедах своего умницы сына мою мать.  Или я не права? Почему родители не развелись? Я не успела спросить об этом мать.  А если бы и спросила, то ответом стала бы ложь. Мать не солгала бы мне намеренно, нет, дело не в этом.  В таких семьях, какой была наша, то есть в семьях, главы которых сильно пьют, ложь является основой жизни. Оставаться вместе возможно, только если лгать. Себе, друг другу, детям. Признай: «Мой муж- алкоголик», и красивая картинка тотчас пойдет трещинами. Для того, чтобы вылечить любую зависимость, ее, прежде всего, нужно признать. Однако все глубже, чем кажется. Случается так, что отношения между супругами построены на зависимости одного из них. Понимаете? Если бы мой отец перестал пить, их с матерью брак распался бы.  Мать вышла бы замуж еще раз, как она все равно и сделала, и ее второй муж пил бы, как и первый, как и произошло. Потому что мать знала только один вид отношений, ущербный и болезненный, но эффективный для нее: она- страдалица, муж- мучитель. А как сложилась бы жизнь отца? Он остался бы жив, прямо сейчас у меня был бы живой отец, у Андрея- тесть, у Пети- второй дед. Но мать не смогла отпустить своего непутевого Николая. Он ушел потихоньку, пока она спала. Больно от всего этого.

И дико, дико жаль родителей. Как так, они ничего обо мне не знают?! Ни что я вышла замуж, ни что у них есть замечательный внук, ни что я счастлива, ни что я их люблю, несмотря ни на что.
Я их люблю, несмотря ни на что.
И иногда верчу между пальцами бумажку, как когда-то делал отец.   

* * *
Следующее воскресенье пропустили, на старую квартиру не ездили – ходили в модный ресторан на день рождения одного из коллег Андрея. Ни Ольга, ни Андрей не любили приглашения на воскресенья, их священные семейные дни. Однако в этот раз, во-первых, сам день рождения коллеги выпал на воскресенье, и, во-вторых, они устали неделю за неделей разбирать старые вещи.

-Может быть, Петя и прав, - говорила Ольга Андрею, когда они собирались на день рождения, - нужно просто выбросить все, что там осталось.

-Продать квартиру с вещами, - уточнил Андрей, - пусть новые хозяева делают, что хотят.

- Именно так. Мало ли. Может, у нас нет времени. Так и указать: квартира с вещами.

- И с мебелью.

- И с мебелью, -согласилась Ольга.

- А Петины стихи?

- Стихи нельзя оставлять чужим. Придется разбираться дальше.

- Можем волевым усилием доделать все в следующий раз, - предложил Андрей. – Не так много осталось.

-Супер, - просияла Ольга. – И стихи найдем.

Порой ей казалось, что ее жизнь преуспевающей женщины- сон. Андрей, Петя, новая квартира, карьера- никого и ничего на самом деле нет и не может быть. Потому что счастье, оно для других. Для тех, кому в детстве устраивали домашние праздники на день рождения.

* * *

… Меня приглашали на такие. Господи, неужели десятилетия спустя, объездив полсвета, побывав в лучших ресторанах мира, поднявшись на вершину карьеры, в счастливом союзе с любимым мужчиной, я помню детские праздники, всегда чужие и никогда свои собственные, потому что мои дни рождения не отмечали?!  Мне дарили подарки, конечно же, но никогда никого не приглашали. А я и не просила, потому что всегда, сколько себя помню, знала: у родителей своя сложная жизнь и они ею заняты, маме тяжело с отцом, ее надо беречь. Я слышала, как мама говорила по телефону своей старшей сестре:

- Ты не представляешь, как мне тяжело. Остаюсь с ним только ради ребенка.

Я и была тем самым ребенком, верно? Мама страдала ради меня, как уж тут дни рождения?!

После смерти матери ее сестра ушла из моей жизни, отбросив осиротевшую племянницу, как ненужную вещь. Я несколько раз звонила ей, но разговоры не складывались. Я долго думала, что сделала что-то не так. И только много позже, уже начав работать, поняла, что тетя просто не хотела со мной возиться. У нее шла размеренная, благополучная жизнь. Муж, сын, достаток. А тут я, отчаянно бьющаяся с мужем покойной матери за свою долю жилплощади.   Заговоришь ласково с племянницей, а она к тебе с просьбой какой-нибудь или пожить попросится, придется отказывать. Уж лучше сразу ее отвадить. Сама справляйся, мы заняты.

Думаю, Петя не поверил бы мне, реши я рассказать ему о своем детстве. Каждый год мы отмечаем его день рождения по полной программе. Игры, викторины, танцы.
Аниматоры, призы. Соответственно возрасту, конечно же, но непременно дома.  Я верю, что дни рождения ребенка нужно отмечать в семье до… не знаю. До поступления в институт?! В этом году мы впервые оставили Петю и его друзей веселиться одних. Ушли с Андреем погулять, поужинали в ресторане, не спешили. Петя сам выбирал, чем угостит ребят и, между прочим, двух девочек. Сын растет.

В Пете есть глубокая потребность в добре. Он – абсолютно современный подросток, чувство добра в нем- врожденное, мы с Андреем другие. Нам нужно некоторое усилие, часто- значительное усилие, чтобы быть добрыми или хотя бы не быть злыми к людям за пределами семьи, а Пете- нет.  Сын лучше меня, лучше нас, я черпаю силы в сыне, не тем, что контролирую его или помыкаю им, нет, дело в другом. Петя олицетворяет надежду на счастье, свет, радость. Он – будущее, и это будущее прекрасно.

* * *   

Ужин прошел прекрасно. Гости изящно ели уругвайские стейки, пили вино, шутили, мастерски поддерживали интересную беседу, говоря о чем угодно- о бизнесе, культуре, книгах, планах на новогодние выходные дни, только не о самом важном. В кругу Ольги и Андрея самое важное оказалось под запретом.  О чем угодно, только не об этом.

В середине долгого торжества Ольга вышла в дамскую комнату. Возвращаясь к столу, она помедлила у бара. Зал дорогого ресторана напоминал декорацию пьесы. Мягкий свет, приглушенные голоса гостей, ненавязчивое скольжение опытных официантов, легкая фоновая музыка. И в то же время не так далеко, совсем недалеко шли бои. Там сражались сыновья других женщин. Их позвали, и мальчики пошли. не все. Кто-то бежал, открестившись от родной земли, кого-то спрятали родители.  Но большинство сыновей достойно приняли свою судьбу и взяли в руки оружие.  Постаралась бы я спрятать Петю, будь он старше? Ольга не раз задавала себе этот вопрос. Да, конечно, постаралась бы. Согласился бы Петя уехать? Нет. Нет, не согласился бы. Никогда.

Ольга чуть поежилась. Она уже знала и не могла перестать знать, что сын не принадлежал ни ей, ни Андрею. Петя шел своей дорогой.

За столом обсуждали катание на горных лыжах на Алтае. Ольга не любила горные лыж, но мастерски включилась в разговор.  Что угодно, только не самое важное? Хорошо, я подыграю вам и вместе с тем ни на миг не перестану помнить, что сейчас идет пьеса, в которой, по большому счету, для меня отведена роль статиста. Я подаю реплики, но мысли мои принадлежат только мне. Автор вашей пьесы надо мной не властен.

И она с энтузиазмом спросила:

- А отели? Уровень Красной Поляны, хуже, лучше?

* * *

Меня не успели сломать. Надломили, но не сломали. Поэтому для меня возможны проблески счастья. Проблески. Мгновения света в сумраке моей раненой души. Я ни на что не жалуюсь. Я – не жертва. Даже малый огонек света - моя победа. Потому что я вижу свет. Понимаете? Откуда-то свыше у меня есть способность улавливать даже самый слабый свет, саму возможность счастья.

* * *

Когда они вернулись домой, Андрей приготовил им по чашке кофе. Петя занимался в своей комнате, в квартире стояла тишина. Ольга присела на краешек кухонного острова. Немного опьянела, подумала она, совсем чуть-чуть.

- Оль, - Андрей, все еще в строгих брюках и рубашке, встал перед ней со своей чашкой в правой руке, - я тут подумал, мы с тобой вполне можем попробовать зайти на девочку.

- В смысле? -  встрепенулась Ольга. – На какую-такую девочку?!

- На дочку, - любезно пояснил Андрей. – Новый проект, Оль.

- Мне под пятьдесят, - автоматически возразила Ольга. – Не самый подходящий возраст, Андрюшка.

- Но мы можем попробовать, - Андрей внимательно смотрел на жену. – Проверим здоровье, ты не думай, что я… спонтанно. Нет, проверим здоровье. Если для тебя не опасно, то давай попробуем. Как получится.

- Ей будет двадцать, а нам- под семьдесят, - теперь и Ольга пристально всматривалась в глаза Андрея. – Это… этично? Такая разница в возрасте.

- А что тут не этичного? - изумился Андрей. – Постараемся прожить подольше. И не дряхлеть особо. И если только… естественным образом получится, Оль. Без всяких… манипуляций. Няня, само собой.  Или даже две.

Ольга рассмеялась, сначала недоверчиво, потом искренне. Покачала головой.
Господи, что у меня за судьба. Что за великолепная судьба

- Мне надо подумать. Честно. Идея заманчивая, - она показала Андрею язычок, - но я пока не говорю «да».

- Тогда пей кофе и пойдем думать, - предложил Андрей. – Я бесконечно тебя люблю, Ольга. Бесконечно тебя люблю.

- Тоже бесконеяно тебя люблю. И, кстати, - Ольга отпила кофе, - или не кстати. Куплю альбом для моих старых фотографий, что скажешь? Думаю, я готова к семейному альбому.