Криминально-психологический роман
1
Юрию Толочко было двадцать семь лет. Черноволосый, выше среднего роста, про-порционально сложенный, хотя и нельзя сказать, что физически хорошо накачанный, но и не худой молодой человек, как и всегда в последнюю пятницу месяца посетил баню. Лю-бил раз в месяц освежить кожу паром вперемешку с березовым веничком. Банщик, хоро-шо знавший эту привычку постоянного своего клиента, всегда хорошо выполнял свои обязанности.
Юра скинул с тела влажную простынь и потянулся к нижнему белью. Сидевший рядом пожилой, седоголовый уже наполовину одетый и в очках сухопарый мужчина мельком взглянул на причинное место своего молодого соседа, и брезгливо хмыкнул, за-шевелив вставными челюстями. Сначала старик никак не мог понять, как это? Поправил очки и еще раз скосил глаза в ту сторону, но Юра уже стал натягивать джинсы и встал с лавки. Уже полностью одетый старик тоже поднялся и, наконец, не выдержал. Спросил, понизив голос, чтобы другой кто не услышал (а в предбаннике находилось еще двое, да периодически туда-сюда ходил один из банщиков):
– Сынок, ты меня прости, но что у тебя с сюсюркой?
Юра не понял, о чем речь, и переспросил, что он имел в виду.
– Ну, это самое… промеж ног которое.
Поняв, Юра слегка покраснел. Он давно уже имел привычку не раздеваться донага при посторонних, но предбанник был довольно не велик, на трех лавках сидело по одному человеку, и Юра почему-то решил, что лучше присесть рядом с пожилым, нежели с теми двумя, мужчинами средних лет. А вышло вон оно как!
– А вас, извините, пожалуйста, это каким боком интересует?
– Ну, как же! Ты ж молодой человек, а с такой сюсюркой ни бабу, как говорится, трахнуть, ни поссать, как следует, наверное, нельзя, – все так же, не очень громко, но чет-ко произнес старик.
Юра теперь весь покрылся красными пятнами. Он уже стоял одетый, готовый вый-ти из раздевалки в комнату отдыха. Но не ответить на хамский вопрос не мог.
– А вас, извините, это каким боком интересует? – вновь повторил он свой вопрос.
При этом спросил уже таким раздраженным голосом, что на них обратили внима-ние двое других мужчин. Юра со стариком стояли друг перед другом и смотрели один на другого: старик – удивленно, Юра – раздраженно.
– Не, я, конечно, понимаю, вот, например, я уже, можно сказать, старик. И то раз в две недели, а то в десять дней, бабку свою имею. Но ты же молодой…
И тут Юра не сдержался. Со всего маху залепил старику пощечину, да так, что у того не только очки слетели, но и выскочила верхняя челюсть в тот момент, когда старик с открытым ртом хотел продолжить разговор.
– Тише, тише! Молодой человек!
К ним тут же ринулись оба наблюдателя, встали между Юрой и стариком, который наклонился, в поисках очков и вставной челюсти. А тут и банщик появился в тот самый момент, когда Юра влепил пощечину.
– Юра, ты что это? Это же наш Данилыч, – банщик помог старику найти челюсть.
У Юры уже дрожало все тело: он не любил драться, тем более с пожилыми, почти беззащитными людьми. Но тут словно затмение на него нашло.
– Извините, ради бога, не сдержался.
Он резко повернулся и пошел к выходу.
Банщик помогал Данилычу прийти в себя, а мужчины, удивленно переглянувшись, пожали плечами.
– Ты в порядке, Данилыч?
– Не, ну щека горит! Что я теперь бабке своей скажу? Подумает ведь, что к моло-духе приставал, а та меня отшила таким образом.
Банщик улыбнулся.
– Ты ей скажи, что это я чуток перестарался, чуть больше пару дал, чем нужно.
У Юры настроение было испорчено. Тем не менее, он не забыл, что обещал заехать к Лене.
По дороге к ней зашел в цветочную палатку, выбрал хороший букет голландских тюльпанов, и поднялся на второй этаж.
Они работали в одном банке, только он – юрисконсультом, а она – операционист-кой. Обратили внимание друг на друга около полугода назад и совершенно случайно – на одном из корпоративов оказались вместе, пару комплиментов друг другу, пару танцев, и вот уже стрелы амура поразили сердца обоих.
– Привет! – она открыла дверь, и он почувствовал, как от нее повеяло запахом до-рогих французских духов, которые он подарил ей на восьмое марта.
– Привет, Ленусь! – он закрыл за собой дверь и чмокнул Лену в губы. – Одна стра-даешь?
– Да нет! Брат к ЕГЭ готовится, а родители пошли отовариться.
– Понятно!
– Ой, ну что ж ты стоишь в прихожей? Проходи в комнату.
– Да нет, Ленусь, поздно уже! Просто, вот, цветы хотел тебе вручить и напомнить, что завтра ты идешь ко мне! Будем отмечать папин юбилей. Полтинник всего лишь дол-жен был стукнуть.
Юра грустно вздохнул и посмотрел на Лену в упор.
– Гостей много будет?
– Да нет! Мы с тобой, да мама с тетей Катей, родной сестрой отца. Мы, вообще-то, после гибели отца не любим эти семейные праздники, но тут все-таки юбилей.
– Лен, сделай мне кофе, пожалуйста! – раздался голос из комнаты брата.
Она улыбнулась и покачала головой.
– Кофе по нескольку чашек в день пьет. Да ты бы видел, какие чашки! Правда, ко-фе с молоком. А мама ему еще и цикорий добавляет.
– Ну, ладно! Иди, пои мученика науки. А завтра я за тобой заеду к двум часам. Так что, будь наготове!
– Слушаюсь, товарищ юрисконсульт!
Они улыбнулись, еще раз поцеловались и Юра ушел.
2
Валентина Петровна и Екатерина Фёдоровна особенно сблизились после гибели мужа и брата. У них разница была всего в два года, они и при жизни брата были довольно дружны, но после Екатерина, как старшая по возрасту и более практичная в жизни, словно бы взяла шефство над Валентиной. А заодно и над племянником – Юрой. Причем, что интересно, ни Валентина, ни Юра абсолютно не возражали против такого шефства. Характер у Валентины был мягкий, она всегда жалела сына даже в тех случаях, когда можно было бы его наказать. А у Екатерины характер и решительность были, как и у брата, и этим она как раз напоминала Юре отца. Хотя он уже давно не нуждался в покровительстве родителей, ему нравилось, что в быту, в домашней обстановке он может расслабиться и подчиниться кому-нибудь более сильному по жизни и практичному (отцу или, после его смерти, тетке).
Обе женщины хлопотали на кухне, готовя юбилейный (или поминальный) обед по Петру.
– Посмотри там, в духовке, Катя. Индейка уже, кажется, запеклась.
Екатерина открыла крышку, заглянула внутрь, где на противне уже румянилась тушка небольшой индейки.
– Ты как часы, Валь! То, что надо!
– Так я на часы и посмотрела, прежде чем тебе сказать, – засмеялась Валентина. – Осталось только салатик порезать, и можно за стол. Вот только Юра со своей девушкой задерживаются.
Валентина подошла к холодильнику, на котором сверху в вазе уже лежали помы-тые для салата огурцы, помидоры, зелень. Но ее остановила Екатерина.
– Послушай, Валя, оставь пока овощи в покое. Для них еще время не пришло.
– В смысле?
– Потом скажу. А пока ответь мне на простой вопрос: ты серьезно говоришь по по-воду Юры и его девушки?
– Конечно! А в чем сомнения? Ты думаешь, она…
– Нет, Валюш! Не она, а он! Как ты себе представляешь их семейную жизнь?
– В смысле? – снова переспросила Валентина.
– Она ведь девка молодая. Ей секс нужен будет, детей, наверное, захочет иметь. А как ты себе представляешь это с Юрой?
Валентина посмотрела на золовку, вздохнула, села на табурет. Сняла фартук, бро-сила его себе на плечо.
– Но он ведь любит ее. А ты хочешь лишить его семейного счастья. Испортить ему жизнь? Я на это не пойду!
– То есть испортить жизнь своему сыну не можешь, а чужой девчонке – хрен с ней. Так?
– Ты о чем, Катя?
– Да все о том же! Проснись! Я тебе только что объяснила: девке секс нужен будет, детей захочет иметь. А теперь представь: они поженились, и что дальше? Что случится в первую же брачную ночь?
– Ну как что? То, что и у нас с тобой случалось…
– Дудки! Он захочет, но не сможет! Ничего не сможет! И ты это знаешь прекрасно! Сколько девчонка это сможет вытерпеть? Ну, месяц-два, год. А потом что? Или гулять пойдет, или на развод подаст. Вот тебе и разбитая жизнь твоего сына, о счастье которого ты так сейчас печешься. Ты подумала, что будет потом?
Екатерина сидела напротив Валентины и сверлила ее взглядом. После недолгого молчания Валентина спросила:
– А что же теперь делать, Катя?
– Делать надо было раньше, когда я тебе об этом говорила. Ты ведь и не поговори-ла с Юрой?
Снова взгляд в упор – Валентина отрицательно покачала головой.
– Молодец!
– Я не могу. Юра такой ранимый…
– Дура ты, Валька! Нужно было просто объяснить сыну, что он никогда не сможет заниматься сексом, и что лучше ему не заглядываться на девушек. Понимаешь? Судьба у него такая! Ни ты, ни он, ни покойный Петя в этом не виноваты. Ему придется всю жизнь жить только с одной женщиной, – Валентина вскинула глаза на Екатерину, – с тобой, с матерью.
– Да, ты, наверное, права, Катя! Но сейчас-то что делать? Они же любят друг друга.
– Ну, милая моя! Ты как с печки спрыгнула. Можно всю жизнь любить друга и не жениться. А можно и просто дружить. Разве дружбы между мужчиной и женщиной не бывает?
– Бывает, наверное! Но сейчас-то что делать?
– Бывает, наверное! – передразнила Екатерина невестку. – Слушай сюда! Пока еще ничего не поздно исправить. И для этого как раз неприготовленный салат и пригодится.
– В смысле?
– Да что ты все заладила: в смысле да в смысле! Посиди молча и послушай! Я по-зову, как ее зовут?
– Кого? Девушку?
– Да!
– Лена.
– Так вот! Я предложу Лене помочь порезать салат, и все ей популярно объясню. А там уж пусть сама решает. Мало ли? Вдруг она, как декабристка, пожертвует собой и примет неизбежное. Тогда я сама ей памятник поставлю. А ты в это время иди с Юрой в комнату и попробуй объяснить ему все в таком же ключе.
Несколько минут сидели молча, обе в раздумьях. Наконец, Валентина вздохнула и посмотрела на часы, висевшие на стене.
– Все-таки они задерживаются. Остынет же все.
В этот момент щелкнул замок, Юра открыл дверь и жестом пригласил Лену войти.
– Прошу, мадам!
– Мадмуазель! Прошу не путать!
Они засмеялись, чмокнули друг друга в губы, и Юра закрыл дверь.
3
Молодых встретили сразу обе женщины, вышедшие в коридор.
– Загуляли, молодые люди! Мы уже хотели без вас за стол садиться, – деланно не-довольным голосом произнесла Екатерина.
– А, теть Катя, здравствуй! Вот, знакомьтесь – это Лена. А это, – Юрий повернул голову в сторону девушки. – Это моя мама, Валентина Петровна. А это моя любимая тетя Катя, Екатерина Фёдоровна, сестра папина.
Женщины поздоровались. А Валентина тут же посмотрела на Екатерину.
– Вот, видишь, Катя, – ты у него любимая тетя, – она сделала ударение на слове «любимая», а я просто мама.
– Мам, ну Лена и так знает, что мамы бывают только любимые. Так что эпитет, в данном случае, был бы лишним.
Все засмеялись.
– Ну ладно! Давайте, мойте руки и пойдем за стол, – сказала Валентина.
Пока Лена умывалась, Юра спросил Екатерину.
– Как Маша, дядя Костя?
– Маша сдала последнюю курсовую, сейчас, вот, тему диплома обдумывает. А дядя Костя, как обычно! – махнула рукой Екатерина. – Командировки да планерки. Иногда ду-маю: вот сейчас позвонит и скажет: «Дорогая, у меня сегодня планерка, на ней и зано-чую».
Юра засмеялся, затем взял Лену за руку и повел в кухню. Кухня была большая, двенадцать квадратных метров. Что называется, можно было разгуляться. Посередине стоял большой круглый стол, покрытый красивой скатертью с красовавшейся посередине запеченной индейкой и отварной картошкой посыпанной укропом. Рыба под маринадом тоже ждала своего часа. Рядом стояла бутылка красного вина, соки, бокалы и высокие стаканы для сока. Тарелки и приборы ждали своих хозяев.
– Юра, за тобой открыть бутылку, – Валентина подала сыну штопор.
– Нет проблем!
Через минуту Юра, как единственный мужчина разливал вино по бокалам. Налил и в бокал, который предназначался для именинника.
– Ну что! Для начала давайте поздравим нашего дорогого юбиляра, отца, мужа, брата Петю с юбилеем, – Екатерина сразу взяла инициативу в свои руки. – Всего пятьде-сят лет ему исполнилось бы! Сколько бы он еще успел сделать…
Глаза Екатерины повлажнели, слезы покатились и из глаз Валентины. После короткой паузы все молча осушили бокалы.
– Ну, у нас здесь нет официантов. Каждый накладывает себе, что хочет и сколько хочет, – сказала Валентина.
– Кстати! Юра, ты бы познакомил нас поближе со своей дамой, – накладывая себе на тарелку закуски, произнесла Екатерина. – А то, небось, женихаться начнешь, а мы даже не знаем, кто твоя избранница.
Лена при этом слегка покраснела.
– Ну, так, Лена... Мы с ней в одном банке работаем. Она операционистка…
– Что-то заканчивала? – уточнила Валентина.
Юра хотел было ответить, но мать жестом остановила его.
– Юра! У тебя девушка что, немая? Мы ведь пока ее голоса даже не услышали.
Лена еще больше покраснела, но тут же взяла себя в руки, улыбнулась.
– Я окончила финансовый колледж.
– О! Значит, по специальности работаешь. Это хорошо! А то сейчас молодежь учится одному, а работает совсем в другой отрасли, – сказала Екатерина и взяла в руку пустой бокал. – Юра, ты плохой хозяин. Почему у всех пустые бокалы. Я хочу выпить за знакомство.
– Так это легко исправить, теть Катя.
Пригубив бокал, Екатерина тут же заохала.
– Валентина! Что мы с тобой за хозяйки?
– А что такое? – испугалась Валентина.
– Ну как же! Салат-то мы с тобой забыли порезать.
Валентина тут же вспомнила уговор с золовкой и деланно покачала головой.
– Да уж! Хозяюшки! Ну, это мы сейчас исправим!
Валентина поднялась, но Екатерина ее остановила.
– Не, не, не! Давай сделаем так. Поскольку я это выпустила, я этим и займусь. Ду-маю, Лена мне поможет. Помидоры, огурцы, зелень.
– Конечно, помогу! – кивнула девушка.
– А вы пока идите в комнату. Чтобы мы вам, а вы нам не мешали.
Екатерина в упор посмотрела на Валентину, та понимающе кивнула.
– Пойдем, Юра, пока в комнату.
Оставшись наедине с девушкой и вручив ей второй нож, Екатерина сразу спросила.
– Вы давно с Юрой знакомы?
– Не очень! Чуть больше трех месяцев.
– Небось, глаз на тебя положил, а ты и поплыла: как же, красавчик, да еще и обес-печенный.
– Ну, зачем вы так, Екатерина Фёдоровна, – обиженно произнесла Лена, продолжая резать салат. – Все немного не так было. Сначала я на него стала засматриваться, а он меня даже не замечал…
– Ладно, ладно! Не обижайся! Это я так. Любишь его? У вас что-то с ним было?
– Кажется, люблю. Во всяком случае, он мне очень нравится. А по поводу – было… – Лена ненадолго замолчала, а Екатерина все это время исподлобья смотрела на нее, следила за реакцией.
– Целовались много раз… А интима… Интима, если вы об этом, пока не было.
– А он намекал тебе? Ну, или ты ему?
– Да какая вам, собственно, разница! – вдруг вспылила девушка. – Мы еще не ре-шили, поженимся или нет, а вы уже мне допрос устраиваете.
– Ух ты какая, оказывается! – засмеялась Екатерина.
– Какая? – уже спокойно спросила Лена, коря себя за то, что не сдержалась.
– Брыкливая. Впрочем, это и неплохо для нас, женщин! Нужно всегда за себя сто-ять. Ну… А спросила я тебя про близость не просто так, Леночка.
Екатерина закончила резать, подошла к холодильнику, достала оттуда сметану. Начала смазывать салат.
– Дело в том, что, пока не поздно, лучше тебя предупредить, чтобы потом ни о чем не жалела.
– О чем предупредить?
– Видишь ли, девочка… – Екатерина вздохнула. – Думала, что легко будет это ска-зать, но… Но все равно, тебе нужно знать. Короче, у Юры была в детстве сложная опера-ция… Ну, в том самом месте. И неопытный хирург дрогнувшей рукой отхватил кусочек плоти… То есть, ты понимаешь? То самое место у Юры… Оно, конечно, никуда не де-лось, но вряд ли это сможет тебя удовлетворить…
Лена расширенными зрачками с приоткрытым ртом смотрела на Екатерину. Что это? Такой идиотский отказ в их свадьбе? Или провокация? Лена наслышана и начитана про коварство некоторых женщин.
А Екатерина больше уже не могла говорить. Просто механически перемешивала салат, глядя в салатницу.
– Я вам не верю! – сглотнув слюну, наконец, произнесла Лена.
– Твое право, девочка! Мое дело тебя предупредить.
– А почему тогда это рассказали мне вы, а не его мать?
– Потому что матери это было бы сделать еще тяжелее, чем мне.
Екатерина вдруг отключилась от этого разговора и крикнула:
– Валя, Юра, салат готов! Идите к нам!
Валентина вернулась на кухню раскрасневшаяся со слезами на глазах. Юра выгля-дел подавленным и расстроенным. Он взглянул на Лену и прочитал в ее глазах те же чув-ства, что были и у него.
Вечер, естественно, был испорчен. Лена отказалась от чая с тортом, стала соби-раться. Юра пошел ее провожать. Оставшись одни, женщины перешли в комнату, сели на диван и расплакались.
4
Юра на следующий день, выждав, когда та закончит разговаривать с клиентом, по-дошел к Лене и зашептал на ухо.
– Достал два билета в Ленком, на завтра. Пойдем?
Лена подняла глаза на него, но ответила не сразу. А ответила с неохотой.
– Пойдем! Давно хотела попасть в Ленком. Какой спектакль-то хоть?
– «Юнона и Авось».
У Лены на секунду загорелись глаза.
– Здорово!
Юра успокоился, ушел к себе в кабинет. Он почувствовал, что после разговора его с матерью и тети Кати с Леной, в их отношениях начался какой-то холодок. Потому и ре-шил любыми способами разрулить ситуацию. Вдруг вспомнил, что Лена несколько раз просила сводить ее в театр.
Казалось бы, все пошло, как и обычно. Но на следующий день Лена не пришла на работу. Узнав об этом, Юра тут же позвонил ей.
– Алло! – слабым голосом ответила девушка.
– Что с тобой, Ленусь? – не на шутку испугался Юра. – Ты же вчера была вполне здоровой.
– Не знаю, Юра!.. Пришла домой, почувствовала какое-то головокружение, – Лена говорила с паузами, часто дышала. – А ночью температура подскочила чуть ли не до тридцати девяти.
– Врача вызывали? Что он сказал?
– Да, мама сразу по ноль-три позвонила. Приехала «скорая»… Померили давление, температуру, ЭКГ сделали… И только головой качали. Не могли понять, что со мной. Предложили в больницу ехать, но я отказалась.
– Почему?
– Я, может быть, через день-два оклемаюсь, а в больнице минимум на неделю за-стряну… Ты извини, Юра, с театром облом получился…
– Да фиг с ним, с театром! Здоровье главнее. Я заеду к тебе сегодня после работы?
– Не надо!..
– Почему?
– Врачи ведь так и не поставили диагноз… А вдруг у меня что-то заразное… Я са-ма тебе позвоню, когда полегчает.
– Хорошо! Поправляйся быстрее.
Юра не удержался и вечером снова позвонил Лене. Но абонент оказался недосту-пен. «Может быть, уже спит». Он не стал перезванивать. А на следующий день все же за-ехал к ней.
К его удивлению, Лена была на ногах и довольно неплохо себя чувствовала. Уви-дев Юру, она растерялась. Она была в коротком ситцевом халатике, без макияжа, волосы были слегка растрепаны, как у недавно вставшего с постели человека.
– Ты поправилась? – обрадовался он.
– Ну да! – наконец выдавила она из себя.
– А я волнуюсь! Вчера вечером звонил тебе, ты не ответила…
– Видимо, уже спала.
– Я так и подумал. Бюллетень закрыли? Когда на работу?
– Я не брала бюллетень.
– Как? Но ты же говорила, что приходил врач…
– Ну да, приходил. Но я отказалась от бюллетеня.
Они так и стояли у двери. Юра смотрел на нее счастливыми глазами, а она все вре-мя прятала взгляд.
– Постой, а как же ты объяснишь на работе свое отсутствие?
– Оформлю за свой счет задним числом. Объясню Касаткиной, что хотела быстрее выйти на работу, потому и отказалась от бюллетеня.
Юра не сразу, но почувствовал некоторый холодок в поведении и ответах Лены. Впрочем, отнес это на ее недомогание.
– Ну и хорошо! Если что, я сам поговорю с твоей начальницей. Главное, я убедил-ся, что с тобой все нормально. Теперь буду спать спокойно.
– А вчера спал неспокойно? – Лена вдруг поняла, что слишком перебарщивает в своей холодности. Ведь видно же, что Юра вполне искренен, и что он действительно ее любит и беспокоится о ее здоровье. Она посмотрела на него, улыбнулась, подошла к нему, обхватила его шею руками. – Ты хороший, Юра!
– А ты – самая лучшая!
Он хотел ее поцеловать в губы, но она тут же отстранилась.
– Прости, Юра! Мне кажется, что во мне все же какая-то инфекция сидит. Боюсь тебя заразить.
– Ну ладно! Тогда я пойду?
– Иди! Спасибо, что беспокоишься.
5
Отношения у них каким-то непонятным образом испортились. После загадочной Лениной болезни она старалась избегать Юру. Он неоднократно пытался поговорить с ней, но она и разговоров избегала. И вот через неделю в столовой к Юре подсел замести-тель начальника управления кадров банка Карич, с которым Юра приятельствовал.
– Чего такой грустный, Юрец?
– Да так! Веселого мало, вот и грущу. А у тебя как дела?
– У меня, собственно, тоже веселого мало, хотя и грустить оснований нет.
– Счастливец! – улыбнулся Юра. – Как твой спиногрыз?
– Растет! Иногда как начнет говорить – не остановишь. Правда, не всегда понятно, что говорит.
– Переводчика найми.
– Да у нас няня вместо переводчика.
Они некоторое время ели молча. Когда Юра принялся за чай, Карич вдруг вспом-нил.
– Слушай, Юр, что у тебя с Костенко? Поссорились, что ли?
Юра напрягся.
– С чего ты взял? У нас с ней все нормально. Через месяц решили заявление в загс подавать.
– Ты что не в курсе?
– Не в курсе чего?
– Сегодня у шефа на столе видел ее заявление по собственному с визой президента.
– Что-о? Ты серьезно?
– Серьезней не бывает.
Юра молча встал, взял свой поднос с грязной посудой, отнес его на ленту конвейе-ра и ушел. Карич смотрел ему вслед.
Юра вошел в клиентский зал, бросил взгляд на окно, где находилась Лена. Она уже была на месте. Он подошел к ней, негромко спросил:
– Лена, это правда?
– Что – правда?
– Что ты увольняешься?
– Правда!
Сидевшая в соседнем отсеке операционистка посмотрела сначала на Лену, затем на Юру.
– Давай выйдем поговорим.
– А если клиент появится?
– Иди, иди! – сказала соседка. – Если что, я тебя подменю.
– Спасибо, Мариш!
Они вышли в общий зал, сели на свободный двухместный диванчик у окна. Кроме них в зале было еще несколько человек, уткнувшихся в телефоны и дожидавшихся вызова к операционистам. В центре зала стоял большой аквариум с рыбками и несколькими улитками, скользившими по стеклу. Время от времени цифры и буквы на табло менялись, голосовой робот приглашал очередного клиента в операционный зал.
– Ленусь, ты мне можешь объяснить, что случилось?
– А что случилось, Юра?
– Ну, как что? Ты собралась увольняться, мне ничего не объясняешь. Разлюбила меня, что ли?
– В том-то и дело, что не разлюбила. Поэтому и хочу уволиться из этого банка, чтобы с тобой не встречаться…
Голос у Лены дрожал, Юра удивленно смотрел на нее.
– Не разлюбила, но встречаться со мной не хочешь. Это как?
Лена уставилась в пол, молчала.
– Ты можешь, в конце концов, объяснить мне, что произошло. Мы же собирались пожениться.
– У нас с тобой ничего не получится, Юра.
– Почему? – вскрикнул Юра, на него посмотрели посетители.
– Слушай, давай или ко мне пойдем, или на улицу выйдем, – он поднялся.
Лена тоже встала и направилась к выходу из банка. Юра последовал за ней. Они отошли подальше от вращающихся дверей, остановились на углу здания. Юра молчал, глядя на Лену. Она вздохнула и, наконец, решилась.
– Лучше бы ты меня не приглашал на день рождения твоего отца.
И тут Юра сообразил, что, возможно, неспроста тетя Катя осталась на кухне с Ле-ной, а его с матерью отправила в комнату.
– Тебе что-то тетя Катя про меня рассказала?
Лена кивнула головой, посмотрела Юре в лицо.
– Рассказала.
– Что?
– Про операцию твою в детстве… Я потом еще у твоей мамы уточнила, правда ли это, и она подтвердила…
Юра сжал кулаки, несколько раз стукнул ими по стене здания.
– Ч-черт! Неужели из-за этого все рушится?
– Да ничего не рушится, милый! – Лена обняла его, поцеловала в щеку. – Я всю не-делю думала об этом. Мы же можем остаться друзьями на всю жизнь. Ведь, правда? Секс ведь не главное в жизни…
– Но если секс – не главное, в чем тогда проблема, Лена?
– Дурачок! – улыбнулась Лена. – Я же сказала – не главное в жизни, а не в супру-жестве.
Юра странно посмотрел на нее, смотрел долго, будто хотел запомнить каждую чер-точку ее лица. А потом совершенно спокойно спросил:
– И куда же ты пойдешь?
– У нас в городе, слава богу, другие банки есть.
– Ну что же! Скатертью дорога!
Юра быстро пошел ко входу в банк.
– Юра, подожди! – крикнула она ему вслед, но он, не оборачиваясь, только рукой махнул.
Постояв еще пару минут, Лена тоже вернулась на свое рабочее место.
6
Юра вернулся домой поздно вечером и ужасно злой. Валентина вышла ему навстречу, но, увидев лицо сына, испуганно спросила:
– Юра, что случилось?
– Это ты у меня спрашиваешь, что случилось? Что вы с теткой наговорили Лене?
Он прошел в свою комнату и плюхнулся в кресло, сначала ослабив, а затем и вовсе сняв галстук. Валентина остановилась около двери.
– Ах, ты об этом? Понимаешь, Юра, брак – дело серьезное.
– Да знаем, знаем, что это за дело! Хорошее дело браком не назовут. Вам обяза-тельно было ей рассказывать про операцию.
– Послушай, Юра! – Валентина прошла в комнату, села на вертящийся компьютер-ный стул. – Нам не хотелось рушить жизнь хорошей девочке. Ведь ты понимаешь, что не сможешь ей дать всего, что должен давать муж. Ну, да! Деньгами, хорошим обращением, нарядами, поездками ты бы ее обеспечил, но… Женщине, особенно молодой женщине, иногда секса хочется, физиологической близости. И что бы ей было делать? Бегать на сто-рону? Тебе бы это понравилось?
Юра молча слушал и смотрел на мать удивленно.
– То есть, рушить жизнь посторонней для тебя девушки ты не хотела, а то, что ты, тем самым, обрушила жизнь своего сына, – это ничего не значит? Так, да? – нервно вы-крикнул Юра.
– Юра, сынок! Напрасно ты так! Я и твою судьбу спасаю. Сам подумай, что было бы, если бы ты узнал об изменах Лены? Тебе бы было легче?
Юра заложил руки за голову, долго сидел молча, глядя в окно, переваривая и услышанное от матери, и сказанное им самим.
– Самое смешное, что я так и не знаю до сих пор, что у меня была за операция в детстве, почему все так получилось. Может, хотя бы сейчас расскажешь?
– Я виновата перед тобой, Юрочка. Не доглядела. Прости меня! Если бы я в тот день не дала добро на операцию, отложила хотя бы на день, дождалась бы папу, чтобы он посоветовал, – Валентина замолчала, заплакала.
– Да что за операция, ты мне можешь сказать, мама?
Валентина встала, отмахнулась, шмыгнула носом и ушла в свою комнату.
Юра сидел еще некоторое время в своей комнате. Затем пошел на кухню, открыл дверцу бара, где стояло несколько бутылок разного алкоголя. Долго выбирал глазами, ка-кую бутылку выбрать, наконец, остановился на шотландском виски. Открыл бутылку, взял бокал, налил доверху, выпил двумя глотками, сильно скривился, но вскоре почув-ствовал, как по телу разлилось тепло. Открыл холодильник, выискивая, чем можно было бы закусить. Не выбрав ничего, захлопнул дверцу и глянул на полочку над холодильни-ком: там лежало несколько плиток шоколада. Взяв одну, снял обертку и откусил пару квадратиков. Кивнул головой, снова сел за стол, положил шоколад рядом, налил себе еще один бокал виски и снова выпил, закусив шоколадом.
Когда Валентина пришла на кухню, Юра уже доканчивал бутылку.
– Юрочка, ты что! Не гробь себя!
– Отвали, мать! У меня теперь начинается, – Юра икнул, – другая жизнь. Без жен-щин! И-ик! Свобода! И я хочу за это выпить.
Он залпом выпил остатки виски и вдруг почувствовал себя плохо – голова закру-жилась, он едва не упал с табурета.
– Пойдем, сынок, ляжешь! Новая жизнь у тебя начнется завтра, когда встанешь с головной болью, – Валентина подошла к Юре, попыталась его поднять, но он неуверенной рукой попытался ее оттолкнуть.
– Отвали, мать!
Но его рука беспомощно упала, голова начала клониться к столу. Валентине, нако-нец, удалось его поднять и с большим трудом, периодически натыкаясь на стенки, она до-вела сына до постели и, стащив с него рубашку, брюки и носки, накрыла одеялом.
7
Юра нервно несколько раз нажимал на кнопку звонка. Наконец, щелкнул замок, и в проеме двери появилась двоюродная сестра.
– Юра, ты, прям, хочешь, чтоб мы здесь, как электровеники, сразу же подлетели и открыли тебе дверь? Привет!
– Привет, Маша! – Юра поцеловал сестру в щеку. – Тёть Катя дома?
– Дома! Маску на лицо делает.
Юра кивнул и тут же прошел в комнату Екатерины. Та лежала на диване вся в кре-ме.
– Здравствуй, племянничек! – почти не разжимая губ, поприветствовала Юру Ека-терина. – Посиди еще две минутки.
– Я посижу, а ты, теть Катя, вспомни, пожалуйста, что у меня в детстве была за операция, почему ее решили сделать, кто ее делал. Ладно?
Поняв, что за причина привела Юру к ней, Екатерина села на диване, немного не додержав маску, стала вытирать лицо влажными салфетками. Пока вытиралась, спросила:
– У матери спрашивал? Что она говорит?
– У матери спрашивал. Она ничего не говорит, только плачет и извиняется.
– Понятно! Хорошо! Я, к сожалению, все деталей не знаю, но в общих чертах рас-скажу.
Юре тогда было три или четыре годика. Валентина много занималась мальчиком: гуляла, купала, учила с ним буквы, развивала мелкую моторику, ходила к врачу. У отца было мало свободного времени – один бизнес-проект, за ним другой. Однажды Валентина что-то нащупала в мошонке ребенка. Вечером, когда пришел с работы Пётр Валентина с тревогой в голосе попросила:
– Петя, пощупай у Юры мошонку.
– Что, третье яичко нащупала? – усмехнулся Пётр. – Значит, будет сексуальным ги-гантом.
– Ты угадал, Петя, но это не смешно.
– В смысле, что угадал?
Валентина взяла Юру на руки.
– Ну, возьми и пощупай!
Пётр осторожно прощупывал мошонку и нахмурился.
– Ну, что скажешь?
– Это что-то не то, – покачал он головой.
– Так, а я тебе о чем?
В этот момент в комнату вошла Мария, разговор прервался. Юра недобро посмот-рел на сестру.
– О чем это вы тут секретничаете?
– Маша, выйди, пожалуйста!
– Не поняла?
– Что не понятного?! Выйди, дай мне с теть Катей переговорить, – Юра еле сдер-живался, но это-то как раз и не понравилось Марии.
– Ты чего тут команду…
Тут Маша перехватила взгляд матери, которая одними глазами показывала ей на дверь. Маша обиженно поджала губы и вышла.
– В общем, Юра, дальше было вот что: Петя, отец твой, настоял, чтобы Валентина с тобой сходила к врачу. При пальпации обнаруживалось уплотнение, которое как раз и воспринималось твоими родителями, как третье яичко. Врач определил, что у тебя пахо-во-мошоночная грыжа. А это могло бы привести к печальным последствиям в будущем. Педиатр посоветовала сделать операцию.
– Операция не сложная, через три-четыре дня мальчик уже сможет бегать.
На том и сошлись. Петя уехал в очередную короткую, двухдневную командировку, а Валя пошла с тобой в больницу. Операцию можно было сделать или на следующий день, или послезавтра. Как мне Валя рассказывала, сначала она хотела дождаться Петра, чтобы все-таки решить, делать операцию или нет. Но потом испугалась, что может быть поздно (врачи ведь любят пугать пациентов). Короче, такая операция, действительно, была несложной, хирурги ее щелкают, как орехи. Но тебе не повезло в том смысле, что хирург, доктор медицинских наук, который должен был делать операцию, перепоручил ее своей аспирантке. А для нее это была первая операция. Разумеется, она переволновалась, рука дрогнула. Ну, и зацепила кончик твоего органа. Хирург уже ничего не мог сделать. А какой-то идиот прямо там, в операционной, пошутил: мол, теперь Юра – мальчик-девочка. Ты это услышал и через три-четыре дня, как доктор и говорил, ты уже бегал по больничному коридору и кричал: «А я теперь мальчик-девочка!».
Врачи попытались замять этот случай, предлагали твоим родителям денежную компенсацию. Но Петя сказал, что он будет подавать в суд. Он и в самом деле судился, причем, несколько раз. Но что могли припаять этой аспирантке? Несчастный случай, со всяким может случиться. Ребенок, мол, не умер, не стал инвалидом… Короче, после всего этого у Пети случился первый инфаркт. Представляешь, Юра, – инфаркт в тридцать лет у здорового, в общем-то, мужчины?
Юра сжал ладонь в кулак и со злостью стукнул по подлокотнику кресла.
– Фамилия этой аспирантки известна?
– Ну, она уже давно не аспирантка, больше двадцати лет ведь прошло. Я даже не знаю, осталась ли она в медицине… Послушай! Валентина должна знать. И все эти иски, бумаги ведь где-то у вас должны храниться. Не думаю, что такие бумаги отец или мать твои выбросили.
– Спасибо, теть Катя!
– Да за что же спасибо, Юра?
– За то, что прояснила картину из моего детства. Не буду больше тебя отвлекать от домашних хлопот, пойду мать пытать. Пусть найдет мне фамилию этой косорукой…
Юра подошел к двери комнаты, открыл дверь, но вдруг повернулся назад.
– Да, теть Кать, передай Машке мои искренние извинения. Сама понимаешь, не надо, чтобы она об этом знала.
– Да передам, объясню, иди уже!
8
Юра не стал дожидаться прихода матери, он знал, где хранились старые докумен-ты. В комнате матери в одежном шкафу внизу был ящик, куда еще при отце складывались разные не нужные на тот момент или старые бумаги, документы и прочее. Он вытащил из ящика картонную коробку, перевязанную бечевкой, и ушел к себе в комнату. Начал пере-бирать документы, какие-то были скреплены стиплером, какие-то скрепкой, иные просто вложены в прозрачный файл. Перебрал все, но никакого даже намека на судебные иски или хотя бы выписки из детской больницы по поводу операции маленького Юры Толочко. Ничего!
Юра со злостью смел со стола на пол все эти бумаги. В этот момент вернулась с работы Валентина. Услышав мать, Юра стал быстро собирать разбросанные бумаги, скла-дывал их, конечно же, не в том порядке, а как придется.
– Юра, ты дома?
Валентина постучала в закрытую дверь его комнаты, и Юра, вздрогнув, выронил из рук несколько листов.
– Дома! – нервно ответил он.
Валентина тут же открыла дверь.
– Что это ты делаешь, Юра? – удивилась она.
– Прости, мама! Я хотел найти документы по поводу судебной тяжбы папы с боль-ницей по поводу моей операции, – он уложил в коробку последние листы и поднялся на ноги.
– А откуда?..
– Я был у тети Кати. Она мне все рассказала про меня, про тебя, про отца.
Валентина вздохнула.
– Ну, что же! Может это и к лучшему. Но ты зря рылся в этой коробке. Там ничего нет, что тебя интересует. Отец, когда вышел из больницы после инфаркта, все иски и ре-шения суда просто порвал и выбросил за ненадобностью. Посчитал, что нечего хранить память о своем поражении.
– И что, ни фамилии этой сволочи, и этого ее протеже не осталось? Тогда, может быть, ты напряжешь память и вспомнишь фамилию этого криворукого хирурга.
– Зачем это тебе, Юра? Зачем ворошить прошлое, которое уже все равно не изме-нишь?
– Нет, мама, здесь ты не права! Не могу с тобой согласиться. Зло, даже если оно со-вершено не нарочно, должно быть наказано.
– И как же ты думаешь наказать это зло?
– Пока еще не решил. Но обязательно придумаю. В конце концов, я просто имею право знать, какой урод от медицины исковеркал всю мою жизнь.
Валентина вздохнула, долго смотрела на сына, а он смотрел на мать.
– Ну, так что, вспомнишь фамилию?
– Какая-то нерусская… Погоди! Я все-таки кое-что успела спрятать от отца. Боль-ничную послеоперационную выписку. Положила это в ящик своей тумбочки. Отец туда не заглядывал.
Юра даже посветлел лицом.
– Найди ее, пожалуйста, мама.
После долгих поисков Валентина все-таки нашла нужный документ. Прочитала фамилию молодого тогда врача, и глаза ее повлажнели. Может, и прав Юра? Наверное, он должен знать, кто совершил экзекуцию над маленьким безобидным мальчиком.
Она принесла ему выписку, молча села в кресло рядом с сыном и долго смотрела на него, пока он изучал написанное.
– Скажи, Юра, тебе теперь легче стало, когда ты это узнал?
Юра посмотрел на мать. На ее утомленное лицо, повлажневшие глаза. Он взял ее руки в свои, поцеловал обе, положил ей голову на плечо. Тихо произнес:
– Пока еще не знаю, мама. Мое восприятие этого еще не оформилось. Но, в любом случае, мне это было нужно, раз судьба так повернулась и так распорядилась.
Он отстранился от матери, заглянул в ее коричневые глаза. И так смотрел несколь-ко минут.
– Извини, я хочу остаться один и подумать.
Валентина понимающе вздохнула, поднялась и пошла на кухню.
Юра не стал ничего говорить матери, но он уже для себя решил, что сделает. Но для начала, нужно обнаружить следы этой женщины. Алсу Каримова. Татарка? Башкирка? Кстати, в этой же выписке стояла подпись заведующего детским хирургическим отделением – Назаров Сергей Константинович. Видимо, тот самый профессор, руководитель Каримовой, который передал ей скальпель, которым она и отчекрыжила Юре кусочек плоти.
Он сел за компьютер, начал шерстить соцсети: инстаграм, ВК, Х, фейсбук. Алсу Айдаровна Каримова – нигде не значилась. Неужели никаких следов не осталось? А еще говорят, что в интернете можно найти всё и всех.
Расстроенный Юрий прилег на диван. Все его планы рушились.
Зазвонил мобильник. Юре сейчас было не до разговоров. Но звонок был длинным, настойчивым. Он протянул руку к столу, взял смартфон. Посмотрел на номер. Звонил бывший однокурсник по институту Стас Денисенко.
– Юрка, привет! Слушай, пикник на природе в субботу намечается. Будет половина нашей группы. Мне, как твоему старому другу, поручили звякнуть тебе. Придешь?
– А если бы не поручили, не позвонил бы? – усмехнулся Юра.
– Да ладно тебе ёрничать! Мы с тобой и так частенько базарим. А тут есть повод увидеться, и не только со мной. Девчонки будут – Жанна, Ирка. Словом, вся наша ком-пашка.
– Ладно, Стас! Говори – где и во сколько.
– На нашем старом месте, на берегу под мостом. Подгребай к часу.
– Договорились!
Юра отключил телефон, и вдруг его осенило! Однокурсники – одноклассники! Ну, конечно! Он совсем забыл про эту соцсеть, поскольку там не регистрировался. Зачем, ко-гда все его одноклассники, по крайней мере, те, кого он хочет видеть, живут здесь, в городе, и они могут в любой момент созвониться или увидеться.
Он вскочил с дивана, снова сел за компьютер, вошел в сеть и перешел к регистра-ции.
Набрал в поиске Каримова Алсу Айдаровна – и сразу удача: Каримова (в замуже-стве Назарова) Алсу Айдаровна. Вот почему ее в других соцсетях не было! Она теперь не Каримова, а Назарова! Вот и ее фото в разных видах, в разном возрасте, в разных местах. Замужем, две дочери: Ляйсан, двадцати одного года, и Тамара, шестнадцати лет. Заведу-ющая детским хирургическим отделением 2-й городской больницы. Он все это скопиро-вал и сохранил в специально созданной папке «Хирург».
Он сразу повеселел, ходил по комнате, улыбаясь и довольно потирая руки. Нако-нец, позвал мать.
– Мама, поди сюда, пожалуйста!
Валентина пришла прямо со спицами в руках и недовязанным шарфом.
– Взгляни, пожалуйста! Тебе это лицо никого не напоминает?
Юра увеличил фото Алсу. Валентина долго вглядывалась, иногда переключая вни-мание на сына. Наконец, отрицательно покачала головой.
– Нет, Юра! Мне не знакома эта женщина.
– Ну, как же! Взгляни внимательней! Ты ее видела и не однажды. Правда, давно.
Валентина снова всмотрелась, но не узнала. Тогда Юра вывел на экран то же лицо, но более молодое.
– А так?
– Послушай! Припоминаю. Не хирург ли это, которая тебе операцию делала?
– Это ты у меня спрашиваешь? Ты же ее видела, я тогда вообще сосунком был.
– Кажется, похожа! Двадцать с лишним лет уже прошло.
– Так я тебе две фотки рядом и поставил, чтоб ты сравнила лица и дала мне точный ответ – она или не она.
– Юра! Похожа! Но стопроцентной гарантии дать не могу, что это она. Это все, что я могу тебе сказать.
– Ладно! И на том спасибо, мам.
– И всё?
– В смысле?
– Ну, теперь успокоишься?
– Посмотрим! – Юра хитро улыбнулся.
9
Юра все же собрался встретиться с институтскими друзьями. Свежий воздух, река, шашлыки, воспоминания – все это поможет ему развеяться. Спросил у Стаса, надо ли ему что-нибудь прихватить с собой.
– Да нет, Юрец! Девчонки все организуют. С тебя только трёшка!
– Каждый по трешке, что ли?
– Практически!
– Не многовато ли, на восемь человек?
– Юрец, так не каждый же день встречаемся. К тому же, Ирка собирается замуж и скоро с мужем уедет из города…
– Куда это?
– Так вот сам у нее и спросишь.
– Логично!
Юра предупредил мать, что поедет встречаться с друзьями-однокурсниками, и мо-жет вернуться поздно.
– Так что – не переживай и не волнуйся.
– Я тебя поняла, Юра. И все же постарайся вернуться не слишком поздно. Ты, кста-ти, на машине туда поедешь?
– Мам, ну ты меня поражаешь. Я же еду есть–пить. Какая может быть машина?
– Ну да, извини!
Место это студенты-юристы открыли совершенно случайно. Мост находился прак-тически на окраине города, место нешумное. Метров в ста от моста река делает плавный поворот на юг и становится шире. А здесь – каких-то полкилометра в ширину. Мост по-строили лет за десять перед тем по последнему веянию мостостроительства. Четыре поло-сы, тротуары с обеих сторон, почти километровая длина, с одной опорой посередине реки, а на противоположном берегу, с другой стороны моста – лодочная стоянка и яхтклуб. С обеих сторон моста росли кустарники почти с человеческий рост и трава. Правда, у основания моста забетонированный гравий и щебенка, но от этого место ничего не теряло в своем уюте. Главное, что здесь практически никто не ходит. И ребята в теплое время года купались здесь прямо под мостом. Иногда, в темное время, голышом, иногда с девушками (Жанной и Ирой) и тоже голышом.
С тех пор, как все они окончили институт и начали работать, встречались все реже. Иногда не всей компанией (двое ребят, тот же Стас, поженились, вышла замуж и Жанна) и их вторые половинки не всегда одобряли такие посиделки. Правда, Жанна как-то предложила своему ревнивому мужу сходить на природу вместе с ней. И, как ни странно, ему здесь понравилось, и он довольно быстро влился в эту компанию и уже в следующий раз был принят за своего.
– Мне Стас сказал, что ты выходишь замуж и куда-то уезжаешь с ним? Жених-то хоть стоящий?
На втором курсе Юра с Ириной закрутили небольшой роман. Роман, в самом деле, был небольшой – одним поцелуем начался, вторым закончился: Ирина переключилась на другого однокурсника. Впрочем, Юра не ревнив и принял этот момент спокойно. Но, как говорится, после расставания остались друзьями.
– Дипломат!
– Ух ты! И где ж ты его подхватила?
– Места надо знать! – улыбнулась Ирина. В прошлом месяце получил статус атта-ше. А через месяц его направляют на работу в посольство Вьетнама. Вот в промежутке между этим и свадьбу сыграем.
– Пригласишь?
– Конечно! Я всех своих бывших женихов приглашаю – и тебя, и Федю.
– Ух ты кака-ая! – усмехнулся Юра, а Ирина захохотала.
– Э-эй вы, там! Хватит секретничать! Присоединяйтесь к общей компании, – окликнул их Стас, по-прежнему несший на себе бремя лидера всей этой честной компа-нии. – Пока Андрюха колдует над шашлыком, у меня для вас есть интересная информа-ция.
Все тут же окружили Стаса, а шашлычный колдун Андрей тоже навострил уши.
– Наш Вовчик–адвокат сейчас знаете, кого защищает?
– Стас, прекрати! – недовольно произнес Владимир Броневицкий, но Стас сделал вид, что не услышал друга.
– Старого педераста, решившего снасильничать над малолетним мальчиком.
– Вова, это правда? – удивилась Жанна, а Ирина тут же вынесла свой вердикт:
– Защищать преступника-педофила – еще то удовольствие! Неужели ты к этому стремился, Вовчик?
– Ну, во-первых, пока нет приговора суда, называть человека преступником нельзя, – огрызнулся Владимир. – Во-вторых, даже преступники имеют право на адвоката. И вы прекрасно знаете из наших с вами учебников по юриспруденции, что иногда даже рецидивистов оправдывают, если адвокат сможет доказать, что этот самый рецидивист не имеет никакого отношения к преступлению, за которое его судят. Наконец, не я выбирал это дело. Меня назначили как государственного защитника. Те адвокаты, которых хотел привлечь его сын, отказались.
– Ладно, ребята! В самом деле, чего вы на Вовчика накинулись? – заступился за друга Стас. – В конце концов, каждый из нас выбрал свою стезю в юриспруденции. Вон, Юрка – юрисконсульт в банке. Наверное, тоже не совсем о таком мечтал в институте?
– Меня, в принципе, все устраивает!
– Кушать подано! Идите жрать, пожалуйста! – подал голос Андрей, процитировав героя известной кинокомедии.
И все тут же окружили мангал с одноразовыми тарелками и пластиковыми прибо-рами в руках.
– Между прочим, старик этот сам признался: мол, седина в бороду, бес в ребро, – пережевывая кусочек мяса, заговорил Владимир. – Десять лет отработал дежурным и сле-сарем на подхвате в детском саду, и говорил, что никогда никаких порывов и позывов к этому у него не было. А тут, говорит, увидел улыбающегося, немного странноватого мальчика лет тринадцати-четырнадцати, и почему-то сразу к нему приклеился. Попросил проводить его до парка... А потом, немного не доходя до этого парка, зашел с ним во двор одного из домов, а там было углубление со ступеньками в подвал. Но дверь в подвал ока-залась запертой, и дед решил сделать свое дело в этом углублении. Но ему не повезло: за всей этой картиной наблюдали два местных мужика. Они и подошли как раз вовремя: дед успел только штанишки с мальчишки спустить. Пока один держал деда, другой вызвал полицию. Вот, судите сами: был акт, или не был? Было совершено действие, или нет?
– Послушай, Вовчик, но даже если и не было изнасилования, была попытка совер-шить его, – заговорил Андрей. – И потом, ему можно вменить и статью по киднеппингу, разве нет? Ведь он, по сути, похитил мальца.
– Ну, возможно, ты и прав, Андрюха, но такую статью против моего подзащитного ни следствие, ни прокуратура не выдвигали.
– А что у него за статья? Сколько ему светит? – поинтересовался Юра.
– Да там целая россыпь статей УК РФ: 132-я, пункт 4, 133-я, пункт 2 и 135-я, пункт 2 (от 3 до 8 лет). Срока от 5 до 20 лет. Я буду настаивать на минималке, именно потому, что полового акта не было. К тому же, у него с последних мест, где он работал, в том чис-ле и из детсада, положительные характеристики.
Юра загадочно улыбнулся.
10
Юра очень тщательно, с юридической скрупулезностью несколько дней изучал скачанную из интернета биографию Каримовой-Назаровой. Он должен на сто один про-цент убедиться в том, что это именно она. Но пока все совпадало: областной медицинский институт; ординатура в НИИ хирургии и ортопедии; научный руководитель – Назаров Сергей Константинович; сначала практика, затем штатная работа в городской детской больнице в отделении хирургии, которое возглавлял все тот же Назаров С.К. Сорок три успешные операции, ни одного летального исхода. Участие в международных симпозиумах, научные статьи. Наконец, четыре года назад, после ухода на заслуженный отдых С.К. Назарова, по его же рекомендации Назарову (к тому времени уже Назарову, а не Каримову) назначили заведующей детским хирургическим отделением. Замужем за бизнесменом средней руки и местным депутатом Назаровым Павлом Сергеевичем, две дочери…
Стоп!
Лоб Юры покрылся испариной. Назаров, Назарова, Назаров… Научный руководи-тель Назаров, муж – Назаров. Он быстро пробежался пальцами по клавишам, и поисковик выдал искомую информацию: «Назаров Сергей Константинович, доктор медицинских наук, профессор, 76 лет. Много лет возглавлял кафедру детской хирургии в Областном медицинском институте и одновременно был заведующим хирургического отделения детской городской больницы. Вдовец. Имеет сына, Назарова Павла Сергеевича, предпринимателя, депутата городского заксобрания, и двух внучек – Ляйсан Прокудину и Тамару Назарову. Жена П.С. Назарова – Назарова (урожденная Каримова) Алсу Айдаровна».
Всё! Все паззлы сложились!
Юра набрал номер детской городской больницы.
– 1-я хирургия, здравствуйте!
– Добрый день! Вас беспокоит корреспондент газеты «Здоровье» Василий Кукуш-кин. Вы не могли бы мне подсказать, когда у Алсу Айдаровны бывает свободное время. Я бы хотел взять у нее интервью.
– Вообще-то, Алсу Айдаровна всегда занята, но вы можете прийти к ней на прием.
– А когда она принимает?
– По четвергам. С семнадцати ноль-ноль до двадцати ноль-ноль. Вас записать?
– Да-да! Запишите, пожалуйста. Кукушкин Василий Арнольдович.
– А по какому вопросу вас записать.
– Да так и запишите – журналист, просьба об интервью.
Юра потирал руки. Если по четвергам у нее приемные часы, значит, в этот день она не проводит операции (если, конечно, не случится какого-то форс-мажора). Самое идеальное время проследить за ее маршрутом.
Юра сидел в машине, не сводя глаз с выхода из больницы через КПП. Вокруг отъ-езжали с больничной парковки автомобили, покидали здание сотрудники. Половина девятого. Юра уже стал переживать – не пропустил ли он Назарову. На всякий случай набрал номер ее приемной. Автоответчик предложил оставить голосовое сообщение.
Но вот, наконец, появилась и Назарова – в светлом модном жакете и такого же цвета юбке, явно от кутюр, в розовой блузке и розовых туфлях. На правом плече висела маленькая квадратная сумочка. Модная стрижка черных, до плеч, волос. Рядом с ней шла женщина чуть помоложе и чуть похуже одетая. Они подошли к автостоянке, которая находилась за пределами больничного двора, и остановились у красного «опеля». Еще некоторое время разговаривали, затем простились. Спутница пошла в сторону автобусной остановки, а Назарова села за руль своего «опеля», включила зажигание. То же самое сделал и Юра.
Он ехал за ней, метрах в тридцати позади. Благо, машин было немного и не было опасности, что он потеряет ее из виду. Оказалось, что она жила в трех кварталах от него, в престижном микрорайоне «Берёзки». Она припарковалась у единственного подъезда шестнадцатиэтажки. Юра выскочил из машины и в последний момент успел проскочить в закрывающуюся подъездную дверь. Видимо, лифт находился на первом этаже, поскольку, он уехал прежде, чем Юра успел к нему подойти. Он стоял и смотрел на, высветившиеся цифры этажей. В этот момент сверху спустился второй лифт, оттуда вышла девушка с большим черным ротвейлером на поводке. Собака, приостановившись, обнюхала незнакомца, а девушка окинула его взглядом. Юра отвлекся на них, чуть отступив назад.
– Не бойтесь, она у меня не кусается, – сказала девушка и продолжила путь.
Юра поднял голову: лифт остановился на тринадцатом этаже. Он сам себе удовле-творенно кивнул и вышел из подъезда. Подошел к своей машине и взглядом попытался определить, какое именно у нее окно. Впрочем, свет горел во всех окнах тринадцатого этажа, выходящих во двор, поэтому гадать сейчас не было смысла. Главное, что он теперь знает, где она живет и может проследить ее распорядок.
11
Убедившись, что на стоянке никого нет, Юра подошел к автомобилю Алсу Назаро-вой, еще раз оглянулся вокруг и, сам себе удивляясь, как опытный взломщик, вскрыл пе-реднюю дверцу и нырнул на водительское сиденье. Вскрыв панель, с помощью проводов включил зажигание и начал выруливать на дорогу. На его лице была черная маска ковид-ных времен, на голове черная бейсболка, насунутая козырьком на лоб таким образом, что даже его глаз не было видно.
Он проехал целый квартал и оставил машину за углом одного из домов, затем быстрым шагом вернулся к больнице и, укрывшись в тени одного из деревьев скверика, подходившего прямо к автостоянке, стал ждать.
Алсу Назарова, на сей раз, вышла из здания одна. Неспешно направилась на авто-стоянку. Машин там было уже немного. Юра вышел из укрытия, оглянулся по сторонам, пошел в сторону Назаровой, стараясь преждевременно не привлекать ее внимание. А та, подойдя к месту, где она утром оставила машину и не найдя ее, сначала удивленно засты-ла на месте, но, когда хотела было повернуть голову, в ее спину уперся ствол пистолета.
– Не советую кричать, звать на помощь, рисковать жизнью! В таком случае я вас не трону.
– Вы уже меня тронули. Что вам нужно? Деньги? У меня почти нет наличных, все на карте, – не поворачивая головы, спокойно, но все же дрогнувшим голосом произнесла Алсу.
– Денег я еще и вам могу одолжить, – сказал Юра, жестом разворачивая женщину к выходу из автостоянки.
– Где моя машина? Это вы ее угнали? – догадалась Алсу.
– Не волнуйтесь! С вашей машиной все в порядке. Вы ее получите в целости и со-хранности. А пока идите, куда я вам укажу.
Юра заранее присмотрел в этом сквере один довольно темный, укромный уголок, с трех сторон окруженный кустами почти с рост человека, а со стороны аллеи место закры-вал толстый ствол старого тополя. Именно туда он и направлял Алсу. При этом шел за ее спиной вплотную к ней, готовый в любой момент, если она вдруг решит побежать, схва-тить ее свободной правой рукой. На его удачу в этот момент в самом сквере практически не было людей, лишь вдалеке какая-то бабушка гуляла с внуком или внучкой, лет четы-рех-пяти. А на той аллее, по которой они шли, и вовсе было пусто.
– И все-таки, что вам от меня нужно? – снова заговорила Алсу, вертя головой в надежде хоть кого-то увидеть и попросить о помощи.
– Потерпите! Скоро узнаете.
Он довел ее до назначенного места, подтолкнул лицом к тополю и сильно прижал ее тело к стволу.
– Ай! Мне больно!
– Мне, наверное, тогда тоже было больно!
– Когда тогда? – Алсу попыталась повернуть голову, но Юра еще сильнее прижал ее, она лишь снова ойкнула.
Затем он спрятал пистолет во внутренний карман ветровки, а взамен оттуда же вы-тащил нож. Приставив лезвие к горлу Алсу, он свободной рукой потянул к себе ее сумоч-ку, порылся в ней, вытащил айфон и сунул его себе в карман.
– А теперь слушай меня внимательно! Твою машину я оставил у шестнадцатого дома. Но прежде, чем я тебя отпущу, ты должна раздеться.
– Что?!
– Не перебивай, пожалуйста! Ты сейчас спокойно, не оборачиваясь, начнешь по очереди снимать с себя всю одежду. Всю! Вплоть до нижнего белья! И только потом я те-бя отпущу.
– Но как вы себе представляете? Каким образом я в таком виде пойду по городу?
– Ты думаешь, меня это волнует? Адама же ничуть не волновало, что Ева все время ходила нагишом, пока не съела это чертово яблоко.
Юра толкнул Алсу к кустам в противоположную от тополя сторону, откуда она ни-как не смогла бы выбраться. И тут же включил на айфоне видеокамеру.
– Итак, начинай раздеваться!
Алсу устремила взгляд на своего похитителя, но лицо Юры было все так же при-крыто маской и козырьком бейсболки, к тому же он спиной оперся о тот самый тополь, и таким образом определить даже его рост было невозможно. Тогда она повела головой из стороны в сторону в надежде, что кто-нибудь пройдет мимо них, и она сможет позвать на помощь.
Но и Юра этого же боялся, поэтому раздраженно выкрикнул:
– Ну!
Алсу медленно расстегнула пуговицы и сняла жакет, затем блузку. Юра все это снимал на камеру айфона. Она остановилась. Но Юра все так же раздраженно произнес:
– Дальше, дальше! Я же сказал, все снимай. Донага!
Лицо Алсу налилось краской. Она сделала шаг вперед, но Юра снова тут же выта-щил игрушечный пистолет, точную копию пистолета Макарова, и навел на нее ствол.
– Будешь стрелять? А не боишься, что услышат? – дерзко спросила она.
– Он у меня с глушителем! Будет только что-то похожее на «пук!». Не заставляй меня ждать!
Алсу сняла юбку, колготки, оставшись в одном нижнем белье. Подняла глаза на Юру.
– Дальше! – крикнул он.
Когда же Алсу дрожащими руками сняла сначала бюстгальтер, а затем и трусы, Юра вдруг почувствовал, как у него возбуждается его орган. Он на мгновение застыл в недоумении, затем понял, что у него эрекция.
Он первый раз за свои двадцать семь лет испытывал подобное чувство. Это было что-то непередаваемое, какое-то блаженство и расслабленность организма сразу свали-лись на него. По коже пробежали приятные мурашки. Правда, было и одно неудобство, о котором он даже не предполагал – копившаяся все эти годы в его организме семенная жидкость хлынула на свободу, своим холодом и липкостью немного уменьшая приятные ощущения.
В этот момент где-то в глубине сознания вдруг всплыли воспоминания: он, маленький, бегает по больничному коридору и, заглядывая в палаты, хохоча, кричит: «Я теперь мальчик-девочка! Врач сказал, что я теперь мальчик-девочка». И только вернувшись в свою палату, где он лежал с матерью, и, увидев ужас на ее лице и слезы в ее глазах, он перестал смеяться, прижался к матери и почему-то заплакал.
Юра осклабился и даже прикрыл от удовольствия глаза. Но тут же открыл их сно-ва, услышав легкое шуршание травы в том месте, где стояла Алсу. Она стыдливо прикры-валась руками и сумочкой, переминаясь с ноги на ногу.
– Что дальше? Ты так и будешь на расстоянии? – довольно грубо спросила она.
– Не хами! Удовольствия я тебе не доставлю, не надейся. Теперь иди!
– Куда?
– Можешь к машине, где она, я тебе сказал; а можешь на панель. В таком виде ты там будешь нарасхват.
Алсу хотела было наклониться, чтобы подобрать одежду, но Юра в два прыжка подскочил к ней и ногой отбросил одежду подальше.
– Я же сказал: иди в таком виде.
И тут Алсу заплакала.
– Объясните мне, пожалуйста, что вам нужно? Зачем вы со мной так поступили?
– От тебя мне уже ничего не нужно. Я уже все, что хотел, получил. И давай топай отсюда! Не раздражай меня.
Но Алсу продолжала стоять.
– Ну!
Он больно ткнул ее пистолетом в бок. Она сделала несколько шагов, а ему вдруг захотелось поребячиться: он ведь действительно получил удовольствие, даже которого не ожидал. И он с наслаждением и силой шлепнул ладонью по ее ягодице.
Она продолжала плакать и вышла из укрытия. Юра некоторое время продолжал снимать ее на видео. Сквозь слезы вертела головой, и теперь ей даже было легче, что во-круг никого не было. Прикрываясь сумочкой и руками, она ускорила шаг. Но вскоре ей навстречу попалась та самая парочка бабушки с внуком. Пожилая женщина с кем-то раз-говаривала по телефону, мальчик с палкой в руке «воевал» с одуванчиками. Вдруг он поднял глаза и невдалеке увидел голую женщину.
– Бабуль, гляди, голая тётька! – мальчик ткнул палкой в направлении Алсу.
– Да, да, конечно, Тёма! – кивнула бабушка, не прерывая разговор.
Но тут и она боковым зрением заметила Алсу, и тут же нервно закричала:
– Женщина, вы что, с ума спятили?! Здесь же дети маленькие гуляют!
Она попыталась закрыть глаза внуку, но он смеялся и вертел головой, продолжая смотреть на странное явление. Бабушка поняла, что ей мешает телефон. Она возбужденно крикнула в трубку:
– Ой, Зоя, я тебе потом перезвоню! Здесь такое!..
Она спрятала телефон в карман, схватила внука и, прикрывая его своим телом, по-вела прочь.
Тем временем Юра отключил камеру на айфоне, снял брюки, стащил мокрые тру-сы, бросил их в кучу с одеждой Алсу, сложил все это в целлофановый пакет и положил его возле тополя, но со стороны аллеи. А сам стал рассылать снятое видео с Алсу по соцсетям и на некоторые сайты. Закончив это, выключил гаджет, вытащил аккумулятор и сим-карту, которую проткнул кончиком ножа, бросил их в кусты, положил айфон в кар-ман и пошел в противоположную от Алсу сторону. Пропустив одну скамейку, остановил-ся возле второй, оглянулся по сторонам. Достал айфон, на всякий случай носовым плат-ком вытер его и, взяв двумя пальцами, положил на пустую скамейку. После чего ускорил шаг и покинул сквер.
Спустя некоторое время двое ребят лет тринадцати-четырнадцати с криками и смешками стали наперегонки гонять по аллеям на скейтбордах. Устав, они сели на ска-мейку. Один из них оперся об нее руками и почувствовал, что его ладонь прикрыла что-то плоское и прямоугольное. Он взял это что-то в руку и обалдел.
– Лёха! Гляди, что здесь лежало! – крикнул мальчишка, показывая другу айфон.
– Не фига себе! Блин, Макс, да это же целый айфон.
– Ну, а я что говорю! Наверное, у кого-то из кармана выпало, он и не заметил.
Мальчишки стали вертеть головами в разные стороны. А потом Максим, спрятав находку в карман джинсов, толкнул друга и заговорщически зашептал.
– Лёха, дуем отсюда! Мы ничего не видели, ничего не брали.
Лёха согласно кивнув, еще раз посмотрел по сторонам, и оба мальчишки, встав на скейтборды, помчались прочь из сквера.
А вечером, когда совсем стемнело, и сквер практически опустел, при свете фона-рей, принялся за работу метлой трудяга-мигрант из Центральной Азии. Он добросовестно махал метлой слева направо и наоборот. Вот он добрался и до тополя, за которым распо-лагалась та самая небольшая полянка, с трех сторон окруженная кустарником. И увидел, как возле ствола дерева белеет какой-то пакет. Дворник повертел головой, ища человека, который, возможно, то ли забыл, то ли потерял этот пакет. Но никого не увидел. Тогда он осторожно подошел к находке, встав немного сбоку, прикрывшись тополем, рукояткой метлы сначала легонько ткнул пакет: там было что-то мягкое. Он ткнул еще раз, уже сильнее. Явно не было ни бомбы, ни взрывчатого вещества. Наконец, он поднял пакет, развернул его и даже взвизгнул от неожиданности. Бросив метлу на землю, он спрятался за деревом и стал вытаскивать из пакета женские вещи. У него даже тик на глазах случил-ся – вещи были не только почти новые, но и достаточно модные. Вот только почему-то тут оказались еще и грязные мужские трусы, которые он тут же отбросил в сторону. Засу-нув обратно все вещи, он тут же достал телефон и набрал номер жены, едва ли не истери-чески заорав в трубку на своем языке:
– Фарида, давай быстрей ко мне! У меня тут такое!.. Ты еще такого не видела… Я тут в сквере со стороны улицы Жукова.
12
Алсу шла и плакала. Слезы застилали ей глаза, рыдания готовы были вырваться наружу, но она изо всех сил сдерживалась. Поначалу шла, прячась в тени деревьев, но сквер заканчивался, деревья становились реже. Благо, народу в этот час было не так мно-го, и некоторые даже не успевали среагировать на необычный вид немолодой уже женщины.
Но вот она поравнялась с той бабушкой, гулявшей с внуком. Бабушка увлеченно разговаривала с кем-то по телефону, а мальчик продолжал сбивать палкой одуванчики. И вдруг он увидел рядом Алсу. Мальчик сначала остановился, разинув рот, и смотрел на женщину, потом дернул за руку бабушку.
– Бабуль, смотри, голая тётька! – запрыгал мальчик, но бабуля, увлеченная разго-вором, только погладила внука по голове, проговорив:
– Да, Тёма, хорошо!
Но тут она боковым зрением узрела Алсу и тут же одновременно, пытаясь закрыть глаза внуку, прокричала:
– Женщина! Вы с ума спятили?! Здесь же маленькие дети!
Но мальчик, вертел головой, не желая поддаваться бабушкиной ладони. А та, нако-нец, прокричала в телефон:
– Ой, Зоя! Тут такое! Я тебе потом перезвоню.
Она крепко взяла внука за руку и, закрывая его своим телом, повела прочь.
Алсу подошла к выходу из сквера, навстречу ей встретилась ватага подростков (юноши и девушки лет пятнадцати-шестнадцати). Ребята обалдели от такой картины. За-свистели, заулюлюкали, стали выкрикивать – не хочет ли дама уединиться с кем-нибудь. Но Алсу уже никого не видела и ничего не слышала. Она шла по улице в сторону домов, где, по словам напавшего, находится ее автомобиль. Мимо проходили люди, оглядыва-лись и недоуменно смотрели ей вслед. Мужики гоготали, женщины плевали ей в след и крутили пальцем у виска. Одна молодая женщина ее узнала, позвала:
– Алсу Айдаровна, что с вами?
Но Алсу даже не обернулась. Кто-то начал звонить в полицию, а кто-то и в «ско-рую помощь», думая, что женщина сбежала из сумасшедшего дома.
Вот, наконец, и ее машина. Она вынула из сумочки брелок с ключами, открыла дверь и тут же рухнула на водительское сиденье, заблокировав двери. Ее прорвало – она зарыдала в голос, забилась в истерике.
Успокоившись, она включила зажигание и нажала на педаль газа. Но подъехав к своему дому и припарковавшись на свободное место, она поняла, что не сможет выйти из машины: если там, в сквере и на чужой улице она еще могла передвигаться в таком виде, то здесь, во дворе, где ее многие знают, у нее не хватит мужества дойти до подъезда. Но что же делать?
Она сидела и мучительно соображала, как быть. Решение пришло неожиданно. Она увидела какую-то девочку-подростка, шедшую мимо с большой папкой через плечо: видимо, возвращалась то ли из музыкальной, то ли из художественной школы. Девочка была незнакомой, но это и лучше. Алсу приспустила стекло и позвала девочку. Пока она подходила, Алсу достала из кошелька сторублевую купюру. Когда та подошла, Алсу убедилась, что эту девочку она раньше здесь не видела.
– Девочка, ты не из этого дома?
– Нет! Я вон там живу, – она кивнула куда-то в сторону.
– Послушай, девочка, помоги мне, пожалуйста! Вот, возьми деньги и поднимись в этом доме на тринадцатый этаж, в сорок третью квартиру. Кого-нибудь, кто есть дома, позови ко мне. Скажи, Алсу Айдаровна просит спуститься.
– А вы что, сами позвонить им не можете?
– Не могу, девочка! У меня украли телефон.
Видя, что девочка замерла в нерешительности, Алсу снова полезла в кошелек.
– Я тебе еще дам денег…
– Не надо! Так и быть, я схожу, позову вам кого-нибудь.
– Ты запомнила? Меня Алсу Айдаровна зовут.
Девочка лишь махнула рукой и скрылась в подъезде.
Минут через пять Алсу увидела, как из подъезда выскочила Тамара, ее младшая дочь, но остановилась в растерянности – в темноте она не сразу увидела машину. Но Алсу помигала ей фарами, да и вышедшая вслед за ней девочка рукой махнула в сторону маши-ны.
Тамара подбежала к машине, открыла правую переднюю дверцу и, плача, закрича-ла:
– Мамочка, что это было? Что с тобой случилось?
Алсу не поняла, почему у Тамары такая реакция.
– На меня напал какой-то урод, раздел, забрал айфон…
– На, посмотри!
Тамара протянула матери свой телефон: в дочкином вотцапе была вся картина того, что произошло с ней в сквере, – как она раздевалась, как стояла нагая, как затем пошла по аллее.
Алсу тут же снова зарыдала: этот негодяй разослал это видео по всем ее контактам. Она обесчещена! Как она теперь появится в больнице? Да и среди знакомых и родствен-ников? Вместе с ней, прижавшись к матери, плакала и Тамара. Слезы дочери, привели в чувство Алсу. Вытирая ладонями слезы, она попросила.
– Тома, принеси мне плащ, что ли. И туфли. Чтобы я могла домой пройти не в та-ком виде.
– Хорошо, мамочка! Больше ничего не надо?
– Чтобы дойти до подъезда, хватит.
– Хорошо, я быстро!
Тамара открыла дверцу, но Алсу придержала ее за руку.
– Дома кто еще есть?
– Только Ляйсан. Володя звонил, тоже должен скоро прийти.
Алсу кивнула, и Тамара побежала к подъезду. Через десять минут она вернулась, неся в руках плащ и туфли. Помогла матери надеть плащ, туфли, открыв свою дверцу, Алсу надела уже сама.
Дома она закрылась в своей комнате, надела белье и домашнюю одежду и рухнула на кровать. Лежала на спине без света, в темноте, ни о чем не думала и тупо смотрела в потолок. Слез уже не было, выплакала по дороге. Дочери попытались было поднять мать, чтобы она поела, она даже не пошевелилась. И они больше не стали ей надоедать. А по-том, когда муж Ляйсан, старший лейтенант полиции Владимир Прокудин, поужинал, Ляйсан предложила всем троим пойти в кино на вечерний сеанс.
Поздно вечером приехал из законодательного собрания Павел Сергеевич Назаров. Он был весь взвинченный, нервный, с красным лицом и, кажется, немного принявшим на грудь.
– Алсу! – закричал он с порога.
Но ему никто не ответил. Он ходил по комнатам, включал свет, но дома не было никого.
– Алсу, ты где? – снова крикнул он и вошел в спальню.
Когда он включил свет, увидел, что Алсу лежала на спине, прикрыв глаза. Было не понятно, спит она или нет. Он уже тише окликнул ее:
– Алсу!
Она лишь едва заметно моргнула. Но он заметил это и с грозным видом подошел к кровати.
– Ты, блин, что за общегородской стриптиз устроила? Меня все депутаты обхохо-тали! Ты представляешь, как я теперь в заксобрании буду выглядеть?
– Ты лучше представь, как я теперь буду выглядеть в больнице, – еле слышно про-изнесла Алсу и отвернулась.
Назаров озадаченно замолчал и, спустя пару минут, присел на край кровати, поло-жил руку на плечо Алсу и тихо спросил:
– Расскажи, что случилось.
Алсу слегка дернула плечом, освобождаясь от ладони мужа, и в ответ лишь тяжело вздохнула. Назаров еще некоторое время посидел рядом, потом все же решил пока оста-вить жену в покое. Завтра проснется, все расскажет.
Он пошел на кухню, достал из бара початую бутылку виски.
13
Утром Юра с Валентиной завтракали и, как и всегда, слушали и смотрели в это время выпуск местных новостей. Юра допивал утренний кофе с испеченным матерью с вечера пирожком с повидлом.
– Ты возьми другой пирожок, Юра! Этот немножко подгорел, лежал на противне с самого края, а я не уследила.
– Ничего! Я как раз люблю немножко подгоревшие.
Валентина улыбнулась, встала, поставила обе опустевшие тарелки (свою и Юрину) в раковину.
В этот момент ведущая теленовостей произнесла:
– А сейчас наша традиционная рубрика «Что бы это значило?».
Мгновенно на экране появился ведущий рубрики, Марк Филин, – блестящая лы-сина тележурналиста и его улыбающееся лицо заполнило на пару секунд весь экран.
– Я, Марк Филин, всех приветствую! У меня для вас очень интересная новость. Вчера по скверу Жукова и соседним улицам прошествовала голышом одна немолодая дама с модной прической. Из всей одежды на ней была лишь дамская сумочка.
На телеэкране промелькнула Алсу с заблюренным лицом и интимными местами. Юра внимательно смотрел на экран телевизора – хотел оценить со стороны, как у него получилось со съемкой.
– На возмущенные выкрики прохожих дама никак не реагировала.
– Люди совсем с ума посходили! – покачала головой Валентина. – Сумочка-то у нее, видно, кожаная, дорогая. Явно не бомжиха.
– Может, ей так удобнее перемещаться, – допивая кофе, произнес Юра. – Может, ей жарко в одежде было.
– Ты серьезно, что ли, Юра?
В ответ Юра лишь загадочно улыбнулся.
Между тем, в квартире Назаровых шел разбор полетов.
Назаров еще в постели допытывался у жены, как она дошла до жизни такой. Алсу положила мужу голову на плечо и тихо заплакала.
– Ну, успокойся, успокойся, Алсу, – похлопал он ее по плечу. – Успокойся и рас-скажи, что произошло.
– Я вышла из больницы, машины нет, – она рассказывала, не поднимая головы. – Тут ко мне сзади подошел какой-то негодяй в маске, ткнул под бок дуло пистолета и повел меня в сквер. Там отнял айфон и заставил раздеться. Я была в шоке и даже не по-няла, что он все это снимает на камеру. Я предлагала ему и деньги, но он сказал, что в деньгах не нуждается…
– Он тебя изнасиловал?
– В том-то и дело, что нет!
Назаров недоверчиво приподнял голову жены и посмотрел ей в глаза.
– Нет! – твердо повторила она.
Назаров поднялся, подошел к комоду, где лежала полупустая пачка сигарет и за-жигалка, прикурил. Он был в пижаме, подошел к окну, приоткрыл фрамугу, постоял у окна, наблюдая за тем, что происходит во дворе.
– Напишешь заявление в полицию, я лично отнесу его в ГУВД и вручу непосред-ственно полковнику Головко.
– Я не буду ничего писать!
Алсу тоже встала, надела халат.
– Нет, будешь! Пусть ищут этого подонка, и накажут по всей строгости закона! – Назаров так решительно махал руками, что сигарета, которую он держал между двумя пальцами, упала на пол.
– Ославить меня хочешь?
– Больше, чем ты сама себя, тебя уже ославить невозможно! В интернете, соцсетях уже вовсю смакуют твою фигуру. Да и в новостях по телевизору прошлись. Спасибо, что фамилии твоей не назвали.
Алсу села в кресло и закрыла лицо ладонями. Назаров вышагивал по комнате, докурив, затушил окурок о дно пепельницы, подошел к жене, погладил ее по голове.
– Вот что, Алсу! Оденься, я тоже оденусь. Пойдем, поговорим с Володькой, пока не ушел на работу.
Алсу кивнула.
– Только я сначала в ванную. И на работу надо позвонить. Сказать, что очень плохо себя чувствую, и сегодня не приду.
Старший лейтенант Прокудин, муж старшей дочери, завтракал с Ляйсан, когда в кухню вошел Назаров. Он был уже в хорошо отутюженных брюках и голубоватой ру-башке с синим галстуком.
– Слушай, Владимир, ты скоро уходишь?
– Ну, минут через пятнадцать уже надо выходить.
– Значит, так! Ты никуда не пойдешь, пока не опросишь тёщу о вчерашнем про-исшествии. Небось, слышал, что произошло?
Прокудин кивнул, не отрываясь от еды.
– Вообще-то начальник отдела не любит, когда опера опаздывают.
– Скажешь своему начальнику, что тебя задержал депутат заксобрания Назаров по делу, не терпящем отлагательств, – строго произнес Назаров. – Если надо будет, я сам ему позвоню.
В этот момент в кухне появилась Алсу.
– Доброе утро, мамочка! – поднялась Ляйсан, подошла к матери, поцеловала ее в щеку.
– Ну, может для кого-то оно и доброе, а для меня, скорее, славное, – хмыкнула Алсу. – Прославилась, наверное, на всю страну.
– Ты это! Ты прекрати свой пессимизм! Значит, слушайте сюда. Сейчас ты все расскажешь Вовке, как-никак, он опер и сможет задать тебе профессиональные вопросы. А потом, как я и сказал, напишешь заявление в полицию.
– Тебе чай налить, мам?
– Интересное дело! Мать она спрашивает про чай, а отца будто бы здесь и не наблюдается.
– Ну, так садись, я и тебе налью! – усмехнулась Ляйсан.
А Прокудин посмотрел на Алсу, не решаясь пока ни о чем спрашивать. Лишь по-сле того, как Алсу сделала несколько глотков, он задал первый вопрос.
– Вы запомнили место, где на вас напали? Показать сможете?
– Разумеется, Володя! Только напал он на меня в одном месте, на автостоянке, а все остальное произошло совсем в другом месте – в сквере.
– Маршрут повторить сможете?
– Конечно!
– Вовка, что за детские вопросы? Это и я мог бы спросить.
Но Прокудин неожиданно вспыхнул.
– Павел Сергеевич, уж ежели вы попросили меня допросить Алсу Айдаровну, прошу мне не мешать!
Назаров даже слегка опешил, а затем поднял обе руки вверх, и дальше молча пил чай с баранками.
– Вы запомнили его? Описать сможете?
– Да нет, Володя! Он был в черной ковидной маске и в бейсболке, натянутой на самые глаза. Да и находился практически все время сзади.
– Ну, хотя бы рост? Голос? Тембр?
– Рост?.. Пожалуй, чуть выше среднего. Голос?.. Пожалуй, баритон.
– А оружие?
– Оружие у него было. Когда он на меня напал на автостоянке, ткнул мне в спину дуло пистолета. Потом еще и нож доставал… Пожалуй, все, что я могу сказать.
– Простите, Алсу Айдаровна, он вас изнасиловал?
– В том-то и дело, что он даже не прикасался ко мне. И не взял у меня ничего, кроме айфона. Которым и снимал, а потом с которого и разослал по соцсетям снятое видео.
Алсу уже держала себя в руках, больше не плакала. Отвечала, хотя и чуть дро-жащим, но спокойным голосом.
– Понятно! Куда потом он подевал вашу одежду и айфон, вы не знаете?
– Увы! – пожала плечами Алсу.
Прокудин задумался на некоторое время, затем посмотрел на часы и поднялся.
– Простите, Павел Сергеевич, я все-таки пойду.
Именно в этот момент у него зазвонил мобильник. Он глянул на высветившийся номер.
– Вот и начальник объявился. Алло! Слушаю, Михалыч! Да уже еду. Немного за-держался, но по семейным обстоятельствам… Это не то, о чем ты подумал.
Прокудин отключил телефон и посмотрел на Назарова, затем перевел взгляд на Алсу.
– Я вам советую Алсу Айдаровна, все то, о чем мы только что говорили, изобра-зить в письменном виде и подать заявление в полицию. Вы же понимаете, нет заявления – нет дела!
– Во, во! Я ей то же самое говорил, – удовлетворенно кивнул Назаров. – В общем, бери бумагу, пиши, я к обеду загляну, заберу заявление и в ГУВД.
– Я не умею такие вещи писать.
– Ляйсан тебе поможет! Володя, погоди! Я тебя задержал, я тебя и подвезу до отделения.
– Спасибо, Павел Сергеевич!
Однако на этом неприятности для Алсу не закончились. Ближе к обеду ей позво-нил главврач больницы. Она уже была одна в квартире.
– Алсу Айдаровна, вы почему не на работе? Вы, вероятно, забыли, что сегодня с утра было совещание?
– Иван Семёнович, я же предупредила своего зама, что очень плохо себя чувствую и хочу денек отлежаться. Неужели он вам не сообщил об этом?
– Плохо себя почувствовали, вероятно, от вчерашнего перевозбуждения? – хи-хикнул в трубку главврач.
– Иван Семёнович, если вы решили надо мной подшутить, то вам шутка не уда-лась.
– Вот что я вам скажу, Алсу Айдаровна, – голос главврача уже был серьезный с металлическими нотками. – Вероятно, нам с вами придется расстаться, несмотря на наше многолетнее сотрудничество.
– На каком основании?
– А вы догадайтесь с вами? Как вы сможете смотреть в глаза сотрудникам? Я уж не говорю про родителей, детей которых вы будете оперировать.
– А как вы объясните сотрудникам, на каком основании вы меня уволили?
– За аморальное поведение, не совместимое с вашей высокой должностью.
– Вы что, меня поймали, когда я голышом бегала по больнице? То, что происходит в нерабочее время, ни вас, ни кого другого не должно касаться. А то, что преступник, по сути, обесчестил меня в глазах всех людей, кто меня знает, так это не повод для насмешек и, тем более, увольнения. Знайте, Иван Семёнович, я по собственному писать не буду, а если вы меня уволите по статье, я буду с вами судиться. Я за место не держусь, но таких хирургов, как я, с моим опытом, меня в любой клинике примут.
Главврач молча слушал этот монолог, затем прокашлялся. И уже более примири-тельно произнес:
– Хорошо, Алсу Айдаровна! Давайте сделаем так. Вы напишете заявление на очередной отпуск… Вы же еще не были в отпуске?
– Я уже два года не была в отпуске.
– Тем более! Ну, а к тому времени, надеюсь, все уляжется и забудется. Заявление может подвезти ваша дочь. Я завизирую.
– Но у меня на пятницу две операции намечены.
– Ничего страшного! Соболев вас подменит.
– Хорошо! Договорились!
Алсу отключила телефон и выдохнула.
14
Майор Бычков с бумагами в руке зашел в кабинет оперов. Двое читали дела, делая пометки в своих блокнотах, третий сидел за компьютером. Бычков подошел к Прокудину, углубившемуся в чтение какого-то дела. Сел на стул рядом с его столом. Прокудин закрыл папку, поднял глаза на начальника отдела.
– Ну что, Вован, налюбовался на свою тещу? Как она тебе?
– Смеешься, Михалыч? А мне теперь с этим жить.
– Ошибаешься, Прокудин! Это ей теперь с этим жить, и с тобой тоже, – засмеялся Бычков. – Представляешь, каково ей теперь ходить мимо тебя и знать, что ты ее телеса рассматривал со всех сторон.
Оба других опера хмыкнули.
– Ладно! Шутки в сторону! Полковник открыл дело, поручил его тебе и Кузьмину. Собирайтесь, поехали!
– Куда? – спросил капитан Кузьмин, выключая компьютер.
– На место происшествия.
Тот самый закуток в сквере был огорожен сигнальной лентой, и там постоянно дежурил полицейский наряд.
Когда троица полицейских подошла к месту, дежуривший старший сержант отдал честь.
– Никто не проходил сюда? – спросил Бычков.
– При мне никто.
– Михалыч, два дня прошло. Здесь уже, наверное, все затоптано, – возразил Кузьмин, заходя за ограждение.
– Так следы меня меньше всего волнуют. Конечно, их затоптали. А вот какие-нибудь вещдоки вполне могут остаться.
– Товарищ, майор, я вижу, вон там, в кустах что-то белеет, – доложил сержант.
– Во, молодец, сержант! А ты говоришь, следов не осталось! – обратился он к Кузьмину.
Они подошли к кусту, Прокудин кончиками пальцев поднял мужские трусы, принюхался.
– Пахнут чем-то.
– Чем трусы могут пахнуть, Вован? – хмыкнул Кузьмин. – Либо говном, либо мочой.
– Нет, запах, скорее, от спермы. Странно, что за два дня не выветрилось… – Прокудин посмотрел на Бычкова. – Михалыч, потерпевшую не насиловали.
– Да здесь такое место, кто угодно, кого угодно трахнуть мог, – сказал Кузьмин. – Нам что, ДНК анализ всех мужиков в городе делать?
– Это пусть эксперты разбираются. Пока к вещдокам приложим.
Они еще долго и тщательно обследовали каждый сантиметр, но все безрезультатно. Тут Прокудин почувствовал, что наступил на что-то плоское. Нагнулся, поднял – это был аккумулятор от айфона.
– А вот это уже что-то! – обрадовался Бычков.
Еще через некоторое время он приказал.
– Всё, мужики! Больше здесь ничего нет! Сержант, снимай ленту! Да, кстати! Свидетелей не искали?
– Нет, товарищ майор! Но, знаете, одна женщина, пожилая пару раз подходила сюда и долго сюда смотрела. Пришлось даже ее отгонять.
– Ничего не спрашивала?
– Нет!
– А ты ее о чем-то спрашивал?
– Да что она может сказать, – сержант заканчивал скручивать сигнальную ленту.
– Чудак, ты сержант! – воскликнул Кузьмин. – Если она дважды подходила, наверное, что-то видела и могла, а может и хотела рассказать, но ты, вместо того, чтобы спросить, прогнал ее.
– Если ее увидишь, узнаешь? – спросил Бычков.
– Конечно! Да я ее иногда здесь вижу, она с внуком гуляет.
– Ну, тогда, как только ее увидишь, сопроводи в наше отделение.
– Хорошо!
15
Выждав неделю, Юра решил продолжить начатое. На очереди была Ляйсан Про-кудина, старшая дочь Алсу. То, что она была замужем за полицейским, Юру нисколько не напрягало. Он, как юрист, понимал, что пришить ему уголовные статьи можно только белыми нитками: пусть суд докажет, что его жертвы раздевались не по собственному желанию, а под давлением и угрозами. Может, им так комфортнее. Человечество тыся-челетия ходило обнаженным, и никто не считал это каким-то вызовом или перформан-сом. Жан-Жак Руссо в свое время вообще предлагал человечеству вернуться в природу. Их слова против его слов. Пистолет? Какой пистолет? Найдите! Нож? Вранье! Галлю-цинации от испуга! У страха глаза велики. Их одежда и гаджеты? Сделайте у него в квартире обыск – если найдете, вам можно будет ставить памятник.
Ляйсан Павловна Прокудина работала педагогом-психологом в детском саду. Устроилась туда сразу по окончании института, к некоторому удивлению и матери, и, особенно, отца, который хотел ее пристроить в собственной строительной компании. Но Ляйсан сразу заявила, что она уже давно решила идти в детский сад – ей нравится работать с маленькими детьми.
– Они же еще как глина! И у меня есть возможность вылепить из них хороших человечков, объясняла она родителям свой выбор.
– Дура! – бушевал отец. – Ну, вылепишь ты из этой глины что-либо стоящее, и что дальше? Они же в таком возрасте, что о тебе впоследствии даже не вспомнят, и спасибо не скажут.
– А мне не нужна их благодарность. Мне главное, чтобы они в жизни нашли себя, чтобы стали хорошими людьми. Для меня это и будет лучшим подарком.
– Да и ты о них не вспомнишь, и даже не узнаешь, где они, что они, кто они.
– Папа, я уже все решила!
– И правда, Паша! Ляйсан уже не девочка и способна самостоятельно принимать решения.
Назаров лишь рукой махнул и ушел в свою комнату.
Ляйсан не кривила душой, когда говорила, что ей нравится работать с малышами. Особенно с двух-трехлетками, которые еще толком не умеют говорить, которые очень эмоциональны, но их эмоции еще непостоянны.
Она вошла в небольшой зал, где уже сидели на стульчиках пять маленьких чело-вечков – три девочки и два мальчика. Старались сидеть прямо, но не всегда получалось. Дети узнали Ляйсан, заулыбались.
– Здравствуйте, мои милые! Как я рада вас видеть! А вы рады меня видеть?
Прозвучало дружное: «Да-а!»
– Вот и здорово! Я хочу у вас спросить, вы часто с мамами-папами или с бабушка-ми-дедушками гуляете в лесу или в парке?
Здесь уже ответы были более разнообразны: кто-то просто кивнул, кто-то покачал головкой, одна девочка сказала:
– А я вчела с мамой в кино ходила.
– Кино, это хорошо! А я вот вчера в лес ходила. Там пока еще хорошо, все в зелени. Вы знаете, какое сейчас время года?
– Лето! – за всех ответил один мальчик.
– Молодец, Дениска! Конечно, лето! А после лета что наступит?
Дети задумчиво молчали.
– После лета, дети, наступает осень. Осенью природа увядает, готовится к зимнему отдыху. Осенью дни становятся короче, а ночи длиннее. На небе появляются серые тучи, идут долгие, холодные дожди, после которых остаются глубокие лужи. Листья желтеют и опадают – начинается листопад. Вот, возьмите, пожалуйста, карточки, – Ляйсан вручает каждому ребенку по одной цветной карточке. – На ней нарисована осень. Осенью и жи-вотным приходится трудно. А некоторые из них начинают готовиться к зиме. Об этом мы с вами поговорим в другой раз. А сейчас я вам расскажу, кого я встретила в лесу. Вот, по-смотрите, – она взяла в руки игрушку. – Это кто? Ведь, это ежик. И знаете, что он мне рассказал? Хотите узнать?
– Да-а!
– Ну, тогда слушайте. В один прекрасный, солнечный денек ежик вышел в лесок. Захотелось ежику прогуляться по осеннему лесу и пособирать самые красивые листья. Ведь осень самая прекрасная пора года, когда деревья сбрасывают свои листочки и усти-лают ими землю. А лес превращается в разноцветную сказочную страну… А кто мне ска-жет, какого цвета бывают листья осенью?
– Красные, желтые, зеленые.
– Правильно, молодцы! И вот на опушке лежат красочные листья разных деревьев. И в огромной радости ежик стал собирать на свои колючки эти листочки. Да так много насобирал, что сил уж домой тащить не было. И приостановился ежик отдохнуть под мо-гучим дубом. А тут, откуда ни возьмись, ветер налетел на опушку. Да как поднимет в небо все листья, что ежик даже глазком моргнуть не успел, как его самые красивые листья улетели в разные стороны. Ох, как опечалился ежик. Что же делать? – думал он. И решил ежик пойти помощи поискать у ребятишек, а вдруг помогут. И встретил меня ежик с та-кой просьбой: пособирать листья для него. Вы как ребята, готовы помочь ежику?
– Да!!!
– Ну, тогда вперед! Оглянитесь и посмотрите, где же листочки спрятались, а кто найдет, тот громко кричит: «Нашел !!», и имя свое не забывает сказать, чтоб ежик знал, кто ему помогал.
Дети вскочили с мест и стали искать по залу заранее припрятанные в разных ме-стах листочки и радостно выкрикивали свои имена.
Ляйсан и сама радовалась этому. Когда все листочки были найдены и дети, рас-красневшиеся от игры снова сели на свои стульчики, Ляйсан предложила.
– Дети, а теперь давайте сыграем в игру «Вот я какой!». Я вам буду читать стишок и показывать части тела, а вы повторяйте за мной все движения. Готовы?
– Да!
– Здорово! Тогда начали!
Это ручки – хлоп-хлоп.
Это ножки – топ-топ.
Это нос. Это рот.
Там спинка, тут живот.
Ох, устали, вытрем лоб.
– И попрощаемся с ежиком. Он вам благодарен, что вы помогли ему собрать ли-сточки.
Дети по очереди подходят к столу, где стоит игрушка, гладят ежика и прощаются с ним.
Ляйсан оглянулась и увидела, что в приоткрытую дверь заглядывают заведующая и воспитательница. Когда Ляйсан закончила занятие, воспитательница вошла в зал, увела детей в свою группу, а к Ляйсан подошла заведующая.
– Я рада, Ляйсан, что на тебе никак не отразилось происшествие с твоей матерью.
– А почему оно должно на мне отразиться, – невесело пожала плечами девушка. – У меня своя жизнь, своя семья, интересная работа.
– Но все же – мать есть мать. Как она, кстати?
– Переживает, конечно! Вот сейчас отпуск взяла, чтобы прийти в себя.
– Н-да! Нехорошо получилось.
– Неужели вы думаете, Вера Антоновна, что мама сама по себе разделась и реши-лась прогуляться по городу в одежде Евы?
– Ну что ты, Ляйсаночка! Как можно! И мама твоя, и папа – уважаемые в городе люди. Вот только, не всем же рты заткнешь! Преступника-то нашли? Что твой муж гово-рит?
– Что вы, Вера Антоновна! Дело только-только открыли. Да и улик никаких нет. Пока.
– Ну, что же! Желаю тебе, точнее, вам всем, всей вашей семье, поскорее пережить этот срам. Ну, и чтобы преступника нашли как можно быстрее.
– Спасибо!
– И, кстати, о родителях. Я смотрю, у тебя животик растет.
– Да, почти пятнадцать недель, – смущенно улыбнулась Ляйсан. – Не все же мне с чужими детишками возиться. Все-таки двадцать четыре года.
– Возраст как раз самое то для заведения детей.
Юра около сорока минут прохаживался вдоль забора, огораживавшем детский сад. Но вот, наконец, появилась и Ляйсан, сразу у ворот она попрощалась с сотрудницей, и они разошлись в разные стороны.
Юра пошел за ней, стараясь не особенно близко приближаться, но и не упускать из виду Ляйсан. Ему нужно было проследить ее маршрут от работы до дома. По его предва-рительным расчетам, если она будет идти пешком и никуда не заходить, это займет минут тридцать-тридцать пять. Но она, немного не доходя до дома, зашла в магазин, и Юре пришлось ждать еще почти полчаса.
Ляйсан вышла из магазина с пакетом с продуктами и теперь уже шла прямо к дому. У подъезда он остановился и после некоторого раздумья пошел по этому же маршруту в обратную сторону: ему нужно было найти место и определить возможность, где и как можно зацепить свою вторую жертву.
16
На мобильный телефон Ляйсан кто-то позвонил с незнакомого номера. Она, сидя в кресле, читала какую-то книгу по психологии. Прокудин сидел за компьютером и играл в GTA. В редкие часы отдыха, когда никаких происшествий не было и его начальство не дергало, он предпочитал компьютерные игры, где мозг отдыхал, а работали только руки да реакция.
Ляйсан поднесла смартфон к уху.
– Алло!
– Здравствуйте! Это Лейсан?
– Да, я вас слушаю! – Ляйсан не стала поправлять незнакомку.
– Простите, что вас беспокою. Ваш телефон случайно нашла. Не могу дозвониться до Алсу Айдаровны, а мне ей нужно сказать что-то важное. Она дома?
– Дома. А вы, собственно, кто?
– Ой, простите, не представилась. Я Светлана Полозова. Врач. Работаю в детской хирургии с вашей мамой. У меня действительно для нее важное сообщение. А дозвонить-ся не могу.
– Минутку! Сейчас посмотрю. А дозвониться до нее вы и не могли, у нее же отняли телефон вместе с одеждой.
Ляйсан встала, Прокудин посмотрел на нее вопросительно.
– Это мамина сотрудница, – прикрыв трубку, громким шепотом произнесла Ляй-сан.
Она вышла в коридор, заглянула на кухню – там никого не было. Она постучала в комнату родителей.
– Да, да!
– Мам, тебе звонит некая Светлана Полозова, – Ляйсан вошла в комнату. Алсу ле-жала на кровати и, надев очки, читала книгу. – Говорит, у нее для тебя какое-то важное сообщение.
Она протянула телефон матери и некоторое время стояла рядом, чтобы убедиться, что звонит действительно сотрудница.
– Алло, Светуль! Здравствуй!
– Алсу Айдаровна, добрый вечер! Наконец, до вас дозвонилась. Три дня звоню, звоню, а потом вспомнила, что вы мне как-то телефон дочки давали.
– Да, видишь, меня и телефона, и всего лишили. Но я тебя слушаю.
– Ах, да! Но сначала, как вы себя чувствуете?
– Отдыхаю в отпуске, – усмехнулась Алсу.
В этот момент Ляйсан вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
– Алсу Айдаровна, тут такое дело! В воскресенье я гуляла со своим оболтусом в парке. А там в это же время собралась целая толпа этих, азиаток со своими выкормышами. Ну, не в этом дело! Короче! Чуть позже подошла к ним еще одна с девочкой годика четыре, и все тут же ее окружили, раскудахтались: какая красота, где ты такое отхватила. Короче, я не все поняла: они половину по-своему говорили, половину по-русски. Но я обратила внимание на эту новенькую и знаете, что меня в ней привлекло?
– Света, если можно, давай без лишних загадок.
– Хорошо! Извините! Короче на ней была блузка, которую, как мне кажется, я ви-дела на вас в тот день... Ну, вы понимаете. И это явно не было ею куплено, потому как, я думаю, у нее на такой блузончик денег бы не хватило.
Алсу поднялась, не отрываясь от телефона. У нее даже в висках застучало.
– И часто она там гуляет с ребенком.
– Если честно, не знаю Алсу Айдаровна. Для меня они все на одно лицо – таджички и таджички.
– Света, погоди! Я хочу, чтобы ты переговорила с зятем. Ты же знаешь, он у нас полицейский и как раз ведет это дело. Возможно, твоя информация окажется весьма цен-ной.
Алсу вошла в комнату дочери.
– Володя! Звонит моя сотрудница. Она утверждает, что видела мою блузку на од-ной из таджичек.
Прокудин удивленно посмотрел на тещу.
– Ну, давайте, поговорю с ней.
– Света, передаю трубку Володе. Только прошу покороче, саму суть.
– Хорошо!
Прокудин взял аппарат.
– Да, я вас слушаю.
Светлана коротко пересказала то, что уже сообщила Алсу. Прокудин бросил взгляд на Алсу, затем посмотрел на Ляйсан.
– Очень интересная информация! Спасибо! Скажите, а вы не запомнили, как зовут эту женщину? Ее же наверняка называли по имени.
– Ой, нет, вы знаете! Они же там щебетали на своем языке.
– Хорошо! А узнать вы ее сможете. Ну, если еще раз увидите.
– Узнать? Узнать, пожалуй, смогу... Хотя, подождите! Кажется, ее называли то ли Далида, то ли Фарида... Точнее не могу сказать.
– Так, а где ваш ДЭЗ находится?
– Улица Ленина, 13.
– Хорошо! Спасибо большое.
– Я вам помогла?
– Пока еще не знаю. Но информация, в любом случае, ценная.
Прокудин отключился и снова посмотрел на Алсу.
– Ты считаешь, такое возможно, Володя?
– Алсу Айдаровна, в нашей профессии возможно всякое.
– И что ты теперь будешь делать?
– Завтра же отправлюсь в этот ДЭЗ на поиски этой либо Далиды, либо Фариды.
– Ну, Далида, скорее всего, отпадает. Это французская певица, которая уже давно умерла.
– Значит, рамки поиска сужаются, – улыбнулся Прокудин.
И тут он что-то вспомнил.
– Слушай, Ляса! – Прокудин иногда так называл жену. – Ты, кажется, снимала наши посиделки на свой день рождения? Вы же тогда были в этой же блузе? – он посмот-рел на Алсу.
– Кажется, да!
– Какой ты у меня умный, Вовик, – улыбнулась Ляйсан и стала листать фотографии в галерее.
– Не умный, а догадливый. Профессия у меня такая.
– Вот, по-моему, нашла!
К Ляйсан тут же подошли муж и мать. Алсу взяла телефон, присмотрелась.
– Ну, да! Это она.
– Отлично! Сбрось-ка фотку мне на вотцап.
Алсу с надеждой посмотрела на зятя. Тот отрицательно покачал головой.
– Это еще ни о чем не говорит, Алсу Айдаровна. Во-первых, сначала нужно найти эту... как ее...
– Фариду, – подсказала Ляйсан.
– Да! Потом нужно доказать, что это именно ваша блузка, а не ее собственная. В-третьих, не она же вас... на вас напала... Короче! Не все так просто, хотя хоть какая-то за-ценка появилась в этом деле.
17
На следующий день Прокудин с утра отправился прямо к директору ДЕЗа. Тот, увидев перед собой полицейского, немного напрягся.
– Что привело вас сюда, товарищ старший лейтенант? У нас все по закону, никаких нелегалов нет.
– Успокойтесь! Я по другому делу. Скажите, у вас работает такая Фарида?
Прокудин заметил, как начальник ДЕЗа облегченно выдохнул.
– Фарида? Нет, такой работницы у нас нет.
– Ну, может, жена одного из ваших этих?
– Жена? Дайте подумать! О! Рустам, ты здесь? – крикнул начальник через откры-тую дверь.
– Здесь, Пётр Карлович! – Рустам появился в кабинете через несколько секунд и стоял на пороге, бросая тревожные взгляды то на начальника, то на находившегося в ка-бинете полицейского.
– Скажи, Рустам, у тебя жена есть? Как ее зовут?
– Есть! Зухра. Так она в Кулябе осталась.
– Как в Кулябе? Это где?
– Это в Таджикистане! – ответил за таджика Прокудин и дальше решил сам спра-шивать:
– А у кого-нибудь из ваших есть жена по имени Фарида?
– Фарида? Конечно, есть. Это Фархада жена.
– Очень хорошо! А ты можешь сейчас позвать его сюда?
Рустам вопросительно посмотрел на начальника.
– На каком объекте он сейчас? – уточнил начальник.
– Инженер его отправила на Норильскую.
– Набери его и скажи, чтобы немедленно шел сюда... Один или с женой? – началь-ник посмотрел на Прокудина.
– Ну, если жена рядом, пускай вдвоем приходят, а если нет, то пока пусть один идет.
Начальник кивнул Рустаму и тот тут же вызвонил приятеля, заговорив с ним по-русски.
– Фархад, срочно начальник требует. Иди, давай!.. Он говорит, что инженерша ру-гаться будет, – посмотрел Рустам на начальника.
– Я ей поругаюсь! Если Золотова там, пусть скажет ей, что он мне срочно понадо-бился. Пусть бегом сюда.
Рустам теперь уже на таджикском все это пересказал. И минут через десять в каби-нете начальника появился запыхавшийся Фархад. Рустама там уже не было, сидели только начальник и Прокудин. И вновь реакция на полицейского у Фархада была такая же, что и у Рустама.
– У меня все с документами в порядке, гражданин полицейский! Вид на житель-ство, лицензия на работу...
– Успокойся, Фархад! У лейтенанта к тебе другие вопросы.
– А!
– Скажи, Фархад, как твою жену зовут?
– Фарида. Но у нее тоже...
– Дети у вас есть? Маленькие. Девочка или мальчик?
– Дети есть. Девочка и мальчик, – улыбнулся Фархад. – Мальчик шесть лет, девоч-ка три с половиной.
Прокудин достал телефон и жестом руки подозвал к себе таджика.
– А скажи мне, Фархад, у твоей жены вот такая блузка есть, Прокудин ткнул паль-цем на фото в телефоне.
– Блузка? – не понял Фархад, посмотрел на начальника, а тот и сам через стол всматривался в картинку на экране телефона.
– Ну, кофта... Не знаю, как сказать. Одежда есть такая? – уточнил Прокудин.
Фархад посмотрел в телефон еще раз и, счастливо улыбаясь, заявил:
– Такая есть!
– А откуда у твоей жены такая одежда?
– Купил! – гордо произнес Фархад.
– Где купил?
Фархад замялся.
– Я хочу тебя предупредить, Фархад, что в нашем Уголовном кодексе есть статья за дачу заведомо ложных показаний, и по ней тебе светит немалый срок.
Лицо Фархада сразу помрачнело. Он раздумывал, сказать ли правду, или и дальше отпираться.
– Я жду, Фархад! Только говори правду, если не хочешь, чтобы тебя судили или депортировали на родину, – жестко произнес Прокудин.
– Нашел.
– Это уже лучше! Где нашел?
– В сквере! Я там подметал, гляжу пакет лежит. Сначала думал, что там бомба. Пощупал: оказалось что-то мягкое. Посмотрел, а там одежда. Думал, кто-то забыл. Но в сквере уже никого не было, и я решил взять это себе. Я же не знал, что это...
– Что там еще было, в этом пакете?
– Еще? Юбка, тирусы, лифчик... Если это ваше, я готов вернуть.
– Так! Я у вас его заберу в отделение, Пётр Карлович. Посидит у нас в обезьяннике. До выяснения, так сказать!
Начальник только руками развел, а Фархад запричитал:
– Не надо в отделение, начальник. Я все верну. Я сейчас позвоню жене, скажу, что-бы срочно все принесла.
– Это правильно! Жене позвони! Пусть тоже придет к нам.
Прокудин слегка подтолкнул Фархада и тот послушно пошел рядом, и все время, пока шли до машины, просил его отпустить.
18
Полковник Головко проводил совещание с отделом майора Бычкова. Все трое, сам Бычков, капитан Кузьмин и старший лейтенант Прокудин, а также эксперт-криминалист сидели за приставным столом, перед каждым лежала папка с бумагами.
– Что у нас по делу о краже ювелирного магазина?
– Нашли свидетеля, Андрей Максимович, – доложил Бычков.
– Молодцы!
– Свидетель, правда, не очень надежный, товарищ полковник, – капитан Кузьмин переглянулся с Бычковым.
– Это как понять?
– Да он в тот момент, когда якобы увидел преступника, под мухой был… под градусом, – уточнил Бычков. – А с пьяного глазу чего только не предвидится.
– Правда, он уверяет, что запомнил грабителя, увидел его сбоку, – добавил Кузь-мин. – И даже некоторые приметы назвал.
– Ну вот! А ты говоришь, не надежный свидетель! Поработайте с ним, пусть по-пробует фоторобот составить.
– Уже работаем, Андрей Максимович.
– Вот и хорошо! А что у нас по делу Назаровой? – полковник посмотрел на Про-кудина. – Как там твоя теща поживает, Владимир? Уже пришла в себя?
– Спасибо, товарищ полковник. Потихоньку приходит в себя. Пока еще в отпуске, отдыхает.
– Пусть теща отдыхает, пока зять работает, – пошутил Головко под смех осталь-ных. – Так что там с задержанным таджиком?
– Похоже, он, действительно, виновен только в том, что подобрал пакет с одеждой. Он показал место преступления, рассказал, где что лежало. Провели обыск в его квартире, ничего не нашли, на мужских трусах не его сперма, – при этом криминалист утвердительно кивнул и добавил:
– Да там такой закуток, как говорится, трахайся – не хочу.
– Про айфон он ничего не слышал и не видел, – продолжил Прокудин. – Аккуму-лятор, говорит, впервые только здесь увидел. Судя по его реакции, в данном случае, ему можно верить.
– То есть, зацепок никаких?
– Пока никаких, товарищ полковник.
– Андрей Максимович, нашлась еще одна якобы свидетельница, – сказал Бычков. – Бабушка, гулявшая с внуком в сквере в тот момент, когда мимо нее прошествовала Алсу Назарова в своем естественном виде…
– Почему якобы?
– Да просто она видела, как Назарова шла мимо нее. Но что было до этого, почему она разделась, свидетельница сказать не могла. Точнее, сказала, что ничего подозри-тельного до этого не заметила.
– Печально! Ну, а как теща – обрадовалась, что одежда нашлась? – полковник снова переключился на Прокудина.
– Да, как сказать! С одной стороны, да, но с другой… Короче, принимать их она отказалась. Сказала, что ношенное другими людьми она надевать не будет.
– То есть, оставила вещи этой, как ее?..
– Фариде! – подсказал Бычков.
– Да, да! Но, тем не менее, продолжайте работать в этом направлении. А то мне снова звонил Назаров, интересовался расследованием. А мне, сами понимаете, ответить ему было нечего.
– Так мы и работаем, Андрей Максимович! – произнес Кузьмин.
– А таджика надо выпускать, раз у него ничего не нашли. Всё! Совещание закон-чили!
Весь отдел покинул кабинет начальника ГУВД. И уже в коридоре Бычков приказал Кузьмину:
– Виктор, займись свидетелем по ювелирке.
– Слушаюсь, товарищ майор!
– А я? – спросил Прокудин.
– А ты выпускай из обезьянника своего таджика. И можешь не извиняться. Чужие вещи он присвоил? Присвоил! Так что, пусть сам нам скажет спасибо, что выпустим его.
19
Юра дважды прошел по маршруту Ляйсан Назаровой: искал место, где бы можно было с ней встретиться без свидетелей. И ничего лучше не нашел, как комплекс метал-лических гаражей, стоявший немного в стороне от этого маршрута, и ближе к детскому садику. Осталось только продумать, как ее заставить туда свернуть. Впрочем, это уже было делом техники.
Взяв с собой весь прежний арсенал – игрушечный «Макаров» и складной нож, Юра вышел на промысел. Погода в тот день была пасмурной. Время от времени накра-пывал, хотя и теплый, но противный с крупными каплями дождь. Да еще ветер не на шутку разошелся – кроны деревьев склонялись в ту сторону, куда дул ветер, будто огромные флюгера, а зеленые ветки сердито шумели, переругиваясь друг с другом.
Впрочем, Юре такая погода больше нравилась, нежели спокойная и ясная – ка-пюшон его ветровки совсем закрывал лицо.
Вот, наконец, открылась калитка детсадовских ворот и появилась Ляйсан. Но она была не одна – с подругой примерно ее лет. Они шли и о чем-то оживленно разговари-вали, иногда взмахивая руками, иногда посмеиваясь над чем-то.
Юра осторожно пошел за ними в надежде, что подруга скоро «отклеится» от его жертвы и пойдет своей дорогой. Но он ошибся. Выбранные им для «экзекуции» гаражи остались позади, а подруги продолжали идти вместе. Пройдя за ними еще немного, Юра остановился: дальше идти смысла не было – впереди уже маячила элитная многоэтажка, где жило семейство Назаровых.
Он посмотрел им вслед еще некоторое время, затем сплюнул от злости, и пошел к своей машине, которую припарковал метрах в трехстах от детского сада на платной парковке.
Но эта неудача ничуть не остудила Юрин пыл: останавливаться на полпути, не достигнув поставленной цели, было не в его характере. И на следующий день он снова пришел к детскому саду. На сей раз ему повезло – Ляйсан шла с работы одна.
Он пошел за ней на некотором отдалении. Метров за двести перед гаражным кооперативом Юра немного ускорился и стал приближаться к Ляйсан. Он оглядывался вокруг: пара человек шла на отдалении и совсем в другую сторону. И тут у него снова едва не сорвалось – кто-то ей позвонил. Она остановилась, достала смартфон из сумочки, медленно продолжала идти.
– Да, алё!.. Я уже иду домой… Хорошо, мам, зайду!
Едва она убрала мобильник, Юра сразу же оказался у нее за спиной и приставил к спине дуло игрушечного «макарова». Ляйсан от неожиданности ойкнула, и хотела было повернуться, но Юра еще больнее ткнул дулом в спину.
– Не оборачивайся! Иди спокойно, куда я укажу. И кричать не надо, все равно никто не услышит.
– Что вам нужно! Вы кто?
– Дед Пихто! А что нужно, я тебе скажу, когда дойдем.
Он направил ее к гаражам, где между двумя, самыми крайними гаражами было небольшое, около двух метров, расстояние, этакий маленький коридорчик, в котором иногда охлаждали свои горящие трубы алкоголем местные алкаши. С наружной стороны был высокий, двухметровый бетонный забор, у которого лежало штук пять автомо-бильных шин с нулевыми протекторами, а иные и вовсе порваны.
Дождь постепенно усиливался, хотя ветер стих.
Ляйсан шла и вертела головой, пытаясь хоть кого-то из людей увидеть. Но, не увидев никого, вдруг крикнула во весь голос:
– Помогите!
Юра от неожиданности даже вздрогнул, машинально посмотрел по сторонам, затем так сильно толкнул Ляйсан, что она споткнулась и упала.
– Я просил не шуметь! Себе же хуже сделаешь!
Он помог ей подняться, она же в это время смогла глянуть на него снизу вверх, но ничего, кроме черной маски и надетого на голову глубокого капюшона, прикрывавших лицо полностью, разглядеть не смогла.
Вот и то самое место. Юра в последний раз подтолкнул Ляйсан и стал к ней вплотную. Спрятал пистолет-игрушку в карман ветровки.
– Возьмите, что вам нужно, только отпустите меня.
– Для начала мне нужен твой телефон.
Она послушно вынула из сумочки телефон и, не оборачиваясь, протянула ему. Юра проверил, включен ли он, нет ли пароля. Удовлетворенно кивнул и тут же приказал:
– Раздевайтесь!
– Я беременна! – дрожащим голосом произнесла она.
– Ничего страшного! Вашему плоду ничего не угрожает. Раздевайтесь!
Ляйсан посмотрела, куда бы можно опустить сумочку, чтобы ее не испачкать. Поняв это, Юра пнул ногой в ее сторону валявшийся у его ног автомобильный диск.
– Спасибо! – машинально ответила она, положила на диск сумочку и замерла.
– В чем дело? Я жду! Раздевайся!
Юра навел на нее камеру смартфона, а Ляйсан вдруг подумала: не этот ли тип раздел и ее мать?
– Ну! – нервно выкрикнул Юра – ему послышались шаги где-то совсем недалеко от них. Он углубился в коридор так, чтобы его не было видно ни с одной из сторон.
Ляйсан сняла жакет и снова застыла.
– Бросай, вон, на резину! Он тебе больше не понадобится, – Юра уже взял себя в руки и говорил спокойно.
Она все-таки постаралась положить жакет на наиболее сухую резину.
– Мне все снимать?
– Я же сказал – раздевайся!
– Это вы на мою маму напали? – спросила она, стягивая через голову белую во-долазку с короткими рукавами и кладя ее сверху на жакет.
– Лишних вопросов задавать не надо! А мать твою… я знать не знаю, – усмехнулся сам себе Юра.
Тело Ляйсан, тут же обрызганное крупными каплями дождя, покрылось пупы-рышками от холода. Она снова остановилась. Юра не удержался, подошел к ней и слегка ткнул в спину кончиком ножа, на коже тут же появилось пятнышко крови.
– Не испытывай моего терпения! Быстро раздевайся!
Ляйсан заплакала. Сняла брюки, гольфы телесного цвета. Осталась в одном ниж-нем белье. Через пару секунд расстегнула бюстгальтер, наконец, сняла и трусики.
Как ни странно, на сей раз Юра почти не ощутил эрекции, лишь слегка липкая жидкость испачкала его трусы. Очевидно, основной прорыв у него случился именно с той женщиной, которая виновата перед ним больше всего. Но для полного удовлетво-рения ему все равно необходимо унизить всю женскую часть этого семейства. И он ни перед чем не остановится, чего бы ему это не стоило.
– Вот теперь ты полный молодец! Повернись и иди!
При этом Юра еще глубже спрятал лицо в капюшоне и немного посторонился, пропуская Ляйсан. У нее действительно уже начал выпирать живот. Когда он оказался у нее за спиной, спокойно произнес.
– Теперь ты свободна! Можешь идти!
– Я могу одеться?
– Ни в коем случае! – хмыкнул Юра. – Ты не для этого раздевалась. Иди!
– Но я не могу в таком виде! – с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, произнесла Ляйсан.
– Мне на совесть давить бесполезно! Как говорит моя мама, она у меня к пиписке приросла. Давай вперед, а то дождь усиливается. Тебе здесь недалеко.
Ляйсан взяла сумочку, прикрываясь ею, на сколько это возможно, и сначала мед-ленно, а затем все быстрее пошла в направлении к дому.
На территории гаражей никого не было, когда же она вышла на дорогу, навстречу ей тут же двигалась в обнимку парочка влюбленных. Но, увидев необычное шествие, парочка остановилась, и парень с ехидной улыбкой стал разглядывать Ляйсан. Она при-бавила шаг и миновала их, но парень продолжал смотреть ей вслед. Девушка попыталась повернуть его голову к себе, но ей это удалось не сразу.
– А грудь и бедра у нее ничего так!
– Женька, ты совсем оборзел?! Идешь рядом со мной и заглядываешься на чужих баб, – раздраженно произнесла девушка.
– Не, ну не каждый же раз встречаешь красавицу в образе Евы, – он улыбнулся и чмокнул подругу в щеку.
– Кстати, Светка, а тебе слабо так раздеться и пройтись по улице?
– Ну, если когда-нибудь спячу с ума, то, может, и пройдусь.
– Э-э, когда это еще будет! Ты тогда уже, наверное, будешь старая и никому не интересная.
Парень снова обнял подругу, поцеловал ее на сей раз в губы, и они пошли, куда шли.
Чем ближе Ляйсан подходила к своему дому, тем больше людей встречалось ей, и самое ужасное – было несколько знакомых. В это время дождь закончился, даже порою вечернее солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи.
Тем временем, Юра разослал видео с Ляйсан по всем ее контактам, соцсетям и запустил в интернет. Вытащил из смартфона обе сим-карты, ножом проткнул их и бросил в самый угол коридора, после чего вынул аккумулятор и швырнул его на крышу ближайшего гаража. Затем собрал ее одежду в пакет, который держал в кармане, дошел до первого мусорного контейнера, метрах в пятидесяти от гаражей, бросил в него пакет с вещами. Пошел в сторону стоянки, где оставил свою машину, и, проходя мимо уличной скамейки, оставил на ней смартфон.
20
Ляйсан открыла дверь квартиры и тут же скрылась в своей комнате, бросилась на кровать и забилась в истерике. Прокудин с отцом были все еще на работе.
Услышав рыдания, в комнату заглянула Тамара. Ее вид потряс младшую сестру. Она подошла к Ляйсан, спросила:
– Ляса, что с тобой!
– Пошла вон из комнаты! – сквозь рыдания выкрикнула Ляйсан.
Тамара сначала опешила, затем нахмурилась и побежала к матери. Алсу сидела в своей комнате и смотрела какое-то шоу. Даже не услышала, как вошла Тамара.
– Ма-ам! Там с Лясой истерика! Меня выгнала из комнаты, а сама лежит голая на кровати.
У Алсу мгновенно кровь прилила к вискам. Она почему-то сразу догадалась, что могло произойти. Поднялась, приказала младшей дочери:
– За мной не ходи! Или сиди здесь, или иди к себе!
– Я тебя подожду, – Тамара села в кресло, только что освобожденное матерью.
Когда Алсу вошла к Ляйсан, та уже лежала на спине, накрылась одеялом и, натянув его до середины лица, продолжала всхлипывать.
– Это был он?
Ляйсан молча кивнула головой.
– Долго шла?
– От гаражей.
Алсу присела на край кровати, протянула руки к дочери, та повернулась на бок и положила голову на колени матери. Алсу гладила дочь по голове и обе беззвучно заплака-ли.
В это время Тамара, несколько минут безразлично смотревшая в экран телевизора, выключила его и вытащила из кармана халата свой телефон. Увидела несколько неприня-тых сообщений. Одно из них – по вотцапу от Ляйсан. Открыла его и долго не могла ото-рваться: Ляйсан раздевалась прямо на улице, потом, голая, шла дороге… Досмотрев видео до конца, вскочила, с криком ворвалась в комнату сестры.
– Мама, что это?
Она показала видео матери, а заодно и сестре. Если до этого мать и старшая дочь плакали беззвучно, то теперь обе зарыдали в голос. Тамара бросилась к матери, обняла ее
Одной рукой, другой – сестру и тоже завыла.
– Ты его запомнила? – успокоившись, спросила Алсу.
– Мама, а ты его запомнила?
– Со мной он лицо прятал под маской и кепкой.
– Со мной то же самое, только еще добавь, что лил дождь, и он был в капюшоне.
– Позвони Володе.
– А смысл? Что он может сейчас сделать?
– Ну, говорят же, по свежим следам всегда легче преступление раскрыть.
– Ох, мама, какие следы? Если ни ты, ни я не смогли его разглядеть. А сегодня, тем более, дождь почти весь день. Все следы, даже какие были, смыл.
– Ну, одежду, может, твою найдут…
– И что? Принесут мне ее на блюдечке: на, надевай? – хмыкнула Ляйсан. – И что дальше?
– О боже! Что же это такое? Почему эта напасть свалилась на нас? Или это месть за какой-то грех?
– Какой грех, мама? – сказала Тамара. – Ты не допускаешь, что это может быть простое совпадение?
– Ох, Томочка! Будь аккуратнее и осторожнее, – Алсу обняла младшую дочь, прижала к себе, поцеловала в щеку.
Впрочем, пока они так препирались, Прокудин сам позвонил домой – до него дошла весточка от Ляйсан, присланная Юрой Толочко. Чтобы переговорить с женой, Прокудин вышел на улицу.
– Ляса, ты дома? С тобой все в порядке?
– Ну, если это можно назвать порядком, то да, – грустно улыбнулась Ляйсан. Она уже успокоилась, правда, попросила мать и сестру пока не беспокоить ее.
– Где это случилось?
– У гаражей, недалеко от садика. Ты знаешь, я никогда даже не обращала на них внимания. Машин там почти никогда не видела, а вот алкаши там нередко тусовались. А сегодня их, видимо, дождь распугал.
– Сможешь его описать?
– Володя, он же лицо спрятал под маску, да еще капюшон был у него на голове. Но я с мамой переговорила, судя по всему, это тот же подонок.
– Ладно, Ляса, ты держись, а я схожу туда, может, что найду.
– Да я уже успокоилась, Володя.
21
Примерно через полчаса, едва прекратился дождь, подышать воздухом, насы-щенным озоном, вышла пожилая женщина. Ходила она с трудом и не спеша, опираясь на трость. Часто останавливалась, чтобы остановить одышку. Увидев лавочку, заковыляла к ней, подстелила полиэтиленовый пакет, чтобы не садиться на мокрое, и устало опустилась на нее. Вытянула ноги, на тросточку оперлась левой рукой, правую же вы-тянула вдоль сиденья. И почувствовала, как ее ладонь наткнулась на что-то плоское, лежавшее на скамейке, завернутое в какую-то белую тряпку. Потянула находку поближе, развернула. Тряпкой оказались белые женские трусики, а в них завернут – мобильный телефон. Буквально секунду раздумывала, как быть с трусами, затем, слегка по-морщившись, бросила их стоявшую возле скамейки урну. Взяла в руки телефон, пыталась включить его, но неудачно. Мимо нее прошли несколько человек – мужчины, женщины, две молодые девушки. Она подняла руку с мобильником повыше и громко спросила:
– Товарищи! Никто телефон не терял?
Старшие прохожие только обернулись на ее вопрос и пошли дальше, девушки было остановились, но, посмотрев скорее на пожилую даму, чем на телефон, также пошли по своим делам. Женщина посидела еще минут пять, затем поднялась, посмотрела в разные стороны – больше никого из прохожих не было.
– Ну, что же! У Наденьки скоро день рождения, вот от бабушки и получит подарок.
Утром Евгения Латынина проснулась, как от резкого толчка. Глянула на будиль-ник, стоявший на невысокой тумбочке, – половина седьмого утра. Мужа рядом не было. Скрипящая и продавленная от старости кровать с не очень чистым бельем прогнулась, когда она поднималась. В короткой серой ночнушке, прорванной подмышками, она прошествовала на кухню, где сидел в одних семейных трусах и майке муж Лёнька и, чавкая, доедал яблоко. Перед ним на столе стояла практически пустая прозрачная бутылка какой-то бормотухи и стограммовый граненый стакан. Рядом, на грязном треснутом блюдце лежал еще дымящийся окурок дешевых сигарет.
– Сволочь ты, Лёнька! Это ж я для Нинки яблочки принесла, а ты сожрал.
– И ничего не сожрал, – слегка срыгнул Лёнька, обдав и себя и жену парами ал-коголя. – Вон, одно еще осталось. А это и вовсе битое и червивое оказалось.
Евгения взяла со стола яблоко и зажала его в руке.
– Зачем опять с утра нажрался? Мы ж договорились, что сегодня пойдем на про-мысел.
– И ничего я не нажрался. Просто допил вчерашнее, чтобы в голове колокола не стучали.
Евгения махнула рукой и пошла в комнату спавшей дочери, положила яблоко на ее стол, где она делала уроки, когда временами заглядывала в школу, и вернулась в свою постель. Хоть часок еще покимарить.
Они жили в обычной, маленькой двухкомнатной хрущевке с крохотной, шести-метровой кухонькой, с грязными, наполовину отклеенными от стены, а где-то просто оторванными обоями, с давно немытыми окнами, с вечно гудящим старым холодильни-ком и допотопным, постсоветским телевизором, похожим на ящик, стоявший в комнате родителей. У них комната была побольше, а у дочери Нины – поменьше, где с трудом разместились кровать, небольшой письменный стол со стулом и плоский одежный шкаф. Окна в обоих комнатах прикрывались грязными шторами то ли красного, то ли коричневого цвета. Кухонное окно было прикрыто ситцевыми занавесками на половину окна.
Когда она окончательно проснулась, Лёньки дома уже не было. Она терялась в догадках: то ли пошел на промысел, как и договаривались, то ли где-нибудь с дружба-нами зацепился и приползет домой на карачках. Да ну, леший с ним! Она, зато, свое дело сделает: порыщет по помойкам в поисках чего-нибудь.
По дороге на кухню заглянула в приоткрытую дверь Нинкиной комнаты – дочка спала, одеяло сползло на пол. Евгения подошла, подняла одеяло, накрыла им девочку. На кухне пожарила себе яичницу-глазунью из одного яйца, отрезала кусок черного, из ржаной муки, хлеба, выпила чай с дешевой карамелькой, и стала собираться.
Евгении было немногим более сорока лет, но ее испитое морщинистое лицо с по-стоянными синими кругами под глазами делало ее лет на десять-пятнадцать старше. Чуть вздернутый нос и близко посаженные глаза не делали ее красивой в молодости, но и слишком не портили. Она была невысокого роста, средней комплекции, несмотря на периодические недоедания (такова была конституция ее тела), с хрипловатым, проку-ренным голосом.
Она любила ходить подальше – в соседнем квартале стояли два элитных дома, в которых жили далеко не бедные люди, и они, порою относили на помойку совсем еще хорошие вещи. Однажды Евгения нашла там осенние туфли для Нинки с чуть потертым мыском и скособоченными каблуками. Нинка в них до сих пор ходит. Причем, старалась выходить пораньше, пока еще не приезжал мусоросборщик за контейнером.
Но сегодня ей вообще сказочно повезло. Она сразу обратила внимание на какой-то пакет, лежавший в дальнем углу помойки левее контейнера. Тут же подошла к нему, подняла, заглянула внутрь, и от увиденного взвизгнула и смачно, громко выругалась. Повертела головой и тут услышала шум подъезжавшей тяжелой машины. Прибыл му-соросборщик.
Евгения пулей выскочила из укрытия и бегом отбежала подальше, затем, уже спокойнее зашла за угол дома и, убедившись, что ее никто не видит, еще раз пересмот-рела, не вынимая из пакета, найденные вещи.
– Это ж целый клад! – едва ли не выкрикнула она, и уже тише добавила. – Надо спрятать в Нинкиной комнате, Лёнька туда почти не заходит. А то, сука, пропьет, а мне и выйти к приличным людям не в чем будет.
Сегодняшний промысел для Евгении Латыниной был слишком удачным. И, чтобы его не спугнуть, она, больше нигде не останавливаясь, скорым шагом направилась домой.
22
Назаров расслабился, лежа в постели с любовницей – тридцатилетней коллегой по депутатскому корпусу Аллой. Наконец, смог снять нервное напряжение. Ее голова лежала у него на груди, и он поглаживал ее светлые, вьющиеся волосы, а она оглаживала его волосатую грудь, проводя рукой сверху, от своего подбородка, до его причинного места, после чего Назаров слегка подрагивал от приятного прикосновения.
– Твой когда приезжает? – спросил он.
– Дня через два, если не задержится?
– А что, может задержаться?
– Да кто его знает? Он же сам себе хозяин.
– Тоже верно! Я, вон, своей пару раз тоже сообщал, когда уезжал в командировки, что могу задержаться.
– Небось, в каждом городе по любовнице имел? – она подняла голову и с улыбкой посмотрела на него.
– Ну, не так, чтобы в каждом, – тоже с улыбкой ответил он.
В этот момент его айфон чирикнул, сообщая, что пришло какое-то сообщение по вотцапу. Он попытался встать, но любовница сильнее прижалась к нему.
– Ничего! Подождут! Лежи!
Он вроде бы и согласился полежать, но его руки и ноги то и дело нервно подра-гивали. Она решила его больше не удерживать и перевернулась на спину, прикрыв только нижнюю часть тела.
Назаров поднялся, надел трусы, подошел к комоду, где лежал его айфон. И бук-вально через пару секунд заорал:
– Опять!? Суки, что же они со мной делают!
Испуганная любовница вскочила, набросила на себя халат, подошла к нему.
– Что случилось, Паша?
– На, полюбуйся! Он теперь мою дочь раздел и заставил топать голышом по го-роду.
Любовница смотрела на экран айфона и периодически поднимала глаза на Наза-рова. А тот уже начал одеваться.
– Что ты будешь делать, Паша?
– Для начала увезу своих на дачу, а затем начну трахать полицию. Ни хрена не суетятся.
– У тебя же зять вроде опер?
– В том-то и дело! Зять опер, а его жену имеет какой-то бандит. Прости, Аллуша, поеду.
– Конечно!
Назаров приехал домой снова на взводе. Едва закрыв за собой дверь, позвал:
– Есть кто дома?
Его удивила тишина в квартире, но на его голос вышли из своих комнат Алсу с Тамарой.
– А где Ляйсан?
– В своей комнате. Просила пока ее не беспокоить, – но, заметив, что Назаров направился к комнате старшей дочери, попросила его:
– Паша, пусть она и в самом деле придет в себя.
Но Ляйсан уже сама вышла в коридор.
– Здравствуй, папа!
Он кивнул головой и решительно произнес:
– В общем, так, девчонки! Соберите кой-какие свои вещи, и завтра с утра я отвезу вас к деду на дачу. Лето, свежий воздух, речка! Отдохнете, успокоитесь.
– А я тоже поеду? – недовольно спросила Тамара.
– А как же! Тебя это в первую очередь касается. Или ты хочешь повторить опыт матери и сестры?
– Паша, ты думаешь, что он посмеет напасть и на Тому? – испугалась Алсу.
– Я ничего не думаю! Это, вон, пусть Володька думает, как поймать этого бандита. Где он, кстати?
– Звонил, – ответила Ляйсан. – Сказал, что пойдет осмотрит место преступления.
– Ладно! Отвезу вас, потом буду разбираться с ментами. Ни черта работать не умеют!
– Пап, я не хочу ехать к деду, – снова высказалась Тамара.
– Это почему же?
– У него интернета нет. Я же там завяну!
– Какой интернет, Тома! У тебя остался последний год в школе! Ты должна набраться сил, чтобы подготовиться к ЕГЭ, и к вступительным. И вообще, я к тебе при-стегну своего водителя. С сентября будешь в школу и из школы ездить с Тимофеем, по-няла?.. Я спрашиваю, поняла?
– Поняла, – недовольно пробормотала Тамара и ушла в свою комнату.
Назаров смотрел на младшую дочь, пока она не закрыла дверь, и вдруг нервно произнес:
– Если и с ней нечто подобное случится, я весь город на уши поставлю!
– Кто-то явно выбрал нашу семью в качестве жертвы. Но, главное, не понятно, за что, – вздохнула Алсу. – Ты кушать будешь, Паша? Разогреть ужин?
– Да какой там ужин, Алсу. Меня всего трясет! Пойду рюмашку успокоительного тяпну. Пойдем на кухню, Ляйсан, поговорим.
23
Юра, как всегда завтракал с матерью и смотрел канал местных новостей. Ждал единственную новость, но ее, как и в прошлый раз, оставили напоследок, все в той же рубрике «Что бы это значило?», которую вел постоянный ведущий Марк Филин. Но, в отличие от случая с Алсу, про Ляйсан больше рассказывали, а видео заняло всего семь секунд. Зато, на сей раз, без ретуши – просто со спины. Впрочем, Юра и этому был рад, потому что комментатор, опять же в отличие от Алсу, сообщил, что женщина является сотрудницей ближайшего детского сада и была названа улица. Кто захочет – пошерстит в интернете, и найдет соответствующую информацию.
– Это что ж за поветрие такое? – возмущалась Валентина. – Бабы совсем стыд потеряли.
Юра хмыкнул.
– Знаешь ли ты, мама, что во второй половине двадцатых годов двадцатого века была такая организация – «Долой стыд!» называлась? Там не было никакой идеологии, а основной лозунг («Долой стыд!») воплощался в том, что члены этой организации при-зывали советский народ оголяться безо всяких комплексов. В нескольких городах даже голые демонстрации были – с флагами, лозунгами. Между прочим, пару таких голых демонстраций было и в Москве в самом центре – шествие двигалось по Тверской улице в сторону Кремля.
– Правда, что ли? – не поверила мать.
– Разумеется, правда!
– Ну, это, наверное, какие-то маргиналы были.
– Не скажи, мать! Там главными закоперщиками были небезызвестные тебе такие исторические персонажи, как Карл Радек и Александра Коллонтай. Как видишь, члены ЦК партии. Вот я и думаю, может, у нас в городе решили возродить эту организацию?
Валентина все же недоверчиво посмотрела на сына, но продолжать разговор на эту тему не стала; только рукой махнула.
В то же утро полковник Головко вызвал на совещание отдел майора Бычкова. Если в первый раз, после происшествия с Алсу Назаровой Бычков с Кузьминым поддевали Прокудина насмешками, то в этот раз всем было не до ёрничания. Да и Головко сидел нахмурившись.
– Мне даже из Главка звонили, интересовались, как мы дожили до такой ситуации, что у нас по городу голые женщины шляются, а наше Управление никаких мер не предпринимают.
– В Главке ЦУ давать – самое милое дело! – произнес Бычков. – Как можно что-то предпринять, когда нет ни одной улики, ни одного толкового свидетеля, на одной зацепки.
– Да и бестолковых свидетелей тоже нет, – добавил Кузьмин.
– Ну, тогда я вас поздравляю! В нашем городе появился маньяк.
– Только странный маньяк какой-то, Андрей Максимович, – ответил Прокудин. – К женщинам даже не прикасается, а заставляет их просто раздеваться и в таком виде идти домой, и все это снимает на видео.
– С женой разговаривал? – спросил Бычков.
– Даже прошелся по местам, как говорится, боевой славы.
– Ну, и какой результат? – поинтересовался Головко.
– Практически нулевой, как и в прошлый раз, товарищ полковник. С той только разницей, что аккумулятора на месте не нашел, да грязных мужских трусов не было.
– Это значит, что там, в сквере, трусы могли, как и предполагали, принадлежать любому из гулявших там мужиков, – произнес Кузьмин. – Я так понимаю, Андрей Мак-симович, этот вещдок можно выбрасывать?
– Погоди ты, выбрасывать! Всяко может случиться. Вдруг хозяин трусов объ-явится.
Бычков с Кузьминым засмеялись, а Прокудин лишь улыбнулся, продолжая смот-реть в лежавший перед ним блокнот.
– Я поговорил с жено… кх-х, с потерпевшей, – продолжал Прокудин. – Снова лицо разглядеть не удалось, к тому же был дождь, а нападавший был не только в маске, но и прятал лицо в капюшоне. Единственное, что совпадает с первым случаем – рост, голос, угроза пистолетом, нож. Правда, ни тот, ни другой вид оружия в ход наш маньяк не пускал. Пистолетом только пугал, нож лишь слегка прикладывал к телу, та протыкал им сим-карты. Да, и вытаскивал аккумулятор из гаджетов. Причем, насколько я понимаю, одежду он складывал отдельно, а гаджеты – отдельно.
– Так вот, может, здесь и зацепка, а? – ухватился за ниточку полковник. – Может, все дело в гаджетах? Айфон, смартфон! А женская одежда ему, естественно, не нужна.
– Как версия – вполне состоятельна, – кивнул Бычков.
– Ну, вот и поработайте с ней!
– Но тут есть маленькое уточнение, Андрей Максимович, – произнес Кузьмин.
– Что за уточнение?
– Он же именно на этих гаджетах и снимал наших жертв, а затем рассылал видео по соцсетям.
– Ну и что? Снял, разослал, затем выбросил аккумулятор, а гаджеты забрал себе, – возразил Бычков.
– Надо бы озадачить перекупщиков и ломбарды, если будут им предлагать такие аппараты, чтобы немедленно сообщили нам. Я правильно понимаю, Владимир, что и у тещи твоей, и у жены гаджеты дорогие, не двухкопеечные?
– Так точно, товарищ полковник! – ответил Прокудин. – У тещи вообще айфон последней модели был. Тесть-то у меня сами знаете, кто! Да и у Ляйсан Samsung Galaxy 5G, причем, родной, не китайский – за полтинник стоит.
– Ну, вот и разрабатывайте версию. И каждый день мне докладывайте. Всё! Рабо-тайте!
А к концу дня дежурный сообщил Бычкову, что задержали еще одного голыша.
– Правда, на сей раз мужика!
– Ёпрст! Каждый день какая-нибудь новость! – выругался Бычков. – Где его пой-мали?
– Да по Ленинской шествовал, прям недалеко от администрации.
– И где он сейчас?
– Везут к нам!
– Когда привезут, Лёша, сразу его в допросную, и сообщи мне.
– Всенепременно!
Привезли его минут через десять. Когда Бычков вошел в допросную, голый муж-чина поднялся во весь свой немаленький рост, и посмотрел на полицейского не без любо-пытства с каким-то хитрым огоньком в выцветших глазах. Это был худой, но костистый мужчина лет около шестидесяти, с седыми всклокоченными волосами, давно не бритый, с покатыми плечами и длинными руками, схваченными сейчас наручниками.
– Ну что, поймали, да? Менты поганые! От жены убежал и от вас убегу, не сомне-вайтесь!
– Сержант! – обратился Бычков к приведшему задержанного. – Найди что-нибудь типа простыни или полотенца, чтобы этого немного прикрыть.
– И где я вам это здесь найду?
– Это ты у меня спрашиваешь? Спроси у дежурного.
Когда сержант ушел, Бычков стоял некоторое время, изучая мужчину. Что-то в его взгляде показалось ему нездоровое.
– Значит, говоришь, убежишь от нас, как от жены убежал?
– Ага, точно! – засмеялся мужчина, выпячивая свои редкие, желтого цвета зубы.
– Ты колобок, что ли?
Бычков обошел его и, стоя за спиной, резким движением рук, ударил его по пле-чам, усаживая на стул. Но мужчина присел лишь на пару секунд и тут же снова вскочил, повернувшись лицом к майору.
– Что за колобок?
– Тебе, что ли, мамка в детстве сказку про колобка не читала?
– Моя мамка ушла от меня, умерла, – мужчина теперь уже сам сел на стул и, при-крыв лицо руками, заплакал.
– Понятно! – Бычков понял, что у задержанного не совсем в порядке с головой. – Ты, случайно, не из больницы сбежал, не из психушки?
– Нет! Я от жены ушел, она мне надоела.
– Как зовут?
– Лена.
– Да не жену, тебя как зовут?
– Не скажу! А то меня домой отправите.
– Да нет, голубчик! Тебя нужно отправить в другой дом.
В этот момент вернулся сержант, неся в руках большое розовое полотенце. Бычков развернул полотенце, удовлетворенно кивнул.
– Ну, вот видишь, нашел же!
– Да, дежурный посоветовал в душевую заглянуть.
– Прикрой его!
Сержант подошел к задержанному, попытался набросить ему на плечи полотенце, но тот резко вскочил и, взмахнув руками, задел ими лицо сержанта, сбросив полотенце на пол.
– Ты, блин, руки-то побереги, они тебе еще пригодятся! – сержант толкнул задер-жанного, тот подался назад, уткнувшись спиной в стену и закричал.
Сержант испуганно посмотрел на Бычкова, тот подошел к мужчине, схватил его за плечи и рывком снова посадил на стул.
– Помоги-ка мне! – обратился Бычков к сержанту.
Вдвоем они обмотали тело мужчины полотенцем и сзади завязали концы узлом. При этом задержанный продолжал то кричать, то выть.
– Он что, того? – испуганно спросил сержант, крепко держа мужчину.
– Я думаю, пациент психушки.
– Так, наверное, нужно вызвать наряд.
В этот момент дверь допросной открылась и вошел дежурный.
– Михалыч, там дама пришла! Говорит, жена этого, – он кивнул на задержанного. – Говорит, пыталась добежать до нашей машины, чтобы объяснить, что это ее муж, что она вызвала «скорую», специально даже всю его одежду спрятала, а он в это время сбежал.
– Лёша! Хватит мне мозг выносить. Зови ее сюда!
Дежурный открыл дверь и позвал женщину. Пожилая женщина с заплаканным ли-цом и явно в домашнем платье, вошла в комнату и сразу испуганно посмотрела на поли-цейских.
– Не беспокойтесь! Мы его только накрыли полотенцем, но и связали сзади, иначе он бросаться начал, – объяснял Бычков. – Вон, сержанта по лицу ударил.
Увидев жену, мужчина сразу замолчал и присмирел.
– Вы его извините, пожалуйста! Он вообще-то не очень буйный. Просто сейчас у него обострение. Я вызвала «скорую», чтобы его забрали в психлечебницу, он там уже неоднократно лежал, но не уследила, он убежал.
– Это хорошо! – выдохнул Бычков. – А то мы уж подумали, что у нас очередной…
– Это вы про этих женщин, что ли?.. – догадалась женщина. – Нет, нет! Это совсем другая история… Хотя я не знаю, может, и они тоже…
– Так, сержант! Покарауль его, а мы пойдем с женщиной протокол задержания со-ставим и позвоним в психдиспансер. Пойдемте, женщина.
– Вы его не арестуете?
– Нет, нам такие клиенты не нужны. Это пациент как раз для психушки.
24
Назаров остановил свой «лексус» у самых металлических ворот и посигналил. Через несколько секунд ворота автоматически открылись, автомобиль въехал во двор, и пока сам Назаров и женская часть семьи выгружала из машины вещи, к ним подбежал поджарый дог и радостно завилял хвостом.
– Байкал! Здравствуй, дорогой! – потрепал пса Назаров и тут же переключился на стоявшего у деревянного крыльца с четырьмя ступеньками седовласого с высокими залысинами и морщинистым лицом, седыми усами и большими, но уже выцветшими глазами отца. Подошел к нему, сердечно обнял, трижды приложившись щеками.
– Здорово, батя! Примешь гостей?
– Ну, какие же вы мне гости? Неужели все сразу осчастливили меня?
Пес в это время ласкался к женщинам.
– Так точно! Отряд Назаровых прибыл в полном составе, – с улыбкой произнес Павел Назаров, а старик по очереди подходил к каждой из женщин, со счастливой улыбкой обнимал их и целовал в щеки.
– А Томочка как выросла! Надо же! Когда последний раз тебя видел, вот такая была, – Сергей Константинович провел ребром ладони себе по плечу.
– Растет, бать! Последний год в школе остался, и всё!
– Как всё? А институт? Ты уже выбрала, куда поступать будешь?
– Два варианта есть – юридический или медицинский, – ответил Назаров.
– А что ты за них за всех отвечаешь, Павел? Или ты их языков лишил?
Назаров засмеялся, Алсу с Ляйсан улыбнулись. И только Тамаре было невесело.
Они внесли вещи в дом. Пока женская половина разместилась внизу, на большой веранде, отец с сыном подняли сумки и баулы на второй этаж.
– Надолго сюда? – спросил старик Назаров, занеся Тамарину сумку в ее комнату.
– Я дня на два-три. Ты же знаешь, я больше не могу. У меня хоть и депутатские каникулы, но бизнес ждать не может. А девчонки поживут, пока либо им самим, либо тебе не надоест. Хотелось бы хотя бы до середины августа.
– Как они мне могут надоесть, Паша. Я вас так редко вижу.
В этот момент на второй этаж поднялась Алсу.
– Устала от дороги. Отдохну немного.
– Ну, вы все отдохните с полчасика, переоденьтесь, а потом обедать будем. Я та-кую уху сварил, пальчики оближете.
– Сначала проверим, затем поверим! – хмыкнул Назаров, усаживаясь в соломенное кресло.
– Ага! Знаем мы твои поверки-проверки, – старик Назаров перевел взгляд на Алсу, и та заметила в его глазах блеснувшие огоньки. – Пойду, скажу внучкам, чтоб тоже поднимались.
– Мы тут тоже кое-какие продукты привезли, – Алсу вытащила из багажника большой пакет.
– Кое-какие! – хмыкнул Назаров. – Одного мяса для шашлыков пять кило взяли. Ты, батя, далеко убрал мангал с шампурами?
– Найдем! Маразмом пока не страдаю.
Пока Назаров с Ляйсан занимались шашлыками, а Тамара пошла осматривать участок, Сергей Константинович присел на двухместную качельку рядом с Алсу и не-заметно положил ладонь ей на бедро. Алсу тут же глянула на мужа, но тот увлеченно занимался своим делом.
– Я правильно понимаю, Ляйсан беременна?
– Да, Сергей Константинович, через полгода прадедушкой станешь.
25
Назаров-старший еще в конце девяностых купил дом в одной из ближайших к городу «умирающих» деревень. В деревне с одной, но очень длинной улицей, оставалось всего несколько «живых» домов, в которых жили не просто доживающие свой век старики, но их шестидесятилетние (плюс-минус) дети. У двух таких семей даже по корове имелось, не говоря уже о курах, гусях и прочей мелкой живности. А к нескольким старикам дети присылали на все лето своих малолетних детей, то бишь внуков, раз в две-три недели и сами приезжающие отдохнуть пару дней от городской суеты.
Остальные дома либо сдавались в аренду городскими собственниками, либо и вовсе продавались почти за бесценок – в девяностые трудно было оценить стоимость денег. Даже шутили по этому поводу: «Сколько стоит один доллар? – Фунт рублей». Более практичные и финансово грамотные требовали за свою недвижимость энную сумму в убитых енотах, т.е. в у.е. (условных единицах), а если еще проще, то в долларах.
Вот и Назаров, отдав пару тысяч «убитых енотов» (частично, конечно, помог и сын Паша, тогда еще только начинающий кооператор), купил в этой деревне дом с при-усадебным участком. Дом, конечно, не стоил и ломаного гроша, а вот участок в двена-дцать соток, с несколькими яблонями и грушами, да еще и практически в паре десятков метров от берега реки, и был главным сокровищем.
В первый же год нанятые профессором шабашники не только снесли старый дом со всеми пристройками, но и соорудили новую двухэтажную виллу, с беседкой, гаражом, сараем и высоким, почти двухметровым забором. Как только дом был готов, старый профессор ушел на пенсию, передав кафедру в медицинском институте одному своему ученику, а заведование детским хирургическим отделением городской больницы – другому. Точнее, другой – своей снохе Алсу Назаровой, кандидату медицинских наук.
А потом к деду на лето стали привозить девочек-внучек. Сначала одну Ляйсан, затем добавилась еще и Тамара.
Правда, повзрослевшая Ляйсан, отказалась ездить в деревню (плавать и купаться она могла и в бассейне или на городском пляже, а потом она с отцом и матерью ездила отдыхать на зарубежных курортах), а через год, глядя на старшую сестру, взбрыкнула и Тамара. Так что, в последние годы девочки здесь были редкими гостьями. Да и Павлу с Алсу трудно было выбрать время, чтобы навестить старика. Поэтому и удивился Сергей Константинович, когда увидел всю семью во дворе своего деревенского дома.
Вечером, после вина, шашлыков и отдыха на свежем воздухе, Назаров подошел к отцу, оставшемуся в одиночестве в беседке.
– Как ты себя чувствуешь, бать?
– Соответственно своему возрасту. Плохо сплю, борюсь с болячками, но помирать пока не собираюсь.
– Так это ж самое главное, бать! – засмеялся Назаров-младший. – Скоро, вон, прадедом, станешь. Правнука-то хочешь понянчить?
– Было бы неплохо, но кто ж мне, почти восьмидесятилетнему, его доверит.
– Не прибедняйся, отец! Тебе – доверят.
– У тебя какие планы на завтра, Паша, – резко переменил тему старик.
– Так… отдыхать, – растерялся Назаров. – А что, ты хочешь предложить мне ка-кую-то программу?
– Да вот, понимаешь, я завтра собирался с утреца на рыбалку. А тут ваш неожи-данный приезд…
– Ну, извини, что не предупредил. Я и сам как-то резко принял это решение. А на рыбалку, конечно, сходи. Зачем ломать свой график. Ежели не возражаешь, и я могу тебе компанию составить. Как говорится, тряхну стариной. Помню, как мы с тобой еще в моем детстве на спиннинг карасей с окуньками ловили.
Старик усмехнулся.
– Да у меня, вон, компаньон бегает, – он кивнул в сторону Байкала. – Каждый раз со мной на рыбалку увязывается. Но тебе тоже буду рад. У тебя самого, как дела? Отчего неожиданно сорвался сюда?
Назаров помолчал немного, глянул – нет ли рядом жены с дочками. Но те, видимо, либо ушли в дом, либо решили прогуляться по деревне.
– Ты слышал, батя, что произошло с Алсу и Ляйсан?
– Слухами земля полнится. Впрочем, про Алсу слышал, а что с Ляйсан?
– Да тоже самое, бать? Буквально на днях. Я потому и рванул сюда…
– Как?! Как ты… А что ее этот, Володька?
– Да понимаешь, батя… Не так все просто, оказывается. Никаких улик нет и, в принципе, ни насилия, ни ограбления преступник не совершал. Одежду выбрасывал в мусорку, потом, вон, нашли Алсушкину блузу на одной гастарбайтерше. Вот, разве что только айфон. Но и то – недоказуемо. Он выбросил батарею, то есть, никакая GPS не поможет найти гаджет. Прям, понимаешь, именно на моих девчонок нападает. Я вот и за Томку боюсь. Сказал ей, что она теперь в школу и из школы будет ездить с моим во-дителем.
– Это правильно!
– Я уж думаю, не месть ли какая мне от моих конкурентов. С них станется! Дал команду своей службе безопасности проработать эту тему.
– Сообщи мне, если что выяснится. Даже если твои не выяснят, все равно мне сообщи. У меня же тоже еще кое-какие связи остались.
– Спасибо, бать! Но ты же знаешь, я в городе тоже не последний человек, – они пожали друг другу руки. – Ты извини. Пойду сосну, устал очень за эти дни.
– Давай, давай!
26
Погода была великолепной. Солнце хорошо прогрело землю и воду. С утра, по-завтракав, Сергей Константинович предложил:
– Девочки, давно ли вы плавали не в бассейне, а в живой воде?
– Они и в бассейне уже давно не плавали, – ответила за дочерей Алсу.
– А вот это плохо! За здоровьем нужно следить смолоду. Тем более женщинам! А лучший эликсир здоровья – это вода. Сходите на речку, там сейчас пляж благоустроили. Купальники, надеюсь, взяли с собой?
– Взяли, – кивнула Ляйсан.
– А то можете теперь и без купальников, а? Опыт есть.
Ляйсан сразу помрачнела.
– От вас, дедушка, я этого не ожидала.
– Ладно, ладно! Согласен, шутка очень неудачная. А на речку все-таки сходите. Да и Байкала с собой возьмите. Он любит в воде бултыхаться. Всегда со мной на рыбалку бегает.
Проводив внучек до берега, Сергей Константинович вернулся в дом. Алсу по-прежнему сидела на веранде, попивая маленькими глоточками вино. Он сел напротив и с легким прищуром смотрел на нее, едва заметно улыбаясь.
– Не нравлюсь? – поинтересовалась Алсу.
– Наоборот! За эти три дня ты даже похорошела, лицо подзагорело.
– Это плохо! Загар не люблю. Расскажи лучше, как ты здесь в одиночестве, Се-рёжа, поживаешь? Или не в одиночестве?
– Поревновать немного решила? – Сергей Константинович улыбнулся. – Скажу тебе откровенно, здесь меня не к кому ревновать. А вот когда тебя увидел три дня назад… У меня мой аппарат сразу боевую стойку принял. Даже неудобно стало: боялся, что внучки заметят, да и Пашка тоже.
– Да твой аппарат – известный хулиган, – Алсу допила вино, отставила фужер. – У меня через два месяца свадьба, и вдруг я понимаю, что забеременела. И при этом у нас с Пашей тогда еще никакого интима не было. Пришлось принимать срочные меры.
– Ах, так вот почему ты тогда на два дня исчезла? А я все думал, от меня пря-чешься.
– Так от тебя и пряталась. В больнице.
Алсу засмеялась, встала. Назаров подошел к ней, обнял за талию, прижал к себе, поцеловал в губы.
– Пойдем, тряхнем стариной? – он повел ее в свою комнату на первом этаже, продолжая держать за талию.
– Принял что-то сексуальное? – усмехнулась она.
– Обижаешь, Алсуша! Я же тебе сказал, как только тебя увидел, мой аппарат сразу принял боевую стойку.
– Что, так все три дня в этой стойке и находится?
Они сели на широкую кровать, начали раздеваться.
– Нет, зачем! Перерыв сделал.
Они оба засмеялись. Легли под одеяло.
– Не боишься, что внучки застукают?
– Не боюсь! Байкал предупредит. Он же первый прибежит.
Назаров взгромоздился на Алсу и от удовольствия даже глаза прикрыл.
– Ты только не сильно напрягайся, Серёжа! Я же не хочу, чтобы ты умер в седле.
– Алсуша! Для мужчины, особенно для мужчины моего возраста, нет более пре-красной смерти, нежели смерть в таком седле.
– Очень смешно! А как мне потом эту ситуацию объяснить Паше. Да и девочкам тоже?
– Ха! Так мне уже потом будет все равно!
– Негодяй! Ты всегда только о себе и думаешь! – улыбнулась Алсу, стараясь подстроиться под ритм тестя.
Первый раз у них это случилось в то самое время, когда Алсу провела свою первую, и такую неудачную, операцию. С ней случилась истерика. Никто и ничто не могло ее успокоить, пока профессор Назаров не предложил ей пойти поужинать в ре-сторан.
– Сергей Константинович! Но ведь у мальчика теперь какая жизнь будет? У него же ни семьи, ни счастья не будет.
Алсу сидела в ресторане и, плача, жаловалась на свою криворукость. При этом, Назаров ей (ну, и себе тоже, естественно) не забывал подливать крепленое вино, чтобы девушка хорошо расслабилась и успокоилась.
– Может мне не стоит заниматься хирургией, Сергей Константинович?
– Почему же не стоит? Ты талантлива, это факт. А неудачи? Неудачи бывают у всех. Не набив шишек, не станешь профессионалом.
– Но вы-то почему-то обошлись без шишек.
– Ты не права, Алсу. По молодости и у меня были истории. Просто я никогда о них никому не рассказывал.
Она с любопытством и недоверием посмотрела на него.
– Да, да! Было такое, – кивнул он. – Могу по большому секрету тебе об этом рас-сказать, если ты мне пообещаешь, что успокоишься и возьмешь себя в руки.
Она некоторое время продолжала недоверчиво смотреть на своего научного ру-ководителя. Наконец, согласно кивнула.
– Вот и молодец! – улыбнулся Назаров и снова наполнил вином ее фужер.
– По молодости, во время одной из первых моих операций при удалении дренаж-ной трубки я оставил ее оторвавшийся фрагмент в средостении и не сообщил об этом коллегам. Испугался возможного разноса, да и думал, что никто этого не заметит. Но у пациента возникли проблемы с заживлением раны, и все открылось. И тогда у меня мелькнула такая же мысль, как и у тебя: все бросить, уйти из хирургии. Но через пару дней успокоился и жизнь наладилась.
– Правда, что ли?
– Как сказали бы в прошлые века – вот те крест!
Алсу засмеялась и выпила сразу половину фужера.
– Но этот случай – так! Мальчишество! Гораздо ужаснее случай был у меня лет че-рез десять после этого. До сих пор себе не могу простить этой ошибки.
Назаров задумался, сделал несколько глотков вина, посмотрел на Алсу.
– Я уже тогда был опытным хирургом, но случилось то же, что и у тебя. Во время восстановления локтевого сустава восьмилетнего мальчика, у меня вдруг дрогнула рука, я случайно задел соседний нерв, в итоге ребенок потерял более двадцати процентов чув-ствительности руки, что лишило мальчика возможности стать скрипачом. А мне родители его перед операцией рассказали, что мальчик очень талантлив и уже побеждал на конкур-сах по своему возрасту. Я после этого на месяц ушел в запой. Только с помощью жены да Пашкиных слез пришел в чувство. Впрочем, что-то я с тобой разоткровенничался, а ты, я вижу, уже немножко опьянела.
– Я бы даже сказала, что множко! – хихикнула Алсу.
– Ну что же! В таком случае, придется мне тебя проводить до дома. Не могу же оставить свою любимую ученицу в таком состоянии.
Он расплатился с официантом, вызвал такси, отвез Алсу домой. В тот день она бы-ла одна. И случилось то, что обычно и случается в таких случаях.
Потом они периодически встречались то у нее, то у него дома. Лишь после свадьбы Алсу с его сыном она прекратила эти встречи.
Но сейчас она снова находилась в стрессовой ситуации и адреналин во время секса ей не помешает.
27
Ляйсан с Тамарой вышли на песчаный берег, в некоторых местах были зеленые островки травы. Дог Байкал отряхивался после купания, осыпая брызгами обеих девушек. Ляйсан отошла немного подальше от пса, а Тамара смеялась и просила:
– Байкал, перестань!
На берегу почти никого не было – только они двое, да еще трое молодых парней, таких же отдыхающих, как и наши девушки. Тамара уже несколько раз замечала, как один из этих парней бросал на нее любопытные взгляды. Ляйсан то ли делала вид, что не заме-чала этого, то ли и в самом деле ничего не видела, стараясь поворачиваться к парням спи-ной, немного стесняясь своего уже немного выпирающего живота.
Солнце обжигало Землю своим жаром, но легкий ветерок слегка гасил этот жар, а влажный воздух, поднимавшийся от реки, и вовсе делал погоду комфортной.
Чуть подсохнув, Ляйсан взяла платье и, посмотрев на младшую сестру, спросила:
– Ты еще останешься, или пойдем в дом?
– Нет, Ляса, я еще позагораю и поплаваю.
– Ну, как хочешь. Байкал, пошли!
Пес побежал было за Ляйсан, но, повернув голову, заметил, что Тамара оставалась лежать на берегу. Он немного подумал, и побежал назад. Примчался к Тамаре, лизнул ее в шею. Она подняла голову, улыбнулась, потрепала пса, а потом сказала:
– Домой, Байкал! Домой! Догоняй Ляйсан.
Пес еще раз лизнул девушку и тут же послушно побежал догонять старшую сестру.
Увидев, что Тамара осталась одна, тот самый парень, выждав минут пять, поднял-ся, оставив друзей в недоумении, и подошел к девушке.
– Привет!
Он сел рядом, Тамара тут же перевернулась и тоже села, согнув колени. Это был высокий, светловолосый коротко остриженный с красивым, прямым носом и умными глазами парень. Правда, его вид немного портили слегка оттопыренные уши.
– Меня Валерой зовут, а тебя?
– Тома!
– Я тебя первый раз заметил, когда ты проходила мимо нашего дома, наверное, с сестрой и матерью.
– Точно!
– А вы где дом снимаете? Или у родственников живете?
– У родственника. Здесь наш дедушка живет.
– Это который?
– Сергей Константинович Назаров.
– А-а! Это профессор, что ли?
– Ну да! А ты откуда его знаешь?
– Так он же врач. Тут многие к нему иногда ходят консультироваться.
– Надо же! Оказывается, дед пользуется популярностью! – не без гордости за род-ственника произнесла Тамара.
– А ты где учишься, или работаешь?
– Учусь! В медицинском, на первом курсе, – соврала Тамара и при этом слегка по-краснела.
Впрочем, из-за загара на лице, Валера этого не заметил.
– А ты? – спросила она.
– А я на третьем курсе Рязанского гвардейского высшего воздушно-десантного училища.
– А, офицером будешь?
– Ну да! Десантником.
– И тебе нравится служить в армии?
– Знаешь, как в том фильме: «Есть такая профессия – Родину защищать!» А тебе военные не нравятся?
– Ну, почему? Вон, у сестры моей муж тоже офицер, старший лейтенант полиции.
– Ну, полиция – это не то!
В это время его окликнули друзья.
– Валер, мы уходим. Ты с нами?
– Нет, я пока задержусь!
– Ну, тогда пока!
– До завтра!.. Слушай, а чего мы сидим? Хочешь, я покажу тебе одно местечко здесь?..
– Нет, сначала поплаваем!
Тамара решительно встала и, слегка стряхнув с себя песок, направилась к реке. Ва-лерий следил за ней, пока она не вошла в воду. Ему нравилось, как ее ягодицы, слегка прикрытые бикини, чуть подпрыгивали при ходьбе. Но едва она вошла в воду, Валерий тут же вскочил на ноги и широкими шагами обогнал ее, и, обернувшись, окатил ее водой. Тамара завизжала от удовольствия и ответила ему тем же, подняв ногой струю воды.
Для Тамары теперь наступили совсем другие дни. Если прежде она скучала и нахо-дила развлечение лишь на пляже, да иногда с дедом и матерью ходила за километр в лес за грибами, то теперь она не замечала, как пролетали дни, и ей уже совсем не хотелось никуда отсюда уезжать. Она видела, что и у Валеры было серьезное к ней отношение, иногда ловила на себе его влюбленный, счастливый взгляд.
28
У Назарова возникли некоторые проблемы в бизнесе, которые он не мог перепору-чить никому другому, а пришло время возвращаться в город всему семейству: у Алсу и Ляйсан закончился отпуск, а Тамаре пора уже готовиться к школе, определяться с буду-щим институтом и готовиться к ЕГЭ, и либо записываться на подготовительные курсы, либо искать толкового репетитора. Поэтому Назаров попросил съездить в деревню Про-кудина.
– Возьми ключи и документы от машины своей тещи, и поезжай на ней. В субботу поедешь, в воскресенье вернешься. И сам развеешься от этой своей ментовской тягомоти-ны. В речке поплаваешь.
– Хорошо! Съезжу! А то и правда, давно свежим воздухом не дышал.
Прокудину и самому хотелось проветриться. Неудача с расследованием нападений на тещу и жену не добавляли ему положительных эмоций. И вот он уже в деревне, где его встретила, предупрежденная звонком отца, Ляйсан.
Увидев незнакомца, зарычал Байкал, готовый в любую секунду броситься, если не-знакомец сдвинется хоть на шаг от машины. Прокудин здесь ни разу не был и пес, есте-ственно, его не знал.
– Байкал, фу! Это свой! Это Володя! Лучше подойди, поздоровайся.
Пес виновато опустил голову и завилял хвостом.
– Вот это охрана, и я понимаю! – Прокудин все же не решался двигаться, стоял на месте, пока к нему сама не подошла Ляйсан, которая тут же подозвала пса, успев перед этим чмокнуть мужа.
– Байкал, ну что же ты! Подойди, познакомься!
Байкал уже веселее замахал хвостом, подошел к Прокудину, сначала обнюхал его интимные места, затем встал на задние лапы, положив передние на плечи Прокудину и лизнув того в лицо.
– Ну, ты гигант! Выше меня ростом. Ну, здравствуй, Байкал! Будем знакомы!
Прокудин потрепал пса, погладил по голове, похлопал по лапам. Байкал, удовле-творенный знакомством, опустился на передние лапы и побежал к крыльцу. Там уже сто-ял старик Назаров, всматриваясь в Прокудина, а Алсу в это время подошла к зятю.
– Здравствуй, зятек! – улыбнулась она, подставив щеку для поцелуя. – Как доехал?
– Спасибо! Хорошо! Машина у вас – зверь.
– Нам собираться?
– Да нет, Алсу Айдаровна, завтра с утра поедем. Хочу немного отдохнуть.
– Мам, ты прямо моего мужа хочешь загнать, – улыбнулась Ляйсан, стоя рядом с Прокудиным.
– Ах, ах! Какие мы нежные!
Алсу повернулась и пошла в беседку. Довольный Прокудин ласково похлопал Ляйсан по животику, а та зашептала.
– Пойдем к дедушке. А то неловко.
Она взяла мужа за руку и подошла с ним к Назарову.
– Вот, дедуль, Володя! Ты, наверное, его видел только на свадьбе.
– Здравствуйте, Сергей Константинович! – поздоровался Прокудин.
– Да уж! Как говорится, сколько лет, сколько зим! Вы же меня не балуете своими визитами. Привет, молодой человек!
Назаров протянул руку, и Прокудин пожал ее, боясь сильно нажать. Но старик сам надавил на ладонь Прокудина и, улыбнувшись, спросил:
– А, чувствуешь? Есть еще порох в пороховницах?
– Дедуль, тебе не порох нужен, а скальпель. Сколько еще бы операций сделал?
– Да нет, Ляйсан! Скальпель-то я, конечно, удержу, но глаз уже не тот, да и ноги дрожат. Варикоз, вон, какой себе нажил.
Наблюдавшая за этой картиной Алсу, стоя у беседки, улыбалась. А когда Назаров вернулся в дом, позвала Прокудина.
– Володя, иди, посидим-поговорим.
Ляйсан пошла за мужем, а он на ходу спросил у нее:
– А где Томка?
– О! У Томки здесь любовь появилась, домой ее не загонишь.
– Ляйсан, ты бы, кстати, позвонила ей, предупредила бы, что завтра уедем.
– Хорошо, мам, позвоню. Ой, совсем забыла, Володя, ты есть-то не хочешь?
– Да нет! Езды-то тут пару часов, а перед отъездом я пообедал.
– Как там Павел Сергеевич?
– Весь в работе! У него там какие-то неприятности по бизнесу.
– Это я знаю! Я спрашиваю, как он сам?
– Да, вроде бы ничего! Бегает, ругается! На меня все срывается, спрашивает, когда преступника поймаем. А как его поймать? Без всяких следов, без улик, даже без свидетелей.
Алсу грустно вздохнула.
– И никаких перспектив?
Прокудин покачал головой, переводя взгляд с тещи на жену.
Ляйсан позвонила Тамаре, предупредила, что завтра уезжаем, приехал Володя, которого прислал отец.
– Так еще же целая неделя есть, – заныла Тамара.
– Тома, так ты определись: то тебе здесь скучно, то уезжать не хочешь.
– Ты противная, Ляса! Ты же знаешь прекрасно, что у меня теперь изменились обстоятельства.
Ляйсан засмеялась.
– Короче, сестренка! Я тебя предупредила. Вздумаешь всю ночь колобродить, мы тебя ни разыскивать, ни ждать не будем. Потом будешь все сама папе объяснять.
– Да приду я, приду!
– Уезжаешь? – спросил Валера.
– Да! Отец настаивает, что пора уже в город возвращаться… А мне так не хочется с тобой расставаться, – она обняла его за шею и согрела длинным поцелуем.
Они лежали на лесной опушке, прячась в высокой траве. Из лесу доносился пти-чий щебет и периодически, кого-то предупреждая, стрекотала сорока. А в небе парил орел, высматривая на земле добычу. Потом вдруг кукушка стала считать чьи-то годы. Земля отдавала им свое тепло, закачивая энергию в их молодые организмы.
Они перекатывались друг через друга, страстно целовались. И поняли, что их разлука может быть долгой – она завтра вернется в свой город, он уедет в Рязань, в свое училище. И им останутся одни звонки, пускай и видеозвонки, практически до самой зимы. Понятно, что любовь проверятся временем и расстоянием, но это потом, а сейчас… Что же делать сейчас?
У них одновременно вспыхнуло в сознании то, что и всегда происходит между двумя любящими людьми. Она стягивала с него футболку, спросила:
– У тебя уже был секс с кем-нибудь?
Он ответил не сразу, она, как ни странно, не торопила его, помогая ему раздеваться и сама стаскивая с себя платье.
– Было пару раз! – наконец, выдавил он из себя. – Но это так! Чистый секс, и ни-какой любви.
– А ты у меня будешь первый.
Тамара пришла домой поздно вечером и невероятно счастливая. Сразу пошла в комнату, которую до этого занимала с Ляйсан, но она оказалась запертой изнутри.
– Эй, что за шутки?
На ее голос вышла из своей комнаты Алсу.
– Володя приехал, так что тебе придется одну ночку поспать со мной в комнате.
– Я только рада, мама!
Тамара обняла мать, а та внимательно посмотрела на дочь, и даже при плохом освещении увидела на ее щеках румянец. Поняла, что произошло, покачала головой. Когда Тамара разделась и легла на раскладушке, сладко потянувшись, Алсу строго про-изнесла.
– Не поторопилась ли ты, дочка? Как бы неприятностей у тебя не было. Валера, хоть и хороший парень, но он уедет в какой-нибудь далекий гарнизон, а ты с ребенком одна останешься.
– Почему одна? Вон, Ляйсан тоже родит, будем вдвоем с колясками гулять.
– Тома!
Тамара рассмеялась.
– Да не волнуйся, мамуль. Ты, что ли, меня зря учила? Я посчитала, у меня сейчас безопасные дни.
Алсу снова покачала головой, облегченно выдохнула.
– Ладно! Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, мамуль!
Утром, позавтракав, женщины начали собираться, укладывать вещи. Прокудин пытался им помочь, но Назаров тронул его за локоть.
– Оставь их, Володя. Сами разберутся. Пойдем лучше потолкуем.
Они прошли в беседку, сели напротив друг друга.
– Как дела с расследованием?
– Да никак, Сергей Константинович! Полный глухарь!
– Мне тут Паша одну версию свою подкинул: якобы это ему мстят некие конку-ренты. Не хотят его заказывать, но таким вот изощренным способом унижают его.
– Проверяли мы и эту версию, Сергей Константинович. Ни одной зацепки, ни одной улики…
– А я тут на досуге, времени у меня много, вот о чем подумал. Вполне вероятно, что это не Павла хотели зацепить, а именно Алсу, а из-за нее и Ляйсан.
– Ну, это совсем маловероятно, Сергей Константинович. Ее-то за что?
– А ты не перебивай старика, а послушай! Мы – хирурги не святые люди! Сотни спасаем, но некоторых спасти не удается. И не всегда это из-за того, что организм па-циента не выдерживает. Иногда и по вине врачей. Хирурга ли, анестезиолога, ассистента, да даже операционной сестры. Так вот, я скажу Алсу, пусть она сама повспоминает о наиболее критических случаях, а ты покопайся в архивах клиники за последние лет пять. Может что-то и нароешь.
Прокудин долго стоял в задумчивости, переваривая слова Назарова, пока его не окликнула Алсу, подошедшая к беседке.
– Володя, мы, в принципе, готовы! Пойди помоги Ляйсан вещи в машину пере-нести, и можем ехать.
– Да, хорошо! – кивнул Прокудин и направился к дому.
– Ну что, Серёжа, будем прощаться? Или, может, с нами поедешь? – улыбнулась Алсу.
– Что ты! В эту городскую душегубку ни за что не вернусь. А за твой визит – благодарю.
Он полуобнял Алсу, поцеловал ее в губы. А ей вдруг тоже стало грустно от рас-ставания – все-таки не самое плохое время она проводила с этим стариком, некогда ее научным руководителем.
– И вот что я тебе хочу сказать, Алсуша. Я поговорил с Володей. Прикажи ему выдать архивы с твоими операциями. Может, он там найдет зацепку. Да и сама вспомни наиболее неудачные свои операции.
– Ты думаешь?.. – догадалась она.
– Думаю, Алсуша, думаю!
Тамара нажала на сигнал автомобиля. Алсу даже вздрогнула от неожиданности.
– Мам, ну мы теперь тебя будем ждать?
– Иду! Ну, пока, Серёжа? – Алсу протянула руку Назарову.
Тот обнял ее ладонь двумя своими все еще крепкими и ухоженными ладонями и поцеловал ее.
– И все же, не забывай старика.
– Разве же тебя забудешь, родной ты мой!
Она подошла к машине. Переднюю дверцу ей открыл Прокудин и вопросительно посмотрел на тещу.
– Хозяйка машины не будет возражать, если я ей верну руль?
Алсу посмотрела в салон – на переднем сиденье уже устроилась Тамара, на заднем сидела Ляйсан.
– Иди, иди! – улыбнулась Алсу, легонько подтолкнув зятя. – Довезу уж я вас.
Они оба сели в машину. Прокудин чмокнул в щеку Ляйсан и погладил ее живот. Алсу посмотрела на эту идиллию, снова улыбнулась и вставила в стартер ключ зажига-ния.
Старик Назаров некоторое время стоял у ворот, наблюдая, как удалялась машина. Рядом стоял верный Байкал, тихо поскуливая.
29
Прокудин всерьез отнесся к словам старика Назарова. Поговорил об этом с самой Алсу, доложил Бычкову. Тот согласился, что такая версия тоже имеет право быть.
– Прорабатывай ее!
Алсу принесла домой взятые под расписку архивные папки с ее операциями за последние годы. Сама подсказала Прокудину, на что обратить внимание.
– Несколько лет назад мне пришлось делать сложную операцию – вертикальную парасагиттальную гемисферотомию слева… Ну, чтобы тебе понятней было, переведу на человеческий язык – это операция по разделению частей мозга…
У Прокудина от удивления даже лицо вытянулось.
– Это как, Алсу Айдаровна?
– Чего только не случается в нашей профессии, – усмехнулась она. – У двенадца-тилетнего мальчика, когда родители решились на операцию, было до восьмидесяти эпиприступов в день. И эта операция была последним шансом для мальчика. Этот мальчик, его, кажется, Ваней зовут, болел с детства, он родился недоношенным, на 36-й неделе. Была асфиксия и диагноз «поражение центральной нервной системы». В три ме-сяца у него случился первый эпиприступ. Потом они происходили с частотой примерно раз в три дня, но всегда во сне. К моменту поступления в больницу они случались с частотой 70–80 в день. Ваня уже не мог ничего — ни есть, и пить, ни вставать с постели. Он умирал.
Мы его тщательно обследовали, собрали консилиум и пришли к выводу, что един-ственный шанс на жизнь, – сделать вертикальную парасагиттальную гемисферотомию слева. Это редкая нейрохирургическая процедура по удалению/отключению половины мозга, применяемая в тяжелых случаях эпилепсии. Мы предупредили родителей, что опе-рация очень опасная, с возможно тяжелыми последствиями — из-за сложности, прежде всего. Только они могли дать или не дать добро на эту операцию. Они подумали, сказали, что у них нет выбора, и подписали все нужные документы. Но никто из наших врачей за такую операцию не брался. Я проконсультировалась с Сергеем Константиновичем, и ре-шила рискнуть. Назаров даже согласился ассистировать мне. Нужно было отключить ле-вое полушарие – то самое, которое из-за болезни, называемой «гемимегалэнцефалия», вы-зывало у него сильные и частые судороги, практически не поддающиеся контролю. Толь-ко меньшинство людей с подобной болезнью может контролировать судороги с помощью лекарств, но большинству требуется удаление или отключение пораженного полушария… – Алсу замолчала, обхватила щеки ладонями, собираясь с духом. – Операция должна была помочь Ване, но прошла неудачно. Я случайно задела мозжечок и средний мозг, а также глазной нерв. Из-за многочисленных осложнений и отека мозга мы даже не довели операцию до конца — разделения мозга не произошло. И мальчик впал в состояние, которое мы, медики, называем «глубоким оглушением» – это когда происходит нарушение сознания и человек уже не понимает, где он и что вокруг, когда еще немного — и кома. Коллеги сразу про Ваню сказали: «Он не выживет». Но, к счастью, они ошиблись… Хотя, какое это счастье? Мальчик хоть и выжил, но остался инвалидом.
Алсу сглотнула слюну, помолчала.
– Тогда родители ко мне никаких претензий не предъявляли, но… – она пожала плечами. – Я их понимаю! Несколько лет мучений с ребенком… Могут и переменить свое решение по поводу меня. Убить меня, конечно, дело серьезное и опасное, а вот отомстить таким образом… Съезди, поговори с ними.
Прокудин выписал в блокнот адрес, телефон, имена-отчества родителей мальчика. Снова посмотрел на Алсу. Та поняла его немой вопрос.
– Был еще один случай. Там даже на меня дело уголовное завели.
– Даже так?
– К счастью, судмедэксперт доказал, что моей вины нет в том, что маленький ребе-нок остался инвалидом после двух операций. Отец ребенка, кстати, татарин, подал на ме-ня иск о нанесении вреда здоровью его трехмесячного сына и обвинил всю нашу бригаду в непрофессионализме. Его новорожденный сын попал в больницу с непроходимостью кишечника. Мальчику диагностировали также кисту и срочно прооперировали малыша, но его состояние лишь ухудшилось. Отец уверен, что мы неправильно сшили кишечник, из-за чего потребовались еще две операции, которые тоже не дали положительного результата. После операции ребенок ослеп, поскольку все это привело еще и к поражению мозга. После того, как дело на меня и коллег закрыли, отец ребенка заявил, что он будет продолжать бороться с непрофессионалами в белых халатах. Я, конечно, понимаю боль родителей, но врачи не боги и не всесильны. Непроходимость кишечника у малыша изначально возникла не по нашей вине, операция не всегда может помочь, даже если была проведена правильно. Это не занозу вытащить… Вот так, Володя.
Прокудин внимательно изучил архивные документы, которые принесла Алсу, на всякий случай, проверил неудачные ее операции даже многолетней давности, и все себе выписал. Откуда же ему было знать, что операцию мальчику Юре Толочко по удалению мошоночной грыжи официально проводил Сергей Константинович Назаров. А сама Алсу об этом даже не вспомнила.
Прокудин решил сначала пообщаться с родителями первого ребенка. Хотя чувствовал, что от них никакой угрозы Алсу не должно исходить.
Он позвонил в дверь квартиры на втором этаже. За дверью раздался голос явно мальчика-подростка:
– Кто там?
– Полиция! Откройте, пожалуйста!
Испуганный мальчишка лет четырнадцати открывать не стал, сразу побежал к матери, кормившей на кухне его младшего на год брата-инвалида, сидевшего как-то боком в легкой инвалидной коляске.
– Кто там, Ярик? – спросила мать.
– Не знаю! Сказали – полиция. Я не стал открывать.
– Полиция? – удивилась мать. – Странно! Ты нигде там не набедокурил?
– Ну что ты, мам!
Прокудин снова позвонил, на сей раз более настойчиво.
– На, покорми брата, а я пойду, спрошу, что им надо.
Мать передала ложку Ярославу, но Ваня заупрямился:
– Я сам доем, мама, – тихо произнес Ваня.
– Ладно, ладно! Но Ярик пусть проследит.
Она вышла в прихожую, посмотрела в глазок: там действительно стоял полицейский в форме. Она приоткрыла дверь, спросила:
– Что вам нужно? Мы в полицию не обращались.
– Здравствуйте! Оксана Игоревна?
– Да, это я!
– Старший лейтенант Прокудин, – он показал удостоверение. – Мне бы хотелось переговорить с вами о вашем сыне.
Оксана открыла дверь пошире, пропуская Прокудина и тут же закрывая за ним дверь.
– О Ярославе?
– Нет, нет! О Ване.
– О Ване? – очень удивилась она. – Этот-то вообще на улицу без нас не выходит, да и то в инвалидной коляске. Вы знаете, он сейчас кушает, пройдемте в гостиную.
Она предложила Прокудину сесть в кресло, сама же устроилась на диване.
– Итак, я вас слушаю. Зачем вам нужен Ваня?
– Видите ли, Оксана Игоревна, – Прокудин сделал маленькую паузу. Он хотя и проговорил сам с собой этот разговор с матерью мальчика-инвалида, но когда дошло до практического разговора, немного растерялся.
– Видите ли, нам в ГУВД поступило несколько жалоб на врачей с обвинениями в их якобы непрофессионализме и нанесении вреда здоровью детей. Поэтому мы проверяем случаи, когда после той или иной операции детских хирургов дети оставались, или превращались в инвалидов. Вот с вашим Ваней как раз случай из таких.
– Ах, вот оно что! – успокоилась Оксана. – Нет, вы знаете, у нас нет никаких претензий к врачам…
В этот момент в комнату прибежал Ярослав с довольной улыбкой, но, увидев полицейского, нахмурился.
– Что, Ярик?
– Мам, Ваня поел! Можно я с ним пойду погуляю.
– Конечно, сходи! Только осторожней там на крыльце.
– Да я знаю! Там же пандус есть.
Мальчик убежал, Оксана вздохнула, и Прокудину даже показалось, что она украдкой смахнула слезу.
– Если бы не операция, Ваня не выдержал бы ежедневных эпиприступов. Он уми-рал. Врачи нас предупредили, что операция очень сложная и возможно всякое. Но мы с мужем решили: так Ваня точно умрет, а с операцией появится хоть какая-то надежда. И дали согласие на операцию. К сожалению, она окончилась неудачей, во время операции был задет мозжечок и средний мозг, но разделения мозга не произошло. Но мы не сдаем-ся. Мы понимаем, что когда-нибудь Ване снова предстоит пережить все это: необходимо будет все же разделить мозг, иначе эпиприступы вернутся. Но тогда, сразу после опера-ции, и мы с мужем, и врачи думали и знали только одно: если Ваня выживет, это будет чудо. И оно, слава богу, произошло.
Оксана на сей раз, уже не скрываясь, вытерла носовым платочком навернувшиеся слезы.
– Вы знаете, Ванечка болеет с детства, он родился недоношенным, на 36-й неделе. Была асфиксия и диагноз «поражение центральной нервной системы». И все же мальчик рос и развивался нормально, как все дети. Только был очень слабеньким. А в три месяца у случился первый эпиприступ. Потом они происходили с частотой примерно раз в три дня, но всегда во сне. А лет пять назад произошел эпилептический статус – около семи приступов подряд без восстановления сознания. Ваню забрали в реанимацию, назначили лечение. И через три месяца приступы ушли. На целых два с половиной года. Мы с Васей, это муж мой, тогда вздохнули спокойно, думали, ремиссия продлится долго. Ваня отлично развивался, рос любознательным и очень умным мальчиком… Помню, мы поехали в Одессу на отдых, в санаторий, и там врачи и учителя говорили в один голос: «Ваня удивительно способный мальчик. Отличная память. Он без проблем будет учиться в школе». А потом эпиприступы вернулись. С каждым днем они становились тяжелее и дольше длились. И состояние Вани стало ухудшаться с каждым месяцем. Еще один эпистатус, потом – приступы почти каждый день во сне, а с десяти лет – и днем. Ваня мог упасть дома, во время прогулки, приступы длились от полуминуты до двух. Мы перепробовали разное лечение – ничего не помогало. Ваня очень похудел, в тринадцать лет весил всего 30 килограммов, был совершенно истощен и ослаблен. Вот тогда нам и назначили операцию. Как последний шанс… Месяц после операции, которая прошла с тяжелыми осложнениями, врачи не верили, что Ваня выживет. Он лежал без движений, реагировал только глазами, питался через зонд. Левый глаз у него не двигался после повреждения глазного нерва. Правая сторона тела была полностью парализована. И все же он смог выйти в стабильное состояние. Это было чудо. Наверное, он очень сильный, мой сын! Он борец, всегда таким был, – на лице Оксаны появилась счастливая улыбка. – Даже врачи сказали, что, наверное, он очень хотел жить, если смог выйти из состояния глубокого оглушения сознания.
Постепенно стала возвращаться речь, сейчас Ваня может попросить о чем-то тихим голосом. Постепенно стали восстанавливаться движения в правой руке и ноге: он уже мо-жет поднять ногу и пошевелить рукой. И он опять начал рисовать — любимое занятие до болезни. Но очень многое еще нужно догнать: научиться сидеть, поворачиваться, стоять и — главная мечта Вани — ходить. Так что мы, наоборот, очень благодарны врачам. Что вы! Какие к ним претензии! Ване нужна долгая реабилитация. Но, к сожалению, мы с му-жем получаем отказ за отказом из реабилитационных центров. От нас отказываются из-за судорожных приступов, все боятся. Готовы принять только платные. Вот Васе и прихо-дится работать на двух работах, да и я тоже подрабатываю на удаленке. Денежки копим! Верим, что у Вани стопроцентный шанс встать на ноги – так нам сказали. Пока эпипри-ступов нет, нам нужно заниматься.
Прокудин вышел на улицу и радостно выдохнул. Но предстояло еще несколько ви-зитов к родителям пострадавших детей. А там – люди разные.
Самым агрессивным оказался татарин Кудерметов.
– Понимаешь, старлей, у меня четверо детей. Младший Ильнур – здоровый после рождения мальчик – неожиданно почувствовал себя плохо, и после вмешательства врачей ему стало еще хуже. Сейчас он не видит, говорят, что все это привело еще и к поражению мозга. Ребенок постоянно лежит и мало на что реагирует. Последние несколько месяцев мы держимся только лишь на дорогостоящих лекарственных препаратах. Куда мы с супругой только ни обращались. Даже в Узбекистан съездили, где ему провели реабилитационные мероприятия и чуть улучшили общее состояние. Ребенок пока обездвижен и питается детскими смесями через капельную трубочку. Я считаю, что к этому причастны врачи нашей городской больницы, которые не обладают достаточной квалификацией, чтобы лечить и оперировать детей. Но мы не собираемся сдаваться и будем продолжать бороться с трудностями! Но сейчас покупать для ребенка дорогостоящие лекарства и детские смеси из-за границы становится все сложнее. Санкции же, понимаешь! Но мы верим, что малыша можно спасти, и прилагаем все усилия к поиску квалифицированных врачей. А также справедливому наказанию тех, кто оказался причастен к непрофессиональному лечению ребенка. Я дойду до самого министра здравоохранения! Как так получилось, что в двадцать первом веке в стране, идущей в ногу со временем, не могут найти хотя бы одного специалиста, который мог бы дать квалифицированную профессиональную оценку действиям наших врачей? Неужели наши медицинские учебные заведения не могут готовить квалифицированных врачей?
Тут Прокудин вдруг решил вступиться за тещу.
– Ну, могу вам сказать, истины ради, что оперировавшая вашего мальчика хирург вполне квалифицированный врач, кандидат медицинских наук. Ученица известного в нашем городе хирурга, профессора Назарова.
– Слушай, старлей! Я не знаю, что ли, как у нас диссертации защищаются? Пару раз легла в постель с профессором – и уже кандидат наук. Но от этого она же оперировать не научится.
Прокудин, не ожидав подобного отпора, даже не сразу нашел слова возражения. Но все-таки сказал:
– Вы поосторожнее, пожалуйста, такими словами бросайтесь. А не то, знаете, на вас и в суд могут подать за клевету.
– Я же не ей, я же тебе сказал.
Прокудин вышел от него в растерянности: с одной стороны, он очень злой на Алсу и, действительно, готов ей всячески пакостить, но вот способен ли на такой поступок, как нападать на женщин?..
– Доложу Головко и Бычкову, пусть они решают, что делать! – проворчал он вслух. – Мне кажется, его бы не мешало пригласить по повестке и допросить, как следует.
30
Тамара к первому сентября уже забыла о словах отца о том, что в школу и из шко-лы она теперь будет ездить исключительно на машине. И когда утром снизу позвонил во-дитель Тимофей, и сообщил Назарову, что он прибыл и ждет внизу, Тамара даже растеря-лась.
– Пап, ну что я маленькая, что ли? Пятьсот метров до школы пешком не дойду.
– Нет, Тома! Ты как раз уже взрослая, поэтому я не хочу, чтобы с тобой повтори-лась история матери и старшей сестры. Поэтому – собирайся, и дуй вниз к Тимофею. И не вздумай дурить. Узнаю – накажу так, что мало не покажется.
Тамара обиделась, но спорить с отцом не стала. Тем более, что его поддержали и мать с Ляйсан.
Когда «ниссан» Тимофея остановился у самых ворот школы и уже улыбающаяся Тамара от скорой встречи с одноклассниками скорым шагом вошла на школьный двор, кто-то из мальчишек-одноклассников даже присвистнул:
– Не фига себе, Назарова! Ты за лето себе заработала не только на иномарку, но и на водилу?
– Завидуешь? – быстро нашлась Тамара.
– Нет, Колян! Мне кажется, наоборот, она так устала за лето, что уже ногами еле двигает, вот и пришлось нанять водилу.
Одноклассники засмеялись, но Тамара не обиделась на них, а с удовольствием рас-творилась в их толпе и, пока не началась торжественная линейка, делилась с ними своими новостями и слушала их рассказы.
Юра Толочко воспользовался открытыми по случаю первого сентября воротами, тоже вошел на школьный двор и растворился в толпе родителей, родственников, друзей школьников. Он знал, что Тамара перешла в одиннадцатый класс, и пытался ее вычислить. Водил принесенным фотоаппаратом по лицам одиннадцатиклассниц, щелкал тех, которые казались ему похожими на ту аватарку, которую он видел на личной странице в соцсетях Назаровой. Отдельной фотографии Тамары нигде он не нашел, а на тех, которые размещали ее мать и сестра, она была еще в юном возрасте, и сейчас вполне могло измениться ее лицо.
К тому же, Юра допустил ошибку, что не скачал сразу все фото семейства Назаро-вых, потому что после случая с Ляйсан Павел Назаров велел своим айтишникам потереть все фото младшей дочери, а самой Тамаре запретил размещать их в своих соцсетях.
Через несколько дней Юра снова пришел ко двору школы, пытаясь среди гулящих во время перемен старшеклассниц найти Тамару Назарову. И тут он заметил, что недалеко от школьного двора припаркован тот самый «ниссан», который он видел 1 сентября. Значит, машина явно ждет кого-то из школьников. Укрывшись в тени ветвистой липы, он стал ждать. Водитель «ниссана», широкоплечий рыжий парень лет тридцати, несколько раз выходил из салона покурить и с тоской во взгляде рассматривал окрестности. Юре даже показалось, что он мельком бросил взгляд и на него.
Когда прозвенел звонок с урока, во двор начали выходить школьники. В том числе, и старшеклассники. Юра сразу же напрягся. Вот к машине подошли сразу две девушки с рюкзачками, висевшими на одном плече. Обе среднего роста, одна с распущенными длинными светлыми волосами, чуть ниже плеч. Другая – с короткой стрижкой, темноволосая. Обе сели в машину на задние сиденья. Тимофей удивленно посмотрел на Тамару.
– Это моя подруга! Живет в соседних домах. Мы поедем вместе.
– Дело твое, но я остановлюсь только у вашего подъезда.
– Разумеется! Катька сама потом дойдет.
– Конечно, дойду! – хмыкнула Катька.
Тимофей пожал плечами и тронулся с места. Юра только проводил глазами авто-мобиль.
31
Юре, наконец, удалось вычислить Тамару, младшую из детей Алсу Назаровой. Ему даже пришлось взять отпуск за свой счет на несколько дней по семейным обстоя-тельствам. И он понимал: если сегодня не найдет младшую Назарову, то ему придется либо еще отпрашиваться, либо прекращать поиски до лучших дней. Но найти ее он все равно должен, это крепко засело в его голове. Только в этом случае он будет считать себя отомщенным.
Он ходил вокруг школьного двора, присматривался к школьницам, сравнивал, как ему казалось, похожую на Тамару, с портретом в смартфоне. Но все было не то. Но тут ему повезло: кто-то из мальчишек окликнул ее.
– Назарова, так ты пойдешь с нами в субботу?
Назарова шла с подругой Катей, перекинув через одно плечо рюкзачок, и о чем-то с ней переговаривалась. Когда ее окликнули, она, не останавливаясь, повернула голову в сторону звавшего и крикнула:
– В зависимости от погоды!
– Ты смотри, какая ты зависимая, оказывается, – ответил тот же парень.
– Какая есть! – улыбнулась Назарова и вместе с подругой вышла из школьного двора.
Это была короткостриженая черноволосая девушка среднего роста с едва замет-ными азиатскими чертами. Юра глянул в смартфон: так и есть – это была она. Он неза-метно последовал за ней. За школьной оградой, рядом с перекрестком, девушки остано-вились. Увидев девушек, Тимофей завел машину.
– Ну, давай, пока, Том! Сегодня поедешь без меня, – попрощалась подруга и тут же перебежала через дорогу на уже мигающий зеленый светофор.
– До завтра! – ответила Назарова и пошла к машине.
Юра быстро побежал к своей машине и поехал следом. Но, как ни странно, «нис-сан» в этот раз не доехал до элитных домов–четырехэтажек из большого желтого кирпича с высокими потолками, еще сталинской застройки. В одном из этих домов и жили Назаровы. Машина остановилась метрах в ста от дома. Юра, припарковавшийся сзади, наблюдал, как Тамара о чем-то отчаянно спорила с водителем Тимофеем, тот мотал го-ловой, но потом махнул рукой и разблокировал двери. Тамара вышла из машины и пошла пешком. А Тимофей сразу уехал.
Погода была пасмурная, тяжелые серые тучи грозили в любой момент открыть свои краны и с особым наслаждением обрушить на землю всю накопившуюся внутри них влагу. Ветер то усиливался, то ослабевал. Юра снял бейсболку, поправил волосы и снова напялил ее на голову, козырьком прикрыв лицо до самой переносицы. И пошел следом за девушкой.
Кто-то позвонил Назаровой. Она остановилась недалеко от дома, стала разгова-ривать, одновременно кивая головой. Юра навел на нее смартфон, сфотографировал.
– Валера! Я думала, ты забыл про меня. Уже целую неделю не звонил, – обрадо-валась Тамара. Говорила она громко от возбуждения, не обращая внимания на прохо-дивших мимо людей.
– Тома, как можно забыть такую девушку, как ты! Просто времени совсем нет: занятия, полигон, дежурства, ну и так далее. И сейчас я тебе звоню просто, чтобы ты знала: я тебя люблю.
– И я тебя люблю, милый! – Тамара начала подпрыгивать на месте от счастья. – И целую! Крепко-крепко!
Впрочем, разговор был непродолжительным, и через пару минут девушка подошла к своему подъезду, набрала код на двери и скрылась в подъезде.
Он постоял некоторое время у подъезда, заглядывая в окна, тринадцатого этажа, пытаясь угадать, в какой квартире она живет. Но сейчас было светло, соответственно, свет зажигать она не будет. На всякий случай, побродив вокруг в течение получаса в надежде, что девушка может снова выйти на улицу и, поняв, что таким образом он может ждать до вечера, Юра пошел прочь.
Недалеко от дома увидел сетевой супермаркет и тут вспомнил, что мать просила его купить фрукты и кое-что из продуктов, он решил заглянуть в этот магазин. Какая разница, где он купит: здесь или рядом со своим домом, не в руках же понесет – на ма-шине.
32
Юра приложил телефон с кьюар-кодом к считывателю на кассе. Пока проходила оплата и печатался чек, Юра положил телефон рядом с собой и укладывал продукты в па-кет. В это время стоявшая рядом невысокая худенькая девочка, с грязными ниже плеч во-лосами, не понятно какого цвета, посмотрела сначала на кассиршу, затем на Юру и неза-метным движением схватила смартфон и быстро направилась к выходу из магазина. В этот момент Юра закончил упаковывать, опустил руку с пакетом, и протянул было руку за смартфоном… Кассирша только теперь сообразила, что девчонка украла смартфон и крикнула:
– Вон она, мужчина! Девчонка-воровка! Задержите ее! – крикнула она охраннику, прогуливавшемуся по залу и оказавшемуся рядом с выходом.
Но пока охранник соображал, девчонка выскочила на улицу и побежала прочь. Юра с пакетом в руке погнался за ней, едва не столкнувшись с охранником и упитанной дамой, входившей в этот момент в магазин.
– Извините! – крикнул он на ходу.
– Чокнутый, что ли? – в ответ взвизгнула дама.
– У него телефон украли, – заступился за Юру охранник, довольный, что ему не пришлось гнаться за воровкой: нечего было мужику расслабляться у кассы.
Девчонка уже свернула за угол, но Юра широкими шагами бежал быстрее и рас-стояние между ними сокращалось. Через пару минут он ее догнал у самого дома, схватил за локоть свободной рукой, рывком повернул к себе. Оба тяжело дышали. Девочка вол-чонком исподлобья смотрела на него, и Юра чувствовал, как она дрожит всем телом от страха. Он хотел было ее стукнуть, но в последний момент кулак его разжался.
– Отдай телефон!
К удивлению, девочка послушно сунула руку в карман рваных на коленках джин-сов, вынула телефон и протянула его Юре, продолжая все так же смотреть исподлобья.
– Ты зачем это сделала?
– Продать хотела.
– Зачем?
– Чтобы еду себе купить.
– Ты голодна?
– Вчера только один раз съела подгоревшую пшенную кашу, а сегодня не ела во-обще.
– Ты где живешь?
– А вам какая разница? Телефон я вам отдала, отпустите меня.
Юра продолжал удерживать девочку за локоть, но, почувствовав, что она хочет освободиться, схватил ее крепче.
– Мне больно! Отпустите или я буду кричать.
Юра смотрел на нее сверху вниз: какая она худая, чумазая, глаза светятся злыми огоньками. И вдруг ему стало ее жалко. Он присел на корточки так, что его лицо оказа-лось на уровне ее лица.
– Ты есть хочешь? Знаешь что, я тебе сейчас дам банан, только ты не убегай, пожа-луйста. А потом, если хочешь, поедем ко мне домой. Я тебя покормлю. Не убежишь?
Она покачала головой, посмотрев на его пакет. Он отпустил ее локоть, освободив-шейся рукой полез в пакет, достал связку бананов, отломил один, протянул ей. Она быст-ро открыла кожуру и жадно стала глотать большие куски. Юра смотрел на нее и от жало-сти даже комок к горлу подступил.
– Не торопись, ешь спокойно. Так ты как, пойдешь со мной? Поешь нормальную пищу.
Она кивнула и, прожевав очередной кусок, спросила:
– А вы далеко живете?
– На Калиновой улице.
– Ого! А у вас что, ближе к дому магазинов нет?
Они уже не спеша пошли вперед.
– Почему нет? Есть! Просто я оказался в этом районе, ну, и решил немного отова-риться. К тому же я на машине, ехать здесь всего ничего.
Девочка дожевала банан и бросила кожуру на тротуар. Юра тут же остановился.
– Подними, пожалуйста!
– Чего? – не поняла девочка.
– Кожуру подними, пожалуйста, и выбрось, вон, в урну.
– Вот еще!
Юра нагнулся, поднял кожуру и подошел к урне. Девочка с иронической ухмылкой следила за ним.
– Представляешь, что будет, если все начнут бросать под ноги объедки, огрызки, бумажки.
– А дворники на что?
– А ты здесь видишь дворников?
Девочка повертела головой в разные стороны.
– Вот то-то и оно! Ладно, пошли!
Через пятнадцать минут они подъехали к двенадцатиэтажной высотке, где жила семья Толочко. Девочка остановилась у подъезда, задрала голову вверх.
– А вы на каком этаже живете?
– На седьмом. Ну, пошли?
– А вы один живете?
Они стояли уже возле лифта, который, судя по светящимся цифрам этажей, спус-кался к ним.
– Нет, с мамой.
Девочка грустно вздохнула, и они вошли в лифт.
– А у тебя родители есть?
Она снова вздохнула.
– Ну, можно их и так назвать.
– То есть?
– Да они у меня то пьют, то дерутся, и разговаривают только на матерном языке.
– Понятно!
Лифт остановился на этаже, они вышли. Юра открыл дверь и кивнул:
– Ну, проходи!
Девочка вошла, следом за ней вошел Юра, захлопнул дверь.
– Дверь у вас железная, что ли?
– Железная, что ли. Металлическая.
Юра сразу прошел на кухню, начал вынимать из пакета продукты. Что-то положил в холодильник, фрукты переложил в вазу.
– Ты разувайся, проходи на кухню. Чем тебя накормить? – он снова открыл холо-дильник. – О, суп-рассольник остался. Будешь?
Она кивнула. Юра вытащил кастрюлю, сразу поставил ее на плиту.
– И плов есть.
Он посмотрел на девочку, та снова кивнула.
– Ладно! Сейчас я все это разогрею, а ты пока иди в ванну, умойся. Вон, какая грязная. Там мыло лежит… Слушай, мы с тобой даже не познакомились. Тебя как зовут?
– Нина.
– А меня Юра. Будем знакомы!
Нина пошла в ванну, но тут же выглянула из-за двери.
– А где ваша мама?
– Работает еще. Где-то через час-полтора придет.
Юра зажег две конфорки, на одну поставил кастрюлю с супом, на другую – сково-родку, на которую переложил часть плова.
Нина включила воду, но прежде чем начать умываться, рассматривала ванну и все, что в ней находилось: зубные щетки, пасты, лосьоны, кремы, шампуни. Увидела неболь-шую пластиковую бутылочку с надписью СКРАБ. Взяла ее в руки, открыла крышку, по-нюхала содержимое, закрыла. Быстро помыв руки и лицо, взяла скраб и вышла с ним из ванной.
– Дядя Юра, а что это такое?
– Это скраб. Кожу очищает от грязи и ороговевших тканей, чтобы телу было легче дышать, – он взял скраб, поставил его пока на полочку над холодильником.
– Ух ты-ы! – она почесала голову на макушке.
– Ну, ты умылась?
– Ага!
Юра придирчиво посмотрел на нее, покачал головой.
– Что, не нравлюсь?
– Давай поступим так! Сейчас ты поешь, а потом пойдешь в ванную и помоешься, как следует.
Он налил ей суп в тарелку, в другую положил плов, придвинул блюдце с порезан-ным хлебом. Сам же пошел в ванную, включил кран. Пока пробовал воду, чтобы была не слишком горяча, пока доставал из шкафа полотенце, девочка управилась с обедом. И ко-гда Юра вернулся на кухню, спросила:
– А можно добавки?
– Добавки? Можно!
Он уже взялся было за половник, но вдруг вспомнил, что тем, кто долго не ел, нельзя сразу наедаться.
– Слушай, Нина! Мне, конечно, не жалко. Но, боюсь, у тебя желудок может не вы-держать. Ты же не хочешь получить заворот кишок?
– Нет! – засмеялась она, снова почесывая макушку. – Но я все равно не наелась.
– Давай сделаем так! Ты сейчас пойдешь в ванную, посидишь в теплой воде, отта-ешь, помоешься, если и после этого аппетит не пропадет, получишь добавку. Идет?
– Ладно!
Она пошла в ванную. Попробовала воду.
– Не горячо?
– Не, нормально!
– Ну, и отлично! Вот полотенце, мыло, шампунь…
– А можно этот, как его?.. Скраб!
Юра улыбнулся.
– Сейчас принесу!
Он пошел на кухню, взял скраб, вернулся в ванную. Нина в это время уже снимала джинсы.
– Вот, возьми! Да, и совсем забыл. Тебе бы во что-то переодеться.
– Да я в свою одежду и залезу.
– Ни в коем случае! Чистая в грязную одежду залезать, бр-р-р!
Нина засмеялась.
– Погоди, я тебе дам пока мамин халат! А там как раз, возможно, мама вернется и что-нибудь придумает.
Пока он ходил в комнату матери, искал ее халат, Нина уже разделась и залезла в ванну.
– Вот, халат оденешь, – он старался не смотреть на девочку, а она уже расслаби-лась, наслаждаясь горячей ванной, в которой не мылась уже не один месяц. – А твою грязную одежду я забираю и бросаю в стиральную машинку.
Юра, наконец, включил ноутбук в своей комнате, сразу стал проверять почту. И очень удивился, когда не прошло и десяти минут, услышал, что его зовут.
– Дядь Юра, вы где?
– Здесь, в своей комнате. Иди сюда!
Когда Нина вошла, он посмотрел на нее и не сдержался, захохотал: халат был не только длинен, но и сидел мешком на этом худеньком тельце. А она обиделась, надула губы. Поняла, что вызвало смех.
– Тогда верните мне мою одежду!
Юра тут же успокоился, встал, подошел к девочке.
– Извини, пожалуйста! Не удержался. Ну-ка, дай на тебя чистую посмотрю.
Но, подойдя к Нине, обхватил щеки руками, покачал головой.
– А что теперь?
– Ты голову мыла?
– Конечно! Этим вашим шампунем.
Он повертел ее в разные стороны.
– И шею не отмыла. Нет, Нина, ты меня извини, но это не мытье. Обижайся, не обижайся, стесняйся, не стесняйся, но пойдем-ка назад в ванную. Мне самому придется тебя помыть.
– Не буду!
– Будешь!
– Тогда я просто убегу!
– Беги! Я хочу понаблюдать, как люди на улице будут реагировать на твой видок?
– Вы что, педофил, дядь Юра?
– Что?!
Юра даже застыл на некоторое время от такого неожиданного вопроса.
– Дура ты, девочка! Ты даже не понимаешь, как ты сейчас жалко выглядишь. Я не могу на тебя смотреть…
Он пришел в себя, взял ее за руку и повел в ванную. У нее на глазах появились сле-зы, но она послушно последовала за ним. Юра сполоснул ванну от предыдущего ее сиде-ния, заткнул пробкой дырку, включил воду. Нина послушно стояла рядом. Он взял шам-пунь и брызнул жидкостью под струю воды. Ванна сразу начала пузыриться от шампуня. Нина даже заулыбалась.
– Ух ты-ы! А я даже не знала, что так можно.
– У тебя дома что, ванны нет?
– Есть, но у нас трубы прогнили. Соседей несколько раз затапливали. А поменять денег нет. Папка с мамкой все пропивают.
– Несчастная девочка! Снимай халат, залезай! Я не буду на тебя смотреть.
Нина, слегка смущаясь, разделась, залезла в ванну, окунувшись по самый подборо-док. Юра взял шланг душа, переключил рукоятку, и из душа полились струи теплой воды.
– Закрой глаза, чтобы шампунь не попал.
Намочив голову, он взял шампунь и полил на волосы. Затем стал тщательно тереть их, губкой тер шею, спину, живот. Но голова никак не могла намылиться, да и вода вскоре стала грязной.
– Посмотри на воду, Нина. Ты видишь, какая грязная. Придется эту спустить и еще раз тебя намылить.
Но неприятности на этом не закончились. Юра обнаружил на своей руке вошь.
– Боже! Да у тебя вши! – воскликнул он. – А я-то думал, чего ты чешешься.
– Да это у меня уже давно.
– У меня в детстве тоже были вши. Помню, мама, чтобы их вывести, голову мне керосином мазала.
– Фу, керосин! Потом вонять месяц будешь. Не дамся!
– Да успокойся ты! – засмеялся Юра. – У нас и керосина-то в доме нет. Ничего, скоро мама придет, что-нибудь придумает.
Нину разморило. Она стала клевать носом. Юра спустил воду, вытер девочку насу-хо. Помог ей надеть халат и, взяв на руки, отнес в свою комнату, где положил на тахту.
– Погоди, я не догадался заранее постелить простынь. Сейчас принесу и простынь и одеяло.
Но пока он ходил, доставал постельное белье, Нина, повернувшись на бок, заснула. Он не стал ее будить, только накрыл одеялом.
Зазвонил мобильник. Звонок был настолько неожиданным, что Юра даже вздрог-нул. Сразу глянул на спящую девочку. Она даже не пошевелилась. Он посмотрел на вы-светившийся номер – звонил вице-президент банка. Юра вышел на кухню, прикрыв дверь, нажал на кнопку.
– Алло! Я вас слушаю, Иван Борисович. Да нет, не отвлекаете, я всегда на работе, даже если не на работе… – Юра улыбнулся своей шутке, но тут же посерьезнел. – В таком виде договор ни в коем случае нельзя подписывать… Так он потому и настаивает, что по-нимает, если нахрапом нас не возьмет, то потом не возьмет вообще… Я же Лизе сказал… Я завтра приду, подпишу все наши замечания по договору, дам вам на визирование, затем мы им этот договор с нашими замечаниями отправим на согласование… Хорошо! Договорились!
В этот момент вернулась с работы Валентина.
Юра вышел с кухни.
– Привет, мам! Ты не пугайся. У нас гостья.
– Лена, что ли, вернулась? – удивилась мать.
– Какая Лена? А, нет!
Юра сразу вздохнул и грустно посмотрел на мать. Она разулась и прошла в комна-ту сына.
– Тише, мам, не разбуди.
Валентина с еще большим удивлением посмотрела на Юру.
– Это что?.. Это кто?
– Это маленькая девочка из неблагополучной семьи. Ее зовут Нина, ей двенадцать лет.
– А как она у нас оказалась, Юра? Ты не?..
– Что за глупости, мама? Пойдем на кухню, я тебе все объясню.
Пока Валентина ужинала и пила чай, Юра рассказал ей про свои сегодняшние при-ключения.
– Ну, и что ты намерен дальше делать? Ты же понимаешь…
– Пока не знаю! Но мне ее так жалко стало. Голодная, грязная. Ты бы видела, какая ванна была после нее. Три раза воду менял. Да, и самое главное – у нее вши.
– Этого нам еще не хватало.
– Сейчас же есть много всяких средств от педикулеза.
– Может и есть. Я же не знаю. Ну, так это мы в интернете посмотрим… Да, и еще, мам. Я всю ее одежду в машинку стиральную засунул, но, думаю, все это надо выкинуть. Пока я ей дал твой халат, так что…
– Ну, и где же я ей одежду найду?
– У меня есть предложение. Поехали съездим в детский мир. Он до девяти работа-ет, так что успеем. Я уже об этом думал, но без тебя не решился.
– Поехали! – вздохнула Валентина. – А если она проснется, не испугается?
– Какой там проснется! Я думаю, она не только месяц не мылась, но еще и не спала несколько ночей.
– Мне бы на нее хоть посмотреть, размер прикинуть.
– Посмотри! – усмехнулся Юра. – Хотя, я думаю, продавцы там сами размер опре-делят. Худенькая, невысокая девочка двенадцати лет.
Юра оказался прав. Продавцы посоветовали и размер, и фасон. Купили все – от нижнего белья до легкой летней куртки. Правда, на вопрос консультанта по поводу размера лифчика, Юра хмыкнул.
– Какой там размер. Два соска торчат и все!
– Юра, ты что! Она же девочка. Давайте нулевой. Вон тот, синенький.
Но Юра ошибся. Когда они с матерью вернулись, Нина уже проснулась и в легком испуге и недоумении ходила по квартире. На новом месте, несмотря на всю усталость, она спала тревожно.
– Ой, а я думала, где вы?
– Мы ездили покупать тебе одежду. Не ходить же тебе все время в мамином халате. Кстати, Нина, познакомься – это моя мама, Валентина Петровна.
– Здравствуйте!
Нина внимательно посмотрела на Валентину, а та и сама изучала нежданную гос-тью. Затем взяла у Юры пакет с вещами.
– Ну-ка, пойдем, детка, в мою комнату. Примеришь покупки.
Они скрылись за дверью, а Юра, наконец, выдохнул, пошел в свою комнату, и устало прилег на диван, покрытый серым с геометрическим орнаментом покрывалом.
Через несколько минут в комнату вбежала Нина, глаза ее пылали счастьем.
– Дядь Юра, смотрите!
Она вертелась, поворачивалась в разные стороны, снимала одну блузку, надевала другую, на нее напяливала ветровку. Подошедшая к двери Валентина улыбалась.
– Класс! Теперь ты настоящая красавица! – похвалил Юра. – А то была чудовищем.
– Спасибо, теть Валя.
– Да это, вон, Юре скажи спасибо! Он озаботился твоей одеждой.
– Кстати, мам! А как быть со вшами?
– Ой! И ты, и я совсем забыли об этом… Ну, как вариант, ее можно постричь налы-со. Тогда все вши разбегутся. Прятаться-то им негде будет.
– Ну, как вариант, пойдет. Ты не возражаешь, красавица?
Нина озадаченно молчала.
– Ничего, ничего! Завтра я с работы принесу парик, никто ничего и не узнает.
– А вы что, артистка?
– Почему артистка?
– Ну, парик…
– А… – улыбнулась Валентина. – Нет, я всего лишь парикмахер. Но в нашем са-лоне красоты и парики имеются. Иногда клиентки хотят быстро сменить свой имидж и прическу. А быстрее всего это сделать с помощью парика. Ну-ка, иди на кухню, а я возьму свои парикмахерские причиндалы.
Валентина безжалостно сначала обрезала волосы Нине, затем прошлась машинкой по голове. В конце повела Нину к большому зеркалу в прихожей.
– Ну-ка, полюбуйся на себя!
Нина смотрелась в зеркало несколько минут. Узнавала и не узнавала себя.
– Ну, что молчишь?
– Прикольно! – она провела рукой по лысой голове. – Не надо парика, теть Валя. Буду так ходить.
– Ну, как хочешь!
Выглянувший из своей комнаты Юра тоже оценил новую прическу.
– Мам, сейчас такая прическа в тренде.
– В чем? – не поняла Валентина.
Нина засмеялась.
33
Наутро Валентина стала будить Нину.
– Вставай, девочка! Тебе в школу надо. Юра тебя отвезет.
– В какую школу? Ну ее на фиг! – сквозь сон пробормотала Нина и повернулась на другой бок.
– Э-э! Так не пойдет! – Юра подошел к раскладушке в комнате матери и потрепал Нину плечу. – Давай, давай! Подъем!
– Свали!
У Валентины от таких слов даже зрачки расширились. Юра тоже от изумления за-стыл на мгновение, но тут же усмехнулся.
– Как же можно тебя свалить, если ты и так лежишь? Ну-ка, вставай!
Валентина покачала головой.
– Что ты хочешь, Юра! Из какой она семьи? Какое там воспитание?
– Ладно, мам! – Юра посмотрел на часы. – Иди на кухню, я сам с ней разберусь. Помнишь, как в старой песне: сама садик я садила, сама буду поливать.
Валентина махнула рукой и ушла. А Юра тут же стащил с девочки одеяло, она мгновенно вскочила и, прикрываясь руками, крикнула:
– Ты что, оборзел?
– Какие-то новые интонации у тебя сегодня появились, девочка.
Наконец, Нина окончательно проснулась, виновато-испуганно посмотрела на Юру, села на раскладушку.
– Извините, дядь Юра! Я забыла, что я не дома. Меня так папаша пытается иногда будить.
– Я так и понял! Давай, одевайся, умывайся, пойдем завтракать и я тебя в школу отвезу.
– В какую школу? У меня даже учебников с собой нет, – Нина надела новые джин-сы, которые вчера ей купили Юра с матерью, со спинки кресла взяла блузку.
– Это не важно! Главное, получить знания, а не принести с собой книжки и тетрад-ки.
Юра остановил машину, не доезжая до школы. Не хотел, чтобы Нину увидели в его машине, да и сам не хотел светиться.
– Ну, все, Нина! Пока! И давай, грызи гранит науки. В жизни пригодится.
Нина сделала несколько шагов, а потом быстро вернулась к машине. Юра все это время смотрел на нее, понимая, что она может и не дойти до школы.
– Дядь Юра, а можно я к вам сегодня тоже приду?
Юра покачал головой.
– Родители твои, наверное, и так испереживались за вчерашний день.
– Родители! – хмыкнула девочка. – Небось, бухали вчера и даже не заметили, что меня не было.
– Давай договоримся так: если тебе станет уже совсем невмоготу, приходи. А так все-таки у тебя есть свой дом.
– Ладно! – вздохнула Нина и повернулась, чтобы уйти.
– Нина, и обещай мне, что ты сейчас идешь в школу, а не куда-то еще!
– Ладно! – повернув голову, крикнула Нина.
Когда она вошла в класс, одноклассники обалдели.
– Не фига себе! Латынина, ты ли это? Где волосы потеряла?
– Барахлишко у кого стырила?
– Так на волосы и променяла!
Одноклассники захохотали, но Нина на сей раз на них не обиделась, ей понрави-лось, что все оценили ее новый имидж.
– Отвалите! – спокойно произнесла она, села на свое место на последней парте у окна, и, подложив под голову руки, тут же прилегла на парте. Все-таки она не доспала свое.
Тут же прозвенел звонок, и в класс вошла учительница.
– Здравствуйте! – поздоровалась она.
– Здрасьте, Татьяна Петровна. А у нас Латынина налысо подстриглась.
Несколько человек хихикнуло, Нина, не поднимая головы, показала всем средний палец. Учительница некоторое время смотрела на нее, а затем, пожав плечами, села за свой стол и произнесла:
– О вкусах не спорят, ребята. Может быть, так Латынина будет лучше восприни-мать урок и впитывать знания.
– Ага, конечно! – согласилась Нина.
34
Оказывается, Нина совершенно недооценивала своих родителей. Когда она в тот день ближе к вечеру, наконец, пришла домой, сразу же получила затрещину от отца, к удивлению, трезвого. Жили они в старой панельной пятиэтажной двухкомнатной «хру-щевке» с маленькими комнатками и крохотной кухонькой.
– Ты охренел, блин, что ли? Чё руки распускаешь?
– Ты где была прошлой ночью, сука? У матери чуть инфаркт не случился.
– Водки жрать надо меньше, и ничего с ней не случится, – огрызнулась Нина, почесывая шею. – А будешь еще руки распускать, вообще уйду из дома!
– И куда пойдешь? На панель, что ли?
– А хоть бы и на панель, тебе какое дело!
Тут вышла из своей комнаты мать с черными кругами под глазами. По ее лицу явно было видно, что она, и в самом деле, переживала.
– Ниночка, нельзя же так! Мы с папой переживали…
– Идите вы в жопу, переживальщики!
Нина вошла в свою комнату и захлопнула дверь. Но, зная, что отец может войти в любой момент, придвинула к двери стул, уперев его в дверную ручку. А сама бросилась на кровать на пружинах и заплакала.
А отец с матерью, Лёнька с Евгенией, были в таком сильном волнении, что даже не сразу обратили внимание на то, как изменилась их дочь. И лишь когда Нина закрылась в своей комнате, до Лёньки дошло.
– Мать, а ты не заметила, что у Нинки с головой?
– А что я должна была заметить?
– Ну, как же! Волос она лишилась.
– Что значит, лишилась волос?
– Так я и сам не понял.
Мать тут же подошла к двери дочкиной комнаты, хотела открыть, но ручка не под-далась. Мать постучала.
– Нина, открой! Отец говорит, что ты волос лишилась. Это правда?
– Это у него был оптический обман. Видать с бодуна!
– Ах ты, сучка! Ты как с отцом разговариваешь?! – Лёнька тоже подошел к двери и попытался ее открыть. – Ну-ка, открой дверь или я ее вышибу.
– Смотри только себе мозги последние не вышиби.
– Ах ты! – лицо Латынина покрылось злобной гримасой. – Отойди, Женька! Я вы-шибу эту дверь на хрен…
– Успокойся, Лёня! – она погладила руки мужа. – И тебе, и ей надо успокоиться. Потом все выясним.
– Не, ну ты слыхала, как она с отцом разговаривает?
– Я же говорю, вам обоим надо успокоиться. Пойдем на кухню… А ты, Нина, если захочешь есть, тоже приходи.
Латынин не мог вынести такого хамства от дочери. Придя на кухню, тут же достал из шкафчика с еле державшейся на одной петле дверцей, початую бутылку водки.
– Надо выпить, иначе не успокоюсь.
Не прошло и часа, как оба родителя наклюкались настолько, что уже даже забыли, по какой причине начали пить. Потом, как всегда, началась между ними брань и размахи-вание кулаками перед лицом друг друга. Все это время Нина не выходила из своей комнаты. Когда же отец с матерью ушли в свою комнату, Нина пошла на кухню, нашла остатки еды, принюхалась – не испортилась ли, и начала жевать безо всякого аппетита. Вдруг глаза ее остановились на скалке, лежавшей сверху на стареньком, вечно гудящем холодильнике – мать иногда замешивала тесто и раскатывала его скалкой.
Рука Нины непроизвольно потянулась к шее, где еще чувствовалась отцовская за-трещина (скорее, даже не боль, она сразу же и прошла, ощущение обиды). Девочка взяла скалку, прошла в комнату родителей (двери там не было, отец по пьяни ее давно вышиб и вынес не помойку), прислушалась – спят ли они. Оба спали. Мать посапывала, отец тихо похрапывал. Окно было закрыто и Нине даже стало немного дурно от перегара, который извергался от дыхания обоих родителей.
Она подошла к кровати. Тусклый лунный свет падал на лица спящих. Отец спал у стенки, мать с краю. Нина замахнулась и опустила скалку на голову отца, и тут же замерла от страха, что будет. Отец взвыл от боли, поднял голову, но в темной комнате да еще сквозь сон никого и ничего не заметил. Мать повернулась в его сторону, но не проснулась. Нина стояла еще несколько минут, боясь пошевелиться, и прижав к груди скалку. Убедившись, что родители успокоились, она на цыпочках вышла из комнаты, вернулась на кухню, положила на место скалку. Взяла стоявшую на столе чашку, понюхала, не пахнет ли водкой, сполоснула ее и тут же, из-под крана набрала воды и залпом выпила. Затем выдохнула и ушла в свою комнату, закрыв дверь. Разделась, спряталась под одеяло. Долго не могла заснуть, потом снова заплакала и так, со слезами на глазах, заснула.
Утром проснулась от криков на кухне.
– Голова трещит, бля! – кричал отец. – Посмотри, какая шишка на лбу. Ты, что ль, меня долбанула во сне?
– Господь с тобой, Лёня! Мы же с тобой легли… Может, ты ночью вставал поссать и ударился о косяк. Холодное надо что-нибудь приложить.
– Какое холодное, дура! Это сразу надо было.
– Ну, пройдет через пару дней.
– А пару дней мне что, дома сидеть? Мужики ж засмеют.
– Ну, так и скажи им, что ночью об косяк долбанулся.
Нина посмотрела на будильник, стоявший на подоконнике. Половина девятого. Успеет на второй урок. Чем слушать эти вопли, лучше в школе посидеть.
35
Уже начало темнеть. Погода баловала. Юра снова стоял около дома Назаровых и пока не понимал, каким образом он может вызвать младшую Назарову в темное время и увезти подальше от дома. Да еще так, чтобы самому не засветиться. Со взрослыми (мате-рью и старшей дочерью) было проще, а Тамара по вечерам сидела дома. К тому же, веро-ятно, после двух неприятностей, произошедшими с женской частью семейства Назаровых, Тамару строго-настрого предупредили не выходить одной вечером даже во двор. Не зря же даже в школу ее теперь на машине отвозят.
Вернулся с работы муж Ляйсан. Уставший, немного не в настроении. Но тут же попал под очередной допрос тестя.
– Ну что, Владимир, как продвигается наше расследование?
– Да пока мне обрадовать вас нечем, Павел Сергеевич. Ни улик, ни зацепок, ни да-же толковых версий нет, – вздохнул Прокудин. – Отвалилась даже версия с местью Алсу Айдаровне. Родители детей, ставших инвалидами после операций, не способны на такое. Один отец, Кудерметов, очень злой на Алсу Айдаровну, но скорее способен убить, чем придумать такую извращенную месть.
– Чем вы там только занимаетесь у себя в ментовке? Только старух на рынке гоняе-те, да митингующих в автозаки заталкиваете, со злостью произнес Назаров.
– В автозаки заталкиваем не мы, а ОМОН с Росгвардией. А мы – опера! – огрыз-нулся Прокудин.
– Опера-ёпера! Вам бы в жопу три пера, может, начали бы быстрее крутиться.
– Папа, дай Володе хотя бы умыться и поужинать. Ты не видишь, он устал, – всту-пилась за мужа Ляйсан.
– Он устал! А я не устал слушать насмешки по поводу твоего и матери твоей ше-ствия голышом по улицам города.
– Паша, успокойся! – вышла из своей комнаты Алсу. – А на насмешки дураков не обращай внимания. Ты их только больше заводишь, когда начинаешь нервничать.
– Да ну вас к черту, бабьё бесстыжее! – махнул рукой Назаров и удалился в комна-ту.
Прокудин, тем временем, предварительно умывшись, уже сидел на кухне. Ляйсан накладывала ему жаркое и достала из холодильника салат из огурцов и помидоров, оставшийся после обеда.
– А что я могу сделать, ну скажи, Ляйсан? – оправдывался Прокудин. – Я же не мо-гу прийти к полковнику и потребовать: бросайте все дела, и давайте заниматься только делом Назаровых. Так, что ли?
– Успокойся, Володя! Поешь спокойно! Папа сильно переживает, поэтому и нерв-ничает.
– Папа переживает, а я, получается, сопли жую! – Прокудин отломил кусочек хле-ба, взял ложку и начал есть суп.
36
Юра начал психовать – так хорошо продуманный им план мести оказался под угро-зой срыва. Он никак не мог сообразить, каким образом добраться до младшей Назаровой. Перехватить ее в школе и рядом со школой – невозможно. Из дома она не выходит. В по-следние дни у него было плохое настроение, правда, в банке он старался держать его в себе, но от приятеля, Карича, это все равно не укрылось.
– Что с тобой, Юрец? Второй день ходишь какой-то хмурый, злой. С Костенко, что ли, опять поцапался?
– Да при чем здесь Костенко! – проворчал Юра, но тут же спохватился. – Извини, Вадя! У меня просто плохое настроение. Неприятности!
– Что за неприятности? Дома?
– Слушай, чего тебе надо, что ты пристал? Не видишь, я занят. Документы клиента проверяю.
– Ты офигел, что ли? – обиделся Карич и встал, готовый уйти.
Но Юра быстро остыл, виновато посмотрел на приятеля.
– Прости еще раз! Действительно, не знаю, что со мной. Ты чего пришел? Дело есть или просто зашел?
– Дело! Но тебя, видимо, сейчас лучше ни о чем не просить.
– Вадим, но я же извинился. Причем дважды! Говори, что за дело?
Карич вздохнул и вынул из кармана офисной жилетки сложенный в несколько раз листок бумаги. Но не сразу решился передать его Юре.
– Что это? – спросил тот.
– Понимаешь! Позавчера мы поругались с Викой по-крупному… Ну, там больше моя вина… Короче! На звонки мои она не отвечает, я вчера и сегодня заходил к ней, она меня видеть не желает… Юр, я тут записку ей написал с извинениями, даже стишок при-думал. Не зайдешь к ней, а? Не передашь? Можешь даже не говорить, что записка от меня, а просто вручи ей лично в руки. Сделаешь, а?
– Детский сад! – улыбнулся Юра, беря записку. – Конечно, передам и вручу лично в руки. И даже скажу, что от тебя и не уйду, пока она ее не прочтет.
– Ну… Перегибать тоже не надо.
– Да ладно, шучу! Не волнуйся, сделаю все, как ты просишь.
– Спасибо, Юр! – выдохнул Карич.
И, уже выходя из Юриного аквариума (кабинеты у всех сотрудников банка были из прозрачных плексигласовых перегородок), вдруг остановился.
– Кстати, прочти стишок, пожалуйста! Оцени, как он тебе.
– Не имею привычки читать чужие записки.
– Ну, и жук ты, Юрец!
Юра засмеялся.
И все же любопытство взяло верх. Тем более, что автор записки сам просил оце-нить его поэтический опус. Через пару минут, закончив с изучением документов, Юра откинулся на спинку кресла и развернул записку. Впрочем, сам текст записки он проигнорировал, а вот на четверостишии взгляд остановил:
Дорогая недотрога,
Я люблю тебя немного!
И немного обожаю!
А за что – и сам не знаю.
Юра хмыкнул.
– Недурственно! Чертяка, Карич! Ладно, пойду схожу к Вике, заодно и проветрюсь.
Но пока он шел по длинному коридору, в голове у него что-то щелкнуло: ё-моё! Записка! Вот выход! Нужно передать Тамаре Назаровой правильно составленную записку и вызвать ее в определенное место в определенное время.
Передав Вике записку, он вернулся в свой кабинет и быстро набросал на компью-тере небольшой текст. Перечитал. Нет, это не то! С третьего раза текст его устроил. Он распечатал его на принтере, и тут же удалил с компьютера. Перечитал уже в бумажном варианте, удовлетворенно кивнул, отрезал лишнюю часть листа и, вдруг задрожавшей рукой, сложил лист втрое и сунул в карман.
И тут же остыл! А как он передаст девчонке эту записку? Кисло улыбнувшись сам себе, вынул из кармана бумагу и собирался было порвать ее, но не успел – в этот момент в его кабинет буквально влетел Карич с сияющей улыбкой.
– Юрец! Я твой должник! Коньяк за мной!
– Что такое? – Юра машинально спрятал записку снова в карман.
– На, прочти!
Карич протянул Юре смартфон. Тот увидел эсэмэску от Вики: «Спасибо за стихи! Ладно, давай вечером встретимся».
– Видишь, оказывается, как все просто, – обрадовался за приятеля Юра.
– Ага, просто! Это еще ни о чем не говорит. Ты же не знаешь Вику. Она – каприз-ная…
– Да иди ты к черту, Вадим! Не мешай мне работать… Да, и про коньяк все-таки не забудь. Долг ведь платежом красен.
Карич махнул рукой и пошел к себе в отдел кадров.
37
И снова подсказка пришла со стороны. Через несколько дней, вечером кто-то по-звонил в квартиру Толочко. Юра, как всегда, сидел за компьютером, читал новости; Ва-лентина в своей комнате смотрела телевизор. Она приглушила звук, крикнула:
– Юра, ты никого не ждешь?
– Абсолютно! – ответил Юра, дочитывая очередную новость.
Валентина встала, подошла к двери, посмотрела в глазок. Перед дверью стояла Ни-на.
– Юра, это Нина! – крикнула Валентина и открыла дверь.
Но, увидев лицо девочки, она испугалась: под одним глазом у нее красовался хо-роший синяк.
– Ниночка, кто это тебя?
– Можно, я пока у вас поживу, тетя Валя?
Нина заплакала и обняла Валентину. Из своей комнаты вышел Юра.
– Ей кто-то фингал под глазом поставил, сказала Валентина Юре.
– Не кто-то, а папаша мой! – сквозь слезы произнесла Нина и от Валентины пере-шла к Юре, глянула на него снизу вверх.
– За что он так? – спросил Юра.
– А ему причина не нужна. Когда он бухой, он может просто так махать руками. А тут начал с матерью ругаться, я им крикнула, чтоб они заткнулись, ну, и он сорвался на меня. Глаз – это то, что видно. Могу спину показать.
– Ты есть хочешь? – спросила Валентина.
– Немножко. Можно, я у вас пока поживу? – спросила Нина теперь уже у Юры.
– Пойдем на кухню, я подогрею макароны с мясом. Поешь, а потом займемся тво-им фингалом. Иди пока умойся.
Пока Нина разувалась, Валентина обратила внимание на ее потертые по бокам туфли.
– А где туфельки, которые мы тебе купили?
– Родители пропили, – из ванны крикнула Нина.
– Вот сволочи, а! – покачал головой Юра и сначала ушел в свою комнату, но через несколько минут тоже пришел на кухню.
– Мам, выйди на минутку.
Валентина положила на тарелку макароны, мясо, разрезала на несколько кусочков помидор и погладила Нину по голове, которая уже понемногу стала снова обрастать волосами.
– Кушай! Я сейчас вернусь.
Валентина зашла в комнату к Юре, тот сразу прикрыл дверь и негромко произнес:
– Знаешь, мам! Я это так не оставлю. Она поест, и я ее отвезу в травмпункт, пусть снимут побои. А затем я напишу заявление в отдел опеки и попечительства, пусть прове-рят эту семейку.
– Ты хочешь, чтобы их лишили родительских прав? Ты думаешь, ей так будет лучше? Знать, что она стала сиротой при живых родителях.
– Мам, ты серьезно? Ты считаешь, что ей с такими родителями жить комфортно?
– Я просто считаю, что родители, какие бы они ни были, в любом случае ребенку нужны.
– А я считаю, что такие родители – это настоящие вредители. И девочке лучше жить в какой-нибудь приемной семье, чем в такой, – Юра повысил голос.
– А ты у нее спросил, согласна ли она на такой обмен?
– Надо будет, спрошу! А пока съезжу с ней, сниму побои.
– А как ты в травмпункте объяснишь, кто ты такой, ты подумал? Как ты врачам до-кажешь, что это не ты ее избил?
Юра на мгновение задумался.
– Значит, ты поедешь с нами. Скажешь, что это твоя племянница, что она пришла к нам пожаловаться на родителей.
Юра посмотрел на мать в упор. Та не выдержала этого взгляда, опустила глаза.
– Хорошо! Поеду с вами.
Юра улыбнулся, обнял мать, поцеловал в щеку.
– Черт его знает! Как-то я привязался к этой девчонке. Жалко мне ее. Она ведь да-леко не глупа и сообразительна. А эта семья ее угробит. Превратит в какую-нибудь шлю-ху, или того хуже – в преступницу.
– Я согласна с тобой, сынок. Мне и самой ее жалко. Да и она, видно, к нам привя-залась. Но все же!..
38
Валентина с утра принялась за макияж Нины – замазать синяк под глазом у девоч-ки труда не составило. И Нина была этим очень довольна – ей бы не хотелось в таком ви-де показываться в школе.
Юра подвез Нину к школе. Оставил автомобиль, как и всегда, подальше. Дальше пошли пешком. Проходя мимо мусорных контейнеров, Юра заметил, как в одном из них рылась какая-то плохо одетая женщина. Он поморщился и ускорил шаг, чтобы быстрее пройти, но тут его схватила за руку Нина и стала переходить с ним на другую сторону улицы.
– Ты чего?
– Вон, тетку видите, в мусорном баке ковыряется?
– Ну да!
– Не хочу, чтобы она меня заметила, да еще с вами.
– А кто это?
– Мамка моя. Это у них называется: выйти на промысел.
Юра остановился и смотрел на Латынину, которая увлеченно что-то доставала из контейнера: часть бросала обратно, часть складывала в сумку.
Нина дергала его за руку.
– Пойдемте, дядь Юра.
Она вдруг заплакала. Отойдя подальше, Юра остановился, присел перед Ниной на корточки, достал платок, начала вытирать слезы.
– Успокойся, девочка! Во-первых, слезами горю не поможешь; во-вторых, смоешь крем, которым тебе тетя Валя синяк закрасила.
Нина кивнула головой, улыбнулась сквозь слезы, уткнулась лицом в плечо Юры. Через минуту она успокоилась, и они пошли дальше.
Юра остановился у школьного забора с внешней стороны, а Нина подошла к этому же месту со стороны школьного двора.
– Нина, ты на меня не смотри, а делай вид, будто разглядываешь учеников. Ты же обещала мне помочь?
– Угу! – кивнула Нина и стала наблюдать, как тусуются на школьном дворе учени-ки.
Вот, наконец, подъехал «ниссан», за рулем которого сидел Тимофей. Из машины вышла Тамара и открыла школьную калитку. Юра не стал сразу акцентировать внимание на Назаровой, пусть подойдет поближе к школьному крыльцу. Он посмотрел на часы – через пять минут должен прозвучать первый звонок, после которого все войдут в здание.
– О! – Юра решил, что время подошло. – Видишь, вон ту, невысокую, черненькую с короткой стрижкой волос в красной короткой курточке?
– Угу! – снова кивнула Нина. – Я ее знаю! Это Назарова из 11-го «б». Противная девчонка.
– Почему противная?
– Да она, блин, презирает и придирается ко всем, кого считает ниже себя по стату-су.
– Ух ты! Надо же! – удивился Юра. – Сама из себя еще ничего не представляет, а туда же!
– А на таких, как я, и вовсе не смотрит. Тем более, говорят, что она даже в школу на машине приезжает.
– Ну, если ты ее знаешь, значит, должна знать и то, что случилось с ее матерью и старшей сестрой.
– Еще бы не знать! – засмеялась Нина и повернулась к Юре. – Все в городе ржут до сих пор.
В это время прозвучал тот самый первый звонок.
– Ладно, Нина! Детали обсудим потом. А пока, вот, возьми, – Юра протянул Нине записку.
– Это что?
– Записка! Для Назаровой. Постарайся передать записку так, чтобы никто этого не заметил. Ни ее подруги, ни учителя.
Прозвенел второй звонок, уже на урок.
– Сможешь?
– Запросто! Я в раздевалке суну это в карман ее куртки.
– Здорово придумала!
– А что в записке?
– Честно тебе скажу, записку писал не я, поэтому ее содержание не знаю, не люблю читать чужие письма. Мне ее передал один человек, мой знакомый и, как оказалось, зна-комый с тем, кто раздевал старших Назаровых.
– Ха! – не поверила Нина Юре. – А почему же этот человек, ваш знакомый, не пой-дет в полицию, и не расскажет все им?
– И как ты себе это представляешь? Его же в первую очередь и заподозрят в этом преступлении, и сразу же арестуют, – Юра объяснял Нине как можно проще.
Нина немного подумала и согласилась.
– Наверное, вы правы, дядь Юра. Ладно, передам. Я пойду?
– Конечно! Звонок же уже был… Хотя, постой! Не известно же, когда ты домой попадешь. На, вот, возьми деньги. Что-нибудь себе купишь из еды.
Нина посмотрела на пятисотрублевую купюру, затем подняла глаза на Юру.
– Ого! А не из еды – можно?
– Ну, если денег хватит, – Юра улыбнулся и погладил торчавшие вверх короткие волосенки девочки. – Ну, беги!
Нина вбежала в школьное здание, приложила пластиковую карту к турникету и под недовольный возглас охранницы:
– Опять опаздываешь! – побежала в раздевалку, не забыв при этом показать немо-лодой уже охраннице средний палец.
– Что из нее вырастет? – покачала та головой.
Нина сняла курточку, надела сменную обувь и, повертев головой, убедилась, что в гардеробе никого, кроме нее нет. Тогда она подошла к вешалкам с табличкой «11б» и гла-зами стала искать красную куртку Назаровой. А вот и она, почти в самом углу. Еще раз оглянувшись, вынула из кармана своей кофты записку и положила ее во внешний карман назаровской куртки.
«Теперь можно и в класс идти!» – выдохнула Нина и побежала на второй этаж.
После уроков Тамара уже привычно села в машину. Тимофей, глядя в зеркало зад-него вида, спросил:
– Сегодня больше никого не подвозим?
– Нет! Поехали!
Тамара откинулась на спинку, расслабилась. Сегодня она что-то устала от уроков, а через час домой еще и репетитор по английскому придет. Она расстегнула молнию на куртке, сунула руки в карманы, и вдруг нащупала в одном из карманов какую-то бумажку. Странно! У нее нет привычки что-то класть в карман куртки.
Вынула бумажку и сразу в глаза просилась надпись: «Тамаре Назаровой». Она по-жала плечами, поднесла бумагу к носу, понюхала – абсолютно ничем не пахло. Разверну-ла записку и прочитала: «Я знаю, кто это сделал. Приходи завтра в 20.00 под мост, я все расскажу». И никакой подписи.
Странная записка. Может, показать Тимофею, посоветоваться? Нет, не стоит. Он ведь сразу вспомнит про мать и Ляйсан. А с ними тем более не стоит советоваться. Мо-жет, и правда, автор записки все знает и назовет имя преступника. «Классно получится! Вся полиция, включая и Ляскиного Прокудина, не смогла найти преступника, а я его найду!» Она улыбнулась сама себе. Глянула в окно, а Тимофей начал парковаться у подъ-езда.
39
Юрина уловка с запиской сработала. Придя домой, Тамара долго сидела в задумчи-вости в своей комнате. Никакие уроки ей в голову не лезли. Она думала только об одном: что значит эта записка? кто этот незнакомец, готовый назвать ей имя преступника? И еще: каким образом ей улизнуть из дома, чтобы ни Ляйсан не заметила (а дома была одна только сестра, мать и отец были на работе), ни консьержка, дежурившая внизу и строго предупрежденная отцом не выпускать из подъезда Тамару, не остановила ее.
И вдруг она вспомнила, как слышала от ребят во дворе, как они иногда через чер-дак по крыше перебегают из одного подъезда в другой, обманывая, таким образом, роди-телей, а один раз и ментов, когда кто-то из них совершил ДТП, решив прокатиться на от-цовской машине.
У Тамары даже настроение поднялось. Главное, чтобы чердак и в их подъезде, и в соседнем был не на замке. И чтобы к этому времени никто из родителей не вернулся. Она проложила маршрут к мосту в своем телефоне, оценила время. Нужно будет выйти за полчаса до восьми.
Она потихоньку, стараясь не шуметь, вышла из квартиры, бесшумно закрыла вход-ную дверь, пешком поднялась на технический этаж. Ей повезло – замка на чердаке не бы-ло. Она поднялась на крышу. Несмотря на то, что уже вечерело, и солнце устало прята-лось в своем небесном дворце, вид сверху открывался великолепный. Она даже застыла от восторга. Смотрела на город и улыбалась. Вон и река, по которой трудяга-буксир тянул баржу, груженную доверху песком и гравием. Они вот-вот достигнут моста, у которого ей назначили встречу. Вон и ее школа – в некоторых окнах на втором этаже даже еще горел свет. С другой стороны – больница, где работала ее мать. Жаль, не видно центральной площади и здания городской администрации и городского заксобрания, где депутатствовал отец.
Она вдохнула полную грудь свежего воздуха и пошла к соседнему слуховому окну, через которое можно спуститься в другой подъезд и выйти во двор.
Правда, Тамара не предусмотрела того, что выход на улицу из огороженного забо-ром и шлагбаумом дома находится прямо напротив их подъезда. И когда она выходила через проход, оставленный рядом со шлагбаумом, именно в этот момент в окно своей де-журки выглядывала консьержка – молодящаяся пенсионерка с крашенными в каштановый цвет волосами.
Увидев знакомую девичью фигурку, консьержка нацепила на нос очки и внима-тельнее всмотрелась.
– Ну, конечно! Тома Назарова. Интересно, сама ушла или ей разрешили?
Консьержка нашла в своем журнале домашний телефон Назаровых и набрала нуж-ный номер. Трубку сняла Ляйсан.
– Алло!
– Ой, это кто? Это звонит ваша консьержка, Алевтина Филипповна.
– Я вас слушаю, Алевтина Филипповна. Это Ляйсан.
– Ой, Ляйсаночка, по голосу не узнала. Я чего звоню! Я знаю, ваш папа предупре-дил меня, чтобы я не выпускала из подъезда Томочку, если за ней не приехал водитель. А тут смотрю, вроде как она по двору идет. Или вы ей разрешили?
– Да нет! Тома дома… Тома! – позвала Ляйсан, но ответа не последовало. – Тамара! – еще раз позвала Ляйсан и, одновременно, зашла в ее комнату. – Тома, ты дома? – уже встревоженно спросила Ляйсан, но в ответ снова молчание. – Вы знаете, Алевтина Фи-липповна, ее и в самом деле дома нет. Я смотрю, и куртки ее нет, и кроссовок, в которых она все это время ходит.
– Ой, Ляйсаночка, что же теперь будет?
– Куда она пошла, вы видели?
– Да кто ж ее знает? Со двора вышла, а куда дальше…
Ляйсан отключила телефон, и тут же набрала номер отца.
– Ляйсан, я занят. У нас пленарное заседание, – тихо произнес Назаров.
– Извини, папа, но Тамара куда-то ушла из дома.
– Как ушла?! Куда? – крикнул Назаров, чем заставил вздрогнуть сидевших рядом коллег по депутатскому корпусу. А выступавший с трибуны зампред заксобрания даже прервал свою речь, с недоумением посмотрев зал.
– Павел Сергеевич, потише! – обратилась к нему соседка.
– Простите!
Назаров поднялся и, продолжая держать телефон у уха, вышел из зала.
– А ты куда смотрела, Ляйсан?
– Ну, во-первых, у меня и своих домашних дел хватает: я штопала Володины ру-башки в своей комнате, а она была в своей. Во-вторых, я же ей не надзирательница. И по-том, она уже взрослая, чтобы понимать, что ей можно делать, а что не надо.
– Ты мне тут демагогию не разводи – взрослая, невзрослая, понимает – не понима-ет. Ее надо срочно найти, пока ее не нашел этот маньяк.
– Мне, что ли, ее идти искать?
– От тебя сейчас толку, как от козла молока! Звони своему оперу, пусть объявляет ее в розыск, или как там у них, а я постараюсь смыться с заседания.
Между тем, Тамара уже приближалась к мосту. Юра заметил ее издалека и шел за ней, а метрах в трехстах от места встречи, он бегом обогнул мост с другой стороны и нырнул в кустарники. Надел черную маску еще ковидных времен, козырьком бейсболки прикрыл верхнюю часть лица, да еще набросил сверху капюшон.
Тамара подошла к указанному месту под мостом (том самом, где некоторое время назад собирались Юра с компанией однокурсников). Но там пока никого не оказалось. И вообще даже рядом с этим местом никого не увидела. Она оглянулась во все стороны, удивленно пожала плечами, полезла в карман куртки за запиской: может быть, она ошиб-лась с местом. Но едва она в очередной раз пробежала глазами строчки, почувствовала, как в спину ей уперлось что-то твердое и, как ей показалось, неприятное. Она окаменела, не смогла не только пошевелиться, но даже ни звука произнести.
– Молодец! Послушная девочка. Хочешь узнать, кто раздевал твоих близких?
Тамара кивнула.
– Не буду лукавить! Это сделал я.
– А кто – вы?
– Знаешь поговорку: «Любопытной Варваре нос оторвали»? Ты же не хочешь, что-бы тебе нос оторвали?
Тамара попыталась повернуться, но Юра еще сильнее надавил дулом пистолета и заставил ее, таким образом, подойти к опоре моста. Теперь их вообще не было видно ни с одного места. Он прощупал ее куртку, но не нашел телефона. И вдруг в это время ее теле-фон отозвался на чей-то звонок. Она, было, потянулась к заднему карману джинсов, отку-да и раздавался звонок, но Юра опередил ее и выхватил аппарат. Глянул на номер: ПАПА. Ухмыльнулся и быстро отключил телефон. И понял, что теперь времени у него оставалось в обрез – любой айтишник сможет определить их местоположение.
– А теперь раздевайся! – приказал Юра.
– Как раздеваться? – испугалась Тамара.
– Медленно и красиво! Сначала куртку сними, потом все остальное.
Но Тамара по-прежнему стояла, только на глазах у нее появились слезы.
– Ну же! – повысил голос Юра, жестко толкнув ее в спину так, что она едва не уда-рилась о каменную опору моста.
Она расстегнула молнию на куртке, сняла ее и стала смотреть, куда ее можно по-ложить.
– Бросай прямо на камни, она тебе уже больше не пригодится, – произнес Юра, од-новременно включая ее смартфон и начиная снимать на камеру. При этом он отключил звук вызова. – Вот молодец! А теперь все остальное… Ну!
Через пару минут Тамара осталась в одном нижнем белье и колготках.
– И это тоже снимай! И повернись лицом ко мне.
Юра ничем не рисковал: во-первых, его лица не было видно благодаря маске и ка-пюшону; во-вторых, постепенно смеркалось.
Тамара сняла бюстгальтер, и Юра невольно залюбовался ее красивой, уже офор-мившейся грудью с крупными коричневыми сосками, чуть приподнятыми вверх. Слезы полились из глаз девушки, но Юра не обращал на них никакого внимания. К своему удивлению, он не почувствовал в своем организме никаких изменений, каковые были у него в первом случае с Алсу, и потом, в меньшей степени, с Ляйсан Назаровой. Что это? Месть начала угасать, или потому что Тамара была, по сути, еще ребенком? Он мотнул головой, гоня от себя подобные мысли. И продолжал снимать.
Тамара стояла перед ним обнаженной, переминаясь с ноги на ногу, и пытаясь ру-ками прикрыть интимные места. Юра глянул на босые ноги девушки, затем на ее белые кроссовки фирмы Cole Haan GrandPr; Topspin, и ему стало жалко девушку: все-таки уже осень, земля не такая теплая.
– Можешь обуть свои кроссовки и топай отсюда!
– Как топать? – снова в растерянности спросила Тамара.
– Как ты умеешь – медленно и красиво. А если не хочешь медленно, иди быстро.
Тамара присела, обулась и, уже не сдерживаясь от рыданий, пошла. Обошла вокруг опоры моста и повернула в сторону своего дома.
Он еще пару минут снимал ее на камеру, затем запустил видео в интернет и на ее контакты. Тут же выключил телефон, вытащил сим-карту и батарею, бросил их в реку. Быстро собрал одежду девушки в большой пакет и также бросил в реку, некоторое время следил за тем, как пакет медленно поплыл по течению, а затем из него стали выпадать от-дельные предметы гардероба и продолжали автономное плавание.
Юра глянул на часы: пора было убираться с этого места подальше от неприятно-стей. Он посыпал место, где стоял, молотым красным перцем, упаковку которого специ-ально заранее приготовил. И бегом перебежал через дорогу, едва при этом не оказавшись под колесами неожиданно появившегося на мосту автомобиля. Водитель было затормо-зил, но Юра уже убежал.
Забежав в один из ближайших дворов, он остановился, чтобы отдышаться, и хотел выбросить в урну телефон. Однако в последний момент вдруг остановился и почему-то подумал про Нину: для нее это будет настоящим подарком. Он почистит телефон вплоть до заводских настроек, купит сим-карту и батарейку, и подарит его этой девочке. Он в самом деле очень привязался к несчастному ребенку, и даже стал замечать, как она начала меняться в лучшую сторону. Довольный таким решением, он пошел к своей машине, ко-торую оставил тут неподалеку.
И уехал вовремя, поскольку буквально через несколько минут к мосту подъехала полицейская машина, из которой выскочили Кузьмин с Прокудиным и кинолог с собакой. Они настолько были заняты поиском следов и улик, что даже не глянули на реку, где еще не так далеко от них плыли вниз по течению вещи Тамары.
40
Назаров словно с цепи сорвался. Он был в бешенстве. Поздно вечером, когда при-шел домой Прокудин, наорал на него.
– Вы чем там у себя занимаетесь, менты хреновы? У вас по городу маньяк женщин раздевает и выставляет их на посмешище, а вы жопу оторвать от стульев не можете, что-бы найти его!
– Вы ошибаетесь, Павел Сергеевич! Наши жопы иногда даже не успевают сесть на эти стулья, как приходится снова выезжать на очередное место преступления, – огрызнул-ся Прокудин.
– Да уж, навыезжались! Вам даже сообщили место преступления, вы и туда опоз-дали. Козлы бездарные!
Прокудин вскочил, подошел вплотную к Назарову, сжал кулаки. Тот усмехнулся. Назаров был повыше ростом Прокудина да и по комплекции больше.
– Что? Зассал меня ударить? Ну, попробуй! Куда улетишь после этого?
– Папа, не смей!
Прокудин ушел с кухни в свою комнату и начал собирать вещи.
– Что не сметь? Не сметь правду говорить о бездарности наших ментов, не умею-щих ловить преступников?
– Не смей оскорблять Володю! Он делает все, что может!
– Точно! Он делает все, что может, чтобы весь город увидел вас, тебя, мать, сестру в голом виде! Так, что ли?
Слушавшая все это Алсу, не выдержала, подошла к Назарову, обняла, погладила по спине.
–Успокойся, Паша!
А Тамара уткнулась в подушку и снова зарыдала.
– Да идите вы все на... – Назаров взял сигарету, щелкнул зажигалкой, сел на табу-рет и зажал голову руками.
Ляйсан вернулась в комнату, увидела, что Прокудин собирает вещи, сначала опе-шила, а потом спросила:
– Володя, ты чего?
– Знаешь, мне надоело слушать оскорбления от твоего отца. Я уезжаю к матери. Если хочешь, можешь поехать со мной, если не хочешь, я уеду один.
– Володя, успокойся. Ты же знаешь, отец горяч, но отходчив. К тому же, в такой ситуации любой человек может потерять контроль над собой.
– Вот когда он снова найдет этот контроль, тогда я готов буду с ним поговорить не как мужик с мужиком, а как мент с родственником потерпевших.
Прокудин застегнул молнию на рюкзаке и забросил его на одно плечо. Ляйсан об-няла его и заплакала.
– Если честно, я понимаю отца. Уже почти два месяца вы никак не можете найти этого маньяка...
Прокудин дальше слушать не стал, освободился из объятий жены и ушел. Ляйсан стояла еще некоторое время, затем села в кресло и просто уставилась в одну точку на стене. Через минуту вошла Алсу.
– Володя куда ушел с вещами?
– Не знаю! Сказал, что к матери поедет. Ему надоело слушать оскорбления от отца. Ты бы ему хоть сказала, мама. Он и так извелся на работе. Ты думаешь, он меньше отца переживает из-за того, что происходит в нашей семье?
Алсу не знала, что ответить. Села в кресло рядом с дочерью. Они обнялись и так сидели некоторое время молча.
– Тома всё плачет? – спросила Ляйсан.
– Плачет! В школу идти боится, ей подруги звонили, рассказывали, как мальчишки теперь издеваются и всё ждут, когда она придет и продефилирует в голом виде по школь-ному коридору.
– Ты бы поговорила с директором. Тебе это сделать сподручнее, чем отцу. Тот только нахамить может в таком состоянии.
– Да я понимаю! Я и сама уже собиралась пойти завтра-послезавтра.
– Почему это произошло именно с нами, мама? Может, мы в чем-то провинились перед всевышним?
– Ох, дочка, если бы я знала...
41
Полковник Головко вернулся из мэрии, где мэр провел совещание с силовиками по ситуации с маньяком. Потребовал бросить все силы на поимку этого странного маньяка. Если понадобится, подключится ФСБ.
– А что наш Следственный комитет?
– Мы завели уголовное дело, Иван Макарович, но проблема в том, что это типич-ный глухарь, – доложил председатель городского управления СК.
– Вы там со своими глухарями сами разбирайтесь, а мне что-то нужно доложить губернатору, который уже взял это дело под личный контроль. Что ваши опера, полков-ник? Хоть что-то наскребли?
– Я полностью солидарен с нашим Следственным комитетом, Иван Макарович. Абсолютный глухарь! – ответил Головко.
– Но ведь не может так быть, чтобы преступник не оставил абсолютно никаких следов и улик.
– Но в нашем случае это именно так! Или этот человек слишком умен, либо... Не знаю! Да и, Иван Макарович, по настоящему-то это и преступлением назвать нельзя.
– То есть, как? – мэр недоуменно поднял брови.
Тут Головко поддержал председатель городского СК.
– Так получается, Иван Макарович. Ведь, смотрите: да, он напал на трех женщин, но: он их не изнасиловал, не ограбил, только лишь раздел и отпустил. Одежду оставил на месте преступления, ее потом нашли совсем другие люди, непричастные к этому преступ-лению. Что здесь можно инкриминировать?
– Как? А угроза пистолетом, ножом? – уточнил мэр.
– Ну, что касается пистолета, – снова заговорил Головко, – его ни одна из потер-певших не видела, а в спину можно было ткнуть просто два пальца – вот вам и пистолет. У страха, как говорится, глаза велики. Что касается ножа, которые уже реально видели в руках маньяка первые две потерпевшие, он им ведь только угрожал, но не наносил ран. Знаете, иногда дома муж с женой, когда поссорятся, бывает, тоже за ножи хватаются...
– Ну, это вы, Андрей Максимович, хватили! Пример абсолютно неудачный.
– Возможно! Но я этим хотел сказать, что держать нож в руках – не есть состав преступления.
– И что же мне, все-таки, докладывать губернатору? – мэр растерянно обвел глаза-ми присутствующих.
– Пока, увы, нечего! – произнес полковник Головко. – Но вы доложите ему, что мы работаем. У меня, помимо этого, еще два убийства пока не раскрыты, и я не могу бросить все силы на этого маньяка.
Вернувшись к себе в Управление, Головко сначала потребовал все сводки проис-шествий за ночь и первую половину дня. После этого он собирался провести совещание, но тут раздался телефонный звонок.
– Полковник Головко у аппарата!
– Это Назаров Павел Сергеевич! Депутат городского заксобрания.
– Добрый день, Павел Сергеевич! Я вас слушаю.
– Нет, это я хочу тебя послушать. Когда преступника найдете?
Полковник поморщился, ему не понравился тон, которым с ним разговаривали. Но он понимал, что Назаров находится не в своей тарелке после того, что случилось и с его младшей дочерью. Поэтому примирительно-спокойно ответил:
– Мы работаем, Павел Сергеевич.
Но как раз это спокойное «мы работаем» и взбесило Назарова.
– Что-то результатов вашей работы не видно! С момента первого преступления с моей женой прошло уже больше двух месяцев, а воз и ныне там! А теперь еще опозорили и мою младшую дочь, между прочим, еще школьницу. Как ей теперь на людях появлять-ся? А ей сдавать ЕГЭ, затем вступительные в институт...
Назаров сделал небольшую паузу, которой тут же воспользовался Головко.
– Успокойтесь, пожалуйста, Павел Сергеевич! Мы делаем все возможное, чтобы найти преступника, но мы не боги, не ясновидящие...
– Ты полковник, сидишь на генеральской должности! – прервал его Назаров. – Но я тебе обещаю, ты никогда не станешь генералом, если не найдешь этого преступника.
Тут уже не выдержал Головко – такого хамства он терпеть не собирался. Его тон стал жестким.
– Во-первых, полиция не обязана следить за вашей женой и дочерями. Это ваши заботы, чтобы ваши ближние были в безопасности. Во-вторых, у вас там в бизнесе все в порядке с законом? Или попросить соответствующие органы провести в акционерном обществе «Эдельвейс» полную проверку?
– Угрожаете? – сразу же сменил тон Назаров, перейдя на «вы».
– Да нет! Задаю вопросы как следователь. А вот как раз вы мне угрожаете! И про-шу вас, давайте на этом закончим бессмысленный разговор. Давайте, каждый из нас будет заниматься своим делом. Я же вас не учу, как вам лучше дома строить. И вы меня не учи-те, как раскрывать преступления и ловить преступников.
Головко в сердцах бросил трубку на рычаг телефонного аппарата. Но тут же снова ее снял.
– Дежурный! Срочно ко мне на совещание всех начальников отделов и их замов.
42
Юра принял решение оформить опекунство над Ниной. Посоветовался о том с ма-терью.
– Ты же понимаешь, мама, детей у меня быть не может, а Нина будет тебе как внучка. Ведь хорошая девочка, согласись. И, даже живя в таких условиях с родителями-алкашами, имеет в характере человечность и благодарность.
– Ой, Юра, о чем ты? Кто при живых родителях позволит тебе оформить опекун-ство? – возразила Валентина.
– Ну, здесь ты ошибаешься, мама! Я, по-твоему, юрист или где?
Валентина улыбнулась и кивнула головой.
– Ну, так если я юрист, значит, что, прежде чем о чем-то говорить, я досконально изучаю все документы, касающиеся этой проблемы. Так вот, согласно статье 56 Семейно-го кодекса РФ можно заявить об угрозе здоровью ребенка, о нарушении его прав и закон-ных интересов. Я могу обратиться в орган опеки и попечительства с соответствующим заявлением. Но гораздо лучше будет, если это сделает прокурор. Тогда все пойдет быстрее и надежнее.
– Но ты же не прокурор, Юра.
– Я – нет! Но у меня есть друг и сокурсник Стас Денисенко, ты его знаешь, кото-рый работает помощником прокурора. И, мне кажется, он не посмеет отказать своему дру-гу в такой, в общем-то, ни к чему не обязывающей его просьбе.
– Ты у меня ума палата! – улыбнулась Валентина, погладив Юрину шевелюру.
– Но это еще не все, мам! Я хочу и тебя попросить принять участие в этом деле.
– Это каким же образом?
– Во избежание лишних кривотолков, хочу и тебя попросить тоже оформить опе-кунство над Ниной. Два опекуна, тем более, мужчина и женщина, лучше ведь, чем один, согласись.
Валентина задумалась ненадолго.
– Я бы еще с Катей посоветовалась: стоит ли нам в это ввязываться.
– Я смотрю, ты без Кати теперь и вздохнуть свободно не можешь, – махнул рукой Юра.
– Но ведь она более практичная, чем я. Да и решительнее.
– Хорошо! Если ты не забыла, у меня послезавтра день рождения. Пригласи ее, Машу, дядю Костю. Устроим, так сказать, расширенный семейный совет.
– Послушай, Юра! А сама-то Нина знает о потенциальном изменении в своей судь-бе? Может она не согласится?
– Естественно, я об этом ее еще не спрашивал. Для начала, мы сами должны ре-шить этот вопрос… Кстати, чего-то девочка долго у нас не появлялась. Не случилось ли с ней чего?
– Надо бы как-то связь с ней установить, – предложила Валентина. – Телефон, что ли, ей какой подарить.
– Ну, мам, ты прямо как ясновидящая. Есть уже у меня такой подарок для нее. Осталось дело за малым – чтобы она появилась у нас.
На день рождения Юры собрались только родственники. Друзья, знакомые и кол-леги по работе отметят двадцать восьмой день рождения Юры Толочко в ресторане на следующий день. Такое правило сам для себя ввел Юра два года назад. С роднёй ведь можно расслабиться, позволить себе немного большего, чем обычно.
Вручая Юре подарок от всей семьи, тетя Катя сказала:
– Говорят, что день рождения — грустный праздник. Но я так не считаю. Ведь се-годня ты не просто стал на год старше и взрослее, а также опытнее и мудрее. Я желаю те-бе никогда не предавать себя, свои истинные желания и потребности. Никогда не сдавайся и всегда помни, что трудности лишь закаляют и делают сильнее. Но всё же я желаю тебе поменьше событий для опыта и побольше поводов для смеха и радости. Пусть жизнь подкидывает приятные сюрпризы, сводит с хорошими порядочными и честными людьми. Пусть каждый день жизни будет уникален и богат яркими мгновениями и красочными воспоминаниями.
Не сказать, что стол ломился от различных яствий и питий, но и скромным не был. Сначала тост для сына произнесла Валентина, затем тетя Катя и сестра Маша. Наконец, самую красивую и продолжительную застольную речь держал Катин муж Константин. В силу особой занятости в профессиональной и общественной деятельности он не часто по-сещал подобные семейные мероприятия, но уж если посещал, то эти посещения запоми-нались надолго. Константин встал, обвел всех своим немного уже засоловевшим от выпи-той водки взглядом, и заговорил своим низким баритоном.
– Ну что, наш именинничек! Во-первых, поздравляю с твоим первым двадцати-восьмилетием! – после этих слов Маша хихикнула, прикрыв рот кулачком, но отец по-смотрел на дочь свысока, и тут же снова перевел взгляд на Юру. – Во-вторых, не хочу быть банальным и повторять за женщинами все те фразы, которые они уже произнесли. Поэтому позволь мне, дорогой племяш, на минутку прикинуться поэтом.
Константин глянул на Юру, а тот смотрел на него с легкой улыбкой, ожидая про-должения.
– Уходят минуты, с тобой не прощаясь,
Сливаясь ритмично в года.
Выплыть из моря годов стараясь,
Не вздумай тонуть никогда.
Пусть времени будет на прошлое жалко,
Не вздумай здоровье губить.
Желаю со счастьем дружить закадычно,
И планов своих не менять,
И меньше делиться с другими о личном,
Друзей своих не предавать.
Тебя с днем рожденья спешу я поздравить!
Желаю азарта в делах.
Слова и поступки тебя пусть прославят,
И правда сияет в глазах.
И хоть пожелаю достатка и славы,
Но помни: любовь ведь важней.
Пусть все рассуждения твои будут правы,
А руки в отдаче щедрей.
Открой путешествий вкус необычайный,
Планируй, мечтай и рискуй,
За все в этой жизни борись ты отчаянно,
Радуйся, верь и ликуй.
Маша даже захлопала в ладоши. Юра поднялся, держа в руке бокал с вином, подо-шел к дяде, обнял его свободной рукой, приложился к щеке.
– Спасибо, дядь Костя!
– Правда, честно признаюсь сразу, стихи не совсем мои и не совсем удачные, но они полностью совпадают с моими пожеланиями тебе.
Они чокнулись, за ними чокнулись и все остальные, и выпили.
Затем перешли к закускам, и некоторое время в комнате царило молчание, преры-ваемое лишь стуком приборов о тарелки.
Наконец, Юра переглянулся с матерью, и та кивнула в ответ. Юра легонько посту-чал ножом по бокалу. Когда убедился, что все посмотрели на него, произнес:
– Тут вот тетя Катя давеча пожелала, чтобы жизнь подкинула мне приятные сюр-призы. Хочу тебя сказать, моя любимая тетя, что ты, как в воду глядела. Жизнь уже под-кинула мне один приятный сюрприз.
– Ну-ка, ну-ка! – Екатерина с интересом посмотрела на племянника.
– В подробности я вдаваться не буду. Это долгая история, и не за этим столом об этом рассказывать. У меня появилась девочка…
– Да ты что?! – воскликнула Екатерина, но сидевшая рядом Валентина, положила ладонь на ее руку.
– Вернее, не так! У нас с мамой появилась очень интересная, но и очень несчастная девочка. Ее зовут Нина. Ей двенадцать лет. И мы с мамой решили оформить над ней опе-кунство.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Все недоуменно переводили взгляды с Юры на Валентину. Между тем, Юра продолжал:
– И нам бы хотелось на этом, так сказать, семейном совете, с одной стороны, посо-ветоваться с вами на эту тему, с другой стороны, если вы одобрите наше решение, обсу-дить нюансы.
– Ну, не темни, Юрий! – поморщился Константин. – Давай, выкладывай все попо-дробней да по порядку.
– Хорошо! Хотите подробностей, тогда не обижайтесь, что я отнимаю у вас время.
И Юра рассказал все с самого начала, с самой первой своей встречи с Ниной в ма-газине, и вплоть до того момента, что он написал заявление в прокуратуру и отдел опеки и попечительства мэрии с просьбой лишить родителей девочки родительских прав, и со-зревшего решения оформить над ней опеку.
– Мы с мамой и хотели бы с вами посоветоваться по этому поводу. Сразу замечу, что мы понимаем, какой крест на себя взваливаем.
– Валь, скажи честно: оно тебе надо? – сразу поставила вопрос ребром Екатерина.
– Катюша, и мы к ней, и она к нам привязалась. Было бы нечестно, бросить ее.
– Так зачем бросать? Оставьте все, как есть.
– Нет, теть Катя! Как есть – не пойдет!
– Почему?
– Потому что она уходит от нас человеком, а возвращается в свою бомжатню и снова превращается в скотину. Она ведь неглупая, даже умная девочка, и я чувствую, что ей тяжело от нас возвращаться домой, где ее не ждут. И это в лучшем случае.
– Н-да, Юра! Задал ты нам задачку. Ее надо бы обмозговать. Ну-ка, дочка, зря, что ли, мы с собой гитару захватили?
Маша поднялась.
– Сейчас принесу!
Вскоре она вернулась с гитарой в руках.
– Папа всегда, когда хочет что-то обмозговать, бренчит на гитаре.
– Фу, Маша! Не бренчит, а играет, – поправила дочь Екатерина. – И даже поет.
Константин минуту перебирал пальцами струны, затем запел:
– Гляжу в окно и пью вино,
Березка белая.
Тебя одну я в том виню,
Березка белая.
Ну почему ты не пришла,
Ты не приехала?
А я так ждал тебя, так ждал,
И так надеялся.
Не думал я, не думал я,
Что ты обидишься.
Ну почему так долго мы
С тобой не видимся?
Ты приезжай, прошу тебя,
Хоть на минуточку,
Увидишь ты, что это бред,
Что это глупости.
Поверишь ты, что это ложь,
Что это странности…
Константин неожиданно замолчал, хлопнул ладонью по гитаре, приставил ее к стене и посмотрел на Юру.
– Одобряю, Юра! Опекунай девчонку!
– Чего делать? – не поняла Екатерина, а Маша засмеялась.
– А чего непонятно? Спасайте ребенка от варваров-родителей!
43
Алсу пришла в школу на разговор с директором. Она была членом Родительского комитета школы, поэтому и Алсу хорошо знала директора и весь школьный коллектив, и директор школы тоже осведомлен, кто она такая.
– Здравствуйте, Алсу Айдаровна! – директор, пятидесятилетний плотно сбитый с редкой рыжей шевелюрой, прикрывавшей высокий лоб, и аккуратной небольшой бород-кой такого же рыжего цвета, вышел из-за стола и встретил Алсу почти у самой двери сво-его кабинета. – Рад вас видеть! Вы ведь редкий гость у нас.
Они пожали друг другу руки.
– Здравствуйте, Геннадий Николаевич. Вы же понимаете, у меня работы не меньше вашего.
– Да где же – не меньше? Больше, больше! Да еще ответственность какая!
Он жестом пригласил ее сесть за длинный полированный приставной стол, сам сел рядом.
– Вам кофе, чай?
– Пожалуй, от чашечки кофе не откажусь. Если можно, с молоком. Цвет лица бере-гу, – Алсу улыбнулась.
– Завидую вам! А я, вот, пью черный.
Говоря это, он подошел к двери, приоткрыл ее и сказал секретарше:
– Алла Алексанна! Сделайте нам кофе. Алсу Айдаровне с молоком, ну, а мне сама знаешь.
– Хорошо, Геннадий Николаевич!
– Итак, я вас слушаю, Алсу Айдаровна, – вернувшись на свое место, обратился он к Алсу. – Я ведь понимаю, что вы не просто так ко мне наведались.
– Не просто так, да! – кивнула Алсу, и, задумавшись ненадолго, продолжила.
– Хочу о дочери с вами поговорить, о Тамаре.
– Хорошая девочка, активная…
Алсу смотрела на директора и пыталась понять: юлит он, или в самом деле, пока еще ничего не знает. Но по его лицу ничего понять было невозможно.
– Спасибо за комплименты, но вы, наверное, слышали, что с ней недавно случи-лось?
– Если вы о видео, то…
В этот момент в кабинет вошла с подносом в руках секретарша. Поставила перед директором чашку черного кофе, перед Алсу поставила такую же чашку и рядом положи-ла маленький пакетик сливок. Между ними поставила сахарницу и блюдце с несколькими видами печеньев.
– Спасибо, Алла Алексанна! Меня пока ни с кем не соединять.
Женщина кивнула и с подносом в руках вышла из кабинета, плотно прикрыв за со-бой дверь.
– Да, да! Я именно об этом.
Алсу разбавила кофе пакетиком сливок, положила пару кусочков сахару, и стала неслышно все это размешивать кофейной ложечкой. Директор бросил в чашку один ку-сок, несколько раз пошевелил ложкой и, глядя на круговорот кофе, произнес:
– Примите мои сочувствия и сожаления по поводу случившегося. Я попросил педагогов ни в коем случае не заострять на этом внимание и всячески не словесно, а поведенчески поддерживать Тамару. Нашему психологу сказал, чтобы она несколько раз побеседовала с девочкой, успокоила ее по возможности.
– Педагоги, учителя, конечно, взрослые люди. Они все понимают. Однако же дети. Ребята над Томой стали издеваться. Возможно, до вас доходили слухи, что ее просили раздеться и прогуляться по школьным коридорам.
Чтобы не расплакаться, Алсу сделала несколько глотков кофе.
– Дети жестоки! Согласен! И если начать их о чем-то просить, они могут назло сделать наоборот. Но, поверьте мне, Алсу Айдаровна, наиболее ретивых мне приводят учителя, и я вызываю их родителей на беседу. Это все, что я могу сделать для Тамары. У нас хотя и образцовая школа, но, как говорится, в семье не без урода.
– В таком случае, вы же понимаете, что учиться в такой обстановке девочке невоз-можно. А это последний класс, ЕГЭ, потом вступительные. Может быть, вы посоветуете, как нам быть?
Директор сделал несколько глотков, отломил кусочек печенья.
– Алсу Айдаровна, я бы вам посоветовал перевести Тому на домашнее обучение. Так у девочки будет меньше стрессов.
– Это как? А экзамены как сдавать?
– Это все вполне законно и ничего страшного нет. Некоторые дети на домашнем обучении уже несколько лет находятся. Приходят, сдают в конце четверти так называемые зачеты по школьной программе. А у вас, тем более, год остался. Учителя будут приходить к ней, заниматься. Я подберу лучших. А экзамены она сможет сдать, как и все.
– Правда? Это, действительно, выход. Спасибо вам, Геннадий Николаевич. Тогда не буду больше отнимать у вас время…
– Ну, что вы, Алсу Айдаровна! Мне очень приятно с вами беседовать.
Они оба встали. Директор проводил Алсу до двери, пожал ей на прощание руку.
– Вы все-таки навещайте нас. В конце месяца собирается Родительский комитет.
– Обязательно приду, – пообещала Алсу. – До свидания, Алла Александровна!
44
Нина долго не появлялась у Толочко. Юра даже стал беспокоиться – не случилось ли что с девочкой? Даже караулил ее у школы, но и там не заметил ее: то ли Нина выхо-дила через какой-то другой выход, то ли и вовсе не появлялась в школе.
Нина пришла через несколько дней.
– Ты где это пропадала, красавица? – открывая ей дверь, спросила Валентина. – Мы уж с Юрой даже беспокоиться начали.
– А! – махнула рукой Нина. – Дома сидела. Простыла немного. Мамка сквозняк в квартире устроила, сказала: «Выветриваю дурные запахи!». Дом, и правда, провонялся табаком и водкой… А где дядь Юра?
– Скоро придет. Ты кушать хочешь?
– Нет! Я перед тем, как к вам идти, большую булку у мамки стащила и по дороге съела.
Валентина только головой покачала.
– У Юры для тебя сюрприз. Но только я тебе об этом ничего не говорила, а то Юра обидится, что я раньше времени разболтала.
– Забито, теть Валя! – улыбнулась Нина. – Можно я пока телевизор посмотрю?
– Можно! Иди в мою комнату, пульт там рядом с телевизором лежит.
Впрочем, телевизор пришлось смотреть недолго, минут через десять пришел и Юра. Заглянул на кухню, где хозяйничала Валентина.
– Привет, мам!
– Здравствуй! Голодный?
– Да так, немного. Кофейку бы выпил. Работой сегодня завалили.
Юра сел на табурет, оперся локтями о стол, вытянул ноги. И тут услышал звук ра-ботающего телевизора.
– Ты ящик, что ли, забыла выключить? – Юра по старой памяти обзывал ныне плоский телевизор «ящиком».
– Там Нина смотрит.
– Нина? Пришла? Хорошо! Ну, значит, пойдем с ней в кафе, там поговорим, – Юра поднялся.
– А кофеек, Юра?
– В кафе и попью.
Он вошел в комнату матери. Нина смотрела какой-то мультфильм и улыбалась, да-же не заметила, как появился Юра.
– Ну, привет, пропажа!
– Ой, дядь Юра! – обрадовалась Нина, встала с кресла и обняла Юру.
– Ты где пропадала?
– Простудилась я, дома отсиживалась, – Нина смотрела на него снизу вверх и глаза ее светились счастьем.
– Выздоровела?
– Кажется!
Нина для приличия покашляла в кулачок и посмеялась. Юра потрепал ее по воло-сам.
– А у меня для тебя сюрприз.
– Правда? – Нина сделала вид, что ее об этом не предупредили.
– В ресторан хочешь со мной пойти?
– В ресторан? Хочу! Я там никогда не была. А по какому поводу?
– Видишь ли, у меня несколько дней назад был день рождения, а…
– Ух ты! Правда?
– Правда! Не перебивай. Так вот, хотел тебя пригласить, но не знал, где ты живешь. А телефона ведь у тебя нет?
– Откуда? – вздохнула Нина, отошла от Юры и снова села в кресло.
– Ну, так мы идем в ресторан или будешь телик смотреть?
– Идем, идем! – Нина вскочила на ноги и выключила телевизор.
Они прошли по небольшому уютному залу и выбрали столик на двоих у самой стенки. Девушка-официант положила перед каждым меню в красной папочке. Пока Юра изучал меню, Нина рассматривала зал и прислушивалась к негромкой мелодии, звучавшей в зале. Вдруг обратила внимание, что за одним из столиков сидела молодая пара – женщина и мужчина, и женщина периодически поглядывала в их сторону.
Себе Юра заказал легкую закуску и бокал красного вина, Нине – салат оливье, жаркое в горшочке, сок и мороженое. Пока ждали заказ, Юра вытащил из кармана не-большую, плоскую упаковку, сверху завернутую в черный пакет, и положил перед собой на стол.
– Это тот самый сюрприз, да? – догадалась Нина.
– Не знаю, как ты, но я на свой день рождения люблю делать своим лучшим друзь-ям подарки. Вот, хочу и тебе, моему маленькому другу… Или ты меня не считаешь дру-гом, Нина?
– Да вы что, дядь Юра! Вы тоже мой самый лучший друг.
– Ну, тогда, вот, получай тебе мой подарок.
Он развернул упаковку и вручил девочке смартфон, та аж взвизгнула от радости. В их сторону сразу повернулось несколько посетителей.
– Круто! У меня еще никогда не было телефона! – громко произнесла она.
– Я там вбил мой и мамы Вали телефон. А то как-то у нас связь с тобой была одно-сторонняя.
Разумеется, он заранее почистил вплоть да заводских настроек изъятый у Тамары Назаровой аппарат и установил там родительский контроль с выключением гаджета в одиннадцать часов. Конечно же, он не собирался Нине об этом сообщать.
– Спасибо, дядечка Юрочка! – Нина привстала и, потянувшись к Юре, поцеловала его щеку, потом села на место, но тут же снова приподнялась и поцеловала в другую ще-ку.
Юра засмеялся.
– Да сиди ты уже, а то на нас люди уже смотрят. И послушай меня. Ты им пока в школе не особо свети…
– Почему это?
– Потому что, зная, из какой ты семьи, сразу возникнут вопросы: откуда у этой де-вочки такой телефон? Уж не украла ли ты его у кого? Ты же не будешь всем объяснять, что тебе его подарили, и тем более, кто тебе его подарил?
Нина в задумчивости посидела несколько минут, рассматривая смартфон со всех сторон, потом улыбнулась.
– Вы, наверное, правы, дядь Юра. А только покажете, как им пользоваться?
– Разумеется, и расскажу, и покажу. Только не здесь, ладно?
Нина кивнула и стала потягивать сок через трубочку из высокого стакана, одно-временно рыская счастливыми глазами по залу. И тут снова заметила, что сидевшая через два стола от них дама периодически посматривала в их сторону.
– Дядь Юра, вон там тетка то и дело на вас смотрит.
Нина вытащенной из сока соломинкой указала на тот стол. Юра глянул туда и даже чуть привстал от изумления: там сидела некогда его любимая Лена с каким-то неизвестным ему молодым человеком. Их взгляды пересеклись, и Юра машинально кивнул Лене головой, она в ответ улыбнулась.
Наблюдая за этой картиной, Нина спросила:
– Вы ее знаете?
– Да! Раньше работали с ней вместе в банке.
– То-то я смотрю, она глаз с вас не спускает, а про своего чела даже забыла.
– Про кого? – не понял Юра.
– Ну, про того, кто с ней рядом.
Официант принес две креманки с мороженым. Нина сразу отставила в сторону чуть недопитый сок и придвинула к себе мороженое. В это время молодой человек, сидевший с Леной, встал, вышел, вероятно, в туалет. Воспользовавшись этим, поднялся и Юра.
– Ты пока ешь мороженое, а я подойду к знакомой.
Нина кивнула, и все время, пока Юра разговаривал с Леной, следила за ними, не забывая и про мороженое.
– Здравствуй, Лена! Рад тебя видеть.
– Приветик, Юра! Я тоже очень рада!
Она чуть приподнялась, и они чмокнули друг друга в губы. Увидевшая это Нина, недовольно поморщилась.
– Как ты поживаешь? Как работа?
– Да работа все та же. Операционист в любом банке операционист.
– Ну да, ну да! А это твой ухажер? Как его зовут?
– Жора. Хороший парень! Правда, тебя иногда вспоминаю все равно. Первая лю-бовь, как говорится.
– Вместе работаете?
– Да нет! Ты, знаешь, совершенно случайно познакомились. В театре.
– На каком спектакле?
– Нет, он работает в театре. Художником-декоратором.
– Понятно! На искусство тебя потянуло, – улыбнулся Юра. – Кстати, вон он, уже возвращается.
– Хочешь, я вас познакомлю?
– Нет, спасибо! У меня, вон, своя девушка есть, – он кивнул в сторону Нины.
Какая же это девушка, это же еще ребенок… Слушай, Юр, а ты не того? Не…
– Ладно! Пойду к ней, а то ревновать будет, – Юра улыбнулся, выставил пятерню, Лена по ней шлепнула своей, и он вернулся на место. А Лена удивленно посмотрела ему вслед.
– Кто это был? – спросил подошедший Жора.
– Знакомый. Раньше в одном банке работали.
Юра решил, что пора перейти и к главному, ради чего, собственно, он и затеял по-сещение ресторана.
– Нина, у меня к тебе есть серьезный, можно сказать, взрослый разговор. Ты готова меня выслушать и принять решение, которое за тебя никто принять не сможет?
Нина даже перестала есть и испуганно посмотрела на Юру. А тот ждал ее ответа. Девочка вдруг испугалась, что он сейчас скажет, что ей не надо больше приходить к ним: мол, вот, у тебя теперь есть телефон, можешь звонить, сколько влезет, а приходить не надо. В таком случае, она готова сейчас же вернуть ему этот подарок – жила без телефона, и дальше проживет. Она посмотрела на телефон и отодвинула его от себя подальше в сто-рону Юры.
– Нина, так ты готова меня выслушать?
Девочка все с тем же испуганным видом кивнула головой, не отводя глаз от Юры.
– Очень хорошо! Ты ешь мороженое и слушай… Ты любишь своих родителей?
Вопрос был настолько неожиданный, что рука у Нины задрожала, и часть мороже-ного с ложечки капнула на стол. Нина тут же волчонком повела глазами по залу, ища официантку, которая вот сейчас подойдет и начнет ее ругать. Но Юра совершенно спо-койно взял салфетку, вытер стол и положил использованную салфетку в пустую тарелку. В это время мимо них прошла Лена со своим кавалером, прикоснулась к его плечу и по-махала на прощание.
– Пока! Рад был тебя увидеть! – сказал Юра и тут же снова переключился на Нину.
А она, поняв, что ничего страшного для нее не произошло, успокоилась и пожала плечами.
– Не знаю, дядь Юра. Кажется, когда они трезвые, что я их люблю. И они тогда ме-ня любят. Но когда напьются… Папка ведь меня не один раз лупил. Ни за что! Просто под руку попадалась… А мамка иногда так орет на меня, что, кажется, у меня барабанные перепонки лопаются.
– А ты бы хотела изменить свою жизнь, Нина?
– Хотела бы! А как? – с живостью ответила девочка.
– Мы с мамой Валей вот что подумали. Что если мы оформим над тобой опекун-ство?
– Что такое опекунство?
– Ну, как бы удочерим тебя. Ты будешь жить с нами, мы о тебе будем заботиться.
– А как же папка с мамкой? Они же не согласятся.
– Не согласятся, ты права! Но есть такой закон, который может лишить их роди-тельских прав…
– Это как? – испугалась Нина.
– Ну… Смотри! В вашей квартире, наверное, грязно, неуютно. Родители нигде не работают, о тебе не заботятся. Вон, сколько раз ты от них убегала. К тому же, пьют, де-рутся и тебе нередко достается. Ведь так?
– Так!
– Вот за это их и могут лишить родительских прав.
– То есть, я их больше никогда не увижу?
– Ну, зачем, никогда? Ты можешь, конечно, с ними видеться, ходить в гости, но они уже не смогут ни кричать на тебя, ни, тем более, бить.
Нина задумалась. При этом у нее лицо стало таким серьезным и сосредоточенным, что это едва не рассмешило Юру. Чтобы не рассмеяться, он взял свой бокал и допил оста-вавшееся в нем вино.
Наконец, после долгой паузы, Нина вздохнула и посмотрела Юре в глаза.
– Дядь Юра, можно я подумаю?
– Конечно, подумай, – Юра положил свою ладонь на ее маленькую ладошку. – Ведь тебе нужно принять первое в твоей жизни взрослое, самостоятельное решение. А прежде чем принимать любое решение, всегда нужно думать. Это я тебе уже как юрист советую.
Он улыбнулся, и Нина улыбнулась ему в ответ.
45
Тамара понемногу приходила в себя. И оттого, что ей теперь не надо было ходить в школу и подвергаться насмешкам одноклассников и просто знакомых ребят и девчонок, тоже подействовало на нее успокаивающе. Домашнее обучение ей, усидчивой и стара-тельной, давалось легко, задания делала быстро, да и учителя были знакомые. Кроме того, родители наняли репетиторов для подготовки к вступительным экзаменам в медицинский институт.
Вот только все время сидеть дома ей тоже было скучно, и она периодически, когда была хорошая погода, выходила на улицу и шла в парк. Хоть и далековато, больше кило-метра от дома, зато там ее никто не знает, и она может не рыскать глазами в поисках зна-комых, чтобы своевременно уйти или где-нибудь спрятаться.
В тот день она вспомнила о Валере. Ведь он мог звонить ей по старому номеру, и что он мог подумать, когда она не отвечала? Отец недавно купил ей новый смартфон, нужно Валере сообщить свой новый номер. Дома никого не было – все были на работе, но Ляйсан вот-вот должна была вернуться, а Тамаре не хотелось, чтобы даже сестра слушала ее разговор. Она надела красную водолазку, новенькую синюю юбку, которую ей недавно купила мать, обула легкие осенние сапожки, набросила свою красную куртку и выскочила на улицу.
Некоторое время она просто бродила по парку, радуясь солнечной погоде, легкой прохладе, детским крикам, шуму аттракционов. Наконец, вышла на пустынную аллею, крайнюю перед ограждением парка, посередине которой увидела пустующую лавочку, и, ускорив шаг, направилась туда. За лавочкой плотной стеной возвышался полутораметро-вой высоты все еще наполовину зеленый кустарник. Очень удобное место, где можно по-говорить с любимым, и где никто не будет мешать.
Она набрала номер, который плотно держала в памяти, и с улыбкой на устах ожи-дала ответа. Валера долго не отвечал. Но вот, он откликнулся.
– Валера! Здравствуй, мой любимый!
– Это кто?
Тамара несколько опешила от такого вопроса, но быстро взяла себя в руки – она ведь давно не разговаривала с ним по телефону, и он вполне мог забыть его голос.
– Валера, это я – Тамара! Не узнал? Значит, богатой буду! – она хохотнула.
– Какая Тамара? А, Тамара! Которая из деревни?
– Ну, да, из деревни! – продолжала смеяться девушка. – Как поживаешь, Валера? Скучаешь по мне? Я так очень соскучилась…
– Послушай! – он прервал ее. – Ты извини, я не хочу иметь никаких дел с девуш-кой, которая голышом расхаживает по улицам города. Там, в деревне, ты вела себя совсем по-другому. Всё! И больше мне не звони.
Он отключил связь, а Тамара даже не сразу поняла, что произошло. Может, он пе-репутал ее с другой девушкой? Да нет, не перепутал. Он же сказал про девушку, которая расхаживает голышом… То есть, про нее. Но как он мог об этом узнать? Он же в Рязани, а я здесь… Ах, да! Проклятый интернет! Для него расстояний не существует. Или он полу-чил картинку с моего телефона? Ведь этот… бандит разослал видео по всем моим контак-там. Но что же делать? Как быть теперь? Как жить теперь?
Она разрыдалась, забилась в истерике. Сначала завыла в голос, затем тише, обхва-тив лицо ладонями. Стало еще прохладнее, слабый ветерок поигрывал с листьями, но Та-мара не замечала ни прохлады, ни ветра. И вдруг она решительно встала, высморкалась, как обычный уличный мальчишка, и направилась к продуктовому ларьку, который она видела недалеко от входа в парк. Подошла к окошку, осмотрела витрину и увидела то, что хотела увидеть – спиртное.
– Здравствуйте! Дайте мне бутылку «Столичной».
Продавщица, женщина лет сорока, потянулась было к бутылке, но затем, взглянула внимательнее на покупательницу.
– Девочка, тебе восемнадцать есть?
– Конечно, есть! Разве не видно? – ответила Тамара немного хамовато.
– Не видно, поэтому и спрашиваю. Паспорт покажите!
– Какой паспорт? Вы что, в парк гулять с паспортом ходите?
– Без паспорта водку не продам!
Тамара не стала спорить. Ей снова захотелось плакать. Она вернулась на свою ла-вочку. Мимо проходил мужчина в модном пальто, из-под которого выглядывал широкий вязаный шарф, и широкополой шляпе. В руках у него была легкая видеокамера. Он ходил по парку в поисках сюжета для своего блога, снимал окрестности. Увидев рыдающую де-вушку, он в изумлении остановился перед ней и долго молча смотрел на нее, наведя каме-ру.
– А вот сидит одинокая плачущая девушка, – произнес он на камеру. – И одно из двух: либо ее кто-то обидел, либо бросил любимый.
Отличный сюжет для моей рубрики, улыбнулся сам себе мужчина. Он выключил видеокамеру, спрятал ее в сумку. Затем сел рядом, снял шляпу и положил рядом с собой на скамейку, обнажив полностью лишенный волосяного покрова череп.
– Кто посмел обидеть такую симпатичную девушку?
– А вам какое дело? – довольно грубо, шмыгнув предварительно носом, ответила Тамара.
– Мне, собственно, дела никакого нет. Просто больно видеть, как красивая молодая девушка так страдает. Вас как зовут?
– Отстаньте от меня, пожалуйста! Я с незнакомыми мужчинами не разговариваю.
– Так давайте познакомимся – меня Марк зовут.
Это был тот самый ведущий рубрики «Что бы это значило?» Марк Филин. Он смотрел на Тамару спокойным взглядом, а когда она подняла на него глаза, сразу же улыбнулся.
– Тамара! – произнесла она, успокаиваясь.
– Очень приятно! – она протянул ей руку, она, немного смущаясь, пожала ее. – Ну вот, поскольку мы теперь познакомились, расскажите, кто вас обидел? Может быть, я чем-то смогу помочь вам?
И Тамаре вдруг пришло в голову, что он и в самом деле может помочь ей.
– Вы мне поможете, если купите мне бутылку водки.
– Ничего себе! Это зачем же вам целая бутылка водки?
– Ну, вы же хотите поговорить со мной? Вот под водку разговор пойдет быстрее. Я заплачу.
Она посмотрела на него в упор, и ему вдруг показалось ее лицо знакомым. Но где он мог ее видеть?
– Логично! – согласился он.
Филин взял шляпу и поднялся.
– Деньги возьмите! – Тамара протянула ему тысячную купюру.
– Неужели вы думаете, что у меня нет денег, чтобы угостить девушку?
Пока он шел к ларьку и обратно, все пытался вспомнить, где он мог видеть это ли-цо? У него ведь память профессиональная, и если ему кажется, что он видел человека, значит, он где-то его видел. Но вот где?
Он принес не только бутылку водки, но и плитку шоколада, и два пластиковых стаканчика. Отвинтив крышку, налил по полстакана каждому, протянул один Тамаре.
– Давайте, выпьем за знакомство! Правда, чокаться таким сосудом неудобно.
– Можем и не чокаться!
Тамара тут же залпом выпила и моментально почувствовала, как ее организм внут-ри обожгло. Она открыла рот, хотела вдохнуть свежего воздуха, но от водки ее дыханье сперло. Лицо ее тут же покрылось пунцовой краской, из глаз брызнули слезы. Наконец, понемногу продышалась. Филин с улыбкой следил за ней. Когда понял, что она уже мо-жет жевать, развернул шоколад и, отломив несколько квадратиков, протянул ей.
– Нельзя сразу столько пить, особенно, если привычки нет.
Она взяла шоколад, положила себе в рот и благодарственно закивала головой. Сам Филин только пригубил водку, остальное вылил на землю – его больше привлекали хоро-шие, элитные вина, а русский народный напиток он не любил.
Во второй раз Филин наполнил Тамаре лишь четверть стакана. Она не решилась выпить залпом, но, когда сделала первый глоток, почувствовала, что организм не принял водку, хотелось вылить ее наружу. И, чтобы удержать горячительное в себе, она чуть за-держала дыхание и медленно, в два захода, пропустила все это через горло. И тут же по-смотрела на Филина, заметил ли он ее трудности. Филин, как человек опытный, конечно же, заметил ее состояние, но изобразил на своем лице полное безразличие. Ему сейчас важнее было разговорить девушку.
– Ну вот, Тамара, давайте сделаем перерыв в возлияниях. Я хочу все-таки услы-шать, что же довело вас до истерики? Кто посмел вас так сильно обидеть?
Голова Тамары постепенно застилалась туманом, язык уже плоховато ее слушался, зато, сбросив оцепенение от обиды, она смогла говорить все, что у нее накипело. Говори-ла, правда, с паузами, иногда отламывая кусочки шоколада и отправляя их в рот.
– Я не ожидала, что мой бой-френд так меня кинет… Представляешь… те, ему, ви-дите, прислали видео, где я иду голая домой… Он там… в своей Рязани сидит и ничего ведь обо мне… не знает, а говорит, что я шлюха… А какая я шлюха? Я – постра… потер-певшая!
Филин выдохнул: точно, эта девушка была героиней его сюжета в «Что бы это зна-чило?». Ну, теперь он раскрутит ее по полной.
– Да вы что!? – сделал наивно-удивленное лицо Филин. – Вы – голая ходили по го-роду? Когда?
– Ты… вы… с печки, что ли, спрыгнули? Не слышали, что ли, как гуляли по городу голышом сначала моя мать, Алсу Айдаровна, затем старшая сестра Ляйсан… потом я?
– Если честно, первый раз слышу! – Филин снова наполнил стакан Тамары водкой и подождал, пока она выпьет. Теперь уже проблем с глотанием водки у нее практически не было. – И что это вы сами придумали принять такие солнечные ванны, или?..
– Какой – сами! – Тамара даже икнула от возмущения. – Один бандит на нас напа-дал, заставлял раздеваться… и все это снимал на видео… Ну, ничего! Мой папа на уши всех ментов и весь город на уши поставит… Он заставит найти преступника и наказать его по полной…
– А кто ваш папа?
Тамара от удивления даже перестала жевать шоколад.
– Как? Вы не знаете моего папу?
– Увы! Не имел чести.
– Да он же крупный бизнесмен и этот… как его… депутат. Назаров П-павел Серге-евич… Разве не слышали?
– Ну, фамилия, конечно, на слуху. Просто, я же не знал, что это ваш папа.
– Х-хотите, я вас познакомлю?.. Как вас… представить?
– Да нет, спасибо! Пока нет необходимости. Кстати, я смотрю, вы весь шоколад до-ели. Я схожу еще куплю?
Теперь Тамара ему была больше не интересна. Все, что он хотел, он уже выяснил. К тому же, девушка уже явно теряла связь с реальностью: глаза стали смыкаться, лицо полностью покрылось красными пятнами, движения стал неверными.
Филин, помимо работы на телевидении, вел еще собственный видеоблог – и мате-риал должен получиться убойный.
Он поднялся, собираясь уйти, но заметил, как она пытается наполнить стакан вод-кой и у нее ничего не получалось: почти вся жидкость лилась мимо, прямо на лавочку. Филин помог ей наполнить стакан и ушел. А Тамара, выпив, тут же свалилась на лавочку и заснула мертвецким сном, сжимая в руке стакан. Бутылка упала набок и остававшаяся в ней водка почти вся вылилась на землю.
Поздно вечером, подметая аллеи и дорожки парка и собирая мусор, дошел до того места, где спала Тамара, уже знакомый нам дворник Рустам. Увидев лежавшую на лавоч-ке девушку, он опешил, испугался, что наткнулся на труп. Оглянулся по сторонам, то ли ища кого-нибудь, чтобы позвать на помощь, то ли, наоборот, хотел убедиться, что его ни-кто не видит. Затем подошел поближе, склонился над телом, потормошил пару раз, но в ответ услышал лишь бессвязное бормотание, а затем обратил внимание на лежавшую ря-дом с ней бутылку водки. Поднял ее, понюхал.
– Водка?
Приставил горлышко бутылки к губам, чуть отхлебнул.
– Тьфу, водка! Да она пияна.
Он положил пустую бутылку в свой совок-ловушку. И хотел было уйти подальше, но вдруг в голове у него родилась шальная мысль. Он еще раз повертел головой вокруг, снова потолкал девушку – она спала беспробудным сном. Тогда он повернул ее на спину, задрал юбку, осторожно стал стягивать колготки, затем трусики, спустил свои штаны и лег на Тамару сверху. Она даже не пошевелилась.
Рустам был доволен. Сделав свое дело, он задумался: как одеть на нее снова то, что он снял. Но рисковать он хотел. Поправил на девушке юбку, прикрыв интимное место, застегнул молнию на куртке, а колготки с трусами засунул в совок-ловушку. Выбросит потом в мусорный контейнер.
46
Тамара пришла домой рано утром. Лицо бледное, волосы растрепаны, сама вся дрожит. Едва она появилась, навстречу ей тут же вышли Алсу с Назаровым, оба с кругами под глазами после бессонной ночи. Они даже не сразу обратили внимание на ее внешний вид.
– Ты где была? – набросился на дочь Назаров. – Мы с матерью ночь не спали, Во-лодя всех ментов на уши поставил…
Тамара заплакала, бросилась в объятия к матери.
– Меня, кажется, изнасиловали…
– Что значит, кажется? – мать была ошарашена этими словами. – Ну-ка, посмотри на меня.
Тамара подняла голову. В этот момент у нее изо рта вырвался водочный перегар. Запах был настолько сильный, что его почувствовал даже Назаров, стоявший в полуметре.
– Ты пьяная, что ли? – воскликнул он. – Ты где была всю ночь, я спрашиваю?
– Папа, не кричи, пожалуйста! У меня очень болит голова.
– Погоди, Паша! Что значит – кажется, изнасиловали? Объясни, пожалуйста!
Алсу помогла дочери раздеться, повела ее в комнату. Назаров вошел следом. До него только сейчас дошло, что сказала Тамара. Он с тревогой переводил взгляд с жены на дочь.
Тамара хотела лечь на кровать, но Алсу придержала ее и усадила в кресло.
– Ты сначала расскажи нам с папой, где ты ночевала, и что с тобой случилось.
– Я была в парке, ночевала там, на лавочке, – Тамара готова была расплакаться, и терла виски пальцами.
Алсу вышла из комнаты на кухню, достала из аптечки растворимый аспирин, налила в стакан воды, бросила туда таблетку, вернулась в комнату, подавая Тамаре стакан. А дочь тем временем рассказывала.
– Я Валере звонила, а он сказал, что я шлюха, что гуляю по городу голой, и что он меня больше знать не хочет.
Тамара выпила воду, секунду посидела и расплакалась.
– Мне стало так обидно. Я решила напиться. Купила бутылку водки…
– Как могли тебе, несовершеннолетней, продать бутылку водки? – кричал Назаров.
– Папа, не кричи, пожалуйста!.. – Тамара снова поморщилась от головной боли. –Не я сама купила. Там какой-то мужик мимо проходил, я его попросила.
– Какой мужик? Что за мужик?
– Не знаю! Я же говорю, мимо проходил… А потом я заснула прямо там, на лавоч-ке. А утром просыпаюсь, а на мне – ни трусов, ни колготок… Я же сама не могла их снять, правильно?
– Час от часу не легче! – Алсу и сама готова была разреветься.
В этот момент у нее зазвонил телефон.
– Алло!.. Да, Володя!.. Она уже дома, но есть подозрение, что ее изнасиловали… Не знаю! Приезжай, сам ее расспроси.
– Вот, что Алсу! Бери ее подмышки и дуй в свою больницу. Пусть проверят ее на предмет изнасилования.
– Но сейчас Володя приедет, ты же слышал, я с ним разговаривала.
– Потом переговорит с ней. Теперь-то она уже точно из дома не выйдет. На цепь посажу! Браслет прицеплю на ноги.
Алсу ушла в свою комнату одеваться, а Назаров продолжал допрашивать дочь.
– Ты совсем, что ли, ничего не помнишь?
– Совсем! Мне плохо, папа. Можно я лягу?
– Зато нам всем сейчас очень хорошо! Никаких лягу! Сейчас пойдешь рот пропо-лощешь, чтобы запах свой смрадный изо рта вывести, оденешься, и с матерью в больницу. Ты меня поняла?
Тамара молча кивнула, вытирая слезы. Вернулась Алсу уже одетая и готовая ехать. Назаров громко выдохнул, покачал головой.
– Ладно, ты с ней тут занимайся, а я в офис поеду. Сегодня еще совещание назна-чил.
47
Заявлению в отделе опеки и попечительства мэрии дали ход. Юра уговорил Стаса Денисенко подключиться к этому делу и, помимо того, что он направил запрос в суд и отдел опеки, он согласился войти в состав комиссии, которая пришла к Латыниным с проверкой. Родителей Нины предупредили об этом заранее и попросили находиться дома хотя бы одному из них, но Евгения с Лёнькой, перепуганные такой неожиданностью, остались оба. Даже с утра занялись уборкой квартиры, но такую запущенную квартиру не отмыть не то, что за несколько часов, но и за пару месяцев.
Комиссия, хоть ее и ждали, пришла неожиданно. Пока Евгения в потертом домаш-нем халате открывала дверь, Лёнька в спешке натянул спортивные штаны и серого цвета майку.
– Здравствуйте! – поздоровалась худая высокая женщина в очках лет пятидесяти, председатель комиссии. – Мы из отдела опеки и попечительства мэрии, вас предупрежда-ли.
– Да, да! Проходите! Извините только, не успели убраться.
– Сразу представимся. В составе группы, помимо меня, сотрудница комиссии по делам несовершеннолетних, психолог из социальной службы района, педиатр из детской поликлиники, помощник районного прокурора, – когда председатель комиссии называла очередного члена группы, тот в ответ кивал головой. – А также, классная руководитель-ница вашей дочери Татьяна Петровна Усачёва.
– Здравствуйте, Татьяна Петровна! – поздоровались с учительницей Латынины.
– Ну, что же, товарищи, начнем проверку?
– Скажите, а с чего это вы решили нас проверять? – раздраженно спросил Лёнька. – Мы вообще-то вас не вызывали! И дочка наша, Нина, на нас не жалуется.
– К нам в отдел поступило заявление за подписью помощника городского прокуро-ра о несоблюдении прав ребенка и угрозе его здоровью в вашей семье, – поясняла предсе-датель комиссии, показав официальный запрос из прокуратуры, кивнув на Стаса. – Со-гласно статье 56 Семейного кодекса РФ, мы обязаны произвести проверку и, если факты подтвердятся, мы обязаны обратиться в суд с иском о лишении родительских прав, если родители после ограничения в родительских правах не изменили своего поведения.
– То есть, что значит, лишить родительских прав? – недоумевал Лёнька Латынин. – Это что, наша дочка останется сиротой при живых родителях? Ты что молчишь, Женька?
Евгения молча стояла и только кивала головой.
– Успокойтесь, гражданин! – произнесла сотрудница по делам несовершеннолет-них. – Вам было сказано – при подтверждении фактов. А мы еще даже проверку не нача-ли. Вы, к примеру, Леонид Иванович, почему сегодня не на работе? Где вы работаете? Какая у вас зарплата.
Лёнька сразу притих, отвечал еле слышно.
– Чернорабочим работаю, куда пошлют. А сегодня, ради такого дела, отпросился.
– Оба родителя должны будут предоставить нам справки о работе и заработной плате. Все остальное мы определим сегодня сами. Но могу сразу сказать, что квартира требует даже не косметического, а более существенного ремонта.
Когда Юра встретился с Ниной после посещения комиссии, она была довольно грустной. Юра, конечно, догадался, в чем причина этой грусти, но все же спросил:
– Ты мне расскажи, Нина, как вели себя родители после того, как комиссия ушла?
– Мать плакала, ничего не могла понять. Отец долго ругался на них, а потом сказал, что ему нужно успокоиться, пошел на кухню и, как и всегда, нажрался, как свинья. Правда, на удивление, после этого был спокоен, даже мать не тронул, не то, что меня.
– Значит, хорошо проняло, – удовлетворенно произнес Юра. – Главное, Нина, ты ни о чем не переживай. Если их лишат родительских прав, тебя на некоторое время пере-дадут в детский дом...
– Я туда не поеду! – резко крикнула Нина.
Юра взял ее за руки, посмотрел ей в глаза.
– Нина, выслушай, пожалуйста, меня и не перебивай! Так положено по закону. Ес-ли мы с мамой не успеем оформить временную опеку. Но ты пробудешь там максимум неделю. А за это время мы с мамой Валей закончим все юридические формальности, и тут же заберем тебя. Поняла?
Нина, насупившись, молчала.
– Нина, ты меня услышала? Поняла?
Девочка кивнула.
– Вот и молодец! Ты же мне веришь?
Он опять посмотрел ей в глаза, она выдержала взгляд и снова молча кивнула.
– Ты хорошая, умная девочка! Я верю, что из тебя вырастет хороший человек.
Нина вдруг расплакалась и бросилась к Юре в объятия. Он обнимал ее и гладил по голове, и тепло растекалось по всему его телу. Затем отстранил ее, снова заглянул в глаза, вытер указательными пальцами с ее лица слезинки и поцеловал в лоб.
– Все у тебя будет хорошо!
Но вдруг, вспомнив о случае с Тамарой и о том, что она по его просьбе положила записку в карман Назаровой, Нина уже совершенно спокойно, и в то же время загадочно посмотрела на Юру и спросила:
– Дядь Юра, а это не вы с Тамарой?
Буквально на миг в глазах Юры вспыхнул испуг, но он тут же взял себя в руки.
– Что с Тамарой? – сделал вид, что он не понял вопроса.
– Ну, раздели ее и все это снимали на видео?
«А эта девочка гораздо умнее, чем кажется!» – восхитился Юра, но вслух произнес:
– Как тебе не стыдно, Нина? Как ты такое могла про меня подумать?
– Ну, вы же записку просили ей передать?
– И что с того? Я же тебе говорил, записка не моя.
Нина все так же загадочно и, явно не поверив Юре, пожала плечами и безразлично заключила:
– Ну, и ладно! Так ей и надо! Не будет выпендриваться!
48
Евгения Латынина надела найденные ею еще летом на помойке брюки и блузу Ляйсан и, заранее записавшись на прием к депутату Назарову, явилась в назначенное вре-мя. Перед этим попудрила лицо, хорошо причесалась. Одежду она, конечно, могла поме-нять, но вот пропитое, прошитое морщинами лицо поменять было трудно.
Назаров ее даже не сразу узнал. К тому же, они не виделись уже лет пятнадцать. Более того, он даже не сразу обратил внимание на лицо посетительницы, а смотрел на ее одежду, которая показалась ему знакомой.
– Здравствуй, Паша! – улыбнулась она полубеззубым ртом, усаживаясь напротив Назарова.
Помощник Назарова, сидевший здесь же, удивленно посмотрел на шефа. А тот да-же не сразу среагировал на такое неформальное приветствие. Он глянул на ее лицо и долго вспоминал, где он видел эту женщину, а то, что он видел ее раньше, он уже не сомневался.
– Да уж, я изменилась, как видишь. Зато ты цветешь и пахнешь.
– Вы кто, простите?..
Помощник положил перед ним распечатанный листок с фамилиями записавшихся посетителей, и ногтем провел по строке.
– Латынина Евгения Макаровна, – прочитал Назаров.
И вспомнил: это же его двоюродная сестра, дочь тети Клавы, родной сестры отца.
– Да, Женя! Ты не то, что изменилась, ты просто превратилась в другого человека. Да и человеком тебя сейчас назвать трудно. Ты давно в зеркало смотрелась?
– Да вот, перед тем, как к тебе идти, братец.
При слове «братец» Назаров поморщился. Ему не хотелось бы, чтобы его помощ-ник узнал, что у него, преуспевающего бизнесмена и депутата, есть такая родня. Он по-вернулся к помощнику.
– Андрюша, выйди, пожалуйста! Попей кофейку или покури. Дай мне с мадамой, – он сделал ударение на этом слове, – переговорить, так сказать, тет на тет.
Помощник спросил:
– А записать просьбу или дело какое?..
– Я сам все оформлю, Андрюша.
Помощник встал, пожал плечами и вышел.
– И какой же лихой ветер тебя ко мне занес, сестрица?
– Именно, что лихой, Паша! – Латынина печально вздохнула. – Дочку у меня хотят отобрать, ироды.
– Что значит, отобрать?
– Да вот, нашелся один… козел. Написал в отдел опеки, что, мол, за дочкой мы не смотрим, она предоставлена сама себе, в квартире непорядок… Да вот, я захватила с со-бой документ, – Евгения достала из старенькой, потертой сумочки из кожзаменителя со-ставленный комиссией акт и положила перед Назаровым.
Пока тот знакомился с документом, Латынина с интересом разглядывала его боль-шой кабинет. Он закурил. Дочитав до конца, поднял глаза на Евгению.
– И что ты от меня хочешь?
– В твоих же силах остановить этот беспредел, Паша.
– А в чем ты видишь беспредел?
– Ну, как же? Хотят отобрать ребенка у родителей. Это разве не беспредел?
Назаров потушил сигарету о дно пепельницы, отогнал от себя последний клубок табачного дыма и с брезгливой усмешкой посмотрел двоюродную сестру.
– Вот здесь написано, что у вас в квартире всегда грязно, трубы в ванной проржа-вели и вы периодически затапливаете соседей? Это так?
– Да, убирать мне некогда, а поменять трубы у нас с мужем денег не хватает. Рабо-ту найти очень сложно.
– Далее... Дочь очень часто ходит голодной, так как нечего есть. Холодильник практически всегда пустой. Это так?
– Ну, так я же говорю – работу найти очень трудно.
– Читаю дальше. У обоих родителей явная алкогольная зависимость. В одной из комнат отсутствует дверь, родители часто ругаются, матерятся, дерутся, нередки случаи, что отец избивает не только мать, но и дочь, в качестве доказательства приложена справка из травмпункта, в которой зафиксированы множественные гематомы на лице и теле Латыниной Нины Леонидовны...
– Да, Лёнька, когда пьяный, часто себя не контролирует, зато на следующий день такой ласковый, извиняется...
– ... Дочь спит на старой, пружинистой кровати, у которой периодически случаются поломки. Стол, где Нина должна делать уроки, еле держится, на него сильно облокачиваться нельзя. И так далее, вплоть до того, что у нее был обнаружен педикулез, и вы не предпринимали никаких действий, чтобы избавить ребенка от вшей. Здесь ничего не придумано? Всё правда?
– Ну, да!
– Ну, так объясни мне, в чем, по-твоему, заключается беспредел?
– Как, в чем? – Евгения с недоумением посмотрела на Назарова. – Ребенка хотят лишить родителей. А у родителей отбирают родительские права...
– А ты уверена, что вы хорошие родители?
– Родителей не выбирают.
– Это точно, увы! Зато можно выбрать опекунов, с которыми, возможно, ребенку будет лучше... Ты, вот, мне скажи: часто ты с твоим мужем обновку дочке покупаешь?
– По мере возможности. Когда деньги подкопим.
– А теперь скажи: хорошие родители стали бы покупать обновку сначала себе, а потом, когда подкопят деньги, дочке?
– Не поняла? Ты о чем?
– А я о том, что ты, вот, пришла в модной блузке и недешевых брюках. Такие мож-но купить только в модных бутиках. Ты в каком бутике это купила?
– При чем здесь бутик? Я в магазине одежды это купила.
– В каком магазине, и почем?
Латынина поняла, что запуталась, и покраснела, но тут же нашлась.
– Это мне Лёнька подарил ко дню рождения. Сюприз, говорит, сделал.
– А почему, как ты его назвала, сюприз оказался не совсем тебе по размеру. Он что, не знает твоих размеров.
– Тебе не нравится?
– Блузка на тебя явно маловата, брюки коротковаты... И да, мне не нравится, что ты завралась. Сказала бы лучше правду...
– Ну, если бы я тебе сказала правду, что нашла это на помойке, ты бы что, поверил? – со злостью произнесла Евгения.
– В данном случае, поверил бы, потому как... Впрочем, оставим это. Что касается твоего заявления, я сделаю депутатский запрос. Но сомневаюсь, что ребенка тебе оставят.
– Как, то есть?
– Всё! Извини, у меня еще несколько посетителей. Если будут какие-то новости, тебе сообщит мой помощник, Андрей.
– То есть, ты отказываешься помочь своей сестре и своей племяннице? – Латынина поднялась.
– Освободи кабинет, пожалуйста! – он нажал на кнопку селектора, сказал секрета-рю:
– Маша, позови Андрея, и пусть заходит следующий посетитель.
49
Марк Филин, помимо работы на телевидении, вел еще свой довольно популярный телеграм-канал, под названием «Живая натура», где собирал разные интересные факты и ситуации, героями которых становились люди или животные. Часть из них он показывал в своей рубрике на телевидении «Что бы это значило?», но самые ягодки, разумеется, оставлял для личного тг-канала.
Вот и теперь, после случайной встречи с Тамарой Назаровой, он радостно потирал руки. Какой шикарный сюжет получается! Чтобы дополнить картинку, он позвонил свое-му «источнику» в полиции – капитану Виктору Кузьмину.
– Витя, привет! Как живется-можется?
– Хреново, если не сказать хуже. Начальство каждый день имеет тебя, как послед-нюю шлюху, а ты при этом еще должен его благодарить за то, что деньги платит.
– Как?! – съерничал Филин. – Вам еще и деньги платят?
– Не понял?
– Эх, Витёк, Витёк! Действительно, на этой работе у вас мозги набекрень поверну-лись. Даже чувство юмора куда-то улетучилось. Ты что, не слышал анекдот: чувак пришел устраиваться на работу в полицию, ему выдали обмундирование, удостоверение, пистолет – и он пропал. Месяц нет, второй проходит. Начальник звонит ему, спрашивает: «Ты куда пропал?» Тот отвечает: «Так я работаю, товарищ начальник!». «Ну, так ты бы хоть за зарплатой в отделение пришел». «Как! – удивился чувак. – Вы еще и зарплату платите? А я думал, пистолет дали – и крутись, как хочешь!».
Филин засмеялся, а Кузьмин недовольно поморщился.
– Ты мне позвонил, чтобы бородатый анекдот рассказать?
– Да нет, конечно! Извини, Витя. Я готовлю очередной сюжет для ти-ви и хотел бы уточнить один фактик. Как идет следствие по делу Назаровых?
– Да никак не идет! – вздохнул Кузьмин. – Классический глухарь!
– Что так?
– Никаких улик, никаких свидетелей…
– Слушай, Витя, а ты слышал, что на днях выкинула младшая Назарова?
– Ты уже и об этом знаешь, Марк? – удивился Кузьмин.
– Так я тоже работаю, не только вы.
– Да, теперь еще и по этому изнасилованию работаем…
– Как! Тамару изнасиловали?
Курьез ситуации заключался в том, что Филин хотел рассказать Кузьмину об исте-рике младшей Назаровой в парке из-за ссоры с бой-френдом, а Кузьмин подумал, что те-левизионщик уже знает об изнасиловании. Но удивленная реакция Филина на эту инфор-мацию дала понять капитану, что он наговорил лишнего. Впрочем, Кузьмин тут же попросил:
– Слушай, Марк! Ты не вздумай ляпнуть в своей передаче об изнасиловании. Нам лишняя шумиха не нужна. Ты меня понял? – уже строго предупредил его Кузьмин.
– Да понял, понял, Витя! Ты мне дорог, как источник информации, хотя и не бескорыстный, – ущипнул он Кузьмина. – Поэтому лишнего я говорить не стану.
Они закончили разговор, Филин был доволен. И, не откладывая в долгий ящик, тут же начал работать над сюжетом для блога.
И вдруг до него дошло: если школьницу Назарову и в самом деле кто-то изнасило-вал, то в этом есть и его непосредственная вина. Он купил водку, он, по сути, споил де-вушку, а затем оставил ее в таком состоянии одну в парке. И если при допросах в полиции она вспомнит, что встретилась и долго общалась с ним, то… В худшее, конечно, Филину верить не хотелось. К тому же, по всей вероятности, ее уже допрашивали и, если бы она упомянула его, то Кузьмин разговаривал бы с ним не по телефону и не в дружеском тоне, а вел бы допрос под протокол. А он еще, как дурак, назвал этой девчонке свое имя.
Филин мучительно пытался вспомнить, назвал он ей только свое имя, или еще и фамилию.
Хорошо еще, что молодежь сейчас не смотрит телевизор. По крайней мере, новост-ные выпуски. Да и его блог у этой категории практически не пользуется популярностью. Значит, она его точно никогда до этого не видела.
На этом он решил успокоиться и заняться делом. А там – будь, что будет.
Он прошерстил интернет, нашел все кадры с раздеванием женщин семьи Назаро-вых, сам посмаковал еще раз это видео, приплюсовав к нему и видеокадры голого сума-сшедшего, ради, как он это назвал, объективной картинки происходящего в их городе «голого поветрия». Причем, не стал ничего ни блюрить, ни ретушировать, ни фотошопить. Не видел в этом смысла, поскольку, при желании, каждый мог найти в интернете оригинальные кадры. К тому же, подписчикам нравится подобная клубничка. Особенно, мужской части. А чтобы не разочаровывать и женскую часть своих подписчиков, он и вставил кадры с голым мужиком, который тоже попал в кадр во всей своей красе. Добавил фактического материала – разного рода слухи и байки, ходившие в народе, а также данные, полученные им из полиции (разумеется, об изнасиловании Тамары Назаровой, как он и обещал Кузьмину, он говорить не стал). И все это сопроводил закадровым рассказом об истории семьи Назаровых, которые ему поведала опьяневшая Тамара. Правда, настоящую фамилию пострадавшей семьи озвучивать не решился, несколько видоизменив ее на Макаровых. Все-таки, семья была в городе уважаема.
И, наконец, запустил в эфир. Успех был, как он и предполагал, ошеломительный: видео за два дня набрало свыше трехсот тысяч просмотров.
Впрочем, была и обратная сторона медали – когда об этом стало известно Алсу, у нее случился обширный инфаркт.
50
Назаров испугался, что Алсу может не выдержать. Она уже несколько дней нахо-дилась в коме. Он не отходил от жены, все допытывался у медиков, выживет ли Алсу, есть ли надежда?
– Почему она впала в кому? Ведь это же инфаркт, не инсульт?
– Есть вероятность, что из-за поражения сердечной мышцы у вашей супруги слу-чилось жизнеугрожающее нарушение ритма сердца, вследствие чего она и впала в кому. Удастся ли Алсу Айдаровне выйти из такого состояния, зависит от гемодинамических показателей, то есть, работа сердца, сердечный выброс, системное артериальное давление и тому подобное.
Но, заметив на лице Назарова ужасный испуг, доктор попытался его немного успо-коить.
– Хочу надеяться, что кома у Алсу Айдаровны временная, однако в некоторых слу-чаях наблюдается долгосрочное или постоянное нарушение функционирования мозга. Пока не проведем все обследования, точный прогноз дать не могу. Будем надеяться, что ее вполне крепкий возраст, общее состояние здоровья и реакция на лечение будут благоприятными для лечения.
– Вы знаете, она у меня редко болела. Да и сама же медик, как вы знаете, следила за собой.
– Именно это я и имел в виду, – сказал доктор.
Однако страх Назарова, что жена может умереть, никуда не делся. И он решил вы-звать отца, который сможет лично контролировать состояние Алсу. Он отправил в дерев-ню Тимофея.
Узнав, в чем дело, Сергей Константинович быстро собрался и уже через пару часов Тимофей привез старика Назарова к сыну.
То ли приезд тестя (и любовника), то ли здоровый организм Алсу помог, но она вскоре пошла на поправку. Обошлось даже без операции чрезкожной баллонной коронар-ной ангиопластики со стентированием: тромб, закупоривший артерию, каким-то неверо-ятным образом сам рассосался.
– Ты, Алсу, видимо, в рубашке родилась. Такое бывает очень редко.
Старик Назаров сидел на стуле у изголовья Алсу и поглаживал ее ладонь своими длинными холеными пальцами. Она уже лежала в отдельной палате и рядом с ней, перио-дически сменяясь, постоянно дежурили тесть, и обе дочери. Иногда в палату заглядывал и Павел Назаров, выкраивая один-два часа в своем плотном депутатском и предпринима-тельском графике.
– Твоими молитвами, Сережа! – Алсу попыталась улыбнуться, но получилось жал-кое подобие улыбки, да и говорить ей было тяжело – мешала одышка.
– Ничего, самое страшное уже позади. Правда, теперь, детка тебе до конца дней придется сидеть на таблетках.
– Переживем и это, хотя, если честно, после всего, что с нами случилось, жить не хочется. Как теперь мне работать, ходить по улицам, где меня многие знают?
– Не говори ерунды! Назло всем ты должна жить, пока не найдут этого маньяка.
Алсу слабо качнула головой.
– Володя говорит, что шансов практически нет.
– Он, кстати, что-то нашел в твоих архивах?
– Такого, за что можно было бы зацепиться – нет. Встречался с двумя семьями, но... Это явно не они.
– И все же, я почему-то уверен, что этот мститель появился неспроста. И начал именно с тебя, а когда прошелся по всей вашей троице, тут же успокоился. И это удар не по Паше, а именно по тебе. Еще глубже поройся в глубинах своей памяти, Алсуша, – Назаров посмотрел на сноху и понял по ее лицу и глазам, что ей становится хуже. Взгля-нул на показания приборов и успокаивающе похлопал ее по предплечью. – Надеюсь, Па-вел все же что-нибудь придумает.
Когда же Алсу выписали из больницы, навестить дома ее пришел старик Назаров, Алсу протянула к нему руку, жестом показывая, чтобы он сел поближе к ней в соседнее кресло. Назаров заметил, что лицо ее немножко порозовело. Значит, дело пошло на по-правку.
– Знаешь, Серёжа, я по твоей просьбе порылась в глубинах своей памяти, – она улыбнулась и прижала его ладонь к своему телу. – И вот, что вспомнила. Когда этот маньяк на меня напал и сильно толкнул меня к стволу дерева, я ойкнула, сказала, что мне больно. И знаешь, что он мне ответил? – Алсу посмотрела на тестя, а тот, глядя на нее в упор, ждал ответа на поставленный ею же вопрос.
– Он сказал: «Мне тогда тоже было больно!» Я хотела уточнить – когда тогда? Но он не ответил.
– Значит, я был прав, Алсуша. Это именно месть тебе за неудачную операцию. Еще бы выяснить, что за операция и когда это было. Надо бы об этом рассказать Володе.
– Не надо! – Алсу покачала головой. – Пусть все это останется в прошлом. Я уже устала от всего этого, ты бы знал, как. Прошло столько лет, и полиция вряд ли когда-нибудь докопается до правды. Зачем мучить и полицию, и зятя, да и саму Ляйсан. Мы все это уже пережили и прожили.
Старик Назаров задумался, провел пальцами по лицу снохи, она прикрыла глаза, поймала его пальцы, прикоснулась к ним губами.
– Возможно, ты и права, Алсу. Прошло уже столько лет…
Павел Назаров и в самом деле уже кое-что придумал. Он решил перевезти всю се-мью в областной центр. Это всего сорок километров, пустяковое расстояние для машины, что ничуть не помешает ни его депутатским обязанностям, ни бизнесу. Алсу минимум полгода нужно, чтобы окончательно прийти в себя, а там она сама решит, где ей работать и вообще стоит ли ей работать. В конце концов, пора ей уже уйти на покой и заниматься домашним хозяйством. Ляйсан тоже не проблема найти работу в крупном городе, а Тама-ра может учиться и на удаленке.
Приняв такое решение, Назаров купил большую трехкомнатную квартиру на вто-ричном рынке – дом не новый, зато недалеко от центра.
Но не все пошло так, как он задумал. Прокудин отказался переезжать, отделавшись фразой из знаменитого мультфильма про попугая:
– Таити, Таити! Нас и здесь неплохо кормят. Нет, Павел Сергеевич, я никуда не по-еду. Мне нравится коллектив, руководство. К тому же, я все же хочу найти подонка, ис-портившего судьбы наших женщин. А если я уеду, никто этим заниматься не будет.
– Володя прав, папа! И я, естественно, останусь с ним.
– Но ты-то, Ляйсан, как будешь?..
Она не дала договорить отцу, грустно улыбнулась.
– Не волнуйся, папа, я переживу свой позор. И стану только крепче.
Тамару Назаров даже спрашивать не стал, просто предупредил ее, что, как только мать окончательно поправится, они ту же уедут в другой город.
Озадачился Назаров и местью блогеру, воскресившему уже практически забытую в городе историю про похождения голых дам.
Он вызвал к себе начальника ЧОПа, работавшего под его крышей.
– Антон, найди мне этого подонка из «Живой натуры». Они же все в своих «теле-гах» маскируются под никами.
– Да это не проблема, Павел Сергеевич! У меня айтишник – бог. Враз раскусит лю-бой ник. Дальше-то что?
– После того, как я увезу семью, найди среди своих ребят, а можешь и не среди своих, и разберись с ним.
– Это тоже не проблема!
– Но предупреждаю – никакой мокрухи! Ее же сразу на меня повесят. Но руки-ноги переломать не возбраняется. Причем, осторожно, чтобы, повторяю, меня никто в этом не заподозрил.
– Не волнуйтесь, Павел Сергеевич, все будет похоже на бытовуху.
– Вот и ладушки!
Назаров достал из сейфа две пачки рублевых купюр, положил их на стол перед Ан-тоном.
– Здесь две пачки по пятьдесят тысяч. После выполнения работы получат еще столько же.
– Понял!
51
В суде шло разбирательство по делу о лишении отца и матери Нины Латыниной родительских прав. Им предоставили государственного адвоката – Владимира Броневиц-кого, еще одного сокурсника Юры. Когда тот узнал об этом, расхохотался: вот так со-шлась тройка друзей – один заявитель, другой прокурор, третий адвокат. И все по одному делу.
Впрочем, пока Юра решил не встречаться с Вовчиком – когда тому нужно будет, он сам к нему обратится. А Броневицкий растерялся: дело заведомо проигрышное, ника-ких смягчающих обстоятельств, никаких шансов. И что прикажете делать? Отказываться от дела он не имел права, а защищать этих алкоголиков у него не было никакого желания. Пару раз встретившись с Лёнькой и Евгенией, он пообещал им попытаться добиться снисхождения и растянуть время лишения их родительских прав. Это все, что он мог для них сделать.
Между тем, Юре с Валентиной удалось оформить временное опекунство на полго-да – пока длилось слушание дела. И этим они обрадовали Нину – скорее всего, ей даже не придется переезжать в детский дом, они смогут сразу забрать ее к себе. Нина страшно об-радовалась, и бросилась обнимать и Валентину, и Юру.
– Это что, мне теперь можно будет называть вас папой? – спросила она у Юры.
– Что касается меня, то, пожалуй, нет. Посмотри на меня – какой из меня папа. Я же еще молодой, красивый, – Нина захихикала. – Но разрешаю тебе перейти со мной на «ты». А вот мама Валя будет очень счастлива, если ты ее станешь называть мамой Валей.
– Правда?
– Правда!
Назарову пришел ответ от судебного исполнителя районного суда на его депутат-ский запрос.
«Уважаемый Павел Сергеевич!
На Ваш запрос по делу №... Семейного кодекса о лишении родительских прав Ла-тынина Леонида Ивановича, Латыниной Евгении Макаровны в отношении их дочери Латыниной Нины Леонидовны, сообщаем:
В ходе проведенной судебными исполнителями Ивановым М.Б. и Захаровой А.А. проверки по указанному делу, факты недобросовестного отношения к родительским обя-занностям Латыниных Л.А. и Е.М. в отношении к их малолетней дочери Латыниной Н.Л. полностью подтвердились. Рассмотрение дела по ст. 70 Семейного кодекса Российской Федерации юридически законно и оправдано…».
Дальше Назаров лишь пробежал глазами по тексту, и отложил письмо. В принципе он ничего не мог здесь изменить, а Женька сама в этом виновата. Он вспомнил, как ныне покойная тетя Клава говорила его отцу в его, Павла, присутствии за несколько дней до бракосочетания, что не лежит у нее душа к этому жениху, но Женька не послушалась мать, и теперь вот расплачивается за свое непослушание.
И все же, ему стало жаль двоюродную сестру – какая-никакая, а все же родствен-ница. Узнав, кто является государственным адвокатом Латыниных, он позвонил ему. Правда, не стал уточнять, что это его родственница: просто, как депутат он обязан уточ-нить некоторые нюансы. Владимир Броневицкий объяснил ему, что никаких шансов оставить родительские права у его подзащитных нет.
– Но вы понимаете, что девочку могут отдать в детский дом, а какая там может быть обстановка и какое воспитание, вам, адвокату, юристу, наверное, не хуже меня из-вестно.
– Известно, конечно! Но мне так же известно, что одна семья, мать и взрослый сын, уже оформили временное опекунство над девочкой, и, когда будет вынесено решение суда, они могут сразу же оформить постоянное опекунство и сразу забрать девочку к себе.
– А что за семья, можно узнать?
– Я не имею права раскрывать их фамилии и контакты.
Назаров ненадолго задумался, и тут ему в голову пришла, как ему показалось, хо-рошая мысль.
– Скажите, Владимир… Простите, как вас по отчеству?
– Борисович.
– Да! Так вот, скажите, Владимир Борисович, а ежели в процессе слушаний объ-явится родственник Латыниных и заявит, что он готов оформить опекунство над племян-ницей, суд может пойти ему навстречу?
Теперь уже ненадолго задумался Владимир.
– А вы точно знаете, что у девочки есть некий родственник, готовый взять ее под свою опеку?
– На сто двадцать процентов уверен.
– Ну, что же! В таком случае родственник, действительно, может заявить о своем праве на опекунство. Но окончательное решение все равно останется за судом… Да, и есть еще один нюанс в этом деле.
– Какой же?
– Видите ли, Павел Сергеевич, девочка уже знакома с потенциальными опекунами, много раз бывала в их семье, пряталась у них от разбушевавшегося по пьяни отца. Временные опекуны даже возили девочку в травмпункт, где…
– Это я знаю! Но хочу услышать, что за нюанс.
– Дело в том, что ребенок десяти и более лет в подобных случаях имеет право сам выбирать, с кем ему оставаться. И еще не известно, выберет он своего родственника, или эту семью.
– Насколько я знаю, такая ситуация возможна лишь при разводе родителей ребен-ка.
– В нашем случае, это тоже возможно.
Назаров все же позвонил отцу, объяснил ситуацию с Латыниными, попросил, если не удастся отстоять родительские права, то хотя бы самому оформить на внучатую пле-мянницу опекунство.
Старик Назаров был весьма удивлен этим обстоятельством – он уже даже забыл о существовании Евгении, ведь после смерти сестры Клавдии, они с племянницей ни разу не то, что не виделись, но даже по телефону не общались. Тем не менее, обещал подумать.
52
Назаров завтракал со своей любовницей-депутатшей Аллой в ее квартире, и оба смотрели телевизор, где как раз в это время шел новостной выпуск. Когда дошла очередь до постоянной рубрики «Что бы это значило?», в эфире появился другой ведущий, объяс-нил причину отсутствия Марка Филина и показал кадры из больничной палаты, в которой лежал Филин с перебинтованной головой, рука и нога были в гипсе.
– Несколько дней назад, наш коллега, постоянный ведущий рубрики «Что бы это значило?» был жестоко избит какими-то двумя пьяными отморозками, в результате чего, как видите в кадре, получил закрытые переломы правой руки и левой ноги, а также сотрясение мозга. Как вы думаете, что бы это значило?
Назаров весело рассмеялся.
– Здорово ребятки этого журналюгу отмутузили!
Любовница спросила:
– Ты чему радуешься, Паша? Мы с тобой, депутаты городского заксобрания, никак не можем покончить с беспределом в нашем городе.
– Ну, во-первых, Алла, я не радуюсь, а смеюсь оттого, что каким-то образом чело-век без мозгов, мог получить сотрясение мозга. А во-вторых, наведением порядка в городе должна заниматься полиция и росгвардия, а мы, депутаты, должны контролировать это и почаще вызывать на ковер руководителей этих двух силовых структур.
– Ты его что, лично знаешь?
– Кого? Этого идиота журналиста? Бог миловал!
– А почему ты его тогда считаешь безмозглым идиотом?
– Ну, сама посуди, Алла! Станет ли нормальный журналист ковыряться в грязном белье человека? А его эта передачка – всегда только об этой грязи. Правильно говорят – в нашей стране журналистика полностью выродилась.
– Можно подумать, в других странах журналисты лучше? Всем им лишь бы хайпа-нуть и рейтинг свой поднять.
На самом деле, Назаров был доволен, что Филина не только крепко избили, но и показали его убогое обличье по телевидению.
53
Владимир Броневицкий решил позвонить Юре. Он несколько дней не решался на этот звонок, все-таки профессиональная адвокатская этика существует не просто так. С другой стороны, у него не было никакой жалости к семье своих доверителей. И, как адво-кат, он даже не пытался им как-то помочь, тем более, когда понятно было, что у Латыни-ных абсолютно никаких перспектив в этом деле не было. И он набрал Юрин номер.
– О, мое приветствие адвокату отверженных! – увидев знакомый номер, сразу съерничал Юра.
– Да ты можешь издеваться надо мной сколько угодно, – усмехнулся Владимир. – Но я тебе скажу, Юра, что игра у нас не честная.
– Что значит, нечестная? – опешил Юра.
– А то и значит: вдвоем на одного. Истец да прокурор! А у меня вместо нападения – защита!
Юра захохотал.
– Не жалуйся, не жалуйся, Вовчик! Ты же сам выбрал эту стезю, так иди же по ней к своему светлому будущему.
– Если честно, Юра, я устал от этой своей стези, – вздохнул Броневицкий. – Надо уходить из этой госконторы в частную фирму. А то навязывают тебе для защиты всякое дерьмо, и никакого адвокатского авторитета себе не заработаешь.
– Здесь ты прав, Вовчик. Но ты ведь не потому мне позвонил, чтобы поплакаться?
– Не потому, конечно! Я, конечно, нарушаю адвокатскую этику, но гори она синим пламенем! Так вот, Юра, хочу тебя предупредить. В нашем с тобой деле появился неожиданный персонаж.
– Заинтриговал!
– Персонаж весьма заслуженный – доктор медицинских наук, профессор, почетный гражданин нашего города, персональный пенсионер, и, между прочим, орденоносец…
– Ну, все, Вовчик, не томи! Сорви с него маску, назови его.
– Ты сам напросился! – усмехнулся Броневицкий. – Это Назаров Сергей Констан-тинович.
От удивления, Юра даже не сразу ответил.
– Это отец нашего депутата и бизнесмена, что ли?
– Он самый!
Юра оказался в некотором замешательстве. Уж не раскусила ли его эта семейка? У него даже холодный пот выступил на лбу. А по позвоночнику поползла такая же холодная струя.
– Чего молчишь, Юрец?
– Да вот, думаю, каким боком этот старик в нашу компанию затесался.
– А ларчик просто открывается, друг мой! Латынина Евгения Макаровна является племянницей Назарова Сергея Константиновича, дочерью его родной сестры Клавдии Константиновны Редькиной, урожденной Назаровой.
– О-фи-геть!! Вот это поворот! Да, Вовчик, подкинул ты мне сюжетец. Не звонил по этому поводу Стасу?
– Нет, зачем? Ты же истец, тебе и флаг в руки!
– Спасибо за флаг. Буду думать!
– Думай! Но не забывай, что старику почти восемьдесят лет, он одинок, а его пер-сональная пенсия не такая уж и большая, чтобы, помимо жратвы, одежды, квартплаты и прочих расходов, содержать еще и внучатую племянницу. Даже несмотря на государ-ственное пособие. Девочка ведь растет, соответственно, растут и ее запросы.
– Разумеется, разумеется! Спасибо еще раз! Как сам-то? Как жена, сынишка?
– Спасибо! Все нормально! Сыну уже пятый годик, хороший, подвижный ребенок. На жену тоже не жалуюсь.
– Это самое главное, Володя, когда у человека все нормально!
– Ну, бывай, истец! Увидимся на процессе!
– Ха-ха! Ты только там не особо зверствуй! А то я тебя знаю!
Броневицкий засмеялся и отключился. А Юра крепко задумался.
– Какая приятная неожиданность! Оказывается, я, сам того не подозревая, зацепил их еще и с этого бока. Ну, пускай это будет им в утешение, что я позабочусь об одном, самом маленьком члене их семейства.
Однако, одновременно, это было и препятствие. Препятствие, хотя и проходимое, но неожиданное и довольно неприятное. Надо бы предупредить мать, да и с Ниной пере-говорить, чтобы для ребенка это не стало стрессом.
Но тут Юра немного опоздал.
54
В дверь квартиры Латыниных кто-то неожиданно позвонил. Дома, кроме Нины, никого не было. После реальной угрозы лишения родительских прав, и Лёнька и, особен-но, Евгения засуетились. Пытались устроиться на работу, последние недели вообще ни грамма алкоголя не брали в рот, пытались сделать в квартире косметический ремонт. Но с первым и последним получалось не все ладно: работодатели не выстраивались за ними в очередь, а на ремонт, даже самый плохонький, нужны были хоть какие-то деньги. А их хватило только на самые простые обои, да и то только в одной комнате. Само собой, нача-ли с комнаты Нины.
Правда, в одном месте им повезло – в жилищно-эксплуатационной конторе как раз оказались свободными две вакансии – дворника и уборщицы. У работавших там гастар-байтеров закончилась регистрация, и они укатили в свой родной Таджикистан. Но, при-нимая их на работу, директор сразу предупредил:
– Уйдете в пьяный загул, тут же уволю! А на ваше место возьму других таджиков. Уяснили?
– Уяснили, – кивнули оба супруга.
– Да мы и не пьем так сильно, – добавил Лёнька.
– Ага! По вашим интеллигентным мордам я это сразу и понял.
Нина сидела в телефоне, скачала какую-то игру и увлеченно играла, иногда, когда что-то не удавалось или не получалось, она негромко чертыхалась.
Через несколько секунд звонок повторился. Нина вздохнула, отложила телефон, подошла к двери, открывать не стала, спросила:
– Кто там?
Услышав детский голос, Сергей Константинович Назаров спросил:
– Ты, наверное, Нина? Мне бы родителей твоих увидеть.
– А их нет дома. А вы кто?
– Может быть, ты все-таки откроешь дверь? А то как-то неудобно: ты меня не ви-дишь, я тебя не вижу.
Нина чуть призадумалась, почесала затылок, открыла дверь. На пороге стоял мор-щинистый старик, с седыми усами и большими глазами в меховой шапке и длинном чер-ном пальто. Они некоторое время удивленно и сосредоточенно рассматривали друг друга. Наконец, Нина повторила свой вопрос:
– А вы кто?
– Видишь ли, Нина, я, в некотором роде, твой дедушка.
– У меня нет дедушки. Он давно умер.
– Я не родной твой дедушка. Твоя бабушка Клава, мамина мама… Ты же ее пом-нишь? – Нина кивнула. – Так вот, твоя бабушка Клава – это моя родная сестра. Стало быть, я твой двоюродный дедушка, а ты моя внучатая племянница. Теперь можно войти?
– Ой, извините!
Нина отступила на шаг, пропуская старика в квартиру. Тот вошел по-свойски, снял шапку и, держа ее в руках, сразу же стал оценивать обстановку, брезгливо оглядывая ста-рую, полуразвалившуюся мебель, отклеенные и в некоторых местах, просто кусками ото-рванные обои. В одной комнате не было двери, там же стоял плохонький, видимо, срабо-танный еще в двадцатом веке телевизор.
– А как вас зовут? – вернула его в реальность Нина.
– Да, прости! В самом деле, забыл представиться. Меня зовут Сергей Константино-вич… Впрочем, для тебя, наверное, дедушка Серёжа. Ты в какой комнате обитаешь?
– Вот в этой! – Нина кивнула на прикрытую дверь в свою комнату.
– Ты меня к себе в гости пригласишь?
– Так вы же уже вошли, – хмыкнула Нина и в этот момент в квартиру вошла Евге-ния, держа в руках небольшой пакет с продуктами.
Увидев незнакомого старика, она вздрогнула и грозно посмотрела на дочь.
– Я же тебе сказала, никого в квартиру без нас не впускать.
– Мам, это… – начала было Нина, но Назаров, тронув ее за плечо, заговорил сам.
– Вероятно, ты Евгения?
– Да! – удивленно ответила та, поставив пакет на пол, и присматриваясь к неждан-ному гостю.
– А я твой дядя Сережа, брат Клавы.
– Пашкин отец, что ли?
– Он самый!
– Фу, как вы меня напугали, – она взяла пакет и прошла с ним на кухню, вынув от-туда полбуханки ржаного хлеба и бутылку молока. – А я думала снова пришли из этой проклятой комиссии.
Назаров тоже прошел на кухню, выдвинув из-под стола табурет, Евгения предло-жила старику сесть. Сама села напротив.
– Значит, Паша все-таки решил нам помочь. Депутат все-таки! Гордость всей се-мьи, как говорится.
Назаров, не скрываясь, поморщился. Он старался сидеть ровно, не шевелясь, боясь что-нибудь задеть и испачкаться, или, что еще хуже, сломать табурет, который под ним немного пошатывался.
– Расскажи-ка мне, Евгения, как ты докатилась до жизни такой, что у тебя даже ребенка хотят отнять?
– Не поверите, дядь Сережа! Что за государство у нас? – она вдруг расплакалась, зашмыгав носом.
– Успокойся и расскажи мне все по порядку.
В этот момент у Нины, вернувшейся в свою комнату, зазвонил телефон. Игру вновь пришлось прервать. Нина недовольно вздохнула. Это звонил Юра, и Нина тут же нажала на кнопку ответа, одновременно плотно прикрыв дверь в своей комнате.
– Привет, дядь Юра!
– Здравствуй, Нинон! Ты дома? Как дела?
– Дома! – негромко ответила она, чтобы ее не услышали на кухне. – Тут к нам пришел старик один. Говорит, что он мой дедушка. Двоюродный. А я его в глаза никогда не видела и даже не слышала.
– Вот что, Нина. Я как раз хотел с тобой поговорить на эту тему. Надо бы встре-титься. Ты как?
– Я готова хоть сейчас. А где?
– Можешь либо к нам подъехать, либо в кафешке, которая недалеко от вас.
– Давай в кафешке, дядь Юра.
– Окей! Беги занимай там место, я минут через пятнадцать подъеду.
Нина быстро надела на голову связанную Валентиной теплую шерстяную шапочку, курточку и сапожки, и на ходу, уже стоя в проеме открытой двери, крикнула:
– Мам, я на улицу. Гулять!
Евгения даже сказать ничего не успела, а Назаров резко поднялся, крикнув:
– Нина, погоди!
Но – куда там! Девочка вихрем выскочила на улицу и побежала по скрипящему под ногами снежному насту в направлении кафе.
Юра заказал только мороженое и сок для Нины, а себе чашечку капуччино и кусо-чек торта «Киевский». Нина сразу принялась за мороженое, будто не ела его уже тысячу лет. Вдруг она подняла глаза на Юру и увидела на его лице некое напряжение. Она поня-ла, что он хотел о чем-то с ней переговорить. Проглотив очередную ложечку мороженого, она спросила:
– А что ты мне хотел сказать, дядь Юра?
Юра улыбнулся, в очередной раз убедившись, что девочка, несмотря на то, в какой семье росла, достаточно умна. «А ведь с возрастом к ее уму вполне может добавиться и коварство! И берегись тогда мужики!»
– Ты уже познакомилась со своим неожиданным родственником?
– Ага! Я даже не знала, что у меня такой дед есть. Хоть и двоюродный.
– Он тебе рассказал, по какому поводу он к вам заявился?
– Не-а, не успел! Ты же мне почти сразу позвонил.
– Ну, тогда я тебе скажу, почему он объявился именно в этот момент…
Юра вдруг заметил, с какой жадностью Нина смотрит на торт, кусочек которого он уже успел откусить.
– Торт хочешь?
Она с некоторым смущением тихо сказала:
– Я такой еще не пробовала.
Юра улыбнулся, подвинул ей блюдце с тортом и погладил по головке.
– А ты? У тебя же ничего нет.
– Как нет? У меня есть кофе. Мне достаточно. Я не голоден.
– Спасибо! – также смущенно произнесла девочка и, отставив креманку, той же ложечкой отломила кусок торта.
– Так вот, вернемся, как говорят в народе, к нашим баранам.
Нина хихикнула.
– Назаров Сергей Константинович решил проявить инициативу и заявить на тебя права опекунства.
– А как же ты и мама Валя? – мгновенно отреагировала Нина.
– Умница ты наша! – Юра снова погладил девочку по голове. – Все на лету схваты-ваешь.
Нина раскраснелась от похвалы.
– В том-то и дело, что он хочет оформить на тебя опекунство, ссылаясь на род-ственные связи с тобой. А нас с мамой Валей, попросту говоря, пустить побоку.
– Я не хочу!.. – начала было возражать Нина, но Юра положил свою ладонь на ее руку.
– Не перебивай, пожалуйста! Ешь торт, запивай соком и слушай. Я не буду вда-ваться в юридические нюансы. Ты пока еще этого не поймешь, да это тебе и не нужно. У него это вряд ли получится. Он все-таки уже человек старый и одинокий. Но, тем не ме-нее! Есть в нашем деле один нюанс: если вдруг судья не сможет принять решения по по-воду твоей дальнейшей судьбы, ну, то есть, кто из нас станет твоим опекуном, судья мо-жет обратиться к тебе с таким вопросом.
– Ко мне? – не удержалась Нина.
– Ну да! Понимаешь, Нина, в законе есть такая формулировка: в спорных вопросах, касающихся детей, если ребенку уже десять или более лет, он, то есть, ребенок, то есть, в данном случае, ты, сам может решить, с кем комфортнее будет жить.
– А мне уже скоро тринадцать будет.
– Вот это я и имею в виду. Если судья у тебя спросит: девочка, ты с кем хочешь остаться – с Валентиной и Юрием Толочко, или с Сергеем Константиновичем Назаровым? Ты должна будешь сама ответить судье на этот вопрос.
– Конечно, я скажу, что с вами. Я этого деда, Назарова, вообще первый раз в жизни увидела.
Тут она замолчала, некоторое время сидела в задумчивости, потягивая трубочкой сок. Наконец, спросила:
– Дядь Юра, скажите, а этот дед Назаров, он какое-то отношение к Томке Назаро-вой имеет?
– Самое прямое! Если для тебя он двоюродный дед, то для Тамары самый что ни на есть родной.
Она снова ненадолго задумалась и опять спросила:
– Это что же получается: Томка Назарова моя сестра?
– Да! Троюродная.
– Прикольно!
55
Наконец, дело дошло и до суда. Нельзя сказать, что заседание было формальным, но судья сразу дала понять, что у Назарова не много шансов оформить опеку над племян-ницей. Суд принял во внимание возраст Назарова и его одинокий образ жизни, а также тот факт, что никто другой из его семьи не изъявил желания подключиться к опекунству.
Когда же в зале суда старик Назаров увидел Валентину, он удивленно долго всмат-ривался в ее лицо. Обладая хорошей памятью на лица, он понимал, что где-то эту женщи-ну видел. Возможно, давно, много лет назад, но видел. Но вот где?
И тут в его памяти вспыхнули воспоминания: в его кабинете на него кричали отец и мать четырехлетнего мальчика, которому во время своей первой в жизни операции Алсу случайно, вдруг задрожавшей рукой отсекла кусочек полового органа. Он тогда пытался объяснить им, что ни жизни мальчика, ни его здоровью ничего не угрожает, что это просто несчастный случай. Отца мальчика это еще больше взбесило.
– Ты же сам мужик! Как ты себе представляешь: сможет ли теперь мой сын создать семью? Да я на тебя в суд подам…
– Подавайте! Ваше право! – вздохнул Назаров.
И действительно, родители подали на него в суд. А он не стал перекладывать вину на свою ученицу. Именно после этого Алсу и стала его любовницей. Благо, суд тогда принял его сторону. Даже апелляция родителям мальчика не помогла.
Как, бишь, их фамилия? Он снова внимательно взглянул на Валентину. Но прошло больше двадцати лет, женщина, конечно, изменилась. Может, это и не она, а просто на нее похожа. И фамилию Толочко он не смог вспомнить. Хотя… если порыться в архивах. Возможно, это именно они и есть. Возможно, в таком случае, именно этот молодой чело-век (Назаров также внимательно посмотрел на Юру и, каким-то внутренним зрением по-чувствовал, что и Юра его разглядывал) и стал тем самым странным маньяком, опозорив-шим его семью. Но улик нет, свидетелей нет – поди все это докажи. Одни только умоза-ключения.
Суд принял решение в пользу Валентина и Юрия Толочко. А поскольку у них уже была оформлена временная опека, Нину Латынину даже не пришлось отправлять в дет-ский дом.
Разумеется, оба опекуна отказались от алиментов со стороны лишенных родитель-ских прав Латыниных. А Юра Толочко посчитал свой план мести не только выполненным, но даже перевыполненным, благодаря девочке Нине.
Страшная месть мальчика-девочки
© Copyright: Виктор Юнак, 2025
Свидетельство о публикации №225071001467
Свидетельство о публикации №225071001467
Рецензии