Аноним. часть первая. глава 13, 14

     ГЛАВА 13


 
Одевшись, мессер Билли, шагнул к Рафаэлю, положив  ему на плечо теплую тяжелую руку.

— Теперь  мы можем говорить откровенно, — он обернулся, взглянув на пустое пространство в стене. — Камень в форме вертикального фаллоса. С яичками. За Девой.  — он покачал головой.  —Вы могли бы привлечь меня к суду.

 —Кто-то другой, возможно, но не я.

— Тогда зачем вам это?

— Мне не безразлично, что  произведение  искусства рискует быть уничтоженным фанатичной яростью инквизиторов.


  Задумавшись над его словами, маркиз глухо и мрачно задышал.

—Я лгал вам, когда здесь был цирюльник. По правде говоря, я покупал картину Анонима. Но в городе появился проповедник, который угрожающе указывал пальцем на «дьявольского художника». Узнав об этом, я продал ее на следующий же день. И хорошо сделал, потому что римская инквизиция продолжает изымать его картины. Нотариусы Священной канцелярии вызвали меня в суд, задавали вопросы, знал ли я этого художника, где он живет, видеть ли я его, когда он писал и владею ли я какими-либо его работами. Я ответил, что, конечно, нет, и это правда. Меня отпустили, не подвергнув пыткам, и я должен считать себя поцелованным Богом еще и потому, что благодаря наводке – вам я могу признаться – мне удалось спрятать несколько компрометирующих произведений до того, как они явились с обыском мой дом.

—Кому вы продали полотно Анонима?

— Не знаю. Безымянному посреднику с большими деньгами.

— Что было изображено на картине?

Темная тень пробежала по лицу маркиза.

— Какое это имеет значение? — проронил он. — Забудьте. Советую вам для вашего же блага.

Рафаэль кивнул и не стал настаивать.

 —Зачем вам этот художник? Вы можете навлечь на себя большие неприятности.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше молчание.

— А я на ваше.

Оба кивнули.

— В чем Святая канцелярия обвиняет Анонима?

Маркиз сжал губы, словно опасаясь, что какое-нибудь неверное слово сорвется с его языка.

— Ну что ж. — Рафаэль встал и поклонился на прощание. — Простите за беспокойство. Тем не менее, я очень вам  благодарен.

—Нет, нет, подождите, пожалуйста. Если я смогу сделать для вас что-то еще, я буду рад помочь.

— Вы случайно не знаете некоего  Давида Сарфатти? Я хотел бы встретиться с ним.

— О, конечно.

— Вы знаете, где он живет?

—Я могу организовать вам встречу, если хотите.

— Был бы вам очень признателен.

—Как вы узнали о Сарфатти?

— Насколько я понял,  он купил несколько картин моего брата.

—Ах, вот как. И вы надеетесь, что он владеет полотнами Анонима?

— Попытка не пытка, как говорится.

—В таком случае, мой добрый друг, попытка может навредить вам. Но если вам это необходимо...Возможно, у Сарфатти есть то, что вы ищите. Я посмотрю, что можно сделать, чтобы помочь вам. Я поговорю с ним о вас.

— Тогда буду ждать от вас новостей.

Мессер Билли кивнул с загадочной улыбкой.

— В недавнем прошлом был некий человек…  во общем, он был родственником кардинала... — Билли  расхохотался. — Члена конгрегации  Святой канцелярии. Дело в том, что этот синьор время от времени крал произведения из архивов Священного суда и перепродавал их без ведома кардиналов. Они изгнали его из Рима, иначе вы  легко получили бы то, что ищете.

— Невероятная история. В нее невозможно поверить.

— Вы считаете меня лжецом? — нахмурился маркиз.

— Я бы никогда себе этого не позволил.

— Тогда хорошо — улыбнулся тот.

— А кто этот Сарфатти?

— Банкир и еврей. Я переговорю с ним, а потом пришлю к вам Даффо, и он сообщит, когда и где вы встретитесь с ним.

— Я безмерно благодарен вам.

Билли отмахнулся от благодарностей.

— Хотите знать, почему таинственного художника, который вас так интересует, разыскивает инквизиция? Его обвиняют в создании картин с помощью дьявола и черной магии. Они утверждают, что невозможно изобразить фигуры и пейзажи так, словно они живые.

— Вы разожгли мое любопытство и интерес еще сильнее.

— Значит, Рафаэль,  вы потеряли рассудок. Если вы когда-нибудь увидите эти картины, вы согласитесь, что инквизиторы в кои-то веки правы — полотна идеальны настолько, словно созданы самим дьяволом.

— И вы верите?

— В дьявола? Еще как!

— Нет, я имею  в виду создание картин.
 
— Вы, синьор Дардо, говорите так, потому что никогда их не видели и  для вас было бы лучше вообще отказаться от этого безумного поиска. — на лицо маркиза легла тень. – Знаете, та бедняжка, выловленная из Тибра... я ведь знаю, кто она. В тот вечер, случайно проходя мимо, я услышал крики и свернул посмотреть, что произошло. Когда я подошел, лодочник укладывал ее на берег и... — он продолжил шепотом. – девушка умерла несколько дней назад, но ее все еще  можно было узнать, я могу вам в этом поклясться, я видел ее много раз.

— И что? — Рафаэль не понимал связи этой истории с художником, разыскиваемым Святой канцелярией. — Вы пошли в губернаторский суд, чтобы дать показания?
 Маркиз отрицательно покачал головой.

— Где вы ее видели? Если можно спросить.

Губы мессера Билли вновь напряглись, но  в конце концов и в этой дамбе образовалась брешь:

— На многих картинах, — признался он. — Она позировала и для Анонима. Ее звали Лавиния Ченчи. Я знал ее лично.  Она была прекрасна.

    
                ГЛАВА 14

 Хижина из камней и грязи, дом, в котором родилась и выросла Лавиния.

  Рафаэль никогда не знал эту девушку, однако услышав ее имя,  словно шестым чувством осознал, что незнакомка принадлежала его жизни, и это было так.

   Имя Лавинии Ченчи он нашел в списке  Леонардо, а рядом лиры, которые он платил ей за каждый рабочий день. Лавиния позировала ему двенадцать раз за два года, с 1550  по 1551, на это ссылалась тетрадь.

Примяв почвенный грунт, скрипевший под кожаными подошвами, Рафаэль осторожно подошел к забору. Деревянные ворота были закрыты витком шпагата.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул он.

— Кто-там? — раздался издалека хриплый голос. Вопрос взволновал двух больших белых собак, которые оскалились, зарычав. Шерсть одной из них была заляпана кровью.

Он громко спросил, можно ли ему войти.
—Что вам нужно? — вновь поинтересовался мужчина, не  показывая себя.

— Информация.

Молчание.

— Вы разрешите? — попытался Рафаэль снова.

— Входите, если хотите. Я занят.

— А собаки?

— Они не укусят.

Рафаэль проигнорировал скрытую угрозу, потянул за веревку и толкнул. Дверь, за отсутствием петли,  тут же рухнула. Собаки продолжили угрожающе рычат, пока Рафаэль поднимал дверь и устанавливал ее на место, но в конце концов, опустив головы и поджав хвосты между ног, просто понюхали штаны и туфли злоумышленника.

   Пробравшись мимо свободно гуляющих кур, Рафаэль прошел мимо окна в человеческий рост, мельком заглянув внутрь. Спиной к нему сидела женщина со спутанными волосами, напевая мелодию без слов. Перед ней стоял небольшой круглый столик с разложенными на нем игральными картами, запятнанными кровью. Женщина поднесла несколько карт к свету масляной лампы и спокойно собрала их в кучу, прежде чем резко повернуться к окну.
Глаза мрачные, тусклые, как старые осколки стекла.

Рафаэль отошел от окна.

 — Ваш язык собаки сожрали? — крикнул со смехом мужчина, а затем раздался удар, словно топором по стволу дерева. — Вы ушли что ли?

— Я здесь, — откликнулся Рафаэль.

 Увидев, как он появляется из-за  покосившегося угла дома, мужчина выпрямился и повернулся к нему.

— Джованна! — завопил он, зажав в руке безголовую тушку кролика, с шеи которого капала теплая кровь.  Голова осталась на деревянном полу.

 Из дома вышла женщина. Низкорослая, коренастая, с гладкой и жирной кожей.

— Чего тебе?

— Иди и сними с него шкуру — мужчина приподнял кролика.

Она зашла в дом и снова вышла с ножом в кулаке.

— А ты кто?  — спросила она и, не удостоив его взглядом, схватила  обезглавленную, окровавленную тушку, словно намереваясь убить его еще раз.

— Я тоже его спрашивал, — пробормотал ее муж с щетинистой бородой и грубым, темным лицом. — Он сказал, что хочет задать нам вопросы.

— И почему он молчит тогда? —  хмыкнула она, вонзая лезвие в мех грызуна.

—  Почему вы молчите? — спросил мужчина.

— Вы синьор и синьора Ченчи,  - выдохнул Рафаэль, заставив себя сохранять спокойствие.

— А вам что за дело? — скрестив руки на груди, мужчина недоверчиво изучал его. — Бирри уже приходили сюда и задавали всякие вопросы.

— Я не бирро.

— Тогда оставьте нас в покое.

В месиво крови и волос упала золотая монета. Мужчина поднял ее и откашлялся.


— Что вы хотите знать?
— Вы родители Лавинии?

— Так говорят, — грубо вмешалась женщина, умело водя лезвием по плоти.— Если  хочешь купить кролика, то попал по адресу, а нет, можешь убираться.

— Он заплатил, — возразил ее муж.

— Верни ему деньги, — женщина вытащила нож из тушки животного и взмахнула им в воздухе. — Это наш дом и нам не нужны неприятности. Проваливай.

— Я разберусь, а ты возвращайся в дом.

Она осталась на месте, а Ченчи шагнул вперед.

— Спрашивайте.

—Я ищу художника, которому позировала ваша дочь Лавиния.

— Откуда я могу знать. Многие видели ее голой.

— Тот, кому она позировала в последний раз.

— Ты напрасно тратишь время. Эта дрянная девчонка нам ничего не рассказывала.

— Но бирри все же пришли и задавали вопросы?

— Те же, что задаете и вы. — Ченчи сделал паузу и посмотрел вдаль. — Но я им ничего не сказал.

Он ждал, продолжая что-то высматривать в воображаемом далеке, пока в его руку не вложили еще одну монету. Он удовлетворенно кивнул.

—Может быть, художник, которого вы ищете подписывается как «Аноним»?
Зрачки Рафаэля расширились, словно от капли атропина.

— Да, значит, вы знаете?

— Монах нам рассказал.

— Что за монах?

— Доминиканец, —вмешалась жена.  — Одетый в белое, из священной канцелярии.

— А он откуда узнал?

— Так была подписана картина, которую Лавиния подарила нам недавно. "С этим вы сможете отвернуться от нищеты", - было написано в записке, которая прилагалась к ней. Нам всегда их читал монах. Но не она ее писала. Она знала, что мы не умеем читать. Да и сама она писать не умела, а только корчила из себя знатную даму.— опустив голову, женщина с презрением сплюнула тонкую струйку слюны.

— Неужели картины этого художника действительно стоят так дорого? - спросил муж.

—Она все еще у вас? — на мгновение Рафаэлю пришла в голову мысль броситься к ногам этого человека, умоляя его.

— Так она стоит того, да или нет?

— Я готов очень хорошо заплатить за нее.

— Черт возьми, я же говорил тебе! — мужчина повернулся к жене и выругался.

  Завязалась грязная перепалка, из которой Рафаэль смог понять, что мать ненавидела дочь, презирала ее дары и слова из ее записок и потому сожгла картину и была рада, что сделала это.