Какой план?

Макар Максимович Донской.
КАКОЙ ПЛАН?
Избранные главы из автобиографического романа “Наилучшее”.

Автор — бывший участник ореховской преступной группировки, ныне священник Русской Православной Церкви, экзорцист, целитель.


Что нужно, чтобы понять писателя? Заглянуть в его душу мы — при всем желании — не сможем… А вот прошлое его, нам подскажет основной ход его мыслей. Ведь в зеркалах прошедшего чадят трубами поезда, и скользят по водной глади парусники, там виднеются нависшие мосты, и заметны сложенные из серых валунов грозные цитадели, оттуда, как наяву, показываются армии, сражающиеся друг с другом…

Я ориентировался прежде всего на Жюль Верна, когда стал собирать материалы на интересующие меня темы — ну, запросто и скопом. В замке писателя, после смерти Верна, обнаружено 10 000 тетрадей, с выписками свершившихся исследований, изобретений, и открытий во всех областях науки.

Какой смысл переписывать? Есть же справочники…

В том главное, чтобы восчувствовать… Такого понимания сути — при чтениях не происходит, как при переписывании историй. В отличие от читателей своих писатель изучает документы, и на них строит сюжет, он становится невольным участником в сопереживании конкретных драм. Телевизор — в данном отношении не дает ничего, — по этой причине, восемь лет как сделавшись писателем, — не смотрю его. Также мною никогда не рассматриваются события, легшие в основу известных произведений…

Я предпочитаю строить свои истории с нуля, собирая их по кусочкам, по лоскутам, по фрагментам… Да, они реальные! Соединив несколько реальностей, получаю прекрасный, трансформируемый в частностях, сюжет. Особенно это важно при обработках финала произведения, когда малейшая неожиданная прибавка, может сделать драму значительной и оригинальной.

Напоминаю, что я не подсматриваю за другими авторами, — в плане построения сюжета, — не пользуюсь калькой, как и многоразличными советами-клише… Мы погружаемся в захватывающие сцены драмы, разворачивающейся на страницах книги, не потому что срабатывает литературный  код, рассчитанный на плебея, а в силу особенностей прошлого писателя, на которое он постоянно оглядывается, черпая из него силы для своего вдохновения.

Другими словами, нужно жить, чтобы писать. На примере Пушкина-дуэлянта, мы это хорошо замечаем… Антон Павлович Чехов, отправляясь в путешествия на бричке, брал с собою револьвер… Не будь такой особенности в их характерах, никто не смог бы читать у них ничего.

Жюль Верн писал свои произведения в море… Ах, какая романтика! — вздохнут милые дамы. А, между тем, море — не только прекрасное, но страшное, и коварное… И находиться в нем, постоянно, писателю, издавая по роману в год, означало сделаться человеком мужественным. Стать легендой — для моряков. А морские волки несклонны оказывать почтение к кому бы то ни было…

Романист Виктор Гюго — работал в изгнании, будучи выдворен из страны, написал великолепную работу “Отверженные”. Джек Лондон — занимался морской контрабандой товаров, что несомненно повлияло позднее на его литературное творчество, на поиск пропитанных реальной опасностью задокументированных событий, избираемых в качестве сюжетов для его произведений.

Исходя из сих положений, можно с уверенностью сказать, что и писатель Макар Донской, выбирает и описывает природу вещей, и указывает на те лишь случаи, какие непосредственно повлияли на становление его личности…

А, вместе с тем, знать свою среду — не означает уже сразу взяться за перо, и вот почему…  Касаясь сути явлений, описатели могут проникнуть в такие закоулки загадок, мрачно представших им всею ужасностью подноготности судеб, что те окажутся немало удивлены, — вряд ли рады! — тем, кто могут к ним явиться… Без преувеличения, должен заметить, и, испытал это неоднократно, впрямь, дело писательское, может статься смертельно опасным для автора.

Литераторам спешить не следует. Им приличествует, — хоть и неуместна, а все же необходима! — некая робость, медлительность, я бы назвал ее благоразумною осмотрительностью. Вот почему Гёте писал поэму “Фауст” — пятьдесят лет.

Итак, читая Жюль Верна, вы переживаете шторм, в котором побывала его яхта… Склоняясь над страницами Джека Лондона, сталкиваетесь с опасностью, проистекающей от погони полицейских за контрабандистами… Ну, а ежели вам попался на вечерок “Фауст” Гёте, — пусть не покажется это бравадой, — но вы соприкоснетесь с таким мраком, о происхождении которого можно только догадываться…

Писатели учатся друг у друга… Я открою несколько секретов своего творчества. Речь о простом плане произведений.

Прежде чем выйти в океан, сначала построю лодку. Лодка — это идеи сюжета. Я выписываю что-нибудь из книг, подготавливаю материалы, относящиеся к фабуле, то есть к фактической основе, канве, и вот мне приходит неожиданное решение, как провести линию сюжета, отчего оттолкнуться.

Не строю из чужих находок, не охочусь за ними, и не только не высматриваю чего-нибудь новенького у коллег, а сознательно уклоняюсь от всякого заимствования — частей или целого — сторонних работ в художественном творчестве. И не занимаюсь колдовством. Не являюсь сатанистом. В ходе творения я держу свои руки и помыслы — чистыми. Никому не желаю зла… Не рассчитываю на успех и похвалу, славу и почести. Отношусь к созданию текста ответственно, а это означает обречь себя на безотлагательный многочасовой труд, забывая о хлебе и сне, беспокойствах и  всякой вообще потребности… Шторы в моем доме всегда закрыты. В нем не услышать детского смеха! Когда я работаю, свидетелей этому таинству — нет.

Лодка строится, и она — сюжет.

На большую воду мне помогают выйти весла, а это — вышедшие из моих маленьких идей, — произошедших от мелькнувших воспоминаний прожитого, — наброски. Они станут частью моей писательской заботы, на период создания повести или романа. К ним добавить фабулу, — и они уже эскизы! — то есть паруса, ведь лодке нужен парус… Выходом в океан является работа над главами.

План имеет четыре неизменные последовательности. Идеи —  наброски — эскиз — глава. Теперь, если кратко сказать, мною пишутся:

Идеи.

Идеи, ни на секунду, не откладываясь, превращаются в замыслы — принимая отчетливые контуры в думах, оформляясь на небольших листочках, очень быстро, почти без внимания к орфографии.

Наброски.

Творческие записанные подвижки, замысленное и отмеченное на листочках, я переписываю в тетрадь, выдерживаю их долгое время, не поглядываю на них, чтобы они мне виделись словно впервые, а затем работаю с набросанным текстом, то есть привожу сюжет в порядок, снабжаю прямой речью, и даю ему присутствие персонажей. Первоначальный настрой остается. А замысел, вследствие работы по улучшению общего сюжета, может измениться до неузнаваемости.  Ну, скажем, лепили снеговика, а получился фараон. Так и у художников бывает. За богатством красок скрывается характер, который заставляет зрителей не отрываясь смотреть на картину, угадывая глубину образа, созданного мастером… У писателя, вместо красок, в работу идут — описание черт характера, или размышления персонажей. Произведение писателя, как и полотно художника, творится из частностей.

Эскиз.

Текст набросков, снабженный фактической основой, фабулой, на которой, равно как на канве при вышивке и “шьется дело”, сочиняется произведение. Согласно антропологической аналогии, фабула — скелет, на который наращивается живая действующая плоть, состоящая из мышечных тканей, органов и сухожилий. В ней есть кровь, которая душа произведения. И соприсутствует дух, от Бога, испрашиваемый в благословении.

Глава.

В главу помещается эскиз, оформляется текст в сочетании со словником, который мною заранее подбирается — для каждого произведения — свой. Поиск красивых, — нравящихся мне, — русских слов, создает русский стиль, и обогащает творчество. Впрочем, я ориентируюсь скорее на стиль дворянский, потому как мне импонируют мужество и нежность, совмещенные в одной натуре. Отсюда, не только русские слова, а и французская речь, на языке оригинала, подбирается мной, поскольку она находилась в обиходе, и подчеркивала популярностью своею здравый смысл, также как английская мода, у всех привилегированных слоев российско-имперского общества эпохи викторианской, и эдвардианской. Пусть не скорбит и не хмурится россиянин, и не спешит давать оценки, пугаться, приходя в отчаяние от напрасных и неблагородных выводов, из-за этого моего выбора. Надеюсь, друзья, что вы обратите ваше внимание на то, что относительно всего своего творчества, я положительно застрял в веке золотом и серебряном русской прозы, поэзии, живописи, и архитектуры…

Подводя итог, должен сказать, что данный вышеочерченный способ относится только к тем моим произведениям, где нужно долго разрабатывать сюжет и собирать материал, отчего я кропотливо работаю с историческими документами, роюсь в архивах, изыскиваю что-нибудь волнующее и остросюжетное. Такой подход употребляется мною только в отношении повестей и романов. Рассказы — пишу, как правило, сразу. И по ходу написания — дополняю их фабулой.


М.Донской, 2025
Фото мое, снимок 2025 года.
Почти все имена, фамилии, прозвища, а также наименования оружия, счет этажей, номера домов, названия ресторанов и марки автомобилей, указанные в романе — изменены.