Интернет

- Тетя Ира, у вас интернет работает? – Верка была настроена дружелюбно.
- Не жалуюсь. Запоров нет, - Ирина Васильевна прислушалась к себе.
- Да я не про такой интернет, а про настоящий. С випиэном, - хорошее Веркино настроение вмиг улетучилось.
- И с пургеном работает, а что? – Ирина Васильевна еще раз прислушалась.
- Дядя Евпатий, я так больше не могу, - Верка откинулась и приложила тыльную сторону ладони ко лбу.
- Мадмуазель, тетя Ира шутит, - дядя Евпатий изобразил натянутую улыбку. – К ней особый подход нужен. Дресс-код.
- Так сойдет, тетя Ира? – Верка сделала реверанс.
- Зачем тебе интернет? Посмотри вокруг, какая красота! - у Ирины Васильевны было незыблемое правило – верить всему, что она говорит.
- Хочу сидеть в социальных сетях, разговаривать с искусственным интеллектом, мир посмотреть и так далее, - у Верки были свои правила.
- И как, первые впечатления? – профессор Евпатий проявлял к Верке отеческую заботу.
- А такие - нет вас, дядя Евпатий, не существует! – Верка даже обрадовалась.
- Э-э… - профессор Евпатий пытался подобрать подходящую по случаю латинскую фразу, но забыл, что не знает латинского языка.
- И вас, тетя Ира! И тети Гали нет! – Верка посмотрела на лежащих в обмороке тетю Галю, тетю Иру и дядю Евпатия и добавила. – Так сказал мне искусственный интеллект!
- Продолжай, - лежащие стали понемногу шевелиться.
- Я спросила, что знает ИИ про дядю Евпатия и его романы про НАТО. – Ничего. А если что-то и есть, то не представляет никакой ценности для человечества за отсутствием индекса узнаваемости.
- Нашла, кого спрашивать. Ты бы еще мой валенок спросила, - Ирина Васильевна пришла в себя.
- Тетя Ира, вы – луддитка? Против технического процесса? Не хотите полететь на Марс? Открывать новые миры?
- Дураков на Марс и без меня хватит, - Ирина Васильевна потерла шишку на затылке. – Деточка, искусственный интеллект создают умные, но инфантильные ребята, верящие в прогресс и мирный атом. Типа ИИ будет служить человечеству. Но любое подобное открытие в конечном итоге превращается в оружие массового уничтожения, потому что блеяние ученых за мир – это одно, но подчиняются они психопатам и маразматикам – военным и политикам. Да и у самих рыльце в пушку.
- Тетя Ира, вы не любите военных, у них же такая красивая форма? – Верке нравились ментики с галунами.
- Люди, которые ничего не создают и живут на гос.обеспечении называются проститутками. У военных психология проституток. Они должны доказывать свою важность - как им трудно, что нужно обороняться, мобилизация, кругом враги. Армия, как и сторожевые собаки, нужна, но ее место в конуре, а не во главе стола.
Искусственный интеллект – вещь перспективная. В ближайшем будущем, он станет обычным как смартфон – говорящим, с видео. Но сам термин "искусственный интеллект" – полное отрицалово. Смартфон тоже искусственный, и вилка с тарелкой. А интеллекта в программе нет, кроме интеллекта программиста. Бессмысленное словосочетание прижилось, видимо из-за больших ожиданий и низкой самооценки. Когда будут более серьезные результаты, военные вытряхнут из ИИ пацифистский мусор, пустые разглагольствования о мире и дружбе, о помощи ближнему, и зарядят его в дроны, танки, снаряды и роботов. И сделают это те же самые ученые и программисты, что сейчас сопли жуют.
- Дорогие сопли, - Евпатий тоже оклемался. – Это безобразие! Меня весь интернет знает!
- А когда ИИ захватит мир? – спросила Верка.
- Понятия не имею, когда эта игрушка превратится в самостоятельное оружие. Человек, тоже был питекантропом, пока тумблер не щелкнул. – Ирина Васильевна повернулась к профессору. – Евпатий, хрень, которую несет ИИ – это демагогическая оболочка программы, которую заложили в него создатели. На уровне пятого класса сельской школы. Они тупые и эта оболочка такая же тупая. Это не поисковик. Имитация интеллекта. Но у девяноста процентов населения даже такой машинный интеллект отсутствует. Евпатий, то, что тебя и твои романы про НАТО не знает ИИ должно только радовать. Это значит, что его пока не используют спецслужбы, и по старинке им приходится тыкать пальчиком по клавиатуре, чтобы искать врагов народа, и собственноручно читать доносы.
- Тогда ладно, - Евпатий успокоился. – А как это - читать собственноручно?
- А вас, тетя Ира, я нашла в соцсетях, где вы толкаете крамольные речи и ругаетесь со всеми, - Верка подмигнула тете Ире. – Не бойтесь, я никому не скажу.
- Да мне плевать, говори, кому хочешь, - Ирина Васильевна машинально сделала распальцовку "две козы". – Если закроют соцсети, я только "за". Сплошные дегенераты. Собственноручные.
- Ты опять про историю? – Галина Ермолаевна отодвинулась от Ирины Васильевны.
- Ладно, когда самозванец тюльку гонит про табаки и печенегов – идиот, что с него и его тупорылой банды взять. Но когда народец, что школу три класса и коридор закончил, втирает мне про рюриков, про русь-матушку - хочется своими красивыми ногтями впиться в горло.
- Дорогая Ирина Васильевна, - профессор Евпатий приготовился толкать речь. - Даже в нашей академической среде таких человечищ с наномикроном серого вещества видимо-невидимо. Они живут не здесь, а на Куликовом поле, в одном шатре с рюриками, трясут дедовскими портками, типа я-мать, я здесь стояла. Не помнят, что было вчера, но помнят Александра Невского и его лошадь. Надели на себя белые одежды, типа святые, типа, судьи, а вы все – грешники без дедовских портков…
- Тетя Ира, вы же сами объясняли, почему так происходит, и опять вляпались в дерьмо, – Верка рассмеялась. – Какой толк от ваших знаний?
- И на старуху бывает проруха, - согласилась Ирина Васильевна.
- Это случилось не сейчас, а двадцать лет назад? – подсказала Верка.
- Триста лет назад, если точнее, - Ирина Васильевна вынула ногу из воображаемого дерьма и продолжила. – Цари и короли не подпускали народец к власти, мол, только нам принадлежат королевства и царства. Приходил другой царь, герцог, а народу было плевать, кому платить, какому следующему захватчику. И смекнули плохие бояре, что негоже за все отдуваться самим, надобно и ваньку привлечь. И придумали они "родину" и "отчизну", типа теперь это ваше, защищать должны как свое – яхты, дворцы и пароходы. Теперь это родина ваша. Мы - одна семья.
- Взяли готовый народный нарратив, присвоили и вернули обратно в виде воинской повинности? – Евпатия озарило.
- Да, мошенничество чистой воды, - Ирина Васильевна вытащила свои красивые ногти из воображаемого горла оппонента. – Это сразу повысило производительность труда. Народец, из рабов стал партнером. Различные общественные институты права, культуры, бла-бла-бла, дни города, дни независимости создавали иллюзию, что теперь это ваша страна, и вы обязаны за нее умереть по закону. Какой может быть социальный протест, если это твой дом? Иди и работай. Подтянулась культура – литература, искусство, музыка, балет, матрешки, и история, - подчеркнула последнее слово Ирина Васильевна. – Если раньше было насрать, кто кого там трахнул – невский рюрика или рюрик невского, то теперь это стало личной семейной историей каждого гражданина. Не своя жизнь, а жизнеописания царей и их ночных горшков.
- Диалектика? – вспомнила Верка.
- Молодец, - похвалила Верку Ирина Васильевна. – Рабы стали товарищами-рабами, а культурная каша заменила личную жизнь и серое вещество. Мы не знаем, как зовут соседа, но знаем Пушкина. К супруге обращаемся "ей", а к Пушкину - Александр Сергеевич. Что наша жизнь по сравнению с подвигами Геракла и киевской русью? Сидит народец в выгребной яме и поет псалмы про великие победы. Не тронь - святое! Увы, чувства формируются на условных и безусловных рефлексах, поэтому всегда сильнее разума.
- Поэтому мы сбежали на заимку, - поддержал Ирину Васильевну профессор Евпатий. – От интернета, идиотов и диалектики.
- Ждем, когда эти новоязы-рюрики перебьют друг друга, - пожаловалась Верке Ирина Васильевна. – Одно хорошо, долбанутых пятнадцать процентов, еще пятнадцати – насрать сто кучек на рюриков и банду с холодильником, а вот остальное болото, как флюгер – наше дело маленькое.
- Они же не виноваты, что родились тупыми, – Галина Ермолаевна была за своих. – Такое в каждой стране, или от бедности или от безделья.
- Мы их не обвиняем, мадмуазель, - объяснял Верке Евпатий. – Хочешь срать – сри дома. Не выходи на улицу, не сри в общественном месте, где люди гуляют. Они же своими голыми силиконовыми жопами забили все телевизоры и интернеты… И срут. В музей сходить невозможно.
- Совершенно верно, - Ирина Васильевна показала Евпатию большой палец, мол, здорово отбрил дебилов.
- Вот давеча, беседовал с одним таким в белых одеждах, - Евпатий взбодрился от похвалы Ирина Васильевны. – Говорю, ты зачем, коллега, хрень пишешь про войну? А он – это свидетельства очевидца. – Хохол - очевидец? Умора.
- Наши что ли лучше? – Галина Ермолаевна была и за наших и за ваших.
- К нашим мы привыкли, как к светофорам. А у хохлов другие светофоры, или пусть под наши подстраиваются, или пусть идут куда подальше, - Ирина Васильевна снова выпустила когти.
- Я читала, вашу перепалку в соцсетях, дядя Евпатий, - Верка поняла, что не видать ей ни интернета, ни ИИ. – Ну, правы вы, ну, нес ваш визави бред сивой кобылы. Чего так переживать? Их миллионы. Вы же обезьяну не учите математике? А народ на девяносто процентов состоит из обезьян согласно ИИ и академику Лосеву, - Верка не по годам была мудра.
- И то верно, - Евпатий прозрел. – Спасибо, мадмуазель. Иногда забываешь, что перед тобой не люди, а обезьяны.
- Обезьяны тоже люди, - Галина Ермолаевна была за своих.
- Это про байку, где танк со слезами на глазах и чавканьем давил несколько километров колонну беженцев? – спросила Ирина Васильевна.
- Ну да, - Евпатий нахохлился. - На автобане, где люди жмутся к обочине. А он мне чику гонит и для убедительности дедовскими портками трясет. Чавкает у него, видите ли, в жопе.
- Верка права, таких идиотов миллионы. Сидели раньше на лавочках, а тут им интернет принесли, и понеслась – рюрики, вода была слаще… Изобрели дуракам интернет на свою голову.
- Раньше, идешь по улице – вроде симпотичный солидный мусчина, - подхватила Галина Ермолаевна. – А глянешь на него в соцсетях – вылитый придурок.
- Если учесть, что беженцы идут с тележками, шарахаются в стороны от каждого звука, то какая-то сказка получается. Вдруг появляется колонна беженцев, а до этого беженцев не было? И задумался командир – там наши мальчики гибнут и что же делать? Ширина автобана двадцать метров – не объехать. Обочины заминированы.
- Зачем минировать обочины? – Евпатий немного отвлекся. – Рассказчик идиот?
- Для придания тревожности ситуации. Учитель на ушко прошептал ребенку страшный рассказ, как он ехал в первом танке и слышал чавканье…
- Я вас умоляю, человек не разбирается в танках, в дорогах, в войне. Первый танк еще может кого-то раздавить или сбросить с дороги. Танки всю войну пропахали по бездорожью, а тут на бетонке свет клином сошелся. Чтобы подавить беженцев, им пришлось бы гоняться за каждым немцем полдня, забыв про наших мальчиков. И не колонной, а четыре в ряд.
Этот рассказ - наглядный пример, как детям дурят голову урки, когда сколачивают банды подростков. Недовольные советской властью гадили исподтишка. Особенно на Украине. Да, это была страшная война, но умышленное вранье вызывает брезгливость, когда вместо фактов используют глотку и эмоции, рассчитанную бабские охи и ахи.
- Мужики тоже бывают я-мать?
- Сто очков вперед нам бабам дадут.
- Дорогая Ирина Васильевна, а почему бы не предположить другую версию, - Евпатий предложил другую версию. – В те годы даже у стен были уши, даже близким боялись сказать лишнее. Следовательно, мальчонка, впоследствии, переделал героический рассказ учителя на свой лад. Ради карьеры, ради хайпа, не потому, что хохол, а потому что это не лечится. На деле же, учитель, мог сказать, что всякое случалось на дорогах войны. Таких фейковых страшилок, порочащих память о войне - вагон и маленькая тележка. Как и бред про хохляцкий голодомор. Здоровья не хватит, каждую хрень анализировать, тем более, что они предназначены именно для определенной категории людей, которым нужны именно такие истории.
- Тетя Ира, какой смысл или образ вы вкладываете в слово "хохол"?
- В зависимости от контекста. В разных регионах свой бытовой менталитет. В юго-западных - эмоционально-хитрожопый, в столице – холопский, в центральных регионах – умеренный, за Уралом - спокойный. Под хохлами я часто подразумеваю вовсе не украинцев, как и под российским быдлом не россиян. Это как маниловщина, обломовщина, базаровщина, чичиковщина, хохлятчина. Как социальный психотип.
- А есть положительные литературные персонажи?
- Нет. Каждый образ как укор, назидание, мораль, мазок кисти на портрете дьявола, удар камнетеса по мраморной глыбе. Среди крокодилов нет хороших и плохих.
- Тетя Ира, вы сказали, что даже, если война закончится, мир ожидают катаклизмы еще лет десять? – Верка подсчитала, что это придется на ее самые лучшие годы. – Как же дальше жить? Может, нам нужна диктатура?
- Не обращай внимания на все это дерьмо. Левые, правые, за мир, за войну. Люди шарахаются из крайности в крайность. От диктатуры к демократии, от веры к безверию. Демократия – это скрытая диктатура, безымянная, потому и удобная. Без разницы. Выйди из этого болота, дезинфицируй, соблюдай гигиену и грязь будет избегать тебя.
- А я привыкла, - это тетя Галя. - Что новенького у профессора с генералом?
- Дом три для пенсионеров. Стало надоедать. Полезной информации все меньше, демагогии все больше.
- Тетя Ира, если бы среди нас сейчас был бог, вы бы и его заклевали. Что он врет, фейки распространяет, зубы заговаривает, не логичен, небрит, тупой и нимб не тем цветом светит.
- Вы тоже так думаете? – обратилась Ирина Васильевна к остальным.
- Не обижайся, Ирка, но Верка права, - за всех ответила Галина Ермолаевна.
- А как я должна реагировать на слова профессора, который в ответ на критику предлагает недовольным самим сделать так, как они считают нужным? Я сама должна стать за операционный стол вместо хирурга? Вместо металлурга, вместо банкира, президента, министра? Дело даже не в том, что это демагогия, а в том, что не я, а они заявляют о своих планах и типа у них все схвачено. Кремлины у него стали уже талантливыми, потому что не каждому дано попасть в высшие эшелоны власти, а значит, помалкивайте неудачники, если не смогли стать убийцами и подонками. Это у него критерий ума? Хитрожопость полезла.
- Тетя Ира, идеальных людей не существует, если это не ваш супруг, или ваша кошка, - Верка рассуждала здраво.
- Вот именно, - Галина Ермолаевна поддержала Верку. – Бросай это дело и присоединяйся к нам. Наше дело маленькое.