Счастье

Утренний воздух пахнет сосновым морем. Пока мы спим, море приходит посмотреть на то, как живут сухопутные вне пляжа. Сосны, как истинные стражи береговой линии, тщетно пытаются его остановить. Где сосны, а где море! Оно оставляет влажные отпечатки на заборе, на крыше и под всеми водостоками. Наверное, если проснуться в нужный момент, можно увидеть с любопытством заглядывающих в окна рыб. Рыбы очень робкие, их слишком легко спугнуть. Но я продолжаю надеяться и выглядывать по ночам в окна.

Утро звенит и дребезжит дроздами. Они живут на соседнем заброшенном участке и перекличка начинается в четыре утра. Иногда они наведываются к нам за прошлогодними ягодами лавра. Там их ждёт кошка, которой тоже не повезло проспать ночных рыб.

Утренний воздух шершав как кора лимона и холодит как пряный восточный шербет. Кажется, что его и пить так же можно. Он густой и не сразу проникает в помещение, несмотря на открытые всю ночь окна и двери.

Выйти в такое утро на улицу - негласная традиция. Кажется, достаточно раскинуть руки, сделать замах, оттолкнуться от пола посильнее, и можно всплыть так высоко, что видны будут и защищающие нас от ненастий остального материка горы, и трепетно выглядывающие из-за этих гор розоватые рассветные вилы. Вилы любят танцевать. Своим солнечным танцем они распалят воздух так, что уже людям придётся искать спасения в море.

С приходом вил волшебство утра тает, как медуза, выброшенная шальной волной на волнорез. Вилы не терпят конкуренцию в воздухе. Они капризные и страстные, а их поцелуи приходится остужать красноватым маслом зверобоя или ослиным молоком.

Отбивают начало дня колокола старинных церквей, эхом соревнуясь друг с другом. Вскоре выясняется, что до детей им далеко. Ариша летней грозой требует найти её любимую белку. Саша на всякий случай требует свободы попугаям. Атошка с Бубушкой в четыре руки сбрасывают с подоконника коробку с Лего, чтобы все соседи точно проснулись. Соседский пёс за окном оказывает им посильную голосовую поддержку. Требовательно ворчит кофеварка, а сковорода умиротворяюще похрюкивает пряной горечью домашнего масла из не вымоченных перед отжимом оливок.

Будет очередной знойный день, дрожащий раскалённым воздухом над обжигающими даже сквозь подошвы шлёпок  камнями. От жары спасёт набирающий силу после обеда западный ветер.

Будет хрусталь брызг, когда мы с Сашей с разбегу сиганем в бездонную синь с блистательно белых камней. Он в свои шесть лет уже проникся моей привычкой плавать с трубкой, собирать ракушки на семи метрах и рассматривать самых разнообразных рыб. В родной среде они несравненно наглее и нахрапистее.

Будет бокал по-южному сладкого боснийского красного вина, когда солнце скроется за кронами оливковых рощ. Тогда можно будет обниматься, не волнуясь, что руки оставят влажные следы на одежде мужа.

А счастье не будет. Счастье есть. После тридцати восьми лет странствий я обрела Дом.