В чём сила, брат?

Что ни говори, а самая важная черта у нашего человека — жажда справедливости. Конечно, мы понимаем её по-разному. Одни практичны: в первую очередь для себя любимого. Вторые идеалисты: справедливость для всех, и пусть никто не уйдёт обиженным. Смешные люди, они будто не предполагают, что большинство воспримет её, как несправедливость. Третьи знают, что нет в мире справедливости и не может быть в принципе, но всё равно жаждут её. Есть ещё четвёртые, но это вообще странные люди. Для них любовь и милосердие выше справедливости.

В середине девяностых я работал на реконструкции старого гатчинского дома по улице 25 Октября. Дом, как памятник истории и культуры, подлежит государственной охране. До революции там жили купцы, чиновники, учителя. Один из последних — преподаватель рисования Сергей Иванович Кудрявцев, — оставил нам несколько альбомов фотографий с видами города и императорской резиденции. Кудрявцев — первый фотолетописец, или как раньше говорили, светописец Гатчины. В советское время в здании располагались государственные учреждения, а в лихих девяностых домом завладел центральный банк. Реконструкцией занималась строительная фирма «Маяк». Мы сносили лишние перегородки, укрепляли стены, меняли крыши. Посреди здания стояла огромная печка, ею давно уже не пользовались. Конструкцию мы сохранили. Просверлили насквозь отверстия, скрепили арматурой и заварили в каркас. Я нашёл в печке дюбель. Судя по всему, его забили в стенку ещё полтораста лет назад. Моя жена Татьяна взяла его с собой на защиту диплома в Санкт-Петербургском университете. Защита прошла успешно.

В нашей бригаде трудились около двух десятков человек. За качеством работ следил прораб, благодаря ему количество неизбежных на стройке косяков минимизировалось. Женю, — так его все звали, — народ уважал, но изредка и подшучивал. В моменты, когда эмоциональность у прораба зашкаливала, к нему подходил строитель и спрашивал:
— Женя, а ты как-то говорил о полезности облепихи. Как лучше её заваривать?
Ну, и всё... Женя с воодушевлением рассказывал: из облепихи можно делать компот, чай, соки, варенье, она помогает при заживлении ран, улучшает зрение, контролирует давление и укрепляет иммунитет. После столь пространной лекции ни о каких рабочих косяках не могло быть и речи.

С работы я уходил на час раньше (нужно было по семейным обстоятельствам). Женя не возражал. Зарплату начисляли в соответствии с фактически отработанным временем. Месяца через три назрел конфликт. На моём рабочем месте произошла задержка: то ли не подвезли материал, то ли отправили на доработку чертежи, — детали уже не помню. Ничтоже сумняшеся, я нашёл себе работу на втором этаже. Никому ничего не сказал, ибо привык обходиться без пинков от начальства. Ещё недавно работал на строительстве коттеджей, где моя зарплата впрямую зависела от моей же инициативы. Через три дня материалы привезли, и я вернулся на прежнее место. В первых числах месяца в кассе мне выдали зарплату меньше обычного. Женя направил меня к директору. Тот прямо с порога заявил:
— Тебя не было на работе три дня.
— Я работал на втором этаже, — попытался объяснить причину недопонимания.
Директор и слушать не стал:
— Ничего не знаю, я тебя на работе не видел.
Расстроенный в своих самых лучших чувствах от вопиющей несправедливости, я даже обедать не стал. Переоделся и пошёл куда глаза глядят. Нужно было успокоиться. С опущенной головой и с мыслями о мести козлу-директору вошёл в Гатчинский парк, — до него около трёхсот метров. На солнце блеснул купол Покровского собора. Ноги сами развернули меня к месту перехода на другую сторону улицы.

Собор построили купцы Карповы в начале века. Они выиграли в городской благотворительной лотерее 90 тысяч (на сегодняшний день 100 миллионов) рублей, и по совету Иоанна Кронштадтского был возведён пятиглавый собор. Строительство было приостановлено, из-за начала Первой мировой войны не успели отштукатурить стены. Уже в наше время досужие кумушки говаривали, что когда храм побелеет, начнётся конец света. Собор отметил столетие белоснежным убранством стен и яркими красками витражей. Главный придел освящён во имя Покрова Пресвятой Богородицы, южный — во имя святого благоверного Александра Невского, северный — во имя Николая Чудотворца.
Ещё недавно в соборе находился склад «Гатчинторга», пару раз я видел, как туда загружали картофель. В начале девяностых собор вернули Русской Православной Церкви. Несколько лет службы шли одновременно с восстановительными работами. Над прихожанами возвышался трёхметровый потолок из настеленных досок, вместо колоколов использовали рельс и газовый баллон. В 1996 году нижний храм освятили в честь святого праведного Иоанна Кронштадтского, а через 25 лет рядом построили деревянную церковь во имя преподобномученицы Марии Гатчинской. Настоятелем собора много лет служит протоиерей Михаил Юримский, девяносто второй день рождения он отметил 14 октября на праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

Эту информацию я узнал гораздо позже. А тогда, в подавленном душевном состоянии и в ворохе смятенных мыслей я быстро и нервно поднялся по ступенькам в церковь. В центре храма священник читал что-то из Евангелия, поочерёдно прикладывая книгу на головы прихожанам. Их было немного, около десятка. Видимо, заканчивался молебен. В моей голове беспорядочно крутились думы о несовершенстве этого мира, как вдруг почувствовал чей-то взгляд. На меня смотрел священник, он явно ожидал меня. Сделав пару шагов, я машинально наклонил голову. Испытал некое замешательство, ведь ни слова не услышал из прочитанного отрывка. В мыслях сумбур, смешались цитаты святых отцов и планы мести не только директору, но и всей строительной фирме. Священник легонько стукнул меня по голове книгой. Он тут же уш;л в алтарь, народ потихоньку покидал церковь. Я стоял на одном месте как истукан, уходить не хотелось. Наконец, я вышел на паперть. Кругом царило умиротворение, мало того, создалось ощущение, что меня самого будто промыли и снаружи и внутри свежей колодезной водой. Недавние претензии к директору казались каким-то мелким инцидентом, не играющим в моей жизни никакой роли. Однако надо закончить гештальт.

Уже тихим прогулочным шагом я направился на работу, размышляя о дальнейшем своём поведении. Директор не разобрался в ситуации. Это бывает: затаить обиду на него — себе же жизнь отравить. Это неконструктивно. К тому же старые люди говаривали мне, что начальников нужно беречь, у них искушений больше. Деньги потерял — да и леший с ними. Не в деньгах счастье. Уже окончательно развеселившись, захожу в помещение. Из прорабской выходит Женя. Он с лёгким недоумением смотрит на моё весёлое лицо:
— Звонил шеф. Сказал, что ты хороший парень. Иди к кассиру.
Видимо, директор расспросил про мою работу у других рабочих. Надо же, а я его козлом называл. Как неудобно...
В кассе я получил деньги за полных три дня. Зашёл к прорабу:
— Женя, в ведомости стояли восьмёрки. А как же неотработанные часы?
— Тебе всё не так: то мало, то много, — со свойственной ему эмоциональностью отреагировал прораб. — Дают — бери, бьют — беги. Считай, что это тебе премия.
Женя хохотнул и добавил:
— Как бы премия.
Ничего не поделаешь. С предложенным вариантом пришлось согласиться. Получается, я в течение часа смирился дважды. И оба раза с несправедливостью.
Да, духовная жизнь — интересная штука...