Потом...

Я проснулся. Холодный свет бил в глаза. Не лампочка, а просто... свет? Со всех сторон. Я обнаружил, что сижу на стуле и что я моложе, чем был тогда, когда умер. Стойте, подождите. Умер? Да, похоже на то. Но а как тогда я очнулся? Черт его знает! Стул кстати железный, холодный. Напротив меня какой-то мужчина. На нем обычный костюм. Лицо — каменное. Но глаза...
- Где я? Что случилось? — голос мой хриплый, чужой. Последнее, что помню — боль в груди, руль выскальзывает, визг тормозов... темнота.
- Ваш физический цикл завершён, — голос Следователя ровный, как металл. — С вами случилась автомобильная авария. Это — Процедура Ревизии.
Ледяная волна по спине. Не страх. Оцепенение. Следователь продолжил:
- Цель — Понимание. Полное.
Он коснулся стола пальцем. Стены задрожали... и растворились. Не в хаос. В серый поток света. Голова закружилась.
- Начнём с самого начала, Марк. Смотри. Чувствуй. Помни.
И я не смотрел. Я падал туда. Я видел всё.
Детство. Холодный пластик машинки в руке. Только что вырвал у брата. Восторг! Победа! А потом — его взгляд. Не злость. Предательство. Слёзы. Голос Следователя, как укол:
- Что ТЫ чувствовал ТОГДА? А задумывался ли ТЫ о том, что чувствовал ТОГДА твой БРАТ?
Хотел крикнуть: "Я же старший!", но во рту медный привкус — стыд. Того стыда тогда я не понял. А сейчас вдруг как окатило...
Юность. Картинка всплыла резко. Школьный двор. Осень. Листья жёлтые под ногами. Я, Марк, лет 16, стою с Сарой у старой качели. Мы только что из кино, смотрели какую-то мелодраму. На душе – каша из эмоций. Я на эмоциях, схватил её за руку. Рука холодная.
- Сара, я тебя люблю! Всю жизнь любить буду! Честное пионерское! – выпалил я. Голос дрожал немножко. Сам верил в это на все сто. Казалось, так и будет. Навеки.
Сара покраснела, улыбнулась смущённо:
- Марк, ну что ты...
Но глаза светились. Настоящие.
Проходит год. Не "бросил". Всё проще, будничнее. Чувства как-то притупились. Стало скучно. Появилась Лена из параллельного класса (а Сара была из другой страны, приехала к нам по обмену). Бойкая, смеётся громко, с ней веселее. С Сарой встречи стали реже. Я отмазывался: "Уроки", "Родители загрузили", "Футбол с пацанами". Она звонила – я трубку брал не всегда. Когда брал – говорил коротко, торопливо:
- Давай потом, Сар? Я занят.
Однажды встретил её у школы. Она ждала, видно. Лицо осунулось. Глаза вопрошающие.
- Марк, что случилось? Мы так редко видимся...
Я потупился, ковырял кроссовком асфальт.
- Да ничего... Просто... Не знаю. Как-то не получается больше.
Сказал это грубо, самому противно стало, но назад слова не воротишь. Видел, как у неё дрогнули губы.
- Понятно... – прошептала она. – Ленка твоя, наверное, лучше...
Повернулась и ушла быстро. Я даже не попытался догнать, объяснить. Просто стоял. Облегчение? Стыд? Не разобрал тогда.
Спустя пару месяцев. На школьной дискотеке в ДК. Я уже с Ленкой, дурачимся. И вдруг в толпе – Сара. Она одна стоит у стены. Не танцует. Нашлись взглядом. Её глаза... Не "пустота". Это было горе. Настоящее, глубокое. И стыд. Как будто она в чём-то виновата передо мной. Она быстро отвернулась, но я успел увидеть, как она смахивает рукавом щёку. Плакала.
- Что ты почувствовал ТОГДА, Марк? На дискотеке? Когда увидел её слёзы? Ты же видел? Где была её боль в твоих мыслях в тот миг? Ты вспомнил свои клятвы у качели? Или только Ленку рядом?
Хотел буркнуть: "Молод был!", но вдруг ощутил её боль. Острую. Солёную. Прямо сейчас.
Карьера. Кабинет. Важная встреча завтра. Петр, коллега, почти друг, дал черновик отчета. Увидел его ошибку. Миг... промолчал. Назавтра — мой триумф. Его крах. Лицо Петра — неверие, горе.
Следователь тихо:
- Сколько «я» в этом? Что дороже: его репутация или твоё повышение?
Мелочи. Тысячи их. Оттолкнул руку жены. Фальшиво улыбнулся начальнику. Бросил: "Молодец, дочка!" на рисунок, не глядя. Прохожий споткнулся — прошёл мимо. Нищий у метро — опустил глаза. И еще тысячу раз ложь по типу: "мелочи нет, извините". Шёпот о соседе, сплетни. Не приехал к родителям. Каждый раз Следователь ловил мой взгляд: я сомневался, но каждый раз убеждал себя, что я был прав.
- Это «мелочь»? Сложи все «мелочи» в кучу. Какая гора выйдет?
Картины мелькали быстрее. Молчание за ужином. Пропущенное выступление дочери из-за "дел". Обещания друзьям "встретимся на неделе", растянувшиеся на годы... Воздух в кабинете становился гуще. Нарастал ужас. Ужас узнавания себя. Я попытался найти мысли для оправдания, но... Ничего. Пустота! На этот раз оправдать себя не вышло.
- Это еще не все.
Последняя сцена. Я, старый, усталый после работы, сажусь в машину (похоже, это и есть тот день, когда я погиб). Звонит Игорь, старый друг.
- Марк, как дела? Давно не виделись.
Вижу своё отражение — гримасу раздражения.
- Игорь, занят! Перезвоню! Обязательно!
Бросил трубку. Усталость. Недовольство.
И… пустота. Глубокая. Как колодец.
Тишина. Я сидел, уставившись в стол, вернувшись в эту комнату. Руки мои дрожали. Потом дрожь стала бежать по всему телу. И вдруг я почувствовал ту боль, которую нанес другим людям. Все те раны, которые были сделаны мной, перенесены теперь на меня же. Я сжал руки в кулаки и не смог сдержаться. Слезы полились по моим щекам.
- Я… не видел! Думал — так надо! Думал… это и есть жизнь! Думал… успею! Потом! Всегда — потом!
Я вскочил, упёрся в стол кулаками, уже захлебываясь в собственных слезах.  Я слеп! Пустота во мне! И чем затыкал? Суетой? Злобой? Равнодушием?
Поднял лицо к Следователю. В глазах — дикая надежда.
- Хочу… начать снова! Пожалуйста! Теперь знаю! Вижу! Дай шанс!
Следователь смотрел. Впервые его каменное лицо дрогнуло. В звёздных глазах — не осуждение. Глубокая скорбь. Он молчал. Его молчание кричало: "Поздно".
Воздух застыл. Свет не погас — его поглотило. Не тьмой. Свечением. Кабинет — стены, стол — растворился. Я оказался в… Пустоте. Сияющей. Нет верха, низа. Просто был. Опора исчезла. Попытался ухватиться — не за что.
Бог? Наверное.
Но не фигура. Не голос. Сам Свет. Он знал. Он видел. Он был Истиной. Он проникал в меня. Каждая ложь, каждая украденная радость, каждая отвергнутая рука помощи — всё было оголено. Стыд мой был океаном, но Свет вбирал его. Ощущение: Ни гнева. Ни милости. Неотвратимость. Закон. У него был Взгляд. Следователь стоял рядом, бледный, склонив голову.
Знание пришло внутрь. Не звук. Факт. Внутренний голос. Но не мой.
МАРК ЭЛЛИОТ. ПУТЬ ЗАВЕРШЁН.
КНИГА ЖИЗНИ РАСКРЫТА. ЗЁРНА ВЫБОРА ПРОРОСЛИ.
ПРИОРИТЕТ — ЭГО. ОТРИНУТО — СВЯЗЬ.
МАЛЫЕ ОТКАЗЫ — КИРПИЧИ ОДИНОЧЕСТВА.
ПРОЗРЕНИЕ СЕЙЧАС — ПЛАЧ ПО УТРАЧЕННОМУ ВРЕМЕНИ.
На меня давила абсолютная тишина. Я задыхался от ужаса.
Свет упёрся в меня. Я ощутил его — давление до костей. Взгляд Смысла. Знание-приговор пришло с ледяной ясностью:
НЕ КАРА. СУД — ЗЕРКАЛО ТВОЕГО ПУТИ.
ТЫ ВЫБРАЛ ОТДЕЛЕНИЕ. ВОЗДВИГ СТЕНУ ИЗ "МЕЛОЧЕЙ".
ПОСЛЕДСТВИЕ — ПРОСТРАНСТВО БЕЗ СВЯЗИ, ИБО ОНА ОТВЕРГНУТА.
ПОСЛЕДСТВИЕ — ОТСУТСТВИЕ СВЕТА, ИБО ОН ОТВЕРГНУТ.
ПОСЛЕДСТВИЕ — ВЕЧНОЕ ЭХО ТВОЕГО «НЕТ», «НЕ СЕЙЧАС».
ТВОЙ АД — ПРОСТРАНСТВО ТВОЕГО ВЫБОРА.
ДА СВЕРШИТСЯ.
- ДАЙ ШАНС! — закричал я, но голос — писк, растворился в Свете. Моё "я" — точка. Понял. Окончательно. Мольбы бесполезны. Машину запустил я. Шаг за шагом. Выбор за выбором. Бог лишь прочёл приговор, который я написал сам себе.
Треск. Свет отошёл. Не погас. Вытолкнул меня.
На месте Света явилась Тьма. Не просто темнота. Абсолютная тьма. Не накатила снаружи. Вышла из меня. Моя душа вышла из меня. Теперь у меня лишь пустота. Холод до костей. Тишина громче грома, она давит уши. Ничего нет. Ни запахов. Ни вкуса. Ни ощущения тела. Только сознание.
Перед самой Тьмой ощутил Взгляд Бога в последний раз. Не злость. Не радость. Ясность. И… Принятие. Принятие моего выбора. Вот она, самая страшная кара. Осознание: Бог не отверг меня. Я отверг Бога. Отверг Свет. Отверг Связь. Сам. Много раз.
Голос Следователя донёсся, как шёпот издалека:
- Теперь ты увидел, Марк. Но семена сеялись... тогда. Время было... тогда. Теперь ты в Доме, который построил сам. Каждый кирпич — твой выбор. Каждая щель — твоё равнодушие. Мир твоего "Я"... навеки. Больше ты ничего не сделал. Поздно.
Тьма сомкнулась. Всё.
Ад.
Не место. Состояние.
Тишина сменилась на вечное эхо, я слышу свои оправдания: "Успею!", "Мелочь!", "Сами виноваты!". Они грохочут в тишине. Каждое равнодушие. Каждая подлость. Каждая отвергнутая просьба — переживаю снова. Теперь с полным пониманием последствий. Чувствую боль брата, горечь Сары, отчаянье Петра, разочарованье дочери — как свою. Стыд горит, освещая бездну одиночества. Теперь нет ничего. Ни любви. Ни тепла. Ни связи. Ни надежды. Ни смысла. Только холодное знание. Знание, кто я. Знание, что построил. Знание, что время было тогда. И знание, что сейчас уже поздно.
Я снова попытался крикнуть в беззвучную тьму. Но крик застрял в горле. Да и кричать некому. Не для кого. Я и есть эта Пустота. Я и есть это Эхо. Я и есть этот Холод.
Слишком поздно. Вечность моих мучений началась.