Ведьмы

Глава 1 "Ведьма в храме"

Если бы она входила, открывая дверь, то сказали бы, «вошла с ноги», но двери церкви были открыты – шла проповедь.
Священник, стоявший на небольшом возвышении, говорил правильные слова, а все присутствующие внимали им. Кто-то кивал, кто-то стоял в задумчивости…, в общем, всё было правильно и чинно, ведь всё шло своим чередом.
Но, едва красивая женщина, одетая в узкое чёрное платье (не короткое и не в пол, а такое, какие носят деловые и уверенные в себе бизнес-леди), появилась в дверном проёме, все звуки смолкли. Проповедник тут же, казалось, подавился собственными словами и лишь открывал рот, хватая им воздух, будто выброшенная на берег рыба, а прихожане и вовсе почти перестали дышать.
Повисла странная жутковатая тишина, нарушаемая лишь треском горящих свечей да мерным стуком высоких тонких каблуков вошедшей дамы.
Лишь девочка лет пяти, оказавшаяся в этот момент в храме, хотела что-то спросить у любимой бабулечки, которая стояла рядом, но пожилая женщина, прекрасно понимая, кто такая эта незнакомка в облегающем чёрном наряде, тут же прикрыла малышке рот своей сухой морщинистой ладонью.
Бабушка и внучка пришли вовсе не на проповедь, а лишь полюбоваться местным храмом, который был старинным и действительно очень красивым.
Но сейчас ребёнок любовался не чудесной росписью стен или иконами, а красавицей с идеальной фигурой, прямой спиной и твёрдой походкой, шаги которой эхом раздавались в тишине.
Девочка даже подумала: «Когда вырасту, тоже буду такой! Нет! Буду намного лучше!»
Незнакомка подошла к зажжённым свечам, хаотично расставленным на большом подсвечнике, и те разом погасли. Затем она взяла оттуда две тоненькие свечки и, пока те были ещё тёплыми, быстро скрутила их между собой, а полученный восковой жгут зажала в руке.
Вдруг ведьме, а это была именно она, показалось, что где-то неподалёку от выхода из храма послышался тоненький, но уверенный голосок:
«Я буду такой! Я буду лучше!»
Она обернулась, и посмотрела на прихожан.
Заметив, что у многих женщин, одетых в платья с коротким рукавом, от её ледяного взгляда на коже появились мурашки, шикарная дама в чёрном довольно усмехнулась.
Её боялись, значит, детский голосок послышался. Вряд ли кто-то решился бы сказать при ней хоть слово, а уж так уверенно и подавно…
Возможно, это чья-то неприкаянная душа, не успевшая понять, что её тело уже не с ней, по привычке заглянула на проповедь, но не смогла войти в намоленное место, не хватило силёнок?
Кто здесь посмел бы ей перечить? Пара тёток, считающих себя ведьмами? Чужое здоровье они пришли воровать? Глупые гусыни! Только на это и способны. Стоят, молчат, будто языки проглотили. Или парень, глядящий на неё с восторгом, и считающий, что занимается тем же, что и она? Этот глупец лишь загубил свою душу, но толком ничему так и не научился. Не было у него в роду хоть немного значимой силы! Явился за церковными свечами для чёрного ритуала? Напрасно вообще в это полез! Дурачок!
«Остальные вообще ни о чём!» - подумала она и, не увидев ничего интересного, не спеша удалилась, оставляя за собой лишь эхо от стука острых каблуков, как терпкое послевкусие после молодого вина.
Старушка, прикрывшая собой внучку, стояла, повернувшись к ведьме спиной. Она облегчённо выдохнула лишь тогда, когда опасность миновала. Всё это время Александра Григорьевна, так звали бабушку, и дышать боялась, а уж обернуться и посмотреть на ту, кто обладал такой силищей, и подавно. Это бы означало выдать себя и Машеньку.
Девочка освободилась из цепких объятий бабушки, и посмотрела вслед красивой тётеньке, которая уже подошла к блестящей чёрной машине.
Водитель открыл дверцу…
Через пару секунд автомобиль тронулся, и вскоре от картины, чарующей взгляд ребёнка, ничего не осталось.
Проповедь продолжилась.
Священник и прихожане вели себя так, будто ничего не случилось.
«Либо тут такое бывает часто, либо люди были под каким-то воздействием», - подумала бабушка, на которую подобные ведьмовские штучки не действовали.
Баба Саня взяла внучку за руку, и они покинули храм, не дождавшись окончания вдохновенной речи местного священника.
- Ну, почему? Ба-а-аб, почему, ты не дала мне её рассмотреть? Она такая красивая! – топнув ножкой, возмущалась девочка, когда они оказались на улице.
- Глупышка, это я ей не дала тебя рассмотреть. Она – нехороший человек. На таких и глядеть не стоит. А красивая, так это только картинка, фасад. Главная красота не снаружи, а внутри. Вот взять, к примеру, маленькую собачку…
- Такую, как Пуська у тёти Лены?
Небольшая дворняжка их соседки была действительно украшением села. Она и на вид была миленькая, и характером покладистая, но главное, эта умненькая собачонка просто излучала приветливость.
- Такую, Машенька, - улыбнувшись, кивнула бабушка. – За что ты её любишь?
- Она хорошая, добрая. Всегда ко мне прибегает, хвостом виляет и улыбается. А ещё гладить себя разрешает, помогает тёте Лене козу домой загонять…
Маша задумалась. Припоминая, чем же ещё хороша собачка.
- А если к тебе выбежала бы Пуська, но только злая? Оскалилась бы, зарычала, и начала бы на тебя лаять, а потом даже бросаться стала. Зубки-то у неё хоть и небольшие, но очень острые. Была бы она красивая? – не дожидаясь продолжения описания лучших качеств соседской собаки, продолжила спрашивать баба Саня.
Девочка представила себе маленькую соседскую дворняжку злой, рычащей, готовящейся укусить, и замотала головой, словно хотела сбросить жуткое видение. С воображением у неё всегда было очень хорошо.
- Нет, не хочу такую Пуську! Не надо! Она страшная!
- Вот видишь. А ведь собачка-то та же. Понимаешь теперь, не всё, что выглядит привлекательно, действительно красивое? Настоящая красота спрятана внутри.
- Ага, понимаю. Пуся же не станет злой, правда? Пусть не станет! Ну, пожалуйста-а-а!
Малышка просила бабушку так старательно, будто от той зависело, бросится собака при следующей встрече ласкаться или решит укусить.
- Не переживай, солнышко, эта собачка всегда будет доброй! – ответила старушка, погладив девочку по голове. – Главное, помни, зло – это плохо, даже если оно выглядят очень манко.
***
Аллу Станиславовну Аранскую знали многие. Эта женщина даже в мэрию ближайшего города входила, как к себе домой. Поговаривали, что у неё имелись какие-то связи на самом верху, а до Москвы, если что, было не так уж и далеко – меньше сотни километров.
Всегда ухоженная, со вкусом одетая, с прямой спиной…, а её красоте могла бы позавидовать даже совсем молоденькая прелестница. Ведь любая рядом с Аранской выглядела простушкой, пыльным невзрачным цветочком, растущим возле автострады, на фоне шикарной розы.  Единственное, чего недоставало в этом идеальном облике – нежности во взгляде и доброй улыбки. Впрочем, кому они нужны, разве что детям. Только ведьмам дети нужны вовсе не для телячьих нежностей.
Александра Григорьевна прекрасно знала эту дамочку. Сталкивались они ещё в те времена, когда Аллу Аранскую звали Аглаей, да и фамилию она носила другую. А вот внешность так и не изменилась. Сколько ей было лет на самом деле, не знал никто. На вид всегда около тридцати. Столько же можно было дать и в те времена, когда баба Саня была совсем юной.
Жила в их деревне одна семнадцатилетняя девушка, Тасей её звали. Они с Александрой были ровесницами, и не то чтобы жить друг без дружки не могли, ежедневно общаясь часами, как это обычно бывает у девчонок, но иногда встречались, чтобы поболтать о сокровенном, знали, что никто про их разговор не узнает. Доверяли друг другу. А потому, наверное, их можно было назвать подругами.
Как-то поехала Таиска в город, узнавать про работу на фабрике, а оттуда вернулась беременной. Поначалу, конечно, надеялась, что обойдётся, молчала. А, когда поняла, как всё плохо, рассказала об этом Саше, надеясь, что вместе они что-нибудь придумают.
- Сама не знаю, почему это получилось. Незнакомый парень прямо за минуту окрутил, как в тумане всё поплыло, будто вообще не со мной происходило. Шла за ним, словно овечка на поводу, а когда очнулась, то уже поздно было.
И как теперь моим-то сказать? Отец точно пришибёт! – почти рыдала Тася. –  Ты, Сань, не знаешь бабку какую-нибудь, чтобы избавиться? А, может, сама умеешь? Лечить-то можешь, вон тётю Фросю на ноги поставила, а ведь уже никто и не надеялся, что она подымется.
- Что ты! – замахала руками Саша, - только лечить могу, а такое точно не получится. Я ведь не повитуха, и не ведьма какая…
Александра тогда слукавила, могла она, да и ведьмой была, как ни крути. Понимала, если бабушка – ведьма, мама – ведьма, то и ей от этой доли не отвертеться, тем более, что потихоньку уже пробовала свои силы. Но брать на себя чужой грех в тот момент не захотела. Пообещала, что позже ответит, сперва хорошенько подумает, чем можно помочь. Действительно хотела девчонку выручить, только пока не знала как.
Но внезапно уехала Таиска.
Перед отъездом сказала, что встретила того парня, с кем у неё всё случилось, а он посоветовал пойти к одной бездетной женщине.
- Она мне столько денег дать пообещала, сколько нашей семье, если всё продадим, что имеем и ещё лет десять работать станем, всё равно ни в жисть не получить. Представляешь?! Меня поселят в отдельном доме, который у них вроде дачи. Я тот дом видела: светлый и чистенький, как с картинки. Мне понравился.
- Как же одна жить будешь на даче? Ты ведь беременная, мало ли что…
- По хозяйству мне помогут. Хозяйка – супруга какого-то высокопоставленного человека, так что там даже прислуга есть. Ты не представляешь, какая эта женщина красивая и богатая. Моему малышу у неё будет хорошо: он и выучится, и пристроят его потом на доходное место. У богатых-то связей полно! Что бы он увидел у нас в деревне? Пахал бы до конца своих дней?
- Любовь твою и бабушки с дедушкой увидел бы…
- Да ты не переживай, там его тоже любить будут. А потом, как ребёночек родится, Аглая Львовна его своим запишет, ну, будто она сама его родила, и уедет с ним за границу, чтобы люди поменьше вопросов задавали. А когда мой ребёночек подрастёт – обратно вернётся.
- Уже не твой…
- В смысле?
- Ребёночек будет уже не твой, а той женщины!
- Это не важно. К тому же, я родителям уже сказала, что в городе работу нашла, всего на год, но зато мне хорошо заплатят – они не против.
Я вот что подумала, про все деньги, как получу, им не скажу. Половину в облигации вложу! – мечтательно посмотрев на небо, сказала Таиска. – Как думаешь?
Саша пожала плечами.
А Тася продолжила:
- Пока живота не видно, буду приезжать на выходные, а потом уж не стану, чтобы себя не выдать. В общем, всё будет хорошо – вернусь без пуза, да ещё и с огромными деньжищами. Найду себе парня, замуж выйду… да вон хоть за Никитку. Красивый же! Дом куплю. Или нет, в городе мужа поищу, чтобы умный был. Учителя или даже профессора. А что? Я молодая, симпатичная, да ещё при деньгах…
- Пока денег у тебя нет. Как-то неспокойно у меня на сердце. Ты не ездила бы! А с твоими родителями поговорю – они поймут.
Подружка лишь отмахнулась.
- Да такой шанс раз в жизни бывает. Завидуешь что ли? Смотри не проговорись кому-нибудь!
- Кому я могу проговориться? Сама же знаешь, кроме тебя ни с кем особо и не разговариваю. «Здрасьте» да «до свидания» – вот и весь разговор. И чему тут завидовать? – вздохнув, ответила Саша.
Таисия уехала, а через год её нашли мёртвой, полуразложившейся, в заброшенной сторожке возле старого, почти съеденного болотом кладбища.
Александра съездила туда только через пять лет. До того времени не было возможности. Постоянно, едва соберётся, что-то мешало, не пускало: то одно случится, то другое. А в их семье всегда говорили «раз нельзя, то лучше и не надо».
Могла бы плюнуть на всё, да и поехать?
Любят некоторые учить, мол, нельзя плыть по течению, всегда нужно выходить из зоны комфорта, покорять вершины, непременно что-то превозмогать. А что означает слово «превозмогать»? Совершать насилие, причём над самим собой – вот что это такое!
Покорения вершин в учёбе да спорте хороши, и то в разумных пределах, а в жизненных ситуациях иногда лучше не бежать впереди паровоза – целее будешь. Не зря же говорят: «не торопись, а то можешь успеть».
Вот и Александре пришлось придержать коней, рвущихся туда, куда путь пока был закрыт.
В ту пору её магические навыки (после смерти бабушки) стали намного мощнее, мать силу забирать не стала, она вообще пользовалась магией только по мелочи и то не часто.
Когда все помехи исчезли, Александра тут же поехала, чтобы понять, что же произошло с Тасей.
Поначалу думала, что та возвращалась с деньгами домой, по пути ограбили её, а тело в сторожке кинули, знали, что люди туда не ходят – боятся. Да и деревень поблизости уже не осталось. Кто-то из стариков умер и вынужден лежать на том самом заброшенном кладбище, а кто-то переехал в город, и думать про оставленное место позабыл.
Но произошедшее с подругой оказалось намного страшнее.
Взяв с собой ленточку, которую Таиска ей когда-то подарила, и которую берегла, как память, будто знала, что пригодится, отправилась Саша к сторожке, где нашли останки её подруги.
Как только стала ближе подходить, сразу поняла, что место нехорошее.
Дело было не в болоте, и даже не в кладбище.
Бабушка ей, когда ещё жива была, объясняла, что на погостах боятся нечего. Если ты туда без плохих мыслей идёшь, то всегда можно с хозяином договориться. Скучно ему там, он любым посетителям рад, любит послушать про то, что у живых в его отсутствие происходит.
То, что болото потихоньку поглощает кладбище – плохо. А, если учесть, что хозяином погоста становится тот покойник, который был первым там похоронен, то его собственная могила давно ушла под воду, так как находилась в дальнем ряду.
Любой обозлился бы. По-человечески его понять можно, кому бы такое по нраву пришлось? Но Саша знала, что к ней хозяин кладбища даже претензий иметь не должен – сторожка в стороне, за пределами вверенной ему территории, нет там его власти.
Саша приблизилась к дому, который для строения, какие иногда делали возле погостов, был достаточно большим. Очевидно, тут жил не только сторож, но и его семья. А семьи раньше тоже были немаленькие. Дом старый, но пока держится, хоть и видно, что без хозяйских рук обветшал и гниёт.
Девушке показалось странным, что дорогу не затянуло болотной травой, растущей вокруг. Будто косит её кто.
Когда до невысокого крылечка оставалось шагов пятнадцать, Александра остановилась. Ей внезапно стало очень холодно, даже руки и ноги покрылись «гусиной кожей».
Она непроизвольно сделала шаг назад.
В этот момент со стороны кладбища послышался шум – упала небольшая ёлка, у которой, похоже, подмыло корни.
Саша вздрогнула от неожиданности, повернулась на шум, и увидела, что за оградой кладбища стоит какой-то невысокий старичок и манит её к себе рукой. При этом он указывал на дом и изо всех сил мотал головой, мол, не ходи!
«Неужели у сторожки ещё есть хозяин? Может, бездомный какой или беглый когда-то давно поселился? Дедок старенький, едва на ногах стоит. Да и на вид совсем не злой. Вряд ли он опасен!» – подумала Саша и подошла.
@ Лана Лэнц "Ведьмы"
читать здесь - https://author.today/work/427705