Недописанный Дубровский

Макар Максимович Донской.
НЕДОПИСАННЫЙ ДУБРОВСКИЙ.
Избранные главы из автобиографического романа “Наилучшее”.

Автор — бывший участник ореховской преступной группировки, ныне священник Русской Православной Церкви, экзорцист, целитель.


Как я стал писателем? Не почему!? А что, меня влекло взяться за перо… Я обязательно скажу об этом ниже…

А пока, думаю, читателям моих произведений будет интересно узнать, у кого я учился.

Мне ничего не рассказывалось о существовании Литературного института. Мама упорно меня записывала в неучи, не хотела мне даже изредка что-либо подсказать, хотя знала многое. Уверен, она считала меня невеждою, и недостойным литературного поприща.

В 11 лет я перестал читать сказки, и взялся за серьезные книги. Собрания сочинений русских и зарубежных классиков занимали все полки книжных шкафов в двух комнатах. В списке имен писателей, выбранных для чтения, находились абсолютно все знаменитые! Много французов. Американские... Английские. И конечно, русские! Начал, кажется, с Жюль Верна… Закончил Пушкиным.

Последним произведением, которое я прочел, прежде чем оторваться от дома, и выйти на улицу, и зажить ее безжалостными законами, — была повесть о разбойниках, авторства Александра Сергеевича Пушкина, под названием “Дубровский”.

Я сразу понял, что готовилось продолжение… Возникла какая-то заминка, связанная с непониманием автором сути разбойного промысла, принципов общения внутри шайки, и выбора действия… В первой части, Пушкин описал свою, хорошо знакомую ему среду, а далее, он остановился. И мне удалось понять — почему. Чтобы писать о разбойниках — нужно самому побывать одним из них.

Вот так я закончил теорию и перешел к практике.

В шайку легко не вступают. В качестве проверок уготовляются самые разные испытания. Где-то они связаны с физическим вредом, или нанесением материального ущерба, а есть урки, которые сразу связывают кровью…

А меня подтянули на кражу.

Мне исполнилось тринадцать. В банде, абсолютно все имели возраст на пару лет старше меня. Пацаны знали уголовную ответственность за преступления. Простая схема тогда работала у судей по максимальным срокам, по преступлениям, совершенным в отношении частных лиц:

Мошенничество — 2 года.
Угон — 2 года.
Кража — 4 года.
Грабеж — 6 лет.
Разбой — 8 лет.
Убийство — 10 лет.
Несколько убийств — пятнадцать лет.
За мента — расстрел.

Разумеется, существовали и отягчающие обстоятельства, например, для преступлений, совершенных группой лиц.
 
Итак, мы пошли на дело… Отправились ночью — брать государственную столовую. Если спалились бы — срока в два раза больше получили, вместо обычных 4-х, могли даже на восемь лет угодить за решетку.

Вход в столовку находился на открытом месте, в окружении окон высотных домов, а еще ярких, и ослепительно светящих фонарей. Дверь, — даже по сегодняшним меркам, — прекрасно защищена от взлома, обита листовым железом, и усилена железной поперечной перекладиной, сцепленной с навесным замком.

Я таких укрепленных дверей еще не встречал прежде… Ломали замки на душках подвалов, выходов на чердаки и крыши домов, хотели, чтобы те были всегда открытыми… А эта преграда оказалась шедевром.

Никто не прятался. Часа три ночи… Всей группой встали у двери. Дали мне фомку, сказали: “Ломай!” Не стал спорить, начал делать, как получалось… Возился, сорок минут где-то… Никакого результата.

Удивляло взвешенное поведение подельников! Несмотря на риск, никто не суетился, не крутили в панике головами. Спокойно стояли, не шутили, не давали советов… Тишина и молчание. Ну, и я не сдавался, и не думал бросать свое занятие.

Вдруг, непобедимая подалась! Витя Хрустик, взял у меня фомку, и одним движением сорвал замок. Силой он отличался огромной и редкостной — от природы.

Вынесли столовую.

Внутри, все нашли! В коробках: и масло сливочное, и водка, и сгущенка. В общем, полно всего. Это все мы, вытащив, оставили на пороге… “Дальше — не наша забота! Возвращаемся!” — сказали пацаны.

И вот, — только после того, — мне сказано было о том, что уголовная ответственность наступает с 14 лет… То есть не я рисковал, а они.

Опасная атмосфера у нас в компании существенно превышала — во всех отношениях — банду “Черная кошка” из кино “Место встречи изменить нельзя”… Собирались всегда в подвале. Там имелась своя, запиравшаяся на ключ, двухкомнатная квартирка, обставленная мебелью, очаровательная, с таинственным и мягким светом абажурной лампы… Посторонние — за 5 лет, при открытой уличной двери, — не показались ни разу! Менты, как-то спустились, мы их критично встретили, и они тут же ушли…

Наверняка, у начальника милиции, в том доме имелись “свои глаза и уши”, осведомитель, преданный ему, из числа жильцов… Ну, это предположения. Впрочем, никак на нас это не сказывалось.

Своими учителями в писательском творчестве, и наставникам по жизни, конечно же, я считаю братву. Жаль, что так сложилось, и мне пришлось молить Бога о смерти Саши Гамлета. Уверен, что он был человеком достойным…

В 2000-м, мне приснился сон, в котором я увидел, что он меня отшивает… Это означало — смерть.

Прошло пять лет, как я ушел в церковь, и перестал поддерживать все контакты с братвой. Ушел я, вынужденно. Попал в поле зрения муровцев и разведчиков, они плотно держали наружку, и не сильно скрывали, что хотят мои контакты изучить. Топорно работали. Я проверял.

Кое-кто не верил в слежку. Тогда показал им.

Дело было днем. Предложил: “Зайдем в магазин, и пройдем через служебный ход на другую сторону!” Прошли. Идем спокойно, беседуем… Ловко догоняет жигуленок и подрезав нам путь, резко дает по тормозам. Из тачки выпирает пятерка амбалов-оперов, одетые в штатское. Оценив наши безмятежные лица, ментосики, сняли нас с предохранителя, и продолжили движение. “Убедился!?” — говорю я Сереже Камикадзе. “Да, с этим не поспоришь!” — хмуро согласился тот.

Вот я и затихарился. И ему наказал — не высовываться.

Бегом занялся. И вдруг пришла мысль сходить в церковь, на службу. А там не знаю, что случилось. Радость — встретил. И счастье свое — нашел. Каждый парень ищет девушку, и его ритмы зависят — в правильных семьях — от нее. А я нашел веру в Бога. И она стала для меня смыслом.

Я никого не предал. Это легко можно понять из того, что как до девяностого года, мои дружки, каждый по своим делам, отсидел, а что они творили, — со мною не делились никогда, как и я с ними… Так и после того, как отошел от дел, Ореховская бригада никак от меня не пострадала, как и другие близкие мне люди, с которыми я в основном общался на стороне…

Отойти от дел — не значит скурвиться. Я никуда не уехал, не бежал, не спрятался, не скрылся, жил у матери в квартире, в районе, где меня все знали… Оставил свой набор разбойника — браткам. Ну, те поняли, отчего я поменялся. И какая за мной слежка ведется…

Такая, стало быть, судьба у меня — в церкви быть. Тюрьма меня не приняла. Зона тоже. Я ее подогревал и она меня не забыла… Это нужно уважать. Всевышний показал мне, что против меня замышляется. Я попросил Господа решить эту проблему. И Сашу Гамлета — ликвидировали. Это случилось в 2001-м.

На тот момент я жил в монастыре, на Соловках… И прилетел майор из московского уголовного розыска… Туда зимой никого не затащишь, а тут такой гость! Хороший человек, мне показался он целеустремленным. Ощущение, знаете такое — мама приехала. Монастырское начальство поставило нас вдвоем с ним, без свидетелей, просеивать песок внутри крепостной башни. Трое суток выполняли это послушание. Ничего не спросил мент. Только удивлялся… Или тому что я не боюсь его, либо тому что он дар речи потерял… Конечно, сомневались легавые: я или другой, — устранил Гамлета? Я в Москву ездил несколько раз. Алиби имелось стопроцентное. Так и улетел майор, муровец, в шляпно-кожаном наряде Глеба Жеглова…

Потом монахи на Соловках устроили мне смотрины. Отправили встречать бандитов, которые якобы хотели покутить в монастыре. Я, конечно, догадался, что подставить хотели меня. И все же речь вел так, как меня попросили, дескать, все уехали на Кузова, собирать ягоды. Бандиты хотели экскурсию. Говорю: “Автобусов нет!” Авторитет смотрит ихний — позади меня автобус проезжает. Кивает: “А это?!!” “Не для вас!” — объясняю. Рискованно, конечно…

Наместник, после отшествия муровца, сказал мне так: “Или поступаешь в братию, или уезжай!” Вот так и стал монахом. В 2002-м принял постриг. Поменял прописку, и сделался насельником Соловецкого монастыря.

А еще, в 1995-м, у меня произошла встреча в гостиничном номере, на которую явились трое муровцев и разведчик, разводивший нас, будто он с Израиля, Ленек. С ним мы долгое время до этого общались. Я всегда видел, что Ленек какой-то условно наш… А когда Израильский  привел на встречу квадратных оперов, стало ясно — говорить нам более не о чем… Звонил еще, мол, чего я соскакиваю… Ну, я ему сказал, что ушел в коммерсанты…

Покушение на меня совершили в 2021 году. Классика жанра! Надрезали тормозной шланг…

С 2017-го я писательствую. Именно в тот год, вдруг мне вспомнился недописанный “Дубровский” Пушкина.

Искусству построения прямой речи я обучался, сверяясь по произведениям Айзека Азимова и Михаила Шолохова… Страшности научился у Эдгара По. Немногословности и неожиданному финалу — у О. Генри. Уроки великосветскости дал мне Джеймс Фенимор Купер. Гротескности — набрался у Гоголя. Ужасов — у Конан Дойла. Трагедии — у Достоевского. Мистику — открыли для меня Булгаков и Пушкин. Приключения — Луи де Буссенар. А криминал — книга братьев Вайнер “Эра милосердия”, помните, где есть Горбатый и Фокс…

В то же время, я не подражаю этим писателям и не соревнуюсь с ними. Мне нравится свой стиль, он меня радует.

Раз, однажды, редактируя свои рассказы, меня осенило! Впрямь это же готический стиль, а я пишу не выходя за рамки его традиций. Ну, литературная готика тесно связана с чувственной эстетикой сентиментализма. Разумеется, я адекватный! И привнес в эту среду тенденции мистического реализма, иначе говоря — хоррор, основанный на народном фольклоре… Также у меня всегда есть слово о Христе. Это соль. Ее не должно быть много. Христос наполняет содержание моих произведений глубоким смыслом.

Временем для своих произведений, — пусть не сразу, а методом апробации, — я выбрал 19 век. Очень редко заглядываю в самое начало двадцатого…

В 2024 году, я удостоился от Российского союза писателей, замечательной награды, права ношения медали имени А.С. Пушкина.

Дубровский — продолжается!


М.Донской, 2025
Фото мое, снимок 2023 года.
Почти все имена, фамилии, прозвища, а также наименования оружия, счет этажей, номера домов, названия ресторанов и марки автомобилей, указанные в романе — изменены.