Восьмёрка на двоих

Восьмёрка бесконечности на двоих
роман

"Супергерои не умирают. Они живут, пока мы верим в повседневное чудо обычной доброты."
— Из дневника Елены Вершининой

Пролог: Исчезающие герои

2 февраля 2002 года, родильное отделение городской больницы

Снег падал крупными хлопьями, словно время замедлило свой ход. В палате интенсивной терапии молодая женщина держала в руках двух новорожденных мальчиков — абсолютно идентичных, с одинаковыми родимыми пятнами на правых запястьях.

— Восьмерка бесконечности — прошептала она, глядя на часы, показывающие 20:02. — Вы родились 02.02.2002 в 20:02. Восьмерка будет вашим знаком.

Она поцеловала каждого из близнецов в лоб.

— Гордей и Влад. Вы станете особенными. Вы будете видеть то, что другие не видят.

Монитор сердечного ритма начал подавать тревожные сигналы. Медсестра выхватила младенцев из слабеющих рук матери.

— Доктор! Мы теряем ее!

Тем же вечером, в другой части города

Супергерой Альтруист парил над городом. Его плащ, сотканный из чистейшей эмпатии, развевался на ветру. Еще вчера его видели тысячи, сегодня — лишь десятки. Он чувствовал, как становится прозрачным.

Когда-то супергерои были богами — всемогущими, непобедимыми, совершенными. Потом они стали людьми со сверхспособностями — сильными, но уязвимыми. Теперь же они превращались в призраков.

Альтруист посмотрел на свои руки — они становились все более прозрачными. Он знал, что происходит. Супергерои существуют, пока в них верят. А люди перестали верить в бескорыстную помощь, в самопожертвование, в добро без выгоды.

— Мы не исчезаем, — прошептал он, глядя на родильный дом. — Мы просто меняем форму.

В этот момент в палате детского отделения два новорожденных близнеца одновременно открыли глаза.

18 лет спустя

— Супергерои? — усмехнулся профессор, глядя на аудиторию первокурсников. — Забудьте все, что вы знаете о них. Настоящий герой сегодня — это не тот, кто обладает сверхспособностями. Это человек другого порядка и совершенства. Человек, способный повести за собой общество.

Гордей сидел на последнем ряду аудитории БФУ имени Канта и делал заметки. Его правое запястье с родимым пятном в форме полумесяца зудело, как всегда, когда он думал о брате.

— Супергерои исчезли потому, что мы больше не верим в сказки, — продолжал профессор. — Мы верим в людей, которые меняют мир своими повседневными поступками.

Гордей поднял глаза и замер. Прямо над головой профессора парил полупрозрачный силуэт в развевающемся плаще. Супергерой смотрел прямо на Гордея и медленно таял в воздухе.

Никто больше его не видел.

Гордей сжал запястье с родимым пятном. Где-то в этом городе был человек с точно таким же пятном — его брат-близнец, о котором он помнил лишь по смутным снам. И почему-то Гордей был уверен: найти брата и понять, почему исчезают супергерои — это одна и та же задача.

Восьмерка бесконечности была разделена на двоих. И только вместе они могли восстановить равновесие.

Глава 1: Пробуждение

1.1

2 февраля 2020 года, Калининград

Ключи были тяжелыми. Гордей Вершинин сжал их в ладони, чувствуя, как металл впивается в кожу — осязаемое доказательство того, что это не сон. Его собственная квартира. Пусть крошечная, на окраине города, в панельной девятиэтажке, построенной еще в советские времена, но своя. Запах свежей краски смешивался с ароматом новых обоев — спонсоры постарались на славу, превратив обшарпанную "однушку" в уютное гнездышко.

Анна Петровна, директор детского дома "Надежда", стояла у окна, поправляя только что повешенные занавески. Февральский свет, бледный и неуверенный, просачивался сквозь тонкую ткань, окрашивая ее седеющие волосы в золотистый оттенок. Когда она повернулась к Гордею, ее глаза блестели от непролитых слез.

— Ну вот, Гордей, теперь ты официально взрослый, — она улыбнулась, но в уголках ее глаз притаилась грусть. — Восемнадцать лет — серьезная дата.

Гордей провел рукой по новенькому кухонному столу. Рядом стояли два стула, а в углу комнаты — разобранный диван-кровать с аккуратно сложенным постельным бельем. Небольшой шкаф, письменный стол, полка для книг — все новое, пахнущее деревом и лаком.

— Я до сих пор не могу поверить, что все это... мое, — голос Гордея дрогнул. — Как вам удалось, Анна Петровна?

Она подошла ближе, положив руку на его плечо. Ее ладонь была теплой и шершавой — руки человека, привыкшего к работе.

— После того случая с Машенькой Соколовой многие захотели тебя отблагодарить. Ты ведь даже не понимаешь, что совершил тогда, Гордей.

Он опустил глаза. Тот день три года назад стоял перед глазами как живой. Четырехлетняя Маша, выскочившая за ворота детского дома. Грузовик с продуктами, водитель которого не заметил маленькую фигурку. Гордей, мчащийся на велосипеде наперерез. Визг тормозов. Удар. Боль в сломанной ноге. И Маша, целая и невредимая, прижатая к его груди.

— Я просто оказался рядом, — пробормотал он.

— Нет, — Анна Петровна покачала головой. — Ты не просто оказался рядом. Ты единственный заметил опасность. Ты не задумываясь бросился под колеса. Ты пролежал два месяца в больнице с переломами. А потом, когда вернулся, стал заниматься с младшими, хотя сам еще ходил на костылях.

Она отошла к окну, словно пытаясь скрыть эмоции.

— Машин отец — тот самый Игорь Соколов, владелец строительной компании. Когда я рассказала ему, что ты скоро выпускаешься, он сам предложил помощь. Квартира, ремонт, мебель — это все от него. А бытовую технику собрали наши сотрудники и выпускники прошлых лет. Все помнят, как ты помогал с уроками, организовывал праздники, чинил велосипеды.

Гордей стоял посреди комнаты, высокий, худощавый, с копной непослушных русых волос и серыми глазами, в которых сейчас читалось смущение. Его потертые джинсы и клетчатая рубашка контрастировали с новизной обстановки.

— Спасибо вам, Анна Петровна, — он неловко переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть руки. — За все спасибо.

— Документы на квартиру в этой папке, — она протянула ему синюю картонную папку с потертыми краями. — Социальные выплаты будут приходить на карту. Не забывай про свою работу в детском саду — Елена Викторовна очень тобой довольна. И помни, что двери "Надежды" всегда для тебя открыты, до 23 лет ты можешь обращаться к нам с любыми вопросами.

Гордей кивнул, принимая папку. Его пальцы скользнули по шероховатой поверхности картона, и на мгновение он снова почувствовал себя шестилетним — испуганным мальчиком, впервые переступившим порог детского дома, сжимающим такую же папку с документами.

— Я буду приходить, — пообещал он. — И на праздники, и просто так.

Анна Петровна внезапно шагнула вперед и обняла его. От нее пахло корицей и яблоками — запах, который для Гордея всегда ассоциировался с безопасностью. Он был выше ее на голову, но в этот момент снова почувствовал себя ребенком, ищущим защиты.

— Я знаю, что ты справишься, — сказала она, отстраняясь и украдкой смахивая слезу. — Ты всегда был особенным. Только прошу, не ищи его снова. Это только причинит тебе боль.

Гордей отвел взгляд. Они оба знали, о ком она говорит. О брате-близнеце, существование которого Анна Петровна всегда считала плодом детской фантазии, способом справиться с травмой сиротства.

— Я помню его, — тихо сказал Гордей, глядя в окно на серое февральское небо. — Это не выдумка. Нас разлучили при усыновлении. Его забрали, а меня оставили.

Анна Петровна вздохнула. Они возвращались к этому разговору не впервые. Ее взгляд упал на полку с книгами — там уже стояли несколько томов, которые Гордей перевез заранее. Среди них выделялся потрепанный альбом в синей обложке с нарисованной от руки восьмеркой.

— В твоем личном деле нет никаких упоминаний о брате, Гордей, — сказала она мягко, но твердо. — Ни в свидетельстве о рождении, ни в документах о поступлении в детский дом. Только ты и твоя мама, которая, к сожалению, умерла при родах.

— Я знаю, что он существует, — упрямо повторил Гордей. — Я чувствую это здесь, — он прижал руку к груди.

Анна Петровна не стала спорить. За двенадцать лет она привыкла к этой особенности Гордея — непоколебимой уверенности в существовании брата-близнеца. Психологи называли это защитным механизмом, способом создать семью там, где ее не было. Но что-то в глазах мальчика, а теперь уже молодого мужчины, заставляло ее сомневаться в их диагнозе.

Она помнила, как шестилетний Гордей рисовал в своем альбоме двух одинаковых мальчиков с полумесяцами на запястьях. Как он оставлял место за столом для невидимого брата. Как разговаривал с ним по ночам, когда думал, что никто не слышит. Другие дети перерастали воображаемых друзей, но только не Гордей. Его вера в существование брата с годами только крепла.

— Что ж, — она посмотрела на часы, — мне пора возвращаться. Дети ждут. Ты точно справишься сам? Может, кого-нибудь из старших ребят прислать помочь с вещами?

— Справлюсь, — улыбнулся Гордей. — У меня не так много вещей.

Это была правда. Несмотря на новую мебель, личных вещей у Гордея было немного — одежда, книги, старенький кнопочный телефон и тот самый альбом с рисунками — единственная вещь, сохранившаяся с раннего детства.

Анна Петровна направилась к двери, но на пороге остановилась.

— Знаешь, Гордей, — сказала она, не оборачиваясь, — иногда я думаю, что ты и правда особенный. Не в том смысле, как говорят психологи. По-другому. Ты видишь в людях то, чего они сами в себе не замечают. Помнишь Костю Рябинина? Все считали его безнадежным хулиганом, а ты единственный разглядел в нем талант к математике. Теперь он на втором курсе технического вуза. Или Лиза Морозова — немая девочка, с которой никто не мог найти общий язык. А ты научился понимать ее без слов.

Она повернулась, и Гордей увидел в ее глазах что-то новое — не жалость или беспокойство, а уважение.

— Может быть, твой брат и существует, Гордей. Просто не так, как ты думаешь. Может быть, он — часть твоего дара видеть в людях лучшее.

С этими словами она вышла, оставив Гордея одного в его новой квартире. Он медленно обошел комнату, касаясь предметов, словно не веря, что все это принадлежит ему. Тридцать два квадратных метра — маленькая комната, кухня с новыми обоями в цветочек, ванная с белоснежной плиткой. Его собственный мир.

Он подошел к окну и прижал ладонь к холодному стеклу. Внизу раскинулся спальный район Калининграда — однотипные многоэтажки, детская площадка с яркими качелями, редкие прохожие, спешащие укрыться от пронизывающего ветра. Где-то там, в этом городе или, может быть, в другом, был его брат. Гордей был уверен в этом так же, как в том, что сейчас февраль, что ему восемнадцать, что его зовут Гордей Вершинин.

Он закатал рукав свитера и посмотрел на внутреннюю сторону запястья. Родимое пятно в форме полумесяца, темно-коричневое на бледной коже, казалось, пульсировало в такт его сердцебиению. Такое же пятно, он знал, было у его брата. Это была их связь, их тайный знак.

Гордей подошел к полке и взял синий альбом. Перелистывая страницы, он смотрел на рисунки, сделанные детской рукой — два мальчика, держащиеся за руки, с одинаковыми полумесяцами на запястьях. На последней странице была нарисована странная фигура — высокая, в развевающемся плаще, с символом, похожим на букву "А" на груди. Супергерой из детских фантазий, защитник, которого Гордей придумал для себя и брата.

— Я найду тебя, — прошептал он в пустоту квартиры. — Обещаю.

За окном начал падать снег, укрывая город белым покрывалом, словно стирая границы между реальностью и вымыслом, между прошлым и настоящим, между одиночеством и надеждой на воссоединение.

1.2

Вечер того же дня выдался промозглым. Ветер с Балтики приносил запах соли и водорослей, проникая сквозь микроскопические щели в новых пластиковых окнах. Гордей сидел на диване, завернувшись в плед — подарок от воспитателей детского дома, связанный руками детей из старшей группы. Каждый квадрат пледа имел свой оттенок и узор, складываясь в пеструю мозаику заботы и тепла.

На журнальном столике дымилась кружка с горячим какао — первое, что Гордей приготовил на своей новой кухне. Рядом лежала коробка с пиццей — подарок от Кости Рябинина, того самого "безнадежного хулигана", ставшего студентом-математиком. "Новоселье без пиццы — не новоселье," — заявил он, вручая коробку Гордею перед уходом Анны Петровны.

Ноутбук, установленный на коленях, светился голубоватым светом, отражаясь в серых глазах Гордея. На экране мелькали кадры новостей — пожар в торговом центре на окраине города, спасение людей, интервью с очевидцами. Гордей не особенно вслушивался, погруженный в свои мысли о завтрашнем рабочем дне в детском саду, о необходимости найти дополнительную подработку, о планах поступления в университет этим летом.

Тишина собственной квартиры обволакивала его, непривычная после шумного детского дома. Здесь не было топота детских ног по коридору, приглушенных разговоров воспитателей, скрипа половиц под ночными шагами дежурного. Только тиканье настенных часов — еще один подарок, от Светланы Игоревны, психолога детского дома — и отдаленный гул проезжающих машин.

— Настоящий супергерой наших дней, — голос комментатора вырвал его из задумчивости. На экране крупным планом показывали пожарного — усталое закопченное лицо, решительный взгляд, плечи, отяжелевшие от ответственности за спасенные жизни. — Сергей Матвеев вынес из огня троих детей, рискуя собственной жизнью.

Гордей моргнул. За спиной пожарного, прямо в кадре, возник полупрозрачный силуэт. Высокая фигура в развевающемся плаще, с маской, скрывающей верхнюю половину лица. Классический образ супергероя из комиксов, но словно нарисованный акварелью, размытый, просвечивающий. Фигура казалась одновременно чужеродной и удивительно уместной рядом с измученным пожарным.

Гордей потряс головой и протер глаза. Силуэт не исчез. Более того, супергерой повернул голову и, казалось, посмотрел прямо на Гордея сквозь экран. Их взгляды встретились — реальный и нереальный, разделенные цифровым барьером и законами физики. А потом фигура медленно растаяла в воздухе, как утренний туман под лучами солнца.

— Что за ерунда? — Гордей вскочил на ноги, опрокинув кружку с какао.

Коричневая жидкость растеклась по светлому ковру — первое пятно на новой вещи, первый след его самостоятельной жизни. Но Гордей не замечал этого. Сердце колотилось где-то в горле, а взгляд был прикован к экрану, где новости продолжались как ни в чем не бывало — теперь показывали синоптика, рассказывающего о приближающемся циклоне.

"Показалось, — подумал Гордей, опускаясь на колени и пытаясь промокнуть пятно салфетками. — Усталость, стресс, переезд. Мозг просто сыграл шутку".

Но внутренняя сторона запястья горела, словно кто-то приложил к родимому пятну раскаленный металл. Гордей закатал рукав свитера — пятно пульсировало, меняя оттенок от темно-коричневого до почти черного, а потом снова светлея, как будто в нем билось крошечное сердце.

Он сел на диван, пытаясь успокоить дыхание. В комнате было тихо, только ветер завывал за окном да из соседней квартиры доносились приглушенные звуки телевизора — кто-то тоже смотрел вечерние новости. Обычный вечер в обычной квартире. Никаких полупрозрачных супергероев.

И все же Гордей не мог отделаться от ощущения, что только что стал свидетелем чего-то необъяснимого. Чего-то, что каким-то образом связано с ним, с его братом, с родимым пятном на запястье.

Он открыл браузер и набрал в поисковой строке: "Видения супергероев". Результаты были предсказуемыми — статьи о психических расстройствах, галлюцинациях, влиянии массовой культуры на подсознание. Ничего, что могло бы объяснить то, что он только что видел.

Следующий запрос был более конкретным: "Родимое пятно в форме полумесяца значение". Здесь результаты оказались интереснее — статьи о врожденных метках, народных поверьях, связанных с родимыми пятнами, эзотерические теории о "метках души".

Одна ссылка привлекла его внимание: "Родимые пятна у близнецов: научные исследования и мистические интерпретации". Он кликнул на нее и погрузился в чтение.

"В некоторых культурах идентичные родимые пятна у близнецов считаются признаком особой связи, выходящей за рамки обычного родства. Такие близнецы, согласно верованиям, могут обладать способностями, недоступными обычным людям, включая экстрасенсорное восприятие, телепатию и даже способность видеть существ из других измерений."

Гордей фыркнул. Звучало как типичная псевдонаучная чушь. И все же что-то в этих словах резонировало с его опытом, с его непоколебимой уверенностью в существовании брата, с видением, которое он только что пережил.

Он прокрутил страницу ниже и замер. Среди иллюстраций к статье была фотография — двое мужчин с идентичными родимыми пятнами в форме полумесяца на запястьях. Подпись гласила: "Братья Вайнрайт, участники исследования феномена близнецовой телепатии, Университет Эдинбурга, 1975 год".

Гордей увеличил фотографию, вглядываясь в лица мужчин. Они были похожи, но не идентичны — разные прически, разное выражение глаз. Один улыбался открыто и широко, другой — едва заметно, уголками губ. Но родимые пятна на их запястьях были абсолютно одинаковыми — точно такими же, как у Гордея.

Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Совпадение? Или доказательство того, что он не сумасшедший, что его брат действительно существует?

Гордей закрыл ноутбук и подошел к окну. Снег усилился, превращая городской пейзаж в размытую акварель — точно такую же, как силуэт супергероя в новостях. Белые хлопья кружились в свете уличных фонарей, создавая иллюзию движения там, где его не было.

Он прижал ладонь к холодному стеклу. На запотевшей поверхности остался отпечаток — уникальный узор линий, принадлежащий только ему. Или не только?

— Кто ты? — прошептал Гордей, обращаясь к невидимому брату. — Где ты? Почему я вижу то, чего не должен видеть?

Ответом была тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и завыванием ветра. Гордей вернулся к дивану и лег, глядя в потолок. Завтра нужно было рано вставать на работу в детский сад, где он подрабатывал помощником воспитателя. Дети любили его за бесконечное терпение и умение рассказывать захватывающие истории о супергероях, которые живут среди обычных людей, незаметные, но всегда готовые прийти на помощь.

Нормальные заботы нормального восемнадцатилетнего парня. Не время думать о полупрозрачных супергероях и мистических связях между близнецами.

Но когда он закрыл глаза, перед внутренним взором снова возник тот силуэт — величественный, загадочный, словно пришедший из другого мира. И где-то на грани сна и бодрствования Гордею показалось, что он слышит голос — далекий, едва различимый, но до боли знакомый:

"Найди меня, брат. Пока не стало слишком поздно".

Гордей резко открыл глаза. Комната была погружена в полумрак, только экран ноутбука мерцал синим. На экране, словно сам по себе, открылся текстовый документ. В нем было всего две строчки:

"Калининград, ул. Космонавта Леонова, 55. Библиотека им. А.П. Гайдара."

Гордей моргнул, и текст исчез, сменившись обычным рабочим столом. Он схватил телефон и сфотографировал экран, но на снимке не было ничего, кроме стандартных иконок и обоев с изображением звездного неба.

— Я схожу с ума, — пробормотал Гордей, проводя рукой по лицу.

Но адрес отпечатался в его памяти, словно выжженный. Библиотека им. А.П. Гайдара. Место, где, возможно, он найдет ответы. Или окончательно убедится в том, что его рассудок играет с ним злую шутку.

Часы на стене пробили полночь. Новый день в новой жизни Гордея Вершинина начался с тайны, которая требовала разгадки.

1.3

Детский сад "Солнышко" утопал в снегу. Февральское утро окрасило его желтые стены в нежно-розовый, превратив обычное двухэтажное здание в пряничный домик из сказки. Гордей стоял у входа, разглядывая афишу на информационной доске. Красочный плакат приглашал на городской фестиваль "Супергерои среди нас", который должен был состояться в ближайшие выходные в центральном парке.

"Приходите всей семьей! Конкурс костюмов, мастер-классы, встречи с настоящими героями нашего города — пожарными, спасателями, врачами!"

Гордей провел пальцем по изображению супергероя на плакате — стилизованная фигура в плаще, удивительно похожая на то видение, что явилось ему вчера в новостях. Совпадение? Или знак?

— Гордей Алексеевич! Гордей Алексеевич! — звонкий детский голос вырвал его из задумчивости.

Шестилетняя Полина, воспитанница старшей группы, мчалась к нему по расчищенной дорожке, размахивая руками в ярко-красных варежках. Ее светлые косички подпрыгивали в такт шагам, а на лице сияла улыбка, обнажающая отсутствие двух передних зубов.

— Доброе утро, Полина, — улыбнулся Гордей, присаживаясь на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с девочкой. — Что случилось?

— Я его видела! — выпалила Полина, задыхаясь от возбуждения. — Того самого супергероя, про которого вы нам рассказывали! Он был в моей комнате вчера вечером!

Гордей замер. Холодок пробежал по спине, несмотря на теплую куртку.

— Какого супергероя, Полина? — спросил он осторожно.

— Ну, того! — девочка закатила глаза, словно объясняла очевидное. — В плаще! С буквой "А" на груди! Аквамен!

— Аквамен? — переспросил Гордей, чувствуя, как пересыхает во рту.

— Ну да! Вы же сами говорили, что "А" — это Аквамен! — Полина нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. — Он стоял у моей кровати и сказал, что защитит меня от монстров под кроватью!

Гордей медленно выпрямился. В его историях для детей действительно фигурировал супергерой с буквой "А" на груди. Но он никогда не называл его Акваменом — это было детское переосмысление. В его собственном воображении, в тех рисунках, что он делал в детстве, этот герой был Альтруистом — защитником слабых и одиноких.

— Полина, а ты раньше видела этого... Аквамена? — спросил Гордей, стараясь, чтобы голос звучал обыденно.

Девочка задумалась, наморщив лоб.

— Нет, — наконец сказала она. — Только вчера. После того, как по телевизору показывали пожар.

Сердце Гордея пропустило удар. Тот же вечер. Те же новости. То же видение.

— Полина! — раздался голос воспитательницы из дверей детского сада. — Сколько раз говорить — не выбегай на улицу без разрешения!

— Я с Гордеем Алексеевичем! — крикнула девочка в ответ, но послушно направилась к входу. На полпути она обернулась: — Вы ведь тоже его видели, да? Я по глазам вижу!

Не дожидаясь ответа, она убежала внутрь, оставив Гордея стоять в оцепенении посреди заснеженного двора.

Группа "Звездочки" встретила его обычным утренним хаосом. Двадцать детей в возрасте от пяти до шести лет носились по игровой комнате, строили башни из кубиков, рисовали, спорили из-за игрушек и задавали бесконечные вопросы воспитательнице Елене Викторовне — женщине средних лет с добрыми глазами и вечно усталой улыбкой.

— А, Гордей! — обрадовалась она, увидев его в дверях. — Как хорошо, что ты пришел! У нас сегодня тематический день — "Профессии будущего". Может, проведешь свой мастер-класс по рисованию? Дети всю неделю спрашивали, когда ты снова будешь с ними рисовать.

Гордей кивнул, снимая куртку. Детский сад "Солнышко" стал его первым рабочим местом еще два года назад, когда Анна Петровна помогла ему устроиться сюда помощником воспитателя. Сначала это была просто подработка после школы, но постепенно превратилась в нечто большее. Дети тянулись к нему, а он находил в общении с ними то, чего не хватало в его собственном детстве — безусловное принятие и веру в чудеса.

— Конечно, проведу, — улыбнулся он. — Только сначала помогу с завтраком.

Утро пролетело незаметно в ; обычных заботах — помочь детям вымыть руки перед едой, проследить, чтобы все съели кашу, разрешить спор из-за игрушечного экскаватора, утешить Мишу, который расстроился из-за порванного рисунка. Обычный день в детском саду.

И все же что-то было не так. Гордей ловил на себе взгляды детей — любопытные, изучающие, словно они видели его в первый раз. Или видели в нем что-то, чего раньше не замечали.

После обеда, когда младшие дети отправились на тихий час, а старшие занялись творчеством, Елена Викторовна отвела Гордея в сторону.

— С тобой все в порядке? — спросила она, внимательно глядя ему в глаза. — Ты сегодня какой-то... рассеянный.

Гордей хотел ответить, что все нормально, что он просто не выспался на новом месте. Но вместо этого услышал собственный голос:

— Вы верите в супергероев, Елена Викторовна?

Она удивленно моргнула, но не отмахнулась от вопроса, как сделал бы любой другой взрослый.

— В детстве верила, — ответила она после паузы. — У меня был старший брат, который казался мне настоящим супергероем. Он умер, когда мне было десять. Лейкемия.

Гордей не ожидал такого откровения.

— Простите, я не знал...

— Все в порядке, — она слабо улыбнулась. — Это было давно. Но знаешь, что интересно? Иногда, в особенно трудные моменты, мне кажется, что он все еще рядом. Защищает меня. Глупо, да?

— Вовсе нет, — тихо ответил Гордей. — Я думаю... я думаю, что связь между близкими людьми не обрывается просто так.

Елена Викторовна посмотрела на него с новым интересом.

— Знаешь, Гордей, дети говорят странные вещи о тебе. Особенно в последние дни.

— Какие вещи? — напрягся он.

— Что ты не один, — она пожала плечами. — Что рядом с тобой всегда кто-то стоит. Невидимый для большинства, но они его видят. Особенно Полина. Она даже нарисовала это.

Елена Викторовна достала из кармана халата сложенный лист бумаги и протянула Гордею. На рисунке, выполненном цветными карандашами с детской непосредственностью, был изображен он сам — высокий, с русыми волосами, в синей рубашке, которую он часто носил на работу. А рядом с ним стояла фигура в плаще, с размытыми контурами, словно нарисованная акварелью по мокрой бумаге.

— Дети часто видят то, что не видим мы, взрослые, — задумчиво произнесла Елена Викторовна. — Их восприятие не замутнено предубеждениями и логикой. Они просто... видят.

Гордей сложил рисунок и бережно убрал в карман рубашки, прямо над сердцем.

— Спасибо, что показали, — сказал он. — И, можно личный вопрос?

— Конечно.

— Вы знаете, где находится библиотека имени Гайдара?

Библиотека имени А.П. Гайдара располагалась в старинном двухэтажном здании из красного кирпича, с высокими арочными окнами и массивной дубовой дверью. Гордей стоял перед входом, нервно сжимая в кармане листок с адресом, который он записал со слов Елены Викторовны.

"Калининград, ул. Космонавта Леонова, 55. Библиотека им. А.П. Гайдара."

Тот же адрес, что появился на экране его ноутбука прошлой ночью. Тот же адрес, который он не мог знать, но каким-то образом знал.

Уже смеркалось. Февральский день был коротким, и сумерки окутывали город синевато-серой дымкой. Снег, выпавший ночью, превратился в грязную кашу под ногами прохожих. Гордей глубоко вдохнул и толкнул тяжелую дверь.

Внутри библиотека оказалась больше, чем выглядела снаружи. Высокие потолки, уходящие ввысь стеллажи с книгами, мягкий желтый свет старинных ламп, запах бумаги, пыли и времени. За стойкой регистрации сидела пожилая женщина с седыми волосами, собранными в аккуратный пучок, и в очках на цепочке.

— Добрый вечер, — поздоровался Гордей, подходя к стойке. — Я... я ищу информацию о близнецах.

Женщина подняла глаза от компьютера и внимательно посмотрела на него поверх очков.

— Научную литературу? Или художественную? — спросила она профессиональным тоном.

— Я не совсем уверен, — честно признался Гордей. — Возможно, что-то о сверхъестественных связях между близнецами?

Он ожидал насмешки или недоумения, но библиотекарь лишь кивнула, словно получала такие запросы каждый день.

— Третий этаж, отдел парапсихологии и эзотерики, — сказала она, указывая на винтовую лестницу в глубине зала. — Спросите Марка Ефимовича, он сегодня дежурит в том секторе.

— Спасибо, — Гордей направился к лестнице, но остановился на полпути. — Простите, а разве здесь не два этажа? Здание снаружи...

— Два, — подтвердила женщина с легкой улыбкой. — Но библиотека всегда больше внутри, чем снаружи, разве вы не знали? Особенно наша.

С этими загадочными словами она вернулась к своему компьютеру, оставив Гордея в недоумении. Он медленно поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, где обнаружил еще одну лестницу, ведущую выше — туда, где по логике вещей должен был находиться чердак или крыша.

Третий этаж библиотеки не был похож ни на что, виденное Гордеем раньше. Круглый зал с куполообразным потолком, расписанным созвездиями, стеллажи, расходящиеся от центра как спицы колеса, и в самом центре — круглый стол с глобусом, который медленно вращался, хотя его никто не касался.

За столом сидел мужчина лет шестидесяти с окладистой седой бородой и пронзительными голубыми глазами. Он был одет в твидовый пиджак с заплатками на локтях, как классический профессор из английских фильмов.

— А, вот и вы, — сказал он, поднимая глаза на Гордея. — Я уже заждался.

— Вы Марк Ефимович? — спросил Гордей, подходя ближе.

— Он самый, — кивнул мужчина. — Библиотекарь, хранитель знаний и собиратель историй. А вы, должно быть, ищете что-то особенное, раз поднялись на третий этаж.

— Мне сказали, что здесь отдел парапсихологии и эзотерики, — Гордей огляделся. — Я ищу информацию о близнецах.

Марк Ефимович улыбнулся, и его глаза сверкнули, словно в них отразились все звезды с расписного потолка.

— О близнецах? — он постучал пальцами по столу. — Или о себе и своем брате?

Гордей замер. Он не говорил никому о своих поисках, о своей уверенности в существовании брата-близнеца. Даже Анне Петровне он представлял это как детскую фантазию, от которой давно отказался.

— Откуда вы знаете? — спросил он, чувствуя, как пересыхает во рту.

— Библиотекари знают многое, — загадочно ответил Марк Ефимович. — Особенно те, кто работает на третьем этаже. Присаживайтесь, молодой человек. Кажется, нам предстоит долгий разговор.

Гордей опустился на стул напротив странного библиотекаря, не отрывая взгляда от его лица. Было в этом человеке что-то необычное, что-то, выходящее за рамки обыденности — может быть, слишком яркие для его возраста глаза, или слишком прямая осанка, или особая манера говорить, словно каждое слово имело скрытый смысл.

— Вы видите его, не так ли? — спросил Марк Ефимович, наклоняясь вперед. — Своего брата. Или, по крайней мере, его проекцию.

Гордей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Проекцию?

— Астральную форму, — пояснил библиотекарь. — Образ, который создается на границе между мирами, когда связь между близнецами активируется. Обычно это происходит в моменты опасности или сильного эмоционального напряжения.

Гордей вспомнил полупрозрачную фигуру супергероя в новостях о пожаре. Момент опасности. Момент эмоционального напряжения.

— Вы хотите сказать, что это не галлюцинация? Что я действительно видел... его?

Марк Ефимович откинулся на спинку стула и задумчиво погладил бороду.

— Галлюцинация — это всего лишь термин, который мы используем для описания того, что не можем объяснить с помощью привычных научных моделей, — сказал он. — Но границы науки постоянно расширяются. То, что вчера считалось сверхъестественным, сегодня может оказаться просто неизученным природным явлением.

Он открыл ящик стола и достал оттуда старинную книгу в кожаном переплете с золотым тиснением.

— Вот, — он положил книгу перед Гордеем. — "Феномен близнецовой связи: от мифа к науке". Думаю, здесь вы найдете ответы на некоторые свои вопросы.

Гордей осторожно коснулся книги. Кожаный переплет был теплым, словно живым, и под пальцами ощущалась легкая пульсация, как будто внутри билось крошечное сердце.

— Спасибо, — сказал он, поднимая глаза на библиотекаря. — Но откуда вы знаете, что мне нужна именно эта книга? Что я вообще ищу своего брата?

Марк Ефимович улыбнулся — загадочно и немного грустно.

— Скажем так, у меня есть определенный опыт в подобных вопросах, — он взглянул на часы. — Уже поздно. Библиотека скоро закрывается. Возьмите книгу с собой, изучите ее. И приходите завтра, если у вас появятся вопросы.

Он встал, давая понять, что разговор окончен.

— И еще одно, — добавил он, когда Гордей уже направился к лестнице. — Завтра в центральном парке будет фестиваль "Супергерои среди нас". Возможно, вам стоит его посетить.

Гордей остановился.

— Почему?

— Потому что иногда самый прямой путь к цели — это следовать за совпадениями, — ответил Марк Ефимович. — Особенно когда речь идет о связи между близнецами.

С этими словами он скрылся между стеллажами, оставив Гордея одного с книгой в руках и тысячей вопросов в голове.

1.4

— Вы меня ждали? — Гордей остановился в нескольких шагах от стола, чувствуя, как сердце колотится о ребра.

Марк Ефимович — если это был он — улыбнулся, обнажив удивительно белые зубы.

— В некотором смысле, — ответил он, жестом приглашая Гордея сесть. — Я жду всех, кто поднимается на третий этаж. Немногие находят сюда дорогу.

Гордей осторожно опустился на стул напротив странного библиотекаря. Глобус между ними продолжал медленно вращаться, и теперь Гордей заметил, что это не обычная модель Земли. Континенты имели иные очертания, а вместо привычных названий стран были нанесены символы, напоминающие руны или иероглифы.

— Вы ищете информацию о близнецах, — произнес Марк Ефимович. Это не был вопрос.

— Да, — Гордей нервно сглотнул. — О связи между близнецами. О том, могут ли они... чувствовать друг друга на расстоянии. Видеть то, что видит другой.

Библиотекарь задумчиво погладил бороду.

— Интересный запрос. Особенно от человека с меткой Избранного.

Гордей инстинктивно схватился за запястье, прикрывая родимое пятно, хотя оно было скрыто под рукавом свитера.

— Откуда вы знаете про метку?

— Я библиотекарь, молодой человек, — усмехнулся Марк Ефимович. — Моя работа — знать. Особенно о тех, кто приходит на третий этаж.

Он встал и направился к одному из стеллажей, двигаясь с удивительной легкостью для своего возраста. Его пальцы скользили по корешкам книг, словно играя невидимую мелодию.

— Близнецы всегда занимали особое место в мифологии и фольклоре всех народов, — говорил он, не оборачиваясь. — Ромул и Рем, Каин и Авель, Кастор и Поллукс. Две половины одной души, разделенные при рождении. В некоторых культурах их считали благословенными, в других — проклятыми.

Он вытащил толстый том в кожаном переплете и вернулся к столу.

— "Феномен близнецовой связи: от мифа к науке", — прочитал он название. — Хорошая отправная точка. Но я чувствую, что вам нужно нечто более... специфическое.

Гордей подался вперед.

— Я ищу своего брата-близнеца, — сказал он тихо. — Все говорят, что его не существует, что это моя фантазия. Но я знаю, что он реален. И я думаю, что он пытается связаться со мной.

Марк Ефимович внимательно посмотрел на него, словно оценивая искренность его слов.

— Через видения? — спросил он наконец.

Гордей вздрогнул.

— Да. Я видел фигуру. Супергероя. Сначала в новостях, потом — он замолчал, не зная, стоит ли рассказывать о появившемся на экране адресе.

— А потом адрес нашей библиотеки появился на экране вашего компьютера, — закончил за него библиотекарь. — И вы не единственный, кто видел этого "супергероя". Дети в вашем детском саду тоже его видят. Особенно когда вы рядом.

Гордей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Откуда вы все это знаете?

Марк Ефимович не ответил на вопрос. Вместо этого он открыл книгу и начал перелистывать страницы, пока не нашел нужную.

— Вот, — он развернул книгу к Гордею. — Прочтите это.

На странице был изображен древний символ — две переплетенные восьмерки, образующие нечто вроде знака бесконечности, но более сложное, с дополнительными петлями и узлами.

— "Символ Близнецов Вечности", — прочитал Гордей подпись под изображением. — "В различных мистических традициях считается, что близнецы, отмеченные родимыми пятнами в форме полумесяца, являются воплощением древних защитников человечества. Разлученные при рождении или в раннем детстве, они сохраняют связь через границы пространства и времени. Когда один из близнецов начинает осознавать свою истинную природу, второй отвечает ему через Проекцию — астральную форму, видимую только детям, животным и тем, кто обладает Даром Видения".

Гордей оторвался от текста и посмотрел на библиотекаря.

— Это какая-то эзотерическая чушь, — сказал он, но в его голосе не было уверенности.

— Возможно, — согласился Марк Ефимович. — А возможно, это просто другой способ описать реальность, которую современная наука еще не научилась измерять и классифицировать.

Он перевернул страницу, и Гордей увидел рисунок, от которого у него перехватило дыхание. Две человеческие фигуры, стоящие спина к спине, с поднятыми руками. Вокруг них клубился туман, принимающий форму существа в плаще — точно такого же, какое Гордей видел в новостях.

— Что это? — прошептал он.

— Защитник, — ответил библиотекарь. — Или Страж, как его называют в некоторых традициях. Проекция объединенной силы близнецов. В моменты опасности или сильного эмоционального напряжения один из близнецов может неосознанно призвать эту силу, особенно если второй близнец находится в беде.

Гордей вспомнил пожар в новостях, спасенных детей, измученное лицо пожарного. Момент опасности. Момент эмоционального напряжения.

— Вы хотите сказать, что мой брат был там? На пожаре?

Марк Ефимович пожал плечами.

— Я не могу утверждать наверняка. Но если верить этой книге, то да, вполне возможно, что ваш брат был среди тех, кто оказался в опасности. И ваша связь активировалась, создав Проекцию, которую вы увидели.

Гордей откинулся на спинку стула, пытаясь осмыслить услышанное. Это звучало безумно. И в то же время объясняло все странности последних дней — видение, пульсирующее родимое пятно, адрес на экране, детские рисунки.

— Допустим, я поверю в это, — медленно произнес он. — Как мне найти брата?

Марк Ефимович закрыл книгу и положил на нее ладонь, словно давая клятву.

— Связь между вами уже активирована. Проекция — первый шаг. Следующим будет Резонанс — момент, когда вы сможете не только видеть то, что видит он, но и общаться напрямую. Для этого нужен катализатор — объект или место, связанное с вашим общим прошлым.

— У меня ничего нет, — покачал головой Гордей. — Никаких вещей из детства, кроме альбома с рисунками. И я даже не уверен, что он действительно был у меня в детстве. Может быть, я начал его вести уже в детском доме.

Библиотекарь задумчиво постукивал пальцами по столу.

— Есть еще один способ, — сказал он наконец. — Более рискованный, но и более действенный. Вы можете попытаться найти место Силы — точку, где грань между мирами истончается. В таких местах Проекция может материализоваться полностью, и через нее вы сможете установить контакт с братом.

— Место Силы? — переспросил Гордей. — Вы говорите как персонаж фэнтези-романа.

Марк Ефимович рассмеялся — неожиданно молодым, звонким смехом.

— А вы думаете, откуда берутся все эти романы? Писатели просто чувствительнее обычных людей к тонким материям. Они облекают в слова то, что другие не могут или боятся выразить.

Он достал из кармана пиджака старомодные карманные часы и взглянул на циферблат.

— Уже поздно. Библиотека скоро закрывается. Но я могу дать вам эту книгу, — он протянул Гордею томик в кожаном переплете. — И вот еще что. Завтра в центральном парке будет фестиваль "Супергерои среди нас". Возможно, это не случайное совпадение.

Гордей вспомнил афишу на информационной доске детского сада.

— Вы думаете, это может быть место Силы?

— Я думаю, что в жизни не бывает случайностей, молодой человек, — загадочно улыбнулся Марк Ефимович. — Особенно когда речь идет о Близнецах Вечности.

Он встал, давая понять, что разговор окончен.

— И еще одно, — добавил он, когда Гордей уже направился к лестнице. — Будьте осторожны. Не все хотят, чтобы вы воссоединились с братом. Есть силы, которые боятся пробуждения Стражей.

— Какие силы? — нахмурился Гордей.

— Те, кто питается страхом и отчаянием, — ответил библиотекарь. — Те, кому выгодно, чтобы люди не верили в чудеса и героев. Они будут пытаться убедить вас, что все это — плод вашего воображения, симптом психического расстройства. Не верьте им.

С этими словами он повернулся и исчез между стеллажами, оставив Гордея одного с книгой в руках и тысячей вопросов в голове.

Спускаясь по винтовой лестнице, Гордей пытался уложить в голове все услышанное. Это звучало как бред сумасшедшего. Близнецы Вечности, Стражи, места Силы... И все же что-то внутри него откликалось на эти слова, словно пробуждаясь от долгого сна.

На первом этаже библиотека уже опустела. За стойкой регистрации никого не было, только настольная лампа освещала пустое пространство. Гордей направился к выходу, но у самой двери его окликнули.

— Молодой человек!

Он обернулся. Пожилая библиотекарша, встретившая его при входе, стояла у стойки, держа в руках какой-то предмет.

— Вы забыли отметить книгу, — сказала она, протягивая ему формуляр. — Нужно записать ваши данные.

— Извините, — Гордей вернулся к стойке и взял ручку. — Как долго я могу держать книгу?

— Две недели, — ответила женщина. — Но я думаю, вам хватит и меньшего срока.

Гордей заполнил формуляр, указав свое имя, адрес и номер телефона.

— Скажите, — не удержался он, — а давно Марк Ефимович работает в библиотеке?

Женщина удивленно подняла брови.

— Марк Ефимович? У нас нет сотрудника с таким именем.

Гордей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Но я только что разговаривал с ним на третьем этаже. Отдел парапсихологии и эзотерики. Вы сами направили меня к нему.

Библиотекарша посмотрела на него с легким беспокойством.

— Молодой человек, в нашей библиотеке нет третьего этажа. И отдела парапсихологии тоже нет. Мы обычная детская библиотека.

Гордей растерянно оглянулся на винтовую лестницу. Она по-прежнему была там, уходя вверх, но теперь он видел, что она заканчивается на втором этаже. Никакого продолжения, ведущего на третий этаж, не было.

— Но книга — он поднял томик в кожаном переплете. — Он дал мне эту книгу.

Женщина взглянула на книгу и кивнула.

— "Феномен близнецовой связи: от мифа к науке". Да, эта книга из нашего фонда. Довольно редкое издание, я удивлена, что вы ее нашли. Она обычно хранится в закрытом фонде.

Гордей растерянно смотрел то на книгу, то на библиотекаршу.

— Но третий этаж,  Марк Ефимович.

— Молодой человек, — мягко сказала женщина, — возможно, вы слишком увлеклись чтением. Такое бывает в библиотеках. Книги иногда оживают в нашем воображении.

Она взяла у него формуляр и поставила печать.

— Две недели, — напомнила она. — И будьте осторожны с этой книгой. Она особенная.

Гордей кивнул, все еще пребывая в замешательстве, и направился к выходу. На пороге он обернулся, бросив последний взгляд на винтовую лестницу. На мгновение ему показалось, что он видит силуэт Марка Ефимовича на верхней площадке — там, где по словам библиотекарши не должно было быть никакой площадки. Но стоило моргнуть, и видение исчезло.

Выйдя на улицу, Гордей глубоко вдохнул морозный воздух. Снег прекратился, и небо прояснилось, открывая россыпь звезд. Они казались ближе и ярче, чем обычно, словно кто-то стер границу между землей и космосом.

Он крепче прижал книгу к груди и зашагал в сторону дома, чувствуя, как внутри растет уверенность. Завтра. Завтра он пойдет на фестиваль "Супергерои среди нас". И, возможно, там он сделает еще один шаг к разгадке тайны своего происхождения и к встрече с братом, существование которого он ощущал всем своим существом.

Родимое пятно на запястье снова начало пульсировать, но теперь это не вызывало тревоги. Скорее, ощущение было похоже на предвкушение. Словно часть его, дремавшая все эти годы, наконец пробуждалась к жизни.

Проходя мимо детской площадки, Гордей заметил странное свечение в небе — словно северное сияние, но более локальное, сконцентрированное над одним из районов города. Оно переливалось всеми цветами радуги, образуя в центре символ, похожий на две переплетенные восьмерки.

Символ Близнецов Вечности.

Гордей остановился, завороженный зрелищем. Вокруг шли люди, но никто, казалось, не замечал необычного явления в небе. Они спешили по своим делам, погруженные в повседневные заботы, не поднимая глаз к звездам.

"Не все могут видеть", — вспомнил он слова Марка Ефимовича.

Свечение длилось всего несколько секунд, а затем исчезло, словно его никогда и не было. Но Гордей знал, что это не игра воображения. Это было послание. Приглашение. Вызов.

И он был готов его принять.

Дома, устроившись на диване с книгой и чашкой горячего чая, Гордей погрузился в чтение. Страницы, казалось, переворачивались сами собой, а слова складывались в узоры, открывая перед ним новую реальность — реальность, в которой близнецы с родимыми пятнами в форме полумесяца были не просто генетической случайностью, а носителями древней силы, защитниками человечества от угроз, которые большинство людей даже не осознавало.

"Близнецы Вечности, — гласил один из разделов, — рождаются в моменты, когда мир стоит на пороге великих перемен. Их сила — в единстве, их уязвимость — в разделении. Когда они воссоединяются, пробуждается Страж — сущность, способная изменять реальность силой мысли и чистотой намерения".

Гордей читал до глубокой ночи, пока строчки не начали расплываться перед глазами. Засыпая, он думал о завтрашнем фестивале, о странном библиотекаре, который, возможно, существовал только в его воображении, и о брате, которого он никогда не видел, но чье присутствие ощущал всем своим существом.

В эту ночь ему снился сон — яркий, реалистичный, словно воспоминание о событии, которое еще не произошло. Он стоял посреди парка, окруженный людьми в костюмах супергероев. Среди них был один — в плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Он медленно поднимал руку, и на его запястье Гордей видел родимое пятно — точную копию своего собственного.

"Найди меня, — говорил незнакомец голосом, который казался одновременно чужим и до боли знакомым. — Найди меня, и мы изменим мир".

А потом капюшон спадал, и Гордей видел лицо — свое собственное лицо, но с другими глазами, другой улыбкой, другой историей, запечатленной в каждой черточке.

Он проснулся с первыми лучами солнца, с именем на губах — именем, которого не знал раньше, но которое теперь звучало в его сознании с кристальной ясностью.

"Алексей".

Имя его брата.

1.5

Центральный парк Калининграда преобразился до неузнаваемости. Разноцветные флаги и транспаранты трепетали на ветру, повсюду были установлены декорации, имитирующие городские пейзажи из комиксов — картонные небоскребы, стилизованные телефонные будки, фальшивые пожарные гидранты. Дети и взрослые в костюмах супергероев сновали между палатками с сувенирами и едой, создавая атмосферу карнавала.

Гордей стоял у входа, сжимая в руке флаер фестиваля "Супергерои среди нас". Он не планировал наряжаться, но в последний момент решил надеть синюю футболку с эмблемой Супермена под расстегнутой курткой — маленькая дань теме мероприятия. Книга из библиотеки лежала в рюкзаке — он не решился оставить ее дома, словно боялся, что она исчезнет, как исчез загадочный третий этаж и его не менее загадочный обитатель.

— Гордей Алексеевич! — звонкий голос Полины вырвал его из задумчивости.

Девочка бежала к нему, одетая в костюм Чудо-женщины — с тиарой на голове и игрушечным лассо на поясе. За ней следовала женщина средних лет — очевидно, мать, с усталой, но доброй улыбкой на лице.

— Привет, Полина, — улыбнулся Гордей, присаживаясь на корточки. — Отличный костюм!

— Я знала, что вы придете! — воскликнула девочка, подпрыгивая от возбуждения. — Он сказал, что вы придете!

Гордей напрягся.

— Кто сказал?

— Аквамен, конечно! — Полина закатила глаза, словно объясняла очевидное. — Он снова приходил ко мне вчера вечером. Сказал, что вы будете здесь, и что я должна помочь вам найти вашего брата.

Женщина подошла ближе, с легким смущением глядя на Гордея.

— Извините ее, пожалуйста. У Полины очень богатое воображение. С тех пор, как вы начали рассказывать детям истории о супергероях, она только о них и говорит.

— Ничего страшного, — ответил Гордей, не отрывая взгляда от Полины. — Воображение — это прекрасно.

Но внутри у него все сжалось. Полина не могла знать о его брате. Он никогда не говорил об этом в детском саду, никогда не упоминал при детях.

— Мам, можно я покажу Гордею Алексеевичу фестиваль? — попросила Полина, дергая мать за рукав. — Пожалуйста-пожалуйста!

Женщина колебалась, переводя взгляд с дочери на молодого человека.

— Вы не против? — спросила она наконец. — Я хотела присесть в кафе, у меня мигрень начинается. А Полина так хотела посмотреть все аттракционы.

— Конечно, не против, — заверил ее Гордей. — Я все равно собирался обойти весь фестиваль. И я привык присматривать за детьми, это моя работа.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула женщина. — Я буду в том кафе, — она указала на небольшой павильон с террасой. — Максимум час, хорошо?

Как только мать скрылась в толпе, Полина схватила Гордея за руку.

— Идемте! — потянула она его вглубь парка. — Я знаю, куда нам нужно!

— Подожди, Полина, — Гордей мягко остановил ее. — О чем ты говорила? Какой брат?

Девочка посмотрела на него с недоумением.

— Ваш брат-близнец, конечно! Тот, который как вы, но не совсем. У него такая же метка, — она указала на его запястье, скрытое рукавом куртки. — Аквамен сказал, что вы ищете его, и что он тоже ищет вас, но вы не можете найти друг друга, потому что между вами стена.

Гордей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он никогда не показывал детям свое родимое пятно, всегда носил одежду с длинными рукавами.

— Какая стена, Полина?

— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Аквамен не сказал. Но он сказал, что здесь, на фестивале, есть место, где стена тонкая. Где вы сможете увидеть друг друга. Идемте, я покажу!

Она снова потянула его за руку, и на этот раз Гордей позволил ей вести себя. Они пробирались сквозь толпу, мимо аттракционов и торговых палаток, мимо аниматоров в костюмах известных супергероев, фотографирующихся с детьми.

— Вон там! — Полина указала на большой шатер в дальнем углу парка.

Шатер выделялся среди остальных конструкций. В то время как большинство павильонов были яркими, кричащими, этот был выполнен в приглушенных тонах — темно-синий с серебристыми звездами, напоминающий ночное небо. Над входом висела вывеска: "Зеркальный лабиринт: найди своего внутреннего героя".

— Нам туда, — уверенно заявила Полина.

Гордей колебался. Что-то в этом шатре вызывало у него странное чувство — смесь тревоги и предвкушения, словно он стоял на пороге чего-то важного, переломного.

— Откуда ты знаешь, что нам именно туда? — спросил он.

Полина посмотрела на него так, словно ответ был очевиден.

— Потому что Аквамен стоит там, у входа, и машет нам, — сказала она, указывая на пустое пространство перед шатром. — Разве вы не видите?

Гордей напряг зрение, вглядываясь в указанном направлении. На мгновение ему показалось, что он различает размытый силуэт — высокая фигура в развевающемся плаще, с поднятой рукой. Но видение длилось лишь секунду, а затем исчезло, словно растворившись в воздухе.

— Пойдемте! — Полина потянула его к шатру. — Он ждет нас внутри!

У входа в "Зеркальный лабиринт" стоял молодой человек в костюме распорядителя — черные брюки, белая рубашка, красная бабочка. Он собирал билеты у посетителей и давал краткие инструкции.

— Добро пожаловать в Зеркальный лабиринт, — произнес он заученную фразу, когда подошла их очередь. — Билеты, пожалуйста.

— У нас нет билетов, — сказал Гордей, оглядываясь в поисках кассы.

— Есть! — возразила Полина, доставая из кармана своего костюма два сложенных листка. — Аквамен дал мне!

Она протянула их распорядителю, и Гордей с удивлением увидел, что это действительно билеты на аттракцион — с логотипом фестиваля и голографической печатью.

Распорядитель внимательно изучил билеты, затем перевел взгляд на Гордея. На мгновение его глаза словно изменили цвет — из карих стали ярко-голубыми, как у Марка Ефимовича из библиотеки. Но стоило моргнуть, и наваждение исчезло.

— Все в порядке, — сказал он, возвращая корешки билетов. — Несколько правил: держитесь вместе, не прикасайтесь к зеркалам, следуйте за светящимися стрелками на полу. И помните — не все отражения являются тем, чем кажутся.

С этими загадочными словами он отступил в сторону, пропуская их внутрь.

Первое, что поразило Гордея, когда они с Полиной вошли в шатер, — это тишина. Шум фестиваля, музыка, голоса — все осталось снаружи, словно отрезанное невидимой звуконепроницаемой стеной. Внутри было прохладно и сумрачно, только светящиеся линии на полу указывали путь.

— Вау! — выдохнула Полина, глядя по сторонам.

Зеркала окружали их со всех сторон — разных форм и размеров, в простых и вычурных рамах, плоские и изогнутые. Некоторые отражали их точно, другие искажали — делали выше, ниже, шире, тоньше. В полумраке создавалось впечатление, что они находятся в огромном зале, заполненном людьми — десятками, сотнями версий самих себя.

— Держись за мою руку, — сказал Гордей, крепче сжимая ладошку Полины. — Не отпускай.

Они двинулись вперед, следуя за светящейся линией на полу. Лабиринт петлял, поворачивал, раздваивался и снова соединялся. Иногда казалось, что они ходят по кругу, но каждый новый поворот открывал новые коридоры, новые зеркала, новые отражения.

— Смотрите! — вдруг воскликнула Полина, указывая на одно из зеркал.

Гордей посмотрел в указанном направлении и замер. В зеркале отражался он сам и Полина, держащиеся за руки. Но за их спинами стояла еще одна фигура — высокий мужчина в плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Тот самый "Аквамен" из видений Полины, тот самый супергерой, которого Гордей видел в новостях.

Он резко обернулся, но за спиной никого не было. Только когда он снова посмотрел в зеркало, фигура по-прежнему была там — неподвижная, загадочная.

— Это он! — радостно воскликнула Полина. — Я же говорила, что он здесь!

Гордей не отрывал взгляда от зеркала. Фигура в плаще медленно подняла руку и откинула капюшон, открывая лицо.

Гордей почувствовал, как земля уходит из-под ног. Из зеркала на него смотрел он сам — и в то же время не он. Те же черты лица, тот же разрез глаз, та же форма губ. Но выражение другое — более жесткое, решительное. И глаза — не серые, как у Гордея, а ярко-голубые, как летнее небо.

— Алексей, — прошептал Гордей, и имя, пришедшее к нему во сне, отозвалось в груди теплой волной узнавания.

Отражение — нет, не отражение, его брат — улыбнулось и кивнуло. Он поднял левую руку, показывая запястье с родимым пятном в форме полумесяца — точно таким же, как у Гордея.

— Я нашел тебя, — беззвучно произнесли губы Алексея в зеркале.

Гордей сделал шаг вперед, не отрывая взгляда от зеркала. Полина крепко держала его за руку, словно понимая важность момента.

— Где ты? — спросил Гордей. — Как мне найти тебя по-настоящему?

Алексей в зеркале указал на что-то за спиной Гордея. Тот обернулся и увидел еще одно зеркало — огромное, от пола до потолка, в массивной раме, украшенной символами, похожими на те, что были в книге из библиотеки. Две переплетенные восьмерки — символ Близнецов Вечности.

— Туда, — сказала Полина, указывая на зеркало. — Нам нужно туда.

Они подошли к зеркалу. В отличие от остальных, оно не отражало их — вместо этого в нем клубился серебристый туман, словно поверхность была не твердой, а жидкой, как ртуть.

— Что это? — прошептал Гордей.

— Портал, — просто ответила Полина, словно это было самое обычное дело. — Аквамен говорит, что вам нужно пройти через него.

Гордей колебался. Всё происходящее казалось нереальным, словно сон или галлюцинация. Возможно, он действительно сходил с ума, как намекала Анна Петровна. Возможно, всё это — лишь плод его воображения, отчаянная попытка заполнить пустоту внутри.

Но родимое пятно на запястье пульсировало сильнее, чем когда-либо, и в груди разливалось странное тепло — чувство правильности происходящего, словно он всю жизнь шёл именно к этому моменту.

Он обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на зеркало, где видел брата, но оно изменилось — теперь в нём отражался только лабиринт, пустой и безлюдный.

— Он ждёт вас там, — сказала Полина, указывая на зеркало-портал. — По ту сторону.

— Я не могу оставить тебя одну, — возразил Гордей. — Твоя мама доверила мне присмотреть за тобой.

Полина улыбнулась — не детской, а какой-то древней, мудрой улыбкой, совершенно не вяжущейся с её шестилетним возрастом.

— Не беспокойтесь обо мне. Я знаю дорогу назад. Аквамен проводит меня. Он говорит, что вы должны идти один. Это ваш путь.

Гордей посмотрел на клубящийся туман в зеркале. Что-то подсказывало ему, что если он сделает этот шаг, назад пути не будет. Его жизнь изменится навсегда.

Но разве не этого он хотел? Разве не искал ответы всю свою сознательную жизнь?

— Хорошо, — решился он наконец. — Но обещай мне, что сразу вернёшься к маме. И ни слова о портале, хорошо? Скажешь, что я встретил знакомого и попросил тебя вернуться одну.

— Обещаю, — кивнула Полина. — Удачи, Гордей Алексеевич. Найдите своего брата.

Она отпустила его руку и сделала шаг назад. Гордей глубоко вдохнул, собираясь с духом, и протянул руку к зеркалу. Поверхность оказалась не твёрдой, а вязкой, как густой кисель. Пальцы погрузились в серебристый туман, и по руке пробежала волна покалывания, словно слабый электрический ток.

Он сделал шаг вперёд, и туман обволок его целиком. На мгновение Гордей ощутил невесомость и дезориентацию, словно падал в бездонную пропасть. А затем его ноги твёрдо встали на землю.

Туман рассеялся, и Гордей увидел, что находится в просторном помещении, напоминающем заброшенный склад или ангар. Высокие потолки с металлическими фермами, бетонные стены, покрытые граффити, пыльные окна под самой крышей, сквозь которые пробивался тусклый свет. В центре помещения стоял человек — тот самый, которого Гордей видел в зеркале.

Алексей.

Они смотрели друг на друга молча, разделённые десятком шагов и двадцатью пятью годами разлуки. Два человека с одним лицом, с одной кровью, с одной судьбой.

— Я думал, этот день никогда не наступит, — первым нарушил тишину Алексей. Его голос был глубже, чем у Гордея, с лёгкой хрипотцой. — Я искал тебя так долго.

— Ты знал обо мне? — спросил Гордей, делая шаг вперёд. — Всё это время?

Алексей кивнул.

— Не всегда осознанно. В детстве я думал, что ты воображаемый друг. Потом — что ты призрак или галлюцинация. Только в последние годы я начал понимать правду. Что ты реален. Что ты мой брат. Мой близнец.

Он поднял левую руку, показывая родимое пятно — точную копию того, что было у Гордея.

— Метка Избранного, — сказал он. — Так её называла моя приёмная мать. Она говорила, что это знак особой судьбы.

— Моя опекунша в детском доме говорила, что это просто родимое пятно, — ответил Гордей с горькой улыбкой. — И что моя одержимость несуществующим братом — симптом психологической травмы.

Алексей сделал ещё один шаг навстречу.

— Они разлучили нас сразу после рождения. Разделили, чтобы мы никогда не узнали о своей силе. О том, кто мы на самом деле.

— И кто же мы? — спросил Гордей, хотя в глубине души уже знал ответ.

— Близнецы Вечности, — ответил Алексей. — Стражи границы между мирами. Защитники человечества от угроз, которые оно не способно увидеть или понять.

Он протянул руку.

— Идём со мной, брат. Я покажу тебе правду. Всю правду о нас, о наших родителях, о нашем предназначении.

Гордей смотрел на протянутую руку, чувствуя, как внутри борются сомнение и надежда, страх и любопытство.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — спросил он. — Что всё это не какой-то изощрённый обман?

Алексей улыбнулся — той же самой улыбкой, которую Гордей каждое утро видел в зеркале.

— Ты уже знаешь, что я говорю правду, — сказал он. — Ты чувствуешь это здесь, — он коснулся своей груди, — и здесь, — он указал на родимое пятно. — Мы связаны, Гордей. Всегда были связаны, даже когда не знали друг о друге.

Он сделал ещё один шаг, сокращая расстояние между ними.

— Помнишь свой сон? Тот, что повторялся в детстве? Про мальчика, который зовёт тебя из-за стены тумана?

Гордей вздрогнул. Он никогда никому не рассказывал об этом сне.

— Это был я, — продолжил Алексей. — Я звал тебя. И ты слышал меня, даже сквозь барьеры, которые они воздвигли между нами.

Он снова протянул руку.

— Пришло время разрушить эти барьеры, брат. Пришло время восстановить то, что было разделено. Пришло время пробудить Стража.

Гордей смотрел на протянутую руку, на лицо, так похожее на его собственное, но отмеченное другой жизнью, другим опытом. Он думал о своём детстве в приюте, о годах одиночества и непонимания, о постоянном ощущении, что часть его отсутствует.

И он сделал выбор.

Их ладони соприкоснулись, и мир вокруг взорвался светом. Родимые пятна на запястьях вспыхнули, словно раскалённый металл, но боли не было — только тепло и ощущение силы, наполняющей каждую клетку тела.

Перед глазами Гордея пронеслись образы — быстрые, яркие, словно кадры фильма на ускоренной перемотке. Молодая женщина с длинными рыжими волосами, держащая на руках двух младенцев. Мужчина в белом халате, разлучающий близнецов. Детский дом. Приёмная семья. Годы, проведённые порознь, но всегда с ощущением невидимой связи.

А затем — тьма, надвигающаяся на мир. Тени, просачивающиеся сквозь трещины в реальности. Древнее зло, пробуждающееся после веков спячки.

И два брата, стоящие плечом к плечу, с сияющими метками на запястьях, готовые встретить эту тьму.

Видение закончилось так же внезапно, как началось. Гордей обнаружил, что всё ещё стоит перед зеркалом в лабиринте. Образ брата исчез, оставив лишь мутную серебристую поверхность. Но что-то изменилось. Он чувствовал себя иначе — словно часть его, долгие годы дремавшая, наконец пробудилась.

— Вы видели его? — спросила Полина, глядя на Гордея широко раскрытыми глазами.

— Да, — кивнул Гордей. — Я видел брата.

— Аквамен говорит, что вам нужно его найти, — серьезно произнесла девочка. — Он говорит, что времени мало.

Гордей опустился на одно колено, чтобы быть на одном уровне с Полиной.

— Полина, откуда ты знаешь про моего брата? Откуда... Аквамен знает про него?

Девочка посмотрела на него тем особенным взглядом, который бывает только у детей — одновременно наивным и бесконечно мудрым.

— Я знала вашу маму, — просто сказала она. — В прошлой жизни. Я была её подругой. Полиной Сергеевной.

Гордей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Что ты говоришь, Полина? Это невозможно.

— Возможно, — упрямо возразила девочка. — Я помню, как ваша мама обещала назвать одного из вас Алексеем, в честь вашего папы. Но потом они расстались, и она не сдержала обещание.

Гордей застыл, ошеломленный. Он ничего не знал о своем отце, тем более о его имени. Как шестилетняя девочка могла знать такие подробности?

— Вам нужно найти его, — продолжила Полина. — Вашего брата. А потом вместе найти отца. Аквамен говорит, что только так вы сможете остановить тьму.

— Какую тьму? — спросил Гордей, чувствуя, как родимое пятно на запястье пульсирует сильнее.

— Ту, что приближается, — ответила Полина с той же детской простотой. — Ту, что хочет разрушить всё.

Она взяла его за руку и потянула к выходу из лабиринта.

— Нам пора возвращаться. Мама будет волноваться. Но вы запомните, что я сказала. Найдите брата. Найдите отца. Времени мало.

Гордей позволил вести себя к выходу, его разум лихорадочно пытался осмыслить всё услышанное и увиденное. Образ брата в зеркале, странные слова Полины, пульсирующее родимое пятно — всё это складывалось в картину, которая казалась одновременно безумной и абсолютно правдивой.

Выйдя из лабиринта, он обернулся в последний раз. Ему показалось, или серебристая поверхность зеркала действительно мерцала, словно прощаясь?

— Я найду тебя, — прошептал Гордей, не уверенный, услышит ли его брат. — Обещаю.

И где-то далеко, в месте, которое он еще не мог себе представить, его брат поднял голову, словно услышав далекий зов. Родимое пятно на его запястье вспыхнуло, и он понял: поиск начался. Восьмерка бесконечности начала замыкаться.

А в тенях древнее зло почувствовало пробуждение первого из Близнецов Вечности и содрогнулось от страха.

Глава 2: Столкновение

2.1

Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта встретил Гордея сентябрьским утром — солнечным, но уже по-осеннему прохладным. Кампус раскинулся причудливой смесью архитектурных стилей: старинные немецкие здания из красного кирпича соседствовали с современными стеклянными корпусами, создавая ощущение города в городе, где прошлое и настоящее существовали в удивительной гармонии.

Гордей остановился у главного входа, невольно поправляя воротник клетчатой рубашки. Потёртые джинсы, купленные на распродаже, и старый рюкзак с заботливо пришитыми заплатками — его гардероб был скромным, но чистым и аккуратным. Он всегда старался выглядеть опрятно, даже когда средства были ограничены. Этому его научила директор детского дома Анна Петровна: "Бедность — не порок, а неряшливость — да".

Вокруг сновали студенты — шумные, яркие, уверенные в себе. Девушки в модных пальто и сапогах, парни с дорогими ноутбуками и планшетами. Многие приехали на собственных машинах, которые теперь заполняли университетскую парковку. Гордей невольно ощутил себя чужим в этом мире благополучия и достатка.

"Ничего, — подумал он, делая глубокий вдох. — Я здесь не ради дорогих вещей или связей. Я здесь, чтобы учиться".

Педагогический факультет располагался в одном из исторических зданий университета. Высокие потолки, широкие коридоры, деревянные панели на стенах — всё дышало историей и традициями. Гордей шёл по коридору, разглядывая портреты выдающихся педагогов прошлого, и чувствовал, как внутри растёт волнение, смешанное с гордостью. Он, мальчишка из детского дома, сумел поступить в один из лучших университетов страны. Теперь его ждали четыре года учёбы, а потом — работа, о которой он мечтал с тех пор, как осознал своё положение сироты.

Гордей хотел стать педагогом не случайно. Он помнил, как в детском доме некоторые воспитатели относились к своей работе формально, словно отбывая повинность. Но были и другие — те, кто вкладывал душу в каждого ребёнка, кто видел в них не просто воспитанников, а личностей со своими мечтами и страхами. Именно таким педагогом хотел стать Гордей — тем, кто сможет понять детей, оказавшихся в трудной ситуации, потому что сам прошёл через это.

Аудитория 212, где должна была проходить первая лекция, уже была заполнена наполовину. Гордей выбрал место в середине, достал потрёпанный блокнот и механический карандаш — небольшую радость, которую он себе позволил, купив его на часть пособия для детей-сирот. Небольшие сбережения от подработки в детском саду он старался не трогать, откладывая на более важные нужды. Вокруг студенты доставали ноутбуки и планшеты, кто-то уже фотографировал расписание на смартфон последней модели.

— Привет, — раздался рядом женский голос. — Можно сесть?

Гордей поднял глаза. Рядом стояла невысокая девушка с короткой стрижкой и в очках с толстой оправой. В руках она держала такой же блокнот, как у него.

— Конечно, — кивнул Гордей, подвигаясь.

— Я Лиза, — представилась девушка, устраиваясь рядом. — Тоже на педагогический?

— Да, — улыбнулся Гордей. — Я Гордей.

— Необычное имя, — заметила Лиза. — Красивое.

— Спасибо, — ответил он, чувствуя, как напряжение немного отпускает. — Меня так назвали в детском доме. Сказали, что оно означает "герой".

Он не знал, почему сказал это — обычно он не спешил рассказывать о своём прошлом. Но что-то в открытом взгляде Лизы располагало к доверию.

— Ого, — только и сказала она, но без тени жалости или неловкости, которые обычно появлялись у людей при упоминании детского дома. — Значит, у тебя героическое предназначение.

Гордей хотел ответить, но в этот момент в аудиторию вошёл преподаватель, и все разговоры стихли. Началась первая лекция — "Введение в педагогику".

Пока профессор говорил о важности педагогического призвания и ответственности перед будущими поколениями, Гордей думал о словах Лизы. "Героическое предназначение". Эта фраза странным образом перекликалась с тем, что он чувствовал в последнее время — с этими странными видениями исчезающих супергероев, с пульсирующим родимым пятном на запястье, с ощущением, что его жизнь вот-вот изменится каким-то невероятным образом.

Но сейчас, сидя в университетской аудитории с блокнотом и карандашом, он был просто студентом-первокурсником. Обычным парнем, который хочет получить образование и помогать детям. И этого, думал Гордей, записывая ключевые тезисы лекции, пока вполне достаточно.

После лекции Лиза предложила вместе пойти в университетское кафе.

— Там отличный кофе, — сказала она. — И булочки с корицей просто потрясающие.

Гордей колебался — он планировал экономить, но мысль о горячем кофе и возможности завести первого университетского друга перевесила.

— Веди, — улыбнулся он, закидывая рюкзак на плечо.

Они вышли из аудитории и направились к лестнице, ведущей на первый этаж. Гордей не знал, что этот простой поход в кафе станет началом цепи событий, которые перевернут всю его жизнь. Он просто шёл рядом с новой знакомой, вдыхая запах старых книг и мела, чувствуя себя частью этого древнего и одновременно нового мира знаний.

А где-то в глубине кампуса, в шумном студенческом кафе, его уже ждала встреча, которая изменит всё.

2.2

Университетское кафе "Кантиана" располагалось на первом этаже современного корпуса и встретило Гордея и Лизу волной ароматов — свежеиспеченные булочки, корица, ванильный сироп и, конечно, кофе. Помещение было просторным и светлым: большие окна от пола до потолка, минималистичная мебель в скандинавском стиле, живые растения в керамических горшках. Несмотря на ранний час, кафе уже заполнилось студентами — кто-то торопливо завтракал перед парами, кто-то листал конспекты, а кто-то просто общался, наслаждаясь последними днями бабьего лета.

— Давай сядем у окна, — предложила Лиза, указывая на свободный столик в углу. — Оттуда отличный вид на ботанический сад.

Гордей кивнул, пробираясь между столиками. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке — кафе явно было не из дешевых. Взглянув на меню, он мысленно пересчитал оставшиеся до конца месяца деньги.

— Не переживай, — словно прочитав его мысли, сказала Лиза. — У меня студенческая скидка, плюс сегодня акция — два капучино по цене одного.

— Спасибо, — улыбнулся Гордей, благодарный за тактичность новой знакомой.

Они сделали заказ — два капучино и булочку с корицей на двоих — и продолжили разговор о предстоящей учебе. Лиза оказалась общительной и знающей: она уже успела изучить всю программу первого курса и теперь делилась с Гордеем своими наблюдениями.

— А ты уже решил, какую специализацию выберешь? — спросила она, помешивая кофе. — Я склоняюсь к работе с детьми с особыми потребностями.

— Я хочу работать с детьми из детских домов, — ответил Гордей. — Знаю эту систему изнутри, понимаю, что им нужно...

Он не договорил. Входная дверь кафе распахнулась, и внутрь вошла группа студентов, мгновенно привлекшая всеобщее внимание. В центре группы была девушка, чье появление словно изменило атмосферу в помещении.

Высокая, с идеальной осанкой и длинными светлыми волосами, уложенными в сложную прическу, она двигалась с уверенностью человека, привыкшего быть в центре внимания. Её гардероб кричал о деньгах и статусе: кашемировое пальто песочного цвета, шелковый шарф известного бренда, сумка, стоимость которой, вероятно, превышала полугодовую стипендию обычного студента. В руке она держала последнюю модель смартфона в чехле, инкрустированном кристаллами.

— Марфа Воронцова, — шепнула Лиза, заметив взгляд Гордея. — Дочь какого-то нефтяного магната. Учится на факультете международных отношений, хотя, говорят, только числится — экзамены за неё сдают другие.

Марфа прошла к барной стойке, окруженная свитой из трех девушек и двух парней, одетых почти так же дорого, как она сама. Они громко смеялись над чем-то, показывая друг другу что-то в телефоне Марфы.

— Не смотри так пристально, — предупредила Лиза. — Она не любит, когда на неё "пялятся простолюдины". Её слова, не мои.

Гордей отвел взгляд, но было уже поздно. Марфа заметила его интерес и что-то сказала своим спутникам. Те обернулись и посмотрели в их сторону, после чего разразились новым взрывом смеха.

— Игнорируй, — посоветовала Лиза, отпивая кофе. — Они не стоят твоего внимания.

Гордей кивнул, возвращаясь к разговору, но краем глаза продолжал наблюдать за Марфой. Было в ней что-то странно знакомое, хотя он был уверен, что никогда раньше её не видел. Может быть, она напоминала ему кого-то из телевизора или журналов?

Получив свой заказ — какой-то сложный кофейный напиток с тройной порцией сиропа — Марфа направилась к выходу, всё так же окруженная свитой. Проходя мимо столика Гордея и Лизы, она демонстративно отвернулась, словно их присутствие оскорбляло её чувство прекрасного.

И тут произошло то, что Гордей позже назовет "моментом судьбы". Он поднялся, чтобы отнести пустые чашки, не заметив, что Марфа остановилась прямо за его спиной, отвечая на сообщение в телефоне. Разворачиваясь с подносом в руках, Гордей столкнулся с ней, и горячий кофе из недопитой чашки Лизы выплеснулся прямо на кашемировое пальто Марфы.

Время словно остановилось. Кафе замерло в абсолютной тишине. Гордей застыл с пустым подносом, глядя, как темное пятно расползается по светлой ткани.

— Я прошу прощения, — выдавил он наконец. — Я не заметил.

Но Марфа не слушала. Её лицо, секунду назад безупречно красивое, исказилось от ярости. Глаза сузились, ноздри раздулись, губы сжались в тонкую линию.

— Ты! — прошипела она, и в этом единственном слове было столько презрения, что Гордей невольно отступил. — Ты хоть представляешь, сколько стоит это пальто?

— Я возмещу ущерб, — начал Гордей, хотя понимал, что это невозможно. — Я могу...

— Ты? — Марфа рассмеялась, но в её смехе не было ни капли веселья. — Чем ты можешь возместить? Своей стипендией за десять лет?

Она оглядела его с ног до головы, и её взгляд был подобен рентгену, просвечивающему не только одежду, но и душу.

— Детдомовский, да? — произнесла она с таким презрением, что это слово прозвучало как ругательство. — Сразу видно. Эти жалкие тряпки из секонд-хенда, эти заплатки... Господи, ты даже не знаешь, как правильно одеваться для университета!

Её свита захихикала, а один из парней уже снимал происходящее на телефон.

— Марфа, это была случайность, — вмешалась Лиза, вставая рядом с Гордеем. — Он уже извинился.

— А ты кто такая? — Марфа перевела взгляд на Лизу. — Его социальный работник? Или тоже из этих... благотворительных случаев?

Лиза покраснела, но не отступила.

— Ты ведешь себя недостойно, — сказала она тихо, но твердо.

— Недостойно? — Марфа снова рассмеялась. — Меня учит достоинству девочка в очках из супермаркета и одежде с распродажи? Серьезно?

Она снова повернулась к Гордею.

— Слушай внимательно, детдомовский. Это пальто стоит больше, чем всё, что ты когда-либо имел и будешь иметь. И ты его испортил. Знаешь, что бывает с такими, как ты, в реальном мире? Их ставят на место.

Она сделала паузу, наслаждаясь моментом.

— Но я великодушна. Я не буду требовать компенсации. Вместо этого я просто запомню твое лицо. И поверь, ты пожалеешь о том, что перешел мне дорогу.

С этими словами она развернулась и вышла из кафе, её свита последовала за ней, не забыв бросить на Гордея и Лизу презрительные взгляды.

Когда дверь за ними закрылась, кафе снова наполнилось звуками — разговорами, звоном посуды, музыкой. Но для Гордея всё это звучало приглушенно, словно через толщу воды. Он медленно опустился на стул, чувствуя, как горят щеки от унижения.

— Не принимай близко к сердцу, — Лиза положила руку на его плечо. — Она со всеми такая.

— Дело не в ней, — покачал головой Гордей. — Дело во мне. Она права — я действительно детдомовский. И я действительно не могу позволить себе компенсировать ущерб.

— Это не делает тебя хуже неё, — твердо сказала Лиза. — Скорее наоборот.

Гордей слабо улыбнулся, благодарный за поддержку, но внутри него что-то изменилось. Впервые за долгое время он почувствовал себя тем, кем всегда боялся быть — чужаком, аутсайдером, человеком второго сорта. И это чувство было горьким, как осадок на дне чашки с остывшим кофе.

— Нам пора на следующую пару, — сказала Лиза, глядя на часы. — Ты идешь?

— Да, — кивнул Гордей, собирая вещи. — Конечно.

Выходя из кафе, он не знал, что эта случайная встреча станет началом настоящей войны. Войны, в которой ему придется сражаться не только за свое достоинство, но и за саму возможность оставаться собой в мире, где такие, как Марфа, устанавливают правила.

А родимое пятно на его запястье, скрытое под рукавом рубашки, пульсировало, словно предупреждая о грядущих испытаниях.

2.3

После обеда в расписании Гордея значился факультатив "Психология героизма: от мифа к реальности". Название заинтриговало его ещё во время ознакомления с учебным планом — оно странным образом перекликалось с его недавними видениями супергероев. Лиза тоже записалась на этот курс, и они договорились встретиться у аудитории.

— Говорят, профессор Соколов — настоящая легенда, — сказала Лиза, когда они поднимались по широкой лестнице в старом корпусе университета. — Он изучает психологию героизма уже тридцать лет. Начинал ещё в советское время, когда такие исследования считались идеологически сомнительными.

— А что в них сомнительного? — удивился Гордей.

— Ну, тогда считалось, что героизм — это исключительно социальное явление, результат правильного воспитания. А Соколов утверждал, что существует врождённая предрасположенность к героическому поведению, что некоторые люди генетически запрограммированы на защиту других, даже ценой собственной жизни.

Гордей задумался. Идея о врождённой предрасположенности к героизму казалась ему интересной. Может быть, это объясняло, почему он всегда чувствовал себя немного иначе, чем другие? Почему его так тянуло защищать слабых, даже когда он сам был одним из них в детском доме?

Аудитория 307, где проходил факультатив, разительно отличалась от современных лекционных залов. Это была небольшая комната с высоким потолком и старинными деревянными партами, расставленными полукругом. Стены были увешаны постерами — Гордей с удивлением узнал классические изображения супергероев из комиксов: Супермена, Бэтмена, Человека-паука, Чудо-женщину. Рядом с ними висели репродукции древнегреческих ваз с изображениями Геракла и других мифологических героев, фотографии реальных людей, совершивших подвиги, и схемы мозга с выделенными участками.

Книжные полки занимали всё свободное пространство — от пола до потолка. На них теснились научные монографии, художественная литература, альбомы с комиксами и даже коллекционные фигурки супергероев.

— Ничего себе, — прошептал Гордей, оглядываясь. — Как музей какой-то.

— Музей героизма, — улыбнулась Лиза. — Круто, правда?

Они выбрали места в середине аудитории. Постепенно подтягивались другие студенты — их было немного, человек пятнадцать. Все с интересом разглядывали необычное оформление помещения.

Ровно в 14:00 дверь открылась, и в аудиторию вошёл профессор Соколов. Гордей сразу понял, что это он, хотя никогда раньше его не видел. Было в этом человеке что-то, что безошибочно выдавало в нём учёного старой школы — того, кто посвятил науке всю свою жизнь.

Профессору было около шестидесяти. Высокий, худощавый, с копной седых волос и аккуратной бородкой. Он был одет в твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, клетчатую рубашку и джинсы. На ногах — потёртые замшевые ботинки. В руках он держал старый кожаный портфель, из которого торчали комиксы и научные журналы.

Но самым примечательным были его глаза — ярко-голубые, живые, с лучиками морщинок в уголках от частых улыбок. Эти глаза словно видели насквозь, проникали в самую суть вещей и людей.

— Добрый день, коллеги, — поздоровался профессор, и его глубокий голос наполнил аудиторию. — Рад видеть столько заинтересованных лиц. Меня зовут Александр Михайлович Соколов, и следующие четыре месяца мы с вами будем изучать одно из самых удивительных явлений человеческой психики — героизм.

Он положил портфель на стол и достал из него несколько комиксов, которые разложил перед собой.

— Кто-нибудь может сказать, что общего между Ахиллом, Жанной д'Арк, пожарным, спасающим ребёнка из горящего дома, и... — он поднял комикс с изображением Супермена, — этим вымышленным персонажем?

В аудитории повисла тишина. Затем один из студентов, парень в очках, поднял руку:

— Они все совершают подвиги?

— Верно, — кивнул Соколов. — Но что такое подвиг? Чем он отличается от просто хорошего поступка?

— Риском для жизни? — предположила девушка с первого ряда.

— Самопожертвованием? — добавил кто-то сзади.

— Всё это верно, — согласился профессор. — Но есть ещё один ключевой элемент: выбор. Герой всегда делает выбор — действовать, когда можно остаться в стороне. Вмешаться, когда проще пройти мимо. Рискнуть собой ради других, когда инстинкт самосохранения кричит: "Беги!"

Он прошёлся перед аудиторией, глядя каждому в глаза.

— Почему одни люди делают этот выбор, а другие — нет? Что заставляет обычного человека в критический момент превратиться в героя? Генетика? Воспитание? Случайность? Или, может быть, что-то ещё — что-то, что наука пока не может объяснить?

Гордей слушал, затаив дыхание. Эти вопросы словно были обращены лично к нему, словно профессор каким-то образом знал о его внутренних поисках, о его странных видениях, о пульсирующем родимом пятне.

— В этом курсе, — продолжал Соколов, — мы рассмотрим героизм с разных точек зрения. Мы изучим нейробиологические основы альтруистического поведения. Проанализируем психологические профили людей, совершивших героические поступки. Исследуем культурные архетипы героя — от древних мифов до современных супергероев. И, возможно, в процессе мы сможем приблизиться к ответу на главный вопрос: есть ли в каждом из нас потенциал стать героем?

Профессор взял мел и написал на доске: "Герой — это не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто действует вопреки страху".

— Это цитата из моего любимого комикса, — улыбнулся он. — Но в ней больше мудрости, чем во многих научных трактатах.

Лекция продолжалась, и Гордей с каждой минутой всё больше погружался в материал. Профессор Соколов говорил увлечённо, перемежая научные факты с историями из жизни, цитатами из литературы и примерами из комиксов. Он рассказывал о том, как активируются определённые участки мозга в момент принятия героического решения, как культурный контекст влияет на наше понимание героизма, как тонка грань между героем и злодеем.

И вдруг, когда профессор показывал слайд с изображением мозга человека в момент принятия альтруистического решения, Гордей увидел его — супергероя в красном костюме, стоящего прямо за спиной Соколова. Это был тот же герой, которого он видел в библиотеке — или очень похожий. Он смотрел прямо на Гордея и, казалось, пытался что-то сказать.

Гордей моргнул, и видение исчезло. Но ощущение присутствия осталось — словно невидимая нить связывала его с чем-то большим, чем эта аудитория, чем этот университет, чем вся его прежняя жизнь.

— Вы в порядке? — шепнула Лиза, заметив его замешательство.

— Да, просто... задумался, — ответил Гордей, возвращаясь к реальности.

После лекции, когда большинство студентов уже разошлись, Гордей подошёл к профессору Соколову, который собирал свои материалы.

— Извините, профессор, — начал он немного неуверенно. — У меня вопрос... не совсем по теме лекции.

— Самые интересные вопросы обычно не по теме, — улыбнулся Соколов. — Слушаю вас.

— Вы когда-нибудь ? — Гордей замялся, не зная, как сформулировать вопрос, чтобы не показаться сумасшедшим. — Вы верите, что супергерои могут существовать в реальности? Не просто люди, совершающие подвиги, а настоящие супергерои? С особыми способностями?

Профессор внимательно посмотрел на Гордея, и на мгновение тому показалось, что в глазах учёного мелькнуло что-то — узнавание? понимание? тревога?

— Интересный вопрос, — медленно произнёс Соколов. — Знаете, в истории человечества зафиксировано немало случаев, которые трудно объяснить с точки зрения современной науки. Люди, проявлявшие необычайную силу в критических ситуациях. Случаи интуитивного знания, которое невозможно было получить обычным путём. Феномены синхронности, когда события складываются слишком "удачно", чтобы быть случайностью.

Он сделал паузу, словно решая, стоит ли продолжать.

— Я учёный, и моя работа — искать рациональные объяснения. Но я также человек, который достаточно долго живёт на этом свете, чтобы знать: не всё можно объяснить рационально. По крайней мере, пока.

Профессор посмотрел на запястье Гордея, где под рукавом скрывалось родимое пятно, и добавил:

— Иногда граница между мифом и реальностью не так чётка, как нам хотелось бы думать.

Он закрыл портфель и направился к выходу, но у двери остановился и обернулся:

— Если вас действительно интересует эта тема, приходите ко мне на консультацию. Вторник, пять вечера, эта же аудитория. Возможно, у меня есть литература, которая вас заинтересует.

С этими словами профессор вышел, оставив Гордея в лёгком замешательстве. Казалось, Соколов понял что-то, что сам Гордей ещё не до конца осознавал.

— О чём вы говорили? — спросила Лиза, подходя к нему.

— О супергероях, — ответил Гордей, всё ещё глядя на дверь, за которой скрылся профессор. — И о границе между мифом и реальностью.

— Звучит загадочно, — улыбнулась Лиза. — Ты пойдёшь на консультацию?

— Да, — кивнул Гордей. — Определённо пойду.

Выходя из аудитории, он не мог отделаться от ощущения, что этот разговор был не случайным. Что профессор Соколов каким-то образом связан с тем, что происходит с ним. И что факультатив "Психология героизма" может оказаться гораздо более важным для его жизни, чем все основные предметы вместе взятые.

А родимое пятно на запястье, словно подтверждая эти мысли, снова начало пульсировать — тихо, но настойчиво, как далёкий зов, который становится всё громче с каждым днём.

2.4

День выдался насыщенным и эмоционально истощающим. После встречи с профессором Соколовым Гордей посетил ещё две пары, познакомился с несколькими одногруппниками и договорился с Лизой встретиться завтра перед лекцией по педагогической психологии. Когда он наконец вышел из университета, сумерки уже окутали город мягким фиолетовым светом, а фонари вдоль аллей робко разгоняли подступающую темноту.

До его съёмной комнаты в старом доме на окраине было около сорока минут пешком. Можно было бы сесть на автобус, но Гордей решил пройтись — отчасти чтобы сэкономить на проезде, отчасти чтобы проветрить голову после насыщенного дня. Кратчайший путь пролегал через парк "Юность" — старый советский парк с потрескавшимися дорожками, обветшалыми скульптурами пионеров и заброшенным фонтаном в центре.

Днём парк был полон жизни — мамы с колясками, пенсионеры на скамейках, студенты с ноутбуками, устроившиеся в тени деревьев. Но вечером он пустел и приобретал особую, немного тревожную атмосферу. Старые тополя и клёны шелестели на ветру, отбрасывая причудливые тени в свете редких фонарей. Скрипели несмазанные цепи качелей, словно невидимые дети раскачивались в темноте.

Гордей шёл по центральной аллее, погружённый в размышления о странном дне. Столкновение с Марфой в кафе, удивительная лекция профессора Соколова, видение супергероя... Всё это складывалось в какую-то картину, смысл которой он пока не мог уловить.

Внезапно его внимание привлёк звук — не то всхлип, не то стон, донёсшийся со стороны заброшенного фонтана. Гордей остановился, прислушиваясь. Может, показалось? Но нет, звук повторился — определённо человеческий голос, женский, и явно не радостный.

Несколько секунд он колебался. Благоразумие подсказывало пройти мимо — мало ли что может случиться в тёмном парке. Но что-то внутри — то же самое чувство, которое всегда заставляло его заступаться за младших в детском доме — толкало его проверить, всё ли в порядке.

Гордей свернул с аллеи и направился к фонтану. Массивная бетонная чаша, когда-то наполненная водой, теперь была сухой и покрытой трещинами. В центре возвышалась скульптурная группа — три пионера, держащие в руках звезду, из которой когда-то бил водяной столб. У подножия этой композиции, на бортике фонтана, он увидел женскую фигуру.

Подойдя ближе, Гордей с удивлением узнал Марфу. Она сидела, обхватив колени руками, её плечи вздрагивали от рыданий. Дорогое пальто было расстёгнуто и измято, волосы растрёпаны, а рядом валялась сумка с рассыпавшимся содержимым — помада, ключи, солнечные очки, смятые купюры.

Гордей замер в нерешительности. После утреннего инцидента в кафе последнее, чего он хотел, — это новой конфронтации с Марфой. Но оставить явно расстроенную девушку одну в тёмном парке он тоже не мог.

— Эй, — осторожно позвал он. — Ты в порядке?

Марфа вздрогнула и подняла голову. Её лицо, обычно безупречное, сейчас было опухшим от слёз, с размазанной тушью и следами помады. Глаза, красные и мутные, с трудом сфокусировались на Гордее.

— Ты? — произнесла она, и в её голосе смешались удивление, досада и что-то ещё — может быть, облегчение? — Что ты здесь делаешь? Следишь за мной?

Гордей покачал головой:

— Нет, просто иду домой через парк. Услышал... звуки. Решил проверить.

Марфа попыталась встать, но пошатнулась и снова опустилась на бортик фонтана. Только сейчас Гордей заметил рядом с ней пустую бутылку из-под дорогого вина.

— Тебе помочь? — спросил он, делая шаг вперёд. — Вызвать такси, может быть?

— Не нужна мне твоя помощь, — огрызнулась Марфа, но в её голосе не было той силы, что утром. — Я сама... справлюсь.

Она снова попыталась встать, и снова неудачно. Гордей заметил, что на ней туфли на высоких каблуках — совершенно неподходящая обувь для парковых дорожек, особенно в таком состоянии.

— Послушай, — сказал он, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Уже поздно, парк пустой, ты явно не в форме. Позволь мне хотя бы вызвать тебе такси. Или позвонить кому-то из твоих друзей.

Марфа подняла на него взгляд, и в нём мелькнуло что-то похожее на уязвимость.

— У меня нет друзей, — сказала она тихо. — Только свита. Прихлебатели. Им плевать.

Она попыталась достать телефон из сумки, но её пальцы не слушались.

— Чёрт, — выругалась она. — Где этот грёбаный телефон?

Гордей осторожно подошёл и присел рядом с рассыпанными вещами.

— Можно? — спросил он, указывая на сумку.

Марфа неопределённо махнула рукой, что он воспринял как согласие. Аккуратно собрав разбросанные предметы обратно в сумку, он нашёл телефон — последнюю модель айфона в чехле с кристаллами, как и говорила Лиза.

— Вот, — сказал он, протягивая телефон Марфе. — Хочешь, я вызову такси?

Она взяла телефон, но вместо того, чтобы разблокировать его, просто сжала в руке и снова расплакалась — тихо, безнадёжно, как плачут люди, когда думают, что их никто не видит.

Гордей сел рядом, сохраняя дистанцию, но достаточно близко, чтобы показать: он здесь, если нужна помощь.

— Что случилось? — спросил он после минуты молчания. — Может, я могу чем-то помочь?

Марфа подняла голову и посмотрела на него — впервые без презрения или гнева, просто как человек, оказавшийся в трудной ситуации.

— Почему ты такой? — спросила она вместо ответа. — Я облила тебя грязью при всех, а ты помогаешь мне?

Гордей пожал плечами:

— Не знаю. Наверное, потому что так правильно. Не имеет значения, что было утром. Сейчас ты в беде, а я могу помочь. Всё просто.

Марфа смотрела на него долгим взглядом, словно видела впервые.

— Ты странный, — сказала она наконец. — Не такой, как все.

— Спасибо, наверное? — улыбнулся Гордей.

К его удивлению, Марфа тоже слабо улыбнулась, но тут же снова стала серьёзной.

— Я поссорилась с отцом, — сказала она неожиданно. — Он хочет, чтобы я вышла замуж за сына его делового партнёра. Говорит, это укрепит их альянс. Как будто мы в средневековье живём!

Она снова всхлипнула, но уже сдержаннее.

— Я отказалась. Сказала, что хочу сама выбирать, с кем быть. А он пригрозил лишить меня содержания. Отобрать квартиру, машину, счета — всё. Сказал, что я неблагодарная избалованная дрянь, которая не ценит то, что имеет.

Гордей слушал молча, не перебивая. Проблемы Марфы были так далеки от его собственных — он никогда не имел ни квартиры, ни машины, ни счетов в банке. Но боль в её голосе была настоящей, и он мог это понять.

— Что ты собираешься делать? — спросил он, когда она замолчала.

— Не знаю, — призналась Марфа. — Я не умею жить без денег. Без всего этого, — она обвела рукой своё пальто, сумку, телефон. — Я даже не представляю, как это — работать, экономить, считать копейки.

Она посмотрела на Гордея с внезапным интересом:

— А ты умеешь, да? Ты всю жизнь так живёшь?

— Да, — просто ответил он. — И знаешь, в этом нет ничего страшного. Это просто другая жизнь. Со своими трудностями, но и со своими радостями.

Марфа покачала головой:

— Не могу представить, какие радости могут быть в бедности.

— Например, свобода, — сказал Гордей. — Тебе не нужно выходить замуж за того, кого выбрал отец, потому что тебе не нужны его деньги. Ты можешь сама решать, кем быть и с кем быть.

Марфа задумалась, и на её лице отразилась внутренняя борьба.

— Может быть, ты прав, — сказала она наконец. — Но всё равно... страшно.

Она снова попыталась встать, и на этот раз Гордей предложил ей руку. После секундного колебания Марфа приняла помощь и поднялась, слегка пошатываясь.

— Давай я всё-таки вызову тебе такси, — предложил Гордей. — Уже поздно, и ты не в лучшей форме.

— Не надо, — перебила его Марфа. — Я не хочу домой. Не сегодня.

— Тогда куда? У тебя есть друзья, у которых можно переночевать?

Марфа горько усмехнулась:

— Я же сказала — у меня нет настоящих друзей. Только те, кто крутится рядом из-за моих денег и статуса.

Она посмотрела на Гордея с вызовом:

— А ты? У тебя есть друзья? Настоящие?

Гордей задумался. В детском доме у него были приятели, но после выпуска они разъехались кто куда, и связь постепенно оборвалась. В педагогическом колледже, где он учился до университета, он общался с однокурсниками, но близких отношений не завязалось. А здесь, в университете, он был всего один день.

— Не так много, как хотелось бы, — честно ответил он. — Но они есть. И я уверен, что ты тоже найдёшь настоящих друзей. Просто... может быть, не там, где ты привыкла искать.

Марфа кивнула, словно эта мысль никогда раньше не приходила ей в голову.

— Спасибо, — сказала она неожиданно. — За то, что остановился. Что не прошёл мимо.

— Не за что, — улыбнулся Гордей. — Так что насчёт такси?

Марфа вздохнула:

— Хорошо, вызови. Поеду в отель. Завтра на свежую голову решу, что делать дальше.

Гордей достал свой старенький кнопочный телефон, и Марфа не смогла сдержать удивлённый возглас:

— Это что, музейный экспонат?

— Рабочий телефон, — пожал плечами Гордей. — Звонит, сообщения принимает, такси вызывает. Что ещё нужно?

Он набрал номер такси и заказал машину к ближайшему к парку выходу. Пока они ждали, Марфа привела себя в порядок — вытерла размазанную тушь, поправила волосы, застегнула пальто. Гордей деликатно отвернулся, давая ей пространство.

Когда такси подъехало, Марфа уже выглядела почти как обычно — уверенная, собранная, с гордо поднятой головой. Только покрасневшие глаза выдавали недавние слезы.

— Спасибо еще раз, — сказала она, открывая дверцу такси. — И... извини за сегодняшнее утро. Я была... несправедлива.

— Забыли, — кивнул Гордей. — Удачи тебе.

Марфа села в машину, но перед тем как закрыть дверь, посмотрела на него с каким-то новым выражением — смесью любопытства и уважения.

— Знаешь, — сказала она, — ты действительно не такой, как все.

С этими словами она захлопнула дверцу, и такси уехало, оставив Гордея одного в темнеющем парке. Он постоял еще минуту, глядя вслед удаляющимся задним фонарям, а затем продолжил свой путь домой, размышляя о странной встрече и о том, как по-разному могут складываться человеческие судьбы.

2.5

Следующее утро встретило Гордея ярким солнцем и прохладным ветром — типичная калининградская осень, когда погода может меняться несколько раз за день. Он проснулся с ощущением, что вчерашний разговор с Марфой что-то изменил, возможно, положил начало если не дружбе, то хотя бы взаимному уважению.

Как же он ошибался.

Когда Гордей вошел в главный холл университета, он сразу почувствовал, что что-то не так. Студенты, проходившие мимо, бросали на него странные взгляды — кто-то с любопытством, кто-то с насмешкой, кто-то с плохо скрываемым презрением. Некоторые шептались, указывая на него пальцем, другие откровенно хихикали.

— Гордей! — окликнула его Лиза, быстро подходя с обеспокоенным выражением лица. — Ты видел?

— Что видел? — не понял он.

Лиза достала смартфон и показала ему экран. Там была открыта страница университетского сообщества в социальной сети. Верхним постом было видео, на котором Гордей помогал пьяной Марфе в парке. Видео было снято издалека, с плохим освещением, но их лица можно было различить. Запись обрывалась на моменте, когда Гордей протягивал руку Марфе, помогая ей встать.

Но самым ужасным была не сама запись, а подпись к ней: "Детдомовский охотник за богатыми невестами в действии. Споил, чтобы воспользоваться? Как низко можно пасть?"

Под постом уже было больше сотни комментариев, большинство из которых осуждали Гордея. "Всегда знал, что эти детдомовские только и ждут, как бы нажиться на нормальных людях", "Наверняка хотел затащить ее в кусты", "Таким, как он, не место в нашем университете".

Гордей почувствовал, как кровь отливает от лица. Он не мог поверить своим глазам. Кто-то следил за ними в парке? Кто-то специально снял это видео и выложил с таким мерзким комментарием?

— Кто это сделал? — спросил он, возвращая телефон Лизе.

— Аккаунт анонимный, — ответила она. — Но все думают, что это кто-то из окружения Марфы. Может быть, даже она сама.

— Не может быть, — покачал головой Гордей. — Мы нормально поговорили. Она даже извинилась за утренний инцидент.

Лиза посмотрела на него с сочувствием:

— Гордей, ты слишком наивный. Такие, как Марфа, не меняются за одну ночь. Она, скорее всего, просто использовала тебя, чтобы добраться до отеля, а потом решила повеселиться за твой счет.

Гордей хотел возразить, но в этот момент из-за угла коридора появилась сама Марфа в окружении своей обычной свиты. Она была безупречно одета и выглядела совершенно трезвой — ничто не напоминало о вчерашней уязвимой девушке в парке.

Увидев Гордея, она что-то шепнула своим спутникам, и те разразились громким смехом. Один из парней, высокий блондин в дорогом кашемировом свитере, демонстративно достал телефон и начал снимать Гордея, приговаривая:

— Смотрите, вот он, наш герой-любовник! Как думаете, сколько бутылок нужно, чтобы споить следующую жертву?

Марфа не присоединилась к насмешкам напрямую, но и не остановила своих друзей. Она просто стояла с легкой улыбкой, наблюдая за происходящим. Когда их взгляды встретились, Гордей увидел в ее глазах не вчерашнюю благодарность, а холодное расчетливое удовлетворение. Словно она выиграла какую-то игру, правила которой были известны только ей.

— Пойдем отсюда, — Лиза потянула Гордея за рукав. — Не стоит давать им больше материала для издевательств.

Но было уже поздно. Вокруг них собралась небольшая толпа студентов, привлеченных шумом. Кто-то снимал происходящее на телефон, кто-то откровенно смеялся, лишь немногие выглядели смущенными или сочувствующими.

— Эй, детдомовский! — крикнул блондин. — А правда, что вы там все спите вповалку? Или у каждого своя коробка из-под обуви?

Его друзья засмеялись, а один из них добавил:

— Говорят, в детдомах учат воровать с пеленок. Эй, народ, проверьте свои карманы!

Гордей стоял, сжав кулаки, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. Он мог бы ответить — физически он был сильнее любого из этих холеных мажоров. Мог бы ударить, заставить замолчать. В детском доме он не раз дрался, защищая себя и младших от обидчиков.

Но что-то удерживало его. Может быть, понимание, что насилие только подтвердит их слова о "диком детдомовском". Может быть, страх потерять место в университете, которое он получил с таким трудом. А может быть, та самая внутренняя сила, о которой говорил профессор Соколов, — способность оставаться собой даже в самых тяжелых обстоятельствах.

— Пойдем, — повторила Лиза, и на этот раз Гордей позволил ей увести себя.

Они почти дошли до лестницы, когда Гордей почувствовал сильный толчок в спину. Он пошатнулся, но удержал равновесие. Обернувшись, он увидел блондина, который явно рассчитывал, что Гордей упадет.

— Ой, прости, — с наигранным раскаянием сказал тот. — Не заметил тебя. Вы, детдомовские, такие незаметные, почти прозрачные.

Гордей глубоко вдохнул, сдерживая гнев.

— Не стоит извиняться, — сказал он спокойно. — Я понимаю, что координация движений может страдать, когда мозг занят составлением примитивных оскорблений.

Блондин на секунду растерялся, не ожидав такого ответа. Кто-то в толпе хихикнул, но уже не над Гордеем, а над его обидчиком.

— Ты еще пожалеешь об этом, детдомовский, — процедил блондин, теряя свою наигранную веселость. — Мы только начали.

С этими словами он вернулся к Марфе и остальным, что-то яростно им говоря. Марфа бросила на Гордея еще один взгляд — и в нем мелькнуло что-то похожее на уважение, смешанное с раздражением. Но момент был таким мимолетным, что Гордей не был уверен, не показалось ли ему.

— Это было круто, — сказала Лиза, когда они поднимались по лестнице. — Ты его уделал словами, а не кулаками.

— Не уверен, что это было мудро, — вздохнул Гордей. — Кажется, я только разозлил их еще больше.

— Может быть, — согласилась Лиза. — Но ты показал, что не сломаешься. Это важно.

Весь день прошел как в тумане. На каждой паре Гордей ощущал на себе взгляды — любопытные, насмешливые, презрительные. Во время обеда кто-то "случайно" пролил на его конспекты компот. В раздевалке после физкультуры он обнаружил, что его рюкзак облит чем-то липким и вонючим.

Но хуже всего были не эти мелкие пакости, а постоянное, непрекращающееся внимание. Куда бы он ни пошел, его снимали на телефоны, о нем шептались, его обсуждали. Видео из парка набирало просмотры, комментарии становились все злее, а к вечеру появились новые посты — с фотографиями Гордея, сделанными тайком, с оскорбительными подписями и мемами.

Особенно усердствовали друзья Марфы. Они создали специальный хештег #детдомовскийохотник, который быстро распространился по университетским группам. Они выяснили, что Гордей учился в педагогическом колледже до университета, и теперь распускали слухи, что его отчислили оттуда за непристойное поведение. Они даже начали собирать "доказательства" того, что он якобы преследовал других обеспеченных студенток.

К концу дня Гордей чувствовал себя выжатым как лимон. Он сидел в дальнем углу университетской библиотеки, пытаясь сосредоточиться на учебнике по педагогике, но строчки расплывались перед глазами. Рядом на столе лежал его старый кнопочный телефон — единственное цифровое устройство, которое он мог себе позволить. Этот телефон теперь тоже стал объектом насмешек — "динозавр из прошлого века", "музейный экспонат", "доказательство нищеты".

Гордей смотрел на потертый корпус телефона и думал о том, как странно устроен мир. Вчера он помог девушке, которая была в беде. Сегодня эта же девушка позволяет своим друзьям травить его, превращая его жизнь в ад. И всё из-за чего? Из-за того, что он вырос в детском доме? Из-за того, что не может позволить себе дорогие вещи?

"Настоящая сила не в агрессии, а в способности сохранять достоинство", — вспомнил он слова одного из воспитателей детского дома, бывшего военного, который учил мальчишек не только драться, но и когда нужно сдерживаться.

Гордей провел пальцем по родимому пятну на запястье, которое снова начало пульсировать. В последнее время это происходило все чаще — словно какой-то внутренний сигнал, предупреждение или напоминание.

"Герой — это не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто действует вопреки страху", — написал на доске профессор Соколов. Сейчас Гордей понимал эти слова как никогда ясно. Он боялся — боялся, что травля усилится, что он не выдержит, что придется бросить университет. Но он не собирался сдаваться. Не собирался позволять страху или гневу управлять своими действиями.

Он закрыл учебник, собрал вещи и вышел из библиотеки. На улице уже стемнело, и моросил мелкий осенний дождь. Гордей накинул капюшон старой куртки и направился к выходу с территории университета.

У главных ворот он заметил знакомую фигуру — Марфа стояла под козырьком остановки, нервно глядя на дорогу. Она была одна, без своей обычной свиты. Первым инстинктом Гордея было развернуться и пойти другим путем, но что-то — упрямство или желание расставить все точки над i — заставило его продолжить движение.

Проходя мимо остановки, он сделал вид, что не замечает Марфу, но она окликнула его:

— Гордей! Подожди.

Он остановился и медленно повернулся. Марфа выглядела не такой уверенной, как днем. В полумраке вечера, под моросящим дождем, она казалась меньше, уязвимее.

— Что тебе нужно? — спросил он, не скрывая холодности в голосе. — Еще не наигралась?

Марфа опустила глаза:

— Я... я хотела объяснить. Это не я выложила то видео. И не я начала травлю.

— Но ты и не остановила ее, — заметил Гордей. — Ты стояла и улыбалась, пока твои друзья поливали меня грязью.

— Я знаю, — тихо сказала Марфа. — Я струсила. Испугалась, что если встану на твою сторону, они начнут травить и меня тоже.

Гордей смотрел на нее, не зная, верить или нет. Вчерашняя уязвимая девушка, сегодняшняя высокомерная стерва, и сейчас — снова кто-то посередине, неуверенный и, кажется, искренне раскаивающийся.

— Кто снял то видео? — спросил он наконец.

— Кирилл, — ответила Марфа. — Тот блондин. Он следил за мной вчера. Отец попросил его присматривать за мной, после нашей ссоры. Кирилл — сын его делового партнера. Тот самый, за кого меня хотят выдать замуж.

Она горько усмехнулась:

— Ирония, да? Человек, которого я презираю, использует против меня единственный момент искренности, который у меня был за долгое время.

Гордей молчал, переваривая информацию. Значит, видео было направлено не только против него, но и против Марфы тоже? Способ контроля, манипуляции?

— Почему ты мне это рассказываешь? — спросил он. — Чего ты хочешь?

Марфа подняла на него глаза:

— Я не знаю. Может быть, извиниться? Может быть, просто... поговорить с кем-то, кто видел меня настоящую, а не маску, которую я ношу каждый день.

Она сделала паузу, а затем добавила тише:

— А может быть, я просто хочу понять, как ты это делаешь.

— Делаю что?

— Остаешься собой, — ответила Марфа. — Не ломаешься, не отвечаешь злом на зло. Сегодня, когда Кирилл толкнул тебя, то любой другой ударил бы его. Но ты просто ответил словами. Умно, с достоинством. Как ты это делаешь?

Гордей задумался. Как объяснить то, что он сам не до конца понимал? Ту внутреннюю силу, которая всегда была с ним, даже в самые тяжелые моменты в детском доме?

— Я просто знаю, кто я, — сказал он наконец. — И не позволяю другим это определять. Да, я вырос в детском доме. Да, я не богат. Но это не делает меня хуже или лучше других. Это просто факты моей биографии, а не моя сущность.

Марфа смотрела на него с каким-то новым выражением — смесью уважения и зависти.

— А я не знаю, кто я, — призналась она. — Без денег отца, без статуса, без всего этого, — она обвела рукой свою дорогую одежду, сумку, часы. — Кто я? Никто. Пустое место.

— Это не так, — покачал головой Гордей. — Ты гораздо больше, чем твои вещи или банковский счет. Ты просто никогда не давала себе шанса это узнать.

В этот момент к остановке подъехал роскошный черный внедорожник с тонированными стеклами. Окно водителя опустилось, и мужской голос окликнул:

— Марфа Андреевна! Ваш отец волнуется. Пора домой.

Марфа вздрогнула, словно очнувшись от сна. Ее лицо снова стало маской — холодным, непроницаемым, высокомерным.

— Мне пора, — сказала она, уже другим тоном — тем самым, которым говорила в кафе при их первой встрече. — Забудь этот разговор.

Она направилась к машине, но на полпути остановилась и обернулась:

— И Гордей будь осторожен. Кирилл не остановится. Он опасен. Особенно когда чувствует угрозу.

С этими словами она села в машину, и внедорожник уехал, оставив Гордея одного под моросящим дождем.

Он стоял, глядя вслед удаляющимся фарам, и думал о странной двойственности Марфы. Кто она на самом деле — избалованная стерва, привыкшая получать всё, что хочет, или запуганная девушка в золотой клетке? А может быть, и то, и другое одновременно?

И что означало ее предупреждение? Насколько опасным может быть этот Кирилл? Что он может сделать, кроме глупых шуток и онлайн-травли?

Гордей вздохнул и продолжил свой путь домой. Дождь усилился, но он не ускорял шаг. Ему нужно было время подумать, осмыслить всё, что произошло за эти два безумных дня в университете.

Одно он знал точно — что бы ни случилось дальше, он не позволит ни Кириллу, ни кому-либо еще сломать его или заставить отказаться от своей мечты. Он прошел слишком долгий путь, чтобы сдаться сейчас.

Родимое пятно на запястье снова пульсировало, но уже не тревожно, а как-то... обнадеживающе. Словно напоминая: ты сильнее, чем думаешь. Ты справишься.

И где-то глубоко внутри Гордей чувствовал, что это правда. Что все эти испытания — лишь начало пути, который приведет его к чему-то большему, чем он мог себе представить.

Дождь барабанил по капюшону, ветер трепал полы куртки, но Гордей шел вперед — прямой, несломленный, готовый к тому, что ждет его завтра.

Глава 3: Видения

3.1

Гордей проснулся от собственного крика.

Сердце колотилось как сумасшедшее, футболка промокла от пота, а в ушах все еще звучал отчаянный голос: "Помоги нам! Ты должен помочь!"

Это был уже третий такой сон за неделю. Каждый раз один и тот же сюжет: он стоит на краю пропасти, а по другую сторону — восемь фигур в ярких костюмах супергероев. Они тянут к нему руки, кричат что-то о помощи, о том, что он избранный, что только он может спасти их. А потом они начинают исчезать — один за другим, словно стираемые невидимым ластиком, пока не остается лишь пустота.

Гордей встал с кровати и подошел к окну. Его комната находилась на пятом этаже старого дома на окраине города. Пятнадцать квадратных метров личного пространства — не так уж мало для того, кто вырос в детском доме, деля комнату с пятью другими мальчишками.

Он распахнул окно, впуская прохладный утренний воздух. Солнце только начинало подниматься над горизонтом, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Город еще спал, лишь изредка проезжали одинокие машины по пустынным улицам.

Комната Гордея была скромной, но уютной. Железная кровать с аккуратно заправленным синим покрывалом. Письменный стол, собранный из старых досок и покрашенный белой краской. Стул, найденный на распродаже подержанной мебели. Небольшой шкаф для одежды, которой у Гордея было немного — несколько футболок, пара джинсов, одна приличная рубашка для особых случаев.

Но главным богатством комнаты были книги. Они занимали самодельные полки, которые Гордей смастерил из кирпичей и досок вдоль всей стены. Книги стояли ровными рядами, аккуратно рассортированные по темам: психология, педагогика, философия, художественная литература. Многие из них были куплены в букинистических магазинах за копейки, некоторые подарены добрыми людьми, другие взяты в библиотеке.

Несмотря на скудость обстановки, в комнате царили чистота и порядок. Гордей привык к дисциплине еще в детском доме и теперь, живя самостоятельно, поддерживал эти привычки. Каждая вещь имела свое место, каждая поверхность сияла чистотой.

Он подошел к столу и открыл блокнот в черной обложке. За последние дни этот блокнот стал его постоянным спутником. В нем Гордей зарисовывал своих "гостей" — супергероев, которые являлись ему во снах и видениях.

Первая страница: мужчина в синем костюме с красным плащом. Классический образ, напоминающий Супермена, но с другими чертами лица — более суровыми, решительными. Под рисунком Гордей написал: "Справедливость. Честность. Защита слабых."

Вторая страница: женщина в серебристом облегающем костюме с символом звезды на груди. Длинные волосы, собранные в высокий хвост, уверенный взгляд. Подпись: "Мудрость. Стратегическое мышление. Лидерство."

Третья страница: молодой человек в красно-золотом костюме с молнией на груди. Озорная улыбка, взъерошенные волосы. Подпись: "Скорость. Находчивость. Оптимизм."

И так далее — всего восемь героев, каждый со своим костюмом, своими чертами, своими качествами. Гордей не был профессиональным художником, но рисовал достаточно хорошо, чтобы передать основные черты каждого персонажа.

Он перевернул страницу и начал новый рисунок — героя из сегодняшнего сна. Высокий, широкоплечий мужчина в черном костюме с серебряными элементами. Маска, закрывающая верхнюю половину лица. Суровый взгляд, но в уголках глаз — морщинки от частых улыбок. Под рисунком Гордей написал: "Сила воли. Самодисциплина. Преодоление страха."

Странно, но с каждым новым рисунком он чувствовал все большую связь с этими персонажами. Они уже не казались просто плодом воображения или странными галлюцинациями. Они ощущались... реальными. Как будто где-то, в каком-то другом измерении, они действительно существовали. И почему-то нуждались в его помощи.

Гордей закрыл блокнот и потер запястье с родимым пятном. Оно снова пульсировало — тихо, но настойчиво, как будто пыталось что-то сказать.

"Я схожу с ума?" — подумал он, глядя на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Обычное лицо двадцатидвухлетнего парня: карие глаза, прямой нос, упрямый подбородок, короткие темные волосы. Ничего необычного, ничего, что выдавало бы в нем кого-то особенного.

И все же эти сны, эти видения. Они становились все ярче, все настойчивее. Как будто пытались достучаться до него, передать какое-то важное послание.

Гордей вздохнул и посмотрел на часы. Шесть утра. До первой пары еще три часа, но заснуть снова вряд ли получится. Он решил использовать это время с пользой — принять душ, позавтракать и повторить материал к сегодняшнему семинару по возрастной психологии.

Пока вода стекала по его телу, смывая остатки тревожного сна, Гордей не мог перестать думать о своих видениях. Что, если они не просто игра воображения? Что, если они пытаются указать ему на что-то важное?

Он вспомнил слова профессора Соколова о границе между мифом и реальностью. Может быть, стоит поговорить с ним об этих видениях? Профессор казался человеком с открытым умом, который не стал бы сразу записывать Гордея в сумасшедшие.

Выйдя из душа, Гордей снова открыл блокнот и перелистал страницы с рисунками. Внезапно его осенило: каждый из этих супергероев олицетворял определенное качество — не просто силу или способность, а моральную черту, ценность, принцип.

Справедливость. Мудрость. Оптимизм. Сострадание. Храбрость. Честность. Самопожертвование. Сила воли.

Восемь качеств. Восемь героев. Восемь, как число на его запястье.

Это не могло быть совпадением.

3. 2

Университетская библиотека всегда казалась Гордею особым местом. Высокие потолки, массивные деревянные стеллажи, уходящие, казалось, в бесконечность, запах старых книг и тихий шелест страниц — все это создавало атмосферу вневременного храма знаний.

Сегодня Гордей пришел сюда с конкретной целью. После утреннего озарения о связи между его видениями, родимым пятном и числом восемь, он решил углубиться в изучение символики этого числа.

Он сидел за дальним столом у окна, через которое пробивались лучи осеннего солнца, создавая на полированной поверхности стола золотистые узоры. Перед ним лежала стопка книг: "Символы и их значения в разных культурах", "Нумерология: наука или суеверие?", "Психология чисел", "Архетипы и коллективное бессознательное" Юнга, "Символика в мировых религиях".

Гордей методично изучал каждую книгу, делая заметки в своем блокноте. Постепенно перед ним вырисовывалась удивительная картина.

Восьмерка оказалась одним из самых значимых чисел в различных культурах и традициях. В математике это было первое число после священной семерки. Если повернуть его на бок, оно превращалось в символ бесконечности — ;.

В китайской традиции восемь считалось числом удачи и процветания. В буддизме существовал Восьмеричный Путь — восемь принципов праведной жизни. В индуизме было восемь форм богини Лакшми, олицетворяющих разные аспекты процветания и благополучия.

В христианстве восьмерка символизировала новое начало, возрождение — именно поэтому многие баптистерии и купели имели восьмиугольную форму. Восьмой день после семи дней творения был днем нового цикла, вечности.

В психологии Юнга восемь часто ассоциировалось с целостностью, объединением противоположностей, гармонией между сознательным и бессознательным.

Но самое интересное Гордей нашел в книге "Символика в мировых мифологиях". В разных культурах существовали легенды о восьми хранителях, восьми защитниках, восьми воплощениях силы или мудрости. В скандинавской мифологии у Одина было восемь проявлений. В японской традиции существовало восемь миллионов ками — духов-защитников. В некоторых африканских племенах верили в восемь предков-основателей, каждый из которых даровал своим потомкам особую силу или талант.

"Восемь как символ баланса и гармонии противоположностей, — записал Гордей в своем блокноте. — Восемь как объединение четырех стихий и четырех сторон света. Восемь как символ нового начала, возрождения, перехода на новый уровень существования".

Он откинулся на спинку стула, пытаясь осмыслить всю эту информацию. Могло ли быть так, что его родимое пятно в форме полумесяца и напоминающее слегка восьмёрку и видения восьми супергероев были как-то связаны с этой древней символикой? Что если это не просто совпадение, а какой-то знак, указание на его предназначение?

Гордей вспомнил свою дату рождения: 2 февраля 2002. В сумме получается восемь. Снова возвращение к теме нового начала, возрождения. Эти мысли уже стали навязчивыми.

А что если его поиски брата-близнеца тоже как-то связаны с этой символикой? Что если их разделение при рождении не было случайностью, а частью какого-то большего плана?

Гордей покачал головой, осознавая, как безумно звучат эти мысли. Он всегда считал себя рациональным человеком, скептически относился к мистике и суевериям. И вот теперь сидит в библиотеке, выискивая мистические значения чисел и символов, пытаясь связать их со своими странными видениями.

"Я определенно схожу с ума", — подумал он, закрывая последнюю книгу.

И все же что-то внутри него резонировало с этой информацией, как будто часть его души всегда знала об этих связях и теперь радовалась, что сознание наконец начало их замечать.

Гордей посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что провел в библиотеке почти четыре часа. Пора было идти — сегодня он обещал помочь в детском доме "Надежда", где когда-то вырос сам.

Собирая книги, чтобы вернуть их на полки, он заметил еще одну, которую раньше не видел. Она лежала чуть в стороне, словно кто-то оставил ее специально для него. "Герои среди нас: психология повседневного героизма" — гласило название. А автором был профессор А.М. Соколов.

Гордей удивленно моргнул. Он не знал, что профессор написал книгу. И тема так точно перекликалась с его собственными мыслями и исследованиями.

Он открыл книгу и на форзаце увидел надпись, сделанную от руки: "Иногда самые обычные люди скрывают в себе необычайные возможности. Ищи героя в себе, и ты найдешь его повсюду. А.Соколов."

Гордей осторожно пролистал книгу. Она была о том, как обычные люди в критических ситуациях проявляют необыкновенные качества — спасают других с риском для жизни, жертвуют собой ради незнакомцев, находят в себе силы совершать невозможное. Профессор анализировал это явление с точки зрения психологии, но в его рассуждениях проскальзывало нечто большее — словно он намекал на существование некой силы, которая дремлет в каждом человеке, ожидая момента пробуждения.

Гордей решил взять книгу с собой. Он чувствовал, что она каким-то образом связана с его поисками, с его видениями, с его судьбой.

3.3

Детский дом "Надежда" располагался в старом двухэтажном здании на окраине города. Когда-то это была школа, построенная еще в советские времена — типовое кирпичное здание с высокими окнами и широкими коридорами. В девяностые, когда школа закрылась из-за сокращения населения в районе, здание переоборудовали под детский дом.

Гордей провел здесь пятнадцать лет своей жизни — с трех до восемнадцати. Для многих детдом ассоциировался с чем-то мрачным и безрадостным, но для Гордея "Надежда" действительно стала местом, где он нашел надежду — на лучшее будущее, на возможность изменить свою судьбу.

Конечно, жизнь здесь не была легкой. Обшарпанные стены, скрипучие полы, старая мебель, собранная из пожертвований. Вечная нехватка всего — от одежды до учебников. Но было и другое — забота нескольких по-настоящему преданных своему делу воспитателей, дружба с другими детьми, маленькие радости, которые они создавали сами.

Сейчас, подходя к знакомому зданию, Гордей испытывал смешанные чувства. Грусть от воспоминаний о своем одиноком детстве, благодарность к людям, которые помогли ему выстоять, и твердую решимость сделать что-то хорошее для детей, которые сейчас проходили тот же путь, что и он когда-то.

— Гордей! — радостно воскликнула Анна Петровна, открывая ему дверь. — Как же мы рады тебя видеть!

Анна Петровна была одной из тех воспитателей, которые работали в "Надежде" по призванию, а не просто ради зарплаты. Невысокая полная женщина с добрыми глазами и вечно растрепанными седеющими волосами, она относилась к каждому ребенку как к своему собственному. Именно она когда-то заметила способности Гордея к рисованию и поощряла его развивать этот талант.

— Я тоже рад вас видеть, — улыбнулся Гордей, обнимая пожилую женщину. — Как дети? Готовы к творческому занятию?

— Еще бы! Только о тебе и говорят с утра. Особенно Мишка — он так гордится, что ты заметил его талант к рисованию в прошлый раз.

Гордей улыбнулся, вспомнив десятилетнего Мишу — серьезного мальчика с внимательными глазами, который рисовал удивительно детальные и эмоциональные картины.

Анна Петровна провела его по знакомым коридорам. Несмотря на скудость финансирования, в детском доме было чисто и по-своему уютно. Стены украшали детские рисунки и поделки, на подоконниках стояли горшки с цветами, которые дети выращивали сами, в коридорах висели самодельные гирлянды из цветной бумаги.

Они вошли в игровую комнату, где уже собрались дети — около пятнадцати мальчиков и девочек разного возраста, от шести до шестнадцати лет. Увидев Гордея, они радостно загалдели:

— Гордей пришел!
— Ура! Будем рисовать!
— А ты принес новые карандаши?
— Расскажешь историю?

Гордей улыбнулся, чувствуя, как теплеет на сердце. Эти дети, несмотря на все трудности своей жизни, сохраняли способность радоваться, мечтать, творить. Они напоминали ему о том, что настоящая сила не в деньгах или статусе, а в способности сохранять надежду даже в самых тяжелых обстоятельствах.

— Привет, ребята! — поздоровался он, доставая из рюкзака пакеты с принесенными материалами. — Да, я принес новые карандаши, краски и бумагу. И у меня есть идея
для сегодняшнего занятия.

Дети с интересом столпились вокруг, помогая разложить материалы на столах.

— Сегодня мы будем рисовать супергероев, — объявил Гордей, и по комнате пронесся восторженный гул. — Но не обычных супергероев из комиксов и фильмов, а особенных — повседневных героев, которые живут среди нас.

— Это как? — спросил Миша, нахмурив брови. — Супергерои же ненастоящие.

— А вот и нет, — улыбнулся Гордей. — Настоящие супергерои — это обычные люди, которые делают необычные вещи. Пожарный, который спасает людей из горящего дома. Врач, который лечит больных, рискуя заразиться сам. Учитель, который помогает детям поверить в себя. Или, — он подмигнул Анне Петровне, — воспитатель, который заботится о детях, как о своих собственных.

Дети задумались, переваривая эту информацию.

— А у них есть суперспособности? — спросила маленькая Соня, самая младшая в группе.

— Конечно, — кивнул Гордей. — Только не такие, как умение летать или становиться невидимым. Их суперспособности — это качества характера. Храбрость, когда страшно. Доброта, когда хочется быть злым. Честность, когда легче солгать. Настойчивость, когда хочется сдаться.

Он достал свой блокнот и показал детям несколько рисунков своих супергероев, не рассказывая, конечно, что видел их в своих видениях.

— Вот, например, Защитник, — Гордей указал на рисунок мужчины в синем костюме с красным плащом. — Его суперспособность — справедливость. Он всегда заступается за тех, кто слабее, и никогда не проходит мимо несправедливости.

Дети с интересом рассматривали рисунки, а затем начали делиться своими идеями:

— Я нарисую пожарного! Он будет в красной форме и с водяной пушкой!
— А я — доктора, который лечит всех животных!
— А можно нарисовать маму, которая очень вкусно готовит? Это тоже суперспособность?
— Конечно, — улыбнулся Гордей. — Любовь и забота — одни из самых сильных суперспособностей в мире.

Следующие два часа прошли в творческом процессе. Дети рисовали, обсуждали свои идеи, делились карандашами и советами. Гордей ходил между столами, помогая тем, кто затруднялся, подсказывая, как лучше изобразить ту или иную деталь, хваля особенно удачные решения.

Постепенно на бумаге оживали самые разные герои — от пожарных и врачей до обычных людей, совершающих маленькие подвиги каждый день. Миша нарисовал дворника, который каждое утро убирает улицы, "чтобы всем было приятно ходить по чистому городу". Соня изобразила библиотекаря, "который знает все книги на свете и может найти самую интересную для каждого ребенка". Подросток Денис, обычно замкнутый и неразговорчивый, создал удивительно детальный портрет старика-ветерана, "который прошел войну, чтобы мы могли жить в мире".

Когда занятие подходило к концу, Гордей предложил детям рассказать о своих героях и почему они выбрали именно их. Каждый ребенок с гордостью представлял свою работу, объясняя, какими суперспособностями обладает его герой и почему эти способности важны.

— А ты, Гордей? — спросил Миша, когда все дети выступили. — Ты тоже нарисовал нового супергероя?

Гордей улыбнулся и достал из блокнота рисунок, который сделал, пока дети работали. На нем была изображена группа детей разного возраста, стоящих в круге и держащихся за руки. Над каждым ребенком парил маленький символ — у кого-то это была книга, у кого-то кисть, у кого-то мяч, у кого-то нота.

— Это вы, — сказал он. — Дети, которые несмотря на все трудности, не теряют способности мечтать, творить, верить в лучшее. Это требует настоящей силы духа — той самой суперспособности, которой обладают все настоящие герои.

В комнате наступила тишина, а затем Соня подбежала к Гордею и крепко обняла его.

— А ты тоже супергерой, — сказала она. — Потому что приходишь к нам и делаешь нас счастливыми.

Другие дети присоединились к ней, и вскоре Гордей оказался в центре группового объятия. Он почувствовал, как к горлу подступает комок, а глаза начинают подозрительно щипать.

В этот момент он вдруг понял, что его видения и исследования символики числа восемь привели его к важному осознанию: настоящие герои не обязательно носят плащи и маски. Иногда они выглядят как обычные люди, которые просто делают то, что считают правильным, даже когда это трудно. Иногда они выглядят как дети, которые сохраняют надежду и доброту в самых тяжелых обстоятельствах.

И может быть, именно в этом и заключалось послание его видений — не в поиске каких-то мифических супергероев, а в пробуждении героического начала в себе и других.

Когда занятие закончилось, и дети разошлись по своим комнатам, Анна Петровна отвела Гордея в сторону.

— Ты делаешь удивительные вещи с этими детьми, — сказала она. — Они так ждут твоих визитов, так расцветают после них. У тебя настоящий дар — видеть в каждом ребенке что-то особенное и помогать ему это раскрыть.

Гордей смущенно улыбнулся:

— Я просто делюсь тем, что когда-то получил сам. Вы и другие воспитатели научили меня верить в себя, несмотря ни на что. Теперь я пытаюсь передать это дальше.

Анна Петровна ласково погладила его по плечу:

— Знаешь, когда ты был маленьким, я часто думала, что в тебе есть что-то особенное. Какая-то искра, которая выделяла тебя среди других детей. Я рада видеть, что не ошиблась.

Она помолчала, а затем добавила тише:

— Твоя мама гордилась бы тобой.

Гордей вздрогнул. Анна Петровна никогда раньше не говорила о его родителях.

— Вы знали мою маму? — спросил он, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

Анна Петровна отвела взгляд:

— Нет, не лично. Я просто уверена, что любая мать гордилась бы таким сыном.

Но что-то в ее голосе, в том, как она избегала его взгляда, заставило Гордея почувствовать, что она не договаривает. Словно знает больше, чем хочет показать.

— Анна Петровна, — начал он осторожно, — если вам что-то известно о моем прошлом, о моих родителях... пожалуйста, расскажите мне.

Пожилая женщина вздохнула и покачала головой:

— Гордей, милый, я бы рассказала, если бы знала что-то конкретное. Правда. Но у меня только догадки, обрывки информации... Ничего, что могло бы тебе реально помочь.

Она помолчала, а затем добавила:

— Когда придет время, ты узнаешь всё, что нужно. Я верю в это.

Гордей хотел настаивать, но что-то в выражении лица Анны Петровны — смесь сочувствия, беспокойства и какой-то странной решимости — остановило его. Он кивнул, принимая ее ответ, хотя внутри все кипело от новых вопросов.

— Я лучше пойду, — сказал он, глядя на часы. — У меня еще занятия в университете.

— Конечно, — Анна Петровна улыбнулась с явным облегчением от смены темы. — Приходи в следующую среду, хорошо? Дети будут ждать.

Гордей обнял ее на прощание и вышел из детского дома, погруженный в свои мысли. Что имела в виду Анна Петровна? Что она знает о его прошлом? И почему не хочет рассказывать?

Эти вопросы крутились в его голове всю дорогу до университета, смешиваясь с мыслями о видениях, о символике числа восемь, о поисках брата-близнеца. Все эти разрозненные кусочки словно составляли части одной большой головоломки, но Гордей пока не видел общей картины.

3.4

Университетский коридор был полон студентов, спешащих на занятия, обсуждающих предстоящие экзамены, смеющихся над шутками. Обычный день, обычная суета. Гордей шел, погруженный в свои мысли, когда внезапно почувствовал, что атмосфера вокруг изменилась.

Разговоры стихли, смех прервался, и в наступившей тишине он услышал знакомый голос:

— О, смотрите, кто здесь! Наш детдомовский супергерой!

Гордей поднял глаза и увидел Марфу, стоящую в окружении своих обычных спутников — нескольких девушек в дизайнерской одежде и парней с самоуверенными улыбками. Среди них выделялся высокий блондин — Кирилл, тот самый, который снял видео в парке и начал травлю.

Марфа выглядела безупречно, как всегда — идеальная прическа, безупречный макияж, дорогая одежда. Но что-то в ее глазах было другим — какое-то напряжение, словно она играла роль, которая давалась ей все труднее.

— Привет, Марфа, — спокойно ответил Гордей, решив не поддаваться на провокацию. — Как твои дела?

Его спокойный тон, казалось, только разозлил ее:

— Мои дела? Отлично! А вот о твоих ходят интересные слухи. Говорят, ты теперь нянчишься с детдомовскими отбросами? Что, ностальгия замучила?

Ее друзья засмеялись, но смех звучал натянуто, словно они не были уверены, стоит ли поддерживать эту линию атаки.

Гордей почувствовал, как внутри поднимается гнев, но усилием воли подавил его. Он не позволит ей втянуть себя в публичную перепалку.

— Я помогаю детям развивать творческие способности, — ответил он ровным голосом. — Это часть моей практики как будущего педагога. И да, мне это нравится.

— Как трогательно, — протянула Марфа с наигранным умилением. — Бедняжка помогает другим бедняжкам. Прямо слеза прошибает.

Кирилл шагнул вперед, его лицо исказила неприятная усмешка:

— Эй, детдомовский, а правда, что вы там все в обносках ходите? Эта куртка, — он презрительно указал на потертую куртку Гордея, — что, самое лучшее, что у тебя есть? Или ты специально ее носишь, чтобы вызывать жалость?

Гордей глубоко вдохнул, сохраняя спокойствие:

— Моя одежда функциональна и удобна. Я не вижу необходимости тратить деньги на брендовые вещи, когда есть более важные приоритеты.

— Например? — с вызовом спросила одна из девушек.

— Например, книги, материалы для учебы, помощь тем, кому она нужна, — ответил Гордей. — Знаешь, есть такая странная концепция — тратить деньги не на то, чтобы произвести впечатление на других, а на то, что действительно важно для тебя и окружающих.

По толпе студентов, собравшихся вокруг, пробежал шепоток. Кто-то хмыкнул одобрительно, кто-то покачал головой.

Лицо Кирилла потемнело от злости:

— Ты слишком умный для своего положения, детдомовский. Думаешь, твои книжки и умные слова помогут тебе стать одним из нас? Никогда. Ты всегда будешь отбросом, сколько бы ни пытался выкарабкаться.

Он сделал шаг вперед, явно намереваясь перейти от слов к действиям. Гордей напрягся, готовясь защищаться, если потребуется. Но прежде чем ситуация успела обостриться, Марфа неожиданно вмешалась:

— Хватит, Кирилл. Это скучно.

Ее голос звучал устало, почти раздраженно. Она повернулась к Гордею, и в ее взгляде мелькнуло что-то похожее на... извинение?

— Пойдемте, — сказала она своим друзьям. — У нас занятия через пять минут.

Но Кирилл не собирался так легко отступать. Он резко схватил Гордея за руку, задирая рукав его куртки:

— А что это у тебя тут? Какая-то дешевая татуировка? Или метка из детдома, чтобы не потерялся?

Гордей дернулся, пытаясь освободить руку, но Кирилл держал крепко. В этой борьбе рукав задрался еще выше, полностью обнажая запястье с родимым пятном в форме восьмерки.

— Отпусти меня, — процедил Гордей сквозь зубы, чувствуя, как родимое пятно начинает пульсировать — сильнее, чем когда-либо раньше.

Кирилл уже открыл рот для очередной насмешки, но внезапно замер, глядя на родимое пятно. Его лицо изменилось, став почти испуганным.

— Что это? — пробормотал он, ослабляя хватку.

Гордей воспользовался моментом и вырвал руку, быстро опуская рукав. Но было поздно — Марфа тоже увидела родимое пятно. И ее реакция была еще более странной.

Она побледнела так сильно, что веснушки на ее лице стали похожи на брызги темной краски на белом холсте. Ее глаза расширились, губы приоткрылись в беззвучном восклицании. Она смотрела на запястье Гордея, даже когда оно уже было скрыто рукавом, словно все еще видела родимое пятно.

— Это невозможно, — прошептала она так тихо, что Гордей едва расслышал.

— Что невозможно? — спросил он, озадаченный ее реакцией.

Марфа подняла глаза, и в них читалось такое потрясение, такое смятение, что Гордей невольно сделал шаг назад.

— Ничего, — сказала она, внезапно овладев собой. — Ничего. Пойдемте, мы опаздываем.

Она развернулась и быстро пошла прочь, не оглядываясь. Ее друзья, включая растерянного Кирилла, последовали за ней, бросая на Гордея озадаченные взгляды.

Студенты, наблюдавшие за сценой, начали расходиться, разочарованные тем, что конфликт не перерос в нечто более драматичное. Вскоре Гордей остался один в опустевшем коридоре, пытаясь понять, что только что произошло.

Почему Марфа так отреагировала на его родимое пятно? Что означали ее слова "это невозможно"? И почему даже Кирилл выглядел испуганным?

Гордей потер запястье, которое все еще пульсировало, словно сердце, бьющееся под кожей. Он чувствовал, что только что произошло что-то важное, что-то, что может изменить весь ход его поисков. Но что именно — он пока не понимал.

3.5

Марфа почти бежала по коридору, не обращая внимания на окрики друзей, пытающихся догнать ее. Ее мысли были в полном хаосе, сердце колотилось как сумасшедшее, а перед глазами все еще стояло изображение родимого пятна на запястье Гордея.

Полумесяц. Точно такой же, как у Гаврилы.

Это не могло быть совпадением. Такое же пятно, в том же месте, той же формы. Слишком невероятно, чтобы быть случайностью.

Марфа нырнула в пустую аудиторию и закрыла за собой дверь, игнорируя стук и голоса друзей. Ей нужно было побыть одной, подумать, понять, что все это значит.

Она опустилась на стул и закрыла лицо руками, пытаясь собраться с мыслями.

Гаврила Стрельцов — ее лучший друг с детства, сын партнера ее отца по бизнесу. Не Кирилл, которого все считали ее парнем, а именно Гаврила — единственный человек, которому она доверяла, с которым могла быть собой. Единственный, кто знал о ее мечтах, страхах, о ее нежелании следовать путем, предначертанным отцом.

И у Гаврилы было точно такое же родимое пятно в форме полумесяца на запястье.

Марфа помнила, как впервые заметила его, когда они были детьми. Они играли в саду, и Гаврила упал, поцарапав руку. Она помогала ему промыть ранку и увидела странное пятно.

"Это родимое пятно," — объяснил тогда Гаврила. — "Мама говорит, что это особый знак, что я необычный."

Они часто шутили об этом потом, придумывая фантастические истории о том, что пятно дает ему суперспособности или что он на самом деле пришелец с другой планеты.

Но сейчас Марфе было не до шуток. Она вспомнила разговор, который случайно подслушала несколько лет назад, когда родители Гаврилы говорили с ее отцом. Что-то о том, что Гаврила был усыновлен, что его настоящие родители погибли при странных обстоятельствах, что была какая-то тайна, связанная с его происхождением.

Тогда она не придала этому значения — мало ли какие секреты могут быть у взрослых. Но теперь, увидев такое же родимое пятно у Гордея, она не могла не задаться вопросом: что, если Гаврила и Гордей как-то связаны? Что, если они...

"Нет, это безумие," — подумала Марфа, качая головой. — "Не может быть, чтобы Гаврила, мой Гаврила, был связан с этим детдомовским парнем."

Но чем больше она думала об этом, тем больше совпадений находила. Они были примерно одного возраста. У обоих было это странное родимое пятно. Гаврила был усыновлен, а Гордей вырос в детском доме.

И было что-то еще — что-то в их внешности, в разрезе глаз, в линии подбородка... Теперь, когда она думала об этом, она видела сходство, которого не замечала раньше.

"Что, если они братья?" — мелькнула мысль, которую она тут же попыталась отогнать. — "Что, если они даже... близнецы?"

Эта мысль была настолько шокирующей, что Марфа почувствовала, как у нее закружилась голова. Если это правда, то что это значит? Почему они были разделены? Почему один попал в богатую семью, а другой — в детский дом? И знают ли об этом родители Гаврилы?

Она вспомнила, как Гаврила иногда говорил, что чувствует странную пустоту внутри, словно часть его отсутствует. Как он часто видел странные сны о мальчике, похожем на него, который звал его. Как он всегда интересовался историями о близнецах, разлученных при рождении.

"Боже мой," — подумала Марфа, — "что, если все это время он подсознательно чувствовал связь с братом, которого никогда не знал?"

Она достала телефон и открыла галерею фотографий. Нашла недавнее фото Гаврилы — он улыбался, стоя на фоне моря во время их последней совместной поездки в Сочи. Затем открыла социальные сети и нашла профиль Гордея. У него было мало фотографий, но на аватарке он был запечатлен в профиль, читающий книгу в парке.

Марфа поставила изображения рядом и всмотрелась. Да, теперь она видела это ясно — одинаковый разрез глаз, похожая линия скул, даже уши имели характерную форму. Конечно, были и различия — Гаврила выглядел более ухоженным, лучше питался, занимался спортом. Но базовое сходство было неоспоримым.

"Что мне теперь делать с этим знанием?" — подумала Марфа, чувствуя тяжесть внезапно свалившейся на нее ответственности.

Рассказать Гавриле? Но что, если она ошибается? Что, если это просто странное совпадение? Она может причинить ему боль, заставить сомневаться в своей семье, в своей идентичности.

Рассказать Гордею? Но с какой стати он должен ей верить после всего, что произошло между ними? Он, скорее всего, решит, что это какая-то жестокая шутка, очередная попытка унизить его.

Поговорить с родителями Гаврилы? Но что, если они скрывали правду все эти годы по какой-то важной причине? Что, если, раскрыв эту тайну, она навлечет беду на всех участников?

Марфа почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы от бессилия и растерянности. Она всегда считала себя сильной, решительной, способной справиться с любой ситуацией. Но сейчас она чувствовала себя потерянной, не знающей, какой путь выбрать.

Стук в дверь вернул ее к реальности.

— Марфа! Ты там? — это был голос Кирилла. — Открой! Что случилось?

Она быстро вытерла глаза, спрятала телефон и глубоко вдохнула, собираясь с силами. Сейчас не время показывать слабость. Сначала нужно разобраться, что делать с этим открытием.

— Иду! — крикнула она, вставая со стула. — Просто... просто почувствовала себя плохо.

Подходя к двери, Марфа приняла решение. Она будет следить за Гордеем, узнает о нем больше. Попытается понять, кто он на самом деле, не выдавая своих подозрений. А потом, когда у нее будет достаточно информации, решит, как поступить дальше.

Одно она знала точно — если Гордей действительно брат Гаврилы, она должна узнать правду. Не ради себя, не ради Гордея, а ради Гаврилы — единственного человека, которого она по-настоящему любила и уважала в этом мире фальши и притворства.

Марфа открыла дверь, натянув на лицо привычную маску высокомерного безразличия.

— Извините за драму, — сказала она с наигранной легкостью. — Просто голова закружилась. Наверное, не позавтракала сегодня.

Кирилл и другие друзья окружили ее, выражая беспокойство, предлагая воду, таблетки, проводить в медпункт. Марфа отмахивалась от их забот с привычной небрежностью, но внутри ее разум работал с лихорадочной скоростью.

"Гордей и Гаврила," — думала она. — "Два человека из совершенно разных миров. Что, если они на самом деле части одного целого? И что произойдет, если они найдут друг друга?"

Эти вопросы не давали ей покоя, пока она шла на занятия, окруженная друзьями, которые внезапно показались ей чужими и неважными. В ее мире только что произошло землетрясение, но никто, кроме нее, даже не почувствовал толчков.

Глава 4: Поиски

4.1

Белый "Мерседес" CLS последней модели плавно скользил по улицам города, держась на почтительном расстоянии от потрепанного автобуса маршрута №17. Салон автомобиля наполнял аромат дорогого парфюма, а из динамиков лилась классическая музыка — Вивальди, "Времена года". Марфа Белозерская, сидя за рулем, не сводила глаз с высокой фигуры в потертой джинсовой куртке, которая только что вышла на остановке "Центральная библиотека".

Мягкая кожа руля приятно ощущалась под ее ухоженными пальцами с безупречным маникюром. Она аккуратно припарковала машину в тени раскидистого клена и, достав из бардачка солнцезащитные очки от Prada, надела их, словно маску. Через тонированные стекла мир казался приглушенным, безопасным, отстраненным — именно таким, каким она привыкла его видеть.

Марфа сама не до конца понимала, почему следит за этим странным парнем с факультатива по психологии. Гордей Воронцов — нелепый, нескладный, вечно погруженный в свои мысли. Его одежда всегда выглядела так, будто он подбирал ее в темноте — потертые джинсы, растянутые свитера, видавшие виды кроссовки. Полная противоположность тем людям, с которыми она обычно общалась. И всё же... что-то в нем зацепило её. Может, та одержимость, с которой он говорил о супергероях на занятии? Или странная теория о связи между исчезновением героев и какими-то близнецами?

Выйдя из машины, она последовала за Гордеем, сохраняя дистанцию. Осенний ветер играл опавшими листьями, закручивая их в маленькие вихри у ног прохожих. Гордей шел быстро, но не целеустремленно, словно просто прогуливался по городу. Его рюкзак, обвешанный значками с символикой супергероев, подпрыгивал в такт шагам.

На перекрестке улиц Ленина и Пушкинской он внезапно остановился. Марфа замерла за витриной магазина, наблюдая. Пожилая женщина в выцветшем пальто с трудом пыталась перейти дорогу, удерживая две тяжелые сумки с продуктами. Светофор мигал, отсчитывая последние секунды зеленого света.

— Давайте помогу, — услышала Марфа голос Гордея. Он подошел к женщине и без лишних слов взял у нее сумки.

— Ох, спасибо, милок, — улыбнулась старушка, и глубокие морщины на ее лице сложились в карту прожитой жизни. — Совсем силы не те, что раньше.

Марфа наблюдала, как они вместе пересекли дорогу. Гордей нес сумки так, словно они ничего не весили, хотя было видно, как напряглись мышцы его рук под тонкой тканью куртки. Женщина что-то оживленно рассказывала ему, жестикулируя свободной рукой, а он слушал внимательно, с искренней заинтересованностью, кивая и улыбаясь в ответ.

"Странно, — подумала Марфа, поправляя прядь идеально уложенных волос. — Зачем он это делает? Что ему с того? Они даже не знакомы".

В ее мире подобные поступки всегда имели скрытый мотив. Никто не делал ничего просто так, из доброты. Всегда был расчет — на благодарность, на ответную услугу, на улучшение репутации. Но Гордей, кажется, действовал без всякого расчета. Это сбивало с толку.

Проводив старушку до подъезда обшарпанной пятиэтажки, Гордей продолжил свой путь. У небольшого сквера, где городские власти недавно установили новые скамейки в попытке облагородить район, он снова остановился. На одной из скамеек сидел бездомный — седой мужчина в потрепанной одежде, с обветренным лицом и потухшим взглядом. Марфа инстинктивно поморщилась и отступила на шаг назад. Она всегда старалась держаться подальше от таких людей, воспринимая их как неприятное напоминание о том, что мир несовершенен.

Но Гордей, к ее изумлению, сел рядом с мужчиной и достал из рюкзака пластиковый контейнер с едой.

— Привет, Михалыч, — сказал он так просто, словно приветствовал старого друга. — Как сегодня?

— Да ничего, Гордей, — ответил бездомный хриплым голосом, в котором, несмотря на явные следы тяжелой жизни, сохранилось достоинство. — Ноги только болят, погода меняется. К дождю, видать.

— Точно к дождю, — кивнул Гордей, открывая контейнер. Внутри оказались бутерброды, яблоко и термос. — Синоптики обещают ливень к вечеру. У тебя есть где переждать?

— Да нашел местечко под мостом, там сухо, — мужчина принял предложенный бутерброд с благодарным кивком. — А ты как? Всё ищешь своего брата?

— Ищу, — Гордей налил в крышку термоса горячий чай. — Кажется, я близок к тому, чтобы найти его. Есть новые зацепки.

Они разговаривали как старые знакомые, делясь едой и новостями. Марфа стояла, прислонившись к стволу старого клена, и не могла оторвать взгляд от этой сцены. В её мире никто не разговаривал с бездомными. Их просто не замечали, обходили стороной, как неприятное препятствие на дороге. Они были невидимками, тенями, напоминанием о том, что может случиться с теми, кто оступился.

Но Гордей видел в этом человеке... человека. Равного себе. Достойного внимания и заботы.

Что-то неприятно кольнуло Марфу в груди. Она вспомнила, как вчера на факультативе высмеяла теорию Гордея, назвав его "городским сумасшедшим". Как все смеялись, а он стоял, опустив голову, но не отказываясь от своих слов. Как потом, в коридоре, она демонстративно отодвинулась, когда он проходил мимо, словно от него можно было заразиться чем-то.

"Кто из нас на самом деле лучше?" — внезапно подумала она, и эта мысль испугала её своей непривычностью. Она отогнала ее, как назойливую муху, но та продолжала возвращаться.

Гордей попрощался с бездомным, пожав ему руку — без перчатки, без салфетки, без видимого отвращения — и пошел дальше. Марфа, выждав несколько секунд, последовала за ним, чувствуя, как внутри неё зарождается странное, незнакомое чувство — смесь стыда и любопытства.

4.2

Коридоры университета опустели после окончания занятий. Шаги Гордея гулко отдавались от стен, покрытых стендами с научными работами и объявлениями о предстоящих конференциях. Он остановился перед дверью с табличкой "Проф. А.И. Соколов, кафедра психологии восприятия" и, собравшись с духом, осторожно постучал.

— Войдите, — раздался глубокий голос из-за двери.

Гордей приоткрыл дверь и заглянул внутрь:

— Можно войти, профессор? Не помешаю?

Профессор Соколов, седовласый мужчина лет шестидесяти с проницательными голубыми глазами и аккуратно подстриженной бородой, сидел за массивным дубовым столом. Он оторвался от книги в кожаном переплете и поднял взгляд поверх очков в тонкой металлической оправе.

— А, Гордей! — улыбнулся он, и морщинки в уголках глаз стали глубже. — Заходи, я как раз думал о нашем сегодняшнем разговоре. Твоя теория о супергероях не выходит у меня из головы.

Кабинет Соколова не был похож на типичный кабинет университетского преподавателя. Вместо строгих рядов учебников и академических журналов — эклектичное собрание книг по психологии, философии, мифологии разных народов. Некоторые тома выглядели древними, с потертыми корешками и пожелтевшими страницами. Другие, наоборот, были современными изданиями с глянцевыми обложками.

На стенах — репродукции картин сюрреалистов: Дали, Магритт, Эрнст — вперемешку с винтажными постерами комиксов 60-х годов. А на специальной полке за стеклом — коллекция фигурок супергероев, некоторые из которых выглядели очень старыми и ценными. Особенно выделялась фигурка Капитана Справедливости — супергероя, который исчез двадцать лет назад вместе с остальными.

— Присаживайся, — профессор указал на кресло напротив своего стола. Кресло было старым, с потертой кожаной обивкой, но удивительно удобным. — Чай, кофе? У меня есть отличный улун, привезли недавно из Китая.

— Нет, спасибо, — Гордей сел, нервно сжимая лямку рюкзака. Он не знал, с чего начать. Его теория казалась безумной даже ему самому, что уж говорить о маститом ученом. — Я хотел поговорить о моей теории. О связи между исчезновением супергероев и... моей личной ситуацией.

Соколов внимательно посмотрел на него, и Гордей почувствовал, что этот взгляд видит больше, чем он готов показать:

— Ты имеешь в виду твоего брата-близнеца? Того, которого ты ищешь?

Гордей кивнул, удивленный:

— Вы помните? Я упоминал об этом всего раз, мельком.

— Я всегда обращаю внимание на детали, особенно когда они касаются таких необычных тем, — профессор встал и подошел к книжной полке. Его движения были неторопливыми, но точными, как у человека, привыкшего к физическому труду, несмотря на академическую карьеру. — Знаешь, в мифологии многих народов близнецы имеют особое значение. Они символизируют дуальность мира, единство противоположностей.

Он провел пальцем по корешкам книг, остановившись на старом томе в потертом кожаном переплете. Достав его, он бережно перелистал страницы, пожелтевшие от времени:

— В некоторых культурах считалось, что близнецы обладают сверхъестественными способностями. Что они могут влиять на природные явления, общаться с духами, исцелять болезни. В Древнем Египте близнецов считали посланниками богов. В африканских племенах — воплощением сил природы.

Гордей подался вперед, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее:

— Вы думаете, это может быть связано с супергероями? С их исчезновением?

Соколов задумчиво потер подбородок, глядя на фигурку Капитана Справедливости:

— Я думаю, что в твоей теории есть рациональное зерно. Супергерои исчезли примерно в то же время, когда вас с братом разлучили, верно?

— Да, — кивнул Гордей. — Мне было три года. Это случилось после смерти наших родителей. Брата усыновила богатая семья, а я остался в детском доме.

— И с тех пор ты видишь эти видения? Супергероев, которые словно пытаются пробиться в наш мир?

— Да, но они становятся всё слабее, — Гордей потер виски, пытаясь подобрать слова для описания своих ощущений. — Раньше они были яркими, почти осязаемыми. Я мог видеть каждую деталь их костюмов, слышать их голоса. Теперь они как... как радиосигнал, который постоянно прерывается помехами. Как будто связь истончается.

Профессор вернулся за стол и открыл ноутбук:

— Посмотри на это, — он развернул экран к Гордею.

На экране была статья из научного журнала: "Квантовая запутанность и её потенциальное влияние на макрообъекты". Заголовки разделов пестрели сложными физическими терминами, а графики и диаграммы напоминали абстрактные картины.

— Существует теория, — начал Соколов, снимая очки и протирая их мягкой тканью, — что частицы, которые когда-то были единым целым, сохраняют связь даже на огромных расстояниях. Изменение состояния одной частицы мгновенно влияет на другую, независимо от расстояния между ними. Эйнштейн называл это "жутким действием на расстоянии" и считал одним из парадоксов квантовой механики.

Он перелистнул страницу, где была изображена сложная схема с переплетающимися линиями:

— А теперь представь, что близнецы — это не просто генетически идентичные организмы. Что на квантовом уровне они сохраняют особую связь, своего рода запутанность. И что эта связь может влиять на... скажем, на тонкие структуры реальности.

Гордей почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Слова профессора словно озвучивали то, что он всегда интуитивно чувствовал, но не мог сформулировать:

— Вы считаете, что супергерои реальны? Что они существуют в каком-то параллельном измерении?

— Я считаю, что наше понимание реальности очень ограничено, — улыбнулся Соколов, и в его глазах мелькнул огонек, напоминающий о юношеском энтузиазме, который не угас с годами. — Мы видим лишь крошечную часть электромагнитного спектра. Слышим лишь небольшой диапазон звуковых частот. Кто знает, сколько всего мы не воспринимаем? Сколько измерений существует параллельно с нашим?

Он взял со стола фигурку Капитана Справедливости и задумчиво провел пальцем по щиту в его руках:

— Я думаю, что твоя интуиция может быть верной. Найди своего брата, Гордей. Восстанови связь. И посмотрим, что произойдет.

Когда Гордей вышел из кабинета профессора, за окнами уже сгущались сумерки. Но внутри него горел свет — свет надежды и уверенности. Впервые за долгое время он почувствовал, что не сходит с ума. Что его поиски имеют смысл. Что его видения — не галлюцинации, а ключ к чему-то большему.

; Фрагмент 3: Архивные поиски

Городской архив располагался в подвале старого здания администрации — массивного сооружения из серого камня, построенного еще в начале прошлого века. Тяжелая дверь с потускневшей медной табличкой "Архив" скрипнула, когда Гордей потянул за ручку. Его встретил запах — особый запах старой бумаги, пыли и времени, который бывает только в местах, где хранятся документы многолетней давности.

Тусклые лампы дневного света едва освещали длинные ряды металлических шкафов, заполненных папками, документами, микрофильмами. Некоторые шкафы выглядели такими старыми, что, казалось, помнили еще царские времена. Воздух был сухим и пыльным, с легким привкусом чернил и клея.

За старомодной конторкой сидела пожилая женщина с седым пучком волос на голове. Она что-то писала в большой амбарной книге, и скрип ее пера был единственным звуком, нарушавшим тишину архива.

— Здравствуйте, — тихо сказал Гордей, подходя к конторке.

Женщина подняла голову и посмотрела на него поверх очков в тонкой металлической оправе. Ее лицо было испещрено морщинами, но глаза оставались ясными и внимательными.

— Здравствуйте, молодой человек, — ответила она голосом, в котором слышалась привычка к тишине. — Чем могу помочь?

— Мне нужны документы об усыновлении за 2003 год, — сказал Гордей, доставая из рюкзака папку с собственными документами. — Конкретно — дело об усыновлении Влада Воронцова.

Архивариус сняла очки и внимательно посмотрела на него:

— Документы об усыновлении за 2003 год? — она произнесла это так, словно он просил секретные правительственные файлы. — А вы кем приходитесь усыновленному ребенку?

— Я его брат, — ответил Гордей, выдерживая ее пристальный взгляд. — Близнец. Нас разлучили после смерти мамы.

Что-то смягчилось в лице женщины. Возможно, за годы работы с документами она не разучилась видеть за ними человеческие судьбы.

— Понимаю, — кивнула она. — Но вам всё равно нужно официальное разрешение. Это конфиденциальная информация, защищенная законом о персональных данных.

Гордей достал из папки заверенное заявление, которое получил в органах опеки после нескольких месяцев бюрократической волокиты:

— У меня есть разрешение от органов опеки. Я ищу брата уже несколько лет.

Архивариус внимательно изучила документ, поднося его близко к глазам и шевеля губами, словно читая каждое слово. Затем кивнула:

— Хорошо. Подождите здесь. Я поищу нужное дело.

Она исчезла среди рядов шкафов, и Гордей остался один в полутемном помещении. Он нервно постукивал пальцами по деревянной конторке, пытаясь успокоиться. Столько лет поисков, и вот он, возможно, на пороге открытия. Найти брата — это была его мечта с тех пор, как он осознал, что где-то в мире есть человек, который выглядит точно как он, который разделяет с ним не только гены, но и какую-то более глубокую, почти мистическую связь.

Минуты тянулись как часы. Гордей рассматривал архив, отмечая детали — старые карты на стенах, пожелтевшие от времени; массивные каталожные ящики с выцветшими ярлыками; древний компьютер, который выглядел так, словно его установили еще в начале 2000-х и ни разу не обновляли.

Наконец, скрип половиц возвестил о возвращении архивариуса. Она несла пыльную папку, держа ее так бережно, словно это был драгоценный артефакт.

— Вот, нашла, — сказала она, кладя папку на конторку. — Дело об усыновлении Влада Воронцова семьей Ковалевых, март 2003 года. Можете ознакомиться здесь. Копировать документы нельзя, но делать выписки разрешается.

Гордей с трепетом открыл папку. Первым, что он увидел, была фотография — маленький мальчик с серьезными глазами, так похожий на него самого в детстве, что перехватило дыхание. Те же темные волосы, те же выразительные глаза, тот же упрямый подбородок. Его брат. Его отражение. Часть его самого, потерянная двадцать лет назад.

Он провел пальцем по фотографии, чувствуя, как к горлу подступает ком. Затем заставил себя сосредоточиться и начал читать документы.

Согласно им, его брата, Влада Воронцова, усыновила семья Ковалевых — Игорь Петрович и Елена Викторовна. Состоятельные люди, владельцы сети ресторанов "Русский двор". Они сменили имя мальчика на Гаврилу Игоревича Ковалева. Указан был и адрес — улица Лесная, 17, элитный район на окраине города, где располагались особняки новой российской аристократии.

Гордей делал выписки в свой потрепанный блокнот, фотографировал документы на телефон (архивариус сделала вид, что не заметила этого нарушения правил), стараясь не упустить ни одной детали. Когда он дошел до медицинской карты, его внимание привлекла странная запись, сделанная детским психологом:

"Пациент демонстрирует необычные психосоматические реакции при разлуке с братом. Наблюдаются нарушения сна, периоды необъяснимой тревожности, эпизоды, когда ребенок разговаривает с невидимым собеседником. Рекомендовано постепенное разделение с постоянным психологическим сопровождением."

"Постепенное разделение" Что это значило? И почему врачи отметили "необычные реакции"? Это подтверждало его теорию о особой связи между ними?

В самом конце папки он нашел еще один документ — заключение психолога, датированное апрелем 2003 года, через месяц после усыновления:

"Субъекты демонстрируют высокий уровень эмпатической синхронизации, нехарактерный даже для монозиготных близнецов. При совместном пребывании отмечаются аномальные показатели электрической активности мозга (см. приложенные ЭЭГ). Особенно интересна синхронизация альфа-ритмов в моменты эмоционального контакта. Рекомендуется дальнейшее наблюдение в рамках исследовательской программы."

Гордей сфотографировал и этот документ, чувствуя, как сердце колотится в груди. Это было подтверждение — они с братом действительно были особенными. Их связь выходила за рамки обычного родства. Она была измерима, фиксируема научными приборами. Это не было плодом его воображения.

Теперь ему нужно было найти Гаврилу Ковалева. И выяснить, помнит ли тот о своем прошлом. О своем настоящем имени. О своем брате.

4.4

Выйдя из здания архива, Гордей глубоко вдохнул свежий воздух. Голова кружилась от обилия информации и эмоций. Небо затянули тяжелые серые тучи, предвещая дождь, но он едва замечал это. Внутри него бушевала буря посильнее — смесь радости от обретенных знаний и тревоги перед неизвестностью.

Он сделал несколько шагов по широким ступеням, ведущим от здания администрации к площади, когда услышал за спиной:

— Нашел что-нибудь интересное, Воронцов?

Голос был знакомым — мелодичный, с легкими интонациями превосходства, которые выдавали человека, привыкшего к тому, что мир вращается вокруг него. Гордей обернулся и увидел Марфу Белозерскую, прислонившуюся к капоту белого "Мерседеса". Она выглядела как всегда безупречно — дорогое кашемировое пальто цвета карамели, идеальная укладка, подчеркивающая изящную линию шеи, уверенная поза человека, который точно знает свое место в мире.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Гордей, инстинктивно прижимая к груди папку с документами. Он не доверял Марфе — слишком часто она и ее друзья высмеивали его на факультете.

 — Случайно проезжала мимо, — она отлепилась от машины и подошла ближе, цокая каблуками по брусчатке. От нее пахло дорогими духами — сложный аромат с нотами жасмина и амбры. — Увидела тебя и решила поздороваться. Мы же все-таки однокурсники.

Гордей недоверчиво посмотрел на нее. За три года учебы Марфа едва ли сказала ему десяток слов, и большинство из них были насмешками.

— Странное совпадение, — сказал он, делая шаг назад. Первые капли дождя упали на брусчатку, оставляя темные следы. — Особенно учитывая, что архив находится не на главной улице.

Марфа вздохнула, и на ее идеальном лице появилось выражение, которого Гордей никогда раньше не видел — что-то похожее на неуверенность.

— Ладно, — сказала она, поправляя прядь волос, выбившуюся из прически. — Я следила за тобой. С факультатива.

— Следила? — Гордей растерялся. — Зачем?

Дождь усиливался. Марфа открыла элегантный зонт и сделала шаг к Гордею, укрывая их обоих.

— Потому что ты меня заинтриговал, — сказала она, и в ее голосе не было обычной насмешки. — Твоя теория о супергероях и близнецах. Я сначала подумала, что ты просто чудак с богатым воображением. Но потом — она замялась, подбирая слова. — Потом я увидела, как ты помогаешь людям. Просто так, без причины. И подумала, что, может быть, в тебе действительно есть что-то такое, особенное.

Гордей смотрел на нее, не зная, что сказать. Дождь барабанил по зонту, создавая уютный кокон звука вокруг них.

— И еще, — продолжила Марфа после паузы, — я знаю Гаврилу Ковалева.

Эти слова ударили Гордея словно электрический разряд. Он схватил Марфу за руку, не обращая внимания на ее удивленный взгляд:

— Ты знаешь моего брата? Откуда? Как он выглядит? Где он?

Марфа осторожно высвободила руку, но не отступила.

— Мы вращаемся в одних кругах, — сказала она. — Наши родители знакомы по бизнесу. Я знаю его с детства.

Она достала телефон, провела пальцем по экрану и показала Гордею фотографию. На ней был молодой человек, поразительно похожий на него самого — те же черты лица, тот же разрез глаз. Но было и что-то другое — холодность во взгляде, жесткая линия рта, общее выражение высокомерия и отчужденности.

— Это он, — прошептал Гордей, чувствуя, как сердце колотится в груди. — Мой брат.

— Да, — кивнула Марфа, убирая телефон. — Но должна тебя предупредить — он сильно изменился с тех пор, как вы были детьми. Он... сложный человек.

Гордей заметил, как она нервно прикусила губу — жест, совершенно не характерный для обычно уверенной в себе Марфы.

— Что ты имеешь в виду?

Марфа посмотрела на дождь, словно собираясь с мыслями:

— Гаврила вырос в богатстве и привилегиях. Его родители дали ему всё, что можно купить за деньги, но, кажется, забыли о том, что нельзя. Он другой, — она запнулась, подбирая слова. — Он может быть жестоким. Манипулятивным. Он привык получать всё, что хочет, любой ценой.

Гордей почувствовал, как внутри него что-то сжалось. Он представлял встречу с братом сотни раз, но никогда не думал, что тот может оказаться таким.

— Но это мой брат, — сказал он твердо. — Я должен его найти. Поговорить с ним.

Марфа кивнула:

— Я могу помочь. Могу организовать встречу.

— Почему? — спросил Гордей, все еще не понимая ее мотивов. — Почему ты хочешь помочь?

Марфа отвела взгляд, и на ее щеках появился легкий румянец:

— Потому что я была неправа насчет тебя. И потому что... — она замолчала, словно борясь с собой, затем продолжила: — Потому что в последнее время я вижу странные сны. О людях в ярких костюмах, которые защищают город. О героях. И после твоего выступления на факультативе эти сны стали ярче.

Гордей смотрел на нее широко раскрытыми глазами:

— Ты видишь супергероев? Во сне?

— Да, — кивнула она. — И я думаю, что это как-то связано с тобой. С вами обоими.

Дождь усилился, превращаясь в настоящий ливень. Вокруг них образовалась стена воды, отрезая их от остального мира.

— Я позвоню Гавриле, — сказала Марфа, доставая телефон. — Скажу, что хочу встретиться с ним в парке "Юность" завтра в полдень. Он придет — он никогда не отказывает мне.

В ее голосе промелькнула странная нотка, которую Гордей не смог расшифровать — что-то между горечью и смирением.

— Спасибо, — сказал он, все еще не до конца веря в происходящее. — Но почему парк "Юность"?

Марфа слабо улыбнулась:

— Это символично, не находишь? Место, названное в честь того времени, когда вы были вместе.

Гордей кивнул, чувствуя, как внутри него разгорается надежда — яркая и теплая, как маяк в штормовую ночь.

— Я буду там, — сказал он. — И... спасибо тебе, Марфа. Правда.

Она пожала плечами, и на мгновение сквозь маску холодной красавицы проглянуло что-то настоящее, уязвимое:

— Не благодари раньше времени, Воронцов. Я не уверена, что делаю тебе одолжение, сводя с Гаврилой. Но выбор должен быть за тобой.

Она протянула ему зонт:

— Держи. Тебе дальше идти.

— А как же ты? — спросил Гордей.

— У меня машина в двух шагах, — она кивнула на "Мерседес". — Не промокну.

Гордей взял зонт, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и он почувствовал, что что-то изменилось между ними. Какой-то барьер исчез, уступив место чему-то новому, еще не оформившемуся, но уже реальному.

— До завтра, — сказала Марфа, разворачиваясь и быстро направляясь к машине.

— До завтра, — эхом отозвался Гордей, глядя ей вслед и пытаясь осмыслить всё, что только что произошло.

4.5

Квартира Гордея находилась на пятом этаже старого кирпичного дома в спальном районе города. Небольшая однушка с минимумом мебели и максимумом книг — они занимали все свободные поверхности, стояли стопками на полу, громоздились на самодельных полках вдоль стен. Книги по психологии, философии, физике, а также — целая коллекция комиксов, бережно хранимых в специальных защитных обложках.

Гордей сидел на краю кровати, разложив перед собой немногочисленные детские фотографии, оставшиеся у него. Вот он с родителями — маленький мальчик с серьезным взглядом между улыбающимися молодыми людьми. Вот они с братом — два одинаковых малыша в одинаковых комбинезончиках. Вот последнее фото перед трагедией — семейный пикник в парке, все четверо смеются, не подозревая, что через неделю автокатастрофа разрушит их мир.

За окном шумел дождь, барабаня по карнизу и стекая ручейками по стеклу. Гордей перебирал фотографии, пытаясь представить, как сложилась бы его жизнь, если бы родители остались живы. Если бы их с братом не разлучили.

Завтра он увидит Гаврилу. Своего брата. Свое отражение, выросшее в другом мире — мире богатства и привилегий. Что он скажет ему? Как объяснит свою теорию о супергероях? Поверит ли Гаврила? Или посмеется над ним, как смеялись другие?

Гордей встал и подошел к окну. Дождь превратил улицу в размытую акварель — расплывчатые огни фонарей, нечеткие силуэты прохожих под зонтами, туманные очертания домов. Он прислонился лбом к холодному стеклу, закрыл глаза и попытался почувствовать брата — так, как чувствовал его в детстве, когда они могли общаться без слов, понимать настроение друг друга, делить радости и печали.

Но там, где раньше была связь, теперь зияла пустота. Двадцать лет разлуки создали пропасть, которую, возможно, уже нельзя преодолеть.

Телефон завибрировал, вырывая Гордея из задумчивости. Сообщение от Марфы: "Поговорила с Гаврилой. Он будет завтра в парке в 12:00. У фонтана "Дружба". Не сказала ему о тебе — пусть будет сюрприз. Удачи."

Гордей перечитал сообщение несколько раз, чувствуя, как сердце колотится в груди. Завтра. Завтра он встретится с братом. Завтра, возможно, изменится всё.

Он открыл шкаф, перебирая немногочисленную одежду. Что надеть на такую встречу? Что-то формальное? Casual? В конце концов он остановился на простых джинсах и синей рубашке — той самой, которую надевал на собеседования, когда искал работу. Она приносила удачу. Может, пр
Затем он сел за стол и открыл ноутбук. Нужно было подготовиться — собрать все факты, все доказательства своей теории. Он создал новую папку и начал систематизировать информацию: статьи об исчезновении супергероев, научные работы о квантовой запутанности, которые нашел по ссылкам профессора Соколова, свои собственные записи о видениях, которые посещали его с детства.

Работа помогала успокоиться, сосредоточиться, отвлечься от тревожных мыслей. Что, если Гаврила отвергнет его? Что, если их встреча ничего не изменит? Что, если его теория ошибочна, и супергерои никогда не вернутся?

Часы показывали далеко за полночь, когда Гордей наконец закрыл ноутбук. Глаза слипались от усталости, но мозг продолжал работать, прокручивая возможные сценарии завтрашней встречи. Он лег на кровать, не раздеваясь, и уставился в потолок.

Дождь за окном превратился в легкую морось. Где-то вдалеке прогремел запоздалый гром. Гордей закрыл глаза и попытался представить лицо брата — не по фотографии, которую показала Марфа, а по своим собственным воспоминаниям. Но образ ускользал, растворялся в темноте, оставляя после себя лишь ощущение потери.

В другом конце города, в роскошном пентхаусе с панорамными окнами, Марфа Белозерская сидела на краю кровати, сжимая в руке телефон. На экране была фотография Гаврилы Ковалева — красивого молодого человека с холодными глазами и надменной улыбкой.

Она смотрела на фото, и ее лицо выражало сложную смесь эмоций — страх, решимость, что-то похожее на сожаление.

— Надеюсь, я не совершаю ошибку, — прошептала она, глядя на ночной город за окном.

Затем она набрала сообщение: "Гаврила, завтра в 12:00, парк "Юность", у фонтана "Дружба". Мне нужно поговорить с тобой о важном деле. Пожалуйста, приходи один."

Ответ пришел почти мгновенно: "Для тебя — всё что угодно, Марфа. Буду ждать с нетерпением."

Она положила телефон на прикроватную тумбочку и подошла к окну. Дождь почти прекратился, оставив после себя влажный блеск на улицах и крышах. Город казался умытым, обновленным, готовым к чему-то новому.

Марфа обхватила себя руками, чувствуя странное волнение. Завтра она станет свидетельницей встречи, которая может изменить не только жизни двух братьев, но, возможно, и весь мир. Если теория Гордея верна, если супергерои действительно существуют, если их возвращение зависит от воссоединения близнецов — это будет нечто большее, чем просто семейное воссоединение. Это может стать началом новой эры.

Она закрыла глаза и снова увидела их — яркие фигуры в развевающихся плащах, летящие над городом. Защитники. Хранители. Герои. Те, кто стоял между обычными людьми и хаосом. Те, кто исчез двадцать лет назад, оставив мир беззащитным перед лицом зла.

— Возвращайтесь, — прошептала она. — Нам нужна ваша помощь.

В ту ночь и Гордей, и Марфа долго не могли уснуть, каждый в своем доме, разделенные километрами городских улиц, но объединенные общим ожиданием завтрашнего дня. Дня, который мог изменить всё.

А где-то в третьей точке города, в роскошном особняке на улице Лесной, Гаврила Ковалев стоял у окна своего кабинета, вертя в руках телефон с сообщением от Марфы. Его лицо, так похожее на лицо Гордея, оставалось непроницаемым, но в глазах мелькало что-то странное — смесь предвкушения и тревоги, словно он чувствовал приближение чего-то важного, чего-то, что изменит его жизнь навсегда.

За окном ночное небо начало светлеть, предвещая новый день. День встречи. День, когда разделенное наконец может стать целым.

Глава 5: Зеркало

5.1

Осенний парк "Юность" встретил Гордея шелестом опадающих листьев. Желтые, оранжевые, багряные — они кружились в воздухе, подхваченные прохладным ветром, и устилали дорожки золотистым ковром. Старые клены и дубы, посаженные еще в советские времена, склоняли свои ветви над скамейками, словно пытаясь защитить сидящих от редких капель дождя, грозившего вот-вот начаться.

Гордей пришел на час раньше назначенного времени. Он не мог усидеть дома, нервно расхаживая по своей маленькой квартире и поминутно глядя на часы. Лучше уж ждать здесь, в парке, где хотя бы можно отвлечься на окружающую красоту.

Он выбрал скамейку рядом со старой беседкой — деревянной, с резными узорами, выкрашенной в белый цвет, но уже облупившейся от времени. Отсюда открывался вид на центральную аллею, по которой должны были прийти Марфа и... его брат.

Брат. Это слово до сих пор звучало странно, почти нереально. Всю жизнь Гордей был одиночкой — сирота, выросший в детском доме, без родственников, без корней. И вот теперь у него есть брат. Не просто брат — близнец. Его зеркальное отражение, выросшее в другой семье, в другом мире.

Гордей достал из рюкзака потрепанную папку с документами, которые собирал годами. Свидетельство о рождении, где указаны имена родителей. Газетная вырезка о трагической аварии, в которой они погибли. Фотографии детского дома, где он провел первые годы жизни. И, наконец, единственная фотография, где они с братом вместе — два одинаковых младенца в одинаковых комбинезончиках, сделанная за день до аварии.

Он провел пальцем по фотографии, пытаясь представить, как сложилась бы его жизнь, если бы они с Гаврилой росли вместе. Если бы их не разлучили после смерти родителей, отправив в разные семьи. Если бы он знал, что у него есть брат, все эти годы.

Ветер усилился, и Гордей поежился, плотнее запахивая свою потрепанную куртку. Небо затянулось тяжелыми серыми тучами, обещая скорый дождь. Но это не имело значения. Даже если бы начался ливень, даже если бы разразилась гроза, он бы не ушел. Не сегодня. Не когда он так близок к тому, чтобы найти ответы на вопросы, мучившие его всю жизнь.

Почему супергерои исчезли именно в тот день, когда погибли их родители? Почему он видит эти странные сны о полетах над городом? Почему чувствует, что часть его отсутствует, словно ампутированная конечность, которая болит, хотя ее уже нет?

Профессор Соколов, его научный руководитель, считал, что все дело в квантовой запутанности близнецов. Что Гордей и Гаврила связаны на квантовом уровне, и их разлука создала дисбаланс, повлиявший на весь мир. Звучало фантастически, но это была единственная теория, которая объясняла все странности.

Гордей так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил приближающуюся фигуру. Только когда на скамейку рядом с ним опустилась Марфа, он вздрогнул и поднял глаза.

— Ты рано, — сказала она вместо приветствия.

Гордей быстро собрал документы обратно в папку и убрал в рюкзак.

— Ты тоже, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Марфа выглядела иначе, чем в университете. Никакого высокомерия, никакой надменности. Ее лицо было серьезным, почти напряженным. Вместо обычных дизайнерских нарядов на ней были простые джинсы и серый свитер. Волосы собраны в небрежный пучок, а не уложены в сложную прическу. Она казалась... человечнее.

— Он придет? — спросил Гордей после паузы.

Марфа кивнула, глядя на аллею.

— Придет. Я говорила с ним утром. Он... заинтригован.

— Заинтригован? — Гордей не смог скрыть удивления. — Я думал, он будет зол. Или недоверчив.

— О, он недоверчив, — Марфа слабо улыбнулась. — Гаврила всегда недоверчив. Это помогает ему выживать в его мире.

— А что это за мир? — осторожно спросил Гордей.

Марфа повернулась к нему, изучая его лицо.

— Не тот, к которому ты привык, Воронцов. Не мир научных конференций и университетских библиотек. Гаврила живет... по другим правилам.

Гордей хотел спросить, что это значит, но Марфа вдруг напряглась, глядя куда-то поверх его плеча.

— Он здесь, — сказала она тихо.

Гордей почувствовал, как сердце забилось быстрее. Он медленно повернулся и увидел трех мужчин, приближающихся по аллее. Двое из них были крепкими, широкоплечими парнями в черных куртках, с непроницаемыми лицами профессиональных телохранителей. Но не они привлекли его внимание.

Между ними шел третий — и у Гордея перехватило дыхание.

Это было как смотреть в зеркало, но зеркало, искажающее не внешность, а суть. Те же черты лица, тот же разрез глаз, та же форма губ. Но выражение — совершенно другое. Холодное, жесткое, настороженное. Взгляд человека, который привык видеть в других угрозу.

Гаврила был одет в дорогую кожаную куртку, под которой виднелась черная рубашка. На шее — массивная золотая цепь, на запястье — часы, стоившие, вероятно, больше, чем годовая стипендия Гордея. Его волосы были коротко подстрижены в модном стиле, а не падали на лоб непослушной челкой, как у Гордея.

Они были идентичны и в то же время — полные противоположности.

Гордей медленно поднялся со скамейки, не в силах оторвать взгляд от своего зеркального отражения. Марфа тоже встала, делая шаг навстречу приближающимся мужчинам.

— Гаврила, — сказала она, и в ее голосе Гордей услышал нотки, которых раньше не замечал. Мягкость. Почти нежность. — Спасибо, что пришел.

Гаврила остановился в нескольких шагах от них, окидывая Гордея оценивающим взглядом. Его лицо не выражало ничего, но в глазах мелькнуло что-то — удивление? шок? — когда он увидел своего близнеца.

— Так это правда, — сказал он наконец. Его голос был глубже, чем у Гордея, с легкой хрипотцой. — Ты не преувеличивала, Марфа.

— Я никогда не преувеличиваю, — ответила она. — Особенно в важных вещах.

Гаврила сделал еще один шаг вперед, не сводя глаз с Гордея.

— Кто ты? — спросил он прямо.

Гордей сглотнул, пытаясь справиться с волнением.

— Меня зовут Гордей Воронцов. И я твой брат.

5.2

Гаврила стоял неподвижно, изучая Гордея с головы до ног. Его взгляд был цепким, оценивающим — так смотрит хищник, определяя, представляет ли встреченное существо угрозу или может стать добычей.

Телохранители заняли позиции по обе стороны от своего босса, настороженно оглядывая парк. Один из них — блондин с квадратной челюстью — бросил особенно пристальный взгляд на рюкзак Гордея, словно подозревая, что там может быть оружие.

— Брат, — повторил Гаврила с легкой усмешкой. — Ты в этом уверен?

Гордей кивнул, стараясь держаться спокойно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.

— Абсолютно. У меня есть документы, подтверждающие это. Мы родились в один день, в одном роддоме. Наши родители — Игорь и Елена Воронцовы. Они погибли в автокатастрофе, когда нам было по шесть месяцев.

Гаврила слегка наклонил голову, продолжая изучать Гордея. Физическое сходство между ними было поразительным — одинаковый рост, одинаковое телосложение, идентичные черты лица. Но было и множество различий, выходящих за рамки одежды и прически.

Гаврила держался иначе — с уверенностью человека, привыкшего командовать. Его плечи были расправлены, подбородок слегка приподнят, взгляд — прямой и жесткий. Он занимал пространство вокруг себя, словно оно принадлежало ему по праву.

Гордей же, несмотря на одинаковый рост, казался меньше — он слегка сутулился, как многие люди, проводящие долгие часы за книгами. Его взгляд был мягче, в нем читалось любопытство и надежда, а не холодная оценка.

— И ты искал меня все это время? — спросил Гаврила, делая еще один шаг вперед.

— Не совсем, — честно ответил Гордей. — Я не знал о твоем существовании до недавнего времени. В детском доме мне сказали, что я был единственным ребенком. Только когда я начал исследовать исчезновение супергероев и нашел связь с датой смерти наших родителей, я обнаружил документы, указывающие на то, что нас было двое.

Гаврила нахмурился, и морщинка между его бровями стала точной копией той, что появлялась у Гордея, когда он был озадачен.

— Супергерои? — переспросил он с нотками раздражения в голосе. — Ты о чем?

Марфа, стоявшая между ними, слегка покачала головой, словно предупреждая Гордея не углубляться в эту тему сейчас. Но он не мог остановиться. Не когда он был так близок к ответам.

— Двадцать лет назад в нашем мире существовали супергерои, — сказал Гордей, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. — Реальные люди с необычными способностями. Они защищали обычных граждан, спасали людей при катастрофах. А потом, в один день, они все исчезли. И этот день совпадает с датой смерти наших родителей и нашего разделения.

Гаврила рассмеялся, но в его смехе не было веселья — только холодная насмешка.

— Супергерои? Серьезно? — он повернулся к Марфе. — Ты притащила меня сюда, чтобы я послушал бред сумасшедшего?

— Он не сумасшедший, — спокойно ответила Марфа. — И ты это знаешь. Вы слишком похожи, чтобы это было совпадением.

— Физическое сходство ничего не доказывает, — отрезал Гаврила. — В мире полно двойников.

— Дело не только во внешности, — настаивал Гордей. — У нас одинаковые родимые пятна. У меня — на правом запястье, у тебя — на левом. В форме полумесяца.

Гаврила инстинктивно дернул левую руку, словно хотел скрыть запястье, хотя оно и так было закрыто рукавом куртки и часами.

— Ты следил за мной? — в его голосе появились опасные нотки.

— Нет, — быстро ответил Гордей. — Я не следил за тобой. Это просто факт. Мы близнецы, и у нас зеркальные родимые пятна. Это одно из доказательств нашей связи.

Гаврила смотрел на него с нескрываемым подозрением. Его взгляд скользнул к Марфе, словно ища у нее подтверждения или опровержения слов Гордея.

— Он говорит правду, — тихо сказала она. — Я видела документы. Свидетельства о рождении, медицинские карты из роддома. Все совпадает.

Один из телохранителей — тот, что с квадратной челюстью — наклонился к Гавриле и что-то прошептал ему на ухо. Гаврила кивнул, не сводя глаз с Гордея.

— Допустим, — сказал он наконец. — Допустим, мы действительно братья. Что дальше? Чего ты хочешь от меня?

Гордей глубоко вдохнул. Вот он, момент истины.

— Я хочу понять, что связывает нас с исчезновением супергероев. Почему они пропали именно в тот день, когда нас разлучили. Почему мы оба видим одинаковые сны о полетах над городом. Почему?

— Стоп, — Гаврила поднял руку, прерывая его. — Откуда ты знаешь про сны?

В его голосе впервые прозвучало что-то кроме холодной насмешки — настоящее удивление, почти шок.

Гордей замер, осознавая, что попал в точку.

— Потому что я вижу их тоже, — ответил он тихо. — Каждую ночь. Я лечу над городом, чувствую ветер в лицо, вижу огни внизу. Иногда я спасаю людей из горящих зданий или останавливаю преступников. А иногдая просто парю в облаках, наслаждаясь свободой.

Лицо Гаврилы изменилось. Жесткая маска на мгновение спала, обнажив что-то уязвимое, почти детское. Он выглядел потрясенным, словно Гордей только что прочитал его самые сокровенные мысли.

— Это ничего не значит, — сказал он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. — Многим снится, что они летают.

— Но не так, — настаивал Гордей. — Не с такими деталями. Не с таким чувством... правильности. Как будто мы действительно должны уметь летать. Как будто это наша истинная природа.

Гаврила отвернулся, глядя на опадающие листья. Его профиль — точная копия профиля Гордея — был напряжен, словно он вел внутреннюю борьбу.

— Это просто сны, — сказал он наконец, но уже без прежней убежденности. — Они ничего не доказывают.

Марфа, наблюдавшая за их разговором, вдруг заметила нечто, что ускользнуло от внимания обоих братьев. Несмотря на разное поведение, разную одежду, разный стиль речи, они использовали одинаковые жесты. Когда Гордей говорил о снах, он слегка поднимал правую руку, словно пытаясь дотянуться до неба. И точно такой же жест, зеркально отраженный, сделал Гаврила, отрицая значимость этих снов.

Их интонации тоже были похожи — особенно когда они говорили о чем-то, что их действительно волновало. Тот же ритм речи, те же паузы, то же легкое понижение голоса в конце фразы.

Они были как две половинки одного целого, разделенные и выросшие в разных мирах, но все еще сохранившие неразрывную связь.

— Почему ты так сопротивляешься? — спросил Гордей, делая шаг к брату. — Что плохого в том, чтобы признать нашу связь?

Гаврила резко повернулся к нему, и его глаза сверкнули.

— Потому что я не верю в сказки, — отрезал он. — Потому что в реальном мире не бывает супергероев и магических близнецовых связей. Потому что я знаю, кто я и откуда пришел, и мне не нужны фантазии о какой-то другой жизни.

Но даже произнося эти слова, он не мог отрицать очевидного — человек перед ним был его точной копией. И знал о снах, которые Гаврила никогда и никому не рассказывал.

Один из телохранителей — не тот, что с квадратной челюстью, а второй, с бритой головой и шрамом через бровь — шагнул вперед, становясь между братьями.

— Босс, нам пора, — сказал он низким голосом. — У вас встреча через полчаса.

Гаврила кивнул, явно радуясь предлогу закончить этот неудобный разговор.

— Мне нужно идти, — сказал он, обращаясь больше к Марфе, чем к Гордею. — Дела не ждут.

— Подожди, — Гордей сделал еще один шаг вперед, но телохранитель со шрамом преградил ему путь. — Мы не закончили. Есть еще столько всего, о чем нам нужно поговорить.

Гаврила посмотрел на него через плечо телохранителя.

— Я не уверен, что нам есть о чем говорить, — сказал он холодно. — Твои теории о супергероях и квантовых связях звучат как бред сумасшедшего. Я не собираюсь тратить на это время.

— А как насчет снов? — настаивал Гордей. — Как ты объяснишь их?

Гаврила на мгновение замолчал, и в его глазах мелькнуло что-то — сомнение? страх? — но он быстро взял себя в руки.

— Совпадение, — отрезал он. — Ничего больше.

Он повернулся, собираясь уходить, но Гордей не мог так просто отпустить его. Не сейчас, когда он был так близок к ответам.

— Гаврила, пожалуйста, — сказал он, и в его голосе прозвучала искренняя мольба. — Дай мне шанс доказать. Позволь показать тебе документы, исследования. Позволь объяснить мою теорию полностью.

Гаврила остановился, не оборачиваясь. Его плечи напряглись, словно он вел внутреннюю борьбу.

— Зачем? — спросил он наконец. — Зачем тебе все это? Чего ты на самом деле хочешь?

Гордей не колебался с ответом.

— Правды, — сказал он просто. — Я хочу знать, кто мы такие и почему мир изменился, когда нас разлучили. Я хочу понять, можем ли мы вернуть то, что было потеряно.

5.3

Гордей и Гаврила стояли друг напротив друга на узкой парковой дорожке, усыпанной желтыми листьями. Осенний ветер усилился, срывая с деревьев последние листья и кружа их в воздухе, словно создавая невидимую стену между братьями.

— Я знаю, что это звучит невероятно, — начал Гордей, стараясь говорить спокойно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. — Но у меня есть доказательства нашего родства. Мы родились в один день, в одном роддоме. Наши родители — Игорь и Елена Воронцовы. Они погибли в автокатастрофе, когда нам было по шесть месяцев.

Гаврила скрестил руки на груди, его лицо — точная копия лица Гордея — оставалось непроницаемым.

— И ты узнал об этом, но как? — спросил он с нескрываемым скептицизмом.

— Я начал исследовать исчезновение супергероев, — ответил Гордей, доставая из рюкзака папку с документами. — И обнаружил, что дата их исчезновения совпадает с датой смерти наших родителей. Это заставило меня копнуть глубже, и я нашел документы из детского дома, где было указано, что нас было двое. Близнецы.

Гаврила фыркнул, бросив презрительный взгляд на папку.

— Супергерои? Серьезно? — он повернулся к Марфе. — Ты притащила меня сюда, чтобы я послушал бред сумасшедшего?

— Он не сумасшедший, — спокойно ответила Марфа, стоявшая чуть в стороне. — И ты это знаешь. Вы слишком похожи, чтобы это было совпадением.

— Физическое сходство ничего не доказывает, — отрезал Гаврила. — В мире полно двойников.

— Дело не только во внешности, — настаивал Гордей, делая шаг вперед и протягивая папку. — Посмотри сам. Здесь свидетельства о рождении, медицинские карты, даже фотография, где мы вместе — младенцами, за день до аварии.

Один из телохранителей Гаврилы — массивный парень с квадратной челюстью — шагнул вперед, преграждая Гордею путь.

— Держи дистанцию, — предупредил он низким голосом.

Гаврила махнул рукой, останавливая своего охранника.

— Дай посмотреть, — сказал он, протягивая руку за папкой.

Гордей передал ему документы, и Гаврила начал бегло просматривать их, его лицо постепенно менялось от скептического к озадаченному.

— Это могут быть подделки, — сказал он наконец, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Зачем мне это подделывать? — спросил Гордей. — Какая мне выгода?

— Не знаю, — Гаврила пожал плечами. — Может, ты хочешь денег? Или пытаешься втереться в доверие, чтобы потом использовать меня?

— Мне не нужны твои деньги, — ответил Гордей, стараясь не показывать, как его задели эти слова. — И я не знал о твоем существовании до недавнего времени. Я просто хочу понять, что связывает нас с исчезновением супергероев.

Гаврила рассмеялся, но в его смехе не было веселья — только холодная насмешка.

— Опять эти супергерои, — он покачал головой. — Ты действительно веришь в эту чушь? Что какие-то люди в трико летали над городом и спасали людей?

— Они существовали, — твердо сказал Гордей. — Есть множество документальных свидетельств. Фотографии, видеозаписи, свидетельства очевидцев. Они были реальны, и они исчезли в один день — день, когда погибли наши родители и нас разлучили.

Марфа, наблюдавшая за их разговором, вдруг заметила нечто, что ускользнуло от внимания обоих братьев. Несмотря на разное поведение, разную одежду, разный стиль речи, они использовали одинаковые жесты. Когда Гордей говорил о супергероях, он слегка поднимал правую руку, словно пытаясь дотянуться до неба. И точно такой же жест, зеркально отраженный, сделал Гаврила, отрицая их существование.

Их интонации тоже были похожи — особенно когда они говорили о чем-то, что их действительно волновало. Тот же ритм речи, те же паузы, то же легкое понижение голоса в конце фразы.

Они были как две половинки одного целого, разделенные и выросшие в разных мирах, но все еще сохранившие неразрывную связь.

— Я вижу сны, — вдруг сказал Гордей, глядя брату прямо в глаза. — Сны, где я летаю над городом. Чувствую ветер в лицо, вижу огни внизу. Иногда я спасаю людей из горящих зданий или останавливаю преступников. А иногда я просто парю в облаках, наслаждаясь свободой.

Лицо Гаврилы изменилось. Жесткая маска на мгновение спала, обнажив что-то уязвимое, почти детское. Он выглядел потрясенным, словно Гордей только что прочитал его самые сокровенные мысли.

— Это ничего не значит, — сказал он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. — Многим снится, что они летают.

— Но не так, — настаивал Гордей. — Не с такими деталями. Не с таким чувством... правильности. Как будто мы действительно должны уметь летать. Как будто это наша истинная природа.

Гаврила отвернулся, глядя на опадающие листья. Его профиль — точная копия профиля Гордея — был напряжен, словно он вел внутреннюю борьбу.

— Это просто сны, — сказал он наконец, но уже без прежней убежденности. — Они ничего не доказывают.

— У нас одинаковые родимые пятна, — продолжил Гордей. — У меня — на правом запястье, у тебя — на левом. В форме полумесяца.

Гаврила инстинктивно дернул левую руку, словно хотел скрыть запястье, хотя оно и так было закрыто рукавом куртки.

— Ты следил за мной? — в его голосе появились опасные нотки.

— Нет, — быстро ответил Гордей. — Я не следил за тобой. Это просто факт. Мы близнецы, и у нас зеркальные родимые пятна. Это одно из доказательств нашей связи.

— Связи? — переспросил Гаврила с насмешкой. — Какой еще связи?

— Квантовой запутанности, — ответил Гордей. — Феномена, при котором две частицы, однажды взаимодействовавшие, остаются связанными независимо от расстояния между ними. Близнецы, особенно идентичные, демонстрируют похожий феномен. Они часто чувствуют боль друг друга, знают мысли друг друга, видят одинаковые сны.

Гаврила покачал головой, его терпение явно истощалось.

— Это бред, — сказал он резко. — Полный бред. Я не верю ни в какую мистическую связь, ни в супергероев, ни в то, что мы с тобой как-то особенно связаны.

Он повернулся, собираясь уходить.

— Мы закончили, — бросил он через плечо. — Марфа, ты меня разочаровала. Я думал, у тебя больше здравого смысла.

5.4

Второй телохранитель Гаврилы — крепкий парень со шрамом через бровь — шагнул вперед, преграждая путь Гордею, который инстинктивно двинулся за уходящим братом.

— Ты слышал босса, — сказал он грубо. — Разговор окончен.

Гордей не успел ответить — телохранитель внезапно толкнул его в грудь, отбрасывая назад. Гордей споткнулся о корень дерева и упал на спину, его рюкзак раскрылся, и документы разлетелись по дорожке.

— Эй! — возмущенно воскликнула Марфа. — Это было совершенно не обязательно!

Она бросилась помогать Гордею подняться, но телохранитель со шрамом уже наклонился над ним, схватив за воротник рубашки.

— Слушай сюда, умник, — прошипел он. — Держись подальше от Гаврилы. Он не нуждается в брате-неудачнике с безумными теориями.

— Отпусти его, Егор, — вдруг раздался голос Гаврилы, который обернулся, услышав шум. — Немедленно.

Телохранитель неохотно разжал пальцы, и Гордей смог сесть, потирая ушибленный затылок.

— Он не стоит твоего внимания, босс, — сказал Егор, выпрямляясь. — Просто какой-то псих, который взялся из ниоткуда.

Договорить он не успел. Гордей, поднимаясь на ноги, внезапно схватил его за руку — не агрессивно, а скорее инстинктивно, чтобы удержать равновесие. Егор, не ожидавший этого, резко дернулся, вырывая руку, и в этот момент его локоть с силой ударил Гаврилу, который подошел слишком близко.

Удар пришелся в плечо, и Гаврила, не готовый к нему, отшатнулся, теряя равновесие. Его рука инстинктивно взметнулась, пытаясь за что-то ухватиться, и в этом движении рукав кожаной куртки задрался, обнажая запястье.

И там, на левом запястье, ясно виднелось родимое пятно в форме полумесяца — точная зеркальная копия того, что было у Гордея на правом запястье.

Все замерли, глядя на это неопровержимое доказательство. Гаврила быстро одернул рукав, но было поздно — и Марфа, и телохранители, и, конечно, Гордей уже увидели родимое пятно.

— Это ничего не доказывает, — сказал Гаврила, но его голос звучал неуверенно.

Гордей медленно поднял правую руку и закатал рукав, демонстрируя свое родимое пятно — идентичное по форме, но на противоположной руке.

— Это не может быть совпадением, — сказал он тихо. — Ты знаешь это, Гаврила. Мы братья. Близнецы. И наша связь глубже, чем ты хочешь признать.

Гаврила смотрел на родимое пятно Гордея, и на его лице отражалась внутренняя борьба — между отрицанием и принятием, между страхом и любопытством.

— Я не знаю, кто ты, — сказал он наконец, и в его голосе прозвучала ярость, но Гордей понимал, что это ярость человека, загнанного в угол неопровержимыми доказательствами. — И я не хочу знать. Держись от меня подальше. Забудь, что ты меня видел.

Он повернулся к Марфе, его глаза сузились.

— А ты? Зря думал, что ты на моей стороне. Я ошибался.

— Гаврила, — начала Марфа, делая шаг к нему, но он остановил ее резким жестом.

— Не следуй за мной, — сказал он холодно. — Ни ты, ни он. Я не хочу иметь с вами ничего общего.

И с этими словами он быстро пошел по аллее, его телохранители поспешили за ним, бросая через плечо угрожающие взгляды на Гордея и Марфу.

Гордей стоял, глядя вслед уходящему брату, с ощущением, что только что пережил самый странный и важный момент своей жизни. Родимое пятно на запястье Гаврилы было неопровержимым доказательством их родства, и реакция брата — эта смесь шока, гнева и страха — говорила о том, что он тоже это понимал.

— Он знает, — сказал Гордей тихо, все еще глядя в ту сторону, где скрылся Гаврила. — Он знает, что я говорю правду. Поэтому и убежал.

Марфа наклонилась, помогая собрать разлетевшиеся документы.

— Гаврила не из тех, кто легко принимает то, что не вписывается в его картину мира, — сказала она, передавая Гордею несколько фотографий. — Ему нужно время, чтобы осмыслить все это.

5.5

Они медленно шли по парковой аллее, листья шуршали под ногами. Ветер утих, и в воздухе повисла особая осенняя тишина — прозрачная, хрупкая, наполненная ожиданием зимы.

— Как давно ты знаешь Гаврилу? — спросил Гордей, нарушая молчание.

Марфа задумалась, словно подсчитывая что-то в уме.

— Около трех лет, — ответила она. — Мы познакомились в университете. Он учился на экономическом, я — на юридическом.

— Он закончил университет? — спросил Гордей с интересом.

Марфа покачала головой.

— Нет. Бросил на втором курсе, хотя был одним из лучших студентов. Сказал, что настоящие деньги делаются не в аудиториях, а на улицах.

Она помолчала, словно решая, стоит ли продолжать, а затем добавила:

— У него был серьезный конфликт с приемными родителями. Они хотели, чтобы он пошел по их стопам — стал юристом или финансистом, работал в солидной компании. А Гаврила... у него другие представления о жизни.

— Какие? — спросил Гордей, чувствуя, как внутри растет странное чувство — смесь любопытства и тревоги.

Марфа вздохнула, останавливаясь у старой беседки, той самой, где они впервые встретились.

— Он возглавляет группировку, — сказала она тихо. — Ничего откровенно криминального, по крайней мере, насколько я знаю. Но они занимаются... сомнительными делами. Защита бизнеса, решение проблем, которые нельзя решить официальным путем.

Она посмотрела на Гордея, ожидая его реакции.

— Ты удивлен?

Гордей задумался. Был ли он удивлен, узнав, что его брат-близнец балансирует на грани закона? Странно, но нет. Что-то в холодном взгляде Гаврилы, в его жесткой манере держаться, в том, как беспрекословно подчинялись ему телохранители, уже подсказало Гордею, что его брат не обычный бизнесмен.

— Нет, — честно ответил он. — Не удивлен. Но мне жаль.

— Жаль? — переспросила Марфа. — Почему? Он богат, влиятелен, у него есть все, о чем можно мечтать.

— Но он несчастлив, — сказал Гордей. — Я видел это в его глазах. Он построил вокруг себя стену, чтобы никто не мог приблизиться. Даже ты.

Марфа отвела взгляд, и Гордей понял, что попал в точку.

— Мы другие — начала она, но замолчала, не закончив фразу. — Это сложно.

Они сели на скамейку в беседке, глядя на парк, погружающийся в сумерки. Первые фонари уже зажглись, их теплый свет создавал уютные островки в наступающей темноте.

— Почему ты помогаешь мне? — спросил Гордей. — Ты рисковала отношениями с Гаврилой, организовав эту встречу.

Марфа долго молчала, словно сама искала ответ на этот вопрос.

— Потому что я видела, как он меняется, — сказала она наконец. — Становится все холоднее, жестче. Все больше отдаляется от людей. И я подумала... может быть, ты сможешь достучаться до него. Может быть, связь между вами действительно существует, и она поможет ему найти что-то, что он потерял.

Гордей смотрел на нее с новым уважением. Под маской холодной красавицы скрывалась девушка, которая действительно заботилась о Гавриле.

— Я не сдамся, — сказал он. — Теперь, когда я нашел его, я не отступлю. Даже если он будет сопротивляться.

Марфа слабо улыбнулась.

— Он будет, — заверила она. — Гаврила не из тех, кто легко принимает перемены. Особенно такие фундаментальные.

Они сидели в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Сумерки сгущались, превращая парк в таинственное место, где тени становились глубже, а свет фонарей — ярче.

И вдруг Гордей увидел это — высоко над деревьями, почти неразличимое в вечернем небе. Фигура в развевающемся плаще, парящая в воздухе. Она была полупрозрачной, как призрак, но Гордей мог различить детали — маску, закрывающую верхнюю часть лица, символ на груди, напоминающий два сплетенных сердца.

Супергерой. Тот, кого называли Хранителем Братства — защитник семейных уз, символ братской любви и преданности.

Фигура парила над ними всего несколько секунд, а затем растворилась в воздухе, словно ее никогда и не было. Гордей моргнул, не уверенный, что действительно видел это, или это была игра света и теней, обман уставшего разума.

— Ты в порядке? — спросила Марфа, заметив, как он напрягся.

Гордей медленно кивнул, все еще глядя в небо.

— Да, — сказал он. — Просто мне показалось, что я что-то увидел.

Он не стал рассказывать ей о призрачном супергерое. Она и так считала его теории странными, и он не хотел давать ей повод усомниться в его здравомыслии.

Но внутри него росла уверенность — он на правильном пути. Супергерои не исчезли полностью. Они все еще существуют, где-то на грани реальности, ожидая возможности вернуться. И ключ к их возвращению — в воссоединении разорванной связи между ним и Гаврилой.

— Нам пора, — сказала Марфа, поднимаясь. — Становится холодно.

Гордей кивнул, вставая со скамейки. Они пошли к выходу из парка, оставляя позади беседку, ставшую свидетелем стольких важных моментов.

— Что ты будешь делать теперь? — спросила Марфа, когда они подошли к воротам парка.

Гордей посмотрел на нее с решимостью во взгляде.

— То же, что и планировал, — ответил он. — Найду способ снова встретиться с Гаврилой. Докажу ему нашу связь. И, если получится, верну супергероев в наш мир.

Марфа покачала головой, но не с насмешкой, а с чем-то похожим на восхищение.

— Ты либо самый упрямый человек, которого я встречала, либо самый безумный, — сказала она. — Но почему-то я начинаю верить, что у тебя может получиться.

Они обменялись номерами телефонов, и Марфа пообещала связаться, если узнает что-то, что может помочь Гордею. Затем они разошлись — она к своей машине, он к автобусной остановке.

Идя по вечерней улице, Гордей снова посмотрел в небо. Там не было ничего, кроме звезд, начинающих проступать на темнеющем небосводе. Но он знал, что видел. И это давало ему надежду.

Супергерои ждут. И он не подведет их.