Записки следователя. книга 2. части 1-20

Анатолий Завгородний

Опять на те же грабли
(повесть)
1.Триумф
В октябре 1996 года я прибыл из Махачкалы в Москву для дальнейшего прохождения службы в Главной военной прокуратуре.
 
Я образца ноября 1996 года
ГВП – это пик карьеры, да и, в целом, вершина жизненного пути. Не скажу «осуществление всех мечтаний», ибо об этом даже не мечтал. Но «московский» период службы естественно вытекал из предыдущих (я шёл по восходящей, набирая свой следственный, вообще жизненный потенциал), и в ГВП оказался не просто на месте – я был лучшим. Среди шести-восьми старших следователей по особо важным делам (выше для следователей в ГВП ранга не было) я был первым. Не моя оценка. Начальник следственного управления ГВП генерал-майор юстиции Шеин В.С. так говорил. Он как-то в присутствии начальника моего отдела полковника юстиции Сагуры А.Л. сказал мне: «По уровню интеллекта и широте кругозора Вам нет равных в ГВП». А Шеин В.С. так просто ничего не говорил и на ветер слов не бросал. Правда, Андрея Леонидовича «перекосило» при этом, видимо себя в этом качестве видел, но смолчал.
Что-то подобное обо мне, моих личностных качествах, работе говорили мне и другие, очень неординарные, прямо скажу выдающиеся люди, с которыми меня здесь сталкивала судьба.
Да, и документальные свидетельства такой высокой оценки имеются.
В ноябре 2002 года в связи с увольнением с военной службы мне проводили ГВВК (гарнизонную военно-врачебную комиссию). Очень тщательно проводили. Не исключаю, что кто-то хотел меня видеть с какими-то отклонениями, ущербностью. Годы службы в ГВП, действительно, были очень непростыми. С напряжением порой всех физических, психических и иных ресурсов.
Со мной беседовали специалисты различного профиля, психиатры, психологи.
Несмотря на то, что отмечено было почти полное выгорание эмоциональной сферы, они очень высоко оценили мои деловые качества. Это мне сказали сами же медики. Выводы очень интересные, я привожу их. Во многом я согласен с ними.

04.11.2002 г. записи в истории болезни о проведённом обследовании (КПИ № 563):
….очень высокая эмоциональная устойчивость (возможно, эмоциональное оскудение)
Ведущие личностные тенденции:
Стеничный тип реагирования, активная позиция, высокий уровень притязаний и мотивации достижений.
Потребность в действии, эмоциональной вовлечённости, в переменах, в общении. Оптимистичность, эмоциональная устойчивость, лёгкое вживание в различные социальные роли, демонстративность, потребность нравиться окружающим, зависимость от средовых воздействий, поиски признания и стремление к сопричастности в межличном взаимодействии. В выборе вида деятельности наибольшее значение придаётся тому, чтобы сам процесс деятельности приносил удовольствие, любые формальные рамки тесны и плохо переносятся. Выраженная эмоциональная переключаемость без глубины переживаний и непостоянство в привязанностях. Непосредственность чувств, пристрастие к игровому компоненту в деятельности.
… Эти тенденции усиливаются такими свойствами как активная позиция, высокая мотивация достижения, потребность в обладании жизненными благами, стремление к доминированию, нормальная эротичность, целенаправленность действий, непосредственность и раскрепощённость поведения, высокая самооценка, потребность в самореализации, противодействие обстоятельствам, препятствующим свободной самореализации, склонность к риску… склонность разбрасываться, браться сразу за несколько дел.
Существующая ситуация и поведение, уместное в этой ситуации:
Активность в преодолении трудностей, доминантность в отношениях с окружающими, стремление к лидирующей позиции, вспыльчивость в конфликтных ситуациях.
Сдерживаемые, неактуальные тенденции
Трудности в межличностных конфликтах из-за повышенной ранимости и сосредоточенности на своих проблемах.
Эгоцентрическая обидчивость, эмоциональная сдержанность, физиологические потребности в зоне комфорта.
Стремление к бесконфликтному общению и физиологическому комфорту.
Отрицаемые, подавляемые или несущие тревогу тенденции:
Повышенная чувствительность к внешним раздражителям, потребность к преодолению ограничений, в том числе дистанции, отделяющей от окружающих; стремление к самостоятельности в принятии решений.
Актуальные проблемы и поведение, вызванное стрессом:
Стремление избежать любых ограничений, стесняющих свободу дальнейшего роста, повышения престижа личности.
Стеничность (активность) в борьбе с ограничениями и препятствиями на пути самореализации, самостоятельность, потребность в независимости.
Тип акцентуации: застревающий, педантичный.
Выраженные особенности поведения:
Целеустремлённость, чувствительность по отношению к несправедливости. Стараются придерживаться проверенных устойчивых способов деятельности. Сосредоточены на выполнении определённого вида работы, обладают постоянными интересами. Часто испытывают неудовлетворённость оценкой своей деятельности со стороны окружающих. Склонны к соперничеству, отстаивают свою точку зрения, критичны по отношению окружающих. Развита способность к анализу действий других людей. Отличаются стремлением к определённому порядку. Очень ответственны – иногда слишком, во вред собственным интересам относятся к порученному делу. Как правило, эффективно работают в условиях, не требующих изменения форм и методов выполнения задания. Придают большое значение тому, как рабочий процесс выглядит внешне, очень внимательны, даже к мелочам, и того же требуют от других. Избегают неопределённости во всём – в работе, отношениях, общении. Стараются не зависеть в своих поступках от настроения, тщательно обдумывают возможные варианты и последствия.
Стиль межличностного взаимодействия:
Обычно устанавливают контакты без затруднения, но не стремятся к развитию интенсивности взаимоотношений. Часто приходится выступать в роли наставника. Не избегают конфликтных ситуаций, стараясь непременно разрешить спорный вопрос. Пользуются чёткими критериями для обозначения своих друзей или врагов.
В отношении с другими придерживаются раз и навсегда принятых правил поведения, очень избирательны в общении. Стремятся не упускать из виду различные, даже незначительные, особенности своих взаимоотношений с близкими. Почти никогда не являются зачинщиками конфликтов, стараются избегать участия в таких ситуациях.
Привлекательные черты характера:
Стремление добиваться высоких показателей в любом деле, высокие требования к себе, стремление к справедливости. Исполнительность, чувство долга.
Добросовестное отношение к выполняемому делу, своим обещаниям и словам. Повышенная аккуратность, ровное настроение, выдержанность.
Черты, приводящие к сложностям в общении:
Высокий уровень чувствительности, обидчивость и связанная с ней эмоциональная неуравновешенность. Предъявление повышенных требований к окружающим.
Чрезмерное увлечение формальной стороной дела, повышенная требовательность к деятельности других.
Неблагоприятные ситуации:
Предъявление чрезмерно высоких требований к результатам их труда, неожиданные препятствия на пути достижения цели, несправедливость и грубость со стороны окружающих.
Необходимость работы в ситуациях с постоянно изменяющимися условиями. Неопределённость.
Профессиональные склонности и рекомендации:
Проявляет интерес к профессиям, дающим ощущение независимости. Предпочитают добиться успеха в одной области, чем заниматься сразу несколькими видами деятельности. Не склонны менять место работы или вид деятельности. Предпочитают работу, не связанную с большим количеством конфликтов. Хорошо могут работать с различными видами информации, упорядочивать, систематизировать, классифицировать.
Тест Спилберга:
Диагноз: Очень высокий уровень функциональных возможностей психической адаптации. Стремление к руководству окружающими или к возвышению путём соперничества. Отсутствие колебаний, недовольство неопределённостью ситуации, энергичность, организационные способности.
Высокий уровень настроения. Очень высокий уровень напряжения механизмов психической адаптации. Состояние психического стресса. Возникновение неопределённой тревоги. Максимальный уровень активизации механизмов психической адаптации.
Психолог (06.11.02):
В результате исследования существенных нарушений структуры и динамики психических процессов не выявляется.
В эмоционально-личностной сфере – активная позиция, высокий уровень притязаний и мотивации достижений, очень высокая самооценка, выраженная эмоционально, переключаемость (без глубины переживаний), пристрастие к состязательному, игровому компоненту в деятельности. Умственная работоспобность не снижена.

Даже после шести с лишним лет неимоверного напряжения сил я оставался достойным своей высокой должности. Даже, наверное, в чём-то «вырос». Например, дорос до мысли о необходимости своей индивидуализации. У меня здесь появился свой герб. В дореволюционные (царские) времена офицерам, дослужившимся до звания «полковник» жаловалось потомственное дворянство и, соответственно, родовой герб. Издавна, ещё с рыцарских времён, герб был средством индивидуализации воина, по гербу о закованном в железо рыцаре могли знать всё или почти всё. Основные «параметры» герба и девиз я придумал сам. Художник лишь подсказывал, предлагал. Герб утверждён Геральдической комиссией и внесён в Гербовник.
Основная мысль герба – беззаветное служение Отечеству. Поэтому он исполнен в цветах российского флага.
Рыцарские доспехи свидетельствуют о военном служении Отечеству. Мой папа был военным. Солдатом участвовал в Великой Отечественной войне. Воевал на Кубани и в Крыму. Дважды был ранен. Награждён орденами и медалями. После войны окончил училище и стал офицером МВД СССР. Я почти 29 лет отдал армии. Дослужился до звания «полковник юстиции». Сейчас в Главном военном следственном управлении Следственного комитета России в звании подполковник юстиции служит мой сын. То есть, можно сказать, сложилась офицерская династия.
Девиз «Честь. Благородство. Надёжность» означает незапятнанную репутацию, благородство о помыслах и делах и ответственное отношение к порученному делу.
На главном поле моего герба изображена книга – символ стремления к знанию. На четвёртом поле - символические атрибуты того, чем я занимался, - моей деятельности: весы и меч правосудия. Причём, возможно, по ошибке художник изобразил меч остриём вверх. Обычно изображают наоборот. Но в моём случае это было как раз правильно. Я был карающим мечом правосудия.
Второе и третье поля герба пока без изображений. Дополнять их будут мои потомки.
Ну, а в целом, символика герба говорит следующее:
Ключом к счастью для меня было стремление к званиям. Благодаря им, я окончил один из лучших университетов страны, поступил на службу в военную юстицию, и здесь добился высшего для военного следователя страны ранга – должности старшего следователя по особо важным делам.

 
 
 
 

Я поднялся к заоблачным для меня вершинам. Воздух здесь разрежён, и им очень трудно дышать. Везде подстерегали опасности, и, Слава Богу, я их миновал. Не без потерь, конечно. Как без них?! Здесь окончательно рухнул мой первый брак. Начался и тут же дал трещину второй. Жить возле вулкана тяжело. И первая, и вторая жена просили меня: «Не будь белой вороной! Будь, как все!» Но «как все» я быть не мог.

Как бы подробно я ни описывал этот период, вряд ли смогу достаточно полно передать пережитые трудности. Всё выглядит гладко и хорошо. Лишь между строк порой можно будет увидеть как бы «засохшую кровь». Очень непросто здесь было.

Стихотворение Евгения Евтушенко «Пик позора» появилось именно тогда:
                «А ну отойди в сторонку,
                старик!
Мы молоды,
           Значит правы..»
«Куда вы, юноши?»
                «Мы – на пик
славы..»
«Постойте!
           Я тоже взбирался туда,
ступени
        долбя
              ледорубом,
но стал я,
           как статуя изо льда,
прославленным,
               но безлюбым.
И это – мой пик?
                Ни дымка,
                Ни огня,
ни доброго слова,
                ни веточки,
лишь где-то,
            отобранные у меня,
кричат
       мои малые деточки.
Неправда,
          Что вверх означает –
                Вперед.
Да хоть бы озолотили,
на черта мне высь,
где вмерзшие в лед
жестянки
         и презервативы.
На пике славы –
                Убийств запашок.
Быть гением –
              Неосторожно,
В нечистых руках
                Жесток альпеншток.
Им
   и угробить можно.
Когда,
      Полускрытые в облаках,
Убийцы взбираются к власти,
То спрятаны трупы в их рюкзаках,
Раскроенные на части..»
«Ты что настроенье нам портишь,
                старик?!»
«Для общего кругозора.
Пик славы
          Легко превращается в пик
Позора.
Кричит
       изнасилованная даль,
и отворачиваются
                озера,
когда альпиниствует всякая шваль
на пике позора.
Вершина,
        И одновременно тупик.
плаха, где лезвие божьего взора:
вот что такое проклятый пик
позора.
На пике позора,
                Таком ледяном,
Колоссы –
          только из глины.
Убого
      разваливаются
                на нем
пластелиновые властелины.
Там, словно смерзшиеся плевки
все ордена и медали,
те, что за подлые поддавки
трусам презрительно дали.
Там ржавое кладбище стольких корон
И древнего Рима,
                и самодержавья.
Там груды имен
               И груды знамен,
съеденных молью бесславья.
Опасно с обманным туманом в глазах
по дурости спутать названья,
пиком расцвета
               постыдно назвав
пик загниванья.
Когда же избавиться мы решим
от наших взбираний,
                потений,
от наших бесславных падений
и низменных ложных вершин?»
«Старик,
        разве нет настоящих вершин?
«Есть, Юноши, вы перед ними.
Но вместе
          Мы большее совершим
Я с вами иду,
             с молодыми».
 Многое из сказанного в стихотворении применимо и к Главной военной прокуратуре.
Но я ни на минуту не пожалел о приходе в ГВП. Более того, благодарен судьбе за то, что мне представилась такая возможность побывать на этой высоте, ощутить себя значимым. Я здесь встретился с очень яркими личностями! Нет, не праведниками. Не белыми и пушистыми. Но и не чёрными. Они были «серо-буро-малиновыми». В политике, а тем более в большой политике белых и чистых нет в принципе. Но ярких очень много. Поэтому назад, в покой, в «привычный и тёплый ил» ни разу не захотелось. Да и не было у меня этого «ила». Я всегда умудрялся попасть «на острие» проблем. Как писал поэт Павел Коган: «Я с детства не любил овал! Я с детства угол рисовал!».

Ехал я, как я тогда считал, в организацию дружественную. Виктор Степанович Шеин – выпускник «нашего» (Ростовского-на-Дону) гусударственного университета. На год раньше меня окончил «наш же» юридический факультет и был призван на службу в военнуцю прокуратуру. Служил на Северном флоте.
Меня призвали в армию через год и направили на службу в военную прокуратуру Волгоградского гарнизона. Здесь-то мы с ним сошлись в новом качестве.
В первую же неделю у меня в производстве было около семи уголовных дел. Никто и не думал подбирать, хотя бы на первых порах, работу попроще. Никакого наставника мне также никто не назначил. А ведь я так многого не знал!
Но и это не всё. Около месяца я работал в своей (гражданской) одежде. Меня не могли «переодеть», уж не помню, почему. Как это появляться в воинской части гражданскому человеку, совать командиру удостоверение и убеждать: «Я вообще-то военный, просто форму ещё не выдали»?!
Выручил меня тогда Виктор Шеин (да, тогда ещё Виктор). Он прибыл для «обслуживания» так называемых «целинных батальонов». Для помощи колхозам и совхозам в своевременном вывозе с полей на элеваторы зерна, в войсках формировались и направлялись в места уборки урожая автомобильные батальоны. А поскольку большое скопление людей и техники требует «внимания» со стороны прокуратуры, вместе с батальонами к месту уборки приезжали и «целинные» прокуратуры. С одной из них и прибыл в Волгоград мой будущий воинский начальник. В красивой морской форме, подтянутый и аккуратный лейтенант. И я, тоже лейтенант, но по одежде не скажешь.
Поскольку визуально мы были знакомы по университету, а он человек был неплохой, он сам мне предложил свою помощь, понял, что она нужна: «Приходи после работы ко мне в гостиницу «Центральная». Я тебе помогу составить план следствия по делам и расскажу, что и как надо делать». Эти его «автографы» я до сих пор храню. И адрес свой он мне оставил (164501, г. Северодвинск Архангельской области, пр. Ленина, 6/34, кв. 14, Шеину Виктору): «Мало ли что?!» Да, тогда он был Виктором, и мы общались просто по имени.
С него я и начался как следователь. Он был моим первым наставником.
А вот составленный им план моей работы по первым делам:
 
 
 
 
 
 
 
 
С заместетель начальника следственного управления полковником юстиции Баграевым Юрием Муратовичем мы тоже уже давно были знакомы. Познакомились ещё в начале 1983 года. Я был старший следрователь в ВП ДВО, а он – следователь по особо важным делам в ГВП и приехал для расследования уголового дела в отношении старшего помощника военного прокурора ДВО подполковника юстиции Ганченкова. Тот умудрился взять взятку на моем деле о групповом изнасировании в поселке Чугуевка Приморского края. Дело получило серьёзную огласку, политуправление округа настояло, чтобы в помощь работникам военной прокуратуры Сысоевского гарнизона был направлен следователь прокуратуры округа. Вместе со мной туда вылетел и Ганченков. Он уже знал, что в деле замешано несколько солдат-азербайджанцев, и решил, что можно на деле «поживиться». У кого-то из родных солдат-насильников он взял несколько тысяч рублей, обещая дело «закрыть». Как же он мешал мне работать! Убеждал, что потерпевшая – сама «****ь» и нечего с ней возиться. Все «сысоевцы» вторили ему: не хотелось такого непростого, сложного в доказывании дела. Я один принялся за дело, добыл доказательства и арестовал всех негодяев. Ну, а когда виновные были осуждены, взяткодатель и выдал Ганченкова. Я у Баграева был основным свидетелем. За проявленные твёрдость в достижении поставленной цели и профессионализм в работе он обещал мне поощрение от Главного военного прокурора. Правда, никакого поощрения за это дело я так и не получил. Как позднее пояснил Баграев Ю.М., боялись, что это будет расценено как «подкуп» свидетеля. Но тёплые чувства у него ко мне остались.

Наконец, начальник «моего» отдела полковник юстиции Сагура Андрей Леонидович. Служили вместе в ВП ДВО старшими следователя. Кабинеты были рядом. Дружили семьями. Правда, благодаря не мне, а моей жене. Жена Андрея Галка трудно сходилась с людьми, и подруг у неё не было. А вот с Татьяной она «сошлась». Да так крепко. Вместе проводили время, занималить какими-то поделками. Вместе ходили подрабатывать: по вечерам в выходные убирали помещения административных учреждений. У них было двое детей, у нас – двое. Они бывали в гостях у нас (мы жили неподалеку друг от друга), они у нас. Вместе занималисть «собачьими» делами. У них был щенок–боксер, у нас – ньюф. Кстати, за их щенком куда-то на окраину города в отсутствие Андрея ездил я.

 
Андрей и Галка в их квартире с нашими и их детьми. Справо налево: моя дочка Наташа на коленях у Андрея. Мой сын Денис – за Андреем. Галка с младшим сыном Денисом на коленях, а за ней - их старший сын Виталий. Фотографирует моя жена Татьяна.
 
В 1988 году я убыл из Хабаровска в ВП СКВО, а затем в Махачкалу, а Андрей чуть позже - вначале в Южную группу войск, потом в Москву. Галка и Татьяна переписывались. Несколько раз мы останавливались у них в Москве, следуя всей семьей к месту проведения отпуска. Причём, даже тогда, когда они сами жили «на куриных правах» у Галкиной сестры, чуть ли не в коридоре, принимали нас искренне, с радостью, никак не выказывая неудобства.
 
 
На этой фотографии мы сняты в Москве у дома Сагур (квартира Галкиной сестры) летом 1992 года проездом в отпуск на Байкал. Слева направо: я, Виталий Сагура, моя жена Татьяна, Галка Сагура. А перед ней моя дочка Наташа и младший Сагура – Денис. Фотографирует мой сын Денис.

Андрей очень любил Галку (собственно, как и она его) и готов был всё сделать, чтобы ей было хорошо, а та в обществе Татьяны оживала. Ради неё он и помог мне в переводе по службе в Москву, за что я ему был (и остаюсь) очень благодарен.

Прибыл я в Москву 8 октября 1996 г. Теперь это - День «моей» Москвы. Встречал нас Сагура А.Л. с женой. Они отвезли нас в общежитие на Сходненской. Татьяна с детьми осталась устраиваться, а я с Андреем поехал в ГВП. В этот же день я принял к производству уголовное дело в отношении Кобеца К.И. и др. Началась моя служба в ГВП.
              Постановление
о принятии дела к производству предварительного следствия

8 октября 1996 г.                гор. Москва    

Следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре подполковник юстиции Завгородний, рассмотрев поступившее ко мне от начальника 6-го управления ГВП уголовное дело в отношении должностных лиц МО РФ и ВВС РФ и, имея в виду предложение военного прокурора приступить к производству предварительного следствия, руководствуясь ст. 129 УПК РСФСОР, -
               
                Постановил:
1. Дело принять к своему производству.
2. Копию настоящего постановления направить Главному военному прокурору для сведения.

Следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
подполковник юстиции                Завгородний А.И.

Виза Шеина: «В НП/ (подпись) Шеин 8.10.96 г» и моя: «в НП (подпись) А.И. Завгородний. 8.10.96

 
 
 
Шеин В.С. принял меня с восторгом. По каждому поводу (прибытие в ГВП, получение звания, новой должности), согласно существовавшему тогда обычаю, я устраивал вечеринки. На них приходилось выступать с речами, и они так нравились, что Шеин В.С. предоставлял мне слово неоднократно, а после одной из вечеринок пригласил меня и Сагуру А.Л. к себе домой. Представил свою жену и дочь, показал квартиру и спортивный уголок. «Такого с ним ещё не было!» - комментировал Сагура А.Л. Я единственный, кто удостоился чести быть у него дома (в полночь!).
Я был разительно не похож на других следователей. Следователь Павлов как-то сказал мне: «Анатолий Иванович! Вы, как комета, ворвались к нам и заставили всех встряхнуться».

Вообще, у меня начало в ГВП было прекрасное. Андрей тут же постарался, чтобы мне была назначена доплата за работу с секретными документами. Сразу же написал представление на присвоение мне воинского звания «полковник юстиции». Не прошло и полутора месяцев, как я стал старшим следователем по особо важным делам.

То, что сделал для меня Сагура А.Л. (я имею в виду оказанную им помощь в моём переводе в ГВП) и, конечно же, его жена Галка (она была двигателем, без которого ничего бы не вертелось) не может быть переоценено. Они ничего от меня не требовали и не брали. Конечно же, делали они всё это не ради меня. Галка Сагура хотела, чтобы её подруга Татьяной была рядом. И, тем не менее, добро было сделано и для меня, для моих детей, семьи в целом. Смог бы я без Андрея пробиться в ГВП? Думаю, вряд ли. Можно соответствовать какой-то должности, но важно, чтобы это заметили. Андрей на меня и указал. И дело я получил очень важное. Правда, у Андрея при этом были свои виды. Но, Бог ему судья… При всей моей к нему благодарности я не мог быть послушным исполнителем и безучастным зрителем тех безобразий, которые он творил «в деле».

Однако, по порядку. Обоим Сагурам (и Андрею, и Галке) я сразу же высказал свою благодарность, сказал, что её (благодарность) можно исполнять, но никогда нельзя исполнить.
- Мне родные столько добра не сделали! Вы сделали для меня больше, чем можно было ожидать от сослуживцев и знакомых. И у тебя, Андрей, и у тебя, Галка, нет братьев – я буду Вашим братом.
Это было искренне. Я не только так говорил, но и поступал соответственно. Если Андрей задерживался с составлением протокола (а первое время я был без компьютера, и составлял протоколы наших совместно проведённых допросов он), я не считал зазорным принести ему из столовой (а это в другом здании) покушать. А когда столовая была закрыта, сходить за едой к станции метро. Но Андрей почему-то этого стеснялся. Принесённая еда так и оставалась нетронутой, и я перестал это делать.

2.Отдача
Ну, а потом отношения между нами расстроились, и Андрей через Татьяну передал мне, что сожалеет о том, что поспособствовал моему переводу в ГВП. Его всё больше не устраивало, как это ни парадоксально, моя добросовестность и несговорчивость - то, что я старался быть не послушным, а ДОБРОСОВЕСТНЫМ исполнителем.

Стараниями Сагуры А.Л., а также других завистников, в том числе и моих «подчинённых (из состава группы) следователей Савицкого К.А., Рамишвили Н.Б., Ерофеева Н.А. и др. отношение Шеина В.С. ко мне стало меняться, а под конец службы он вообще поступил подло: во время инсценированной в отношении меня проверки наряду с Сагурой А.Л. сказал неправду, которая могла мне стоить очень дорого. Чудо спасло меня тогда от возбуждения уголовного дела. Оба осознанно говорили неправду. Зная мою семью, детей! Зная, куда они меня тем самым отправляют. И если Андрей просто горел местью, видя во всех своих бедах виновным меня, то Виктор Степанович «себя прикрывал», свои огрехи и недоработки. И никакие «высшие политические соображения» никого и ничего тут не оправдывают. Подлость она и есть подлость. Трусость так и остаётся трусостью.
Странно, что он ещё обиделся на меня, когда я, защищаясь, сообщил нелицеприятные для него и Сагуры А.Л. сведения. Да, очень страшные! И в другой ситуации никогда бы не сказвал. Но ведь правду сказал! А они-то просто клеветали на  меня! С того времени у меня ни с ним, ни с Сагурой А.Л. отношений никаких не поддерживается.

Они поступили подло, и они же себя посчитали обиженными. Прямо как в том анекдоте:
- Не могу видеть этих Ивановых!
- А что случилось?
- Да, помнишь, они были у нас на дне рождения, а потом я хватилась, что серьги исчезли.
- Что, сперли?
- Да, нет, потом под кроватью нашла.
- Так в чём тогда дело?
- Так осадок-то неприятный остался!
Шеин В.С. даже вернул мне те сувениры, которые я привозил из зарубежных поездок (из Польши, Сирии, Йемена, Израиля). Сагура А.Л. тоже обиделся, но ничего не вернул.
Это так, к слову.
 
Меня предали оба, и Андрей Леонидович, и Виктор Степанович.

Но это уже из раздела, как закончилась моя служба в ГВП.
А пока был триумф. Я – в Москве! Преодолев несколько лет тяжкого преследования со стороны руководства военной прокуратуры СКВО и военного трибунала СКВО, а также стоявших за их спиной покровителей из Главной военной прокуратуры и Генеральной прокуратуры СССР и России и Управления военных судов Верховного суда СССР и России.
Правда, было условие. Сагура А.Л. предупредил меня, что меня берут в ГВП с тем условием, чтобы я «забыл», какое беззаконие было допущено в отношении меня. По крайней мере, чтобы я ни с кем на эту тему не говорил.

3. Моё главное уголовное дело
В Москве меня уже ждало дело для расследования – главное дело в моей военной следственной карьере. Дело в отношении Главного военного инспектора РФ - заместителя Министра обороны РФ генерала армии Кобеца Константина Ивановича. Потом так и заявляли: «На самое громкое дело мы взяли некоррумпированного профессионала из провинции». Между строк оставалось, что этот «некорумпированный профессионал из провинции» был изрядно «помят» в коррупционных барабанах и будет покладистым. Не повторит своего «Махачкалинского своеволия».

Возбуждено дело было месяцем ранее и ждало моего приезда. Это само по себе «нонсенс». Такое важное дело не должно было месяц лежать «под спудом». Но и это не всё. Возбуждено было дело как-то «очень интересно» - «в отношении должностных лиц Министерства обороны РФ и Главного штаба ВВС РФ». Называлось «делом Кобеца К.И.», но его фамилия в постановлении о возбуждении уголовного дела даже не упоминалась. Как и фамилии других высокопоставленных фигурантов дела. И это обстоятельство надо было осмыслить.

Расследование любого дела – это, по существу, ответы на возникающие вопросы. Как на все вопросы ответил, так и преступление раскрыл. Помню, на занятиях по криминалистике приводили пример раскрытия убийства молодой женщины где-то в роще под Батайском. Юг, море солнце, а она белотелая. Значит, приехала с севера и совсем недавно. В расписании ищутся поезда, проехавшие не более часа до зафиксированного медиками момента наступления смерти. Шлются фотографии погибшей в те места, откуда поезд вышел и где делал остановки на предмет её опознания. Нет  никаких данных, что жертву к месту убийства доставили насильно, значит пришла она сюда сама с хорошо знакомым ей человеком. То есть надо искать близких друзей жертвы в Батайске. И т.д. и т.п.
Я нашёл ответы на все, или почти все возникшие вопросы, правда далеко не сразу. Потребовались поездки в Израиль, Сирию и много работы здесь, в Москве.
 

 
 
4. Первые нелады на службе
Состав следственной группы определился не сразу. В несколько приемов Виктор Степанович в якобы возглавляемую мной группу включил следователей по особо важным делам при Главном военном прокуроре капитанов юстиции Панкратова Дмитрия Евгеньевича и Храпова Олега Васильевича, майоров юстиции Ерофеева Николая Игоревича, Рамишвили Николая Будуевича и Савицкого Константина Александровича, а также… вишенка на торт – начальника третьего отдела полковника юстиции Сагуру Андрея Леонидовича. Все следователи группы были его подчинённые. Не надо быть семи пядей во лбу, можно быть вообще далёким от юстиции, чтобы понять, кто реально будет руководить группой. Мне отводилась роль «ответственного» за дело без возможности принимать какие-то решения. Мои указания подчинёным следователям не выполнялись. «Мы выполняем указания Сагуры» - был ответ. На Сагуру ссылась и когда я требовал доложить о проделанной работе: «Мы Сагуре уже доложили!». И сам он «болезненно» реагировал на моё такое усердие: «Вам что, Анатолий Иванович, делать нечего? Возьмите сами кого-то допросите! Подсказать кого? Или Вы меня контролируете?».
Дело безжалостно растаскивалось «вширь». Становилось неподъёмным.

Андрюша вообще, как свинья, рыл там, где чувствовал поживу. Не заботясь при этом о том, что кому-то потом надо «до-» и «пере-рабатывать» то, что он нарыл, так сказать «рекультивировать почву».
Особенно любил банки. Работал с ними самозабвенно. Допрашивал руководителей, попавших в поле нашего зрения банков, только он. Те были готовы платить большие деньги, лишь бы их больше не вызывали. И благодарность их была существенной.
Например, от К.Чепуркина я знаю, что руководители МОСЭКСПО заплатили С.Э.Гавето $ 10 тыс. только за то, чтобы название их фирмы как можно реже фигурировало в прессе.
Андрюша, уверен, был не лучше.
У меня  сохранилась пачка запросов, исполненных лично Сагурой в ряд банков. Это КБ «МАПО-Банк», «Мосбизнесбанк», РКЦ Новочеркасска, АКБ «Бизнес», «Транснациональный банк», «Российский кредит», «Башкомснаббанк», «Промстройбанк», АКБ «Алина-Москва», АКБ «ТКПБ», Московский экспортно-импортный банк» и т.п.
Казалось бы, «не барское это дело» заниматься такой мелочевкой. Ан нет!
Как тут не вспомнить Н.В. Гоголя и его знаменитый роман «Мёртвые души»:
- Манилов сказал, что мёртвые души, в некотором роде, совершенная дрянь.
- Очень не дрянь! – Сказал Чичиков.
Не удивительно, что после увольнения с военной службы Андрюша осел в одном из банков в ранге советника президента банка. С этой должности и был потом арестован.

Естественно, я с такой ролью для себя согласиться не мог, поэтому тут же стал неугоден. Я попросил Шеина вывести Сагуру из состава «своей» группы. Если у него будут какие-то вопросы, указания, он сможет это делать официально, как того и трубует Закон. Не пошёл Виктор Степанович на это!
А Андрей стал меня «строить»:
- Вы должны приходить на работу раньше меня, а уходить – позже меня!
- Да ты (я долго не мог перейти на Вы) мне просто скажи, когда я должен быть на службе, и до какого времени здесь оставаться!
- Ещё раз повторяю: Вы должны приходить на работу раньше меня, а уходить позже. А когда я приду и когда уйду, Вы как-то чувствуйте или угадывайте.
Тут уже попахивало унижением.
- Но я ж не собака, которая ждёт своего хозяина. Вы можете прийти в шесть утра (мало ли, для чего), а уйти заполночь. Может, мне вообще не надо уходить из ГВП?
- Может и так, у нас служба.

Всё бы и так, если бы речь шла о службе. Но Андрей (и я это видел) чуть ли не откровенно занимался своими личными делами. Он мог, действительно, в самую рань появиться в ГВП, а потом уехать, отсутствовать день и появиться в 21 час или позже. Следственная бригада (Панкратов, Нелюбин, кто-то ещё) со мной вместе сидели голодные и ждали, когда он разрешит уйти домой. Играли в компьютерные игры, читали газеты, трепались по телефону. И усталость сказывалась, и протест против произвола начальства, и я не считал возможным выговаривать им или «стучать» наверх.
Помню, завёл с Андреем разговор, что негоже так, без нужды заставлять людей голодать и торчать на службе.
- Они должны работать! А о еде… Даже странно от Вас это слышать. Вы же давно служите, пора бы и привыкнуть!
Но привыкать к такой дури я не хотел. Я видел, что не интересы службы двигают им. Более того, он всё откровеннее «запускал руку» в моё дело и явно из своих личных, корыстных интересов.

Сагура А.Л. был искренне убеждён, что его (как бы помягче выразиться) санаторное отношение к службе должно компенсироваться трудовым героизмом подчинённых. Вспоминается анекдот:
Сидела ворона на высокой ёлке. Бежал мимо заяц, увидел ворону и спрашивает:
- Ворона! Чё делаешь?
- Ничего не делаю. Сижу себе!
- А можно, я тоже сяду и буду ничего не делать?
- Да, садись!
Заяц сел. Сидит, лапки сложил, ничего не делает. Лиса мимо бежала. Видит – сидит заяц, взяла да и съела его.
Ворона сверху всё это наблюдала. И подумала: «Эх, забыла зайца предупредить: ничего не делать может лишь тот, кто высоко сидит».

5. Нелады в семье
Горько вспоминать, но жена и дети были в этой ситуации не на моей стороне.
- Ты – неблагодарный человек! – постоянно внушала мне Татьяна. Никакие объяснения не принимались. За столом я сидел, как чужой. Меня «не видели». Разговоры были только о Сагурах, естественно, только в восторженных тонах:
- Дядя Андрюша…. А тётя Галя!… А Дез!… А Веталь!…
При этом как-то упускалось, что их благополучие зиждется всё-таки на мне, и им бы не ослаблять меня, а всячески «укреплять». Этого не было. Я приходил домой, а дома – пусто. Причём, они порой отсутствовали дома по нескольку дней. Когда звонил Сагурам узнать, не там ли они, мне давали понять, что мои звонки неуместны, а потом Галка прямо потребовала, чтобы я больше им не звонил. Меня пытались «достать» через семью, лишить точки опоры. Они и добились того, что семья развалилась. Там принимали Татьяну с её молодым любовником. Там строились планы её будущего без меня. Всё и закончилось разрывом. Горько это констатировать.
Жизнь разбилась на «до» и «после»
И на тысячу мелких «если»…

 
31.12.1996 г. Военный Дом отдыха «Подмосковье». Всем отделом встречаем Новый год. Последняя семейная фотография.

До сих пор не притупляется грустное чувство потери чего-то очень важного, большого «куска» моей прошлой жизни. Мои дети от первого брака так и выросли без моего участия, и неудивительно, что ко мне они не тянутся.
И Татьяна поняла, что её просто использовали, как средство давления на меня. Если когда-то удавалось поговорить (Наташка передавала телефонную трубку матери), говорила-говорила без остановки, пока что-то не прерывало разговор. И Денису она меня постоянно приводила в пример: какой у тебя отец умный, какой целеустремлённый, аккуратный, профессионально подкованный, как может говорить с людьми и составлять документы и т.д. и т.п. Проснулось то, что когда-то отсутствовало (тогда это всё не нравилось), но… поздно уже. Дети уже сформировались, и их жизнь пошла не так, как могла бы пойти, если бы семья тогда не распалась. Даже у сравнительно благополучной Натальи. С браком и жизнью в браке ей повезло, но она не реализовалась как личность. Того ли я для неё желал! А как она тяжело переживала мой уход из семьи. Она не могла смириться, что у меня уже другая семья, и я больше к ним не вернусь. У неё был сильнейший стресс. Всё тело чесалось, она не могла спать. Они с Татьяной выходили на улицу глубокой ночью и бродили по улицам. А потом она долго лежала в 3 ем ЦВКГ МО РФ (я же и устраивал), где ей регулярно переливали кровь. Тяжко вспоминать.
 
Мои старшие дети Денис и Наталья на момент краха нашей семьи. Потакая во всём матери, покрывая её любовные «похождения», они вряд ли понимали, что рушат и своё будущее.
И Андрей Леонидович с Галиной приложил к этому свои руки.

6. Извечный грех российских военных
И ещё один его грех. Андрей Леонидович всё больше и больше спивался.
У нас, в России, как принято? Если человек пьёт, то это - хороший человек. Так вот, с этой позиции Андрей Леонидович был «очень хороший человек»!
Кто и как пьёт в России? Сапожник, известно, пьёт в стельку, плотник – в доску, портной – в лоскуток, печник - в дымину, извозчик – в дугу… Все остальные - соответственно роду занятий… Ну, а если взять всех скопом, вселюдно, всенародно, то пьют у нас, коротко говоря, вусмерть. И это уже не образ, а констатация факта, обозначающая тот счастливый случай, за которым уже пить невозможно.

Я не пил. Может, поэтому и был всегда на черновой, следовательской работе. За границей не был. На учёбу не направлялся. Андрюша был и за границей, и на учёбе, и по службе двигался семимильными шагами.

Пристрастие к спиртному у Андрея началось с самого начала службы. Ещё на Дальнем Востоке. Участие в пьянках открывало ему дорогу в службе. Там он устанавливал контакты, решал какие-то свои и служебные вопросы, узнавал ценные новости. Ещё в звании старшего лейтенанта он стал старшим следователем следственного отдела ВП ДВО. Галка была не против. «Это, Таня, надо!» - поясняла она моей жене. Но Андрей втянулся, и теперь уже она пыталась с этим бороться. Доходило до рукоприкладства. Татьяна мне рассказывала, что в таких случаях Галка пихала его в угол на пол: «Будешь спать с собаками!». Кстати, собаки и сыновья его любили. Да ещё как! Они проносили Сагуре А.Л. выпивку домой, минуя «таможню» (свою мать). Позднее, когда у Сагуры появилась дача в Тверской области, они зарывали бутылки со спиртным на грядках, и Андрей с друзьями-собутыльниками шёл туда «поработать» и «причаститься» одновременно. Но и это Галка разгадала. Дети стали прятать выпивку в обувь и т.д.
Галку Андрей любил и боялся её гнева. Однажды он напился на службе, так что мне его пришлось чуть ли не тащить в машину. Привёз домой. Хотел помочь дойти до квартиры. Но он как будто протрезвел. Походка выровнялась: «Я пойду сам, провожать меня не надо!». Но Галку не обманешь. На следующий день он пришёл с фингалом под глазом.

Но бросить пить уже не мог. Тем более что собутыльников было полно. Таких же, как он. Вспоминаю его друга Калиниченко (зам. начальника отдела). Сагура попросил меня «завести домой» Калиниченко после одного из возлияний в ГВП перед новым 1997 годом. Мы ещё были в старом здании на Хользунах. Я, помню, спросил: «А куда везти?»
- Он скажет. – Был ответ. Я в этом сомневался, но отказаться было неловко. Поехали. И ездили часа полтора-два. На вопрос, куда ехать, пьяный пассажир твердил одно и то же: «Прямо и направо». Я уже отчаялся найти нужный дом. И тут водитель предположил:
- Я как-то с кем-то к кому-то заезжал в этом районе (где-то в районе Воробьёвых гор). Может, это к нему?!
Решили попробовать. Привёз. Калиниченко вспомнил и дом, и подъезд, даже этаж и квартиру назвал. Сразу, как и Андрей, стал «трезвым» и сказал, что провожать его не надо. Но… зима на улице… Куда он пойдёт, кто знает. Настоял на сопровождении. Открыла дверь жена Калиниченко. Глянула на мужа, потом на меня:
- Зачем эту падаль привезли?!
Ничего не мог ответить, как только: «Что ж его было бросить?! Он же замёрзнет!
- Да и чёрт с ним! – Был ответ. Потом сменила гнев на милость, впустила, а я, радостный, бросился к машине. Зарёкся впредь везти кого-то, не зная адреса. Да и вообще, мне не нравились эти пьяные оргии. Я их сторонился, хотя полностью избегать их не получалось.

Вспоминается день рождения Сагуры летом в 1997 году. Я ему купил огромный букет цветов. Что-то ещё (не спиртное). Но благодетели нашлись, и к обеду он был уже «никакой». Тут подвернулся комендант общежития лейтенант Мамедов, который хотел «установить отношения». Он сказал, что «приглашает Андрея Леонидовича в кафе». Поскольку привёл Мамедова к Сагуре я, пришлось туда идти и мне. Андрей Леонидович стоически принимал спиртное за обедом. Но и на этом его возлияния не закончились. Кто-то «подхватил» его, и он уехал праздновать дальше.

Рассказывали, что незадолго до этого Рамишвили привёз из Грузии 20-литровую канистру чачи. Андрюша оставил её у себя в кабинете, время от времени «заглядывал» в неё, и не успокоился, пока не увидел дно.

Андрей сам рассказывал, что его как-то пьяным остановили на МКАДе, а он выйти из машины не может, только тычет своё служебное удостоверение и нахально заявляет милиционерам:
- Я еду на место происшествия!
- Неужели более трезвого нельзя было найти?
- Другие ещё хуже!
- Так, может, мы Вас отвезём, куда надо?!
- Нет, не надо, я сам!
- Тогда хоть потихоньку поезжайте!

Но Андрюша любил быструю езду. Как-то, уже после увольнения с военной службы, Андрей со своим другом и однокашником Колесниковым ехал куда-то в сторону Питера по биснес-делам. Это моя бывшая жена Татьяна рассказывала. Кто был за рулём, не уточнял. На одном из поворотов они «не вписались», автомобиль выскочил за пределы дорожного полотна и опрокинулся. Колесников погиб, а Андрюше хоть бы что. Чуть ли не в этот же день уже участвовал в бизнес-встрече.

Я не злорадствую. Нет. Я понимаю, что это болезнь. Кстати, от Татьяны слышал, что Сагуре пришлось серьёзно лечиться. Чуть ли не мочой. Печень свою он изрядно «посадил». Может, нахождение в местах лишения свободы, куда он-таки попал, сказалось положительно в этом плане? Он перед Новым 2014 годом условно-досрочно освободиться. Якобы, занялся там спортом. Они с Галкой договорились заниматься «синхронно». Та тоже подтягивается, отжимается. Ждала мужа, показывала ему пример. Татьяна… ладно, не буду, ей сейчас тяжело. Но она сама свою жизнь так резко изменила.

7. Следственная группа («Если сливки плохи, то что же молоко?»

Но, возвращаюсь в 1996 год, время начала моей службы в ГВП под началом Сагуры А.Л.
Созданная Виктором Степановичем следственная группа просуществовала недолго. По ряду причин. В том числе и потому, что я сам не хотел таких подчинённых. «Текла» информация из группы. Желания работать не было, а спеси – хоть отбавляй. За спиной каждого «кто-то был».
Да и о каком профессионализме можно говорить у капитанов и майоров?! Я бы их на должности старших следователей прокуратуры гарнизона не поставил. Личности надо «выделаться». Побыть в передрягах и с честью преодолеть их. А следователь должен быть личностью! Должен иметь собственное мнение. Должен быть лидером. Эти же способны были работать только в составе группы.

У меня сохранилась записка, которую я готовил для доклада руководству, и где характеризовал выделенную мне для работы группу. Отмеченное относилось практически ко всем, без исключения:
1) Практически полное отсутствие инициативы (стараются лишнего на себя не брать и не делать).
2) Слабое чувство ответственности за свою работу и практически равнодушное отношение к судьбе дела.
3) Низкая работоспособность, боязнь переработать. Суббота – единицы. После 18 часов – тоже.
4) Слабая дисциплина (каждый себя считает пупом вселенной).
5) Слабое знание своих же материалов, что сказывается на результатах допросов.
6) Делается много лишнего (не видится главное).
7) Отсутствие систематического планирования, да и то, что есть, плохое.

Работали мои следователи (в особенности Савицкий К.А. и Рамишвили Н.Б.) на примитивнейшем уровне. Не хватало не только профессиональных знаний. Общей культуры было явно недостаточно. Это из той «оперы», когда у следователя спрашивают:
- Какое у тебя образование?
- Высшее юридическое!
- Да нет, я не о том. Сколько классов ты закончил?

Так вот, в отношении Савицкого К.А. были обоснованные сомнения, что он вообще оканчивал школу. Такие люди «симулируют» эволюцию. Писал он безграмотно, и мысли свои формулировал с трудом. Ну вот, например, какие его «перлы» остались в памяти из исполненных им протоколов допросов свидетелей (представляю, как удивлялись грамотные допрашиваемые): «вогзал», «чёже нам делать?», «кэчээмы» (сразу не догадаешься, о чём речь, а это тепловые котлы марки «КЧМ»). А спеси – хоть отбавляй! Он, вообще, считал своим долгом контролировать меня и следить за мной. Болезненно подозрительный, с неустойчивой психикой как он оказался в юстиции, и в ГВП конкретно?! Пришёл в ГВП в звании капитана (Шеин В.С. откуда-то его притащил и «протащил»), за пять лет вырос до полковника и получил ряд наград и поощрений. Субординации не соблюдал, напрямую лез в кабинет Шеина В.С., минуя руководителя следственной группы и начальника отдела, и тот его принимал. В управлении ходила шутка, что даже если Савицкий К.А. оправится на столе у Шеина, тот только и скажет: «Ну, Костя, можно было бы и в уголок куда-то сделать!».
Говорят, что наш мозг на 80 % состоит из жидкости. Мало того, что у многих она тормозная. Так некоторым её конкретно не долили. Это, думаю, о Савицком К.А.
Активно «рыл» под меня. Вспоминается такой случай. Летом 1997 года из Махачкалы должен прийти мой контейнер с вещами (купленный мною кунг, в который жена погрузила домашние вещи). Поскольку из-за отъезда в отпуск встретить (получить) его я не мог, и чтобы не платить штрафных санкций за простой, нужно было просить кого-то сделать это вместо меня, а просить было некого. Обратился к начальнику КЭУМа Михайлову Э.П. Тот прямо сказал:
- Я дам машину, людей, место стоянки для кунга, но человека найди сам.
О моей проблеме узнал Гончаренко Л.С. Тут же сказал, что поручит это своему заместителю Сарцевичу Л.С. Я и переадресовал на Сарцевича получение контейнера. Вещей потом не увидел, они, как и сам кунг, пропали где-то у Гончаренко. Кто-то увёз себе на дачу. Никакой компенсации за них с него я так и не получил. Не подумал забрать у него перевозочные документы на кунг. Они остались у Сарцевича.
 

Года через два-три, во время обыска по делу (теперь уже Гончаренко Л.С.) их в кабинете у Сарцевича нашёл и изъял Савицкий К.А. Он стал на них строить новое дело, в отношении меня.
Как-то забегает ко мне в кабинет Сарцевич:
- Анатолий Иванович, меня допрашивают о полученном для Вас контейнере!
- Чепуха какая-то! Я разберусь!
Пришёл к Савицкому:
- Ты что, расследование в отношении меня организовал?!
- Я отрабатываю документы, изъятые во время обыска у Гончаренко.
- А мои документы на контейнер тебя как заинтересовали?
- Они были изъяты во время обыска!
- Ну и что? Ну-ка быстро мне их отдай!
- Я отдам их только Шеину В.С.
Через некоторое время Шеин В.С. пригласил меня и вручил эти документы. Без всякого морализирования. Но и действия Савицкого обсуждать и осуждать не стал:
- Костя у нас педант!

Как тут не вспомнишь пауков в банке. Ведь понимал, что никакого отношения к делу эти документы не имеют. Что я перевозил личные вещи с прежнего места службы, что оплачивало перевозку Минобороны России! Очень хотелось как-то очернить меня, привязать к чему-то нехорошему. Это я об атмосфере в следственной бригаде!
Но, может, это всё от гипертрофированной честности Савицкого К.А.?
Да, нет. Слышал, что из ГВП он по службе был переведён в город Астрахань военным прокурором гарнизона. Комедия та ещё: Савицкий – прокурор крупного гарнизона! Но я сейчас не об этом. Полученное в Москве жильё он не сдаёт, со своей горячо любимой женой Томой оформляет развод и уезжает в Астрахань бесквартирным офицером. Ну, понятно, для чего!

Не отставали от него в нежелании работать и другие следователи. Например, Ерофеев Н.И. В формируемом по одному из расследуемых им эпизодов томе №31 отсутствовал акт проверки, на основании которой дело было возбуждено. Резонно, что я обратил его внимание на это обстоятельство: «Где акт?». Этот бессовестный человек на том же листе выдал мне ответ: «А.И! по данному акту и возб. дело (проверка ВВС). Акт первый с приложениями. С данного акта ксерок. следователи свои эпизоды. Где акт, нужно спросить у Вас, а не у меня» (подпись)». Вот так, оказывается. Я ему должен всё представить, а не наоборот. Пойди узнай, куда следователи дели, и дай мне! Какое-то махровое иждивенчество и пофигизм.
Он попал в ГВП всего через четыре года восемь месяцев после окончания военного института. Я к этой должности шёл более 22 лет, причём прошёл довольно напряжённую работу в прокуратурах гарнизонов, округов. Этот же человек ничего такого не проходил. Но, может он какой-то самородок?! Вовсе нет! И по характеру – пофигист, никогда ничем «не заморачивался», ответственности не брал. Чистый оформитель, причём, недобросовестный. Это – «блатной» человек, и это показывало деградацию ГВП. Со мной у него отношения не сложились (там столько спеси было!), несмотря на то, что был моим подчинённым. Пытался держаться независимо, на равных. Когда я однажды ему сказал, что либо он будет выполнять мои требования, либо я его уберу из группы, и Сагура, и Шеин мне прочли нотацию, что «так обращаться со следователем нельзя». Он старался всё время ориентироваться на Сагуру, при молчаливом (да и громком порой) попустительстве самого Сагуры. Отношения между ними чисто служебными не назовёшь. Именно Ерофеева Сагура взял с собой в командировку в Сирию, хотя и сам-то там ничего не делал. Как у нас в управлении шутили: «Взял Ерофеева, чтобы тот чемоданы ему таскал». Именно по распоряжению Сагуры и втайне от меня Ерофеев ездил не понятно для чего в служебную командировку в Чехию. То есть у них были какие-то тайные побудительные мотивы для такого тесного общения.
И ведь до сих пор служит!

Рамишвили Н.Б., как и Савицкий, «засветился на ниве рытья под меня», хотя в глаза всегда только улыбался и называл учителем. Работать следователем не мог вообще. Допрашивать даже не мог. Как-то, подвыпив, признался, что каким-то образом на компьютере он изменил «шапку» одного из моих протоколов допроса, заменив мою фамилию на свою и показывает этот протокол, как образец своего профессионализма. «Друзья мною восхищаются! Ну, Николас, ты – асс!» - самодовольно закончил он.
Итак, допрашивать не мог. Вообще ничего не мог. Ну, кроме «заплечных» дел (от «заказного» проверяльщика в отношении меня подполковника Приставки слышал, что Рамишвили «крышует» какие-то магазины и через КЭУМ «пробивает» для них аренду) и каких-то спецпоручений руководства. Но надолго «пересидел» меня в ГВП и получил всё положенное по должностям (звания, квартиру, другие блага). Такие всегда нужны наряду с истинными труженниками.
Уже после увольнения в запас встретился как-то с бывшим кадровиком ГВП. Визуально был знаком с ним, он знал меня более основательно:
- Как тебе командовалось бригадой из таких, как Рамишвили?
Я ничего не ответил, а он продолжал:
- Этот человек вначале сунулся ко мне. Предлагал за содействие в переводе по службе в ГВП автомобиль. Только, дескать, возьмите! А когда получил отказ, нашёл дорогу к сердцу, голове или чему-то ещё заместителя Главного военного прокурора генерал-лейтенанта юстиции Гавето Станислава Эдуардовича, и тот распорядился Рамишвили в ГВП взять. У Рамишвили хватило наглости после этого прийти ко мне и позлорадствовать: «Ну что? А мог бы получить автомобиль!». А мне после этого расхотелось служить в ГВП, и я уволился в запас.
Думаю, не один Рамишвили Н.Б. попал в ГВП таким образом (по А.Райкину, через «заднее кирильцо»).
Это совершенно чуждое в правоохранительных органах существо двигалось по службе всегда «нестандартно». Не знаю, как он поступил в военный университет, но знаю, что там он познакомился с дочкой будущего Министра обороны России маршала Сергеева (а тогда он возглавлял РВСН ВС СССР). Естественно, женился на ней. Благодаря этому браку попал служить в ГСВГ. Заимев там денег на взятку, перевёлся по службе в ГВП. Очень мерзкий по душевным качествам и никакой в профессиональном плане.

8. Кадры ГВП
Не работали «фильтры». В ГВП проникали, кто попало. И что удивляться, если сам начальник управления кадров ГВП генерал Кудряшов был позднее арестован за взятки. Это он подсовывал Кобецу К.И. в качестве адвоката свою дочь и «сливал» информацию обо мне. Да только ли это?!
Обо всех его подчинённых говорить не буду, но вот один из них – Карловский Михаил Петрович. Я неоднократно оказывал ему большие и маленькие услуги: то отдельный телефон в кабинете надо провести, то что-то в кабинете сдевать, устроил в хорошую палату вначале в госпитале им. Бурденко, а затем в 6 ЦВКГ и т.д.
Я никогда в помощи сослуживцам не отказывал, а моё слово было значимо, мне отказа не было.
Сохранился такой документ.

Первому заместителю
Начальника связи
Вооружённых Сил РФ
генерал-лейтенанту
Гекову В.В.
          апреля 1999
                Уважаемый Владислав Викторович!
        В связи с преобразованием отдела кадров Главной военной прокуратуры в управление, в целях оперативного выполнения поставленных задач прошу Вас дать указание выделить и подключить телефонный номер старшему военному прокурору управления кадров ГВП полковнику юстиции Карловскому Михаилу Петровичу в основном здании ГВП по адресу: г. Москва, Хользунов пер., 14, 1-й этаж, кабинет № 19.
Заместитель
Главного военного прокурора
генерал-лейтенант юстиции       В.А. Смирнов

Получено 21.05.99 г. м-р (подпись) Федько

После очередного моего «благодеяния» 18 ноября 2001 г. Михаил Петрович поздравил меня. На фирменной раскладной открытке с надписью «Главная военная прокуратура. Поздравляем» и с видом её главного корпуса Михаил Петрович написал:
       «Уважаемый Анатолий Иванович!
От всей души поздравляю Вас с Днём Рождения!
Желаю крепкого здоровья, счастья, семейного благополучия, новых успехов в нелёгкой, но почётной службе и всего самого наилучшего.
С уважением
полковник юстиции  М.П. Карловский

В 2002 году (я ещё состоял на службе, но все знали, что меня «выдавливают) меня с Днём рождения уже никто в ГВП, в том числе и Михаил Петрович, вообще не поздравлял.

Не удивительно в этом свете будет и то, как повёл себя Карловский М.П. после моего (и его) увольнения в запас.
Я не могу найти работы. Никакой! Уволился и Миша и хорошо устроился в РАО «ЕЭС» у Чубайса: «Подо мной два управления, и я в одном самолёте с Чубайсом летаю в командировки!» - хвастал он, но мои просьбы устроить меня, хоть кем, пропускал мимо ушей. Не слышал меня.
Не устроил. Хотя пристроил на хорошую должность генерального директора одной из компашек своего бывшего сослуживца по управлению кадров (фамилию уже не помню, кажется, Сидоров), о котором мне говорил, что «он – стукач, будь с ним осторожнее». Того стали возить на «солидном» автомобиле (он из соседнего дома). И вот, поди ж ты, его («стукача») он устроил на хорошую должность, а мне не помог.
Когда я спростил Мишу: «Почему так?! Ведь ты так гадко о нём отзывался и предупреждал, что «водиться с ним нельзя», а меня игнорируешь!». Что-то невнятное промямлил: «Да, ты знаешь…». В общем, сторонился меня.
Я вынужден был заняться страхованием, тем же ОСАГО (обязательное автострахование). Казалось бы, застрахуй, хотя бы свою, машину! Здесь-то чего?!- Не застраховал, уклонился! Не захотел с «битым» иметь дело. Потом узнал, что он «полетел» со своего высокого поста и устроился в какой-то ЧОП уже не на столь престижную и оплачиваемую должность. Злорадствовать не стал. Просто принял к сведению.

Как-то не мог до него дозвониться, позвонил на домашний телефон. Ответила жена Ира:
- Да, что Вы?! Он давно здесь не живёт! Уволили его, уехал в деревню! Там, наверное, всех баб уже перетрахал!
На мой недоумённый вопрос, что это с ней, пояснила:
- Да, у нас семьи давно нет! Всё формально! Он же, когда его перевели с Урала в Москву, меня с детьми оставил там, подделал свидетельство о разводе, заключил брак со своей любовницей и пытался в Москве на эту «новую семью» получить жильё. Вскрылось всё это, был скандал, но Михаилу Петровичу удалось всё как-то замять.
Вот тебе и кадры! Чему тогда удивляться?!

А ведь я должен был его «шкурность» отметить ранее. И это ещё один эпизод моего «московского взросления». До рождения девочек мы с Галкой часто бывали в торговых центрах. Дачи ещё не было, квартиры – тоже, девочки ещё не родились. Работали оба, деньги тратили на себя. Так вот, на одном из рынков обратил внимание на продавца лечебно-профилактической косметической продукции для мужчин фирмы Just (Швейцария) Бойченко Валентину Яковлевну. Она довольно интересно рассказывала о продаваемых препаратах, и я подумал, что это интересно будет услышать и другим офицерам ГВП, и что им интересно будет приобрести продукцию этой фирмы. Спросил, может ли она подъехать к нам в ГВП и поторговать там некоторое время. Она согласилась при условии, что кто-то организует ей пропуск в помещение. Я сразу подумал о Карловском. Спросил его на следующий день, может ли организовать. «Ничего нет проще!», - ответил он. Определили время, и я перезвонил Бойченко В.Я., что она может приезжать в назначенное Карловским время. Потом навестил её в холле ГВП, где она раскладывала свой товар. Пожелал успешной работы.
- Анатолий Иванович! А должна ли я что-то Михаилу Петровичу?
- За что? - Удивился я.
- За то, что допустил в помещение.
- Да ну, глупости какие! Это же на пользу всем офицерам!
- Не знаю. – Она замялась, а я тогда не придал этому значения. Но когда в обеденный перерыв прошёл в этот холл ещё раз, ни её самой, ни её лотка уже не увидел. Позвонил ей, поинтересовался, что произошло.
- Михаил Петрович сказал, что кто-то там «из безопасности» против.
Тогда ещё надо было сделать вывод! Я же по своей привычке не помнить плохое, общение с Михаилом Петровичем не прервал. На кого же жаловаться за последующее огорчение?!
Народная мудрость гласит: «Вся твоя жизнь на 90 % зависит от тебя самого и лишь на 10 % - от обстоятельств, но и те на 99 % зависят от тебя.

9. Следователи ГВП
О следователях. Я буду время от времени касаться некоторых из них. Но сейчас хочу остановиться на Егиеве Артуре Левоновиче (1969 г.р.). Я не знаю, кто, каким образом, за какие заслуги и зачем «пропихнул» его в ГВП в его 26-то лет и безо всякого следственного опыта. Хотя, последнее-то как раз и понятно. Чьи-то интересы он «бдил» в ГВП. В то время капитан юстиции (да и капитана как он умудрился получить за два года, если из военного университета выпускают лейтенантов – каждый год по званию?!) совсем никакой следователь и человек. Просто не дорос ещё до этого уровня, ни профессионально, ни чисто по-человечески. После окончания военного университета один год проработал в военной прокуратуре гарнизона, потом год – старшим следователем и – в ГВП на должность следователя по особо важным делам. Я не слышал, чтобы он что-то стоящее закончил здесь. В сданном им в архив одном из дел были обнаружены чистые листы. И это уровень следователя по особо важным делам ГВП?! Работать не умел и не хотел. Но, когда американский ракетоносец в 2000-м году потопил нашу подводную лодку, дело о её гибели принял к производству именно Егиев. Тут понимаю! На это дело как раз такой пофигист и нужен был: «Чего изволите получить в итоге?»
Помню, я организовывал перевод каких-то документов. Меня вызвал В.С. Шеин и попросил «помочь Егиеву организовать переводы его документов». Я проинструктировал соответствующим образом старшего из своих переводчиков и предложил подойти к Егиеву и уточнить «параметры, задачи и сроки их исполнения». То есть в саму задачу я вникать и не думал, у меня работы по своему делу было невпроворот. Каково же было моё удивление, когда переводчик возвратился и передал слова Егиева: «Виктор Степанович поручил заниматься переводом Завгороднему, вот и пусть он сам этим занимается!». Меня это так возмутило! «Сопливый пацан» пытается проехать у меня на закорках! Я тут же пошёл к Шеину В.С. и передал ему эти слова. «Ладно, Анатолий Иванович! Идите занимайтесь своим делом!». Больше предложений «помочь Егиеву» мне не поступало, а по службе мы с ним не пересекались.
Уже после службы узнал, что мы с ним (Егиевым) чуть ли не соседи по дачному обществу (ДПК «Кубинка-60»). Что он там не только на себя бесплатно получил участок, но и брата тоже «втулил». Кто-то (явно не он сам) построил ему на участке каменный дом. Почему кто-то? Да и Егиев, и его брат годами не платили членские взносы, стоял даже вопрос об их исключении из товарищества, но… Егиев А.Л. теперь генерал-лейтенант юстиции. Когда председатель кооператива скромно намекнул Егиеву, что надо оплатить членские взносы, тот удивился: «А чего это я буду платить?! Я здесь не живу!». То есть человек привык жить на «халяву». Он не знает, что такое слово «дать», он знает только слово «брать».
В свете сказанного совсем не удивился, когда, копаясь в архиве, нашёл ходатайство Егиева в какой-то банк о даче ему компьютера. Мы все в следственном управлении решали вопрос и телефонизации, и компьютеризации через различные армейские учреждения. Но здесь следователь просил у коммерческой структуры! Чем расплачивался? Ведь там бескорыстных, в принципе, не бывает!
 
Продолжаю удивляться. В 2004 году его с должности старшего следователя по особо важным делам 1 отдела 4 управления Главной военной прокуратуры, г. Москва назначают первым заместителем военного прокурора Дальневосточного военного округа. В 2007 г. он уже военный прокурор ДВО, а потом Восточного военного округа.
Согласно информации из Интернета, здесь он (уже не удивляюсь, в ГВП заметил эту склонность) получает от коммерческой структуры («Дальстрой») трёхкомнатную квартиру в элитном доме. Причём, эта квартира была не просто «выделена» - в ней произведён дорогостоящий ремонт. Кроме того, «Дальспецстрой» предоставил прокурору в пользование автомобиль "Тойота Ленд Крузер". Этот автомобиль находился на балансе организации, именно «Дальспецстрой» платил за него налоги, оплачивал ремонт автомобиля, его заправку ГСМ и техническое обслуживание. Это информация из открытых источником. Её можно увидеть в интернете. И я, зная Егиева, верю ей. Кодекс этики прокурорского работника Российской Федерации призывает воздерживаться от любых действий, которые могут быть расценены как оказание покровительства каким бы то ни было лицам в целях приобретения ими прав, освобождения от обязанности или ответственности. Наверное, Егиев этого Кодекса не знает, потому и нарушает.

Но удивительное ещё впереди. В 2014 году Президент страны назначает Егиева военным прокурором Западного военного округа в г.Санкт-Петербург, а в 2022 г. - военным прокурором Ракетных войск стратегического назначения.
Это к тому, кто у нас сейчас блюдёт закон, и кто продвигается по служебной лестнице. Воистину, «непостижимы пути Господни»!

И ещё об одном бывшем сослуживце по ГВП вспомнилось. Это Выборный Анатолий. Он в 1988 году окончил Львовское военно-политическое училище. Там, говорят, удачно женился, и жизнь пошла, как в сказке. Три года прослужил по специальности. Затем воспылал страстью к военной юстиции, (не знаю, как) перешёл служить в военную прокуратуру гарнизона, одновременно получая (заочно, конечно) юридическое образование, а после завершения обучения в этой «юридической учебной организации» в 1995 году оказался в ГВП на должности следователя по особо важным делам. В возрасте 30 лет и стажем работы по специальности 4 года и в звании майора. Правильно, потом сам понял, или руководство само решило – перевели его в прокуроры. Надризать всегда легче, чем самому работать.
В мою бригаду он включался, когда надо было проводить массовые обыски (по нескольку десятков). Тогда всё упраление включалось в группы. Особых талантов не заметил. Да, вообще никаких. Но меня предупредили: «У него такие связи! Там, наверху!»
В 2003 году уволился в запас, досрочно получив звание полковника. Вот интересно, я ни одного звания досрочно не получал. Перехаживать приходилось. А эти ребята! Тот же Савицкий за пять лет службы в ГВП вырос с капитана до полковника. Чудовищный рост!
А Выборный после увольнения работал главным советником департамента по взаимодействию с правоохранительными органами аппарата полпреда Президента в ЦАО, в 2010 году оказался аж в управлении Президента по вопросам государственной службы и кадров. Стал замначальника департамента по вопросам профилактики и противодействия коррупции.
Как именно отставному военному прокурору пришла идея пойти в депутаты, история умалчивает. Но в 2011 году он выиграл выборы в Государственную Думу РФ. С тех пор и до настоящего времени он от имени партии «Единая Россия» представляет в Госдуме интересы жителей Чертановского избирательного округа Москвы, куда входят пять районов – Центральное и Южное Чертаново, Северное и Южное Бутово и Ясенево. В округе, правда, депутата не видят от одной избирательной компании вплоть до следующей избирательной кампании – по крайней мере так утверждал оппозиционный политик Владимир Милов. Он называет А.Выборного абсолютно бесполезным персонажем.
Подтверждаю, что к нему пробиться невозможно. Когда я в числе 180 работников Банка Москвы при его поглощении ВТБ-банком был незаконно лишён годовой премии за 2015 год, который наш банк отработал с прибылью, и когда мои хождения по судам завершились ничем (липовали документы, обманывали всячески), вспомнил о своем сослуживце и решил попросить помощи. Ответил мне приятный женский голос. Она выслушала меня, согласилась, что ВТБ поступил незаконно и так же незаконно поступали суды, куда я обращался, и пообещала подготовить проект письма-запроса от имени А.Выборного в Генеральную прокуратуру. Когда я на следующий день позвонил ей, как и договоривались, она сообщила, что уволена, и что А.Выборный запрос не подписал. Жалко было её. Хороший человек, отзывчивый. И об этом думал переговорить со своим бывшим сослуживцем. Не случилось! Не «достал» его! Максимум чего добился - ответил какой-то его помощник из наших бывших (из ГВП), который мне отказал.
А Толя уже ряд созывов заседает в Думе заместитель председателя комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции. Интересно, как человек, обязанный коррупции всем, может противодействовать ей?!
Видел как-то его выступление по телевизору, и так было жалко его. Думал: за что коллеги издеваются над человеком? Неужили не могли найти более харизматического оратора?!
Но у Толи всё в порядке. Несмотря на патриотический настрой, он обзавелся богатой заграничной недвижимостью. Не смутило даже то, что Черногория, выбранная в качестве зарубежного плацдарма, как раз собиралась вступить в НАТО. «Средства на покупку заработаны честно, поэтому скрывать нечего», - пояснил он журналистам. И добавил, что в Черногории недвижимость дешевле. Вот и обзавелась семья скромным домиком (всего-то 500 квадратных метров!) и земельным участком. Депутату даже в голову не пришло, что в его случае журналистов заинтересовало не происхождение денег, а сам факт наличия заграничной виллы. К тому времени отношения с западными странами начали ухудшаться, но депутаты не спешили отказываться от зарубежных активов. Более того – когда в Госдуме попытались ввести запрет на владение зарубежной недвижимостью, Анатолий Выборный стал решительным противником такого шага. Но потом выводы сделал и от черногорской виллы избавился – правда, как выяснили журналисты, только на бумаге. Домик на берегу Которского залива он переписал на младшего сына, и тот вряд ли не пускает отца на порог. Зато в декларации все честь по чести – никакой виллы в Черногории, только отечественные активы.
Примечательно, что виллу покупало семейство депутата в период, когда он декларировал доход в размере 5 миллионов рублей в год. А стоимость этих апартаментов могла превышать 2 миллиона евро. Но, это же не он купил, а его  богатая жена, про которую ничего не известно, зато известно, что она входит в Топ-50 самых богатых жен чиновников и депутатов! У жены годовой доход в 40-50 млн рублей (в 2015 году - 54,4 млн рублей в год). А 5 миллионов депутатских рублей в год то ли копятся на черный день, то ли растрачиваются на галстучные булавки и прочие вещи, необходимые настоящему мужчине, пусть даже жена у него топ-менеджер.
Думаю, многих не удивит такая ситуация - обычный честный прокурор/сотрудник администрации президента с относительно небольшой зарплатой, но при этом у него богатая жена, на которую записана куча имущества. Неудивительно, правда? К сожалению, такая ситуация типична для России и всем эта схема хорошо известна. В любой цивилизованной стране, если у жены госслужащего вдруг появляются огромные доходы непонятного происхождения, это должно вызвать подозрения. Но, увы, не в нашей стране...
Это, конечно, не первый случай, когда жена скромного народного избранника вдруг оказывается талантливой бизнесвумен. Но у Светланы Выборной своего бизнеса нет – она делала карьеру в Сбербанке, а сейчас работает топ-менеджером одного из крупных молочных холдингов. По странному совпадению, ее доходы подскочили уже в первый год депутатства мужа – с 29 миллионов до 37. Сыновья депутата также занимаются бизнесом. А сам Выборный продолжает бурную законотворческую деятельность в Госдуме.

 Но, наверное, хватит о грустном. Как я выходил из ситуцации с такими следователями?! Я набрал из войск толковых  офицеров-дознавателей, с ними и работал около четырёх лет. Очень эффективно. Я обеспечивал для них продвижение по службе и получение всех видов довольствия, а они отвечали мне преданностью и добросовестной работой.

10. Разгадка пазлов (ФПК «Люкон»)

Уголовное дело № 29/00/0017-96 возбуждалось по взаимоотношениям Минобороны России с Финансово-промышленной корпорацией «Люкон», в результате которых Минобороны причинен многомиллиардный ущерб. В частности, в оплату якобы выполненных в пользу Минобороны России работ переданы 300 авиационных двигателей. Это – ключевой момент, хотя в постановлении о возбуждении уголовного дела упоминались и другие моменты взаимоотношений Минобороны с корпорацией. И, хоть фамилия генерала Кобеца в постановлении не называлась, дело называлось его именем неспроста, так как именно он продвигал в Минобороны России тему «Люкона».
 

 





 

 

 
 

 
 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 

 
 
 

 
 
 






 




Угловой штамп ФПК «Люкон»
01.12.95 г.
№ 442/95                Главному военному инспектору РФ-
                заместителю Министра обороны
                генералу армии
                Кобецу К.И.

Уважаемый Константин Иванович!
В соответствии с договорами №№444/100 от 29.09.94 г. и 124/62а от 14.12.94 г., подписанными представителями МО РФ (в/ч 25566-Б и в/ч 25966-А, соответственно) и ФПК «Люкон», корпорация поставила в декабре 1994 г. МО РФ продукцию, затратив свои валютные средства на общую сумму 20,871 миллиардов рублей в ценах 1994 г.
По условиям указанных договоров оплата поставленной продукции должна была быть произведена сразу после поставки, однако МО РФ осуществило оплату только в феврале и апреле 1995 года, вследствие чего корпорация понесла прямые убытки (из-за несвоевременных платежей в условиях инфляции и роста курса доллара США в период с декабря 1994 г. по апрель 1995 г.) на общую сумму 2.429.341 доллар США. Расчёт сумм прямых убытков корпорации прилагается.
При этом отмечаю, что корпорация в свою очередь не выполнила своих обязательств перед МО РФ по Договору № 124/Д от 16.08.94 г. на общую сумму 2.206.000 долларов США.
На основании изложенного предлагаю произвести взаиморасчёты долгов между МО РФ и ФПК «Люкон» с нулевым балансом.
Прошу Вашего решения.
(подпись) Ю. Киташин
                Президент
               
Виза Кобеца К.И.:
НШ
Прошу подготовить обращение к т. Кокошину А.А.
Согласовать с ВВС.
(подпись) 1.12.95

Аналогичное по содержанию письмо 29.11.95 г. за № 432/95 было направлено Киташиным и помощнику Главнокомандующего военно-воздушными силами РФ по финансово-экономической работе генерал-майору Н.Анисимову.
Анисимов отнёсся к предложению не так доброжелательно, как К.И. Кобец. Своим подчинённым Слуцкому В.М. и Бакуридзе Т.И. он оставил следующую резолюцию:
1) Договор № 124/Д был заключён «Люконом» как плательщиком за 4 двигателя от «Мотор-Сич» из внебюджетных источников, т.е. сумм, поступивших «Люкону» за коммерческие рейсы ВТА. Никакой связи с другими договорами этот договор не имеет.
2) Есть ли в договорах № 444/100 и № 124/62  пункт, предусматривающий уплату штрафных санкций? Реальна ли сумма 2.429.341 $?. За что? Ведь в договоре нет штрафных санкций. Доложите письменно. (подпись) г-м Анисимов 14.12.95

Но уже 01.12.95, то есть задолго до этой резолюции Анисимова Кобец К.И. направил Кокошину А.А. «согласительное» письмо. Он признал претензии и предложения ФПК «Люкон» обоснованными и предложил произвести «взаимозачёт долгов», что и было сделано.

Угловой штамп Главного военного инспектора
Российской Федерации-
заместителя Министра обороны
Российской Федерации
«---«-------- 1995 г.
№ 111/-----
103160, г. Москва, К-160
               
                Первому заместителю
                Министра обороны РФ
                Кокошину А.А.

     Уважаемый Андрей Афанасьевич!

Ко мне обратилась Финансово-промышленная корпорация «Люкон» с просьбой пересмотреть цены и сумму Договоров №№ 444/100 от 29.09.94 г. и 124/62 от 14.12.94 г., подписанных МО РФ и ФПК «Люкон», в  связи с несвоевременной оплатой МО РФ (в феврале и апреле 1995 г., а не сразу после поставки, как это предусмотрено указанными Договорами) поставленной корпорацией в декабре 1994 года продукции.
Свою претензию в виде прямых убытков на общую сумму 2.429.341 доллар США корпорация обосновывает как недополучение потраченных валютных средств и упущенную выгоду частной коммерческой организации.
Претензию корпорации к МО РФ считаю обоснованной.
Учитывая важность достаточно большого количества работ, проводимых корпорацией в интересах МО РФ и принимая во внимание, что она не выполнила своих обязательств перед МО РФ по Договору № 124/Д от 16.08.94 года на общую сумму 2.206.000 долларов США, считал бы целесообразным произвести взаимозачёт долгов между МО РФ и ФПК «Люкон» с нулевым балансом.

Генерал армии (подпись) К.И. Кобец

Ниже, в оригинале, надо понимать, подпись исполнителя и дата –1.12.95

Комментарий: «Кучно» работали ребята. 1.12.95 г. Киташин подписывает запрос. В этот же день с ним знакомится адресат (Кобец), отдаёт распоряжение подготовить письмо Кокошину. И в этот же день (1.12.95) рождается указанное обращение к Кокошину. Прямо какая-то «горячая линия».

                Соглашение о прекращении обязательств путём
зачёта встречных однородных требований
город Москва, двадцатое декабря тысяча девятьсот девяносто пятого года

В соответствии с заключёнными МО РФ и АОЗТ «ФПК «Люкон» договорами №№ 441/100 от 29.09.94 г., 124/62А от 01.01.94 г., 124/Д от 16.08.94 г.:
1. МО РФ обязано перечислить АОЗТ «ФПК «Люкон» сумму в размере 2 429 341 долларов США.
2. АОЗТ «ФПК Люкон» обязано перечислить МО РФ (ВВС) сумму в размере 2 206 000 долларов США.
Указанные в пунктах 1 и 2 обязательства, руководствуясь ст. 410 ГК РФ (1995 г.), прекращаются полностью путём встречного зачёта вышеназванных требований.

Министр обороны                Президент АОЗТ
Российской Федерации           «ФПК Люкон»
(подпись) П. Грачёв   (подпись) Ю. Киташин


Виза Грачева
«Согласен»
(подпись) 28.12.95 г.
                Виза Главкома ВВС РФ
                Дейнекина:
                «т. Аюпову
                Кайдину
                Анисимову
1. Приказы МО необх. выполнять
2. Готовьте доклад о бескв. офицерах ВВС
по сравнению с др. и 50 % жилья – нам
  (подпись) 4.01.98 г.


Ещё две визы (подписи не расшифрованы):

т. Борисенко В.С. 
прошу подготовить общ. с ФЭУ
перечень предложений к передаче
техники (подпись) 4.1.96

т. Бакуридзе Т.И.
обсчитать стоимость вместе с т. Мельником А.В.
согласно перечню  (копию) м-р (подпись) 5.1.96


               
                Министру обороны
                Российской Федерации
                генералу армии
                П.С. Грачёву

Докладываем:
       Сокращение Вооружённых Сил СССР, а затем и Российской Федерации, вывод войск из стран дальнего и ближнего зарубежья поставил перед Министерством обороны задачи, связанные с выполнением международных договоров по сокращению, ликвидации и утилизации вооружения и военной техники, реализацией высвобождаемого военного имущества и продуктов утилизации, решением острейшей социальной проблемы – обеспечением жильем военнослужащих и членов их семей.
     Одним из направлений практической работы по обеспечению жильём военнослужащих и их семей стало заключение 6 декабря 1993 года Министерством обороны РФ и Финансово-промышленной корпорацией «Люкон» Договора о совместной деятельности по строительству жилого микрорайона на 6000 квартир в посёлке «Октябрьский» Люберецкого района Московской области на участке 40 га, принадлежащем корпорации. Это позволило бы Министерству обороны РФ уже в течение двух последующих лет, то есть к настоящему моменту, получить около 4000 квартир в ближнем Подмосковье.
В ходе проверки было установлено, что выполняя договорные обязательства, корпорация приступила к освоению района строительства в одностороннем порядке, чётко соблюдая график финансирования проекта. На 1 марта 1994 года общая сумма затрат корпорации составила 16 002 542,9 тыс. рублей.
Согласно Протоколу долевых передач Министерство обороны должно было перечислить до 10 октября 1994 года на счета своего партнера 26,3 миллиарда рублей. Однако фактически в августе 1994 года было перечислено только 1,0 млрд. рублей.
Тяжёлое финансовое положение не позволило Министерству обороны РФ своевременно произвести необходимые перечисления финансовых средств по своим обязательствам, что привело к ситуации, в которой общая сумма подтверждённых затрат (убытков) корпорации по состоянию на 15 ноября 1995 года составила 111,286 млрд. рублей (включая 16 002 542,9 тыс. рублей в ценах марта 1994 г.)
В сложившейся ситуации, учитывая понимание (не обращение в арбитраж) корпорацией ситуации, сложившейся в МО РФ в вопросах выполнения своих договорных обязательств, полагаем целесообразным предложить ей внести изменения в вышеуказанный Договор, определив источники финансирования от МО РФ, как внебюджетные (в соответствии с подписанной ранее Директивой от 28 февраля 1995 года и пунктом 3 Вашей Директивы за № Д-15 от 24 июля 1995 г.), компенсировав общую сумму подтверждённых затрат (убытков) корпорации по состоянию на 15.11.95 г. в размере 111,286 млрд. рублей в форме передачи ей авиационной техники и оборудования, не планируемых Министерством обороны к восстановлению ресурса и долгов третьих лиц перед МО РФ.
Просим Вашего указания Военно-воздушным Силам РФ о передаче корпорации техники и оборудования, перечень которых согласован с Госкомимуществом России.
Контроль за реализацией программы по получению Министерством обороны 6000 квартир от корпорации просим возложить на Главного военного инспектора РФ.
Просим Вашего согласия.

Первый заместитель Министра обороны РФ
(подпись) А. Кокошин

Главный военный инспектор РФ-заместитель министра обороны
генерал армии (подпись) К. Кобец

Аудитор Счетной палаты РФ
генерал-полковник (подпись) Ю. Родионов

Комментарий: В первую же субботу после прибытия на службу в Москву я выехал на эту так называемую строительную площадку и увидел там поле под озимыми культурами. Никаких намёков на какую-то подготовку к строительству (не то, что строительство) там не было.
 
Я с представителями КЭУ Москвы на том поле, в которое, согласно документам, вложены миллиарды рублей.
11. Разгадка пазлов (Кобец К.И.)
Личность эта (Кобец К.И.) очень интересная.
Государству и обществу нужны герои, потому что герои подают пример, дают ориентиры. Не всегда мнение государства и общества по оценке того или иного человека совпадают. Кобец К.И. был героем в обоих смыслах. В 1991 году он возглавил с горсткой людей оборону Белого домапротив ГК ЧП. С плакатами люди ходили: «С нами Ельцин и Кобец. ГКЧП будет п…ц!». И в 1993 году он действовал так же решительно. Правда, в этот раз оценки его деятельности в обществе были не такими единодушными. Сам не представляю, как в столице крупнейшей мировой державы танки могли боевыми снарядами расстреливали тот Белый дом, который Кобец К.И. двумя годами раньше защищал. Но Президенту РФ Ельцину Б.Н. он ещё раз доказал свою преданность. А поскольку Ельцин «своих не сдавал», инициаторам возбуждения в отношении Кобеца К.И. уголовного дела надо было подойти к проблеме нетревиально, творчески, что и были ими блестяще выполнено. Об этом потом. А пока, кто же такой был Кобец К.И.

Это был очень неординарный человек, поэтому о нём стоит рассказать поподробнее. И начнём с его послужного списка.

Кобец Константин Иванович родился 16.07.1939 года в гор. Киеве в семье рабочего-сталевара. В личном деле офицера (в листке по учёту кадров) социальное происхождение указано «из служащих». Русский (по другим данным – украинец).

Член КПСС с 1962 г. (по другим данным с 1959 года). В августе 1991 года приостановил своё членство в партии в связи с «департизацией» армии.

Образование высшее: в 1956 году поступил и в 1959 г. окончил Киевское военное училище связи им. М.И. Калинина, в 1963 г. поступил и в 1967 году окончил командно-инженерный факультет Военной академии связи, в 1976 году поступил и в 1978 г. окончил основной факультет Военной академии Генерального штаба. Доктор военных наук (1989), профессор, академик трёх академий. Участвовал в ликвидации последствий Чернобыльской аварии и в восстановлении системы связи в Армении после землетрясения в Спитаке.
Мой комментарий: Своем возвышением Константин Иванович обязан песням (любви к ним и умению петь). Он был из песенного края (с Украины). Хорошо пел. Это заметили командиры и стали привлекать его на свои вечеринки, где он пел их любимые песни. В командировки (учения, маневры) с собой он всегда брал отутюженный парадный мундир, и, когда его сослуживцы после окончания работы пьянствовали, он услаждал своим голосом застолье руководителей. Говорят, что его любил слушать сам Маршал войск связи СССР Леонов Алексей Иванович (1956-1970, потом до смерти в 1972 году – в Группе Инспекторов). Этим определилась его карьера, в целом, служба в Германии, учёба.
Был очень привлекателен внешне, обходителен с женщинами, спортивен и начитан.
В Чите, где он был начальником связи, или в Улан-Удэ, где он был уже начальником связи всего направления, как-то проводились соревнования по плаванию, на которых присутствовало все военное руководство. Команда связистов проигрывала.
- А можно я поплыву? – Спросил генерал Кобец своего руководителя. Тот скептически посмотрел на, пусть и молодого ещё, но всё-таки генерала. Разрешил. И Кобец выиграл соревнования!

С 1956 г. курсант Киевского училища связи. С 1959 года – командир телефонного взвода. С 1962 г. заместитель командира телефонной роты. В 1963 г. старший инженер батальона связи.

С 1963 г. – слушатель Военной академии связи в Ленинграде, после её окончания – служба в ГСВГ: с 1967 г. командир батальона связи, с 1970 г. – начальник штаба – заместитель командира полка связи, с декабря 1972 г. - командир полка связи.

С апреля 1974 г. Начальник войск связи общевойсковой армии в Одесском военном округе.

С 1976 г. слушатель Военной Академии Генерального штаба ВС СССР. С 1978 г. заместитель Начальника войск связи Забайкальского военного округа. С декабря 1982 г. Начальник войск связи – заместитель начальника штаба войск Дальнего Востока.

С сентября 1986 года первый заместитель начальника войск связи Вооружённых сил СССР. В августе 1987- июле 1991 гг. Начальник войск связи Вооружённых Сил СССР - заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР.

В 1990 г. избран народным депутатом РСФСР от города Чехова Московской области. Возглавлял в Верховном Совете РСФСР группу народных депутатов РСФСР от Вооружённых Сил и с марта по сентябрь 1991 года был прикомандирован к Совету Министров РСФСР с оставлением на действительной военной службе.

31 января 1991 г. Президиум Верховного Совета РСФСР утвердил его председателем государственного Комитета РСФСР по обороне и безопасности – прообразе республиканского Министерства обороны - государственным Советником РСФСР по обороне и безопасности. 25.03.1992 г. должность госсоветника по вопросам обороны была ликвидирована. В марте 1991 г. этот комитет переименован в Государственный комитет по общественной безопасности. Кобец остался его председателем.

Во время августовской (1991 г.) попытки государственного переворота возглавлял оборону Белого дома и несколько дней считался «Министром обороны РСФСР». 19 августа указом Ельцина он был назначен председателем комитета по вопросам обороны России (пост Министра обороны и само такое Министерство не были предусмотрены государственной структурой РСФСР). Официально смещён с этой должности 6 сентября 1991 г. Министерство обороны России тогда так и не было создано. Государственный комитет по вопросам обороны возглавил Павел Грачёв. Кобец К.И. фактически оказался не у дел, несмотря на то, что получил повышение в чине, став генералом армии.

В августе-ноябре 1991 г. руководитель Комиссии по анализу деятельности руководящего состава Вооружённых сил СССР в период государственного переворота. В этой комиссии Кобец К.И. действовал очень осторожно, заслужив упрёки со стороны радикальных депутатов в том, что покрывает путчистов.

С сентября 1991 года по сентябрь 1992 года – Председатель Комитета по подготовке и проведению военной реформы при Госсовета СССР.

С 4 апреля 1992 года заместитель председателя государственной Комиссии (председатель – сосед по даче Дмитрий Антонович Волкогонов, 1928-1997 гг., генерал-полковник, бывший зам. начальника ГлавПУра, народный депутат РСФСР в 1990-93 гг., советник президента РФ, активно участвовал в событиях 3-4 октября 1993 г. на стороне властей) по созданию Министерства обороны, армии и флота Российской Федерации. Здесь он возглавлял группу по определению перечня и статуса войск, дислоцированных на территории соседних независимых государств. Вёл переговоры с руководством  Украины о судьбе Черноморского флота и других бывших частей ВС СССР, оказавшихся после распада СССР на территории Украины.

В сентябре 1992 года назначен Главным инспектором Вооружённых Сил РФ, с   июня 1993 г., кроме того - заместитель Министра обороны, председатель военно-законодательной комиссии Министерства обороны РФ.

В сентябре 1993 года после нападения сторонников парламента на штаб Объединённых вооружённых Сил СНГ Кобец от своего имени предъявил парламентариям ультиматум, требуя разоружения лиц, находящихся в Белом доме. Во время октябрьских событий 1993 г. по личному распоряжению Президента Ельцина возглавил оперативный штаб по борьбе с массовыми беспорядками в Москве.

Был в служебных командировках за границей:
- Испания (1.10.91 – 5.10.91).
- США (5.10.91-8.10.91),
- Франция (15.11.91-8.11.91),
- Германия (12.5.92-23.05.1992),
- Германия (17.12.92-19.12.92).

Имеет награды:
1969 – Орден Красной звезды,
1980 – Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах» 3 степени,
1988 – Орден Октябрьской революции,
1991 г. – Орден Красного Знамени,
1993 – Орден Российской федерации «За личное мужество»,
1995 – орден «За военные заслуги».
Автор книги «Путч: до и после»
                Владеет английским и украинским языками.
Женат, имеет сына.

Моё дополнение: Была и дочь. Она была старше сына Юрия и покончила с собой во время службы отца в Забайкалье. Влюбилась в солдата и, видимо, дело у них зашло слишком далеко. Из-за этой потери родители зализывали сына, и он вырос моральным уродом. Хоть и окончил военное училище, но служить не стал. Да  и вообще ничем серьёзным не занимался, а паразитировал на славе отца и праздно проводил время. Заимел ребёнка (дочь Маша) вне брака, а содержали эту семью родители (его и её).
Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
9 апреля 1997 г.                г. Москва
                Допрос начат в 14 час. 00 мин.
                Допрос окончен в 16 час. 50 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Кобец Юрий Константинович, 17 сентября 1970 г.р., уроженец г. Потсдам (ГДР), русский, гражданин РФ, окончил в 1991 году Ленинградское высшее военное общевойсковое командное училище им. С.М. Кирова по специальности «инженер по эксплуатации гусеничной и колесной техники», капитан запаса, временно не работает, холост, проживает по адресу: 117420, г. Москва, ул. Новочерёмушкинская, дом 60, корп. 2, кв. 292 (тел. 331-83-64); паспорт У-СБ № 739819, выданный 27 февраля 1992 года 120 отделением милиции г. Москвы.
В 1991 году я окончил Ленинградское высшее военное общевойсковое командное училище, чуть более полугода прослужил в армии (6 отдельная Берлинская мотострелковая бригада), однако понял, что служба – не моё призвание и уволился в запас (я не помню формулировку, но кажется в связи с сокращением Вооруженных Сил).
Некоторое время я не работал. Потом (не помню, когда) устроился на работу в ГК «Росвооружение». Я там работал экспертом в третьем отделе. В мои функциональные обязанности в связи с этим входило распределение поступившего по бартеру из за границы имущества между сотрудниками. Здесь я проработал года полтора. Более точно назвать время не могу, не помню. Уволился я оттуда в связи с сокращением кадров примерно в ноябре-декабре 1994 года.
Через месяц или два после этого я устроился на работу в Московское представительство фирмы «Инго-Пет», которое располагалось по ул. Карбышева, 16. Здесь я работал менеджером. В мои функциональные обязанности входил поиск клиентов для сбыта продукции фирмы. Работал я под руководством непосредственно господина Густава Штрука, который периодически приезжал в Москву из Германии. Работал я там по трудовому соглашению и в качестве зарплаты получал определённый процент от каждой заключённой с моим участием сделки (3 %, по-моему). Перестал работать в фирме после выступления Рохлина в Госдуме в июле 1996 года. Рохлин создал мне плохую рекламу, и это повлекло охлаждение ко мне отношения клиентуры и руководства фирмы.
После этого я нигде не работаю. Живу на средства отца…
…Кобзева Елена Евгеньевна – моя девушка, которая имеет от меня ребёнка. Это дочь Маша. Она родилась 25 декабря 1995 года. Живёт дочь с матерью в районе Бескудниково (г. Москва), адреса не знаю, тел. 481-30-79. Они иногда приезжают отдыхать к нам на дачу в посёлок Дачная поляна в районе города Красногорска…

А вот как охарактеризовала Юрия Кобеца его сожительница Кобзева Елена Евгеньевна, 28 февраля 1972 года рождения, уроженка Москвы, русская, со средним общим образованием, имеющая от него ребёнка и зарегистрированная по адресу: 127591, гор. Москва, ул. Дубненская, дом 69, корпус 3, квартира 82, тел. 481-30-79:
«…С Кобецом Юрием Константиновичем я познакомилась в баре в 1993 году. Мы с ним стали встречаться. А в декабре 1994 года у нас родилась дочь. Брак мы не заключали, так как Юрий считал, что сможет это себе позволить, когда будет иметь собственное, а не отца жильё. Я тоже не настаивала, так как считала, что брак – не главное, если есть любовь. Я с ребёнком жила у родителей. Мы с ним регулярно встречались. Я была в гостях у родителей Юрия (и на даче в Дачной поляне, и на квартире в городе), были там и мои родители. Им и сам Юрий, и его родители понравились. Я тоже, полагаю, понравилась родителям Юрия. Родители Юрия были у нас в гостях. Я думаю, они хотели бы, чтобы Юрий женился на мне, но на Юрия как-либо воздействовать было бесполезно.
Мне Юрий нравился. Он был ласковый, заботливый, добрый. Помогал мне в воспитании дочери. Он мне регулярно давал деньги в сумме от 600 тыс. рублей до 300 долларов США. Было это, правда, не ежемесячно, а когда у него были деньги.
О своей работе, деловых связях, о работе отца он мне никогда ничего не рассказывал…»


Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
25 сентября 1997 г.                г. Москва
Допрос начат в 10 час.40 мин.
Допрос окончен в 18 час. 00 мин.
с перерывом на обед с 13 час. до 15 час.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Кобец Людмила Ивановна, 17 сентября 1944 г.р., уроженка г. Орша Витебской области, русская, гражданин РФ, окончила 3 курса торгово-экономического факультета Ленинградского торгового института в 1965 году; домохозяйка; замужем, 1 ребёнок; проживает по адресу: пос. Дачная Поляна Красногорского района Московской области, дом 16 (тел. 921-38-97 и 293-76-67); паспорт 111-СБ № 619957, выданный 21 ноября 1989 года 120 отделением милиции г. Москвы.
С Кобецом Константином Ивановичем я познакомилась в декабре 1963 года на танцах в Ленинградском гарнизонном Доме офицеров. Он в это время был старшим лейтенантом и учился на втором курсе Ленинградской Академии связи. Костя сразу обратил на себя внимание как личность яркая, интересная. В общении был лёгок, коммуникабелен, интересен. Да и внешностью обладал привлекательной. Короче, мы полюбили друг друга и буквально через четыре месяца поженились.
У него была светлая голова. Он успешно учился в Академии. Я также училась в институте. Бытовые трудности, в частности, необходимость жить на квартире, не пугали нас и не охладили наших чувств.
Константин увлекался спортом, в основном плаванием. Имел по этому виду спорта первый разряд. Охотно играл в футбол. Был всегда подтянутым. Обладал отменным здоровьем.
Поскольку он по характеру очень общителен, вокруг него всегда было много друзей. Он притягивал всех к себе. Прекрасно пел, участвовал в художественной самодеятельности. В свободное время мы ходили по музеям, театрам.
На следующий год после женитьбы у нас родилась дочь, и мне пришлось оставить учёбу. Думала, на время, а оказалось - насовсем. Дочь была слабенькой, и всё своё внимание я отдавала ей.
После успешного окончаний мужем Академии он был по службе направлен в Группу советских войск в Германии на должность командира батальона связи в полк связи в г. Еберсвальд. По выпуску из Академии ему было присвоено звание капитан.
Здесь его служба и наша совместная жизнь протекали хорошо. Через год он принял участие в чехословацких событиях и получил за добросовестнее выполнение своего воинского долга орден Красной Звезды. Не заставило себя ждать и продвижение по службе. Он был назначен начальником штаба полка связи, а ещё года через два и командиром полка. Был на хорошем счету у командования. Его полк всегда отмечался в лучшую сторону. О нём даже писалось в газете «Красная звезда». Я долго хранила вырезку из этой газеты. Потом-то это перестало быть в диковинку. О нём писали много и различные издания. Но та публикация была первой. Не скрою, что ему это было приятно. Он был честолюбив, любил службу и стремился к продвижению.
В 1970 году у нас родился сын Юрий. Детей муж очень любил. Но уделять достаточно времени им не мог, так как большую часть его времени занимала служба. В 1974 году муж был переведён по службе в г. Кишинев на должность начальника связи 14 армии. Здесь он попал в автомобильную аварию. Получил сотрясение головного мозга. Около трёх недель находился по этому поводу на излечении в госпитале. После этого у него периодически были головные боли, часто при смене погоды.
Других травм и ушибов черепа у него не было. Припадков, галлюцинаций у него не было. Но уже во время службы в Москве он неоднократно терял сознание вследствие  сильного повышения артериального давления. Приходилось вызывать скорую помощь. Ему делали уколы, другие медикаментозные препараты.
О том, чтобы у него была наследственность, отягощённая психическими заболеваниями, я не слышала. Да и, думаю, этого не было. Странностей психического характера я в его поведении не замечала.
В Кишиневе мы прожили два года, и муж поступил в Академию Генерального Штаба. Он был самым молодым слушателем-связистом этой Академии. Два года, проведённые в Москве, были светлым периодом нашей жизни. Наш дом был всегда открыт для друзей, так как у Константина Ивановича везде были друзья. Наш дом был перевалочной базой. Порой одновременно у нас останавливалось несколько семей его друзей. Спать приходилось даже на полу, но никто не роптал. Материально жили средне. Но тонус жизни был очень высок. Мы были молоды, интересны друг другу. Тогда ещё находили время на театры, выставки и музеи.
По окончании Академии муж был направлен в Забайкалье заместителем начальника войск связи Забайкальского военного округа, и в Забайкалье дослужился до звания генерал-лейтенанта и должности Начальника связи войск Дальнего Востока. Здесь мы потеряли дочь. Сильно переживали по этому поводу, и, наверное, на нас обоих эта потеря оставила отметину. Но здесь мы и приобрели хороших друзей, которые на долгое время, вплоть до настоящего времени, составили круг нашего общения. Я имею в виду Варакуту В.И. и Дурнева В.Д.
Наш сын поступил в Уссурийское суроворовкое училище. Это было его желание, и для меня до сих пор не понятно, почему он потом, став офицером, оставил это поприще. О гражданке Ничипорук Л.А. я говорить не хочу ни по этому периоду нашей жизни, ни по последующему московскому. Вообще не хочу.
В 1986 году мужа перевели на службу в Москву первым заместителем Начальника войск связи, а через год или два он сам возглавил эти войска.
В 1990 году он ушёл в политику (был избран депутатом Верховного Совета РСФСР). Чем было вызвано такое решение, я не знаю. Дело в том, что муж по серьёзным вопросам, в том числе и по этому, со мной не советовался. Как-то так сложилось в нашей семье, что все решения он принимал сам, никак их не комментируя и не прося моего совета. Понимая, что моё вмешательство вряд ли будет правильно воспринято и понято, я не пыталась лезть к нему с расспросами или советами.
Как и отец, сын также не советовался со мной при принятии важных решений. Это касается как увольнения со службы, так и выбора работы. Я, например, знаю лишь, что он работал в «Росвооружении» и в германской фирме «Инго-Пет». О том, что он работал в ФПК «Люкон» или в НПО «Кросна», я не знаю.
Мне приходилось общаться с Романовским А.Г., Чановым А.К., Алхазовым С.Л. Однажды у нас даже был Турецкий М.А. Однако в суть их взаимоотношений с мужем я не вникала, и что их объединяло, я не знаю.
Как, кем и на какие средства строилась дача в пос. Горки-6, я не знаю. Муж со мной по этому поводу не советовался и не разговаривал.
Оружия у мужа всегда было много. Он любил его, а о том, что оно должно было быть зарегистрировано, я не знала.

При предложении рассказать что-либо ближе к «теме» расследования Людмила Ивановна замыкалась.

    В 1992-1993 г. против Кобеца К.И., как и других высших военачальников (Шапошников, Грачёв, Волкогонов и др.) выдвигались обвинения в приватизации и покупке по заниженным ценам государственных дач бывшего Министерства обороны СССР в подмосковном селе Архангельское (Дачная Поляна).

   Мой комментарий: Он пояснил потом мне: «Да я впрыгнул на подножку последнего вагона, и мне с Волкогоновым досталась одна дача на двоих. Всё было уже разобрано».
   
После триумфа в августе 1991 года его прогрессирующее моральное разложение не осталось незамеченным и отношение к нему офицеров постепенно менялось в худшую сторону. «Он взобрался на самый верх, но в каком состоянии!» (Альфред Капю)

Вот как описывает встречу с ним в помещении Министерства обороны один из офицеров: «Навстречу мне идёт замминистра обороны генерал армии Кобец К.И. Неспешная, уверенная походочка, ухоженные волосы, крупное красноватое личико без признаков недоедания и какие-то тяжёлые глаза. Каждый раз, когда встречаюсь с этим человеком, почему-то испытываю недобрые чувства. Есть у нас такие генералы, при встрече с которыми у меня в голове мелькают разные нехорошие слова. Уже пятый год за Кобецом тянется длинный шлейф слухов: его фамилию называют в числе лиц, некогда занимавшихся грязными делишками в неком криминально-коммерческом «Информационном агентстве» при участии знаменитого шулера Димы Якубовского. Его уличили в причастности к нечистоплотной сделке, связанной с продажей коммерческой фирме Минобороновского 25-этажного дома в Северном Чертанове. О его сказочной даче в Архангельском рассказывают легенды. Не так давно всплыли какие-то «церковные документы» с его подписью… Уже ни для кого не секрет, что Кобец имеет надёжную крышу в кремлёвских кругах и потому его  никто не трогает. Мы идём навстречу друг другу. На мне нет головного убора, и потому я по уставу обязан прижать руки большими пальцами к бёдрам и поворотом головы отдать честь. Честь отдавать не хочется. Потому ныряю в боковой выход…»

Об этом же (перерождении Кобеца К.И.) в показаниях маршала войск связи ВС СССР Белова А.И., генерал-полковника Иванова А.А., генерал-лейтенанта Михайлова В.Н. и др.

Главная военная прокуратура
Следственное управление

П Р О Т О К О Л
допроса свидетеля

6 октября 1997 года              гор. Москва

Допрос начат: 10 час. 30 мин.
Допрос окончен: 13 час. 30 мин.
Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры, удостоверившись в личности свидетеля, с соблюдением требований ст.ст.72-74, 157, 159, 160 УПК РСФСР допросил:

Фамилия, имя,
отчество Белов Андрей Иванович

1. Дата рождения 19 августа 1917 года
2. Место рождения город Псков
3. Национальность русский
4. Гражданство РФ
5. Образование в 1940 году Военная академия связи  им. Буденного С.М. по специальности “военный инженер-электрик”, кандидат военных наук с 1952 года
6. Должность, воинское звание Маршал войск связи ВС СССР в отставке
7. Судимость со слов не имеет
8. Семейное положение вдовец, две дочери, 3 внуков
9. Домашний адрес г. Химки Московской области, ул. Кирова, 9, кв. 17, тел. 572-99-08, 415-56-98, 561-97-86
10. Документ, удостоверяющий личность паспорт ХХХ-ИК № 510585, выданный 19 июня 1992 года 2 ОМ города Химки

Перед началом допроса свидетелю разъяснено, что согласно ст.ст.73 и 74 УПК РСФСР он может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу, а также он предупрежден об ответственности по ст.ст.307 и 308 УК РФ за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.
                _______________________

Свидетелю также разъяснено, что в соответствии со ст.160 УПК РСФСР он вправе после дачи показаний написать их собственноручно, ознакомиться после допроса с протоколом, требовать его дополнения и внесения в него поправок. Также ему разъяснено, что в соответствии со ст.51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников.
                _______________________

На предложение рассказать все об обстоятельствах, в связи с которыми он вызван на допрос, свидетель показал:
В течение 17 лет я был Начальником связи ВС СССР, сменив на этой должности Маршала войск связи ВС СССР Леонова А.И.
К 1987 году я почувствовал, что пора уступать занимаемую должность более молодому генералу и перед Начальником Генерального штаба ВС СССР Маршалом СССР Ахромеевым С.Ф. поставил вопрос о своем преемнике.  В числе других кандидатов был назван и тогдашний Начальник войск связи Дальневосточного направления генерал-лейтенант Кобец К.И. О нем были отзывы, как о человеке молодом и перспективном, решительном, волевом, организованным и оперативном. Мои наблюдения совпадали с этими отзывами.
Ахромеев С.Ф., знавший Кобеца К.И. по предыдущей совместной службе, согласился с кандидатурой Кобеца К.И. и предложил эту кандидатуру Министру обороны СССР, и тот с этим согласился.
Вопрос ставился так, что Кобец К.И. назначался Первым заместителем Начальника связи ВС СССР с перспективой занять должность Начальника связи ВС СССР после меня.
Но еще до того, как занять должность Первого моего заместителя, Кобец К.И. получил от меня выговор за нарушение установленной процедуры защиты диссертации. Вместе с ним получили взыскание Начальник Академии связи и Начальник 1-го управления НС ВС СССР.
Кобец К.И., в обход меня, представил к защите кандидатскую диссертацию в подчиненную мне Академию связи и отзыв на эту диссертацию от Управления НС ВС СССР. Он не получил моего согласия на написание диссертации, не утвердил у меня тему этой диссертации и обойдя установленный порядок защиты, защитил эту диссертацию.
Полагаю, что это было допущено потому, что Кобец К.И. писал диссертацию не сам, а воспользовался прямым участием в этом вопросе разработчиков системы НИИ автоматической аппаратуры Минрадиопрома СССР, которая внедрялась в это время на Дальнем Востоке при его участии.
Это для меня было первым сигналом его возможной нечистоплотности.
Личных отношений у меня с ним так и не сложилось ни за время недолгой совместной службе, ни после моего освобождения от должности и последующего увольнения в 1992 году в отставку.
Укрепили меня во мнении, что Кобец К.И. нечестный человек, занятый решением, прежде всего своих личных дел и в силу этого конъюнктурщик по своей сути в прокладывании жизненного курса, его последующие действия.
За период моей службы мне неоднократно предлагалось баллотироваться кандидатом в депутаты Верховных Советов РСФСР и СССР, но я категорически отказывался от этого, понимая, что у меня очень важная работа, которая не оставляет времени на серьезное отношение к новым обязанностям.
Кобец же, только вступив в должность Начальника ВС СССР, начал активную подготовку к избранию депутатом Верховного Совета РСФСР. В этих целях им практически был создан штаб по организации его выборов на базе подчиненных ему войск и учреждений. Возглавил этот штаб генерал-майор Заремба В.И.(также его подчиненный).
Вторым неприятным для меня моментом, подтвердившим мои опасения в отношении Кобеца К.И., послужила информация о подготовке Кобецем К.И. с использованием своего служебного положения, докторской диссертации.
Будучи в Академии связи председателем Государственной комиссии, я обнаружил созданную им лабораторию по разработке вопросов, соответствующих  теме своей докторской диссертации (в дальнейшем, после защиты Кобецем К.И. диссертации, эта лаборатория была упразднена). Скажу сразу, что в тематике своих кандидатской и докторской диссертаций Кобец К.И. специалистом не был и в практической разработке вопросов, о которых шла речь в диссертации, в научных организациях и в промышленности участия не принимал.
Все это было известно офицерской общественности, порождало неуважение к старшим начальникам и способствовало созданию негативной обстановки в армейской среде.
Следующим любопытным моментом в этом плане был случай проведения им партийного актива частей и учреждений связи центрального подчинения.
В это время широко обсуждался в печати вопрос о целесообразности сохранения в армии института политорганов. На этом партийном активе Кобец К.И. поставил на тайное голосование участников актива вопрос о целесообразности сохранения в армии политорганов и их месте в армейской структуре. При этом им не было получено согласие на это мероприятие ни Главного политического управления СА,  ни руководства Министерства обороны.
Полагаю, что это был способ обратить на себя внимание руководства Верховного Совета РСФСР, в котором Кобец К.И. возглавлял военную депутатскую группу, как старший по должности и воинскому званию.
После того, как Начальник ГлавПУРа, находившийся в это время в служебной командировке в Киевском военном округе, узнал об этой акции Кобеца К.И. и пригрозил ему принятием соответствующих мер, Кобец К.И. обратился за помощью ко мне - дать совет, как ему быть в этой ситуации.
Я порекомендовал ему незамедлительно доложить обо всем Министру обороны СССР и попытаться доложить Председателю Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцину.
 Как мне потом доложил сам Кобец К.И., Министр обороны СССР Маршал Язов Д.Т. предложил ему уничтожить результаты опроса участников партийного актива и больше об этом не вспоминать.
Кобец К.И. это указание Министра обороны проигнорировал, и, не попав к Ельцину Б.Н., обратился к его заместителю Хасбулатову Р.И.
Хасбулатов Р.И. с большим удовлетворением воспринял этот доклад Кобеца К.И. и, как мне сообщил Кобец К.И., доложил об этом Б.Н. Ельцину, который был тоже очень удовлетворен мероприятием, проведенным Кобецом К.И., и высказал весьма доброжелательно по отношению к Кобецу К.И.  Кобец К.И. тем самым привлек на себя внимание Б.Н. Ельцина, что способствовало его дальнейшему продвижению и сделало его доверенным лицом Ельцина Б.Н. и его окружения.
Логическим продолжением такого поведения Кобеца К.И. была его активность при приватизации им государственной дачи  на Дачной поляне и ее дальнейшего расширения и обустройства с использованием подчиненного личного состава и техники войск связи, а также строительство такими же методами загородной вилы в пос. Горки-6. Это было на моих глазах, поскольку у меня самого в этом районе находится дача.
Возбуждение уголовного дела в отношении Кобеца К.И. для меня неожиданностью не явилось и не вызвало удивления. Он к этому и шел.

П Р О Т О К О Л
допроса свидетеля

23 сентября 1997 года              гор. Москва

Допрос начат: 10 час. 00 мин.
Допрос окончен: 19 час. 00 мин.
                с перерывом на обед с 13 часов до 15 часов.

Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры, удостоверившись в личности свидетеля, с соблюдением требований ст.ст.72-74, 157, 159, 160 УПК РСФСР допросил:

Фамилия, имя,
отчество
Иванов Александр Анатольевич
1. Дата рождения 15 мая 1940 года
2. Место рождения г. Москва
3. Национальность русский
4. Гражданство РФ
5. Образование в 1962 году-Московский электротехнический институт связи по специальности “радиоинженер”, в 1976 году-военная академия связи (заочно) по специальности “радиоинженер с высшим военным образованием”, в 1985 году-военная академия Генерального штаба по специальности “оперативно-стратегическая”
6. Должность, воинское звание пенсионер, генерал-полковник запаса
7. Судимость со слов не имеет
8. Семейное положение женат, один ребенок
9. Домашний адрес г. Москва, Рублевское шоссе, дом 24, корпус 2, кв. 70, тел. 415-11-70
10. Документ, удостоверяющий личность паспорт Х11-КН № 723526, выданный 9 апреля 1997 года ОВД МО “Кунцево” Западного округа г. Москвы

Перед началом допроса свидетелю разъяснено, что согласно ст.ст.73 и 74 УПК РСФСР он может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу, а также он предупрежден об ответственности по ст.ст.307 и 308 УК РФ за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.
                _______________________

Свидетелю также разъяснено, что в соответствии со ст.160 УПК РСФСР он вправе после дачи показаний написать их собственноручно, ознакомиться после допроса с протоколом, требовать его дополнения и внесения в него поправок. Также ему разъяснено, что в соответствии со ст.51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников.
                _______________________

На предложение рассказать все об обстоятельствах, в связи с которыми он вызван на допрос, свидетель показал:
Кобец К.И.- личность довольно яркая, значительная и неординарная. Мне не только пришлось близко общаться с ним, служить с ним и под его началом, но и как, повторяю, яркая личность, он интересовал меня, и я пытался о нем узнать побольше. Сейчас эти мои знания позволяют сделать выводы о том, как и благодаря чему он достиг таких больших высот, и как потом он все это растерял.
Он, как незаурядная личность, всегда привлекал к себе людей, был красноречив, умел убеждать, был интересным собеседником. Хороший и инициативный организатор, он легко решал поставленные задачи. Умел строить взаимоотношения с начальниками, в том числе и с общевойсковыми. Это довольно редкое явление для связистов того времени, так как со связью всегда было неважно и связистами, как правило, общевойсковые командиры были недовольны. Кобец К.И. до последнего времени сохранял теплые личные отношения с бывшим командующим ЗабВО генералом армии Постниковым, бывшим начальником штаба ЗабВО генерал-полковником Веревкиным-Рохальским, бывшим начальником штаба Ставки войск Дальнего Востока генерал-полковником Клейменовым и другими военачальниками.
Я полагаю, что свою роль при его “восхождении” к вершинам армейской иерархии сыграло то обстоятельство, что после окончания военного училища он, проходя службу в г. Подольске в соединении связи, был фактически личным адъютантом Начальника войск связи МО СССР маршала войск связи Леонова Алексея Ивановича, был очень близок к нему, в чести у него. А, учитывая, что Леонов, в свою очередь, был очень близок с Министром обороны СССР Малиновским Родионом Яковлевичем и Начальником Генерального штаба ВС СССР Захаровым Матвеем Васильевичем, перед Кобецом К.И. открывались широкие перспективы по службе, которые он успешно и реализовал. Вышеназванные высокие воинские начальники создали для Кобеца К.И. своеобразный трамплин для карьеры. Он был самым молодым командиром полка связи, самым молодым начальником войск связи армии, самым молодым среди связистов закончил Академию Генерального Штаба (в 39 лет).
Но, другая сторона медали, все это создало вокруг его личности ореол какой-то исключительности, и он сам поверил в это. Вера в  свою исключительность трансформировалась в его сознании во вседозволенность и привела его, в конечном итоге, к сегодняшнему положению.
Все сказанное выше о предшествовавшей нашему знакомству службе генерала армии Кобеца К.И. я слышал от самого же Кобеца К.И.
Познакомился я с ним осенью 1986 года, когда он прибыл в Москву для дальнейшего прохождения службы в качестве Первого заместителя Начальника связи ВС СССР (я был в это время заместителем начальника одного из управления Начальника связи ВС СССР). Нашему сближению способствовало то, что мы на общем фоне 50-60-летнего руководства были значительно моложе, а возрастная разница между нами составляла неполный год. К тому же на первых порах он нуждался в поддержке и помощи, в том числе и в знании специфики работы центрального аппарата МО СССР, поэтому часто обращался ко мне с различными просьбами (помощь в рассмотрении документов, подготовке решений, характеристике кадрового состава Управления НС ВС СССР и т.д.).
В тот период он еще сохранял налет некоего провинциализма в хорошем смысле этого слова (простота и доступность, отсутствие влиятельных связей в аппарате МО СССР и высших органах власти, и неучастие вследствие этого в различного рода интригах в этих кругах).
Хотя, узнав Кобеца К.И. потом несколько получше, и отметив его большие актерские способности, я допускаю, что эту простоту от наигрывал для создания своего имиджа простака-провинциала, никому не опасного, не участвующего ни в каких «дворцовых» играх и ни на что не претендующего.
В Москве он быстро освоился, заслужил большое доверие у Начальника Генерального Штаба маршала СССР Ахромеева Сергея Федоровича и среди заместителей Министра обороны СССР, а с приходом на должность Министра обороны СССР маршала Язова Дмитрия Тимофеевича очень быстро вошел в доверие и к нему. Как иллюстрация сказанного-Кобец К.И. был единственным человеком из начальников управления Генерального Штаба ВС СССР, который приглашался Министром Обороны Союза за обеденный стол коллегии МО СССР. Кобец К.И. любил эти внешние признаки принадлежности к власть имущим и гордился этими приглашениями к столу Министра Обороны.
В августе 1987 года он стал начальником связи ВС СССР, сменив на этой должности ушедшего в отставку Маршала войск связи Белова Андрея Ивановича.  С достижением им этой должности стало видно, что собственно служебные интересы для него утратили ценность. Стало видно, что он ищет возможные пути продолжения своей карьеры, поскольку и служил-то он ради карьеры. Новая служебная ступенька была для него своеобразным допингом, а здесь (в войсках связи) он уже достиг высшего положения и не видел перспектив роста на этом поприще. Своеобразный зуд движения вверх к власти и известности и двинул его в 1990 году на выборы в депутаты Верховного Совета РСФСР, поскольку  в тот момент перспектив роста в Министерстве Обороны СССР у него не было. Многие, знавшие его достаточно долго, но недостаточно глубоко удивлялись этому его шагу: что заставило его лезть в политику, когда в войсках связи столько много работы, только поворачивайся. Они не поняли главного - что для Кобеца К.И. служба была не самоцелью, а средством удовлетворения собственных амбиций.
Постепенно он стал окружать себя своими бывшими сослуживцами по Забайкалью и другими, преданными и близкими ему по духу и жизненным ценностям, людьми. Всю кадровую политику он взял в свои руки и на все основные должности, вплоть до начальников военных училищ и начальников войск связи округов, назначал нужных ему людей, что позволило ему после формального ухода со службы в войсках связи контролировать там ситуацию и решать все необходимые вопросы. В качестве примера эффективности протекционизма Кобеца К.И. укажу карьеру нынешнего заместителя начальника связи ВС РФ бывшего подчиненного Кобеца К.И. по Забайкальскому военному округу генерал-лейтенанта Павлишина Мирона Васильевича. Кобецу К.И. он обязан учебой в Академии Генерального Штаба ВС СССР, назначением на должность начальника войск связи Одесского военного округа, потом Западной группы войск ВС РФ, а затем и нынешней своей должностью.
К началу 1990 году, т.е. ко времени ухода Кобеца К.И. в политику, руководство управления Начальника Связи ВС СССР состояло из преданных ему людей: первый заместитель - генерал-лейтенант Лисовский Олег Савельевич (бывший подчиненный Кобеца К.И.-начальник войск связи ДВО), заместитель начальника войск связи ВС СССР генерал-лейтенант Гичкин Геннадий Павлович (бывший подчиненный Кобеца К.И. - начальник войск связи Забайкальского военного округа), заместитель по вооружению - генерал-майор Островский Эдуард Георгиевич (просто нужный и преданный человек). На должность начальника управления фельдъегерско-почтовой связи МО СССР был назначен бывший порученец Кобеца К.И. полковник Дурнев Владимир Дмитриевич. Был взят в центральный аппарат Управления НС ВС СССР один из самых близких Кобецу К.И людей, бывший его подчиненный по Забайкальскому военному округу полковник Варакута Валерий Иванович. Эти люди  понимали, что своим выдвижением они обязаны именно Кобецу К.И., называли его в своем кругу “батькой”, а свою команду (команду, которую подобрал себе Кобец К.И.) образно называли “стаей”. Внутри этой команды была “конкуренция” за близость к Кобецу К.И. и его “любовь”. В то же время они единым строем старались никого из новых людей в близкий круг общения Кобеца К.И. не пускать. В этом я убедился на собственном опыте. Не буду скрывать, что мне хотелось установить с Кобецом К.И. близкие личные отношения. Это мне не удалось, и как мне кажется, настороженное отношение его ко мне подпитывалось его же окружением.
Я упомянул о “верхушке” насаженной Кобецом К.И. иерархии в Управлении войск связи ВС РФ, но ведь он насаждал своих людей, вплоть до командира бригады и полка. Причем, основываясь при этом не на оценке деловых качеств кандидатов, а на степени их потенциальной полезности или же доказанной ранее преданности. В результате этого в войсках связи постоянно падал профессиональный уровень и деловая способность командного состава, подрывалась вера офицеров в возможность движения  по служебной лестнице без протекции. Именно поэтому я считаю, что Кобец К.И. для войск связи и армии в целом причинил огромный моральный и практический вред.
На моральную трансформацию Кобеца К.И., а также на его репутацию очень сильно повлияли два человека. Первый-генерал-лейтенант Островский  Э.Г., а второй - его подруга еще по службе в Забайкалье гражданка Ничипорук Л.А. или “Бришечка”, как он ее ласково называл.
Об Островском Э.Г. могу сказать, что это тот человек, который, по-моему мнению, способствовал вовлечению Кобеца К.И. в сомнительные, а то и вовсе темные делишки. Я уверен, что именно он свел Кобеца К.И. с руководством “Кросны” и в дальнейшем способствовал поддержанию между ними контактов. Считаю, что работа “Кросны” в области телекоммуникаций-это только наружная часть айсберга, а о “подводной” части этого айсберга могу только догадываться.
На всех постах и должностях, которые занимал Островский, он неизменно отличался непрофессионализмом во всех вопросах, кроме “деловой” сферы. Он умел пресмыкаться, быть полезным, делать подарки нужным людям, быть им необходимым. Цинично заявлял, что может “делать” деньги. Коварный и непорядочный во взаимоотношениях с другими, он не мог передать Кобецу К.И. что-либо доброе и хорошее. Для примера могу сказать, что, понимая пагубность увлечения Кобеца К.И. спиртным и Ничипорук Л.А., он ради своих каких-то личных выгод подпаивал его и содействовал его связям с ней (это притом, что никто из сослуживцев и товарищей этой связи не поддерживал).
Второй “злой гений” Кобеца К.И.- гражданка Ничипорук Л.А. Человек малокультурный и ограниченный, она имела над Кобецом К.И.  неограниченную власть, выходящую за рамки объяснимого, дискредитировала его, была причиной семейных неурядиц и конфликтов (неоднократно звонила жене Кобеца К.И., сообщала об их связи, издевалась над ней, говорила, что спляшет на ее могиле и т.п.) Постоянно требовала от него материальные блага. На мой взгляд, оказывала существенное влияние на Кобеца К.И. при принятии им кадровых решений, т.е. протежировала людям, лояльным по отношению к ней. Добилась перевода (своего, родителей и сестры) в Москву. Более того, добилась обеспечения всех квартирами. Мужа ее сестры и саму Ничипорук Л.А. Кобец К.И. за короткое время сделал полковниками. Будучи человеком бессовестным, она появлялась с ним на официальных приемах, где выдавала себя за его жену, своим поведением позорила его в глазах присутствующих. Ради того, чтобы пристроить ее в Москве, Кобец К.И. в 1989 году  провел через Генеральный Штаб ВС СССР решение о введении для нее должности младшего военного представителя с медицинской военно-учетной специальностью, а затем и назначил ее на эту должность, на которой она находилась около полутора-двух лет, после чего была с повышением переведена в Главное военно-медицинское управление.
В семье Кобец К.И. бывал крайне мало и ночевал дома далеко не всегда. Каждый вечер у него были с кем-то встречи, которые в большинстве случаев заканчивались выпивкой. После выпивок он часто оставался ночевать у Ничипорук Л.А.(к слову сказать, та в таких случаях звонила жене Кобеца К.И. и извещала со злорадством, что  Кобец К.И. у нее). Все это не способствовало хорошим отношениям в семье. Безусловно, Людмила Ивановна Кобец переживала и мучилась, но старалась на людях этого не показывать. С женой Кобецу К.И. очень повезло. Это прекрасная, умная и душевная женщина. Она прощала ему многочисленные измены и не давала ему никакого повода для беспокойства. Но, на удивление, у Кобеца К.И. были прекрасные отношения с тестем. Он повсюду “таскал”  его с собой, может просто для прикрытия (как щит в случае упреков со стороны жены). Сына Кобец К.И. испортил. Во-1-х, своим примером беспутной жизни. Во-2-х, тем, что, обеспечив ему должный материальный достаток и не привив ему навыков к постоянному труду, приучил к мысли, что можно не работая, прекрасно жить. В-3-х, тем, что втягивал сына в свои сомнительные дела (“работа” в “Люконе”, “Кросне” и т.п.).
Природа наградила Кобеца К.И. хорошим здоровьем. Еще лет десять назад он не жаловался на него. Но в последние годы у него появилась гипертония. Три-четыре раза в месяц были обострения, верхнее давление доходило до “220”. Была аллергия на крабов и на некоторые лекарства. Можно предположить, что обострение гипертонии являлось следствием не нормального образа жизни и злоупотребления спиртным. В привычном смысле слова алкоголиком он не был. Скорее, это было бытовое пьянство на почве устоявшего мнения, что все дела следует решать за рюмкой.
Странностей психического порядка я за ним не замечал, за исключением необъяснимого влечения его к Ничипорук Л.А., несмотря на те унижения, которым она его подвергала. Среди его друзей бытовало мнение, что это влечение поддерживалось Ничипорук Л.А. путем введения ему в спиртное каких-то психотропных средств.
В декабре 1989 года я перешел на работу в Министерство связи СССР на должность заместителя Министра и в течение последующих двух лет наши встречи с Кобецом К.И. носили случайный и нерегулярный характер.
В феврале 1990 года он был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Чеховскому избирательному округу. Слышал, что во время избирательной компании им предпринимались недопустимые с моральной точки зрения методы  дискредитации своих конкурентов и достижения поставленной им цели. Об этом мог бы более подробно рассказать бывший начальник  Узла связи ГШ ВС СССР генерал-майор в отставке Заремба Виталий Иосифович.
И в Верховном Совете РСФСР работа у Кобеца К.И. пошла успешно. В марте 1991 года Кобец К.И. был назначен там председателем Комитета по обороне и безопасности.
На политическом поприще более ярко проявились такие его качества как беспринципность, двурушничество, тонкий нюх на политическую конъюнктуру. В качестве примера: в июне 1990 года на совещании с руководящим составом Министерства обороны СССР, проводимом Горбачевым М.С., Кобец К.И. выступил с резкой критикой дальневосточной политики Ельцина Б.Н., в частности, по проблеме Курильских островов. А буквально через несколько месяцев вместе с Борисом Николаевичем “громил” Горбачева М.С. и клялся в преданности Ельцину Б.Н. Подобный пример из более позднего времени: весной 1993 года, когда угроза импичмента Президенту РФ была реальной, Кобец К.И. начал “наводить мосты” с Хасбулатовым Р.И. и его командой, а о Ельцине Б.Н. говорил, что последнему ... Но  когда угроза импичмента миновала, он оказался на концерте на Васильевском спуске рядом с Президентом РФ.
В августе 1991 года Кобец К.И. имел реальный шанс реализовать свои самые дерзкие амбиции и реально стать первым Министром обороны РФ, но, по-моему, мнению, свой звездный час он пропил и прогулял, разменяв на мелкий протекционизм и лесть со стороны людей, подобных Островскому Э.Г.
Решение о назначении его первым Министром обороны РФ Ельцин Б.Н. принял, и об этом было объявлено. Кобцу К.И. надо было под это решение  подвести соответствующие оргмероприятия и активно работать. Он же пребывал в эйфории, а когда очнулся, все уже было утеряно и вообще все важные портфели разобраны.
Он не потерялся и здесь. Возглавил Комитет по военной реформе. Но уже тогда было ясно, что работать он разучился.
Вокруг него, ища протекции, стали вертеться коммерсанты и разные сомнительные личности. Кажется, именно в это время началась его дружба с Дмитрием Якубовским, которого Кобец К.И. чуть было не сделал генералом. Об этом периоде жизни Кобеца К.И. может много рассказать вышеназванный генерал-майор в отставке Заремба В.И. Он в связях с Якубовским Д. был правой рукой Кобеца К.И. Якубовский ездил на служебной “Чайке” Кобеца К.И. и получал повсеместную его поддержку, вплоть до самых высоких уровней.
Именно в этот период произошло знакомство и сближение Кобеца К.И. с руководителями НПО “Кросна” Романовским А.Г. и Чановым А.К. С этого времени он часто бывал в офисе “Кросны”, возил туда многих сослуживцев-генералов, думаю, для подъема престижа “Кросны”, а также собственного авторитета в глазах руководства “Кросны”. В свою очередь, Романовский Александр Георгиевич и Чанов Андрей Кузьмич часто бывали в служебном кабинете Кобеца К.И. и на всех семейных торжествах Кобеца К.И. были почетными гостями.
В этот же период он сошелся с руководством фирмы “Мосэкспо”, в частности с господином Алхазовым и по внешним проявлениям, отношения у них были очень теплые и доверительные.
В 1992 году я вновь возвратился в Министерство обороны на должность первого заместителя Начальника связи ВС РФ. Встречи с Кобецом К.И. стали более частыми. Я обратил внимание, как сильно он изменился за эти два года. Он полностью потерял интерес к служебным вопросам. У меня сложилось впечатление, что он занимается исключительно вопросами протекционизма на разных уровнях и решением своих личных вопросов. Войска связи им рассматривались как личная вотчина. Ранее упоминаемый мною генерал-лейтенант Островский Э.Г. был у него, практически, на положении завхоза (занимался реконструкцией дачи на Дачной поляне, для чего брал людей и технику из подчиненных частей). Кобецу К.И. нравилось это угодничество и пресмыкательство. Более того, он поощрял в людях это качество по отношении к себе. В рассуждениях о политике и политических деятелях сквозил неприкрытый цинизм. В его действиях и поведении стало ощущаться чувство вседозволенности и безнаказанности. Одновременно чувствовалось, что он не удовлетворен своим служебным положением. Стремился поднять свой общественный и служебно-должностной статус. Он хотел создать некую инспекцию над всеми силовыми структурами непосредственно при Президенте РФ и стать ее руководителем. Что-то помешало ему полностью осуществить это. Думаю, позиция по этому вопросу Министра обороны Грачева П.С. Кобец К.И. стал заместителем Министра обороны РФ и руководителем Главной военной инспекции России, но не при Президенте РФ.
Комплектовал он инспекцию по тому же принципу, что ранее и войска связи, т.е. по принципу личной преданности и полезности. Своего порученца полковника Ситникова за три года вырастил до первого заместителя Главного военного инспектора России и генерал-лейтенанта. Был представлен Ситников и к присвоению звания генерал-полковник, но реализации этого проекта помешало данное уголовное дело. Полковник Ваевский также за три года “выращен” до  генерал-лейтенанта. Похожая судьба и у человека Кобеца К.И. “на подхвате” генерал-майора Озерова. Здесь же он произвел досрочно в полковники мужа сестры Ничипорук Л.А. Есть и другие примеры подобного “звездопада”. Чем занималась эта инспекция, для меня до сих пор осталось загадкой.
Оценивать материальное положение Кобеца К.И. не берусь, поскольку дома у него был всего один раз, да и то в 1989 году, а на даче - тоже один раз, в 1993 году, и то, будучи не совсем трезвым. В разговорах же Кобец, наоборот, постоянно жаловался на отсутствие денег. Так ли это было на самом деле, не знаю.

Иванов А.А. дал подробные показания и по другим интересующим следствие вопросам. Причём, давал очень «меткие» психологические характеристики и очень интересные пояснения.
Например, о причине постройки нового загородного дома при наличии дачи в Дачной поляне он пояснил:
«…Думаю, для него внешнее проявление успеха и достатка были на первом плане. Важнее физического и морального комфорта. То есть, по его мнению, дача на Дачной поляне не соответствовала его общественному статусу и в значительной мере уступала дачам людей его круга, у которых он бывал…»

Короче, как в том изречении: «Он был умным и хотел изменить мир. Он стал мудрым и изменил себя. Так стало одной сволочью больше…

11. Генерал-полковник Иванов А.А.
С Александром Анатольевичем у нас как-то сразу установились довольно тесные доброжелательные отношения. Он был интересным рассказчиком, я – заинтересованным и внимательным слушателем. Я его побуждал к написанию воспоминаний. Но увидев его практически полную неспособность писать интересно, уже после моего увольнения в запас, предложил свои услуги написать его воспоминания. Более того, готовился к этому организационно, набросал небольшой фрагмент вступления. Конечно, мне хотелось и заработать на этом (я долго был без работы, а потом, хоть и работал, но получал очень мало), тем более что знал, что Александр Анатольевич – человек далеко не бедный. Он сам как-то признался мне: «Я не скопидом. Заработанные деньги трачу. Просто стараюсь, чтобы у меня всегда был «неснижаемый остаток» не менее $ 100 тыс.».
Александр Анатольевич не отказался от моего предложения, более того, договорились начать работать над воспоминаниями после его выписки «после профилактики» из госпиталя им Мандрыки. Я должен был ему позвонить и договориться о встрече. Он не отвечал. Я позвонил дежурному по возглавляемой им компании (ЗАО «Комет»). Тот выслушал меня и предложил мне больше не звонить.
- Да нет, Вы не поняли! Сам Александр Анатольевич попросил меня позвонить, чтобы мы условились о начале интересной нам обоим работе!
- Я знаю всё. Знаю больше, чем Вы думаете, и поэтому настоятельно советую Вам больше не звонить.
Я понял, что Александр Анатольевич прямо не решался меня «отшить» (отказать) и поручил это сделать третьему лицу. А жаль, материал был чрезвычайно интересный (я имею в виду жизненный путь и наблюдения Александра Анатольевича).

Не удивительно, что когда я пошёл работать страховым представителем, Александр Анатольевич не застраховал у меня ни квартиру, ни загородный дом, ни транспортные средства, даже по ОСАГО (обязательное страхование), ни один из своих (личных и служебных автомобилей), а ведь чего уж было проще! Обязаловка! Тариф везде одинаков и мизерный! И, естественно, с работой не помог, любой работой! А это была бы хоть какая-то поддержка. Не попытался он и куда-либо устроить меня на работу. На мою просьбу поговорить на эту тему с кем-либо из его многочисленных высокопоставленных и влиятельных людей он отвечал так:«Да так просто не будешь об этом говорить. Надо чтобы был какой-то повод». Комментарии излишни.

В нём уживалось два человека, а может три и больше. Это был сын (или внук) священника и временами он являл собой эти качества (делал добро). Но всё это, пока я служил. Всё прекратилось, как только я потерял связь с ГВП. Он полностью прервал все отношения. Даже по телефону не говорил, меня с ним не соединяли. И здесь второе лицо Александра Анатольевича – человека расчётливого и рационального.
Могу упомянуть ещё способного «царедворца» (он довольно успешно продвигался по карьерной лестнице, умело лавируя), очень эрудированного человека с широчайшим кругозором, достигшего больших высот и реализовавшего себя полностью (был первым министром связи России, заместителем Министра связи СССР, первым заместителем Начальника связи ВС РФ, доктор наук, профессор и т.д.), хорошего организатора и дипломата.
 
С руководителем ЗАО «Комет» Александром Анатольевичем Ивановым (генерал-полковником, первым заместителем Начальника Связи ВС РФ, заместителем Министра связи СССР, Министром связи России, доктором наук, профессором,) в его офисе на улице Мантулинская
12. Разгадка пазлов (Ничипорук Л.А.)
Об этом злом гении Кобеца, стоит рассказать поподробнее. Ни красивой, ни умной она не была. Так, смазливая.
 
Подполковник медицинской службы Ничипорук Людмила Александровна (ГВМУ МО РФ). Сфотографирована 29.12.92 г.

Итак, Ничипорук Людмила Александровна (личный номер офицера Н-108023) родилась 22 марта 1956 года в гор. Чита. В 1973 году окончила среднюю школу и поступила на работу на Предприятие художественных промыслов г. Читы в качестве рабочей. Видимо, с первого раза не поступила в ВУЗ. В декабре 1974 года поступает на подготовительное отделение Читинского государственного медицинского института. По окончании подготовительного отделения в 1975 году поступает на 1-й курс этого института по специальности «лечебное дело». Мать у неё была врач, за ней, видно, и  потянулась.
В 1977 года вышла замуж за Пастухова Виктора Николаевича (кто он, из личного дела не известно). 13.07. 1978 года родилась дочь Яна. Брак расторгнут в 1982 году, но фамилию на «Ничипорук» она изменит лишь 09.02.1986 г. Дочка тоже живёт под фамилией «Ничипорук».
В 1981 году она окончила мединститут, и ей была присвоена квалификация врача.
25.03.1981 года ей «по запасу» присвоено воинское звание «лейтенант м/с».
С июня 1981 года по июль 1982 года она проходит интернатуру при Читинской областной клинической больнице, а затем устраивается на работу врачём-терапевтом на станцию скорой помощи.

Во время работы на скорой помощи у неё происходит судьбоносная встреча с Кобецом К.И. Она на тот момент то ли развелась с мужем, то ли была в «разбеге», имела ребёнка, но пуританским поведением не страдала. А Кобец К.И. был довольно молод, спортивен (выступал за команду штаба ЗабВО по плаванию) и, главное, очень могуществен.
Познакомились они интересно. Ничипорук с бригадой скорой помощи куда-то ехала. Автомашина сломалась. Персонал вышел из машины и ожидал, когда машину починят. Нечипорук нагнулась, чтобы застегнуть ремешок на обуви. Вот в таком (согнутом) положении её увидел проезжавший мимо генерал Кобец К.И., и её задница не позволила ему проехать мимо. Он остановился, они познакомились и от неё он уже не смог отделаться, как ни старался (порой очень искренне), на протяжении более десяти лет.
Дальше происходит форсажное её восхождение к вершинам.
5 апреля 1984 года её призывают на военную службу (Центральный РВК города Читы), и Кобец устраивает свою зазнобу врачом полка в одну из частей (их там в то время было много).
25 мая 1984 года ей присваивается воинское звание «старший лейтенант м/с».
До 28.12.1984 года она числится младшим врачом медицинского пункта учебного танкового полка. Затем, до 30.01.1987 г. она врач-специалист-терапевт (ВУС-9020023) 134 гарнизонной поликлиники 321 окружного военного госпиталя.
Затем её переводят начальником медицинского пукта-врачом бригады связи (узловая) и 04.07.1987 присваивают звание «капитан м/с».
А когда Кобеца К.И. переводят по службе в Москву, он забирает с собой и молодого «дико растущего» офицера-медика (звания она получала не то, что регулярно – досрочно).
Но не сразу в Москву. Вначале он устроил её на службу в Подольске. 21.09.1987 г. она назначается начальником лабораторного отделения гигиенического отдела  санитарно-эпидемиологического отряда МВО. Но Подмосковье её не устраивает, ей нужна Москва. Она инсценирует попытку «отравления», и Кобец придумывает для неё (медика) майорская или подполковничья должность в одном из «подконтрольных» Кобецу К.И. военных представительств. 02.02.1989 г. она назначается помощником ведущего инженера одного из военных представительств МО СССР. Заключение о её переводе подписывает сам начальник связи ВС СССР генерал-полковник К.И. Кобец.
Но уже 13.01.1990 года она назначается ведущим инженером военного представительства МО СССР (интересно, что она там делала?! – моё замечание, А.З.), и заключение об этом (о том, что она «достойна назначения на должность ведущего инженера военного представительства» подписывает заместитель командира в/с 52686 другой наш «знакомый» – генерал майор А.А. Иванов), а 04.07.1990 г. ей присваивается воинское звание «майор м/с».
10.01.1991 г. новое назначение. Ничипорук Л.А. становится старшим офицером военного представительства МО СССР, а 17.10.1991 г. ей досрочно присваивается воинское звание «подполковник м/с». Видимо, в честь подавления августовского путча! Кобец ей подарил изданную на французском языке «свою» книгу о подавлении путча. Мы её изымали во время обыска на квартире у Ничипорук Л.А. Надпись была трогательная и нежная: «Бришечке…». Он её так ласково называл. Бр-бр-бр губами (уж, кто из них так делал?!).
Потребовалась полковничья должность для дальнейшего роста, и 26.11.1991 года её назначают в ГВМУ МО РФ. Вначале старшим офицером 2 (санаторно-курортного – самого «сладкого») отдела 2 (лечебно-профилактического) управления. С 21.09.1992 года она – старший офицер медицинской группы по организации и планированию семейного отдыха того же отдела. С 09.11.1994 года по 06.01.1995 года она проходит цикл усовершенствования при РМА по вопросам медицинской реабилитации больных и 14.12.1995 года назначается начальником медицинской группы по развитию лечебно-диагностической работы в военных санаториях – помощником начальника отдела. И как завершение блестящей карьеры в ГВМУ МО РФ 11.11.1996 года (чуть ли не одновременно со мной) ей присваивается воинское звание «полковник м/с». В это время я с ней и «познакомился». Понятно, какую ненависть она ко мне испытывала: порушил такую лафу!

Конечно же, получила двухкомнатную квартиру в Коньково. Сразу же в Москву хлынула из Читы вся её семья: папа, мама, сестра с племянником… И всех Кобец пристраивал. Племянника Ничипорук, например, он пристроил в Военный университет, хотя тот, по отзывам сокурсников, что называется, «лыка не вязал». Для Ничипорук была куплена автомашина (подчинённый Кобецу К.И. офицер за ней ездил на завод в Тольятти). Во время обыска в ШОВСе мы изъяли водительское удостоверение на её имя и талон предупреждений. И это всё делал Кобец К.И. (его подчинённые). Для неё в Поварово (передающий центр Управления связи ВС РФ) наряду с высшим генералитетом была приватизирована дача, куда заселили «папу» Ничипорук. Для самой «леди» Кобец «организовал» получение трёхкомнатной квартиры на улице Яблочкова, с тем, чтобы двухкомнатная квартира оставалась за дочерью Яной. Не надо говорить, что всю обстановку для квартир и дач покупал Кобец. То есть дама отлично присосалась к источнику благоденствия и отпускать его уже не хотела никак.

Первое время в Москве Кобец пристроил её на квартире у своего подчинённого, тогда ещё полковника, Залогина. Тот развёлся с женой и холостяковал. Ему была поставлена задача «соблазнить» свою квартирантку, так чтобы их при этом «застукали». Этот компромат Кобец намеревался использовать для разрыва отношений.
Залогина уговаривать не пришлось: морали никакой, а выгоды для дальнейшей службы просматривались колоссальные (он и стал потом Начальником Связи ВС РФ, генерал-полковником; а за первое «генеральское» звание, стоя на коленях, благодарил Кобеца и целовал ему его лампасы).
Вообще-то удивляться не приходилось. Человек совсем без моральных критериев. Будучи всем обязанным Кобецу К.И., он позволил себе при своих подчинённых после сообщения об аресте Кобеца К.И. заявить: «Мне стыдно, что ношу одну с ним форму». На допросе он напрочь открестился от Кобеца К.И. А когда я упомянул о слухах про «целование генеральских лампасов», он, не моргнув глазом, заявил: «А какое это имеет отношение к делу?!» Может, оттуда и неприязнь ко мне. Подонки не любят людей, которые знают о них что-то позорное.
Это был вообще моральный урод. Он женился-таки во второй раз. На продавщице из военторговского магазина в здании Дома Связи. Тот же Иванов А.А. рассказывал:
- Знаете, Анатолий Иванович, как мне (да и не только мне) было стыдно, когда он на одном из оперативных совещаний заявил: «Жена вчера так отсасывала, что до сих пор голова кружится». Но ведь её-то все знают! Зачем нам-то об этом говорить?!

Вылетел Залогин со службы, так как заинтриговался. Всем надоел. Его должность разделили на две. Он взбрыкнул, заявил, что в таком случае служить не хочет. Этим воспользовались, чтобы его уволить. Удивляюсь, что так долго он возглавлял войска связи ВС РФ.

Но продолжаю о задуманной К.Кобецом операции по дискредитации своей любовницы.
Ещё меньше, чем с Залогиным Ю.М., было трудностей с «дамой». Та отдалась Залогину «без проблем». Ну и была при этом «застукана», якобы, случайно пришедшим навестить её Кобецом. Другая бы удавилась от стыда и сожаления, а эта отхлестала вошедшего в квартиру Кобеца по щекам, назвала его негодяем и т.д. и т.п. Так что уже сам Кобец просил у неё прощения.
Была ещё подобная попытка со стороны Кобеца отделаться от Ничипорук Л.А.. Она поехала отдыхать в санаторий в Сочи. Был подобран красивый спортивный офицер (чтоб наверняка), чуть ли не из ГРУ, который взялся скомпрометировать подружку Кобеца «под запись», то есть записать на камеру сам процесс. Его направили туда же, он выполнил «боевое задание», привёз доказательство своей «работы», но у Кобеца вновь всё закончилось «провалом»: он опять получил «по морде» и вновь вынужден был просить прощения.

Она всё больше входила во вкус «благородной леди», стала требовать, чтобы Кобец брал её на различные приёмы. Стали случаться конфузы. Там ведь она выдавала себя за жену Кобеца, знакомилась с другими женщинами и мужчинами, а те звонили-то потом Людмиле Ивановне. Многие потом «не узнавали» её при встречах или говорили, что она «сильно сдала» со времени их встречи на (таком-то) рауте.
Кобец "по пьяне" пытался с друзьями «закатываться» к ней после той или иной попойки. Та прямо у порога в присутствии титулованных гостей Кобеца (генерал-полковников и генералов армии) приводила его в полный конфуз: хлестала по лицу и захлопывала дверь перед их носом. Это так контрастировало с радушием и покорностью Людмилы Ивановны: та в любое время дня и ночи тут же бежала собирать на стол.
Товарищи сочувствовали Кобецу. Призывали образумиться. Тот обещал, давал клятвенные обязательства, но стоило ей только заманить его к себе, он снова становился «телком». Его офицер по особым поручениям Константин Чепуркин утверждал, что мать (или бабка) Ничипорук – бурятка, и она опаивала Кобеца какими-то травами, после чего он становился безвольным. «Привораживает она его» - говорил Чепуркин.

13. Авиадвигатели
Теперь об авиадвигателях, которые Минобороны России передавало ФПК «Люкон», якобы в оплату за строительтво жилья для военнослужащих. Их «Люкон!» собирался продать в Сирию.
Президент ФПК «Люкон» Киташин Ю.А. потом расскажет, почему сорвалась эта сделка. Гражданина Израиля Турецкого М.А. пригласили в Израильское посольство. Из посольства тот «прибежал сам не свой, в холодном поту, испугался очень. Ему пригрозили расправой, если двигатели в Сирию будут поставлены. Сирия находилась в состоянии войны с Израилем и 300 авидвигателей – это, по-существу, воздушная армия. Допустить этого они не могли.

Страшно-то было страшно, но, когда «на кону» стоят миллиарды, поневоле задумаешься. Турецкий согласился на «корректировку сделки»: одни двигатели заменили н  другие и продавать решили через другую внешнеторговую организацию. Израильская разведка «просекла» и эту «страду» со сменой двигателей. Приняли очень оригинальное и правильное (с их позиции, конечно) решение. Убивать никого не стали, рушить компанию-поставщика двигателей тоже. Верно рассчитали, что это мало что даст. Они решили действовать «капитально» и добиться возбуждения уголовного дела. Разумно решили, что остановить передачу авиадвигателей «Люкону», а потом в Сирию может только возбуждение уголовного дела. Как только уголовное дело будет возбуждено, любой следователь тут же двигатели арестует. Правильно мыслили. Мы так и сделали.

Итак, все «пазлы» теперь в сборе: Константин Иванович Кобец, как локомотив сделки с ФПК «Люкон», по которой эта корпорация получала 300 авиадвигателей, предназначенных к продаже в Сирию. Гражданка Ничипорук, которая дискредитировала Кобеца.И израильская разведка.

14. Все пазлы вместе
Организуют возбуждение уголовного дела израильские спецслужбы. Они в России тогда чувствовали себя вольготно. А чтобы понудить прокуратуру возбудить уголовное дело, в прессе поднялся целый вал публикаций о Кобеце К.И. («Приказал построить дачу» и др.) и о злоупотреблениях в армии. Средства-то массовой информации у нас «проеврейские», а, следовательно, и «произраильские». Вот этот «вал публикаций» и последовавший за ним «общественный резонанс» и заставил Главного военного прокурора России генерал-полковника Паничева В.Н. возбудить уголовное дело. После выступления в Госдуме Р.Ф. по этому вопросу (о Кобеце К.И. и "Люконе") Рохлина Л.Я. началась прокурорская проверка корпорации, по результатам которой и было возбуждено уголовное дело.

Но прежде надо было, чтобы Президент страны Ельцин согласился «отдать» своего преданного человека. И вот тут пошла в ход информация о Нечипорук. Ельцин-то и «сдал» Кобеца К.И. по этой причине. Кто-то (а это был толковый человек) «напичкал» негативом Наину Ельцину. Та и устроила мужу скандал: «Сам кобель и покрываешь таких же!». Ельцин отступился, а дальше для творцов уголовного дела уж была «легкотня», как говорила моя Сашенька.

Вот так баба погубила карьеру большого человека. Уверен, не будь этой «зацепки», дело бы не состоялось. Ельцин бы Кобеца «не сдал».

ИТАР-ТАСС 05.07.1996 года распространил следующую информацию под рубрикой «Вчера в Думе»:
Бывшего Министра обороны Павла Грачёва обвинил в коррупции на сегодняшнем пленарном заседании Госдумы председатель комитета палаты по обороне Лев Рохлин.
Бывший Министр обороны и его окружение занималось «самоограждением Министерства от какого-либо контроля», что привело к «преступному расхитительству» в Вооружённых силах, - заявил генерал Рохлин. Он сделал доклад о результатах проверки Счётной палаты РФ фактов, изложенных в статье «Дом, который украли», опубликованной в газете «Московский комсомолец» 15 марта нынешнего года, в которой говорилось о махинациях при строительстве жилья для военнослужащих.
Доклад Льва Рохлина охватил, однако, куда более широкий круг вопросов и затронул многочисленные факты коррупции в высших эшелонах Министерства обороны.
Павел Грачёв, - заявил генерал, взявший в прошлом году штурмом Грозный, - «погряз в коррупции, окружил себя прихлебателями и ворами».
Результатам проверки Счётной палаты Лев Рохлин посвятил только незначительную часть своего доклада. В нём говорилось о том, что фирма «Люкон», с которой Главное управление по строительству и расквартированию войск МО в 1993 году подписало договор о том, что фирма обязуется передать Министерству в течение трёх лет 600 квартир для военнослужащих, за это время не передала МО ни одной квартиры. При этом Министерство обороны не выставило фирме никакого иска, а наоборот, заключило договор на строительство уже 6 тыс. квартир, не сумев из-за низкого бюджетного финансирования выделить «Люкону» необходимые средства. За это фирма выставила МО штрафные санкции на 118 миллиардов рублей, практически ничего не сделав по строительству обещанных квартир.
Неожиданно «яростным защитником фирмы становится Генеральный инспектор МО генерал армии Константин Кобец, который по своим обязанностям должен стоять на страже интересов Российской армии», - заявил Лев Рохлин. Генерал армии Кобец не просто так «яростно бьётся за интересы «Люкона», его сын является соучредителем этой фирмы», - сообщил председатель думского комитета.
«Создаётся впечатление, что руководству МО можно было делать всё, не опасаясь за последствия», - заявил Рохлин.
Лев Рохлин назвал также другие факты вопиющих злоупотреблений среди высшего армейского командования… (опускается)…
«Перечисленные факты являются маленькой вершиной огромного айсберга рвачества и преступности, поразивших многие структуры власти», - констатировал председатель комитета Госдумы.
Вывод напрашивается сам собой: Павел Грачёв «окружил себя ворами», а президент Ельцин «окружал» себя Грачёвыми».

Публикация в газете «Сегодня» за 06.07.1996 г. «В военном ведомстве готовится большая чистка. Лев Рохлин обвиняет руководство Минобороны в воровстве и некомпетентности». Павел Фельгенгауэр, рубрика «коррупция».
О том, что в Министерстве обороны России воруют давно и много, ни для кого не секрет. Многие военачальники жили явно не по средствам – сведения о постыдных махинациях в бывшей Западной группе войск в Германии, о роскошных генеральских дачах, машинах и прочем публиковали в последнее время чуть ли не все крупные московские газеты. Причём, утечки информации из Минобороны указывали на окружение генерала армии Павла Грачёва как на основной источник крупномасштабной коррупции. Жалованье кадровых военных, в том числе и генералов, не слишком велико, так что зажиточные коррупционеры весьма выделялись на общем фоне и были, можно сказать, всем хорошо известны. Особенно в центральном аппарате Министерства и в московских штабах видов и родов войск.
После отставки Министра обороны его окружение лишилось надёжного прикрытия и дальнейшие разоблачения стали неизбежными. На следующий день после отставки Грачёва председатель комитета по обороне Госдумы Лев Рохлин сказал корреспонденту «Сегодня»: « В последние годы любое воровство оставалось безнаказанным в Министерстве обороны. Этого больше терпеть нельзя».
Во вчерашнем докладе в Госдуме генерал Рохлине обвинил Генерального инспектора Минобороны генерала армии Константина Кобеца в том, что тот активно способствовал фирме «Люкон», одним из соучредителей которой является его родной сын, в проведении сомнительных сделок, причинивших ущерб государству. Фирма обязалась построить жильё для военнослужащих, получила под это 25-этажный дом в Северном Чертанове, а также авиационную технику для реализации, но ничего не построила. Бывшего подчинённого Кобеца - аудитора Счётной палаты РФ Юрия Родионова и первого заместителя Министра обороны Андрея Кокошина Рохлин обвинил в потворствовании махинациям со строительством жилья. Правда, как сказали корреспонденту «Сегодня» в аппарате Кокошина, «Шеф подписывал рапорт о выделении авиатехники «Люкону» третьим, после Кобеца и Юрия Родионова, и, очевидно, был не совсем в курсе. Знаете, как это бывает».
Лев Рохлин также обвинил в коррупции…»

Статья Льва Рохлина в «Российской газете» за 06.07.1996 г. «Батальоны просят нового министра. Желательно, чтобы он уже имел дачу, сына на хорошей должности и автомобиль «Мерседес» в рубрике «Расставим точки над «I».
Министерство обороны в лице Главного управления по строительству и расквартированию войск в 1993 году подписывает с фирмой «Люкон» договор, по которому 25-этажный дом с подземными гаражами на 540 автомашин, рестораном, комплексом предприятий бытового обслуживания, расположенный в Северном Чертанове, передаётся этой фирме. Взамен «Люкон» обязывается в течение трёх лет, с 1993 по 1995 годы, передать Министерству обороны 600 квартир.
В течение прошедших трёх с половиной лет фирмой «Люкон» ни одной квартиры Министерству обороны не передано.
В этой ситуации Министерству обороны нужно было бы возмутиться, выставить иск фирме, потребовать материальную компенсацию, прекратить все дальнейшие отношения с «партнёром», проявившим такую, мягко выражаясь, непорядочность.
Но ничего подобного Министерством обороны предпринято не было. С фирмой заключается новый договор о совместном строительстве уже не 600, а 6000 квартир в посёлке Октябрьский Люберецкого района.
Из-за низкого бюджетного финансирования Министерство обороны нашло возможность выделить «Люкону» только 1 млрд. рублей.
В отличие от Министерства обороны, за невыполнение этого нового договора фирма «Люкон» выставляет ему штрафные санкции в размере 118 млрд. рублей, практически ничего не сделав по строительству 6000 квартир.
И вдруг яростным защитником фирмы становится Главный военный инспектор РФ генерал армии Кобец Константин Иванович, который по своим обязанностям должен стоять на страже интересов Российской армии, её боеготовности, боевой подготовки войск, контроля над боевыми действиями и за многими другими сторонами деятельности войск.
Кобец К.И. пишет рапорт первому заместителю Министра обороны Кокошину А.А., в котором с участием излагает все обиды фирмы «Люкон» и доказывает необходимость оказания ей обязательной помощи. А в связи с отсутствием у Министерства обороны требуемых для этого финансовых средств он просит рассчитаться с фирмой авиационными двигателями и другой авиационной техникой, одновременно предлагая возложить на него контроль над строительством фирмой «Люкон» квартир для военнослужащих.
Через некоторое время рапорт подобного содержания отправляется на имя Министра обороны Грачёва П.С. за подписью уже трёх лиц: Кокошина А.А., естественно – Кобеца К.И. и аудитора Счётной палаты Родионова Ю.Н., в круг обязанностей которого никак не входит решение подобных вопросов,  только их беспристрастный контроль.
И этот рапорт подписывается, а затем и выполняется на кабальных для армии договорных условиях. На 60 млрд. рублей фирме «Люкон» выделяется авиационная техника, которая остаётся на складах Министерства обороны на бесплатное хранение (создавая тем самым благоприятные условия для хищения). Само содержание договора предполагает обман, так как общая сумма финансирования исходит не из коммерческой стоимости передаваемой авиационной техники, а определяется исходя их того, по какой цене удастся её реализовать фирме «Люкон» при полном отсутствии контроля со стороны Министерства обороны. Одновременно ставят дополнительные кабальные условия для Министерства обороны, которое должно платить ещё 0,5 % за каждый день просрочки перечисления финансов.
В то же время в договоре не предусматривается никаких претензий к фирме «Люкон» в случае невыполнения ею договорных обязательств.
Пересматривается и договор по шестистам квартирам за 25 этажный дом. Министерство обороны соглашается с тем, что необходимо выделить не 600 квартир, а только 516. И не в Москве, а в Подмосковье. И не немедленно, а в течение 1996-1997 годов.
Почему же такое преступное расхитительство стало возможным?
Основная причина заключается в дом, что Министр обороны (теперь уже бывший) Грачёв П.С. погряз в коррупции. Окружил себя прихлебателями и ворами.
Тот же К.Кобец не просто так яростно бьётся за интересы фирмы «Люкон». Его сын является соучредителем этой фирмы.
А почему аудитор Счётной палаты Родионов Ю.Н. после обнаружения указанных выше преступных махинаций сам совершает преступление, приказывая убрать из акта все документы, касающиеся «Люкона», и, зная обо всей сомнительной деятельности этой фирмы, подписывается под ходатайством о предоставлении ей новых льгот?
…Мне пришлось дважды обращаться к Главному военному прокурору Паничеву В.Н. для получения ответа по проверке изложенных выше фактов. Наконец, получил заключение о том, что с этой фирмой проблем никаких нет и всё благополучно.
Существует ли надежда, что Военная прокуратура сможет вымести всю грязь из руководства Министерства обороны, создаст предпосылки для исключения подобных явлений? Считал бы необходимым заслушать на заседании Государственной Думы информацию  Главного военного прокурора о мерах, принятых и принимаемых Генеральной прокуратурой по наведению правопорядка в финансово-экономической деятельности Министерства обороны.
В то время, когда солдаты сидят на голодном пайке, офицеры и прапорщики более 10 лет стоят в очереди на получение квартир, месяцами не получают довольствия и компенсаций, когда нечем расплатиться за похороны погибших военнослужащих, приближённые Министра обороны в буквальном смысле «буйствуют». Приведу некоторые примеры….
…Руководству Министерства обороны, занятому личными проблемами, не до войны в Чечне, а с подчинённых трудно что-либо потребовать, если ничего не делаешь сам.
Вот где бы проявиться талантам генерала армии К. Кобеца в исполнении служебного долга, но ему не до этого…»

И было таких публикаций очень много. Возмущение народа передалось в Госдуму. Не могли народные избранники не отреагировать и не потребовать этого от прокуратуры. Правильно просчитали израильтяне! Не желая того, соответствующая государственная структура осторожно, по факту и в отношении каких-то безвестных лиц, по халатности всё же дело возбудила.

В подтверждение этого ещё одни показания участника событий. О том, что не Главный военный прокурор, а Президент Ельцин решал вопрос ареста Кобеца (см. в конце третьего листа протокола).
 
 
 
 

15. Как менялось отношение Кобеца К.И. ко мне в процессе следствия
За время нашего с ним знакомства (моей работы по делу) отношение ко мне Константина Ивановича менялось с пренебрежительно-высокомерного, когда он меня просто не замечал, и агрессивно-враждебного, когда, не исключаю, что и им, готовилась физическая расправа надо мной, и он пытался очернить меня в глазах моего начальства, до уважения и чувства надежды (как ребёнок смотрит на свою мать) на защиту.
Вначале он вообще «не воспринимает меня». Общается только с Сагурой А.Л., а когда я захожу к Сагуре А.Л. в кабинет, демонстративно поворачивается ко мне спиной. Он считал, что возникшее «недоразумение» надо решать «сверху».
По ходу того, как следствие разворачивается, и Кобец видит, что это связано с моей деятельностью, появляется ненависть. Он даже не останавливается перед клеветой на меня Главному военному прокурору.
Кульминацией этого чувства ко мне станет момент, когда он боролся с побуждением спустить на меня свою овчарку, когда я приехал арестовывать его.
Была оперативная информация ФСБ РФ, что Кобец К.И. имеет два незарегистрированных пистолета, которые предназначаются для меня и Сагуры. И во время обыска эти пистолеты были обнаружены. Но доказательств, что он замышлял убийство, мы не добыли.

После того, как Константин Иванович несколько месяцев провёл в следственном изоляторе, он стал более покладистым и трезво оценил ситуацию. Пятиминутного моего разговора с ним хватило, чтобы он полностью пересмотрел свою позицию на следствии. Во второй мой визит к нему он заявил, что готов дать правдивые показания и отказывается от адвокатов, которые не оказывают ему должной помощи. То есть он стал относиться ко мне серьёзно, как к достойному противнику.

Ну, а когда ему стало словсем плохо, только со мной он связывал свои надежды на должное лечение.
Потом была благодарность за проявленный гуманизм.
Выйдя по моей воле на свободу, он попытался как-то нейтрализовать своё признание виновности. То есть опять боролся со мной. И всё же смены следователя он не хотел.
Как-то он позвонил мне и попросил подъехать к нему на дачу. Якобы, есть важный разговор. Я приехал. Константин Иванович сообщил, что к нему приезжал Рамишвили и предложил написать отвод для меня. Тогда, дескать, «дело у Завгороднего забурут, передадут мне, и всё для Вас будет хорошо; всё согласовано с Сагурой». Не согласился Константин Иванович, решил, что лучше «оставаться» со мной, предсказуемым в своей предсказуемости.

После применения к нему амнистии и прекращения дела Кобец К.И. мог прокуратуру не опасаться, ведь всё, что было до принятия акта амнистии, «списывалось». Но он продолжал относиться ко мне с большим уважением. И пояснил свою позицию так:
- Вы были корректны со мной, справедливы и порядочны. Я понимаю, что если я остался жив, то только благодаря Вам, Вашей принципиальности и бесстрашию.
Слышать такое, не скрою, было приятно.
Правда, не исключаю, что именно Кобец К.И. потом «заказал» всю группу, работавшую против него (я, Сагура, Шеин). Потому, что общение со мной, пусть не сразу, он прервал поностью и окончательно.

Но пока мы общались, он много рассказывал о себе, о людях, с которыми его сводила жизнь, о событиях 1991 года. От разговоров о событиях 1993 года уклонялся.
Очень интересные истории рассказал мне Кобец К.И. о Бурбулисе Геннадии Эдуардовиче (1945 г.р., член КПСС в 1965-1990 гг., преподаватель научного коммунизма, соратник Ельцина – народный депутат СССР в 1989-91 гг., первый зам. Председателя Правительства РФ в 1992-1992 гг. и Гос. Секретарь в 1992 г., Депутат Гос. Думы, один из основателей организации «Выбор России» и, по сведениям из прессы, член масонской комиссии «Большая Европа»):
- В самые тревожные часы августовского (1991 г.) противостояния, когда с часу на час ожидали штурма Белого Дома, Ельцин Б.Н. поручил мне организовать охрану первых лиц Новой России, среди которых был и Бурбулис Г.Э. Я собрал имевшихся в Белом Доме офицеров, вооружил их и пошёл разводить по кабинетам этих лиц. С двумя офицерами я пришёл и в кабинет Бурбулиса. Увидев нас (а мы были в форме и с оружием) Бурбулис что-то закричал испуганным голосом и бросился из кабинета в комнату отдыха. Я понял, что он принял нас за пришедших его арестовать, и пошёл за ним туда, чтобы успокоить. Тот от страха забился в угол. Я подошёл к нему поближе и почувствовал отвратительный запах: Бурбулис от страха обосрался.

И ещё о нём же:
- Мы с Бурбулисом жили неподалеку в Дачной поляне под Красногорском. Но отношения у нас после произошедшего так и не сложились. Даже мой пёс жутко ненавидел его. Как-то пробрался к нему во двор и насрал прямо на пороге. А другой раз придумал ещё интереснее. Выбрал момент, когда Бурбулис пришёл заниматься на спортивную площадку и стал отжиматься на турнике. Пёс подошёл и сел внизу, под ним. Бурбулиса охватил страх, держаться на турнике сил больше не было, а прыгать вниз боялся.  Он стал кричать мне, чтобы я убрал собаку. Не подойди я вовремя, его постиг бы прошлый конфуз. Отношения в результате этого стали ещё холоднее.

16. Косован А.Д.
Константин Иванович в процессе доверительного общения жаловался мне на несправедливость судьбы:
- Ну, вот чего ты, Анатолий Иванович, «упёрся» в мою дачу? Я что ли один такой? Ты посмотри на дачу Косована А.Д.!
- Константин Иванович! А Вы напишите об этом, я постараюсь дать ход Вашему заявлению, что-то сделать!
- Ну, ты даешь! Да меня же убьют сразу!
- А что будет со мной, если я без всяких оснований начну интересоваться ею за пределами дела в отношении Вас?!

Первый заместитель начальника строительства и расквартирования войск ВС РФ генерал-полковник Косован Александр Давыдович как раз был одним из наших первых допрашиваемых (17.10.1996 г.). Вёл он себя скромно, как-то «давить» на нас, повышать голос не пытался. Помню, Сагура не успел отпечатать протокол допроса, и они договорились, что позже Сагура привезёт протокол на подпись Косовану А.Д. по месту его службы. Попал Сагура туда как раз после дня рождения Косована (или накануне?) и, пока ждал, насмотрелся, как тому везли и везли дорогостоящие подарки. По словам Сагуры, их складировали в какое-то большое помещение.
- Мне бы так один раз отметить свой день рождения, и из армии можно было бы увольняться! – Подытожил Андрей свой рассказ.
Кстати, именно генерал-полковник Косован А.Д. «выкупил» (приватизировал) дачу бывшего Начальника генерального штаба ВС СССР Маршала Куликова В.Г. в пос.Горки-6 Красногорского района.
По-существу с него (Косована А.Д.) и с этой дачи маршала Куликова В.Г. и началась «дачная» эпопея Кобеца К.И., ставшая предметом моего расследования. Он тоже захотел там дачу.

В 1992 году Начальник связи ВС РФ генерал-полковник Гичкин Геннадий Павлович обратился с рапортом к первому заместителю Министра обороны СНГ генерал-полковнику Грачёву П.Г. с просьбой выделить ему загородную дачу с правом её последующей покупки (Кобец К.И. таким же образом «отхватил» дачу на Дачной поляне). Гичкину Г.П. был выделен участок земли площадью 0,38 га в пос. Горки-6 Красногорского района с домиком обслуживающего персонала бывшей дачи Начальника ГШ ВС СССР Маршала СССР Куликова В.Г. (выкупленной к тому времени Косованом А.Д.)
Узнав об этом, Кобец К.И. заехал к Гичкину «посмотреть», что тот «приобрёл». Место ему понравилось, и, увидев, что рядом с участком имеется пустая (никем ещё не занятая) территория с полуразвалившимися хозяйственными постройками, сказал, что «это прекрасное место», и «надо перебраться сюда». На себя оформлять этот участок Кобец К.И. не мог, ибо он уже приватизировал одну государственную дачу. Решил добиться выделения участка на имя своего тестя Левчука И.Е., как участника Великой Отечественной войны и ветерана Вооружённых сил.
Поскольку пустующий участок был очень большого размера, и на одного человека оформить его было невозможно, Кобец организовал ходатайства «о выделении участка с технической казармой с последующей покупкой этого помещения» своему товарищу Варакуте В.И. и сослуживцу Старикову (последний потом «уступил» Кобецу свой участок). Гичкин «поддержал» перед ГлавКЭУ МО РФ ходатайство о выделении участков под дачное строительство, и оно было получено. При этом  никто не согласовывал перед соответствующими инстанциями возможность выделения этих участков, где «кишели»  правительственные кабели связи. Вообще вся приватизация дачных участков и сооружений на них как на Дачной поляне, так и в посёлках Горки-6, Баковке, Барвихе и др. прошла без согласования этого вопроса с Управлением Начальника связи ВС РФ и даже с ФАПСИ (Федеральное Агентство правительственной связи), хотя приватизированные участки были «напичканы различными кабелями связи».
Не удивительно, что при строительстве дачи Кобеца К.И. один из таких кабелей был повреждён. За государственный счёт повреждённый кабель был восстановлен, а сама линия была перенесена за пределы участка Кобеца К.И.

На Косована А.Д. мы так ничего и не «накопали». Собственно, такой цели и не было, и 29 июля 1998 года уголовное преследование в отношении Косована Александра Давыдовича «по факту подписания документов о передаче Министерством обороны РФ ФПК «Люкон» на дострой и в полное владение жилого дома в Северном Чертанове и перечислении 1 млрд. рублей на строительство жилого микрорайона в пос. Октябрьский Московской области» было прекращено на основании п. 2 ст. 5 УПК РСФСР за отсутствием в его действиях события преступления». Выносил постановление следователь по особо важным делам ГВП майор юстиции Ерофеев Николай Игоревич. Он же, по всей видимости, и объявил Косовану А.Д. постановление «о частичном прекращении материалов уголовного дела» в отношении него. То есть, по-существу, мы с Косованом А.Д. близко (один на один) и не сталкивались. И, тем не менее, он меня хорошо запомнил. Моё имя тогда, действительно, «было на слуху».

После увольнения меня в запас я устроился на работу в УЭБ СЗКИ (Управление экономической безопасности Службы защиты корпоративных интересов) Банка Москвы в отдел по обслуживанию корпоративного бизнеса.
Примерно в 2006 году в Банк пришел странный документ, зарегистрированный в Мэрии города. Предлагалось рассмотреть предложения Потребительского Общества «Народный союз». Собственно, никакого Общества и не было. Не было ни офиса, ни штата. Как таковых не было и никаких предложений. Было желание получить у Банка «пожертвования» на какие-то популистские программы. Представитель этого «Общества» некто Камратов Алексей Григорьевич (моб. 8-916-521-00-13) на встрече с представителем Банка прямо заявил, что если банк уклонится от участия в финансировании программы Союза «в пользу малообеспеченных слоёв населения», то об этом всеми имеющими средствами будет сообщено населению страны, и банк потеряет свой имидж.
Представителей банка смущала сопроводительная из Мэрии, поэтому с Камратовым общались и за дверь выставить боялись. Его спихнули в СЗКИ, а заместитель начальника управления Сурганов Виктор Николаевич предложил мне принять Камратова А.Г., попытаться разобраться, «что он такое и кого представляет», а также попытаться «отвадить» его от Банка.
На встрече Камратов вёл себя вальяжно. Дескать, мы представляем реальную силу, и с нами надо считаться. Упомянул, что в наблюдательный (или попечительский) Совет Общества входят многие уважаемые, солидные люди. Я поинтересовался, кто именно. Когда услышал имя руководителя Московского строительного комплекса Косована А.Д. (он к тому моменту тоже уволился в запас), попросил Камратова передать Александру Давыдовичу большой привет и просьбу избавить Банк от дальнейших посещений представителями Союза.
Камратов смешался, но противиться не стал. Видимо, понял, что я не блефую. Мой привет он наверняка передал, так как с того момента его атаки на Банк прекратились, и вообще «Союз» больше о себе никак не напомнил.
Косована во время следствия мы не тронули, но ведь Кобец «сидел» реально, и Косован об этом хорошо знал. Рисковать он не стал.

17. Работаем
Допрашивал я жёстко, но объективно. То есть у меня не было цели искать «козла отпущения». Начальник ГлавКЭУ генерал-полковник Власов В.В. потом мне не раз высказывал благодарность за то, что на первом допросе он растерялся, не знал, что делать, что говорить, но я этой растерянностью не воспользовался. Более того, подсказал, в каком направлении надо рассматривать поставленные вопросы.

Можно понять и его и других генералов. Такого жесткого спроса с них ещё не было. Авторитет мой в то время был очень высок. «Имя», что называется, было. Как потом мне расскажет комендант зданий ГВП лейтенант Мамедов, генералы «плакали», когда я вызывал их на допрос. Нет, я никого не бил, не запугивал. Я строил допрос так, что врать мне они боялись. А говорить правду не хотелось! Я убеждал всех, что лучше со следствием не конфликтовать, никого не выгораживать. Дескать, каждый должен отвечать за своё. Ответственность будет! Мне верили. И помогали. Активно способствовали следствию.
В частности, и генерал Власов В.В.(ГлавКЭУ), и генерал Михайлов Э.П. (КЭУ города Москвы) были всегда открыты для общения.

 
    С Виктором Владимировичем Власовым в его кабинете

Мне не представляло трудности вызвать на допрос любого человека из этих двух мощных организаций или специалиста для дачи консультаций. Не было проблемы получить транспорт, понятых. Даже когда нам пришлось после первой серии обысков осматривать огромные массы финансовой документации, Эдуард Петрович выделил на довольно длительное время с десяток своих бухгалтерских работников. Если у меня появлялась лишь тень недопонимания с подчинёнными Эдуарда Петровича, достаточно было лишь одного его «рыка», чтобы «недопонимающий» всё понял. Все его подчинённые без исключения дали на следствии полные и правдивые показания. Мне не приходилось их уговаривать. Он всех держал в своей властной руке.

 
      С Эдуардом Петровичем Михайловым в его кабинете

18. Волков Ю.М.
С Эдуардом Петровичем Михайловым связан и «прорыв» в деле в отношении Кобеца К.И. Что в деле было на момент возбуждения уголовного дела? В основном «теоретические» выкладки: что нарушено, какой ущерб. Нужна была «корыстная» составляющая: кто, что на этом получил. Вот эти показания и дал бывший главный инженер КЭУМа и один из руководителей ФПК «Люкон» Волков Юрий Михайлович. А побудил его к сотрудничеству со следствием и познакомил меня с ним как раз Эдуард Петрович. Мне удалось установить с ним психологический контакт, и Волков Ю.М. дал развёрнутые показания по всем интересующим следствие вопросам и по существу «взорвал «Люкон» изнутри». Кобец К.И., Турецкий М.А. и иже с ними забеспокоились.
Именно Волков Ю.М. приоткрыл завесу над дачей Кобеца К.И. и его (Кобеца К.И.) действиями в пользу ФПК «Люкон». Я сразу «рванулся» в пролом. Помню, как все (Гавето Э.С., Шеин В.С., Сагура А.Л.) заинтересовались этими показаниями. Но не только своими показаниями был интересен Ю.М. Волков. Он информировал меня об окружении Кобеца К.И., его взаимоотношениях с теми или иными лицами. Причём, информация была интересная. И, думаю, Эдуард Петрович был прав, когда говорил, что Волков Ю.М. каким-то образом связан с ФСБ РФ. Какие-то контакты там у него, определённо, были.

Протокол допроса свидетеля Волкова Юрия Михайловича, 8 ноября 1948 года рождения, уроженца г. Смоленска, русского, женатого, имеющего двух детей, закончил Ленинградское высшее инженерно-строительное Краснознамённое училище им. генерала армии А.Н. Комаровского по специальности инженер-строитель в 1982 году, пенсионера МО РФ (досрочно уволен с военной службы с зачислением в запас по ст. 49 ч.1 п. «а» - по состоянию здоровья в связи с признанием негодным к военной службе в мирное время – приказ МО РФ № 0826 от 30.05.1994 г.).
Допрос начат 24 декабря 1996 года в 15 час., окончен в 22 часа.
В 1994 году я по состоянию здоровья был уволен с военной службы и поступил на работу в финансово-промышленную корпорацию (ФПК) «Люкон» на должность заместителя председателя Совета директоров корпорации по капитальному строительству. На меня были возложены обязанности по руководству строительным комплексом корпорации.
Примерно в феврале 1995 года меня пригласил к себе в кабинет Президент корпорации Киташин Юрий Александрович. Из своего шкафа он достал проектную документацию по коттеджам в посёлке Малаховка, разработанную в мастерской некоего Холопова. Кто он такой, я не знаю, с ним не встречался. Но, со слов Киташина, знаю, что это его хороший знакомый. Он выполнял проектные работы по дачному дому Киташина в Зелёной Слободе по Рязанскому шоссе неподалеку от г. Люберцы.
Указанная выше документация была разработана в соответствии с договором с ФПК «Люкон» в 1993 году для пяти коттеджей в посёлке Малаховка Люберецкого района на землях, переданных «Люкону» местной администрацией.
Киташин сказал, что эту документацию надо переработать солидной проектной организацией с доработкой имеющихся технических недостатков и новыми требованиями заказчика (в части изменения состава и назначения некоторых помещений).
Я взял чертежи (архитектурно-строительную часть) одного из коттеджей для того, чтобы продумать, к кому и куда можно обратиться за переработкой проекта. В виду того, что я по своей предыдущей службе постоянно решал проектные вопросы в 53 центральном проектном институте МО РФ и хорошо знал руководство и исполнителей данной организации, я сразу позвонил начальнику этого ЦПИ полковнику Пугачёву Владимиру Борисовичу с просьбой выполнить работы по переработке вышеназванной проектной документации. Он согласился и предложил проехать к нему и обсудить детали.
Когда через несколько дней Киташин вызвал меня к себе и поинтересовался, что мною сделано по его заданию, я сообщил ему о предварительной договоренности с начальником Военпроекта о переработке документации. Если эта организация его устраивает, я готов конкретно обсуждать с ними решение вопроса.
Киташин согласился, чтобы работы выполнял Военпроект. Тогда я поинтересовался, где будет строиться дом, какие именно изменения необходимо вносить в проект. На это он мне сказал, что должен сам переговорить с заказчиком, а потом проинформирует меня.
Через несколько дней Киташин предложил мне срочно выезжать с ним куда-то. Вместе с нами выехал и председатель Совета директоров корпорации Турецкий Михаил Анатольевич. На пяти автомашинах (я, Турецкий и Киташин на своих автомашинах и две машины сопровождения с охраной) мы прибыли в коттеджный посёлок в районе населённого пункта Архангельское рядом с одноимённым военным санаторием (потом мне стало известно, что данное место называется Горки-6). Там нас встретила группа незнакомых мне людей (человек пять-шесть в гражданской одежде), среди которых был человек в военной форме с генеральскими лампасами. Он был одет в камуфлированный бушлат без знаков различия. Я поинтересовался у Киташина, кто этот человек, и Киташин мне ответил, что это генерал армии Кобец К.И.
Все направились вглубь территории, о чём-то разговаривая. Я следовал вместе со всеми, не вникая в разговоры, так как не понимал, зачем мы сюда приехали. Мы находились на незастроенном участке, где ещё росли деревья. Единственным объектом на участке был газораспределительный пункт. Киташин и Турецкий 15-20 минут поговорили с Кобецом и его спутниками, затем попрощались и собрались уезжать. И только тут Киташин подозвал меня к себе и сказал, что здесь и будет строиться тот коттедж, о котором он мне говорил.
Поскольку сразу же после осмотра участкаТурецкий и Киташин уехали куда-то по своим делам, я лишь на следующий день поинтересовался у Киташина, какие изменения и доработки надо внести в проект. Он мне сказал, чтобы я ехал в Военпроект и обговаривал стоимость, условия оплаты, сроки проектирования (а он сказал, что всё сделать надо очень быстро) и решал все технические вопросы (устранение имеющихся проектных недоработок и условия подключения дома к инженерным сетям), а конкретные пожелания заказчика будут доведены позднее. Фамилия заказчика не называлась, но по поведению генерала Кобеца К.И. во время осмотра участка я понял, что он имеет непосредственное отношение к строительству дома. Правда, поначалу я полагал, что это будет загородный дом для высшего руководства Министерства обороны. Уж очень большим был участок для одного человека. Уж очень живописна была там местность, и, следовательно, дорога земля, а также участок был в непосредственной близости от Москвы в её санитарной зоне.
Выполняя указания Киташина, я приехал в 53 ЦПИ и рассказал Пугачёву, что документация, о которой я звонил ему ранее, будет перерабатываться для жилого дома в поселке Горки-6 для высших должностных лиц МО РФ, среди которых будет генерал армии Кобец К.И. Он, не задавая лишних вопросов, вызвал к себе начальника бюро полковника Похабова Юрия Тихоновича, предложил Похабову обговорить со мной необходимые детали, решить вопросы оплаты и приступить к работе по переработке проектной документации по дому.
Мы с Похабовым прошли в его кабинет. Я рассказал ему, что жилой дом будет строиться в Горках-6. Передал ему полный комплект чертежей, ранее разработанных мастерской Холопова. Когда мы стали обговаривать вопрос о форме оплаты, я ему сказал, что нас (ФПК «Люкон») устраивает любая форма оплаты, лишь бы это как-то документально оформлялось, т.е. не «чёрным налом». Похабов предложил заключить трудовое соглашение с творческим коллективом и произвести оплату по этому соглашению, минуя кассу института, поскольку в случае поступления денег на счёт института, они тут же будут сняты за неуплату долгов, и люди долго ещё не увидят своей зарплаты. Стоимость работ, с учётом её срочности, была нами определена в размере 20 тыс. долларов США, с условием, что первая выплата будет произведена в объёме 50 % от указанной суммы, а остальная сумма – после окончания работ. Похабов, видимо, полагал, что я тоже буду претендовать на определённую долю вознаграждения, и спросил меня, какова будет моя доля. Но я ему на это ответил, что ни на что не претендую. Не то, чтобы я был таким уж бессребреником, но я опасался, что если о получении мною от Похабова денег станет известно Киташину, мой престиж там пострадает.
Мы уговорились, что трудовое соглашение на выполнение проектных работ будет оформлено в ФПК «Люкон», подписано президентом корпорации Киташиным, а затем представлено на подпись ему, Похабову. Его условием было представление документов, определяющих право собственности на землю участка строительства. Я ему пообещал эти документы представить (кто будет хозяином дома). Почему его строит ФПК «Люкон», Похабов не спрашивал.
По прибытии в офис нашей фирмы я доложил Киташину о том, что Вонпроект готов приступить к проектированию. Свою работу они оценивают в 20 тыс. долларов США. Причём, 50 % этой суммы должно быть перечислено перед началом работы, а остальная сумма – после завершения работ. Кроме того, они требуют представить документы на право пользования землёй, где будет строиться дом. На это Киташин ответил, пусть, дескать, они начинают проектировать, а оплату и всё остальное мы решим потом. Но я, зная, что порой имели место случаи, когда ФПК «Люкон», говоря мягко, свои обязательства не выполняла, сказал, что пока аванс перечислен не будет, я встречаться с проектировщиками не буду, чтобы мне потом не было стыдно смотреть им в глаза. Киташин пошёл к Турецкому, переговорил с ним, а по возвращении сказал мне, что документы на право пользования землёй будут представлены в течение ближайших дней. В этот же срок будет решён вопрос и о выплате аванса.
В тот же день я оформил трудовое соглашение (кто был указан от Военпроекта, не помню, но то ли Похабов, то ли его заместитель Резников), подписал его у Киташина, позвонил проектировщикам, сообщил, что трудовое соглашение оформлено, и что можно выезжать на строительную площадку, чтобы я мог показать её. Договорились о выезде на следующий день.
На следующий день я на своей служебной автомашине заехал в Военпроект и то ли с Резниковым, то ли с Похабовым, а также каким-то гражданским работником, который занимался посадкой дома на местности (генпланистом) выехал в Горки-6. В этот день там, на участке строительства дома уже работали шесть-восемь военнослужащих срочной службы во главе с офицером (старшим лейтенантом или капитаном, ни фамилии, ни имени и отчества его не знаю). Они пилили деревья, растущие на участке, освобождая площадку для строительства. Меня ещё удивило, что деревья они пилили вручную (двуручной пилой). Мои спутники сказали, что площадка для них знакома, и что у них есть кальки с нанесёнными на них существующими инженерными сетями.
Через день или два они побеспокоили меня, напомнив о необходимости представить документы на право пользования землёй. Я успокоил их, что документы будут, и вскоре Киташин, действительно, передал мне несколько необходимых документов. Здесь было постановление местной администрации о предоставлении некоему гражданину Левчуку земельного участка под строительство жилого дома с выкопировкой из генерального плана местности и свидетельством о праве собственности на землю. То, что участок принадлежал частному лицу, для меня было неожиданностью. Я спросил у Киташина, кто такой Левчук. Он мне ответил, что это родственник Кобеца Константина Ивановича. Я всё понял и больше вопросов на эту тему не задавал. Документы я передал в Военпроект.
Прошло ещё несколько дней. То ли Резников, то ли Похабов позвонили мне, сообщили, что работа идёт полным ходом, что возникли некоторые сложности с размещением дома на представленном земельном участке (проходящие по участку инженерные коммуникации не позволяют возвести дом без нарушения требований противопожарной и газовой безопасности) и поэтому необходимо его увеличить. Одновременно мне напомнили, что обещанный за работу аванс до настоящего времени не выплачен. Я об этом разговоре сообщил Киташину. Тот по поводу расширения участка сказал, чтобы проектировщики «сажали» дом, как нужно, не обращая внимания на представленный план. А по поводу аванса сказал, что представитель от проектировщиков может приезжать в офис ФПК для получения денег.
Я тут же позвонил в Военпроект, чтобы за деньгами прибыл представитель и захватил с собой ранее переданное мною на подпись трудовое соглашение. За деньгами прибыл полковник Резников. По телефону я рассказал ему, как к нам проехать. Он передал мне уже подписанное трудовое соглашение. Я пошёл в кабинет Киташина, сообщил, что прибыл представитель Военпроекта за деньгами и показал привезённое трудовое соглашение. Трудовое соглашение Киташин предложил мне передать в бухгалтерию, затем взял со стола конверт и сказал, что здесь немного не хватает (кажется, сказал, что там восемь тысяч), но недостающее он соберёт и выплатить в ближайшее время. Я высказал ему укор, что данное им обещание не выполнено. Но Киташин заверил, что своё слово он выполнит. Переданный им конверт был заклеен, так что ни он, ни я деньги не пересчитывали. Я не помню, было ли что-то написано на конверте. Какой был конверт, тоже не помню. Помню, что он был удлинённой формы. По идее, это должен был быть фирменный «люконовский» конверт. Но я не уверен, так ли это.
С этим конвертом я вернулся в свой кабинет, где ожидал меня Резников. Передал конверт с деньгами Резникову, извинился перед ним и сказал, что здесь не вся сумма, но что недостающее будет передано им в ближайшее время. Говорил ли я ему, что в конверте 8 тысяч долларов США, я не помню. Он взял конверт, но ни раскрывать его, ни пересчитывать деньги при мне не стал, а лишь усмехнулся на мои изменения.
Трудовое соглашение я через своего секретаря по имени Света (фамилии её не помню) передал в бухгалтерию ФПК «Люкон», а через несколько дней через ту же Свету из бухгалтерии мне передали, чтобы проектировщики приехали и расписались в ведомости за выданные им деньги. Я позвонил об этом в Военпроект. С кем именно говорил, уже не помню. Как мне потом стало известно (от кого, уже не помню), что в моё отсутствие приезжал представитель Военпроекта и получил бланки денежной ведомости для подписи получателей. Выполнил ли Киташин своё обещание и выплатил ли проектировщикам недоданную сумму аванса, я до настоящего времени не знаю. Я полагал, что её выдали вместе с окончательной суммой после завершения проектных работ.
Уже на первом этапе проектирования от Киташина я узнал, что строительство дома в Горках-6 будет вести турецкая фирма «ЭПЭ», представителем которой в г. Москве был Эрхан Экермен. Эта фирма в 1994-1995 годах выполняла ремонтные работы в основном офисе ФПК «Люкон» и разрабатываемая проектная документация по дому в Горках-6 предназначалась именно для этого подрядчика (фирмы «ЭПЭ»).
Ещё до окончания проектных работ Киташин потребовал от меня срочно передать Экермену чертежи фундаментов жилого дома и экспликацию железобетонных изделий, чтобы фирма «ЭПЭ», не дожидаясь окончания проектирования, могла приступить к строительству дома. Вышеназванную документацию я получил у проектировщиков и передал Экермену примерно в начале мая 1995 года, т.е. когда просохли дороги, и на участок стало возможным завозить строительные материалы и перегонять тяжёлую строительную технику. По указанию Киташина строительную площадку в Горках-6 Экермену показал я. Это было через несколько дней после получения им строительных чертежей фундамента дома. По телефону мы договорились с ним о встрече в районе санатория «Архангельское». Он туда подъехал на автомашине «БМВ» вместе с водителем и переводчиком по имени Эмин, так как в то время Экермен ещё плохо говорил и понимал по-русски. Я показал ему площадку. К началу производства строительных работ она ещё не была готова, поскольку не весь лес на ней был спилен. Несколько солдат во главе с офицером и на момент нашего приезда занимались рубкой леса. Экермен сказал, что как только площадка будет очищена от леса, они приступят к строительству.
В дальнейшем, по мере разработки разделов проекта дома соответствующая документация в одном экземпляре сразу передавалась мною Экермену с тем, чтобы он мог скорее ознакомиться и заказать необходимые материалы и оборудование. Одним словом, работы велись «с листа», что говорит об их срочности.
Турецкие специалисты-строители работали самостоятельно, без участия специалистов «Люкона». Все основные строительные материалы и конструкции на объект они поставляли сами, за исключением полуторного облицовочного кирпича и бетонных блоков фундамента, которые завозились на объект службой материально-технического обеспечения «Люкона» (руководитель Гайнулин Эмиль Нилович, заместитель Председателя Совета директоров ФПК «Люкон»). Продавались эти материалы (блоки и облицовочный кирпич) или передавались турецкой фирме безвозмездно, я не знаю. Но именно эти материалы были применены при строительстве дома в Горках-6. Кирпич облицовочный, в частности, завозился с разгрузочной площадки «Люкона» на станции «Мальчики» (г. Люберцы), куда поступал с кирпичного завода корпорации в г. Вязники Владимирской области.
На каких условиях турецкой фирмой велось строительство дома, какие документы при этом оформлялись, я не знаю, так как непосредственно к этой работе не привлекался. От Экермена мне известно, что между ФПК «Люкон» и фирмой «ЭПЭ» был заключён контракт на строительство этого дома. Стоимость работ определена в 300 тыс. долларов США. Эта сумма поэтапно должна была быть выплачена корпорацией «Люкон» как на расчётные счета фирмы «ЭПЭ» в России, так и за границей, если мне не изменяет память, в Германии и в Турции. Как происходило перечисление денег туркам за их работу, каков был механизм этого перечисления, я не знаю. Ни с кем из наших работников я не говорил об этом. Эта тема была у нас закрытой. Строительство дома не афишировалось. В решение связанных со строительством дома вопросов привлекалось минимально возможное количество людей. Занимались вопросами строительства дома лично Турецкий и Киташин. Отдельные вопросы по их поручению выполнял я. Другие работники нашей фирмы вряд ли знали, для кого и всвязи с чем строится этот дом.
Заинтересованность, так её назовём, генерала Кобеца К.И. двояко сказалась на строительстве дома. С одной стороны, она в несколько раз ускоряла решение многих сложных вопросов (получение технических условий на инженерное обеспечение дома, согласование проекта с районным архитектором, санэпидстанцией, районной газовой службой), для ФПК «Люкон» трудноразрешимых. Если бы ФПК «Люкон» сама решала эти вопросы, то вряд ли она бы так быстро решила вопрос подключения газа, сброса стоков, вырубки леса, довыделение дополнительного участка земли.
С другой стороны, как мне стало известно от проектировщиков (я имею в виду Резникова и Похабова), к ним напрямую, минуя «Люкон», поступали от членов семьи Кобеца К.И. и его самого указания по перепланировке помещений и изменению их назначения, а также проектированию дополнительных объектов, не заказанных «Люконом», что приводило к дополнительным работам. Похабов предложил нам оплатить эти дополнительные работы. Я доложил об этом Киташину, на что он заметил, что никаких дополнительных работ оплачивать мы не будем. Оплатим лишь то, что заказывали.
Примерно в июне 1995 года, более точно время назвать не могу, мне позвонили Похабов и Резников и сказали, что работы по проектированию закончены, необходимо произвести окончательный расчёт с ними. Я заметил, что никакого подтверждения выполнения ими работ у меня нет, т.е. я не видел соответствующей документации. Мне было сказано, что документация разработана, согласована с уполномоченным представителем застройщика Чёрным А.Г. и передана в одном экземпляре ему. Я предложил привезти в офис нашей корпорации подтверждение факта передачи документации Чёрному А.Г. и остальные экземпляры чертежей, что Резниковым и было сделано. Я посмотрел чертежи, все ли наши пожелания были выполнены (утолщение стен, подключение к инженерным сетям), и, убедившись, что проект выполнен в соответствии с заданием ФПК «Люкон», я вместе с экземпляром проекта, где расписался Чёрный А.Г., пошёл к Киташину и сообщил, что работы проектировщиками выполнены полностью и с ними необходимо произвести окончательный расчёт. Киташин сказал, что он распорядится, чтобы бухгалтерия готовила к выплате необходимую сумму денег.
Насколько я знаю, расчёт был произведён не сразу из-за отсутствия в кассе необходимой суммы денег, и Резникову пришлось приезжать ещё раз. Деньги выдавались в бухгалтерии, и я при этом не присутствовал. Я лишь от своего секретаря Светы узнал, что расчёт произведён, деньги получены, а все платёжные ведомости с подписями работников проектной организации сданы в бухгалтерию корпорации. Обстоятельства получения Резниковым денег (сколько, в какой валюте и купюрах) я не знаю. С ним на эту тему не говорил.
Некоторое время спустя меня пригласил к себе то-ли Киташин, то-ли Турецкий и стал высказывать мне претензии по качеству выполнения проекта по наружным сетям (канализация и водоснабжение) жилого дома в Горках-6, что такие претензии поступили от застройщика. Я предложил разобрать эти претензии на месте с представителем застройщика и проектировщиками. Моё предложение было принято. Назначено время, после чего я согласовал с Похабовым, и в назначенное время мы с Киташиным прибыли на объект. От проектировщиков там был Похабов Ю.Т., а от застройщика генерал армии Кобец К.И. и Чёрный А.Г. Все претензии по проекту высказывал Чёрный А.Г.
Чёрный предложил изменить запроектированную трассу канализации, так как она попадала под гараж на две автомашины, которые по заданию ФПК «Люкон» не проектировались. Он предложил провести новую трассу канализации по соседнему участку, ликвидировав там погреб. Я сказал, что если с хозяином соседнего участка этот вопрос будет решён, мы согласны. Здесь же Похабовым было произведено согласование нового варианта прокладки канализации. По вопросу водоснабжения я не согласился с вариантом Чёрного, как недостаточно технически обоснованного. Кобец К.И. тогда поинтересовался, а будет ли вода поступать в дом по запроектированному нами варианту. Я ответил утвердительно. На этом дальнейшее обсуждение вопроса было прекращено, и мы разъехались. В момент посещения нами строительной площадки каких-либо строительных работ там не велось. То ли выходной день, то ли обеденный перерыв. На объекте уже были выполнены фундаменты, и велась кирпичная кладка стен первого этажа дома.
На строительстве этого дома я после этого не был до ранней весны 1996 года. Но от Киташина я знаю, что Кобец К.И. неоднократно вызывал его (иногда и Турецкого) для решения возникающих в процессе строительства вопросов, суть которых мне не доводилась. То же самое говорил мне и Экермен, т.е. что Кобец К.И. неоднократно приезжал на объект, интересовался ходом строительства и всячески требовал ускорения работ, что эти разговоры проводились также в выходные дни и в непогоду. В частности, об одном из таких посещений Кобецом К.И. строительной площадки, когда он с Киташиным под дождём ходили по стройке, выказали своё недовольство работники службы охраны Киташина и турецкие рабочие.
Ранней весной 1996 года меня пригласил к себе в кабинет Турецкий М.А. и сказал, что у застройщика дома в Горках-6 есть конкретные замечания по качеству выполнения турецкой фирмой «ЭПЭ» работ. Он предложил связаться с Чёрным А.Г., и тот на месте выскажет свои претензии. Т.е. я на месте должен был разобраться, насколько обоснованы эти претензии. Одновременно он передал мне разработанную турецкой фирмой калькуляцию на отделочные работы по дому, попросив разобраться, почему такие высокие расценки и такая большая стоимость. Он сказал, что всё равно эти работы турками выполняться полностью не будут. Они будут только выполнять в объёме разработанного проекта отделочных работ в подвале здания (кроме помещения сауны) и помещений кухни-столовой на первом этаже.
Я созвонился с Чёрным и Экерменом. Мы договорились о встрече на следующий день непосредственно на объекте. На объект Экермен прибыл с переводчиком Эмином. Чёрный на объекте уже был. Турецких рабочих не было. Работали только человек пять-шесть солдат и до десяти человек вольнонаёмных рабочих. Они выполняли штукатурные и плотницкие работы, а также выполняли перекрытие над холлом первого этажа.
Чёрный высказал Экермену претензии на некачественно выполненные кровельные работы, а также, почему они вообще не работают. Тот, в свою очередь, заявил, что это не брак, а просто незавершённые работы, а завершены они будут лишь тогда, когда будет произведена оплата за предыдущие работы. Я ему сказал, что мы не уполномочены решать вопрос об оплате, что этот вопрос он должен решать с руководством ФПК «Люкон». Экермен согласился с ним, что необходимо направить рабочих на завершение кровельных работ перед предстоящим сезоном весенних дождей. Я проинформировал Чёрного и Экермена, что руководством ФПК «Люкон» (Турецким) принято решение о том, что турки будут выполнять отделочные работы лишь в подвале и на первом этаже в кухне-столовой. Экермен согласился с этим. Лишь потребовал, чтобы ему освободили помещения в подвале, а также решили вопрос об оплате этих работ. Я ему сказал, что у Турецкого вызывает сомнение представленная фирмой «ЭПЭ» калькуляция стоимости отделочных работ. Экермен выразил готовность рассмотреть цены Турецкого.
По прибытии в офис нашей корпорации я доложил Турецкому, что никакого брака на доме нет. Есть незавершённые работы, завершение которых сдерживается отсутствием оплаты. Сказал, что турки готовы пересмотреть цены, если будет решён вопрос об оплате работ. Турецкий всё выслушал, но ничего мне не сказал. Сказал, что я свободен. В дальнейшем вопрос о доме в Горках-6 больше не поднимался. По крайней мере, при мне. На объекте я больше не был. Недавно я случайно встретился с Экерменом в городе, и Экермен рассказал мне, что с ним до конца так и не рассчитались за строительство дома в Горках-6, из-за чего он вынужден продать свою квартиру в Анкаре и рассчитаться этими деньгами со своими рабочими. В настоящее время на этом объекте рабочих фирмы «ЭПЭ» нет, а его самого руководство фирмы уволило с работы за то, что он выполнял работы без их предварительной оплаты, другими словами за его доверчивость.
Вопрос: Поясните, пожалуйста, чем было вызвано такое повышенное внимание ФПК «Люкон» к генералу армии Кобецу К.И.? Всвязи с чем ФПК «Люкон» строила ему дом в Горках-6?
Ответ: Этот вопрос никто из руководителей ФПК «Люкон» со мной не обсуждал. Я могу лишь высказать своё мнение по этому вопросу.
Когда к концу 1994 года стало ясно, что бюджетное финансирование строительства жилья в пос. Октябрьский Московской области из-за финансового положения в армии и стране в целом нереально, для привлечения внебюджетных средств для реализации этих целей руководство ФПК «Люкон» стало изыскивать пути привлечения к решению этого вопросы в положительном для ФПК «Люкон» смысле влиятельных должностных лиц в Министерстве обороны РФ для лоббирования нужных ФПК «Люкон» договорённостей и решений. Учитывая высокое должностное положение генерала армии Кобеца К.И., его личную близость к Министру обороны РФ, он мог много сделать для решения стоящих перед ФПК «Люкон» задач.
   Протокол мною лично прочитал. Записаны показания с моих слов правильно. Дополнений и поправок не имею
                (подпись)
Допросил:                (подпись)

Протокол доп. допроса свидетеля Волкова Юрия Михайловича. 16.01.1997 г. Начат в 10.00. окончен в 18.30 (с перерывом на обед с 13 до 14 час.)
Примерно в августе 1990 года я был назначен на должность главного инженера КЭУ г. Москвы по замене из Северной группы войск. В то время строительство корпуса № 1 жилого дома в микрорайоне Северное Чертаново велось силами военно-строительного управления города Москвы, возглавляемого полковником Пылиным. Именно Пылин В.И. до меня был главным инженером КЭУ г. Москвы, и в 1988 году принимал у города этот дом на дострой. В ВСУМ он ушёл на повышение.
Дом строился. И начиная с четвёртого квартала 1991 года, организационно-плановым управлением капитального строительства (позднее ЦОПУ КС) МО ставился на ввод в эксплуатацию. Однако поначалу это было нереально чисто технически. Потом было урезано финансирование и не хватало средств. А затем возникла необходимость обследования стилобатной части здания. В результате чего были выявлены грубые нарушения при монтаже каркаса здания (в частности, колонн, ригелей, металлоконструкций), что повлекло за собой остановку строительства управлением архитектурно-строительного контроля г. Москвы. Необходимо было выполнить детальное обследование ранее возведённых несущих конструкций. Выдать проектное решение на устранение выявленных недостатков и устранить брак. На это требовались значительные средства, а их для этой цели не выделялось. По этой причине, начиная примерно с середины 1992 года, строительные работы на доме были практически приостановлены.
На служебных совещаниях различного уровня систематически поднимался вопрос, что дальше делать с домом, пока на одном из совещаний во второй половине 1992 года (обсуждение итогов строительства и ввода в эксплуатацию жилья за полгода или за девять месяцев) тогдашний начальник строительства и расквартирования войск МО РФ генерал-полковник Чеков Н.В. не сказал, обращаясь к своим заместителям и другим присутствующим на совещании должностным лицам, что если они не могут сами достроить дом, то пусть примут меры к возврату дома городу или продаже дома в установленном порядке. На этом совещании присутствовал и я, и Котылев, и Власов, и Михайлов, и Борисов – другими словами это было сказано при большом числе людей.
Видимо, это указание Чекова стало тут же претворяться в жизнь, поскольку в КЭУ г. Москвы как заказчика по этому дому стали поступать запросы из Контрольно-диспетчерского пункта (далее КПД) начальника строительства и расквартирования войск МО РФ, ЦОРПУ КС МО РФ, технического и производственного отдела 2 го управления ГлавКЭУ МО РФ о предоставлении им различных технических характеристик (поэтажных планов, справок о выполненных строительных работах, техническом состоянии несущих конструкций, объёмах и суммах, оставшихся до завершения работ и др.). Причём, все эти данные запрашивались бессистемно. Порой, несколько раз по одному и тому же вопросу, что могло означать, что предложений по судьбе дома было несколько. Откуда эти предложения исходили, я не знаю. До КЭУ г. Москвы это не доводилось. Лично я никаких коммерческих и других организаций в то время не знал, никого не информировал о решении Чекова и никого не рекомендовал с этой целью руководству квартирно-эксплуатационных органов МО РФ. Да и условия, на которых планировалась передача дома, до КЭУ г. Москвы и до меня лично не доводились.
Как я понял из звонков и запросов из КДП и ЦОПУ КС, там накапливались, анализировались, сравнивались и предлагались руководству квартирно-эксплуатационных органов различные предложения по передаче дома. Т.е., говоря примитивно, выбирался наиболее выгодный клиент. Таким-то, в конце концов, и оказалась ФПК «Люкон». В это время я и познакомился с представителем этой корпорации ее генеральным директором (а позднее Президентом) Киташиным Ю.А.
Я уже не помню, кто именно мне позвонил (звонили или из КДП, а это могли быть полковник Пятибрат Валерий Ильич, подполковник Абрамович Виктор Игоревич или кто-то другой из офицеров жилищного направления; или из ГлавКЭУ кто-то из подчинённых начальника второго управления полковника Соколова) и предложил встретиться с представителем ФПК «Люкон» Киташиным Ю.А. и показать ему дом в Северном Чертанове. Это было примерно осенью 1992 года.
Когда Киташин позвонил мне, мы договорились о встрече в районе метро «Чертановская». Здесь, прямо у станции метро, глянув на дом, Киташин заявил, что берёт его, даже не подъехав к дому.
Я могу пояснить эту реакцию Киташина. Он поступил не как деловой человек, а как дилетант. Его сразу пленил красивый внешний вид дома; его, на первый взгляд, высокая строительная готовность, живописное месторасположение, обустроенность района и непосредственная близость к метро. Думаю, этими же чувствами руководствовались и будущие дольщики «Люкона» по этому дому.
На самом же деле решение Чекова было умным и своевременным. Я так считал и продолжаю считать до настоящего времени. Состояние несущих конструкций дома, его инженерное обеспечение было таково, что требовало значительных денежных затрат, сил и времени. У Министерства обороны не было, да и вряд ли будет в обозримом будущем, возможности изыскать и вложить такие средства на доработку дома, а без капитальной доработки дом может просто обрушиться, в том числе и вместе с жильцами, если будет заселён.
В КЭУ г. Москвы с радостью восприняли известие (и я не исключение), что нашлась организация, которая готова принять у нас дом. Это означало окончание всех нерешаемых для нас проблем. На каких условиях должен был быть передан дом, как и где оформлялась и готовилась договорная документация, где и кем эта документация согласовывалась, КЭУ г. Москвы не информировалось.
О состоявшемся решении Врио начальника строительства и расквартирования войск ВС РФ генерал-лейтенант Косован А.Д. о передаче дома в Северном Чертанове на дострой ФПК «Люкон», о подписанном на основании этого решения договоре Косована с «Люконом» № 133/93, я узнал не в апреле и не в мае 1993 года, а лишь по возвращении из отпуска в июне 1993 года. А до этого до меня доходили лишь разговоры о том, что готовится какая-то договорённость с ФПК «Люкон» о передаче этой корпорации дома.
В отпуск в 1993 году я уходил в начале мая, никаких документов о передаче дома в КЭУ г. Москвы ещё не было. А когда в июле я возвратился из отпуска, дом уже был передан ФПК «Люкон». Все необходимые документы от КЭУ г. Москвы при этом подписал исполняющий обязанности главного инженера КЭУ полковник Перхуткин Василий Владимирович. Им были подписаны акт приёма-передачи жилого дома в Северном Чертанове, а также акт технического состояния объекта. Вполне возможно, что акт технического состояния объекта подписал и я. Но что интересно отметить, вся работа по передаче дома «Люкону» производилась при отсутствии в КЭУ г. Москвы основополагающих для этого документов – решения о передаче дома «Люкону» и договора с «Люконом». К нам ксерокопии этих документов поступили примерно через год вместе с указаниями генерал-майора Власова В.В. о пересмотре договорённостей с «Люконом» в части, касающейся штрафных санкций к МО РФ и финансирования строительства жилья в пос. Октябрьский Московской области. В подтверждение моих слов могу сослаться на то обстоятельство, что при оформлении авизо о передаче затрат по строительству дома в Северном Чертанове, ФПК «Люкон» делалась ссылка на решение о передаче дома от 1 июля 1993 года, а составлялось авизо 16 мая 1994 года. Т.е. на тот момент решения о передаче дома «Люкону» и договора с «Люконом» в КЭУ г. Москвы не видели и знали об этих документах лишь понаслышке.

    На допросе 20 января 1997 года (11.00-18.45. с перерывом на обед с 13.30 до 14.30) Волков Ю.М. подробно раскрывает «бардак» с передачей на дострой дома в Северном Чертанове:
    «…договоры, заключённые МО РФ с ФПК «Люкон» после принятия решения о передаче дома на дострой, страдали недоработкой, неконкретностью, отсутствием реальных схем взаимоотношений сторон.
    В решении не конкретизировалось, какие именно квартиры и где будут переданы МО РФ. Не было это конкретизировано и в последующих соглашениях. В решении говорилось о передаче корпорацией МО РФ земельного участка площадью 40 га. Но как при подписании этого решения, так и после составления последовавшего за ним договора никто не удосужился проверить, а есть ли в натуре этот участок. Как выяснилось потом, этот земельный участок в собственности у «Люкона» появился более чем через полгода…
    В процессе оформления документации на земельный участок выяснилось, что он к посёлку Октябрьский Люберецкого района никакого отношения не имеет, так как расположен на территории Раменского района и относится к посёлку Островцы. Однако во всех последующих документах участок так и продолжал именоваться посёлком Октябрьский…
    …согласно тексту договора о совместной деятельности по строительству жилья в пос. Октябрьский все обязательства по обеспечению непрерывного финансирования проектирования и строительства, а также вводу объектов в эксплуатацию (пункт 2.1.4) возлагалось на ФПК «Люкон». Если бы в дальнейшем, когда началась «война» с «Люконом» из-за его претензий, чиновники МО РФ внимательно прочитали бы договор, они бы легко, только на основании этого пункта договора, могли бы отмести все претензии  «Люкона». Но договор внимательно никто не читал.
     …Этот договор трудно комментировать из-за полного несоответствия существующему порядку создания и отработки документов. Начиная с того, что он утверждён заместителем Министра обороны РФ Топоровым на основании Решения по этому вопросу его подчинённого – Врио начальника строительства и расквартирования войск Косована А.Д. Документ носит декларативный и программный характер. Это не договор подряда. Не договор между заказчиком и инвестором, подрядчиком и субподрядчиком. Однако в него вкраплены положения этих договоров. Причем, непонятно, почему штрафные санкции предусматриваются к МО РФ, и нет санкций к ФПК «Люкон». Не были указаны сроки, этапы строительства, цена строительства и т.п…
     Когда позднее первый зам. начальника ГлавКЭУ Власов потребовал откорректировать договор в пос. Октябрьский в части штрафных санкций к МО РФ, Киташин категорически отказался это сделать. Он заявил, что подобные вопросы будет обсуждать только с теми лицами, которые подписали и утвердили этот договор…

Протокол доп. допроса свидетеля Волкова Юрия Михайловича. 21.01.1997 г. Начат в 12.00, окончен в 20.20 (с перерывом на обед с 14 до 17 час.):
Примерно в декабре 1993 года мне позвонил генеральный директор ФПК «Люкон» Киташин Ю.А. и, уточнив какой-то мелкий, вовсе незначащий вопрос (я уж не помню, какой, да это и был предлог для разговора) поинтересовался, не хотел бы я перейти к нему на работу. Сказал, что я буду заниматься, в принципе, тем же, чем занимался до сих пор, т.е. вопросами строительства: строительство жилья в пос. Октябрьский и дострой дома в Северном Чертанове, строительство других жилых домов в Жулебино, Люберцах, а также объектов производственной базы корпорации (складские комплексы, таможенный терминал и др.), для меня подобный разговор был неожиданностью. Из армии увольняться я не собирался и даже не думал об этом. Но Киташин от меня ответа не требовал. Он попросил меня подумать о его предложении, сказав, что позвонит мне ещё.
Как я понял (да оно так и оказалось на самом деле), я произвёл на него хорошее впечатление во время нашей первой встречи. А затем он наводил обо мне справки и, видимо, то, что он узнал о моих деловых качествах, его удовлетворило, поэтому начиная с января 1994 года его звонки ко мне стали регулярными. Он говорил, что зарплата у меня в «Люконе» будет в несколько раз выше, чем на службе, что будет ряд других возможностей для повышения материального благосостояния (служебная автомашина, квартира для детей, бесплатное питание), что должность у меня будет очень высокого ранга, никак не ниже по значимости, чем та, которую я занимаю в КЭУ г. Москвы.
Решение об увольнении со службы и переходе на работу в ФПК «Люкон» далось мне нелегко. Далеко не сразу. Я знал свои возможности. Обоснованно полагал, что обязательно займу более значимую должность, что главный инженер КЭУ г. Москвы для меня не предел. Меня ценило начальство, вплоть до самого высокого уровня (я имею в виду заместителя Министра обороны РФ по строительству и расквартированию войск генерал-полковника Соломатина А.В.). Я реально рассчитывал быть генералом. И семья хотела этого. Она категорически выступила против. Однако настойчивость Киташина Ю.А. и моё желание попробовать свои силы в бизнесе, в конце концов, взяли верх.
1 февраля 1994 года я ушёл в очередной отпуск, пообещав Киташину, что в конце отпуска я приму окончательное решение по его предложению. Во время отпуска я побывал в офисе корпорации, поближе познакомился с Киташиным Ю.А. Меня представили Председателю Совета директоров корпорации Турецкому М.А. Мне вновь на самом высоком уровне были подтверждены ранее данные обещания в случае поступления меня на работу в корпорацию. Была названа моя должность в корпорации – заместитель председателя Совета директоров корпорации по капитальному строительству (эту должность после моего согласия о работе в ФПК «Люкон» ввели в штатное расписание, по-существу для меня). Таким образом, получалось, что я по своему служебному положению (в вопросах строительства, конечно) находился на одном уровне с Киташиным, и надо мной был только Турецкий М.А. О таком положении можно было только мечтать, так как в армии у меня было много начальников.
О сделанном мне предложении я тайны не делал, докладывал, и даже более того, советовался и с Михайловым, и с Власовым, и с Соломатиным. Да и многими другими. Все меня отговаривали. А Соломатин так вообще наорал на меня и отказался разговаривать на эту тему. Лишь один Михайлов одобрил моё намерение. Не исключаю, что боясь во мне возможного конкурента.
Как только я принял своё решение об уходе в «Люкон», я тут же написал рапорт с просьбой уволить меня из Вооруженных сил, а затем, не дожидаясь приказа об увольнении, 1 марта 1994 года – заявление в ФПК «Люкон» о приёме меня на работу. Фактически с этого времени я и стал работать в корпорации. На службе в КЭУ г. Москвы я уже никаких решений старался не принимать, никаких важных документов не подписывать, хотя ежедневно прибывал на работу. Тем самым я хотел показать людям, которые пытались стопорить моё увольнение, что я своего добьюсь. Наконец, Соломатин дал добро на моё увольнение, и в июне 1994 года я был уволен. Первое время у меня в ФПК «Люкон» своего кабинета не было. Так и так мне приходилось выполнять «околюконовскую работу» у себя дома в личное время (это я говорю, на всякий случай для любителей поморализировать на тему об одновременном получении зарплат в двух учреждениях – я их обе отрабатывал, как полно – это уже другой вопрос).
Первое задание, которое я получил в ФПК «Люкон» было предложение Киташина пересмотреть штатную численность и персональный состав подразделений строительного комплекса корпорации. По моему предложению были сокращены линейные участки (строительные участки, участки механизации и другие, на первый взгляд, производственные, но на самом деле бесполезные для деятельности корпорации структуры), а лишние люди – уволены. Был создан Центр капитального строительства, который возглавил вице-президент корпорации Багдасарян М.Л., и управление по планированию инвестиций и реализации программ жилищного строительства, которым по совместительству руководил я сам. Багдасарян по работе подчинялся мне.
Затем по заданию Киташина и Турецкого я занялся разработкой бизнес-плана строительства жилья в пос. Октябрьский, сбором предварительных исходных данных для инженерного обеспечения строительства. Турецкой фирме «ЭПЭ» «Люконом» была заказана разработка двух вариантов технико-экономического обоснования строительства 6000 квартир в пос. Октябрьский. Они были разработаны. Одновременно мы занимались непосредственным и перспективным строительством жилья в г. Люберцы (жилой дом № 20 по ул. Кирова и дом № 37 в пятнадцатом микрорайоне).
По договору с ВВС нами планировалось строительство нескольких жилых домов в шестом микрорайоне Жулебино. Однако в связи с тем, что в 1995 году этот участок мэром Москвы Лужковым был изъят у ВВС, практической работы на этом участке не велось.
Несколько месяцев в 1995 году (сразу с наступлением тепла и до осени) интенсивно велись работы по строительству дома в Северном Чертанове. Для этого почти в полном составе был привлечён строительный трест с Украины, занимавшийся ранее строительством и ремонтом атомных электростанций и оказавшийся в тот момент без работы. Несколько сот человек жили в пионерском лагере в районе пос. Октябрьский (принадлежит автозаводу ЗИЛ), на работу доставлялись автобусами. Аренду жилья и транспорта оплачивала ФПК «Люкон». И если бы финансирование строительства не было прекращено по непонятным для меня причинам, к концу 1995 гола строительство дома могло быть, в основном, закончено.
В этот период мы (а именно, Багдасарян) добились снятия запрета на производство строительных работ на доме, наложенный управлением государственного архитектурного строительного контроля (УГАСК). Заключили (тоже Багдасарян М.Л.) с эксплуатирующей организацией Северного Чертанова договор на восстановление инженерных коммуникаций (теплоснабжение, холодное и горячее водоснабжение, трубопровод пожарного водоснабжения) в проходном канале от районного энергоблока до жилого дома. Хотя данная коммуникация и не относилась к объёмам работ по дому, а являлась общей для всего комплекса и должна была выполняться силами строительных организаций города.
В результате был полностью закончен монтаж строительных конструкций наземной части всего здания и на 70 % выполнены работы по подготовке двух секций к чистовой отделке (внутренние системы отопления и водоснабжения, канализация, скрытые проводки электроснабжения, внутренние перегородки, установлены наружные оконные блоки, выполнено металлическое ограждение балконов и лестничных клеток, выполнены кровли).
Сомневаюсь, что все выполненные на доме работы были в полном объёме оплачены «Люконом» (это вполне в правилах «Люкона»), но к осени 1994 года вообще всякое финансирование строительства дома было прекращено. Хотя, насколько мне известно, к этому моменту уже имелись крупные дольщики строительства в лице налоговых служб России, Москвы и Московской области. От них поступили в «Люкон» крупные средства (заключением договоров занимался исполнительный директор ФПК «Люкон» Соболев Аркадий Владимирович), но эти средства по прямому назначению на строительство дома в полном объёме так и не поступили. На мой вопрос по этому поводу Киташин и Турецкий ничего вразумительного не отвечали (вообще вопрос о дольщиках и получаемых от них средствах не афишировался и открыто не обсуждался), ограничиваясь обещаниями. В итоге средства больше так и не поступили. И в 1995 году охрана с объекта из-за отсутствия финансирования была снята. Ранее выполненное было либо растащено, либо пришло в негодность, так как не было защищено и законсервировано.

Волков Ю.М. дал информацию, которая конечно тут же каким-то образом стала известна К.И. Кобецу. Кобец забеспокоился. Это было темой одного из дополнительных допросов Волкова Ю.М. (от 29.01.1998 года, с 10 час. До 18 час. 30 мин. с перерывом на обед с 13 до 14 час.):

«С генералом армии Кобецом К.И. я встречался за всю свою жизнь всего четыре раза. Причём, все эти встречи были после моего увольнения в запас. Во время службы в армии я с ним не встречался. Никаких отношений между нами не было.
Дважды я встречался с ним по поводу строительства его загородного дома в пос. Горки-6 Красногорского района Московской области. Об этом показания я уже давал и подтверждаю их. Две другие встречи были обусловлены реакцией на это строительство журналистов (в одном случае) и следственных органов (в другом).
Первая наша встреча состоялась весной 1995 года (примерно март-апрель,  ещё лежал снег). Я по приказу Киташина Ю.А. выехал тогда вместе с ним и Турецким М.А. на место будущего строительства. Здесь впервые я и увидел Кобеца К.И. О том, что это был Кобец К.И., мне сказал Киташин Ю.А.
Кобец К.И. со мной не разговаривал. Да он на меня вряд ли даже обратил внимание. Он о чём-то переговорил с Киташиным Ю.А. и Турецким М.А. (их разговора я не слышал), после чего все разъехались. Как я понял, Кобец К.И. показал место, где он хотел построить свой загородный дом.
Вторая наша с Кобецом К.И. встреча состоялась летом того же года (июнь-июль) на этой же строительной площадке. Уже были возведены фундамент и почти полностью – кирпичная кладка первого этажа здания.
На объект я приехал с Киташиным Ю.А. по его инициативе. Он сказал, что есть замечания по проекту строящегося дома.
На строительной площадке нас ждали Кобец К.И. и какой-то человек в гражданской одежде (оказалось, что это был полковник Чёрный). Здесь уже Кобец К.И. обратил на меня внимание, так как Киташин Ю.А. представил меня Кобецу К.И. и сказал, что я ранее был главным инженером КЭУ г. Москвы и отвечу на все возникающие технические вопросы.
Чёрный А.Г. стал высказывать претензии по поводу обвязки бака запаса воды в доме и подключения канализации дома к канализационному коллектору. Кобец К.И. молчал. Я ответил на все поставленные Чёрным А.Г. вопросы. Затем Кобец К.И. пригласил Киташина Ю.А. к себе на дачу «на пиво». Они уехали, а я возвратился домой. Как такового, разговора с Кобецом К.И. у меня и в этот раз не было.
Следующая наша встреча состоялась через год, летом 1996 года, после выступления в Государственной Думе РФ Рохлина Л.Я.
Турецкий М.А. (Киташина Ю.А. в России уже не было, поэтому этим пришлось заниматься Турецкому М.А.) предложил мне подготовить пакет документов о взаимоотношениях ФПК «Люкон» с МО РФ в части, касающейся строительства жилья в посёлке Октябрьский, и передаче на дострой дома в Северном Чертанове. Для этого он распорядился, чтобы Костикова Л.П. (секретарь Киташина Ю.А.) выдала мне папку Киташина Ю.А. с документами по этим вопросам. Со всех документов были сняты ксерокопии, сброшюрованы в папку и переданы Турецкому М.А. Затем по его предложению мы поехали к Кобецу К.И. в здание бывшего ШОВСа на Ленинградском проспекте.
Турецкий М.А. передал офицеру для особых поручений Кобеца К.И. подполковнику Чепуркину К.В. подготовленные нами документы. Кобец К.И. ничего спрашивать не стал. Сказал, что посмотрит потом. В зале было много офицеров и генералов, вызванных им, так что разговора у нас с ним не состоялось. С тем мы и уехали.
И, наконец, последняя моя встреча с Кобецом К.И. состоялась в январе-феврале 1997 года после первого допроса Кобеца К.И. в прокуратуре.
Мне позвонил Турецкий М.А. и попросил приехать на встречу с Кобецом К.И. по просьбе последнего, поскольку у него есть ряд вопросов.
Я согласился и на  следующий день был у него в инспекции. Там меня встретил Турецкий М.А.
На моё удивление встретил меня Кобец К.И. очень сердечно и радушно. Обнял меня, назвал старым знакомым. Сказал, что его вызывали в прокуратуру на допрос по поводу строительства жилья в пос. Октябрьском и передачи на дострой дома в Северном Чертанове. Он спросил у меня, как я считаю, выгодно ли было для Министерства Обороны РФ передавать дом в Северном Чертанове на дострой ФПК «Люкон».
Я сказал, что считал и продолжаю считать, что в тех условиях (и на тех условиях, которые были зафиксированы в договоре) это было выгодно как для ФПК «Люкон», так и Министерству обороны (об этом я давал подробные показания). Кобец К.И. заметил, что то же самое он сказал в прокуратуре.
Затем Кобец К.И. поинтересовался, о чём в прокуратуре спрашивают меня (о том, что меня вызывают в прокуратуру, что допрашивали проектировщиков, он откуда-то уже знал). Его интересовало, задавали ли мне вопросы по поводу строительства дома в пос. Горки-6, и что конкретно, что я отвечал на вопросы следователя.
Поняв, что о допросах проектировщиков Кобецу К.И. известно, я не стал скрывать, что меня спрашивали по поводу заказа проектной документации на дом, и почему этот заказ делал и оплачивал «Люкон».
Кобец К.И. сказал, что это, действительно, самое слабое место, что его тоже об этом будут спрашивать и надо хорошенько продумать, что говорить по этому поводу.
На этом наша встреча закончилась. Турецкий М.А. ещё какое-то время оставался в кабинете Кобеца К.И., и они что-то обсуждали без меня.
Больше я с Кобецом К.И. не встречался. По телефону я с ним вообще ни разу не говорил.
Подытоживая результаты моих встреч с Кобецом К.И., заявляю, что я с ним вопросы финансирования строительства его дома в пос. Горки-6 никогда не обсуждал. Да и не мог обсуждать, поскольку это не входило в мою компетенцию. При мне такие вопросы ни разу не обсуждались. Мне не известно, чтобы Кобец К.И. спрашивал о цене строительства дома, или какую сумму он должен выплатить «Люкону» за строительство. Ему это ничего не мешало. Да и он сам, как Главный военный инспектор России со своим огромным штатом при желании легко мог узнать стоимость строительства такого дома и другие интересующие его вопросы.
Сметный раздел в заказанной нами (ФПК «Люкон») проектной документации на дом, и в самом деле, отсутствовал. Он просто не заказывался за ненадобностью. Как я понял, дом планировалось построить безвозмездно, и, невзирая на затраты. Правда, потом у заказчика (Кобеца К.И.) возросли аппетиты. Он стал добавлять объекты, изменять проект. А у «Люкона» начались финансовые трудности. Затем исчез инициатор строительства Киташин Ю.А. Так дом и оказался недостроенным.
Подрядчику (турецкой фирме «ЭПЭ») сметный раздел в проектной документации не требовался, так как цена контракта была договорной.

Протокол доп. допроса свидетеля Волкова Юрия Михайловича от 19 марта 1997 года (с 15 час. до 22 час.):
С первых дней моей работы в ФПК «Люкон» я по поручению Киташина Ю.А. занимался, в основном, перспективой строительства жилья в пос. Октябрьский и был главным разработчиком всей стратеги строительства там, включающей в себя расчёт стоимости строительства, изучение коммерческих предложений различных подрядчиков (кроме фирмы «ЭПЭ», были предложения ещё от двух фирм) и выбор наиболее выгодных для «Люкона», расчёт сроков и объёмов строительства жилых домов и объектов социально-бытового назначения и другими вопросами обеспечения строительства.
Первоначальный вариант строительства 6000 квартир (по предварительному расчёту фирмы «ЭПЭ») предполагал срок строительства в пять лет, стоимость строительства – в пределах 1180-1200 долларов США за квадратный метр общей жилой площади, включая стоимость строительства наружных инженерных коммуникаций. Эта стоимость квадратного метра не превышала стоимость аналогичного жилья в военных городках, возводимых иностранными фирмами для выводимых из Германии воинских частей. Забегая вперёд, хочу сказать, что последнее обстоятельство (по словам Киташина) сыграло решающую роль при принятии Министром обороны РФ генералом армии Грачёвым П.С. в апреле 1996 года решения о продолжении строительства ФПК «Люкон» жилья в пос. Октябрьский. Альтернативные варианты строительства двух других претендентов (итальянская фирма, названия не помню, и строительный трест Белоруссии) нами были отклонены по двум причинам: большая стоимость квадратного метра жилья и отказ от строительства наружных инженерных коммуникаций. Для реализации плана строительства в Октябрьском ФПК «Люкон» с моим непосредственным участием были подготовлены договоры о совместной деятельности между ФПК «Люкон» и фирмой «ЭПЭ», контракт с ними же на строительство, а также (уже без моего участия) создано совместное предприятие «Люконстрой», учредителями которого были ФПК «Люкон» и «ЭПЭ» (от имени ФПК «Люкон» документы подписал Гайнулин Э.Н.), в котором контрольный пакет акций (55 %) принадлежал «Люкону».
Однако, несмотря на всю эту работу, строительство жилья в пос. Октябрьский (на выделенном «Люкону» участке земли) так и не началось, поскольку ФПК «Люкон» свои деньги в строительство не вкладывала, а Министерство обороны этого сделать не могло из-за отсутствия средств.
Руководством ФПК «Люкон» ещё до моего прихода на работу в корпорацию была выбрана стратегия взаимоотношений с МО РФ по вопросу строительства в пос. Октябрьский – «выбивание» денежных средств на строительство, не вкладывая свои. До моего прихода в «Люкон» генеральным директором корпорации Киташиным Ю.А. было направлено два письма в адрес заместителя Министра обороны РФ генерал-полковника Топорова В.М.
10 декабря 1993 года Киташин, в частности, сообщал Топорову, что ФПК «Люкон» уже в текущем, т.е. 1993, году заключены и оплачены договоры с проектными и подрядными организациями на проектирование микрорайона и проведение работ по освоению площадки строительства на сумму 156 млрд. руб. и просил перечислить соответствующую сумму денежных средств.
Со своей стороны заявляю, что на момент моего поступления на работу в ФПК «Люкон» каких-либо документов, подтверждающих оплату вышеназванных работ, мне представлено не было, и мною в дальнейшем при составлении реестра общих затрат эти затраты не включались. Были ли эти затрату на самом деле, я не знаю.
10 января 1994 года Киташин направил Топорову второе письмо, в котором сообщил, что якобы ФПК «Люкон», выполняя принятые согласно Договору обязательства, обеспечила непрерывное финансирование проекта и подготовительных работ. Получены технические условия на инженерное обеспечение, разработан и утверждён проект застройки микрорайона, заключены договоры подряда на строительство, только в 1993 голу на эти цели израсходовано более 10 млрд. рублей.
Заявляю, что в это время каких-либо строительных работ на площадке не велось. Следовательно, говорить о непрерывном финансировании не приходится. Проект застройки был разработан значительно позже (в 1995 году) и до сих пор не утверждён. Что имелось в виду под подготовительными работами, я не знаю. Официальные технические условия на инженерное обеспечение строительства отсутствуют до настоящего времени. В данном случае речь могла быть лишь о предварительных, оговоренных устно, технических условиях (если такие были), которые оплачены не были. Почему во втором письме оплаченные затраты оцениваются в 10 млрд. рублей, когда в предыдущем письме оценивались в 15 млрд. рублей, я не знаю. Могу предположить, что таким образом «подгонялась» сумма, подлежащая выплате Министерством обороны по договору. А если это так, то можно понять и сумму, указанную в первом письме (если МО РФ финансирует 60 % затрат, а это 190 млрд. рублей, то 40 % финансирует ФПК «Люкон»). Требуя от МО РФ финансирования, надо было показать, что свою долю ФПК «Люкон» уже внесла. Вот и взяли «общую» сумму затрат, округлив её до 15 млрд. руб.

Если на первое письмо Топоров Киташину ещё ответил (что финансирование предусмотрено лишь с 1994 года), то на второе письмо ответа не последовало вовсе. На второй день своей работы в «Люконе» я подготовил проект третьего письма на имя Топорова. Этот проект с незначительными изменениями в преамбуле был подписан Киташиным и отправлен адресату.
Перед этим Киташин в своём кабинете вручил мне красочно оформленный (и на первый взгляд полноценный) пакет документов, характеризующих предполагаемый процесс строительства жилых домов в пос. Октябрьский, в котором были отражены все моменты строительства, включая стоимость и график производства работ на каждом объекте. Затем он повёз меня в пос. Октябрьский и на автостраде Москва-Рязань на границе посёлка Октябрьский с селом Островцы показал мне место расположения земельного участка, выделенного «Люкону». Там было чистое поле, и лежал снег. После этого он повёз меня на территорию подсобного хозяйства АОЗТ «Подмосковье» (это в 1,5-2 км), где показал мне два смонтированных бетонных завода. Сказал, что это собственность ФПК «Люкон», выкупленная у АОЗТ «Подмосковье», на которых будет изготавливаться бетон и раствор для нужд строительства (забегая вперёд, скажу, что документов, подтверждающих оплату бетонных заводов, до настоящего времени так и не увидел). Рядом расположенную площадку (в районе кладбища) Киташин назвал выделенной «Люкону» площадкой для размещения собственной производственной базы: мастерские, гаражи, складские помещения, площадка для стоянки большегрузных автомобилей и автомобильных кранов (на тот момент там ничего не было). Сказал, что эта площадка будет обеспечена теплом, электроэнергией и водой от объектов АОЗТ «Подмосковье» (тепличного хозяйства). Забегая вперёд, скажу, что никаких документов об этом я так и не увидел. Потом он повёз меня в расположенный в 4-5 км от села Островцы бывший пионерский лагерь автозавода ЗИЛ и сказал, что им достигнута договоренность на проживание здесь рабочих, которые будут работать на строительной площадке (там потом жили украинские рабочие, возводившие дом в Северном Чертанове). Он сказал, что им заказаны и оплачены большегрузные автомобили, которыми к строительной площадке будут возить от ближайшей пристани в г. Бронницы сыпучие материалы (щебень, песок). Так как в  районе строительства отсутствует железнодорожное сообщение (он мне, действительно, потом показал договор или контракт с какой-то немецкой фирмой - знает об этом бывший начальник автослужбы корпорации по строительной технике Ратман, сейчас работает в НИИ физико-химических проблем в отделе снабжения, и Волков Анатолий Фёдорович – бывший начальник автослужбы корпорации - согласно которому этой фирмой должны были быть поставлены большегрузные автомобили немецкого производства) в количестве около шести штук и автозаправщики из ГСВГ. Количество не помню. Но эти документы он мне так и не дал, сказав, что эти расходы вошли в перечисленные в «Инго-пет» 4 млн. долларов США. Эти автомобили к нам так и не поступили по неизвестной мне причине.
Мне тогда всё это показалось убедительным, а Киташин мне поручил добиться выделения Министерством обороны РФ средств и начать строительство. Для этого я и должен был написать письмо на имя Топорова.
Официально подтверждённых затрат у нас не было. Но было желание строить за чужие деньги, в данном случае деньги МО РФ, не совсем убедительные обещания руководства МО РФ эти деньги перечислять и наличие юридических оснований для перечисления в виде титульного списка, что явилось для меня основанием попробовать, используя ситуацию, получить средства для строительства, не используя ни одного рубля средств ФПК «Люкон».
Надежды наши получить деньги были самые минимальные. Расчёт был на безразличие и нежелание вникать в суть вопроса должностных лиц строительно-квартирных органов Министерства обороны РФ, т.е. если бы кто-то мало-мальски добросовестный человек внимательно ознакомился с нашей претензией и отказал бы нам, наша затея пресеклась бы в самом начале, и мы бы вновь её не подняли. Но так не произошло. Нам не только никто ничего не ответил на это и на последующие несколько писем (всего было около шести писем), а молчание всегда воспринимается либо как знак согласия, либо как знак некомпетентности.
Короче, во исполнение поручения Киташина Ю.А, я подготовил письмо на имя Топорова В.М., и в этом письме указал, что ФПК «Люкон», якобы, затратила на строительство из собственных средств около 10 млрд. рублей (именно эту сумму Министерство обороны должно было перечислить нам в первом квартале 1994 года согласно протоколу передачи капитальных вложений), а также рассчитал согласно  п. 5.4 договора о взаимном сотрудничестве между МО РФ и ФПК «Люкон» размер штрафных санкций в случае неуплаты. Получилось более 2,5 млрд. руб. Всё это было на грани фола, так как ничем не было подтверждено и легко могло быть опровергнуто.
Этого не произошло. Ответа не последовало. Опровержения тоже. Что утвердило нас в том, что выбранное нами направление может иметь положительный для ФПК «Люкон» результат. Мы наращивали усилия в этом направлении.

11 апреля 1994 года по указанию Киташина Ю.А. мной было подготовлено на имя Топорова В.М. очередное, четвёртое по счёту, письмо того же содержания. Однако сумма, якобы израсходованных корпорацией на строительство средств выросла до 12.875.583.800 рублей (в данном случае как бы суммировались прямые затраты и штрафные санкции на время написания письма). К этому письму были приложены копии  заключённых договоров и обоснование, якобы, понесённых ФПК «Люкон» затрат, однако без указания документов, подтверждающих их фактическую оплату. Ответа или какой-либо отповеди и на это письмо не последовало. В том числе, не было обращено внимание на то обстоятельство, что в нашем реестре указанные суммы не подтверждались какими-либо платёжными документами. Это вселяло новые надежды в успех нашего «дела».
Наша настойчивость и угрозы применить штрафные санкции привели к тому, что руководство МО РФ утвердилось в необходимости перечисления средств на строительство (к этому моменту был утверждён титульный список на строительство жилья в пос. Октябрьский на 1994 год в сумме 26,3 млрд. руб.). Сомнений в том, что перечислять деньги нам придётся, ни у кого в руководстве квартирно-эксплуатационных органов не было. Вопрос состоял лишь в том, как скоро эти деньги будут перечислены.
В свете этого необходимо было, чтобы якобы понесённые нами затраты были подтверждены кем-либо из руководства квартирно-эксплуатационных органов МО РФ (пока что мы в одностороннем порядке декларировали наши затраты). Для этого Киташин Ю.А. самостоятельно подготовил Протокол № 1 к договору о совместной деятельности от 6 декабря 1993 года, который 18 апреля от имени начальника КЭУ г. Москвы подписал его заместитель полковник Ферлевский Н.Н. В этом протоколе КЭУ г. Москвы подтверждалась незыблемость ранее достигнутой договорённости о строительстве жилья в пос. Октябрьский. Высказывалось обязательство ежеквартально перечислять средства на строительство в ранее оговоренных объёмах. А также (пусть не прямо, а завуалировано) признавались, якобы, понесённые нами затраты. Сумма их не указывалась, чтобы сразу не отпугнуть. Не говорилось и о санкциях. Просто говорилось об обязательстве КЭУ г. Москвы погасить до 25 апреля 1994 года образовавшуюся задолженность. Вначале Киташин Ю.А. предложил от имени КЭУ г. Москвы подписать этот протокол мне, так как я ещё не был уволен со службы, но я отказался. Тогда он каким-то образом добился подписания этого документа сам. Как это произошло, я не знаю. Киташин до лета 1996 года хранил этот документ у себя в сейфе, никому не показывая, в том числе и мне. Лишь когда в Государственной Думе был поднят вопрос о взаимоотношениях МО РФ с ФПК «Люкон», Киташин обратился к этому документу.
О перечислении КЭУ г. Москвы в ФПК «Люкон» на строительство жилья в пос. Октябрьский одного миллиарда рублей я узнал несколько позднее, в январе 1995 года, когда этот вопрос был поднят в результате одной из проверок ГлавКЭУ финансовыми органами. Почему Киташин Ю.А. скрыл от меня это обстоятельство, я не знаю. Как он распорядился этими деньгами, также не знаю. На строительство в пос. Октябрьский денег выделено не было.
Летом 1994 года я был в отпуске почти три месяца, поэтому не знаю, какое давление на руководство квартирно-эксплуатационных органов нашей корпорацией оказывалось в это время.
В августе 1994 года руководством корпорации было принято решение отдать подряд на строительство жилья в пос. Октябрьский турецкой строительной фирме «ЭПЭ». Этому предшествовала поездка в Турцию Гайнулина, Киташина и Турецкого. С кем они там общались и что решали, я не знаю. На эту тему они не распространялись. Подготавливал договор с «ЭПЭ» о совместной деятельности Гайнулин. Я его лишь завизировал, подтверждая этим, что он не противоречит ранее подписанным с МО РФ соглашениям. Кто, где и при каких обстоятельствах подписал этот договор с турецкой стороны, я не знаю. О том, чтобы какие-то средства перечислялись в Турцию на основании этого договора, мне ничего не известно. Меня вообще с самого начала моей деятельности в ФПК «Люкон» держали в стороне от решения всех финансовых вопросов. Да и, вообще, можно сказать, что все финансовые вопросы в корпорации решались кулуарно Турецким, Киташиным и Гайнулиным, а о принятых ими решениях мог знать только Пискурский. Даже главный бухгалтер Мусатова вряд ли до конца понимала, что кроется за тем или иным решением вышеназванных руководителей.
Несколько позднее на основании вышеназванного договора о совместной деятельности с «ЭПЭ» был подписан контракт на строительство в пос. Октябрьский объектов под ключ. Со стороны «Люкона», если я не ошибаюсь, его подписал Турецкий М.А., а со стороны «ЭПЭ» то ли представитель фирмы в г. Москве Экермен Э.Н., то ли сам президент фирмы Октай-бей.
Во второй половине 1994 года наша эйфория по поводу уверенности в том, что деньги из Министерства обороны РФ на строительство жилья нам будут перечислены, стала ослабевать. К концу года нам стало ясно, что бюджетного финансирования нашего строительства в пос. Октябрьский не будет. Причина тому – невыполнение государственного бюджета. В том числе, и на финансирование армии.
Мы ещё предприняли последнюю попытку получить бюджетные средства на строительство, написав 24 января 1995 года очередное (уже последнее) письмо на эту тему вновь назначенного на должность заместителя Министра обороны по строительству и расквартированию войск генерал-полковника Соломатина А.В. Содержание, практически, было то же. Только сумма якобы понесённых нами затрат увеличилась до 16 млрд. руб., а штрафные санкции выросли в несколько раз. Общая сумма задолженности определялась в 80 млрд. рублей.
Сразу скажу, что мной писалась преамбула письма, а также составлялась левая часть реестра затрат (наименование затрат). Вторую и третью графы (сумма затрат и их обоснование) в реестре затрат  писал начальник расчётно-финансового центра корпорации Пискурский А.С. Расчёт штрафных санкций составлял помощник Президента корпорации Тимофеев Т.В.
Всё это делалось по распоряжению Киташина Ю.А.
В письме я, в частности, указал, что корпорация, выполняя свои договорные обязательства, обеспечила непрерывное финансирование проектных и подготовительных работ. Получены технические условия на инженерное обеспечение, разработаны два варианта технико-экономического обоснования строительства. Разработан генеральный план. Заключены договоры подряда, ведётся строительство трёх жилых домов на 440 квартир, на что затрачено около 16 млрд. рублей.
По поводу непрерывного финансирования я уже говорил ранее. Оно там, где есть непрерывный процесс строительства. Такового не было. Вывод напрашивается сам собой. Технические условия были только предварительные. Их нельзя было учитывать при разработке технической документации. Об этом я также уже говорил ранее.
Турки представили два варианта технико-экономического обоснования строительства посёлка в Октябрьском и, соответственно, два генеральных плана. Но окончательного варианта выбрано не было и, соответственно, генеральный план не был согласован и утверждён соответствующими организациями Мособлархитектуры. За всё это нужно было платить деньги и немалые (всё это вполне официально, а не в качестве взятки), а свои деньги корпорация платить не хотела, поэтому генплан и не был утверждён.
Теперь по поводу строительства трёх домов и заключения договоров подряда на их строительство. И речь в данном случае идёт не о том поле на окраине пос. Октябрьский, которое передано в собственность ФПК «Люкон», а о территории по другую сторону шоссе, где АОЗТ «Подмосковье» запланировало строительство собственных жилых домов и уже начало возводить фундаменты трёх из них, но из-за отсутствия средств работы на них были приостановлены. Так вот, поняв, что из-за полного отсутствия инженерного обеспечения, возвести и сдать в эксплуатацию в ближайшее время жильё на принадлежащем «Люкону» участке не удастся, Киташин договорился с руководством АОЗТ «Подмосковье» о строительстве жилья на их территории и с их инженерным обеспечением. В частности, был заключён договор о совместном завершении строительства и тех трёх домов на 440 квартир, которые были начаты АОЗТ «Подмосковье». По этому договору нулевой цикл всех трёх домов финансировало АОЗТ «Подмосковье», а наземную часть – «Люкон». После окончания строительства «Люкон» должен был возместить АОЗТ «Подмосковье» понесённые затраты по их себестоимости. Другими словами, «Люкон» на момент составления письма затрат на этих домах не имел.
Теперь по поводу суммы 16 млрд. руб. Она была определена Пискурским А.С. Дело в том, что по распоряжению Киташина я в реестр записал те виды работ, которые могли быть выполнены в процессе строительтва, если бы оно шло, на данный момент. Я и написал сюда:
- проектные работы (что было реально, я уже пояснил),
- оплата земельного участка (эти затраты не должны были учитываться, так как земельный участок передавался в собственность МО РФ по договору о передаче на дострой дома в Северном Чертанове),
- согласование выбора земельного участка (по тому же основанию эти затраты учитываться не могли),
- получение технических условий на водоснабжение, канализацию и пожарный надзор (они не были оплачены, так как были получены как предварительные и официально не утверждены).
 Приобретение модульной котельной с технологическим оборудованием, трансформаторной подстанцией, бетонного завода, строительной техники (всё это приобреталось реально и применялось на строительстве других объектов – складского комплекса, жилого дома №  20 по ул. Кирова в г. Люберцы и дома № 8 микрорайона «Красная горка» в г. Люберцы). За исключением бетонного завода, который был передан «Люкону» АОЗТ «Подмосковье» по договору о совместной деятельности (до настоящего времени он расположен в пос. Островцы и не эксплуатируется).
На этом мой перечень был завершён и далее Пискурский А.С. уже сам дописал следующее:
- реконструкция и развитие собственной базы (при мне лично эти работы не выполнялись, со слов Пискурского – эти работы выполнялись до моего прихода в «Люкон»). Но тогда непонятно, какое отношение они имели к договору ФПК «Люкон» с МО РФ, который заключён в декабре 1993 года,
- Аренда жилого комплекса для размещения рабочих (имелся в виду бывший пионерский лагерь завода ЗИЛ, где жили украинские рабочие, достраивавшие дом в Северном Чертанове),
- Приобретение строительных материалов и конструкций (объяснить этот пункт не могу, на строительную площадку в Октябрьском эти конструкции не завозились).
Последний пункт был дописан самим Киташиным Ю.А. без всяких пояснений  (кредит под спецоборудование с немецкой фирмой «Инго-пет»). Что он имел при этом в виду, я не знаю.
Далее Пикурский А.С. проставил везде суммы затрат и основания выставленных сумм. Причём, всего в одном случае была ссылка на платёжное поручение. А в основном были ссылки на договоры и счета. И, тем не менее, на это обстоятельство те, кому было адресовано письмо, внимания не обратили.

Комментарий: Вот так легко «облапошивалась» армия. Никто ни во что не хотел вникать! Чем и пользовались мошенники.

Юрий Михайлович был ценным свидетелем, и я его берёг. По мере возможности, пряталось и его «сотрудничество» с прокуратурой. Во время «первоапрельского» 1997 года цикла обысков, обыск проводился и у него (я просто предупредил его об этом и порекомендовал какую-либо не шибко важную документацию дома оставить, чтобы его бывшие соратники не заподозрили неладное, то есть, чтобы он был «как все»). Юрий Михайлович подробно расчертил план помещений корпорации, что позволило нам лучше рассчитать количество сотрудников, спланировать очередность обысков, определить, куда деть личный состав и не позволить им уничтожать документацию. Как, наконец, проникнуть незаметно на объекты.
Не удивительно, что за это ему «прощалось» то, что он, по-существу, был сообщником Турецкого и Киташина в мошенничестве.
Человек он был очень наблюдательный, хорошо формулировал и излагал мысли. Не исключаю, что имел какое-то отношение к ФСБ РФ, хотя майор Хаустов С.Э. очень активно пытался уговорить меня «раскрутить» дачу Волковым Ю.М. заместителю Министра обороны РФ Соломатину А.В. взятки в виде мебели на дачу. Волков Ю.М. покупал для Соломатина мебель, и в ФСБ РФ каким-то образом оказались копии счетов на покупку этой мебели (сумма была изрядная – тридцать с лишним тысяч долларов, если мне не изменяет память). Но это отнюдь не исключает того, что Волков был связан с ФСБ, там тоже много разных группировок. В любом случае Юрий Михайлович был непростой человек. Ходили слухи (и не беспочвенные), что он состоит среди учредителей магазина «Ёжик» на первом этаже дома № 22 по Рублёвскому шоссе, детского универмага «Винни» в соседнем доме № 20 и др. Он же был главным инженером КЭУ Москвы! Они как-то очень быстро и тихо продали все первые этажи зданий в нашем микрорайоне коммерческим структурам, так что не удивительно…
Хорошие отношение с Юрием Михайловичем однако, «не переросли» мою службы в ГВП. Всё как-то быстро «свернулось». А так… бывал у него в гостях и дома, и  на даче. Довольно часто общались.

 
На этом снимке я с женой в гостях у Юрия Михайловича на даче. Песни поём. А фотографирует жена Юрия Михайловича Галина.

19. Московское взросление
Постепенно мне приходилось постигать те истины, которые для Андрея Сагуры были аксиомами. Я называл это «московским взрослением».
На мой день рождения (18.11.1996 года), Сагура А.Л. пригласил меня в находящуюся рядом с ГВП Хользуновскую КЭЧ района. На вопрос, что мне там делать, Андрей сказал, что Эдуард Петрович «хочет поздравить меня», но в ГВП ему появляться «нежелательно», а в КЭУМе нежелательно появляться нам, а то «пойдут всякие слухи». «А если вообще не ходить никуда?»- спросил я. - «Вообще никуда не ходить» нельзя! Нам нужны хорошие отношения с этим человеком! И повод вроде есть!»
Но сам Михайлов Э.П. в КЭЧ не приехал, зря мы его ждали. Прислал вместо себя Ферлевского Н.Н. и Колюпанова и в качестве подарка - электрокофемолку. «Копеечная» вещь, просто символическая. Присутствовал сам начальник КЭЧ и две девушки. Одна из них очень красивая. Но, как мне сказу сказал «начальник КЭЧ», она «не про нас». Это от кого-то из его арендаторов. Девушки «оживляли» наше застолье. Посидели-выпили и пошли работать.
На следующий год поздравлять меня (уже в свой кабинет в ГВП) приедут только Ферлевский и Колюпанов (фотографии остались). Подарков никаких. А ещё через год меня вообще никто не приехал поздравлять. Кресло подо мной «качалось», и Эдуард Петрович тоже «качнулся в сторону». Якобы даже, по слухам, кому-то говорил, что «Завгородний уже всё!». Потом извинился. Без объяснения причин. Такова московская жизнь. Сплошные интриги. И надо быть сильным. Я выстоял, и со мной отношения восстановили.

Моё московское «взросление» было закономерным явлением. Здесь, по-существу, всё особенное, отличное от остальной страны. Потому что город особый.

Смотрит в степи
            из-за каменной стены.
Да роится под стеной
            опричный гнус…
Виноватится под лаем пёсьим
                Русь,
Виноватится, не ведая вины…

Не зря народ москвичей не любит.

Ноябрь 1996 года. Я недавно в Москве. Активно работаю по делу. Что-то привело меня в г.Люберцы. С просьбой о помощи я обращаюсь, вроде бы к «своему» - военному человеку - военному комиссару ОВК «Люберцы» полковнику В.Виннику. Тот радушно принимает, приглашает на чай, потом появляется бутылка хорошего вина «за знакомство». Расспрашивает, чем может помочь (а помочь он может очень многим, ибо на его территории «вражеский», для меня, штаб – офис ФПК «Люкон»). Естественно, меня интересует всё об этой компании, о Турецком М.А., Киташине Ю.А. и т.д. Естественно, его интересует, неужели я решусь «поднять руку» на такого человека как Кобец К.И., и моё начальство мне «не воспрепятствует». Я со всей своей прямотой заявляю, что для меня регалии Кобеца К.И. – не панацея, и начальство (даже если оно попытается «влиять») ничего не сделает. Я, дескать, видел чистое поле, посредством которого с армии «содрали несколько десятков миллиардов рублей», и виновные за это понесут ответственность вне зависимости от их рангов.
Позднее от Турецкого М.А. я узнал, что в тот же вечер Винник доложил ему о состоявшейся беседе и её содержании. Она вызвала у Турецкого ненависть и желание поставить меня «на место». Может, именно тогда за мной закрепилась (тайно, конечно, за спиной) кличка «экстремист».
В Люберцах Турецким всё было «прикормлено», в том числе и военкомат.

Ещё одно воспоминание на тему «московского взросления».
Было это в начале 1997 года (январь–начало февраля). Я уже запросто бывал в КЭУме, меня там хорошо принимали и всегда были рады. Ну, а раз руководство «радо», то и подчинённые поступали соответственно. Я воспринимал всё за чистую монету. Той же монетой старался и платить. Как-то Э.П. Михайлов, узнав, что я по Дальнему Востоку знаком с начальником одного из управлений Главного управления военного бюджета и финансирования (ГУВБиФ) полковником Воробьёвым Анатолием Афанасьевичем, попросил меня познакомить их. Причина была проста - нерегулярное финансирование, и он надеялся, что личные контакты будут способствовать улучшению понимания. Я без всяких уговоров согласился. Решено было, что я приглашу его в баню, которую организуют Э.П.Михайлов со своим финансистом В.И. Громовым. А баньку они подготовили, и вправду, прекрасную – какие-то номера для высшего командного состава, уже и не помню сейчас, где. Воробьев согласился, и в назначенное время мы прибыли туда. Попарились, я познакомил их, они пообщались. Всё было хорошо. Михайлов даже спросил: «Может, пригласить женщин?» Но ни я, ни Воробьёв А.А. этого не пожелали. Когда я одевался, обнаружил в кармане своей военной рубашки какие-то деньги, которых раньше там не было. Сумму уже не помню, да и значимость их другая была, но что-то вроде наших трёх тысяч рублей. Я тут же у Михайлова спросил, что это такое?
- Да, мелочь это, Анатолий Иванович! Ты же познакомил нас с нужным нам человеком, вот мы и благодарим.
- Среди товарищей так не бывает. Мне же это ничего не стоило! – ответил я в «провинциальной» манере, ибо в Москве всё имело цену. Деньги я вернул, но каково было моё удивление, когда по приёзду в общежитие я те же деньги обнаружил в своей папке. И когда они успели их туда сунуть?! Рассказал жене Татьяне. Та «окрысилась» на меня: «Ты становишься коррупционером! Тебя «покупают»! И как я не убеждал её, что к этому не причастен, не верила. Она вообще относилась ко мне всё хуже и хуже. Утром я поехал в КЭУМ и вернул деньги Громову, что было воспринято крайне негативно:
- Анатолий Иванович, ты, что так хорошо живёшь?! У нас есть возможность тебе немного помочь и есть, за что помочь.
Но я был непреклонен, что вызвало лишь горькую улыбку Громова. Но больше мне денег не предлагали.
 
Руководитель «Кросна-банка» Афонин О.А. – ещё один из этапов изжития мною провинциального синдрома. История с ним заставила меня более осторожно относиться к просьбам ко мне и просьбам моим к кому-то, то есть стать более сухим и рациональным (трансформация в духе «Обыкновенной истории» И.Гончарова).
Примерно одновременно с моей семьёй из Махачкалы в Москву выехали две русские семьи, с которыми моя бывшая жена Татьяна поддерживала дружеские отношения. В частности, Миша Иванов со своей красавицей-женой Мариной и двумя маленькими дочерьми и семья его родной сестры. Та сестра сразу неплохо устроились, и первое время семья процветала. А вот Миша (специалист по IT-технологиям) и его жена найти работы не могли и перебивались на вспомоществование от сестры. Естественно, что когда меня перевели по службу в Москву на такую высокую должность, и они сами, и Татьяна стали просить меня помочь Мише устроиться на работу.
У меня ума хватило во время допроса Афонина О.А. спросить, не нуждается ли он в хороших специалистах-ай тишниках.
- Хорошие специалисты всегда нужны! – Философски изрёк он.
Но если я в этом видел только трудоустройство хорошего человек и специалиста, Олег Анатольевич увидел какую-то личную корысть и попытку решить её в процессе исполнения служебных обязанностей.
- Надо посмотреть, что за человек.
- Да, пожалуйста. Гарантирую, что и человек порядочный, и специалист хороший.
На том и порешили, и я забыл об этом. Вернее, ещё раз как-то поинтересовался, взял ли он моего протеже на работу. Он взял, на хорошую зарплату. Маринка стала курить дорогие сигареты, а муж Мишкиной сестры (его дела и материальное положение к тому времени сильно пошатнулись) стал работать у него водителем. Миша благодарил меня и намекал, что готов принять меня, чтобы отметить его устройство на хорошую работу. Я отмахивался: и некогда, и не о чем говорить (дескать, я лишь высказал хорошее мнение о хорошем человеке). У меня и мысли не было, что я что-то должен Афонину: я ведь ему представил хорошего специалиста!

А потом был обыск в офисе «Кросна-Банка». Решение принимал я, и осуществлял обыск я. Действовал при этом жёстко, без каких-либо скидок на «знакомство». По результатам обыска Сагура А.Л. поручил Рамишвили Н.Б. какие-то действия выполнить в этом Банке, а тот тут же ринулся к Афонину О.А. устраивать на работу в банк свою жену или очередную родственницу. Тот и выдал:
- Был бы смысл! А то вот я человека Завгороднего А.И. на работу принял, а он ко мне с обыском приходит.
Рамишвили, который сам-то приходил к Афонину с тем же, ринулся к Сагуре:
- Андрей Леонидович! Что творится?! Мы тут пытаемся выявить пособников Кобеца К.И. в «Кросне», а Завгородний там решает свои личные дела!
Сагура вызвал меня к себе. Был неприятный разговор. По-моему, даже проверялось (Мишку спрашивали), действительно ли я помогал ему бескорыстно, и не доводится ли Михаил Иванов мне родственником или другом. Афонин дальше развивать эту тему не стал, а вскоре вообще умер. Событие забылась. Но не мной. На будущее я сделал зарок: нельзя делать кому-то добро, подставляя себя; и опасаться надо, в первую очередь, своих сослуживцев и подчинённых. В этой житейской мудрости пришлось потом убеждаться не раз.

Ещё один эпизод моего московского «взросления». Или «приземления», более реального понимания обстановки:

                Начальнику следственного управления
                Главной военной прокуратуры
                генерал-майору юстиции
                Шеину В.С.
Баркова Сергея Николаевича, родившегося 31 августа 1978 года в селе Серебрянка Семилукского района Воронежской области, русского, с образованием 11 классов, холостого, не судимого, призванного на военную службу в октябре 1996 года Семилукским РВК Воронежской области, рядового автобазы МО РФ (военный билет АМ № 0512601, выдан 23 октября 1996 года Семилукским РВК Воронежской области)
    Объяснение.
Об уголовной ответственности по стр. 306 УК РФ за заведомо ложный донос я предупреждён.
                --------------------------
По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее:
Я прохожу службу водителем в автобазе МО РФ и за мной закреплена автомашина УАЗ-3151 № 10-63 ТЦ. На время расследования уголовного дела в отношении генерала армии Кобеца К.И. я включён в состав следственной бригады, расследующей это уголовное дело (телефон начальника следственной бригады – 247-91-54).
Позавчера, то есть 20 мая 1998 года, примерно в 18 часов 30 минут я на закреплённой за мной автомашине следовал по ул. Петровка города Москвы со стороны Страстного бульвара к улице Охотный ряд.
Слева от меня в попутном направлении (по улице Петровка одностороннее движение) следовал автомобиль марки «Гранд Чороки» № Е-713-УК-77-RUS. Перед Столешниковым переулком движение ему перекрыли стоявшие на проезжей части автомобили, и водитель автомобиля «Гранд Чороки» попытался «втиснуться» на мою полосу движения. Однако я принял несколько вправо, и, объехав его, продолжил движение.
Водителю «Гранд Чороки» это не понравилось. Он объехал меня с правой стороны и, двигаясь рядом со мной, стал выкрикивать мне в окно претензии, почему я его не пропустил. Я не стал ему отвечать и реагировать на его крики. Я ему ответил, что пропускать его я не обязан. Это его ещё более возмутило, и он заявил, что «разберётся» со мной. С этими словами он «рванул» на своём автомобиле вперёд, выехал на мою полосу движения, а затем резко остановил его, перекрыв мне движение. Я вынужден был остановиться, поток автомобилей справа не позволил мне вновь объехать «Гранд Чороки». К тому же водитель этого автомобиля остановил его наискосок, чтобы я не смог объехать его ни справа, ни слева. Это было неподалеку от ЦУМа.
Водителем автомобиля оказался молодой мужчина (возраст примерно 23-25 лет), среднего роста, крепкого (спортивного) телосложения, коротко стриженый (волосы тёмные). Одет красиво, в чёрные брюки, модную рубашку «ромбиками» с коротким рукавом. На глазах солнцезащитные очки. Каких-либо других его примет я не запомнил, но уверен, что смогу опознать его.
Подойдя к моей двери и открыв её (она не запирается), он стал в грубой форме высказывать оскорбления в мой адрес (ублюдок, салага, Вася Жопин, хер и т.п.) по поводу того, что я посмел не пропустить его. Он заявил, что я должен вести себя «скромнее». Я попытался спросить его, что я плохого сделал и что нарушил. Это его ещё более возмутило. Он стал требовать, чтобы я вышел из машины (тогда он, дескать, всё объяснит). Я понял, что он хочет избить меня, поэтому выходить отказался. Тогда этот человек сорвал с меня солнцезащитные очки, швырнул на землю, ударил их ногой, высказал ещё несколько раз мне пожелание «быть скромнее» и уехал.
В наш конфликт никто из прохожих или водителей не вмешался. Милиции рядом не оказалось, а я, выполняя указания своего начальника, должен был торопиться в Главную военную прокуратуру. Поэтому сразу в милицию я не обратился, а решил доложить о случившемся «по команде».
Прошу помочь установить и привлечь к ответственности человека, незаслуженно оскорбившего и ограбившего меня.
                -------------------------
Объяснение получил:
Старший следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
полковник юстиции            А.И. Завгородний
22 мая 1998 года

Я подготовил от имени Шеина В.С. письмо на имя Тверского межрайонного прокурора города Москвы советника юстиции Ефремова Алексея Владимировича о «нападении» на рядового Баркова С.Н. водителя автомобиля «Гранд Чороки» для проведения проверки и принятия законного решения. Шеин В.С. письмо подписал. Казалось бы, негодяя должны изловить и отдать под суд. Дерзкие хулиганские действия! Место совершения преступления! Опять же, кто ходатайствует о привлечении к ответственности?! Так считал я! В прокуратуре посчитали по-другому. Пришла какая-то отписка. В Москве была своя иерархия ценностей. А правоохранительная система коррумпирована дальше некуда.
Поэтесса Инна Кабош, перефразируя марка Лисянского, сказала о Москве: «Дорогая моя столица, Золотая моя Орда».

Ещё эпизод неизжитого на тот момент провинциализма. Как легко мне в доверие втёрся проходимец Гончаренко Л.С. 24 октября 1997 года его избитого подобрала на улице в Тушино машина скорой помощи. Мне он наплёл, что его избили за то, что он дал показания в прокуратуре (хотя ничего интересного он и не рассказал). Я деятельно включился в расследование и чуть было не арестовал (по крайней мере, планировал) противников Гончаренко, на которых он указывал (Михайлов В.Н. и Кузнецов И.Е.). Оба человека и вправду были никчёмные, даже гадкие. Но, как потом выяснилось, к нападению на Гончаренко они были не причастны.
Кузнецов был зятем одного из начальников 10 ГУ ГШ (международного военного сотрудничества) и небедным человеком. Внешне привлекательный, но пустой. Как на должность заместителя Михайлова В.Н. он «пробился»?!
Была командировка руководства (Михайлов-Кузнецов) в Питер. Кузнецов взял билеты в разные купе и нанял двух проституток: одна по пути туда, другая – обратно. Чуть поезд тронулся из Москвы, в купе к Михайлову постучали. Он открыл: стояла завёрнутая в простынь красивая девушка. В купе она простынь сбросила, под простынёй не оказалось ничего. Отработав своё, она вышла на одной из станций. Аналогичным образом всё было и на обратном пути. Конечно же, Михайлов не мог не пожелать такого человека своим замом. Но ведь на эту должность планировал себя Гончаренко! С этого момента у них (Гончаренко-Кузнецов) установились крайне неприязненные отношения. Как они оба просили арестовать друг друга! Кузнецов готов был за это платить. Поняв, что со мной этот номер не пройдёт, он переключился на Рамишвили с Сагурой. И здесь всё получилось. Правда, ребята «обобрали его вчистую», но взятые деньги отработали: Кузнецов всё же увидел Гончаренко «на нарах». По нему специально, без моего участия, и, по существу, втайне от меня, Сагура в октябре 1998 года возбудил уголовное дело. Я был против растаскивания дела вширь: Гончаренко ли это, кто-то другой. Поэтому меня «обходили». Но Шеин как-то согласился с этим. Более того, когда потом всё управление привлекли на обыски в многочисленных квартирах Гончаренко, меня тоже привлекли (на улице Яблочкова, оформленную, кажется, на приёмную дочь Гончаренко), но не одного, а на пару с О.Мамаевым. Наверное, тот, как доверенное лицо Шеина должен был проследить моё поведение и пресечь возможные попытки помочь, чего я и так бы никогда не сделал. Позднее мы с Мамаевым будем какое-то время расследовать одно дело (о хищении авиационно-технического имущества). Не усмотрел Мамаев крамолы в моём поведении.

Но возвращаюсь к 24 октября 1997 года, когда вызванный на допрос в прокуратуру, Гончаренко не прибыл в ГВП, а поздно ночью обнаружен на окраине города избитым. Конечно, избивал он себя не сам. Подоплёка была другая. Били его за жульничество в его «левых» делах. Он же изобразил себя жертвой лиц, не желавших его разоблачительных показаний. И я поверил, и заставил поверить других. На имя исполняющего обязанности начальника Управления военной контрразведки ФСБ России генерал-лейтенанта Крицына Владимира Фёдоровича за подписью начальника управления Шеина В.С. было направлено поручение провести «необходимые оперативно-розыскные мероприятия» в отношении Михайлова В.Н., который, по словам Гончаренко Л.С., отговаривал его от дачи показаний.
Чуть попозже на имя Крицына В.Ф. было направлено ещё одно письмо. Теперь уже под оперативно-розыскные мероприятия, помимо Михайлова В.Н., попал и начальник 5 го управления Начальника Связи ВС РФ генерал-лейтенант Варакута Валерий Иванович.
20 января 1998 года поступило новое заявление от Гончаренко Л.С. о необходимости оградить его и его семью от угроз со стороны всё того же Кузнецова И.Е., Михайлова В.Н. и Залогина Ю.М. (начальника Связи ВС РФ).
Мной был составлен План мероприятий по проверке этого заявления. Копия заявления направлена в  УВКР ФСБ РФ. Кузнецов И.Е. вызван в ГВП для дачи объяснения и получения предостережения о недопустимости нарушения Закона.
Неудивительно, что всё это, равно как и дело, возбужденное Хамовнической межмуниципальной прокуратурой по факту его «похищения» закончилось ничем.
А несколько месяцев спустя уголовное дело было возбуждено уже в отношении самого Гончаренко Л.С. Как говорится, «достучался»!
Но, что интересно, пытаясь потом выбраться из тюрьмы, он с лёгкостью согласился оклеветать меня, чтобы в обмен на свою свободу дать основания для возбуждения уголовного дела в отношении меня. Это после всего-то сделанного для него!

20. Коррупция всеобщая, всепроникающая и всепоглощающая
Я уже упоминал, что Федеральное собрание страны настаивало на возбуждении уголовного дела лишь под давлением общественности, которую «подогрели» средства массовой информации, за спиной которых стояли израильские спецслубы. В принципе, Кобецовская дача там никого не удивляла и не возмущала. Я уже об одном «борце с коррупцией» из своих сослуживцев рассказывал. Расскажу и об ещё одном деятеле. Теперь из Совета Федерации, к которому я обратился за помощью в попытке привлечь к ответственности лиц, похитивших активы Авиационно-морского чекового инвестиционного фонда. Пять лет я боролся (2003-2008гг.). Сколько нервов и времени извёл. На конверты одни сколько денег потратил!
Вступил я в этот Фонд 20 сентября 1993 года на Ленинградской военно-морской базе, куда был откомандирован из военкомата Республики Дагестан. Я передал в Фонд приватизационные чеки всей своей семьи и получил свидетельство о владении 40 акциями по 1000 рублей каждая (счёт № 24250 в Депозитарии Фонда).
Объявленная государством стоимость приватизационного ваучера была 10 тыс. рублей. Сумма в то время немалая. Можно было на эти деньги приобрести новый автомобиль марки «Волга». Именно, исходя из этой суммы за каждый ваучер, государство выделяло чековым фондам соответствующий кусок национального богатства в виде заводов и других активов.
Почему был выбран именно этот чековый фонд? У него было «военное» лицо. Хотелось быть причастным к чему-то значимому. В попечительский совет входили очень известные и уважаемые люди (куда они потом подевались?!), членами Фонда было более 60 тыс. офицеров, мичманов, служащих Российской армии и их семей с четырёх флотов России. Не мог допустить, что такую массу непростых для государства людей можно «кинуть». Надеялся иметь к моменту выхода на пенсию существенную прибавку к ней.
И поначалу Фонд был успешным. По итогам 1993 года акционерам выплачивались дивиденды в 115 % годовых, а в следующем году – уже 200 %. И газета «Красная Звезда» (орган Министерства обороны России) как-то заметила, что «фонд представляет очень лакомым куском для тех, кто не прочь прибрать к рукам чужое…». Уже в апреле 1994 года в Совет директоров Фонда проник его будущий «могильщик» - Лемберский М.В. И вскоре Фонд исчез. На момент моего прибытия на службу в ГВП (октябрь 1996 года) я его найти не смог. Не могли его найти и другие акционеры. Обращались в прокуратуру. В феврале 2001 г. ст. военный прокурор (криминалист) следственного управления ГВП С.Н. Сильченко отвечал одному из акционеров, что АООТ «АМЧИФ» подвергся преобразованию. Его правопреемником является ОАО «Инвестиционная Компания «Авиационно-Морская», которая «располагается» по адресу: г. Москва, Большой Дровяной пер., д. 1, стр. 1 (генеральный директор Лемберский Максим Борисович, главный бухгалтер Сорокина Елена Степановна). Но по указанному адресу Общества не было, оно было там только зарегистрировано. Искать его возможности у меня не было.
Лишь в 2003 году после окончания военной службы я приступил к целеустремлённым его поискам. Мне удалось найти телефон организации, которой руководством Общества было поручено скупать у акционеров акции за «копейки». За время нахождения меня там (где-то на ул. Солянка) телефон звонил непрерывно, возмущенные акционеры требовали ответа. Но они были разобщены, этим преступники и воспользовались. Дать какие-то координаты Лемберского, вообще офиса компании (да его и не было), мне отказались. Некто Клюкина Ольга Викторовна 20.02.2003 г. приняла у меня заявление на имя Лемберского, где я просил ознакомить меня с решениями общих собраний, и обещала «доложить». Дали мне какие-то разрозненные бумаги, но я установил, что руководство Общества, сменив название и перерегистрировав Общество по вымышленному адресу (оборвав тем самым связь с акционерами), отменило решение о выплате дивидендов. Фиктивно провело решение о «консолидации» акций в 10 тыс. раз и принудительном выкупе образовавшихся дробных акций. Вместо 2 300 000 осталось их всего 160. Сразу же в 16 раз уменьшен уставный фонд, и активы выведены из Общества. Заблаговременно в число учредителей была введена оффшорная компания STNCO Treding Establishment (Лихтенштейн, Штедтле, п.о. бокс 70 9490 Вадуц). А деньги в Фонде были большие. На аккумулированные у населения страны ваучеры он приобрёл у государства значительные материальные ценности. Только одноразовая помощь одному из избирательных блоков в одну из избирательных компаний, как мне удалось узнать из изученных документов, составила более $ 330 тыс. Спрашивается, с какого это рожна, на каком основании?! Были изменены декларируемые цели Общества: с производства на посреднические услуги и сдачу имущества в аренду «без выраженной специализации». Вся деятельность теперь вертелась вокруг купли-продажи каких-то векселей (чьих, зачем?). Так легче замести следы хищений и вывода капитала.
 Я решил заняться расследованием этой аферы. Обратился в Арбитражный суд города Москвы, который решение общего собрания о консолидации акций и новой эмиссии признал незаконными. Но на этом моё везение и закончилось.
Далее надо было добиться возбуждения уголовного дела. Этого я добивался пять лет и так ничего и не смог.
Исковое заявление в арбитраже у меня не принимали более трёх месяцев, пока я не представил расписку о вручении ответчику копии искового заявления. То есть мне надо было разыскать Лемберского, и я его нашёл. Для него наша встреча была полной неожиданностью, он такого не ожидал и растерялся. Этим и объясняется то, что он покорно расписался в получении искового заявления. Правда, просил «пока приостановить этот процесс», дескать, он доложит о ситуации своему руководству (кому, не сказал, и я до сих пор так и не знаю имя главного вора или воров). Я довольно наступательно себя повёл. Предложил добровольно отменить незаконные решения и восстановить изначальный статус-кво.
- Вам не стыдно за свои действия?! Вы обворовали более 60 тысяч офицеров, мичманов, служащих Российской армии и членов их семей! Я ещё недавно был старшим следователем по особо важным делам Главной военной прокуратуры России, и я добьюсь привлечения Вас к уголовной ответственности!
Лемберский предложил решить дело миром.
- Я прошу – дайте мне неделю! – Лепетал он. – Я переговорю с «главным акционером», и он что-то решит.
В течение более месяца он тянул «время», а потом нахально заявил:
- Вы знаете, я доложил о нашем разговоре главному акционеру! Он сказал: «Делайте, что хотите! Мы не боимся!»
Когда состоялось решение суда в мою пользу, и я по телефону сообщил об этом Лемберскому, он отреагировал совершенно спокойно: «Я Вас поздравляю!» Я сказал, что следующим этапом моих усилий будет возбуждение в отношении него уголовного дела. Тем же спокойным голосом он пожелал мне успеха.
Я понял, что у него за спиной – крепкие тылы, но не думал, что до такой степени. Куда бы я ни обращался, везде был отказ.
Общество не имеет ни офиса, ни телефона. Указанный в регистрационных документах адрес – фиктивный (нет такого помещения), решение о консолидации акций Общества судом признаны незаконным, а средства организации выведены за границу, но ни Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг, ни налоговые органы, ни милиция, ни прокуратура, ни суды в этом никакой крамолы не усматривали. В возбуждении уголовного дела по моим заявлениям неоднократно отказывалось. Потом эти решения отменялись, вновь выносились постановления об отказе в возбуждении. Не усматривали правоохранители состава преступления в действиях мошенников! Причём, «по дружески» сообщалось, что «сверху так требуют». Они бы, дескать, и возбудили, им бы «лишняя палка в отчётности была».
Короче, дело откровенно волокитилось. Не были выполнены даже неотложные действия по установлению реестра акционеров Общества, кто учредитель оффшорной компании, местонахождение финансовой и иной документации Общества, его руководителей и имущества, не проведена ревизия, не проследили за движением денежных средств.

Уже через год я, пройдя все ступени милицейской, прокурорской, налоговой структур, упёрся в генерального прокурора страны. С тем же успехом! Мне даже отказались выдать очередное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. А ничего другого не оставалось, как попытаться обжаловать бездействие прокуратуры и милиции в суде. Но и этого мне не давали. Та ещё юстиция!

Я обратился к президенту страны, как гаранту конституции: для последующего обжалования в суде прошу выдать мне акт по результатам рассмотрения моего обращения о совершённом преступлении.
Интересной была реакция. Консультант департамента письменных обращений граждан Управления Президента РФ по работе с обращениями граждан Дегтярёв В.А. направил это моё обращение в Государственную Думу (!). Те юмора не поняли, обращение ему вернули, и он моё обращение направил «на рассмотрение по компетенции» в Генеральную прокуратуру РФ. То есть туда, чьи действия я обжаловал. А оттуда мне сообщили, что «нарушений порядка рассмотрения Ваших обращений в Генеральной прокуратуре РФ и прокуратуре г. Москвы не допущено». Отвечала всё та же помощник генерального прокурора РФ Ю.А. Иванова. Более высокое руководство не посчитало нужным изложить своё видение дела, даром что мое обращение было каким-то там …надцатым повторным.

У моего сослуживца по Службе Защиты Корпоративных интресов Банка Москвы Лёши Савельева был знакомый – член Совета Федерации Федерального собрания РФ Суворов Александр Сергеевич. Жена его была прокурором Корякского национального округа на Камчатке в звании государственного советника юстиции 2-го ранга (по военному - генерал-лейтенант). То есть вроде бы «свои» люди. Тем более, что Лёша то ли охранял дачу этого человека, то ли что-то на ней делал. Короче, когда я ему рассказал о своей ситуации, Лёша расчувствовался и предложил мне написать обращение на имя этого Суворова А.С., чтобы тот потребовал от прокуратуры ответа.
Я написал, а Леша передал (потом мне вернул опять моё обращение нереализованным). Интересна была реакция. Этот негодяй потребовал $ 15 тыс. («у нас меньше за пропихивание запроса никто не берёт!»).

Думаю, это наглядно показывает, что в Федеральном собрании РФ действия Кобеца К.И. чем-то «выходящим за рамки» не выглядели. Ну, надо было – возбудили. А дальше – трава не расти.
Израильтян, после того, как мы арестовали авиационные двигатели, переданные ФПК «Люкон», дело тоже перестало интересовать.
Руководство ГВП вынужденное под давлением прессы (читай, израильских спецслужб) возбудить уголовное дело, тоже не питало к генералу армии, герою России и человеку Президента страны каких-то острых чувств. Оно видело своей целью заволокитить следствие и сделать его бесперспективным. Расследование всячески стопорилось. Дело должно было «мирно умереть». Поэтому так и возбудили, поэтому дело месяц лежало без движения, ожидая следователя, который уже «получал по рукам» и должен был сделать выводы, как вести себя с порученным делом, поэтому мой начальник и был включен в состав группы.
И Андрей Леонидович за моей спиной проявлял нездоровую активность и тайно встречался зачем-то с Кобецом К.И.
Работники Управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ познакомили меня как-то с расшифровками разговоров Сагуры А.л. с Кобецом К.И. по телефону. Что-то нехорошее было в них. Попахивало…
Вот один из таких разговоров из той «прослушки» МВД РФ разговоров Кобеца К.И. и его окружения:

Разговор Кобеца К.И. с Сагурой А.Л. 18.04.1997 года в 14.36.
Кобец: В 17.00 ко мне должен подъехать этот товарищ, о котором мы вчера говорили…
Сагура: адвокат, что ли?
Кобец: Нет. Я не буду по телефону…(недоговорено)
Сагура: Понял.
Кобец: Кто-нибудь от тебя мог бы подъехать к 17.00?
Сагура: Ладно, я сам подъеду.
Кобец: На какой автомашине?
Сагура: «Волга» № В 474 КХ.
Кобец: Понял.

То есть об осуждении Кобеца, его аресте, похоже, никто не думал.
Многое мне стало ясно и понятно. Понятно, почему Сагура А.Л. практически не давал мне руководить следственной бригадой, распыляя мои усилия на незначительные мелочи и тупой «вал». Понятно стало, почему Кобец К.И. общался только с Сагурой А.Л., а когда я заходил к нему (Сагуре А.Л.) в кабинет, то Кобец К.И. замолкал и поворачивался ко мне спиной. Мне отводилась роль простого «оформителя».
 И вдруг я проявил активность. О деле снова заговорили. Последовала попытка коррекции.