Горячие игры холодных сердец 17

                Глава семнадцатая


   – Георге Бранич, – представился плотного телосложения мужчина подходя к Данилову с вытянутой для рукопожатия рукой.
   – Авакадо… э-э-э… Дэльгадо, – заплетающимся языком, ответил Данилов вкладывая свою тугую ладонь в крепкую, мозолистую – незнакомца.
   – Иностранец? Понимаю! – пошутил он, растянув губы в доброжелательной улыбке.
   – Скажи отец – как у вас тут насчёт невест? – спросил Данилов, вновь оглядывая публику, в надежде всё-таки найти ту, ради которой блуждал по залу его заплывший алкоголем взгляд.
   – Ну, кому и кобыла невеста, – снова пошутил Георге Бранич.
   Остановив на нём взгляд, Данилов «пробежался» по его внешности. Это был высокий, крепкого сложения мужчина возрастом, не превышающим шестидесяти лет, возможно, ему было и меньше.
Зачёсанные назад седые волосы заметно выделялись на фоне смуглого лица, кустистые брови, пышный нос, хорошо очерченная линия губ, волевой подбородок с ямочкой, бычья шея; тёмные очки, скрывавшие глаза придавали его внешности схожесть с нью-йоркским гангстером.
   – Не подскажешь места, где у вас свеженькие куропатки обитают? – спросил Андрей, обращаясь к незнакомцу на «ты». Будет не лишним отметить, что, несмотря ни на что, по характеру Данилов был терпеливым и сдержанным человеком, добрым и готовым прийти на помощь; за какое бы дело он не взялся – всегда чувствовал ответственность; был тактичен и уважителен в отношении окружающих его людей; умел выслушать и по-возможности – дать совет. Непредвзятость и честность, умение прощать и принимать – вот основные качества его характера – привитые ему всё той же бабой Лялей, которая воспитала его. К тому же, Андрей много читал и сам владел литературным слогом. Но, это тогда, когда к нему не возвращалась дурная наследственность его родителей и он не был в капкане «вредных» мыслей, что посещали его слабую психику – подорванную ещё в детстве по причине алкоголизма отца и сумасшествия матери, которые вытворяли  т а к о е,  о чём автор лучше умолчит. Вот, Андрею и приходиться за это расплачиваться. Вторая же причина его странного поведения заключается в его пристрастии к алкоголю.
   – Ну, это вам надо обратится в гастроном, в отдел птицы, – ответил Георге Бранич, поняв вопрос Андрея по своему. – Куриные закуски у них там.
   – Ты чего – издеваешься? – осклабился Данилов. – Я третьи сутки без пихалова. Шланг торчит, как у призывника.
   – А-а-а, юморист! Одобряю! – улыбнулся Бранич. – Сам в молодости принимал участие в ряде юмористических программ на ЦТ.
   Данилов почти не слушал собеседника, продолжая оглядывать гостей в поисках Веры, которую никак не мог «вычислить» среди снующих туда-сюда людей. Его взгляд снова остановился на женщине, разговаривавшей с пожилым господином.
   – Клёвая деваха! – облизнулся Данилов, поведя подбородком в сторону женщины. – Вон та – со старичком.
   – Да, красивая женщина! – подтвердил Бранич, сделав глоток из бокала, сжимая его крепкой ладонью, а мизинцем придерживая салфетку у основания. – Но не советую.
   – Чё так? – усмехнулся Андрей.
   – Эта птичка высокого полёта! – ответил Бранич, изобразив на губах ту же эмоцию, что и собеседник. – Она вращается только в обществе сильных мира сего. Жена предпринимателя Кисманова, между прочим! А он – второй, после барона де Лякруа, кто имеет годовой доход в размере – полтора миллиона евро – это только за дела, «предусмотренные» законом. У них с бароном общий бизнес! Да, Саврасава всем обязана своему благоверному! Правда, не скрою – у неё имеются и свои заслуги. Сейчас Вероника Кисманова и баронесса в дружеских отношениях.
   – Нэсса-нэсса – баронэсса, – пропел Данилов, не слушая Бранича. – А вон та – полненькая – что за штучка? – спросил Андрей, думая о своём – выпитое возымело своё действие.
   – Мэри Файр, – «представил» Бранич девушку с потухшим взглядом. – Молода! Красива! Но характер вздорный. Правда, пишет неплохие стихи, под этим псевдонимом.
   – Поэтесса, значит! Супер. А вон курочка – на диване – с любовником, поди переписывается, – скорчив гримасу, Андрей указал в сторону девушки, что сидела к ним спиной.
   – Это Владислава Реутова – известная у нас как автор ряда детективных романов, – ответил Бранич.
   – Тоже клёвая краля! – восхитился Андрей и добавил, выдав языком пошлый жест: – Я б ей вогнал!
   – Она моя жена, – вставил Бранич с мягкой улыбкой на губах.
   – Круто! – нисколько не смутившись, парировал Данилов. – Интересно, кого там высматривает 
э т а  белочка? – Андрей кивнул на девушку со светло-рыжими волосами, прибавив: –  Кстати, она не твоя дочь?
   – Мирослава Ельская, – ответил Бранич, «поймав» глазами, скрытыми за тёмными стёклами очков, заинтересовавшую Данилова девушку. – Хорошая женщина! Тоже, кстати, пишет стихи. Но это только хобби. Она работает в отделе по борьбе с мошенничеством, которого у нас здесь предостаточно, впрочем – как и везде! Нет, она мне не дочь.
   Больше вопросов не последовало, и Бранич, с не сходившей с его губ улыбкой принялся сквозь тёмные стёкла очков рассматривать Андрея, к которому испытывал симпатию, отмечая про себя: что «парень он в общем, неплохой, но вот воспитание сильно хромает».
   – Я гляжу, старик, ты тут всех знаешь, – снова подал голос Данилов. – Скажи, не видел ты тут одну бабу… Такую… шикарную!..
   Андрей запнулся, не зная, как описать ту, которую он весь вечер надеялся выхватить из толпы своим уже порядком захмелевшим взглядом.
   – Ну, в общем, я её не очень разглядел тогда… В спаленке. Короче – волосы у неё такие пышные… блондинистые… И шейка длинная с брюликами… Кошка – отпад!
   – Андрюха! Ты что ли? – услышал Данилов, раздавшийся у него за спиной голос, а после всем корпусом резко подался вперёд, налетев на женщину лет сорока, с густыми рыжими волосами, зачёсанными назад и собранными сзади в тугой узел. Не удержавшись на ногах, он в прямом смысле – упал на неё, сорвав блузку, – случайно зацепив её руками. Вскрикнув и отбежав в сторону, женщина со смущением на лице пыталась прикрыть обрывком ткани обнажившуюся грудь. Но этим дело не кончилось: поднявшись на ноги, Данилов, рыча как разъярённый лев, подбежал к столу, схватил бутылку, саданул ею о край стола, и, сжимая в кулаке горлышко, острым осколком принялся размахивать в воздухе, зловеще наступая «на врага».
   – Ну, паскуда, держись! – вопил Данилов, и в этот момент на него было страшно смотреть. – Ща я тебя как порося… падла.
   В зале поднялась суматоха: послышались женские крики и возглас, пробежавший по рядам; все, кто находился в этот момент рядом с Даниловым и его «обидчиком» – расступились. Женщина, на которую налетел Андрей, находилась в состоянии обморока; положив голову на грудь Бранича, она пыталась прикрыть свою. Бранич, поглаживая её по спине, пытался успокоить бедняжку.
   «– Андрюха, ты чего, ох…л? – пронеслось в голове Андрея. – Не узнал что ли? Это же я – Жаба!»
   – Какого хрена, грабли распускаешь, – не унимался Данилов, к каждой фразе прибавляя «горячее» словечко. – Вон, и бабу обидел…
   Все замерли в ожидании. Наступила тишина. Вероника Кисманова, цедя из высокого бокала, с интересом наблюдала это представление. На её лице не было никакого выражения, кроме надменного. Старичок, с которым она разговаривала – в страхе забился в угол.
   Неожиданно Данилов застыл на месте, словно в его голове пронеслась какая-то мысль и успокоила его.
   – Жаба, ты что ли? – воскликнул он, как бы опомнившись.
   Дальше присутствующие наблюдали такую сцену: Андрей, отбросив осколок, подошёл к «обидчику и оба, как по команде, заключили друг друга в крепкие, дружеские объятия; пожав друг друга, облобызавшись, а после, изобразив кулачками что-то наподобие приветствия, как это принято у чернокожих бандюг на «грязных улицах» Гарлема, наконец, успокоились».
   – Всё нормально, ребята! – успокоил Андрей присутствующих. – Дружок мой! Жаба! Вот такой мужик! Вместе когда-то в порнографии снимались. Скажи, Жаба, как мы с тобой курочек еб…ли в жопендрас!
   «– Ато! – подтвердил битник, опустив свою ручищу Данилову на плечо, а тот в свою очередь – саданул его в харю». Это вышло случайно – сработал рефлекс.
   «Сделав назад четыре широких шага, Жабандир Кулиев (так его звали) упал спиной на стол, раздавив несколько блюд». В зале снова послышался крик.
   – Жаба, ты цел? – развернувшись к столу, спросил Андрей, подходя «к дружку» и протягивая ему руку.
   «– Ничё, бывало и хуже! – миролюбиво прогундозил Жаба, хватая руку Андрея и с его помощью поднимаясь на ноги».
   – Ты как тут оказался? – размахивая руками, как бы отряхивая друга, спрашивал Андрей.
   «– Моталку устраиваем, – отвечал Жаба».
   – Чё? – не понял Данилов.
   «– Охота на курочек! – пояснил дружок. – Присоединишься?»
   Данилов не ответил. В этот момент, он встал к столу, наполнил рюмочку, выпил, налил ещё, медленно повернулся, протягивая наполненную рюмку дружку.
   – Во, кстати, познакомься, – сказал он, дружку указывая на стоявшего посреди зала Бранича на плече которого всё ещё висела женщина с голой грудью. – Бабич – мой кореш. Вот такой мужик! – Данилов поднял большой палец.
   – Бранич! – представился «вот такой мужик» приподнимая руку с застывшим на лице вопросом.
   – Да он сумасшедший, – наблюдая эту сцену с ужасом в глазах, произнесла женщина с голой грудью.
   Все в зале затаив дыхание с интересом наблюдали за ними. Кисмановой уже не было. Ушли и молодые особы, видимо, испугались за свою честь.
   – Друг мой скажи, в вашем городе бордели имеются? – спросил Данилов, обращаясь к Браничу, при этом посасывая что-то наколотое на вилку.
   – Вот, чего нет, того нет! – развёл руками Георг Бранич.
   – Жаль! – отбросив вилку, вздохнул Андрей. После чего покинул зал. Он ещё напоследок извинился перед «обиженной» им женщиной. Та, фыркнув, отвернулась.
   Оставшуюся до утра часть ночи Данилов и Жаба провели, шатаясь по злачным местам Прозарленда. Под утро Андрея в бессознательном состоянии доставили в отель, где и бросили на кровать в его спаленке. Дальнейшая судьба Жабы осталась неизвестна. Автор знает только, что это будто бы он вызвал такси, назвал адрес отеля, где Андрей проживал, а сам скрылся в неизвестном направлении.