Senex. Книга 1. Глава 31

Книга 1. Бонна Эксклюзив

Глава 31. Когнитивное искажение

Не раб ли ты? Тогда ты не можешь быть другом.
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

          Королёва вышла в туалет, и тут же комнату зашёл Гайдамака и спросил:
          - Так, а где у нас гражданка Королёва?
          - Вышла, - ответил Пешкин.
          - Передай ей, чтобы она подошла к Филиппову, там есть известная проблема с процентовкой.
          В этот момент у Гайдамаки зазвонил мобильный телефон, и он стал разговаривать при Морякове и Пешкине:
          - Да, это очень достойный молодой человек, я уже полгода обхаживаю его, хочу пригласить своим заместителем. Но его не устраивает зарплата.
          В это время вошла Королёва, и Гайдамака, продолжая разговаривать по телефону, вышел... И не вернулся. Пешкин передал Королёвой странное распоряжение начальника, и она удивлённо пожала плечами.
          Телефонный разговор Гайдамаки позволил Василию Порфирьевичу окончательно понять, что ему, человеку предпенсионного возраста, надо навсегда распрощаться со своими амбициями стать заместителем Гайдамаки по корпусной части. Василия Порфирьевича всё ещё одолевала зависть к Грохольскому, который исполнял обязанности заместителя по корпусной части, ему самому хотелось стать заместителем начальника ПДО... Но ведь Грохольский всю свою трудовую деятельность провёл на заводе, он был моложе Василия Порфирьевича, и у него всё ещё впереди. А Василий Порфирьевич пришёл на завод пять лет назад. С одной стороны, он такой же молодой инженер, как Пешкин, как Гниломедов, и ему надо ценить то, чего он достиг за эти пять лет. С другой стороны, Василий Порфирьевич скоро станет пенсионером, и у него нет никакой перспективы.
         В этот момент Василий Порфирьевич неожиданно понял, как работает этот скрытый от глаз людей механизм. Появившись в ПДО и поняв, что Жеребцов плохо разбирается в компьютере, он позарился на должность, которую тот занимает. Он решил, что достоин этой должности больше, чем Жеребцов... И ему дали Королёву, которая не только позарилась на должность Начальника БАП, но и фактически отстранила Василия Порфирьевича от его законной должности своей гиперактивностью. Василий Порфирьевич раскаялся в своём желании занять место Жеребцова, а побывав в должности ночного дежурного, очистился от прежних амбиций, и его простили и вернули на прежнюю должность Начальника БАП.
          Итак, Гайдамака приказал Королёвой подойти к Филиппову… Но Королёва есть Королёва: она пошла не к Филиппову, как приказал ей начальник, а к Слизкину… И вернулась от него разъярённая:
          - Я не буду работать в группе, которую будет возглавлять Фрейман! Пусть в неё входит тот, кто возглавляет БАП! Мишка, как хочешь, а я не буду работать в этой группе! Я скажу, чтобы тебя включили в эту группу.
          - Я тогда совсем отобьюсь от рук! - пошутил Пешкин, довольный такой высокой оценкой его значимости.
          - А что ты можешь сказать на заседании группы? Ну вот что ты можешь сказать. Ты хоть что-нибудь понимаешь в программе DRAKAR?
          Королёва опять вела себя по-хамски, и Василий Порфирьевич мог бы постоять за свои права... Но сейчас, когда его энергетика была ослаблена, ему была нужна бешеная энергия Королёвой, и он подпитывался у неё решимостью. Сегодня он, наконец, сделал Королёвой замечание за то, что она мокрыми после туалета руками берётся за дверную ручку. Василий Порфирьевич уже давно понял, что его замечания соседям по комнате не хватать дверную ручку мокрыми руками не только не будут услышаны, но и приведут к противоположному эффекту. Теперь уже все трое — Королёва, Ильюшин и Пешкин - не сушили руки в туалете, а шли в свою комнату, хватая мокрыми руками все ручки, которые только встречались на их пути, и только в комнате 220 демонстративно, у Василия Порфирьевича на виду, вытирали их полотенцем. Правда, Пешкин, хоть по-прежнему не сушил руки в туалете, но дверь своей комнаты стал открывать бумажкой, которую заранее брал с собой… Хотя он с таким же успехом мог брать с собой не бумажку, а полотенце. А несколько дней назад Василий Порфирьевич испытал настоящее потрясение, увидев, что Пешкин сушит руки в туалете электросушилом.
          Василий Порфирьевич тоже мог бы не сушить руки и выходить из туалета с мокрыми руками, но, прекрасно понимая, что, с большой долей вероятности, может встретить в коридоре знакомого или какого-нибудь начальника и обязательно захочет с ним поздороваться, он решил выходить из туалета только с сухими руками. Для этого он брал с собой маленькое полотенце, которое помещалось в кармане брюк. Василий Порфирьевич выбрал общение и открылся для него. А его соседям по комнате общение не было нужно, им достаточно было узких «семейных» отношений в составе своей своры.
          И когда Василий Порфирьевич делал замечание Королёвой, он нисколько не сомневался в том, что она продолжит хвататься за ручку мокрыми руками, но его задача была не в том, чтобы заставить её прекратить это делать, а в том, чтобы сделать ей справедливое замечание. Королёва сама ежедневно подставлялась под унижение, и он обязан был использовать свой шанс почувствовать своё верховенство над ней, наказать её за проступок, как нашкодившего ребенка. Главное для Василия Порфирьевича было в том, чтобы не сорваться на крик, а выговаривать Королёвой спокойным тоном, и тогда её энергия перейдёт к нему. Он точно знал, что энергия Королёвой в этом случае перейдёт к нему, потому что она, хватаясь за дверные ручки мокрыми руками, сама опускала себя на самую низкую ступень в социальной иерархии.
          Вечером Василий Порфирьевич пошёл на пробежку, бежалось ему удивительно легко, и это подтверждало его предположение, что негативная энергия Королёвой увеличила его энергетический потенциал. Она словно впрыснула в его организм дозу адреналина.
          Королёва кичилась тем, что она, слабая женщина, может «строить мужиков». Но Василий Порфирьевич точно знал, что Королёва - не женщина, а бесполое чудовище, которому каким-то образом удалось напялить на себя женский облик.
          Королёва и Пешкин вошли в его жизнь для того, чтобы вынудить его вспомнить о том, что у него есть врождённое чувство собственного достоинства. Это чувство собственного достоинства было так глубоко спрятано в его душе, что одного Гайдамаки было недостаточно для того, чтобы Василий Порфирьевич вспомнил о нём. И только Королёва с Пешкиным вынудили Василия Порфирьевича заглянуть в самые недоступные глубины своей души и увидеть там остатки достоинства, которые не смогли растоптать родители. На самом деле Василий Порфирьевич сейчас мало чем отличался от Пешкина. Королёва унижала его точно так же, как и Пешкина, и они оба не отвечали на её хамство, а разница между ними была лишь в том, что Пешкин покорно выполнял все прихоти «мамы», а Василий Порфирьевич игнорировал их. Но при этом он испытывал душевную боль не меньше, чем Пешкин.

          * * *
          У Василия Порфирьевича иногда были дни, когда утром его голова плохо соображала из-за болтовни Королёвой, он никак не мог собраться с мыслями, поэтому занимался механической работой, одновременно слушая музыку, чтобы защититься от децибелов, исходящих от Королёвой. Однажды, слушая мелодичную песню группы «Texas», он вдруг представил, что Королёва умерла, его охватила совершенно искренняя жалость к ней, и он подумал: «Бедная Диана Ефимовна, ведь она своим поведением губит себя!» Василия Порфирьевича это удивило, потому что раньше, слушая красивую музыку, он испытывал жалость к самому себе, и эта жалость была прямым следствием детского ощущения брошенности родителями: «Вот умру - тогда будете знать!» Но сегодня Василий Порфирьевич совершенно неожиданно для себя испытал жалость к человеку, который настроен против него очень агрессивно. И Василий Порфирьевич понял, что своё ощущение жертвы, с которым он свыкся с самого детства, он передал Королёвой, и теперь прощается с этим состоянием. Теперь уже не Василий Порфирьевич, а Королёва вела себя, как жертва, и жалеть надо её, а не Василия Порфирьевича. И в самом деле, она постоянно куда-то звонила и жаловалась. Она позвонила в службу мобильного оператора «Билайн» и стала ругаться, что у неё на балансе числится 55 рублей, а она не может позвонить. Она позвонила руководителю фирмы DRAKAR Разину и стала жаловаться, что здесь её никто не слушает. Потом Королёва стала звонить в Петроэлектросбыт, который тоже чем-то обидел её. Она регулярно звонила в Сбербанк и ругалась по поводу своей пенсионной банковской карты. Она всё больше привыкала к тому, что она жертва, которую все обижают. Если человек настроен воевать со всем миром, то он получает войну даже там, где он не планировал воевать. Королёва, в очередной раз воюя с кем-то по телефону, так разбушевалась, что не только Василий Порфирьевич вышел на колоннаду, а даже Пешкин с Гниломедовым, который в этот момент был у него, не выдержали и ушли в БОП. Ильюшин тоже не выдержал и ушёл в диспетчерскую, но это ему не помогло: Королёва прибежала в диспетчерскую, забрала у него рабочий радиотелефон, позвонила в ателье, в котором реставрировали её норковую шубу, и стала ругаться с ними:
          - Я заплатила вам за то, чтобы мне поставили новую подкладку, но мне оставили старую. Это кроме того, что всё было подшито очень неряшливо. Что мы будем делать?
          Королёва очень долго выясняла отношения с ателье, и Василий Порфирьевич решил, что на ателье её жалобы закончатся… О, как он ошибался! Королёва позвонила в Отдел техники безопасности и пожаловалась, что у неё плохое самочувствие из-за того, что над комнатой 220 проходят какие-то кабельные трассы. Об этих кабельных трассах она наверняка узнала от Слизкина.
          Пешкин с самого утра прохаживался своей подпрыгивающей походкой по комнате в новых джинсах. Эти джинсы вчера выбрала ему Королёва, раскритиковав джинсы, которые он купил сам, без её разрешения. Когда пришла Королёва, Пешкин, как обычно, заварил ей кофе, угостил шоколадом, и она, с удовольствием выпив кофе и съев шоколад, снова взялась воспитывать его:
          - Миша, ты можешь на меня обижаться, но ведь проработку обеспечения, которую ты сейчас делаешь, придумала я, а не ты. А ты сидишь, делаешь проработку и думаешь, что ты умный. И все думают, что ты умный. А ведь все формулы, которые ты придумал, оказались неправильными, и мы со Слизкиным переделали их. Мне говорят: «Зачем ты так обращаешься с Мишей? Ведь он такой умный, такой исполнительный!» А я добра тебе хочу, Миша! Без меня ты пропадёшь! Ты совсем не хочешь пользоваться своими мозгами, ты постепенно деградируешь.
          А потом Королёва стала отчитывать Пешкина за то, что он лично ей признался, что всех презирает. Это стало новостью для Василия Порфирьевича: «Значит, Пешкин и меня презирает? Час от часу не легче!» Но когда Василий Порфирьевич пришёл в себя после этой новости, он подумал, что Королёва, возможно, права. По идее, человек, который является рабом другого человека, не имеет морального права презирать других людей… Но, может быть, всё как раз наоборот: только рабы и способны презирать других людей? Ведь не случайно Цицерон сказал: «Раб не мечтает о свободе, раб мечтает о своих рабах».  В конце концов Василий Порфирьевич совсем запутался в своих мыслях и не смог прийти к решению, которое бы его удовлетворило.
          Василий Порфирьевич посмотрел на урну для мусора, которую он, можно сказать, подарил Пешкину: он по-хозяйски подвинул её ближе к себе и методично загаживал всяким хламом. Это очень раздражало Василия Порфирьевича, нарушало его равновесие. А ведь он мог бы уже давно вернуть её, например, когда Пешкин в знак солидарности с Королёвой заявил, что Василий Порфирьевич может давать ему распоряжения только в письменном виде. Но Василий Порфирьевич этого не сделал… Сколько упущенных возможностей! И самой реальной возможностью забрать урну стало бы наказание Пешкина за то, что он мокрыми руками хватается за дверные ручки. Василий Порфирьевич вздохнул с сожалением и пошёл на совещание, а когда вернулся в комнату после совещания, Королёва опять, уже в который раз, объясняла Пешкину, что именно она придумала проработку обеспечения, которой он занимается. Это уже было похоже на её попытку разжалобить Василия Порфирьевича.
          Поскольку Гниломедов, по воле Гайдамаки, имел отношение к корпусному производству, Василий Порфирьевич объяснил ему, как работать в программе DRAKAR с корпусными цехами. Из разговора с молодым инженером Василий Порфирьевич понял, что он - протеже Гайдамаки. Он хотел сразу устроиться в ПДО, но Гайдамака договорился с Елистратовым, и тот взял его в свой сборочно-сварочный цех, переводя с участка на участок, чтобы повысить его профессионализм. И только потом Гайдамака взял его к себе, естественно, предварительно уволив Антона. Василий Порфирьевич понял, что судьба Антона была заранее предрешена. А если Гниломедов - протеже Гайдамаки, то Василию Порфирьевичу надо с ним дружить… Или, как минимум, стараться не ссориться.
          Поскольку Василий Порфирьевич занимался вопросом обеспечения секций изделиями МСЧ, он спросил у Филиппова:
          - Борис Владимирович, Вы можете сделать в программеDRAKAR окно, в котором можно видеть обеспечение секций изделиями МСЧ?
          - Могу, - ответил Филиппов.
          И на следующий день он уже предъявил Василию Порфирьевичу это окно... Которое они не могли сделать целый год «под руководством» Королёвой! Но самой Королёвой это было неинтересно, и она даже не обратила внимание на это новшество. Ей позарез нужно было возглавить процесс внедрения программы 1С.
          Филиппов пришёл в комнату 220 и сообщил Королёвой:
          - Снабженцам уже установили программу 1С.
          - Сегодня у меня болит голова, - ответила Королёва, - а завтра я пойду ругаться с Главным инженером!
          Но уже через минуту у неё возникла паника:
          - Мишка, теперь мы не сможем прорабатывать обеспечение!
Выпив кофе, Королёва пошла разбираться с программой 1С. Сначала она пошла в Отдел снабжения и убедилась в том, что им уже установили эту программу. Она пошла к Гайдамаке:
          - Владимир Александрович, Вы знаете, что снабженцам уже установили программу 1С, и мы теперь не сможем заниматься проработкой обеспечения?
          - Когда производство остановится, тогда я буду разбираться! - философски ответил Гайдамака, который, видимо, уже понял, что внедрение программы 1С - это идеальный способ избавиться от Королёвой.
          Все были спокойны в ожидании внедрения программы 1С, даже Гайдамака успокоился, и только Королёва с каждым днём всё больше ввергала себя в стресс, стараясь затянуть в эту воронку как можно больше людей. Она хотела втянуть в этот водоворот и Василия Порфирьевича, но он не поддался на её провокацию, потому что у него и у Королёвой были противоположные цели. Она во весь голос кричала, что болеет за производство, но в последнее время производством не занималась, её единственная цель - стать самой главной, она по-прежнему хотела, чтобы ей подчинялись все, включая Генерального директора. А Василий Порфирьевич спокойно и молча занимался вопросами производства, его цель - помочь родному заводу нормально работать… Даже в обстановке полного хаоса.
          Королёва продолжала «гореть на работе», расходуя на неё всю свою эмоциональную энергию. Ей даже в голову не приходило, как глупо выглядит её стремление прослыть самой умной, потому что она полностью отождествила себя со своей ролью, не оставив ни малейшей возможности взглянуть на себя со стороны. Но народная мудрость гласит: «Не нужно считать себя самым умным, всегда найдётся тот, кто умнее тебя. Не стоит считать себя самым сильным, обязательно найдётся тот, кто сильнее тебя. Но если ты свято веришь в то, что умеешь любить пронзительней, чем все остальные, никто не сможет это опровергнуть».
          Василий Порфирьевич не был психологом, но даже те посредственные знания в психологии, которые помогли ему обрести душевное равновесие после трагедии под названием «Конфликт утраты территории», позволили ему понять, что же на самом деле происходит с Королёвой. Поскольку Королёва была социопаткой, то сама она не могла объективно оценить свой уровень компетентности или некомпетентности, она была уверенна в том, что лучше других знает, как им надо поступать, и её в этом невозможно было переубедить. Она искренне верила в то, что она умнее и компетентнее, чем на самом деле. Так проявляет себя бессознательная психическая защита человека от какого-то события, травмирующего его психику. Королёва имела достаточно знаний о предмете, чтобы о нём говорить, но ей недоставало мудрости для углубления первоначальных, очень поверхностных знаний. Так ведут себя люди с низкой квалификацией, которые не умеют критически мыслить и неспособны оценить, насколько их квалификация является низкой. Люди с низкой квалификацией обладают завышенной самооценкой. Василий Порфирьевич был свидетелем отвратительной сцены, в которой Королёва, услышав от Пешкина, что есть такое чудо техники, как экраноплан, стала убеждать его в том, что такого в природе не может быть, поскольку она об этом ничего не знает, и в конце концов заставила его признаться в том, что он неправ, а она права… Как всегда…
          И наоборот, люди с высоким уровнем квалификации склонны недооценивать себя… Например, такие, как Василий Порфирьевич...
          Не случайно обитатели инженерного корпуса называли заводоуправление Жёлтым домом. Слизкин сначала хотел устроить свою подругу Королёву в отдел Главного Технолога, но Главный Технолог навёл справки об этой даме и категорически отказался брать её на работу, потому что сразу понял: Королёва по своей природе — самозванка. А Гайдамака взял её с радостью… Потому что Гайдамака по своей природе — тоже самозванец. И теперь он старательно избегает встреч с ней, потому что когнитивное искажение Королёвой во много раз сильнее когнитивного искажения самого Гайдамаки. Крутов продлил до апреля полномочия Гайдамаки в должности Директора по производству, но утверждать его в этой должности он не будет, потому что уже понял, что самозванец Гайдамака «не дотягивает» до уровня этой должности.

          * * *
          В 11.30 все участники совещания по корпусному производству собрались в приёмной Гайдамаки. Там же был и Грохольский, который развлекал пришедшую в гости беременную Таню. В начале февраля она ушла в декретный отпуск и сдала дела новому референту начальника, которую тоже звали Татьяна, и которая была гораздо старше. Таня никогда не относилась к Василию Порфирьевичу доброжелательно, потому что в этом вопросе всегда полностью полагалась на мнение Грохольского.
          - А Вы тоже на совещание ходите? - спросил Грохольский у Василия Порфирьевича и удивлённо поднял брови… Хотя он всё прекрасно знал… И даже лучше всех остальных… А поскольку он всё и так знал, Василий Порфирьевич понял, что Грохольский решил устроить лицедейство для Тани.
          - Да, - смиренно ответил Василий Порфирьевич.
          - Значит, Вы теперь Владимиру Александровичу помогаете? - просил Грохольский, делая упор на слове «помогаете».
          - Да.
          Грохольский насмешливо посмотрел на Старшинова и начал допытываться, не спуская с него глаз:
          - А?.. Владимир Александрович?.. Василий Порфирьевич Вам помогает?..
          Его слова в данной ситуации могли означать только одно: «Как же ты, профессионал, дошёл до такой жизни, что тебе уже помогают?»
          Это подействовало, и Старшинов стал оправдываться:
- Да он занимается обеспечением секций трубами и креплением кабеля…
          А Василий Порфирьевич смотрел на Грохольского и пытался понять: «Почему он решил публично поглумиться надо мной? Может быть, он мстит мне за то, что корректировка стандарта ПДО обошлась без него, такого незаменимого? Но в таком случае он должен мстить не мне, а Гайдамаке, который принял такое решение».
          Василий Порфирьевич часто ругал себя за то, что много лет назад ушёл с Балтийского завода, который разваливался на глазах, поэтому лишился возможности стать профессионалом. А многие его сослуживцы остались на заводе и стали профессионалами. И родной завод в трудные для России годы тоже разваливался на глазах, но Грохольский и другие сотрудники ПДО остались на заводе, и это позволило им стать профессионалами. Это делает им честь… Но сейчас этот профессионал глумился над Василием Порфирьевичем… И в такие моменты Василий Порфирьевич со всей ясностью осознавал, что за годы скитаний ему удалось сохранить свою душу. В его жизни был период, когда он лишился всех своих былых материальных достижений: высокой должности, машины, дачи, гаража… И этим он спас свою душу. Грохольский, Королёва, Булыгин и остальные сослуживцы своим поведением давали ему понять: если бы он не ушёл с Балтийского завода и не погрузился в духовные поиски, то наверняка стал бы таким же, как они. Годы духовных поисков привели к тому, что Василий Порфирьевич уже не способен полностью отождествить себя с тем, что его окружало, в любой ситуации он сохранял новую способность видеть себя со стороны и изучать всё глубже и глубже… Как любил говорить Гайдамака: «Докопаться до самой сути, до базальтовой плиты!» Даже в сексе он уже не мог полностью отдаться эмоциям и сексуальной энергии, какая-то часть его сексуальной энергии уходила на осмысление происходящего. Качества, которые Василий Порфирьевич видел в своих сослуживцах, ему совсем не нравились, он знал, что он им тоже не нравится, о чём свидетельствовала злобная выходка Грохольского. Но это было бы не так печально. Настоящая беда заключалась в том, что его враги и сами друг другу тоже не нравились.
          Василий Порфирьевич вынужден был вернуться на производство, чтобы обрести стабильность, которой лишился, покинув Балтийский завод. Его сослуживцы не покидали производство, поэтому, теоретически, должны ощущать себя более стабильными по сравнению с ним. Но если они по отношению к Василию Порфирьевичу вели себя так же агрессивно, как Грохольский или Булыгин, значит, в их душах жил страх. А страх и стабильность несовместимы. Выходит, им до стабильности ещё дальше, чем Василию Порфирьевичу, поэтому они сами друг другу не нравились.
          Однажды Василий Порфирьевич, как обычно, отправил документ на принтер в приёмной Гайдамаки, но принтер дал сбой, и он отправил документ на принтер в БОП. Перед ним в БОП вошла Личинкина, и когда Василий Порфирьевич вошёл, то Грохольский уже разыгрывал очередное отвратительное лицедейство, но уже предназначенное для Личинкиной:
          - Здравствуйте, госпожа заместитель председателя комиссии по закупкам! - говорил он елейным голоском, кланяясь и приседая перед Личинкиной. - Все должны теперь кланяться перед заместителем председателя комиссии по закупкам!
          Наблюдая эту мерзкую клоунаду, Василий Порфирьевич теперь прекрасно понимал, почему Смирнов и Дьячков отказались посещать корпоративы. В ПДО все отношения были пропитаны этой мерзостью, исходящей от Грохольского. И Василий Порфирьевич снова вспомнил слова Глушко: «Какой у вас странный отдел! Какие завистливые люди!»
          Василий Порфирьевич невольно огляделся – и вдруг увидел «комнату своей мечты» другими глазами. У Грохольского было огромное кожаное кресло, и он гордо восседал в нём - настоящий «хозяин помещения», как выразился Гайдамака. И Грохольскому было чем гордиться. У него несомненно был природный вкус, поэтому у него всё было красивое: компьютерный монитор, компьютерная клавиатура, компьютерная мышка в виде красной машинки. На стенах висели красивые сувениры; подаренные цехами, над окном, под самым потолком, висели флаги – те самые флаги, о которых мечтал Василий Порфирьевич, когда видел их в окне по дороге в технический корпус; вся огромная комната была освещена солнцем из больших окон; тихо играла музыка, звуки которой лились из магнитолы, стоявшей на стеллаже позади Грохольского. Сам «хозяин помещения» зорко охранял своё достояние, а, чтобы защитить его от посягательств, он разносил по всему заводу грязные сплетни про своих сослуживцев… В том числе и про Василия Порфирьевича. Грохольский полностью отождествил себя со своим высоким и прочным положением на заводе… А именно - со своим огромным кожаным креслом. До пенсии Грохольскому было ещё далеко, и у него оставалось достаточно времени, чтобы насладиться и своим помещением, и своим положением.
          И у Василия Порфирьевича невольно возник вопрос: «Если человек обладает такой роскошью, может ли ему позавидовать тот, у кого ничего этого нет? Конечно, может. А если человек пользуется заслуженным авторитетом и уважением на заводе, должен ли он завидовать тому, у кого ничего этого нет, и кто ежедневно терпит унижения и оскорбления и от начальника, и от сослуживцев? И должен ли человек, которого никто не унижает и не оскорбляет, сам добавлять свои унижения и оскорбления тому, кто и так ежедневно терпит унижения и оскорбления от других?»

          * * *
          Гайдамака пригласил Пешкина на совещание корпусных цехов и поручил ему разработать сетевой график для фрегата. Пешкин начал пререкаться с ним, и Гайдамаке пришлось прикрикнуть на него. После совещания Начальник ПРБ сборочно-сварочного цеха Емелин удивлённо сказал Василию Порфирьевичу:
          - Ну и вольности тут у вас! Если бы я сказал Гайдамаке хотя бы половину тех слов, что сказал Пешкин, я бы уже не работал на заводе!
          Конечно, Пешкин вёл себя слишком вольно, но он вёл себя так только потому, что это было нужно Гайдамаке: и Пешкин, и Королёва — это провокаторы, которых Гайдамака специально нанял, чтобы провоцировать и обесценить настоящих профессионалов… Которые, к сожалению, своим презрением к людям сами себя давно обесценили.
          Гниломедов часто приходил к Пешкину, и Василий Порфирьевич, наблюдая, как Пешкин рассказывает ему о том, что он уже успел сделать в разработке сетевых графиков, наконец понял, что теперь Гайдамака использует Пешкина, чтобы подготовить своего протеже Гниломедова на место пенсионера Старшинова. И ему сразу стала понятна «лояльность» начальника к выходке Пешкина, которая так удивила Емелина. Гниломедов, исполняя волю Гайдамаки, уже участвовал в таких важных совещаниях, как утверждение месячного плана у Директора по производству. Антона на такие совещания Гайдамака никогда не приглашал. Гайдамака назначил молодому инженеру зарплату 30 000 рублей... Но Гниломедов считал такую зарплату слишком маленькой для него. Василий Порфирьевич часто видел, что Гниломедов подолгу разговаривает с кем-то по телефону, он поинтересовался, с кем Сергей разговаривает, и Гниломедов признался:
          - Я параллельно занимаюсь ремонтом квартир со своими друзьями.
          Грохольский узнал, что Гайдамака назначил Гниломедова заместителем Ильюшина по качеству, а также помощником в его работе по закупкам, и с самого утра прибежал к Ильюшину:
          - Это чудо везде лезет, и ничего не делает!
          А Василий Порфирьевич, в свою очередь, заподозрил, что Грохольского теперь будет замещать именно Гниломедов, и он решил, что это закономерно: «Грохольскому не нравилось, что я, по его мнению, ничего не делаю, что Антон ничего не делал, ни во что не вникал. А теперь ему уже не нравится, что Гниломедов «везде лезет». Видимо, пришло время Грохольскому определиться, что ему нравится, а что нет».
          К Ильюшину Грохольский раньше тоже относился презрительно, он всем рассказывал, что тот ничего не делает. А теперь он вынужден каждый день бегать к нему и консультироваться по новой системе заключения договоров, которую Ильюшин хорошо изучил, пользуясь знакомством с молодыми незамужними женщинами из Отдела договоров.
          Вернувшись с прогулки, Василий Порфирьевич услышал монолог Королёвой перед Пешкиным и Ильюшиным, которые, по своему обыкновению, слушали её с открытыми ртами:
          - Любого мужчину, которого я встречаю, я обязательно стремлюсь подавить. Это модель поведения моей семьи. В этом нет ничего хорошего, но я ничего не могу с собой поделать, потому что так привыкла с детства. Например, я очень уважаю Гайдамаку, как человека: он добрый, порядочный, - при этих её словах Василий Порфирьевич еле сдержался, чтобы не расхохотаться ей в лицо. - Но я не могу подчиняться человеку, которого не уважаю! Как говорили древние: «Сократ мне друг, но истина дороже!»
          Если Королёва не уважает Директора по производству Гайдамаку, то Василия Порфирьевича она и подавно не уважает - именно об этом она и говорила сейчас Василию Порфирьевичу в иносказательной форме. Когда строители заказов стали требовать от Пешкина приложение к стандарту предприятия, Пешкин удивился, а Королёва сказала пренебрежительно:
          - Это к Василию Порфирьевичу! Это его эпистолярное творчество.
          Она отозвалась о Василии Порфирьевиче так же пренебрежительно, как обычно отзывалась о своём рабе Пешкине.
          Василию Порфирьевичу стало интересно: «А есть ли на свете человек, которого Королёва способна уважать? Похоже, она может «уважать» только тех, кто подчиняется её воле. Тот, кто живёт своим умом, не может надеяться на её «уважение». Королёва ничего не может с собой поделать, потому что над ней властвует стереотип: «Любого мужчину, которого я встречаю, я обязательно стремлюсь подавить. Это модель поведения моей семьи». А ведь она читала Экхарта Толле и восторгалась им… Она смотрела, но не видела».
          И Василий Порфирьевич вдруг понял, зачем женщине нужен мужчина. Ведь женщина по своей природе универсальна и самодостаточна, она потенциально может родить и без мужчины. Будучи матерью, она с детства властвует над мужчиной, если у неё есть сын. Зачем же ей мужчина? Мужчина нужен женщине для того, чтобы он подавлял её физически, потому что он по своей природе сильнее женщины, а она должна смиренно терпеть это унижение. Если женщина не способна смириться с физическим превосходством мужчины, то она становится бесполым чудовищем…  Как Королёва.
          В конце дня Пешкин напомнил Королёвой:
          - Диана Ефимовна, собирайтесь домой, Вас ждут внуки!
          Королёва, услышав Пешкина, горько вздохнула.
          В 8.30 Пешкину позвонила Королёва, и из разговора Пешкина с Ильюшиным Василий Порфирьевич понял, что она решила сегодня прогулять, а Пешкин должен прикрывать её отсутствие. Это, конечно, хорошо, когда можно вот так отлынивать от работы… Но Василий Порфирьевич из собственного опыта понял, что энергия не терпит лукавства: если за весь день никто не вспомнил о сотруднике, значит, он никому не был нужен. Для него лично это был очень опасный симптом.
          День прошёл спокойно, в конце дня Пешкин позвонил Королёвой, и она поинтересовалась:
          - Меня кто-нибудь спрашивал?
          - Вообще никто! - радостно сообщил «верный раб» Пешкин.
          - А начальник? - продолжала допытываться Королёва, которой очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь интересовался её персоной.
          - Ему сейчас не до Вас! - успокоил её Пешкин.
          Королёва простудилась и плохо себя чувствовала. Утром она спросила у Пешкина:
          - Ты купил лекарство, которое я вчера просила тебя купить?
          - Да! - гордо ответил Пешкин.
          - Ой, какой ты умничка!  Молодец! А где же оно?
          - Сначала я попробую на себе, и, если со мной ничего не случится, тогда куплю Вам.
          - Так ты купил только себе?
          - Да!
          - Какой же ты тупой! Чем ты слушал вчера?
          Пешкин вскочил, побежал к начальнику, отпросился у него на пару часов, съездил в аптеку, купил лекарство и, низко согнувшись, преподнёс его Королёвой. Она была очень довольна и тут же отблагодарила его:
          - Спасибо, Миша! Какой же ты у меня умничка! А как ты его принимаешь? До еды или после?
          - После.
          - Какой же ты глупый! Это желчегонное лекарство, его надо принимать за полчаса до еды, иначе это будут впустую потраченные деньги.
          Взяв у Пешкина лекарство, Королёва спросила:
          - А почему только одна пачка?
          - Я взял последнюю. Обещали ещё привезти.
          - Ну, тогда ладно. А то я подумала, что ты снова решил что-то по-своему.
          Королёва стонала, жаловалась на своё болезненное состояние, и Пешкин, видя это, проявлял к ней прямо-таки сыновнюю заботу. Василий Порфирьевич понял, что Королёва, видя, что её силовое давление на начальника не давало желаемого результата, решила сменить тактику. Теперь она старалась вызвать к себе жалость своим болезненным состоянием. Пешкин отреагировал на её уловку, и теперь ей оставалось одно - чаще болеть. Королёва окончательно решила примерить на себя роль жертвы.
          Этот путь к подавлению воли других людей был знаком Василию Порфирьевичу – этот путь прошла его мать, и он уже знал, что для каждого человека, привыкшего подавлять волю других людей, этот путь заканчивается старческим слабоумием.
          Пешкин и Гниломедов собрались ехать на Балтийский завод, и Королёва снова продемонстрировала, как она манипулирует неокрепшими умами. Она стала внушать Пешкину:
          - Вот вы едете на Балтийский завод, но чему вы можете там научиться? Вы даже не сможете задать нужные вопросы. Я понимаю, что этот - она показала рукой в сторону БОП, имея ввиду Гниломедова - ещё совсем сырой, но ты-то уже Даун со стажем! Так что включай мозги!
          Она еще долго говорила, убеждая Пешкина в том, что он ничего не понимает ни в судостроении, ни в планировании, а в заключение сказала расстроенному Пешкину:
          - Так, Миша, напомни мне, чтобы я завтра принесла травку! Там есть мочегонные, желчегонные и другие полезные травки, нам надо их попить. И я хотела принести ещё какую-то травку... Забыла, как называется...
          Королёва стала тереть лоб, пытаясь вспомнить название травки...
          - Душица! - подсказал повеселевший Пешкин.
          - Да, точно, душица.
          Королёва таким изощрённым способом не позволила Пешкину затаить на неё обиду за словесные оскорбления. Перед глазами Василия Порфирьевича происходило наглядное пособие по дрессировке людей с подавленной сексуальностью. Когда появилась Королёва, у него пропала сексуальная потенция, и его сексуальная жизнь была поставлена на паузу. У Пешкина не было девушки, значит, не было и сексуальной жизни, и он вообще не интересовался девушками. Причина была в том, что Королёва полностью подавила его волю и сексуальную потенцию. И при этом она постоянно твердила, что пора бы ему подумать о девушках. Королёва даже со Слизкиным разговаривала так же высокомерно, как с Пешкиным, и Василий Порфирьевич всегда поражался, что она имеет сильное влияние на взрослого, сформировавшегося мужчину Слизкина, у которого есть жена и взрослые сын и дочь. Но, наверное, в этом не было ничего удивительного, потому что Слизкин был очень ленивый, и его кто-то должен был постоянно подгонять. Программа DRAKAR оказалась в запущенном состоянии только из-за лени Слизкина. И он терпел Королёву, потому что с детства привык к подобному обращению со стороны родителей.
          В день выдачи зарплаты Пешкин после обеда занял очередь у банкомата, а когда подошла его очередь, он позвонил Королёвой, она спустилась на первый этаж и получила деньги. Когда они вернулись, Королёва позвонила руководителю фирмы DRAKAR Разину:
          - Дмитрий Денисович, дело в том, что Гайдамака идёт куда-то не туда. Он поручил разработку сетевых графиков двум мальчишкам, один из них только что закончил Корабелку, а второй от него недалеко ушёл... Представляете, какой уровень? И вот они едут на Балтийский завод, чтобы учиться у них строить эти графики. Но я знаю, что они даже не смогут задать нужные вопросы...
          Пешкин выскочил из комнаты, и Василий Порфирьевич понял, что у него опять диарея... Но Королёва говорила это не для него, а для Василия Порфирьевича. Пешкина Королёва вообще не принимала во внимание: с рабами не стоит церемониться!
          Королёва весь день была в напряжении из-за того, что Гайдамака послал на Балтийский завод «молодых сцыкунов» Пешкина и Гниломедова, а не её. Она панически боялась выпустить ситуацию из-под своего контроля. Поскольку Гайдамака не проявлял желания пользоваться услугами Королёвой, она направила свою энергию в новое русло: завела знакомство с сотрудниками ОСК, и уже похвасталась перед Василием Порфирьевичем:
          - Мы с Либерманом готовим стандарт по сетевым графикам, который будет действовать на всех предприятиях ОСК!
          В конце дня она позвонила Либерману:
          - Работа над стандартом идёт тяжело, но тут ничего не поделаешь. Ведь мы хотим, чтобы ребёночек родился здоровым, и тогда он сможет долго идти по жизни! - и дальше в том же духе.