Вечер второго дня

Линда шла по извилистой дороге сначала немного вниз, миновав по левую руку бассейн для детей, и тихую зону по правую, а затем поднялась на холм. По нему в сторону побережья вела дорога, усеянная радующими глаза огнями. Будто взлётно-посадочная полоса освещалась ярким, но не слепящим светом диодов, которые поочерёдно переливались от мягкого золотистого, до нежного голубого цветов. Невысокий бордюр делил правую и левую сторону пути из гладкого не греющегося днём жаростойкого стекла.

Позади остался главный корпус пятизвёздочного отеля “Вояджер”. Он напоминал большой космический корабль, который словно сел на поверхность планеты, утопавшей в густой растительности и полной кристально чистых водоёмов как озёра Карелии и Финляндии. Однако они не замерзали даже в самые холодные зимы, поскольку климат не позволял воде этого сделать. Водоёмы в отеле подогревались практически круглый год, за исключением периода с мая по сентябрь.

Над ней плыли стеклянные капсулы с гостями соседних отелей и “Вояджера” по виду напоминавшие огромные полупрозрачные пилюли, какие в виде капсул с матово тёмной нижней половинкой, рассчитанные на одного или двух человек, другие двояковыпуклые на целые группы людей по 6, 8, а иногда и 10 человек. С микроэлектроникой и аккумулятором в полу, заряд автоматических электрических аэротакси мог не иссякать целые сутки. Однако, летать эти “пилюли” могли только по своей строгой траектории, в обход зданий и водных преград, чтобы при экстренной посадке не нанести вреда своим пассажирам  и окружающей среде. Они проносились с тихим гулом над Линдой, как бы напевая женскими голосами то ровное и радостное “А-а-а-а-а”, то гулкое и печальное “У-у-у-у-у”. 

Миновав небольшое заброшенное футбольное поле и широкий луг, на котором кустился пурпурный вереск, на горизонте замаячила станция и терминал зарядки капсул, первое – светлое здание в виде пятискатной ротонды из титана, второе – тёмный куб со скошенными углами из железа и бетона.

Солнце почти село, касаясь своим красным диском линии горизонта, и начинали сгущаться сумерки, а спокойное море смешивалось цветами с бесконечной темнеющей небесной далью. Воздух словно замер. Ни малейшего дуновения не чувствовалось нежной кожи молодой американки.

– Здравствуйте, мисс Бестер! – доброжелательно произнёс, поклонившись перед девушкой во фраке, галантный в меру худой мужчина лет 45, с лицом моложе своих лет. – Позвольте Вас проводить до вашего столика?
Она охотно согласилась, и на её лике нарисовался лёгкий румянец.

Минут десять она сидела практически в тишине, слушая воздух и шум прибоя. Затем начали приходить и другие гости.

Открыла вечер позитивная и несколько торжественная композиция “Движущиеся зеркала”, как бы приветствуя всех только что пришедших на увеселительное мероприятие людей. Её сменила электронно-симфоническая, немного меланхоличная и одновременно торжественная мелодия “Поход” авторства Эдуарда Артемьева, а после прозвучала “Музыка для Балерин”, состоявшей из тяжёлых ударных и нескольких “живых” и не совсем инструментов.

Электронная и симфоническая музыка, а иногда и их симбиоз, были в почёте у всех без исключения Землян практически всех возрастов. Они являлись неотъемлемой частью любого увеселительного мероприятия. Под неё танцевали на дискотеках и вечерних балах молодёжь, читали книги и творили свои шедевры и люди постарше.
Даже в Земном флоте в дальних межзвёздных перелётах, экипажи звездолётов в каютах и местах отдыха внимали леденящие душу произведения Шостаковича и неподдельную красоту “Времён года” Вивальди. А под оркестровые обработки песен группы Кино, провожали и встречали своих товарищей на Земле и её орбите в долгие путешествия по необъятным просторам Вселенной, с пожеланиями светлой удачи и доброй надежды.

Безусловно ощущалось влияние рока и джазовых композиций, которые тоже не устаревали. Однако “лёгкие” по звучанию электрогитары и романтичные духовые инструменты были лишь приятным дополнением к торжеству богатой на музыкальные формы и выразительные средства симфонической музыки.

Третьей композицией стала “Сестра ночи” одной, давно позабытой группы с Британских островов. Считалось, что её звучание, за исключением некоторых отрезков, оказывало положительное влияние на психику человека и как бы отправляло в путешествие к иным мирам, при этом оставаясь на своей единой для всех землян родине. А светлые, почти пустые капсулы, пролетавшие неподалёку, своим “пением” гармонично сочетались со звучавшей из невидимых во тьме динамиков у сцены.
После оставшихся семи, отыграла последняя на вечер песня “Город, которого нет” авторства Игоря Корнелюка под аккомпанемент женского хора “Мелодия”, основанный в Москве и названный так по фирме звукозаписи, появившейся ещё советские годы.

Под композицию в медленном романтическом танце кружились дамы со своими кавалерами по танцевальной площадке, залитой светом крошечных ламп и встроенных в сектора площадки зеркал. Они давали отражение в отражении, что создавало ощущение космической бездны, полной разноцветных звёзд.

На Линду никто внимания не обращал. Она будто серая мышь находилась в стае своих сородичей, особой красотой не выделялась и подтянутым телосложением также.

Ровно в полночь по межгалактическому времени, что в двенадцать часов ночи по Гринвичу, отыграл, точнее отгремел, гимн Объединённой Земли. Композиция без слов и отсылок к иным гимнам прошлого, внушала людям к колыбели человечества доверие, солидарность и уважение.

На этом вечернее мероприятие завершилось. Медленно угасли огни светомузыки, электронный мужской голос пожелал всем посетителям отеля Вояджер приятной ночи, отдыхающие начали расходиться.

Проделав тот же путь что и к пляжу, одинокая американка вернулась к себе в уютный, словно родная квартира номер, и вновь раскрыла письмо из слегка помятого ладонями конверта.

Её глаза уже не слушались, веки тяжелели, склеры начинали краснеть от усталости.

Линда отложила письмо и выпила разбавленного чая из чашечки, отдалённо напоминавшей миниатюрную градирню, и улеглась в кровать. Она уснула под тихое чтение кого-то из-за соседней стены стихотворения Джорджа Байрона:

Не бродить уж нам ночами
Хоть душа любви полна
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна.