Любовь как универсальная финансовая категория

В последние несколько лет критерии межгосударственных отношений, которые традиционно практиковались Россией,  капитально изменились, хоть это и произошло без каких-то эффектных заявлений руководителей страны. Изменения произошли  как-то незаметно для широкой публики, можно даже сказать – буднично в рабочем порядке. Те граждане, у которых взрослый сознательный период жизни начался ещё в советское время, прекрасно помнят, как во всех сообщениях СМИ при освещении международной политинформации постоянно присутствовали слова о дружбе с одними странами, а также отмечалось проведение против СССР различных подрывных акций недружественными странами – идеологическими противниками государства. Дружественным, идеологически близким странам Советский Союз всемерно помогал в экономическом плане, как правило, в ущерб себе, особо не требуя от них возврата долгов, которые накапливались весьма ускоренными темпами. Кстати, после 1991 года многие из таких «дружеских» стран быстро переобулись, присоединившись к откровенным врагам новой России, ибо подобное предательство было выгодно для них. Теперь же термин «дружественный» исчезло из дипломатического лексикона государства. Формально утверждённые три года назад списки недружественных стран стали последней российской ласточкой применимости этого понятия на межгосударственном уровне.

На саммите БРИКС в Казани Россия продемонстрировала новый, как обычно – давно забытый старый, критерий выстраивания взаимовыгодных отношений с зарубежными странами – надёжные финансовые связи, которые политкомментаторы тут же причислили к наиболее крепким связям между различными государствами, многие из которых в данном отношении  ранее считались для России как дружественными, так и недружественными. На самом деле, такой новый подход страны к этому вопросу не просто зафиксировал отрешение  зависимости межгосударственных финансовых связей от господствующих на данный момент времени в той или иной стране внутриполитических реалий – этот финансовый универсалий стал существенным подтверждением упрочения общемировой религии денег.

Если не замыкаться исключительно на политэкономическом аспекте данного процесса, то с учётом того факта, что именно человек, является исходным элементом формирования разноуровневой финансовой политики, можно с уверенностью утверждать о произошедшем в сознании людей существенном сдвиге, касающемся приоритетности финансовых интересов конкретных человеческих особей перед этико-моральными общественными ценностями жизни. То есть сегодня в обществе окончательно установилась социальная норма, в соответствии с которой мотивация поведенческих реакций кого-то из публики определяется по преимуществу в соответствии с имеющимися у него  финансовыми целями и задачами, а не моральными принципами, как это было ещё в недавнем прошлом. Теперь всё в жизни людей переводится на денежную основу с соответствующими времени и месту расценками. К примеру, дружба с человеком будет стоить столько-то, а совместное проживание обойдётся в более крупную сумму. Что самое гадкое для людей, не желающих жить подобным образом, установившийся общественный порядок напрочь исключает чувство любви между мужчиной и женщиной: теперь под любовью современники понимают всего лишь выгодную финансовую сделку на договорной основе с конкретизацией материальных преференций подписантов такого договорняка.  И ничего более сверх того.   


28.10.2024



Сергей БОРОДИН