Дрофы

Летний знойный день 1935 года. Полдень. К ракитовому плетню усадьбы председателя Черноусовского сельпо Петра Рыбалко на всех парах подскочил тарантас, обдавая пылью весь двор. Нежданным гостем оказался Антон Яценко, председатель колхоза из соседнего села Бессарабка, который, бросив вожжи на торчавший кол забора, быстро зашагал к хозяину, возившемуся у амбара под навесом.
                - И это что? – оглядываясь и показывая рукой куда-то в  степь, несвязно на ходу заговорил.  – Там, у балки-овражка, что за ракитами, такое стадо дроф, - он развёл руками, - голов сорок. И если что, можно вдоль той ложбинки ползти пузом. Доброго здоровья, кум! – Ну  так как, едем на пузе?
  - Здорово, кум. Дрофы, говоришь? Это хорошо, и, наверное, уже напаслись, - не без удовольствия ответил на новость Петро, протягивая руку другу. – Ты, Антон, выпрягай, и веди свою рябую под навес, а то вон как палит – он глянул прищуренным глазом на солнце. – Поедем на моём Серке, на этой телеге - и стукнул рукой по рядом стоявшему тарантасу.  Затем снял с уключин под навесом хомут, вожжи и прочую упряжь, бросив всё на телегу, направился в дом.........     Антон уже закончил запрягать мерина, как из хаты, наконец, показался хозяин, идя к повозке с дробовиком и небольшим мешком из овчины.
     Выведя со двора запряжённую лошадь, умостились на сухое сено, брошенное на телегу, тронулись на степной простор.  Долго ли ехали или нет, только за это время один успел уже не раз рассказать, чего и сколько посеяно, и сколько думают взять с того урожая, его товарищ, одобрительно кивая головой, делился своими торговыми заботами. Наконец, с пыльной просёлочной дороги свернули в сторону, в дали стоящего ракитника. Молодые побеги ракит слегка клонило разгулявшимся в жару луговым ветром, нёсшим помимо лёгкой прохлады все запахи цветущего разнотравья.
   Замолчали наши путники, заворожённые красотой степного простора. Перед их взором, куда ни кинь взгляд, всё пестрело шелковистыми метёлками ковыля, возвышающегося над зелёным ковром мелкотравья, по которому разбросаны разные соцветья. Вот появился и цветущий пурпурный горошек. Жаворонки, то там, то здесь неподвижно паря в небе, никак не закончат свои трели. Поднялась и пошла к озеру стая журавлей, своим  криком щемя душу путникам. Раздался слабый, доносимый встречным ветром свист, и вдали показались сурчины, стоящие небольшими   каштановыми бугорками,  лишённые всякой растительности. Чем дальше, тем всё для охотников волнительнее в ожидании появления дроф. Мерин от лёгкой рыси давно перешёл на шаг, незаметно для возниц, которые, упоённые степной красотой, молча озирали её благодать. Антон, вздохнув, глянул на друга и заметил, как из слезившихся его глаз скатились по щекам слёзы.
         -Вон, вон - там, - вдруг спохватившись, заговорил он, показывая рукой в сторону небольшой впадины - овражка, показавшегося вдали.
  Свернули к ложбине……. Стали на краю зарослей межи.
   - Лошадь выпрягать не будем, вдруг спугнём, надо будет переезжать, пусть пасётся с бричкой. 
Антон тотчас последовал указаниям друга, молча разнуздав и ослабив хомут, пустил лошадь. Взяли с телеги дробовики и припасы.
  Дрофы напаслись и лежали на траве, вытянув шеи, недалеко от ярового поля. Ползти к ним не было необходимости, поскольку косогор, возвышенность у ложбины сильно поросла бурьяном и мелким степным кустарником. Приседая и изредка поглядывая в сторону дроф, подкрались к ним, насколько место позволило быть незамеченными.
  Дрофы, несмотря на свою признанную осторожность, не подавали признаков беспокойства и мирно продолжали лежать. Отдышавшись, стали высматривать стадо птиц, до которых было шагов семьдесят, и нельзя подойти ближе. В знойной степи гуляет марево. И у самого горизонта испарение, словно волны голубого моря то приближаются, то, откатываются назад, и  порой не понять то, что видится вдали мираж или картина явная, так к себе манящая……
     Дроф было с дюжину и уж никак не сорок, как оповестил Антон, и Петро, убедившись в этом, глянул в сторону друга, язвенно улыбнувшись, качнул головой.
   -Ай-ай, охотник! Подождём малость, может, сгрудятся, а то сильно разбрелись, хорошо, если удастся взять по одной.
   Прошло немало времени. Дрофы продолжали лежать. Петр глянул на друга, который под запах чабреца пребывал в полудрёме. Слегка толкнул его в плечо, тот медленно открыл глаза, не подавая виду, что дремал.
  - Давай выцеливать  будем, а то ещё чего доброго до сумерек так пролежим. Они и не думают подниматься, ближе уже не подойдём, на яровых, видать, паслись, сытые, раз крепко залегли.
  - Ты, Антон, бери что поближе, он того дрофича, - он пальцем повёл влево перед его глазами.  – А я в тех троих приложусь, что справа от него. Как шарахнем, перезаряжем и лежим. Они нас не видят, и может, как сорвутся, пойдут на нас, - всё шёпотом наставлял Пётр.
  - У тебя что за заряды?
  - Сечка, мелко порубал.
  - Мелко, это тебе не чирков стрелять, - Пётр засунул пятерню в овчинный  мешок и вынул несколько зарядов   зеленовато - оливкового цвета латунных гильз.
  - Картечь! На зиму забил. Видишь, пригодилась, - и подал с пяток  штук Антону.  Тот молча принял. Аккуратно, полулежа, переломив стволы, вставили заряды.
  Слегка  привстали и с одного колена стали выцеливать.
       - Готов? Бьём………
  Прогремели выстрелы. Две птицы, встрепенув крыльями, остались на земле. Остальные, поднявшись с земли, беспорядочно метались из стороны в сторону, ловя встречный ветерок, чтобы подняться на крыло.  Перезарядив ружья и переглянувшись, друзья молча поднялись во весь рост и, пробежав с десяток шагов, выцеливали чущихся птиц.  Грянули ещё четыре выстрела, от которых опять две, не успев расправить крылья, как будто споткнувшись, клюнули в землю. Остальные, оторвавшись от земли и делая тяжёлые взмахи, постепенно стали удаляться.
 _ Ну что, неплохой  урожай, товарищ председатель колхоза,- стараясь, как можно серьёзнее, сказал Пётр.
  - А может у торговых людей на этот случай и « магарыч» припасён, - последовал ответ,
  - Хоть и жара, но по такому случаю, когда вернёмся, а кум?
- Нихай живут, та пасутся, - Антон глянул вслед дрофам.
 - Иди за лошадью, стрелок!  Магарыч ему,- беззлобно, с улыбкой отозвался Пётр, уповая на его оба промаха, - я пока соберу птиц……
 Уложили битую дичь на повозку и прикрыли свежесорванными стеблями полыни.
  - Ну что? До двора? – Антон взялся за вожжи.
  - Давай, трогай!
   - И то правда, кум, хоть не пустые вернёмся.
 Выбрались из оврага и пошли сенажью.               
  В чистом, прозрачном воздухе звенит в ушах от несмолкающих трелей жаворонков. Они замирают в вышине, удерживаемые потоком воздуха, и оттуда радуются этим безбрежным просторам, покрытым зелёным ковром жизни, сотканным трудами весеннего солнца и живительной влаги от растопленного пушистого снега. В этих покрытых зеленью лугах кричат невидимые перепела.
  Трава пошла мельче и реже, а вдали показались бугорки сурчины. Вдруг между сурчинами и ракитником, невесь, откуда, взялся волчонок.
 Он, прижав хвост и уши, тявкая, пытаясь подавить в себе страх, понёсся к ракитнику. Антон окликнул друга.
  - Смори, Петро! Волчонок, - и указал кнутовищем в сторону ракит. – Ах, байстрюк!  Откуда он тут взялся?
 Они огляделись по сторонам, не укрылись ли где матёрые, и молча провожали его взглядом, пока тот не скрылся в раките.
Местами резкий контраст серебристым листьям ракит придаёт поросший  шиповник своими ярко- красными плодами!  Жара!  Прогретый воздух, напоённый запахами трав, действует удушающе, но иногда в небе нет- нет да и проплывут облака, бросая на травы  тень, сразу несущую ощутимую прохладу. 
«Как прекрасна эта бесконечная степь там, где никогда плуг не проходил по бесчисленным валкам диких растений. В эти минуты  забываются и  трудные тридцатые годы, и все невзгоды бытия и предаёшься исключительной прелести этой по-летнему волшебной охоте. Хочется самому окунуться в это великолепие природы, стать песчинкой этого благоухающего, цветущего и зеленеющего волшебства», - так думал, любуясь степью, Пётр.
   Выбрались на просёлочную дорогу. Слева на поляне приземлилась стайка стрепетов.
  Антон свой пристальный взгляд от них перевёл на друга, который тоже с такими же чувствами любовался ими.
  - Нет, давай уже домой, тебе ещё до Бессарабки добираться, - с досадой ответил Пётр на его вопросительный взгляд.
  Антон взмахнул кнутом, вынудив мерина перейти на быструю рысь.