Затерянная стая

Воскресный декабрьский день. Багровый  диск солнца, медленно выползавший  из-за горизонта, наконец, оживил всё вокруг своими ослепительными  лучами. В воздухе слегка морозило. Замолкли  в селе окончательно  собаки,  на протяжение ночи изрядно  нарушавшие тишину.   Во дворе у низкорослой, обдуваемой  со всех сторон ветрами хаты-землянки, рядом с  аэросанями, шумно работала бензиновая лампа, приставленная к ведру с моторным маслом.  Два друга-охотника Григорий Жоров и Василий Костенко, готовясь к охоте, возились у саней. Аэросани, вернее, элементы, необходимые для их постройки, включая и  двигатель от знаменитого  самолёта По-2, были приобретены ими по счастливой случайности, подверглись незначительным переделкам, и получилась довольно-таки  надёжная и маневренная машина. Несколькими годами ранее  оба стали обладателями ружей «Зимсон», которые послевоенная Германия поставляла по репарации.
При встрече на утиных охотах не упускали  случая щегольнуть друг перед  другом  добротным ружьецом. В разговоре так и  сблизила их общая охотничья страсть, переросшая в товарищескую дружбу.   Односельчане, кто знал  обоих, всегда удивлялись, как такие  два разных  по характеру человека «уживались» вместе.  Григорий был немногословен, с кацапской ехидцей и упрямостью, всегда тяготел к разной технике, был хорошим на счету механизатором-водителем. Что касается саней, если что-то надо приклепать, приварить, пристегнуть, всегда решал сам, улыбаясь и язвительно подтрунивая над подсказками друга.
Василий в деревне был неплохим слесарем-кузнецом, лёгок на подъём, весельчак с хохлацким говором и без обид на друга, всегда уступал и соглашался с  ним, если что-то касалось саней или другого их общего дела…
Григорий ушёл за какой-то надобностью в дом, а Василий ходил вокруг саней, проверяя, «всё ли на мази», и присматривал за греющимся маслом. Возле саней, сгорая от любопытства, вертелось с полдюжины мальчишек-подростков. Взглянув на ребят, шутил:
 - Трусишка зайка серенький под ёлочкой скакал.  Вы, ребятишки, як тикэ скажу, бижить от санок туды пид хату…бо винт як начнэ робыть… вымытэ тут всэ…
Появился Григорий, держа в руках ружьё и сумку с харчем. Василий кивнул головой ребятам, те спешно убрались и сбились в кучу под хатой, поглядывая из-за угла. Залили в бак прогретое масло. Григорий сел за управление санями, его товарищ возился у двигателя, проворачивая винт, готовя его к запуску. Двигатель запустился с первой попытки. Выхлопы одиночных цилиндров, звёздочки заголосили каждый на свой лад, прогреваясь постепенно, слились в монотонный гул. Винтом поднимало снежную пелену и несло позёмкой через весь двор на огороды. Дворняга - пес, с утра крутившийся под ногами хозяина двора, мигом скрылся за надворными постройками. Василий сел в сани. Пропеллер взялся своеобразным свистом от набираемых оборотов, и сани, плавно трогаясь с места, выкатились со двора. Лыжи бороздили не улёгшийся ещё после ночного снегопада пушистый его покров, ломая верхушки сухой полыни и бурьяна, которые тут же уносило винтом.
 Сразу за околицей села, справа по ходу, у края поля мышковала лиса, испуганная шумом аэросаней, пошла в угон. Василий склонился и окликнул друга, тот кивнул головой, дав понять, что видит её тоже. Ровно двигающиеся сани пошли вправо и, резко прибавив ход, в считанные минуты настигли зверя. Хлопнул глухой от мороза выстрел, и сражённая красная хищница лежала уже в санях, отвисшая челюсть которой ещё подёргивалась в отходящих судорогах.
Яркие солнечные лучи не унимали  мороза, а от искрившихся снежинок лишь колко отдавалось в глазах. Мотор стучал ровно, сани шли плавно, вырвавшись опять на целинный простор. Впереди большой бурелом полыни. Прямо по ходу снова поднялась уже парочка лис. Взбодрённые удачей, охотники машина резко прибавили ход. Слева выскочил поднятый русак и, петляя, бросился наутёк, оставляя глубокий след. Ну не гнаться же за косым, когда пошёл красный зверь. Подобрав лисичек, пошли к стоящему впереди ракитнику. Выбрав место пореже, прошлись по верхушкам запорошенных ракит. Спустились  вглубь  ракитника на небольшую поляну и, обходя её по периметру, заметили следы.
От рыхлости снега было не разобрать четких отпечатков следов, но, идя по ним, выбрались из котловины. Следы указывали на совсем недавнее присутствие здесь волков.  Буквально несколько минут назад волки, услышав шум, сошли с лёжки. Следы вели к стоящему вдали молодому осиновику, к месту под названием Байсары. Ещё издали охотники приметили, как спешно слетали сороки с верхушек деревьев, оголяя их от пышного, снежного убранства, признак того, что внизу засуетился зверь.
Опушка леса, поросшая мелким кустарником и колючим шиповником, была вся истоптана волчьими  следами. Волки метались, почувствовав опасность, и никак не решались выйти из осиновой чащи. Шум подкативших к опушке саней и поднятая ими снежная пыль по кустарнику сделали своё дело.
Три молодых-прибылых  волка, поджав хвосты, бросились через чащу на обратную сторону к выходу. Пара матёрых, оскалясь, рыча, забегая наперёд, пыталась удержать их, но они, обезумев от страха, уходили по тянувшемуся за леском непрерывной полосой бурьяну. Волчица вырвалась вперёд, волк, подстёгивая молодых сзади, петляя по зарослям, уводил своё семейство к оврагу, спрятавшемуся за горизонтом. Аэросани, выйдя из периметра леса, пошли за уходящей стаей.
- Грыша, давай-давай,- под самое ухо кричал ему Василий, завязывая повороски шапки-ушанки.  Волки не ослабляли ход, но сани настигали их. Хлопнул выстрел, и один из них распластался, взбороздив рыхлый снег, замер, оскаля пасть, из которой через челюсть свис алый язык. Остальные ещё надбавили ход, но всё же видно было, что они тяжелы, сыты.  Григорий забирал круг, оставив преследование, чтобы не дать им уйти к бурчаку. В этих делах ими была отточена тактика до мелочей, и лучше не говорить ему под руку. Василий затих. Матёрые, улучив момент, конфузясь, стали облегчать свои утробы, отрыгивая содержимое из желудков, запарившее на снегу. Сани, сделав крюк, лишив их тем самым надежды на спасение, резко устремились нагонять свору.
Глухо стукнули один за другим выстрелы и два молодых, бежавших бок – о-бок, взвизгнув, разбрызгивая кровь по снегу, покатились через головы....
Матёрые всё клонили свой бег к бурчаку, но было видно, что они на последнем издыхании и всё неувереннее делался их ход. Стали всё чаще закидывать назад свои головы и, оскаля пасть, хватали мордами снег, уходя от преследования. Наконец волчица, бежавшая последней, споткнулась, упав на передние лапы, уткнулась мордой в снег, запалилась-выдохлась. 
Сани почти стали в шагах тридцати от неё.  Но тут волчица, оскалясь, обернулась, пытаясь встать, бросилась вперёд. Но Василий приставил ружьё к плечу, и после выстрела, с выброшенными вперёд лапами, она затихла.
Волки, бежавшие ещё в паре, были отрезаны от возможности выйти к спасительному оврагу, но оставшись один, волк, было, метнулся к нему, но сзади  опять  зарычала адская машина и стала наседать. Оставалась каких-то пара сотен метров от заросшего устья бурчака, но волк, выдохшись, безвольно затрусил мелкой рысцой и, наконец, остановился. Обернулся, и как бы принимая вызов, поджав хвост, сел задом на снег, оскаля пасть. Но сила жизни, умение выжить в любых условиях взяли верх над притворством, и, рванув вбок, неумолимо направился к оврагу.
Взревел винт почти остановившихся саней, и в считанные минуты прогремели два выстрела, остановившие его. Он всей грудью уткнулся в глубокий снег в нескольких шагах от оврага. Сани стали.  Заглушили мотор.
- Грыша, бак почти пустый, там всёго на палець горючки, я тоби не став уже говорыть пид руку, колы ты начав крутыть.
- Теперь можно и заправиться, - глянув повеселевшими глазами на трофеи, отозвался Григорий.
- Ну, покрутылы воны нас. Оцёго последнего я, думав, мы уже нэ возьмэм.
-Ох и гульнём же сегодня, Грыша, бачь, яка удача!
- Ось цему прям пид  хвист попав,- спрыгнув с саней, подошёл к лежавшему волку.
-Мынутку, Грыша! Бо вже ели дэржу, –отошел чуть в сторону по малой нужде.
  Необходимо было перелить топливо из резервного в маршрутный бак. Наступившая тишина после продолжительной работы мотора «непривычно» давила на уши. Размяв ноги, Григорий  подошёл к саням, достал ведро со шлангом для перелива топлива. Глянул в сторону отошедшего напарника, который неподвижно стоял, вглядываясь вдаль. Хотел окликнуть его, но вдруг вдали, куда пристально смотрел Василий, увидел стаю волков. Григорий подошёл к нему, оба молча переглянулись.
- Одыннадцать штук, - почти шёпотом произнёс Василий.
- Грыша, шо будым робыть?
- Как что! Заправляться будем. Бак пустой, горючки на десять минут,- тоже вполголоса ответил Григорий.
Волки стояли по ту сторону оврага, на расстоянии не более километра.
- Грыша, та давай хоть парочку возьмэм, а то же уйдуть.
- Не уйдут, давай лучше по-быстрому заправляться,- пошли к саням.  Друзья, переливая топливо, шёпотом переговаривались, как  будто боялись спугнуть стаю.
 Между тем волки, вытягиваясь в живую цепочку, двинулись вдоль оврага с противоположной стороны, что сразу заметил Василий.
 - Грыша, ты бачь, шо робыця, хватэ, поихалы, - никак не мог успокоиться Василий.
- Куда «поихалы?», - передразнил друга Григорий. Далеко уедешь? Ещё бак не полный. Догоним, никуда они не денутся.
Василий промолчал и, держа очередное наполненное ведро, нервно сдавливал его, как будто этим хотел ускорить перелив топлива. Прошло минут десять - пятнадцать. Волки исчезли из виду. Бак, наконец, наполнился доверху. Уложили инструмент. Стали готовить двигатель к запуску. Двигатель,  как назло, не запускался ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Пришлось продувать цилиндры, вращая винт в противоположную сторону при полном открытии дроссельной заслонки.
Закачали заново топливо. Прозвучала команда «контакт!». Винт, дёрнувшись несколько раз, образовал прозрачный диск. Через минуту - другую сани плавно  тронулись с места. Надо было перебраться на ту сторону, которая была пониже и почти сплошь поросла мелким бурьяном.
Дошли до того места, где была замечена стая. Судя по следам, они ушли в сторону. Следы повели к зарослям бурьяна. Прошлись по бурьяну, их нигде не было. Всматривались  вдаль, не перемахнули случайно они овражек?
Всё было безрезультатно, стая исчезла к недоумению охотников, которые иногда молча злобно переглядывались. Между тем день шёл к закату, и солнце всё ближе приближалось к горизонту. Решили вернуться на прежнее место, подняться наверх с противоположной стороны оврага. Дойдя опять до устья, переправились через ложбину, и пошли вдоль неё. Остановились. Василий пеша спустился вниз оврага и увидел волчьи следы, чётко оставленные на снегу. Оказывается, они след - вслед спустились вниз, пошли зарослями по оврагу в их сторону - где стояли сани. И так, по-видимому, ушли низом в гущу камыша солёного озера. Вернувшись к саням он обрисовал другу обстановку, не переставая ворчать. Упрекая напарника за то, что по его милости, как он считал, упустили такую стаю.
Однако надо было что-то делать. Декабрьский короткий день был на исходе. Пошли вдоль ложбины к озеру, может, где-то следы и выведут на степной простор. Идя по следу, почти у самого озера попали на запорошенный снегом кочкарник. Попадая на кочки передняя лыжа дёргалась, отдавая резко на руль, с трудом  удерживаемый Григорием.
Вдруг лыжу завернуло так, что забросало рыхлым снегом лобовое стекло. Стали. Заглушили двигатель. Осмотрелись: загнуло самодельную рулевую сошку    червячной  пары и сорвало с неё тягу.
   - Надо снять сошку, та выправыть. Потом ужэ поставыть тягу на мисто,- со знанием дела проговорил Василий.
Но Григорий, как всегда, не стал особо перечить другу, но всё же с присущей ему прямотой не мог не отпарировать на отклонённое его предложение.
- Ерохвей Журавль,- доставая инструмент, начал  он.  – Родственник твий. Хата валылась, дви доскы вбыв, казав,  хай врэмэнно,з мисяц- другый постоит, там крышу пэрэкрыю,- выдержав немного паузу, добавил. -  Та уже и дида того давно нэма, а  ти дви уключины так с прычитка и стоят по сий дэнь.
 Поставили лыжу прямо по ходу, выверили руль и стали городить временную конструкцию.
Долго ли возились или нет, как сказать, но только и впрямь  наступили сумерки. Надо возвращаться домой. Освещения на санях нет. Единственный выход - выбраться из кочкарника и, примелькавшись глазами к  полумгле, идти потихоньку по своему же следу, который в конце концов приведёт домой. Время возвращения увеличилось. Пристально высматривая след, Григорий уверенно, не спеша вёл сани, как всегда обходясь без подсказок друга…
Свинцовая мгла уже полностью легла на закаты дня, когда при полной луне сани вкатились в границу двора. Стали молча поспешно выгружаться. Вышла из  дома на шум саней хозяйка, жена Григория. Не зная настроения дружков, приветливо позвала обоих к ужину. Трофеи, как по ранжиру, красовались на жерди, брошенной в угол у крыльца хаты.
Запаковали сани. Григорий молча вошёл в дом. Василий мялся у саней и собрался было уже уходить со двора, как снова появилась хозяйка, которая то ли по просьбе мужа, то ли сама поняла, что между ними опять небольшой разлад, настойчиво завела Василия в дом.
В доме было жарко натоплено, и их лица с мороза покрылись лёгким румянцем. 
Пригласили за стол. Затянувшееся молчание разрядила хозяйка, предложив выпить за трофеи, да на доброе здравие, а сама ушла в другую комнату.
Первым заговорил Василий. Со словами: « Дай божэ, шоб всэ було гожэ»,- не чёкаясь  с другом, осушил стопку.                За ним то же самое проделал Григорий.  Захрустели на зубах солёные огурцы.
-  Ну, чё, - стараясь не глядеть в глаза друга,  начал Василий. – На нэдили выбэрэм врэмя, сошку сымэм, выправым.
- Её заново надо делать,- вставил Григорий.
- Ну, заново, так заново. Железо в кузне есть, ты тикэ, Грыша, размер сэмы, а я уже в горни нагрию, оттяну-зроблю, будэ ходыть, шэ нас с тобой пэрэживэ.  Эх! Одиннадцать штук! Сейчас бы вэсилы, о тут пид хатой. Грыша, воны далэко нэ пидуть. В следующую нэдилю выскочим,  мы их всех пидбэрэм.
Григорий налил по второй.
- А и нэ будэ, так нэ последний год жэвэм, мы свое возьмэм.
Подняли стаканы, потянулись друг к другу. Чокнулись. Выпили.
-Дэвы, Грыша,- прожевав, продолжил Василий, мы думалы воны от нас пидуть, а оны нызом в нашу сторону. Выдать у ных добрый вожак, матёрый, та шэ мабуть стреляный, раз нэ побоялся.
- Если к выходному всё будет нормально, починим сани, то зайдём от озера с той стороны, будем нагонять в нашу сторону,- высказал своё Григорий.
  - Ну, воно там выдно будэ. Ты помнышь, Грыша, такэ жэ самэ уже раз було года тры тому назад?
  - Не помню. Всё разве упомнишь, сколько их было таких случаев, - уже одобрительно отозвался Григорий.
  - Тикэ там була волчица з двумя пидростками. Колы мы их з рокыты выгналы, она сначала повэла их в стэпь, а потом быстро сообразыла, зробыла пэтлю, и опять обэрнулась до рокыты, и як мы нэ крутылысь, воны так и нэ пиднялысь. Так мы их и нэ взялы. Эх, ояцэб як раньше було, и нэ яких санок нэ надо. Помню, пацаном шэ був, утром выйдэм во двир, а оны за огородом в бурьянах лыжать. У нас тоди собака  була Шарик, так соби дворняга. На нич  всегда в синях був. Один раз зимой, утром, маты тикэ двэри открыла, а вин пулей во двир, а волк прямо пид двэрьми лыжав, вин бидный и тявкнуть нэ успив, тикэ мы его и бачилы. После того случая батьки хтось принис собача,сказалы породистый, возьмыть, выростэ волкодав. Ой жэ здоровый собцчюра вымохав, Валетом назвалы, а спокойный,якый там волкодав. О то з людэй хто прийдэ, а вин хоть бы гавкнул раз, лэжить          возли порога, хоть ноги об его вытэрай. 
Выдержав немного паузу, продолжил:
Тогда, правда, нэ до охоты було, - и о чём-то опять подумав, жалобно повёл:   
  - Мать з батькою чуть свит уже в колхози на работи. Девчата, старши сэстры, тоже по брыгадам, нади правда шэ нэ було, всэ домашне хозяйство, вэсь двир на мэни, и корова и птыця.  А мэни и погулять, побигать хочеться. Як вспомныш детство,- он покачал головой,  – одить ничёго,а из еды, ты сам знаешь. А каракатый був малый, ото мэжду ног хоть дишку коты… Но дычи тогда було, шо тоби дрохфы   та стрепетов, шо волкы з лысамы.  Я тикэ з армии прийшов,  с пэрвых заработанных грошив нэ штаны, а ружьё купыв. В галихфэ шэ два года посли службы ходыв. От и думай, кому шо.
  Воспоминания Василия о детстве пробудили тоже в Григории память о тех нелёгких и трагических для его семьи годах. Эмоции, подстёгнутые спиртным, выплеснулись  наружу и, не удержавшись, он слегка прослезился.
- Тятьку забрали, остались одни. Мать та….,- замолчал, утёрся рукавом.
  -Врэмя такэ було, Грыша, - поддержал друга Василий.  - Всим  досталось тоди, кого тэпэрь выныть, та судыть, та правду шукать. Всэ ж боролысь за лучшу жизнь. Як за выла взялысь в 17м году, так по сий дэнь всэ борымся.  То ладно с билыми,  потом мэж собой, то шэ за шо.  Друг-другу як ти волки готовы горло пэрэгрызты.  - Давай, Грыша, налывай, выпьем за тэ, шоб на столи всэ було, та наши диты нэ зналы того, шо мы пэрэжилы.
 Налили. Выпили.
   - Оно колы выпьешь, на души лэкшэ становытся. У мэнэ за сараем з осини шкура с прошлогоднёго быка высыть, и выкэнуть жалко, и дить никуды, ото другый раз после гулянки выйдэшь по нужде помочиться, вона сразу чиныться, а як там бидный желудок тэрпэ.  У- у, забув  тоби сказать. Иван Кулык в кузню до нас заходыв.Купыв  ружьё «Зауэр», якыйс ему родствэннык в городи достав.Ой, добрэ ружьё, замкы на  боковых колодках сэрэбром покрыты. О такэ ж самэ, помныш, мы у Кулыковского бачилы, года два назад, шо з Бистюбэ приезжав, шэ вмисти мы литом на охоти булы.
  -Не помню. Ну и что?
  - Ну, шо. Иван як Иван, сам знаешь,на охоти  спьяну, выдать в ствол шось попало, може вода, выстрелыв, а стволы и раздуло. Тэпэрь з его за трыдцать шаги, нэ то шо в чирка, а и в хату нэ попадэшь. О  тож прыйшов, кажэ, мужыкы, нэльзя ли шо зробыть. Ну, мы в горни стволы трохы нагрилы, на мисто посадылы, як смоглы. Нэ знаю, чим кончилось.  Скоро Новый год. Вы дэ будыты праздновать? Мы з Марусей в прошлом году у сэстры Надюшкы булы. Ну, прышлы, всэ як положено, дитям подарки, то-сэ. Силы старый год проводыть.Потом Надина сосидка прийшла. Недавно сюды приихала. Нэ знаю, может ты помныш Андрия Бурлакы пэрва  жынка.
  -Не помню, не знаю её.
 -Ну, шо робыть, опять за стол, посыдилы,  выпылы.  Ой,  красывища женщина, я тоби скажу! А пляше, Грыша, всэ б отдав!
Вошла хозяйка. Василий притих и шепотом:
 - Потом, доскажу. Ну шо, Ильинишна. Пора,  наверно, и до дому.
  - Да сидите, - проходя мимо, взглянула на стол, не надо ли чего ещё, и вышла в сени.
  - На посошок? – Григорий поднял с остатком бутылку.
  -Давай, Грыша, та пиду ужэ.
Налили. Выпили.
Василий, перестав жевать, пристально посмотрел на задумчивое лицо друга.
  - Грыша! Шо опять?  Выпыв, забув, шо исты надо.
  Вошла из сеней хозяйка
  - Чай наливать?
  - Спасибо, хозяюшка, чаёвничать уже дома будым.
   Встали из-за стола. Оделись. Вышли во двор. Полная луна и гробовая тишина.
- А свэтло, як хоть ыголкы збырай. Слухай, Грыша, можэ нэ надо було вэртаться, расхрабрился Василий.
- У нас с собою була цила торба пирожков, до утра продыржалысь бы, можэ дэ оны и объявылысь.
- А рулевое? Много б нагонял опять до первых кочек?
-  Ах да, я уже и забув. Ну, давай дружыще, - пожали друг  другу  руку. Обнялись.
Каждый внутренне был рад друг другу, и ничто их не разлучит, никакие мелочи жизни.
Важно, что они вместе, и опять при случае вырвутся на  с детства любимый, дикий, степной простор. Видели бы их в эту трогательную  для них минуту односельчане, как « уживаются» такие разные люди….
Григорий посмотрел вслед Василию, который, выйдя со двора, на ходу продолжал что-то бормотать про себя, затем  спохватившись, всплеснул руками, обернулся, может, вспомнил, что не досказал другу прошлогоднюю новогоднюю историю? Но в хорошо освещённом лунным светом дворе Григория уже не было.