Так не бывает Часть 35

XXXV

Оля торопилась домой, она почти бежала, торопя минуты, как могла, уж очень ей хотелось обрадовать сестру известием, что отец жив, и он здесь, в их городе, и они встретятся завтра за завтраком. Она хотела сразу вести отца с собой домой, но он не согласился.
- Ой, дочка, не знаю я, как Света отнесется к моему появлению. Виноват я перед вами обеими, а перед ней вдвойне. Не хотел я ее появления, противился ему, настаивал на аборте. Плохо это очень, только сейчас осознаю это, плохо для нас всех, а для нее особенно. На всю жизнь ребенка отражается, если не ждут его, не любят еще не рожденного. Эх, дурак я был молодой, - и отец, как-то обречено, тряхнул седой головой.
- Ну, да ладно, повинился перед тобой и перед ней повинюсь, авось простит. Ты подготовь ее, Оленька, к моему появлению, расскажи о вашем с мамой разговоре, а уж потом и я появлюсь, - он умоляюще посмотрел дочке в глаза.
- Конечно, папа, ты не беспокойся. Света девочка добрая, никогда обиду не носит на душе, всех прощает. Я думаю, все у вас сладится.
- Дочка, я хочу Лену навестить. Ты не расскажешь, как могилу ее найти.
- Что ты, папа, я провожу. Сейчас только у Эммы Петровны отпрошусь.
Оля застала Эмму Петровну в своем фартуке за мойкой посуды.
- Ничего, Оленька, не смущайся. Не каждый день отцы после пятнадцатилетнего отсутствия возвращаются, - Эмма Петровна отерла рукавом вспотевшее, улыбающееся, доброе лицо. – Ты иди, отведи отца домой, а на работу завтра выходи к часу дня. Я сегодня сама все перемою, да и Катя мне поможет. Так что на утро посуды хватит.
- Не знаю, как вас и благодарить, - сказала девушка и чмокнула добрую женщину в щеку.
- Не подлизывайся, егоза! – услышала она в след и, одеваясь на ходу, вышла с отцом на улицу.
Они долго ехали на автобусе на кладбище. Дочь  оставила отца у маминой могилы и, то и дело оборачиваясь, побежала прочь.
Отец опустился на колени. Он что-то говорил и говорил, плечи его вздрагивали.  Оля   перестала оборачиваться и побежала к автобусу, глотая слезы на ходу.
С этого момента она и торопилась, торопила минуты, когда ехала в одном автобусе от кладбища до центра, потом торопила в другом, отвозившим ее домой. И вот она шла, почти бежала. Вот и дверь их квартиры, знакомый звонок.
- Кто там? – раздался Светин голос из-за закрытой двери.
- Это я, Светик, открой.
Дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся сестра.
- Леша дома?
- Нет, он на занятиях. Курсовую готовит. Скоро экзамены. Ты чего такая раскрасневшаяся, как будто бежала. Кто-то гнался за тобой? Что-то случилось?
Оля вглядывалась во встревоженное лицо сестры. Как она выросла! Перед Олей стояла девушка. Еще недавно голенастая девчонка, состоящая из локтей и коленок, превратилась в женственную юную красавицу с прекрасной длинноногой фигурой, хоть сегодня на обложку журнала. Как она похожа на отца! Эта мысль удивила Олю. Они были похожи с сестрой, но Оля   была мамина копия, а вот у сестры были синие отцовские глаза, и взгляд был отцовский, открытый, но с вызовом, словно говоривший: "вот я, смотрите, но я свободна и не потерплю никакого принуждения".
Девушка вздохнула. Вдруг тревога, что не так прост будет их разговор, как ей казалось до этого, коснулась ее сердца.
- Оля, не мучай меня, не молчи. Что случилось? Что-то с Игорем?
- Нет, нет, не волнуйся. Я у него дома была.
- Вот, молодец, какая. Ты раздевайся и на кухню. Кормить тебя буду, там и расскажешь, - перебила сестру Света и скрылась в кухне.
- Вы встретились? – раздалось оттуда.
- Нет. Понимаешь, он там не живет. Он у мамы, - раздевшись и помыв руки, Оля   вошла в кухню и продолжила уже там. – Адрес ее мне соседка сказала. И, знаешь, он не отчаивается, лепит, пытается рисовать углем. Света, я решила, обязательно пойду к нему.
- И правильно, нечего страдать, чего-то ожидая, - сказала Света, наливая суп по тарелкам, - ешь, давай, суп еще горячий.
Они начали есть. Над столом повисла тишина. Оля   никак не могла начать разговор, ловя любопытные, встревоженные взгляды сестер. Она вздохнула и решительно отодвинула пустую тарелку.
- Света, мне нужно с тобой серьезно поговорить, пойдем в комнату.
В комнате было чисто, уютно и удивительно тихо, только часы отстукивали мгновения, пролетающие так быстро.
- Светочка, ты уже большая, почти взрослая, - откашлявшись с трудом, начала старшая сестра и опять замолчала.
- Ну, вот теперь я, видите ли, большая, а сегодня утром еще была маленькая. Оля, ты меня пугаешь. Что же должно было произойти, чтобы я за день из маленькой, глупой девчонки превратилась во взрослую?
Девушки сидели на диване рядом друг с другом. Света повернулась к сестре, взяла ее за плечи и потрясла.
- Да, говори же, не мучай меня.
Глаза сестры, синие отцовские глаза, смотрели Оле прямо в душу, серьезно, по-взрослому, требовательно смотрели, и она собралась с духом и заговорила.
- Светик, я виновата перед тобой. И перед мамой виновата, не выполнила я ее просьбы последней.
- Оля, ты о чем?
- Не перебивай меня Света, мне и так трудно говорить. Так вот, перед самой смертью мамы, был у нас разговор с ней о жизни ее, о папе нашем, о том, что простила его.
- Нет, нет, не говори мне об отце, да и какой он нам отец, если бросил. Не хочу о нем ничего слышать.
Оля растеряно смотрела в изменившееся, вдруг, лицо сестры. Только что на нее смотрело умное, внимательное лицо взрослого человека, а сейчас это было лицо капризного ребенка. Света заткнула уши руками, качала головой, всем своим видом показывая, что слышать ничего не желает.
- Света, Света, что ты, девочка, послушай. Это очень важно. Мама рассказала…
- Оля, прекрати! – гневно вскрикнула Света. – Ты права, я не ребенок, и вправе сама выбирать, что слушать. Я не желаю ничего знать об этом человеке. Он оставил маму, когда я была совсем маленькая. Да и ты не намного больше. Оставил и забыл. Зачем нам его вспоминать?
Оля удивилась метаморфозе мгновенно происшедшей со Светой. Уже не девочка, не капризный ребенок смотрел на Олю, а гневная женщина с усталым осунувшимся лицом.
- Оля, ты прости, что я раскричалась, ты не в чем не виновата, не говорила и правильно делала. Этого человека для меня не существует. А теперь, если не возражаешь, я пойду спать, - Света чмокнула растерянную сестру в щеку и вышла из комнаты, демонстративно напевая песенку.
Хлопнула дверь ванной, зажурчала вода. Потом Света, напевая, отправилась в свою комнату, и все стихло.
- Что же делать? Что? – думала Оля   так и оставшаяся  сидеть на диване. – Как донести до маленькой обиженной девочки, что жизнь не укладывается в школьные прописи, что она сложна и многогранна. И совсем не просто разделить всех игроков этой жизненной пьесы на плохих и хороших.
Девушка ругала себя за беспомощность, за то, что не рассказала Свете об их разговоре с мамой сразу после ее смерти. Может, тогда бы она поняла и выслушала. Тогда Оля, попробовав разыскать отца и получив отовсюду ответы: не живет, отбыл в неизвестном направлении, не прописан, не захотела травмировать сестру, только-только начавшую отходить после смерти матери.
- Света, Светочка! Что же теперь делать, как достучаться до души твоей? - думала Оля, зябко кутая плечи в старенький материнский платок.
- Мамочка, мамочка, помоги! – как всегда в трудную минуту позвала она.
Оля зажмурилась, уткнулась носом в платок, слабо-слабо пахнувший "Красной Москвой", мамиными любимыми духами и понемногу успокоилась.
- Утро вечера мудренее, - подумала она и чуть-чуть улыбнулась. Так всегда говорила мама в трудных ситуациях, которых было немало в их жизни. Вот и сегодня, как и всегда, мама помогла ей успокоиться.
- Спать, спать, все решение будем принимать завтра, - приказала себе Оля   и отправилась спать.