Соловей из Голконды. Сказочка

Один раджа решил как-то познать суть вещей. Он подумал, так как был человеком неглупым, что начать лучше с какой-то не очень сложной, но интересной вещи. «Что же это я, управляю целым государством, а столь важных премудростей совсем не понимаю! Вот, взять к примеру этого соловья. Хочу понять, хотя бы для начала, что такое есть этот соловей, живущий в моем дворце!»
Он вызвал к себе двух мудрецов, один из которых был ученым-рационалистом, а другой – поэтом.
Ученый-рационалист сказал: «О, раджа, нет ничего проще. Дай мне два часа, я вскрою и исследую соловья своими инструментами, изучу все органы и составлю полный и точнейший атлас строения его тела. Ты познаешь суть самой мельчайшей частички этой птицы, тебе будет ведомо абсолютно всё о вещи, называемой «соловей». Раджа ненадолго задумался, и решил, что мудрец говорит дело. Он взмахнул уже рукой, дозволяя рационалисту приступить к исследованию, но тут к нему обратился другой мудрец. «О, раджа, о мудрейший среди искушенных! – начал он смиренно. – Не стоит ли предоставить вначале мне право провести исследование, потому что мои методы не столь... радикальны?».
Раджа улыбнулся. До чего же тщеславны эти мудрецы.
«А как ты собираешься понять суть соловья? Каковы же твои методы?» «Я попытаюсь разговорить птицу, чтобы понять ее язык, а затем выслушаю с вниманием и уважением», – ответил мудрец-поэт.
Раджа посмотрел на мудреца-рационалиста. Тот саркастически улыбался. «Ты не против, я разрешу ему попробовать первым?» Мудрец, с иронией в голосе, ответствовал. «Нет, нет, конечно. Пусть попробует. Это будет забавно».
Раджа повернулся к поэту и промолвил: «Отлично. Приступай», указав на золотую клетку с птицей.
Мудрец-поэт, маленький худощавый, еще не старый человек, скорее всего южанин, подошел к клетке и первым делом учтиво поздоровался с соловьем. Раджа, второй мудрец и придворные переглянулись и начали похихикивать, предвкушая представление.
Поклонившись, мудрец стал тихо насвистывать, пытаясь подражать соловьиным трелям. Соловей никак не реагировал, просто сидел на перекладине (из цапцуранского розового золота) и дремал. Мудрец-поэт старался изо всех сил, свистел, шипел, издавал всевозможные «птичьи» (как ему казалось) звуки, верещал, вращая языком в разные стороны, но соловей не открывал глаз. Раджа и придворные начали уже вежливо посмеиваться. Они не были неучтивцами, которые склонны громко хохотать при виде чужой неудачи, нет, они были вполне воспитанные люди. Мудрец-рационалист молчал, сохраняя на лице смесь надменности и снисхождения.
В упражнениях прошло больше часа. Раджа, слегка утомленный, спросил мудреца-поэта: «Что ты скажешь? Удалось ли узнать что-то интересное от достопочтенного соловья? Рассказал ли он хоть что-нибудь?»
Уставший и недовольный собой поэт с грустью отвечал: «Почтеннейший раджа. Я прошу дать мне еще немного времени. И кажется, ваш соловей хочет пить». Поэт не знал уже, что ему сказать. «Хм. Ну хорошо. Принесите воды!» Спустя несколько секунд в залу вошел царский слуга с серебряным поильником в руке. «Дай ему, – показал раджа на мудреца. – А нам принесите еще вина и фруктов. Представление, похоже, затягивается». Слуга с улыбкой передал мудрецу-поэту воду и удалился.
Мудрец осторожно открыл дверцу клетки и быстро поставил перед соловьем поильник. Соловей открыл один глаз, второй, а потом живо скакнул на край поильника и погрузил свой клюв в воду. «Фьюить!», – сказал он весело. Посветлевший мудрец тут же ответил ему. «Фьюить-фьюить-фьюююиить!».
Через несколько минут поэт и соловей разговорились. Соловей свистел, мудрец повторял, соловей поправлял, пересвистывал, – мудрец, довольный, качал головой и записывал, записывал что-то в свою большую книгу, полную покрытых чернилами пожелтевших страниц...
Раджа, уже прикрывший глаза рукой (с пальцами, богато украшенными кольцами с редкими и ценными камнями, как и положено раджам) и не скрывавший скуки, взбодрился и оглядел придворных. «Наш знаток, как видно, достиг какого-то результата». Придворные одобрительно загудели. Мудрец-рационалист лишь презрительно усмехнулся.
Мудрец немного еще посвистел, и закончив общение какой-то особенной трелью, поклонился соловью уже на прощанье. Со светлым лицом он подошел к радже. «Ну так как? Что познал ты о сути этой птицы? Рассказывай же скорее, мы и так довольно ждали! Что ты понял?»
Откашлявшись, поэт заговорил. «О, раджа. Я не могу сказать, что узнал очень много. Кроме того, возможно ты и сам знаешь достаточно из того, что сказал мне соловей. Но все, что он захотел поведать сам, я расскажу». «Да говори же, о неторопливый!»
«Хорошо, – продолжил поэт. – Соловей сказал, что не имеет птичьего имени, так как его рано разлучили с родителями, и он не успел пройти обряд наречения. Но помнит, что маленький сын раджи Голконды называл его «Ратан1». Помнит еще, что у мальчика было две маленьких родинки на левой щеке, так как часто сидел у него на плече. Однако, это было давно. Потом, однажды пришли незнакомые люди, накрыли его клетку тканью и забрали с собой. Когда ткань убрали, соловей обнаружил себя во дворце Вашего Высочества».
«Но как это может быть? – удивленно воскликнул один из придворных, высокий человек с красивой черной бородой, – Ведь мы и вправду захватили его во время похода в Голконду! И сын раджи...»
Раджа небрежно отмахнулся от бородача. «Продолжай».
«Соловей сказал также, что поначалу сильно скучал по Голконде, и совсем не мог петь, но сейчас чувствует себя вполне сносно и даже уютно. Он поблагодарил вас за терпение, проявленное к нему тогда. Сказал, что не был женат, и иногда сожалеет об этом, но не сильно, потому как считает, что брак несет в себе как радости, так и скорби. Еще он часто думает о свободе. Ему кажется, что на воле он пел бы лучше. Но и в этом он не уверен, так как, кажется, забыл, что это такое. Помимо прочего, он отметил, что местный климат ощутимо прохладнее климата его родной Голконды, и иногда ему бывает немного зябко зимними ночами. Говорит также, что пища и вода здесь не хуже голкондских».
Раджа сидел, пораженный услышанным. «И ты говоришь, что узнал все это от соловья? Как такое возможно? Ты что, знаешь язык птиц?» «Я и сам изумлен. Не знаю, какая смелость заставила меня попытать счастья в этой игре, но я уверен, что мы с соловьем понимали друг друга и все сказанное мной истинно».
«Да сколько это может продолжаться, – раздался вдруг тонкий голос второго мудреца, – Истории, чувства. Болтовня о морали! О раджа! Если тебе действительно нужно знание, а не россказни чудаков о вещах, столь эфемерных, воздушных и бесполезных, что никто и не знает, есть ли в них вообще какой-либо смысл или нет, если тебе нужно знание, которое всякий может проверить сам и убедиться в его верности, непоколебимой и очевидной, – тогда позволь мне, наконец, исследовать птицу моими инструментами!».
Раджа посмотрел него долгим взглядом. «Соловей в твоем распоряжении. Мы хотим знать о нем все». «Мне нужен мой помощник». – «Как тебе угодно».
В залу вошел человек неопределенного возраста, с белесыми ресницами и очень светлыми глазами. Перед ним, неслышно, как будто сама собой, катилась по прохладному мраморному полу тележка, покрытая красной тканью. Помощник остановился перед раджой и молча поклонился. Мудрец-рационалист кивком указал своему человеку на клетку с соловьем и торжественно проследовал вслед за ним.
Помощник открыл клетку и ловкой паучьей рукой схватил и вытащил сонного жильца наружу. Затем он впихнул его в черную железную коробку, аккуратно положил ее на тележку, затем медленно провел по ней рукой и накрыл покрывалом. «Нам потребуется отдельная комната и совсем немного времени. Обещаю, вам не придется ждать так долго», – заверил рационалист с улыбкой.
Незаметно опустился вечер. Раджа с придворными затребовали еще вина, но застольная беседа не клеилась. Все с интересом ожидали, чем же ответит второй мудрец. Однако фрукты и закуски поедались непринужденно и с изяществом. «А все-таки, про мальчика никто ведь не знал», – мрачно произнес чернобородый вельможа. «А кому-то интересно это знать?» – спросил раджа. Ответом было усилившееся благородное чавканье. Мудрец-поэт лишь только сидел темнее тучи. «Твой рассказ был хорош. Очень хорош, – наклонился к нему раджа. – Но вот был ли он полезен». «Ты ищешь пользы или истины?» – тихо спросил поэт, не поднимая глаз.
Второй мудрец не обманул. Не прошло и часа, как две фигуры, разделённые бесшумной повозкой, появились в дверях залы. Все тут же обратили свои взгляды на парочку, а в особенности на их тележку. Выждав паузу и оглядев всю компанию, мудрец заговорил хорошо поставленным голосом. «О, раджа! Я со своим помощником произвел полное и совершенное исследование твоего соловья. Использовав самые точные и новейшие инструменты, мы обнаружили в его теле 74 кости, 36 различных органов, 86 видов тканей, 7 видов жизненных жидкостей и 22 воздушных потока. Мой умелый ученик сделал подробнейшие цветные зарисовки, весьма наглядно запечатлев строение и структуру даже самых незначительных частей. Более того, каждый из органов птицы сохранен в специальной баночке, наполненной особым бальзамирующим эликсиром. Как я и обещал, ты сам сможешь увидеть воочию и познать все до последней, до самой ничтожной, части твоего соловья!» – закончил на торжественной ноте мудрец свою речь.
«Покажи, покажи всё радже», – возбужденно пробормотал он ученику. Тот ловким движением смахнул с тележки красное покрывало. Мудрец игриво выхватил у него ткань и повесил на руку. «Мы сбросили все покровы с лика Природы!» – провозгласил он, и жестом указал помощнику продолжать. Помощник стал вытаскивать откуда-то разнообразные баночки с плавающими в них кусочками и выкладывать на верх тележки. Их было множество, маленькие, побольше, но в общем выглядели они совершенно заурядно. Наконец он вытащил из самого нижнего ящика объемистый альбом в темным кожаном переплёте и подал учителю.
«Мозг образца весит 64 ратти2, сердце – 81 ратти, печень – 76 ратти, желудок – 47 ратти, – бодро начал чтение мудрец. – Селезенка – 19 ратти... объем легких – 24 сотых чунга3, желчи – 18 сотых чунга... общая длина кишечника – 2 целых и 68 сотых гираха4. Длина позвоночника... объем крови... 7 целых ... кожа... 76 тысячных...».
Перечисление все продолжалось и продолжалось. Все зачарованно слушали, впечатленные обилием деталей. Раджа, однако, погрузился в свои собственные мысли. Он полулежал на своей асане5 и смотрел в окно на спокойно покачивающуюся в свете луны яблоню. Ее посадил там еще его своенравный дед, лет тридцать назад, когда сам раджа ещё был совсем мальчиком, как тот... И асана стоит на этом месте с тех пор, когда дед, также сидя, а потом лежа, курил на ней трубку, и смотрел на свою яблоню. «Как жаль, что старика уже нет. Он объяснил бы все просто и понятно. И быстро».
Наконец мудрец замолчал. «Браво! – оживился раджа и захлопал в ладоши. – Ты проделал действительно необыкновенную работу. Это восхитительно! И поучительно. Знания твои велики и заслуживают полного доверия. Ты – настоящий знаток тайн жизни». Придворные согласно качали головами и уважительно перешептывались.
Второй мудрец не скрывал удовлетворения. «В этой книге, а также в этих сосудах, – расплывался его вкрадчивый голос по освещаемой масляными лампами зале, – ты найдешь все, что смертный может знать о соловье».
«Всё? Неужто и впрямь ничего не упустил?» – засмеялся раджа.
«До единого перышка и мельчайшего воздушного пузырька. 13 больших таблиц, 5 перечней и 141 иллюстрация». «Это нарисовал твой ученик?» Раджа неторопливо листал страницы альбома.
«Да», – с гордостью отвечал мудрец.
«Он весьма умел. Поразительно. Благодарю. Тебя наградят. – раджа вытер руку платком и указал толстым пальцем на слугу. – Однако уже ночь и нам пора отдыхать. Я доволен сегодняшним днем. Что же, верни соловья в его клетку, и мы все спокойно отправимся спать».
Услышав сказанное, мудрец немного растерялся. Переспрашивать было невежливо, но он, спустя несколько мгновений, все же решился. «Что, мудрейший?»
«Мой соловей? Ты что, причинил ему вред? Где он?». «Но разве, разве ты не видишь, всё здесь, всё...», – зашептал мудрец. «Где он? Где он?» – повторял раджа, словно в полусне.
«Я полагаю, – неожиданно уверенно заговорил мудрец, – что соловей, по слабости своей, раджа, не выдержал моего исследования. Он неожиданно умер».
«Разве это не печально? – обратился раджа к придворным. У многих на глазах блестели слезы. – Как же это печально. А ведь мог ещё долго прожить».
Вечер наконец закончился, придворные и все остальные разошлись кто куда. Раджа остался один, погруженный в свои думы. В темной комнате вместе с большой книгой, повозкой, заполненной стеклянными баночками, и пустой клеткой.

1 Ратан - "Драгоценность" (санскр.)
2 Ратти – средневековая мера веса, примерно 0,12 г.
3 Чунга – средневековая мера объема, примерно 0,78 л.
4 Гирах – средневековая мера длины, примерно 5,72 см.
5 Асана – сиденье, лежанка для знатной или уважаемой персоны.