Ненужная жизнь. Глава шестая

Менялось всё: страна и люди, города и села,  поля и реки, и даже воздух, которым мы дышим.

Легко и быстро сменилась власть. Коммунисты, правившие страной более семидесяти лет, без боя отдали её непонятно кому. То ли президенту Ельцину, танцевавшему пьяную польку-бабочку в угоду американским империалистам, то ли депутатам Государственной Думы, первым делом назначившим себе огромные зарплаты, то ли первым российским олигархам, обокравшим народ.

Матвей, который уже привык к стабильности своего положения в обществе, не пользовавшегося, правда, почетом у рядовых тружеников страны Советов, вдруг ощутил себя мелкой букашкой, неспособной распорядиться даже собственной судьбой. Кто-то наверху посчитал излишним тратить государственные деньги на подготовку кадров для военно-морского флота страны победившего капитализма, и яхт-клуб «Юный моря» тут же прекратил своё существование, и весь его персонал был уволен без выходных пособий.
А на месте яхт-клуба мигом открылся шикарный ресторан под названием «Эльдорадо».

Матвей разом лишился работы, жилья и не вполне легальных дополнительных доходов, которые получал, катая на своем катамаране отдыхавших на юге жителей великого Союза.
Но теперь не было ни Союза, ни яхт-клуба, где он жил и работал, ни отдыхающих, ни катамарана.

Правда, с жильем ему несказанно повезло. В двух километрах от станицы, на берегу моря, он нашел хату под камышовой крышей, видимо, брошенную хозяевами из–за наводнений, которые стали часто случаться на Азовщине в последнее время. Это жилье выглядело. вполне прилично, не хватало только стёкол в окнах, а внутри не было пола. Зато сохранился шифоньер, набитый обрывками постельного белья, матрацами и подушками, а посреди стояла огромная русская печь, на которой Матвей проспал несколько ночей, пока не соорудил себе койку из двух пляжных лежаков. Из них же он сколотил и половой настил, и стол, и пару табуреток. А вот в стекольном деле он был не мастак, и на ночь затыкал окна подушками, чтобы не замерзнуть.

Работать он пошел на завод железобетонных изделий, сокращенно ЖБИ, хозяином которого стал очень жадный и пронырливый армянин по имени Вано. Он не принимал к себе постоянных рабочих, так как с ними надо было заключать трудовой договор, предоставлять им оплачиваемый отпуск и делать отчисления в пенсионный фонд. Зато любой желающий заработать деньги мог быть зачислен в бригаду – однодневку, изготовлявшую бетонные блоки, которые тогда пользовались огромным спросом, ибо новая власть разрешила гражданам строить собственные дома любой площади и этажности.
Работа это была очень трудной. За смену каждому рабочему надо было изготовить не менее ста двадцати блоков, и тогда Вано сразу выдавал ему дневную зарплату. На неё можно было пообедать в заводской столовой, а на ужин и завтрак купить булку хлеба, бутылку кефира, пару плавленых сырков «Янтарь» и упаковку чая в пакетиках.
Матвей проработал на заводе ЖБИ всего неделю. Затем вдруг почувствовал резкую боль в пояснице и внизу живота.
- Надорвался ты , парень, - сказал ему пожилой напарник. – Теперь тебе и лопату песка не поднять. Ступай домой, отлежись, а потом ищи себе работу полегче.
Три дня Матвей отлеживался. Утром пил чай без сахара, на обед у него был хлеб с кефиром, а про ужин он вообще забыл.
Почувствовав, что боль утихла, решил пойти к Никитичу: попросить у него взаймы денег, пока не отыщет другую работу.
Бывший напарник встретил его радостно:
- Наконец-то явился, не запылился! А я уже собрался тебя разыскивать.
- А для чего я тебе понадобился?
- Работу я для тебя нашел, дурень!
- Какую?
- Самую что ни есть выгодную! Ты мне говорил, что собирался работать в порту английским переводчиком, но тебя не взяли.
- Ну да, говорил.
- А ты здорово по-ихнему шпаришь?
- Могу о чем угодно говорить, за исключением сугубо профессиональной тематики, например, морской, медицинской или бандитской.
- Так вот слушай. У меня новый сосед объявился. Из Москвы к нам переехал, будет юристом здесь работать, то ли прокурором, то ли адвокатом, точно не скажу. У него двое детей, дочка и сынок. Когда он узнал, что я в школе сейчас сторожем работаю, то попросил меня разведать, есть ли у нас знающая учительница, которая могла бы с его детьми английским языком позаниматься. Но я сразу ему сказал, что нету. Наша Вера Петровна на русоведа училась, а её заставили вести еще и английский язык, так как она по нему в школе «пятёрку» имела. А потом я про тебя вспомнил: ну, чем не репетитор! Пойдем к нему?
- В таком виде? У меня на спине написано, что я бывший вахтёр.
- Так у меня же под кроватью твой чемодан с одеждой валяется.


Ты сам велел мне его из сторожки прихватить, чтобы он новым олигархам не достался.
Никитич мигом вытащил из-под кровати чемодан, открыл его, и Матвей с благодарностью вспомнил актрису Тамбовского областного театра Ольгу Сырцову, некогда позаботившуюся о его гардеробе. Рубашки и брюки, майки и шорты, носки и носовые платки , купленные ею за свои деньги, сохранили свой первозданный вид и даже запах её духов.
Для визита к юристу они выбрали светлый летний костюм из смоленского льна. Его даже не надо было гладить, настолько аккуратно он был сложен заботливыми руками его бывшей пассии.

Юрист Щербицкий, красивый мужчина с тонкими усиками, обрадовался, узнав, что Никитич нашел репетитора для его детей. Он сразу повел Матвея в детскую и представил их ему :
- Это мой сын Никита, ему семь лет, а это моя дочурка Александра, ей шесть, Дети, спросите своего учителя по-английски, как его зовут.
Дети хором спросили, и он ответил тоже по-английски, что его зовут Матвей Юрьевич, но для них он теперь «Mister Klimovitch» или просто «Sir».
Папа удивился, но Матвей разъяснил ему, что дети должны знать не только язык, но и культуру поведения в английских школах: вдруг они захотят продолжить свое образование в туманном Альбионе.
Потом договорились о расписании занятий: один академический час три раза в неделю. Плата - 500 рублей за час. За изготовление ста двадцати блоков в течение дня Вано платил ему в два раза меньше.
- Когда начнем? - спросил Шербицкий.
- Сейчас же, - ответил Матвей. – Я должен знать, в каком объеме ваши дети владеют языком.
- Я могу присутствовать?
- Конечно. У меня секретов нет.
Он провел непринужденную беседу с детьми о семье, их прежней квартире и о погоде в Москве.
Он узнал, что папу зовут Леонид Михайлович, маму - Мария (без отчества), бабушек и дедушек у них нет, в московской квартире у них было четыре комнаты и ванная, а погоду с прежним репетитором они не проходили.
- А теперь мы с вами будем начинать наши уроки  именно с погоды, - пообещал он.
- Почему? - спросила Александра.
- Потому что англичане больше всего любят говорить о погоде.

- Откуда у вас такое прекрасное произношение? – поинтересовался Щербицкий.
Матвею хотелось ответить: «От верблюда!», но он сдержал себя и соврал, что окончил Пятигорский иняз, в котором работали преподаватели из Англии.
Затем он был приглашен на обед, во время которого состоялось его знакомство с мамой Марией.
Это была настолько красивая женщина, что он сразу и не заметил, что она – инвалид. Левая нога у неё была короче правой, и она очень сильно хромала.

После обеда он вернулся к Никитичу, снял свой парадный костюм, вновь надел куртку с надписью «Вахтёр» на спине и пошел домой.
В его хате у моря было холодно и темно. Он заткнул окна подушками, лег на свое самодельное ложе и сразу уснул.
Ему приснилась мама Мария, Она сидела за столом в окружении множества детей. Когда он вошел в комнату , она улыбнулась и сказала:
- А вот и наш папа пришел!
    (окончание следует)