Сашок

                Сашок
 



     В ЖЭК номер десять на Красной Пресне пришел работать новый сантехник – мальчик, которому месяц назад исполнилось восемнадцать лет. Причем, пришел не учеником, а на должность полноценного сантехника.
     – Вы что?! Сдурели?! – кричал другой штатный сантехник по фамилии Карасик, по прозвищу Рыба. – И что мне с ним делать? Я вам что?! Воспитатель детского сада?! Я за него работать не бу-у-ду...
     – Да, ладно, – говорит начальник ЖЭКа, – не горячись. Мы его, не увидишь как, по-тихому уволим... Потерпи недельку-две и уволим.
     – Ага! Недельку? Две? Давай мне отпуск на две недели! Мне положено, два года в отпуске не был! А он, малолетка этот, пусть вам канализацию очищает. Я месяц один работал, ждал, когда сменщика дадут, и вот, дали. Оформляй отпуск! Я сказал, с ребенком работать не буду!
     – А  что я могу сделать? Из Моссовета разнарядка пришла. Я ему еще и комнату отдельную, видите ли, обязан предоставить, с пропиской! Он, ребенок этот, из детдома, видите ли! Да у меня мои собственные дети, как в детдоме живут, по ночам спящими их только и вижу. С другой стороны... ты, Рыба, не горячись. У них там, в детдоме, говорят, с младенчества к какой-то профессии приучают. Может, и ничего? А потом, детдом, все-таки – сироты... Может и ничего? А?
     – Ничего-ничего... Вот именно, ничего... Ладно, посмотрим. Если бы не из детдома, ни за что не согласился бы.
     А получилось так, что Александр Петрович, или Сашок, как его окрестили в первый же день работы, оказался вполне опытным сантехником. Единственное, чему детдом не научил Сашка в профессии сантехника, так это брать с жильцов деньги, и это угнетало Рыбу больше всего.
     – Как ты не понимаешь? – терпеливо, с подходом учил он своего сменщика. – Ты же мне всех жильцов испортишь, так Сашок, мужики настоящие не поступают.   
     Но и в этом для Рыбы был свой плюс, все жильцы старались со своими поломками дождаться смены Сашка.
     Во дворе Сашка тоже сразу приняли за своего парня. В футболе он оказался очень даже полезным игроком. В то время в Краснопресненском парке по выходным дням в футбол между собой играли заводские команды. Игроки команд не знали в лицо соперников, да и в своей команде порой не всех знали, поэтому заменить пару нападающих на дворовых игроков было легко, а это обещало не только выигрыш, но и денежное вознаграждение. Правда, Сашок играл не ради денег, он любил футбол, поэтому вся его доля шла в общий котел на водку. И тогда в диких зарослях парка зажигался костер, звучали гитары, и собирался народ. А когда наступала полная темнота, все шли купаться голышом, и берег Москва реки заполнялся визгом девочек.
     Так Сашок почти год с лишним ходил по квартирам. Кому кран заменить, кому засорившийся туалет прочистить, и никого он ни разу не упрекнул, не отругал за поломки, как это делал Рыба. Ему нравилась его работа. 
     В Армию Сашка уже провожали всем двором.  Служил в котельной, выучился на машиниста парового котла. За два года службы он так освоил все работы с трубами, что полюбил свою специальность еще больше и ни о каких институтах, техникумах и слышать не хотел.
     Ничего плохого нет в том, что человек захотел всю жизнь иметь дело с дерьмом, но почему тогда так мало тех, кто на такое соглашается. Выходит, что здесь не так все просто. А воспитатель в детдоме Саше прямо сказал:
     – Дурак ты, сынок, ох дурак. Это ж надо... Ты же хорошо учился, а специальность получил не умную. Да за тебя ни одна баба замуж не пойдет. Кому с таким вонючим целоваться захочется? Да еще заразу какую-нибудь подхватишь. Брось это грязное дело, иди учиться на электрика, или токаря. Подумаешь, жилье сразу дают,  поживешь в общежитии, ничего – все образуется. Не послушаешь моего совета, так дураком и останешься!
     – Да я не ради жилья. А может, мне на доктора выучиться? А? – лукавил и издевался Сашок, – на психиатра? А? Или нет, лучше на хирурга? Только вот беда, психиатр хоть и с не заразными людьми имеет дело, но ведь психи, по голове ударить могут. А хирург? Так тот вообще, из брюха руками те же самые отходы человеческой деятельности выгребает. В перчатках, правда, но все равно, с тем же дерьмом дело имеет. Так что, нет никакого смысла идти в медицину. Кругом дерьмо. Выход один – перчатки.
     – Тьфу ты! Дурак! Что тут еще скажешь?   
     И воспитатель отчасти был прав. Хотя дураком Сашок не был. Он и читал много, и на гитаре был мастак, и на пианино умел, в домоуправлении стенгазету оформлял, да так интересно, что из Моссовета специально посмотреть приезжали.
     – В каком институте учитесь? – спрашивали с явным намеком на будущее повышение по должности. И после ответа, интерес к Сашку пропадал      
     А вот девочки как раз, очень даже интересовались Сашком. Они рядом с ним не то, чтобы стоять брезговали, а совсем наоборот, с удовольствием обнимались при встрече, щечку подставляли, сами целовали и при этом кокетливо что-нибудь поправляли в его одежде. А вечером во дворе на лавочке за место рядом с ним спорили. Время было такое, в московских дворах каждый вечер гитары, вино, мальчики, девочки...
     – Над Канадой спой! – просили девочки...
     – Нет, давай “по-нашему мы выпили немного” – перебивали мальчики.
     Сашок пел, перебирал струны, и получалось у него совсем неплохо. Но сантехник есть сантехник. Такое слово – на грани с оскорбительным. С врачом никакого сравнения и, скорее всего, именно по этой причине замуж за него пойти не спешили.
     Время шло, во дворе уже другие песни звучали, другие девочки, и другие мальчики вином баловались. А его друзья обросли семейными заботами. Кто-то из них о серьезном будущем думал, институт заканчивал, кто-то в таксисты пошел, хорошие деньги зарабатывать, а кто-то уже по второму разу брак зарегистрировал. У всех что-то случалось, что-то происходило, а у Сашка ничего не происходило – каждый день одно и то же.
     И вот, как-то раз пошел он по вызову в квартиру своей знакомой по дворовой молодости, Оле. Та от неожиданности растерялась, давно с Сашком не виделась, халат на ходу застегнула, застеснялась. Пока поломка в ванной устранялась, Оля переоделась, прихорошилась.
     – Ну, – говорит, – давай за встречу? Не буду же я тебе деньги предлагать, давай выпьем?
     И выпили... по одной, другой... Сашку курить захотелось.  Пошли на кухню. Оля у плиты задержалась, а Сашок форточку открыл, у окна на стул сел и закурил.
     – Красивая ты, – говорит Сашок, рассматривая Олю.
     – Нравлюсь? – отвечает Ольга.
     – Очень...
     – А что именно  тебе во мне нравится?
     Сашок засмущался, слов подобрать не может и не знает, что сказать. Не будет же он говорить ей, что ему на самом деле нравится в ней. А Оле и не надо было слышать это, она хорошо знала, что мужчинам нравится в женщинах. Вот она, как спиной к нему стояла, так и осталась стоять, только запела тихо и задом своим в такт песни зашевелила. Вот тут-то Сашок и понял, молчать больше нельзя.
     – Соблазнительная у тебя попа, – говорит, не проявляя эмоций, безразлично – красивая.
     И покраснел, снова дар речи потерял. И ведь понимает, что надо продолжать говорить, иначе непонятно будет, с какой такой стати его так Олина попа заинтересовала? Понимает, а слов найти не может. А потом решил, будь, что будет:
     – Потрогать можно? – выговорил и сам испугался тому, что сказал.       
     А Ольга еще соблазнительней задом завиляла, и как стояла, так и попятилась, и прям, на колени Сашку – плюх. У него от неожиданности даже рот приоткрылся. Он сигарету в пепельницу положил и обнял ее.
     – Это, Сашенька, ты грудь мою трогаешь, а не попу, – кокетливо заметила Оля.
     – Грудь у тебя тоже красивая... – уже уверенно, в предвкушении протянул Сашок.
     С тех пор стал он частенько заходить к Ольге, и  оставаться у нее на ночь. В ЖЭКе уже обрадовалась, что, наконец, и он невесту себе нашел. В выборе его, правда, многие сомневались, но не препятствовали. Все в округе Ольгу шлюхой считали, но куда деваться, теперь уж хоть какая-нибудь невеста – так все решили в ЖЭКе. Сашок же был другого мнения. Успокаивая того же Рыбу, он объяснял, мол, от зависти соседи на нее клевещут, а на самом деле, она и умная, и ухоженная, и на столе у нее все вкусно, а уж красивая какая...
     Ольга действительно была красивой, фигуристой, к тому же умела ловко использовать эти свои достоинства. Она тоже после школы учиться не захотела. Выскочила замуж за какого-то начальника, муж устроил ее секретаршей к своему знакомому. Знакомый этот – к своему знакомому и, в конце концов, Оля оказалась незаменимой секретаршей в Управлении Делами МИДа.
     К ее яркой внешности Сашок не подходил ни как муж, ни как любовник. Но она захотела оставить его при себе и оставила. Помните у поэта как? В горящую избу войдет? Теперь в русских селеньях таких женщин нет. Но есть другие. Они как будто привораживают мужчин, ну почти, как коня на скаку, а когда попользуют, отпускают на все четыре стороны. Мол, гуляй себе, конь, а сама глаз с табуна не сводит. Оля как раз была такой, мужчины к ней сами липли, потому что мужики сегодня тоже изменились, кроме пастели им ничего от женщины не нужно. Кроме того, что у женщины есть попа и грудь, теперь мужики признавать ничего не хотят.
     После двух недолгих счастливых, хоть и неудачных, браков, а так же несчетных кратковременных увлечений, Оля решила остановиться, подумать – как дальше жить? А на период раздумья ей необходим был мужчина без всяких претензий. Вот она и решила использовать Сашка, своего бывшего дворового друга.
     «Подумаешь, сантехник... – размышляла Оля, – ну и что? Зато на пианино что угодно сыграть может, и из классики и из современных мелодий и симпатичный. С ним как-то все просто, никакого напряжения, с ним легко, расслабленно, слушать его – одно удовольствие. Такому и открыться, довериться можно, есть в нем, что называется, внутренней  порядочностью, и чего всем так не хватает».
     Взять с Сашка было нечего, поэтому Ольга относилась к нему, как к своему украшению – бережливо, но без интереса, во всяком случае, так это выглядело. Однажды она даже одела его в смокинг и повела в министерство на юбилейный вечер. И надо сказать, подтянутый, непьющий сантехник выглядел привлекательней любого советника. Даже на прокуренных и пропитых лицах послов, консулов и прочих политиков, можно было без труда прочитать – не верь, обманщик. А лицо Сашка было открытым, по-настоящему улыбчивым, поэтому бросалось всем в глаза, особенно дамам, и они перешептывались.
     Но время шло, и ничего не происходило, ничего не менялось. И Сашок хорошо понимал, что ничего и не произойдет, само собой ничего не изменится. Ольге исполнилось уже тридцать два лет, а Германа, как она любила говорить, все нет. Сашку – тоже тридцать два, а его по-прежнему все называли Сашком, и ничего не происходило.
     Грянула перестройка, смутные времена, безработица. Сашок был уволен по сокращению штатов. Теперь он хорошо понимал, что никакого будущего у него ни с Ольгой, ни с какой-либо другой женщиной быть не может. Безработный, в коммунальной квартире, да еще сантехник – кому такой нужен? Иногда он вспоминал своего воспитателя, который пророчил ему будущее врача, и не находил правды ни в его словах, ни в своих поступках. Впрочем, в то время врачам тоже было нелегко, их хоть и не увольняли, но зарплату тоже не платили.
     Сашок стал реже приходить к Ольге. Она тоже поняла, что это конец. Как-то так случилось, что оба они такие разные, а прожили одинаково пустые жизни, настолько пустые, что даже пожалеть им было не о чем.
     А однажды он пришел и показал Ольге билет в Америку.
     – В одну сторону? – прошипела со злостью. А я? Как же я? – удивилась Ольга, но тут же одумалась, – впрочем, причем здесь я? Возможно, – говорит уже спокойно, – ты и прав. Удачи тебе там! 
     Они расстались, как лучшие друзья. Ольга даже призналась, что привыкла к нему и что ей нелегко с ним расставаться.
     В Америке Сашку сопутствовала сплошная удача. С первых же дней ему присвоили новое имя, Алекс или сокращенно – Ал. Так, Алом, его называли на работе, соседи, друзья. Ал достаточно быстро освоил язык, а вот чтобы получить работу по специальности сантехника, ему предстояло пройти нелегкий путь.
     Америка в чем-то парадоксально отличалась от всего мира. Вот кто бы мог подумать, что специальность сантехника там окажется не только ответственной, но престижной. Во всяком случае, требовалось годовое обучение, затем достаточно сложный экзамен, потом три года практики в должности помощника сантехника, и только после этого можно было сдавать экзамен на получение лицензии сантехника и пройти испытательный срок.
     С лицензией Ал мог самостоятельно производить все работы с водяными трубами и все работы, связанные с водой. Он мог взять на обслуживание жилые дома, квартиры, коммерческие, промышленные и государственные учреждения, и это все хорошо оплачивалось.
     А еще радовало то, что отношение к сантехнику в Америке уважительное, а зарабатывает он намного больше, чем какой-нибудь профессор колледжа или высокий чин в правительстве. Оказалось, что американцы считают, что больше всего в Америке зарабатывают юристы, врачи и сантехники. Эту необычную новость Сашок сообщил своему воспитателю в первом же письме. Воспитатель  не только не поверил ему, его взбесила такая «нелепая ложь».
     – И ради чего так лгать? – возмущался старенький воспитатель, размахивая письмом перед малышней детского дома, – чтобы доказать мне, что он не дурак? Врач? Юрист? И сантехник... Какая наглость.
     Двадцать пять лет Сашок прожил в Америке. Двадцать пять бурных, насыщенных событиями лет. И чего только в этой его американской жизни не было. Только вот, детьми не обзавелся, хотя дважды был женат. Дважды жены обдирали его, как липку. Он даже не спорил с ними. Отдавал им дома со всем содержимым, машины, коттеджи в горах, на курортах – все, что приобреталось в совместном браке, хотя жены его никогда не работали. После разводов он оставался гол, как сокол, но снова зарабатывал и ни о чем не жалел.
     К шестидесяти годам Сашок удачно вложил деньги и разбогател. Он не был жадным, но и не тратился. Не был падким на богатство, любил покупать книги, и кроме книг, его ничто не интересовало.
     А в шестьдесят пять лет Сашок ушел на пенсию и решил впервые поехать в Москву. Воспитатель его не смог пережить перестройку и умер через два года после отъезда своего любимого воспитанника. Правда, он успел написать Сашку письмо, в котором еще раз подтвердил свое мнение о нем: «если ума нет, Саша, то не за какие деньги его не купишь». Так и написал, будучи уверенным, что сантехник, он и в Америке сантехник, вонючий никчемный человек. С тем и почил. Из дворовых друзей в Москве никого не осталось, кто помер, кто переехал, только Оля осталась жить в прежней квартире.
     Москву Сашок не узнал, уж очень она изменилась. Не было больше того Краснопресненского парка. Правда, двор его остался без изменений. Хотя там, недалеко от дома, где жила Оля, построили небоскребы ничем не хуже, чем в Нью Йорке.
     Оля к тому времени успела еще дважды побывать замужем, но опять неудачно. И только на пятый раз она подобрала себе мужчину, с которым смогла жить вместе. Ее муж, как отставной работник посольства в какой-то африканской стране, получил хорошую пенсию, хотя не был старым. Детей у них не было, и они тихо доживали свой век.
     От Оли Сашок узнал, что он давно мог получать русскую пенсию, еще в шестьдесят лет.
     – Как-то мне неловко ее получать... – мямлил Сашок, – я же и американскую пенсию получаю, мне хватает.
     – Нет, ты только посмотри на него, – обратилась Ольга к мужу, – ему неудобно деньги получать.
     – Пенсионеры в штатах – люди обеспеченные, – с ехидной улыбкой  подсмеивался ее муж, – у них там, в Америке уже без денег все обходятся.
     А когда Сашок ушел, Оля с мужем продолжили разговор между собой. Просто успокоиться они не могли. Английский язык у Сашка оказался намного лучше, чем у дипломатического работника. Гитара, пианино – не в счет, здесь сантехнику не было равных. А главное, что не давало покоя Оле и ее мужу, внешний вид Сашка и его манера держаться.
     – А ты знаешь, – задумчиво произнесла Оля, – он очень изменился.
     – Я не знал его раньше, – как бы нехотя, поддержал разговор муж, – только мне не верится, что он сантехник. Ты обратила внимание на его руки? Такие руки только у пианистов бывают.    
     Америка действительно изменила Сашка до неузнаваемости, но супружескую пару это только раздражало. И каждый из них отдельно сравнивал Сашка с иностранцем. Оля находила в своей памяти зарубежных женихов, которых она встречала в служебных командировках за рубежом и сравнивала их с Сашком. А он сравнивал Сашка с дипломатическими работниками, с которыми ему приходилось встречаться в рамках рутинных международных дел. Ну, а Сашок никого ни с кем не сравнивал. Ему просто приятно было вспоминать молодые годы. Через несколько дней он вернулся в штаты, так и не оформив в России свою пенсию по старости.