Сбудется...

Рассвет несомненно был который уж день совершенно сыт и небрежен от того, коли не собрал после завтрака мокрым от росы, сладким пальцем с треснувшего тропинками блюдца поляны мак чёрных муравьёв, что осыпались с кренделя надкусом и лоснились теперь, все с головы до ног в сиропе солнечных лучей.
Крошками той сдобы оказался усыпан голубенький ситчик небес, коим был застелен, по обыкновению, и разглажен со тщанием необыкновенным, да не той ладонью ветра, что утоляет жар летнего дня, но который припечатает сгоряча, каким боком к нему не обернись, будто чугунным тяжёлым утюгом с красными, в утробе, угольями, позаимствованными в печи.

Однако ж, любит ветер, как никто другой, чтобы было всё по его. И испросив у сосняка подмоги, дабы придержал голубую скатерть за уголки, - встряхнул её, не пожалев усилий. Сбросил в реку крошки облаков - рыбам на прокорм, наземь - дабы прибились к одуванчикам и тополиному пуху, сдунул чаинки птиц по гнёздам и цаплю, подобравшую под себя долговязые ноги, издали похожую на чайку, - даже ту турнул, дабы села уж поскорее туда, откуда взлетела, не портила вида, не мешала порядку.
Так на так, да только переборщил ветр, убрал лишку, как с сосны шишку, - куда ни глянь, каплями неба усеяна округа, надсадишься собирать. То цикорий, россыпью, щедро. В дар небу чистому али ещё как... Пускай будет! Сбудется пусть! Красиво ж... Как всегда.