И звезда их была мрачна

Дождь моросил мелкой, холодной изморосью, превращая лесную дорогу в месиво грязи, которая чавкала под колесами бронированного "Урала". Игорь, прижавшись лбом к холодному стеклу, пытался разглядеть что-то кроме серых стволов сосен и мокрых ветвей. Внутри грохотало, пахло маслом, порохом и потом. Его первый настоящий выезд в составе спецотдела. Не на учения, а по следу того... чего-то. По следу Утренней Звезды, как уже шептались в курилке. Он сжимал приклад автомата, ощущая знакомый, успокаивающий вес. Сила. На нее он и полагался.

– Прибываем, – хрипло проговорил за рулем старшина Колесников, ветеран с лицом, изборожденным шрамами и морщинами. – Место, где палатка стояла. Тела, говорят, еще вчера увезли.

Машина букснула, вылезая на поляну. То самое место из рассказа той девочки, Наташи. Игорь выпрыгнул первым, сапоги утонули в липкой грязи. Поляна была пуста. Ни следов палаток, ни кострища, только вмятины от колес спецтехники да темные, размытые пятна на земле, от которых старались не смотреть. Воздух пах прелой листвой, сыростью и чем-то едва уловимым, кисловатым – не кровью, а как будто гнилым металлом.

– Ничего, – развел руками лейтенант Семенов, начальник группы, худощавый и нервный. – Чисто. Как и ожидалось. Подключай сканеры, Петрович.

Техник, сутулый мужчина в очках с толстыми линзами, возился с ящиком, похожим на старый телевизор с антеннами. Приборы гудели, стрелки дергались. Петрович хмурился.

– Фон повышенный... Электромагнитный хаос. Но... есть слабый пульсирующий сигнал. Оттуда. – Он махнул рукой вглубь леса, куда вела едва заметная тропинка. – Направление... северо-запад. Непонятной природы.

– Двигаемся, – скомандовал Семенов. – В полной готовности. Игорь, ты замыкающий. Глаза пошире.

Шли долго. Лес сгущался, становился мрачнее. Странно, но птиц не было слышно вовсе. Тишина давила, прерываемая только хрустом веток под сапогами и тяжелым дыханием. Игорь ловил себя на том, что постоянно оглядывается, ствол автомата нервно поворачивая за взглядом. Ветви казались то щупальцами, то скрюченными пальцами.

– Связь пропала, – доложил радист, стуча по аппарату. – Полный ноль. Навигаторы тоже глючат. Стрелки с ума посходили.

И тогда они вышли к деревне. Она притулилась в ложбине, как будто прячась от мира. Домишки – не дома, а избы, почерневшие от времени, покосившиеся. Соломенные крыши прогнили, окна без стекол, затянуты мутной пленкой или тряпьем. Дымы из труб не вились. Тишина была абсолютной, гнетущей.

– Что за чертовщина? – пробормотал Колесников. – На картах этого нет. Вообще.

Первые жители появились словно из-под земли. Медленно, не спеша, вышли из изб. Старики, старухи, несколько женщин средних лет с потухшими глазами. Лица землистые, застывшие, без выражения. Одежда – лохмотья, не по сезону. Смотрели на пришельцев без страха, без интереса. Просто смотрели.

– Здравствуйте, – громко, четко начал Семенов, подходя к группе стариков. – Мы из спецотдела. Расследуем происшествие в лесу. Видели ли вы кого-то... необычного? Высокого, очень белого? Может, слышали шум, крики?

Старики переглянулись. Один, самый древний, с седой бородой до пояса, медленно покачал головой. Глаза его были мутными, как у слепца, но Игорю показалось, что в них мелькнуло что-то... знающее.

– Криков не слыхали, батюшка, – проскрипел старик. Голос был сухим, как осенний лист. – Лес шумит, ветер воет... Кого белого? У нас тут все свои. Простые.

– А священник у вас есть? – спросил Семенов, чувствуя неладное. Ответы были слишком гладкими, уклончивыми.

– Отец Варсонофий... – замялась одна из женщин. – Он... молится. В церкви. Не тревожьте его.

– Нам нужно осмотреть церковь, – настаивал Семенов.

Лица жителей словно затвердели. В их молчании вдруг возникло сопротивление, глухое и упрямое.

– Нельзя, – просто сказал седой старик. – Не время.

– Разделиться, – приказал Семенов, поняв, что прямо сейчас пробиваться в лоб бесполезно. – Осмотреть деревню. Искать любые следы, любые странности. Особое внимание церкви. Но пока не лезть. Встречаемся у крайней избы на востоке перед закатом. Игорь, иди с Колесниковым.

Игорь шагал рядом с угрюмым старшиной. Деревня казалась вымершей, но он чувствовал взгляды из-за темных оконниц. Спина чесалась. Они подошли к небольшой речушке, обтекавшей деревню с севера. Вода была странной – не прозрачной, а мутно-серой, густой, как кисель. Она медленно, лениво переливалась через камни, почти без звука.

– Гляди, – хрипнул Колесников, указывая дулом автомата на берег.

У самой воды копошилось что-то. Крыса? Но крупнее. Игорь присмотрелся. Существо, похожее на большую водяную крысу, но... покрытое не шерстью, а мелкими, влажно блестевшими чешуйками. Оно пило воду, и на спине у него пульсировали жабры. Колесников пнул камень в воду. Существо метнулось в густую жидкость, не всплеснув, и исчезло.

– Тьфу, гадость, – сплюнул старшина.

Дальше они увидели овчарню. За плетнем паслось небольшое стадо овец. Вроде бы обычных. Но одна, белая ярочка, стояла чуть в стороне. Игорь сначала не понял, что не так. Потом заметил. На ее боках, чуть выше передних ног, торчали два... отростка. Маленькие, пушистые, как у цыпленка, но явно крылья. Бесполезные, уродливые. Ягненок повернул голову, и его темные, бездонные глаза на миг встретились с Игоря. В них не было ни страха, ни жизни. Он отвернулся, ощутив холодный ком в желудке.

Перед самым закатом, у крайней покосившейся избы, собрался спецотряд. Солнце садилось, бросая длинные, искаженные тени. Лица у всех были напряженные.

– Вода в реке – как кисель, – доложил Колесников. – И твари там... мутанты.

– Часы, – сказал Петрович, снимая очки и протирая линзы. – Мои электронные сдохли сразу. Механические... у меня отстали на два часа. У лейтенанта убежали на час вперед. Время здесь... плывет.

– Жители, – добавила Егорова, единственная женщина в отряде, снайпер. – Они... пустые. Как будто не люди, а куклы. Детишек не видела. Ни одного.

– Церковь охраняется, – мрачно констатировал Семенов. – Два мужика стоят у ворот, не подпускают. Глаза как у овцы с крыльями. – Он глубоко вдохнул. – Там центр. Там ответ. Ждать ночи. Идем тихо, на подавление. Цель – церковь. Готовьтесь к худшему.

Ночь накрыла деревню черным, непроглядным покрывалом. Ни луны, ни звезд. Только глубокая, звенящая тишина, нарушаемая редким скрипом ветхих ворот. Два часовых у церковной ограды были нейтрализованы быстро и беззвучно – тени мелькнули, хрустнуло, и тела бесшумно осели на землю. Игорь, прижимаясь к холодной каменной стене церкви, чувствовал, как сердце колотится о ребра. Сила. Она сейчас нужна как никогда.

Дверь в церковь была старинной, дубовой, но не запертой. Она скрипнула, открываясь в кромешную тьму. Внутри пахло не ладаном, а чем-то тяжелым, сладковато-приторным – запахом старой крови и... озона? Петрович включил фонарь с красным фильтром.

Свет выхватил из мрака нечто, от чего у Игоря перехватило дыхание. Это была не православная церковь. Алтарь стоял на возвышении, но он был не деревянным и не позолоченным. Он был вытесан из огромного куска черного, отполированного до зеркального блеска камня. В его глубине мерцали странные прожилки – не золотые, а темно-багровые, как запекшаяся кровь. Поверхность была покрыта не иконами, а резными, геометрически точными узорами, которые словно поглощали свет, создавая иллюзию движения. Ни крестов, ни образов – только холодная, чужая геометрия.

И на этом алтаре лежали тела. Трое жителей деревни. Одежды на них не было. Груди были вскрыты аккуратными, страшными разрезами. Сердец не видно. Рядом с алтарем, спиной к ним, возвышалась белая фигура. Высокая, невероятно худая. Кожа сияла в красном свете фонаря мертвенной белизной. Длинные, почти до земли, волосы струились по спине. В одной длинной, непропорциональной руке оно держало четвертого жителя – того самого седого старика. Старик не сопротивлялся. Его глаза были открыты, пусты. Существо наклонило голову, прижавшись губами к шее старика. Раздался тихий, ужасающе влажный звук. Глоток.

– Огонь! – закричал Семенов, и его голос сорвался.

Автоматные очереди грохнули в тесном пространстве, оглушительно. Свет трассеров осветил церковь вспышками ада. Пули впивались в белую спину... и падали на каменный пол, сплющенные, будто плюнутые. Ни крови, ни ран. Существо медленно обернулось. Черные, бездонные глаза, как две дыры в лице, уставились на них. В глубине этих дыр вспыхнули крошечные, адские красные искры. Оно бросило высохший, как мумия, труп старика к своим ногам.

Все произошло слишком быстро. Длинная рука мелькнула – и головы Колесникова и Петровича слетели с плеч одновременно. Фонтаны крови брызнули на черный алтарь, на белые стены. Егорова успела выстрелить из винтовки – пуля попала точно между глаз. Существо лишь слегка отклонило голову. Пуля со звоном отрикошетила в сторону. Следующий взмах – и Егорова, перерубленная пополам, рухнула на плиты пола. Игорь орал, стреляя длинными очередями, не целясь, отступая к стене. Семенов, бледный как смерть, швырнул гранату. Взрыв оглушил, засыпал осколками. Когда дым рассеялся, существо стояло невредимым. На его безупречно белой коже не было ни царапины. Оно сделало шаг к Семенову.

Лейтенант выхватил пистолет. Его рука дрожала.
– Что ты... – он не успел договорить.

Длинная рука пронзила его грудь, как бумагу, и выдернула обратно, сжимая что-то темное и пульсирующее. Сердце. Семенов рухнул. Существо бросило сердце на алтарь, поверх других тел.

Игорь замер, прижавшись спиной к стене. Автомат опустился. Сила... она была бесполезна. Перед ним было нечто не от мира сего. Неуязвимое. Чудовище посмотрело на него. Черные глаза, полные красных искр, впились в него. Игорь ждал смерти. Но существо... проигнорировало его. Оно повернулось обратно к алтарю.

Оно подняло руки над скоплением тел и вырванных сердец. Издало звук. Не крик. Не слово. Низкий, вибрирующий гул, от которого задрожали камни церкви и заныли зубы. Кровь на алтаре, на полу, вдруг вспыхнула ярким, нестерпимо белым светом. Она не горела, а... испарялась, превращаясь в сияющий пар, который устремился вверх, к сводам. Черный камень алтаря засветился изнутри теми самыми багровыми прожилками, теперь они пульсировали, как жилы. Геометрические узоры ожили, закрутились.

И тогда за спиной существа что-то начало расти. Два огромных, костяных выступа, обтянутых чем-то, похожим на пергамент – мертвенно-белой, лишенной кровеносных сосудов кожей. Они расправлялись, становясь все больше, шире, заполняя пространство за его спиной. Крылья. Огромные, скелетообразные крылья падшего ангела. Свет от алтаря становился все ярче, заливая все вокруг ослепительной белизной. Игорь зажмурился.

Когда он осмелился открыть глаза, свет гас. Алтарь лежал в руинах – черный камень расколот на сотни кусков, почерневших и безжизненных. Тела исчезли. Крови не было. И не было самого существа. Только пыль, медленно оседающая в лучах фонаря, который валялся на полу рядом с телом Петровича.

Тишина. Глубокая, мертвая тишина. Игорь стоял один среди обломков странного алтаря и тел своих товарищей. Он смотрел на место, где секунду назад сияло нечто нечеловеческое с огромными крыльями. Оно ушло. Но ощущение было не облегчения, а леденящего ужаса. Ритуал завершен. Что это был за ритуал: завершение или начало чего-то? И где теперь эта Утренняя Звезда?