Тополиный пух. Миниатюры июня

— Смотйи, мама, солныфка плавать пофла! — Катька с мелом в руке просияла пуще светила, которое она рисовала. Рядом пародией на лето кривыми волнами по асфальту расходилось море. Вокруг — пародией на зиму, — кружил тополиный пух.
— Ты сама моё солнышко, — ответила Саша.
— И скойо плавать буду! Полецюууу! — Катька замахала руками и побежала по аллее, так и не выпустив мелок.

«Тополиный пух, жара, июль,
Ночи такие звёздные…»

Саша замерла. Закрутила головой. Кто вообще эту гадость слушает? Всё настроение испортили! Под эту песню закончилось её детство. 

Тем летом было жарко. И пуха летало столько, что приходилось жмуриться. Дедушка говорил, что это потому, что при посадке не учитывали пол деревьев. Саша и жмурилась, тёрла глаза, сопела. Но упорно продолжала стоять и смотреть на то, как два придурка сосались на карусели под «Иванушек-Дурачков» из чьего-то окна.

Ксюха первая заметила Сашу и гаденько улыбнулась: «Выкуси!».

Гадская песня!

— Мама! Смотйи: белка! Дай ойе;шки! — Катькин голос разорвал смурную пелену воспоминаний на безобидные лоскутки. Почти безобидные.

«Ты пойми, что первый поцелуй
Это еще не любовь, это лишь
Такой закон противоположностей»

Цилиндрик чужого блютус-динамика и не думал прекращать гнусавить. Точь-в-точь как тогда вечером на дискотеке. Тусклые фонари, скачущая школота, запрещённые бутылки пивасика, мерцающие бычки у кустов по краям площадки…

— Сама выкуси! — презрительно хмыкнула Саша. Они были по ту сторону кустов, совсем рядом, но чтоб их не видели. Ксюха сплюнула кровь и снова гаденько улыбнулась. Гаденько, зато щербатенько. И тут же получила пинок в живот — не зря же Саша выпросила у отца кроссы на платформе!
— А ты опасная! — с восхищением протянул Женька. Именно он согласился помочь отомстить. Женька был крутым: сын мента. Пацаны его слушали. Ксюху и притащили, и придержали.
— Я — ваще чума! — улыбнулась Саша и напоказ поцеловала его. С языком, как в кино. Было слюняво, но она выдержала. Пусть завидуют. 

«Только ты не веришь никому,
Ждёшь ты только снега, снега, снега»

— Папка! Папка пришёл! — заверещала Катька и заливисто рассмеялась. Саша улыбнулась. От Евгения Васильевича пахло дорогими сигарами и чужими базарными духами. На воротнике — наверняка специально, для жены — оставлен лёгкий мазок помады.

Эти подстилки не знают, что Евгений за своих девочек пойдёт на всё. Она это поняла тогда, на следующее утро. Они вместе проверяли, не осталось ли улик. Нашли пыль, бычки и запекшиеся брызги крови на свалявшейся тополиной массе.

За это Саша его и выбрала. Не за какую-то там глупую любовь. 

И, словно в насмешку над её мыслями:

«И любовь к тебе пришла
Этим снежным летом, летом, любовь»