01. Глава первая

Макар Максимович Донской.
РУССКАЯ ГОТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.
Эра мистического реализма и сентиментализма.
ДЕНЬ СВЯТОГО МАРМЕЛАДОВА.
Повесть.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

– Куда ни взглянешь, повсюду буерак, а на душе нет скверны! Дождями омылись нищие дороги, зловещие ямы наполнились водою. Вот она, грязь! – Мармеладов утешился. – Даже ухабы стали роднее…

Иван Мармеладов ехал в бричке по мокрой и разбитой обозами дороге. Бричка поскрипывала. Кучер, несмотря на ухабы, был весел.

– Послушай, Диомид! А ты, часом, не бывал у старца? – приподнялся на козлы Иван.

– Семь лет назад обратились мы к твоему старцу. Деток не было.

– Так осчастливил?

– Бог послал дитя, – возница скривил лицо и отвернулся от Мармеладова.

– Что же ты мрачен?!

– Да видишь ли, Иван Сергеевич, мы его благодарить не стали, а он нас больше не принимает!

– Как же?.. Ведь Бог посылает чад?!

– Точно! И я такого же мнения. А он с нас благодарность требовать начал.

– Дела! – Мармеладов ссутулился, подумав, что встреча не предвещает ничего хорошего. – Так нельзя. Вы бы ему сказали…

– Сказала женушка сладким голоском. А он-то, вишь, не понял. Послушал голос ее елейный, посмотрел, как она вся светится от счастья.

– Счастье большое?

– А как же! – кучер Диомид подскочил на облучке.

– Мы этого мальчишку долго вымаливали и по монастырям всем проехали, коленки поистерли. А только по молитвам старца смогли зачать мальчика.

– Теперь, верно, благодарить нужно? – подначил по ране Диомида Мармеладов.

– Да кто против?! – встрепенулся тот. – Я в церковь хожу. А он считает, коль ты к нему обратился, значит, его и благодари!

– И службы твои не в счет? – Мармеладов радовался возмущению Диомида так, будто на бегах его ставленник приносит ему победу. – Кто же славу Господу воздаст?!!

– Господа Бога, он сказал, поблагодарит, потому как и молится Отцу Небесному за нас.

– А что же берет он за молитвы?

– Что подашь!

Мармеладов знал, что старец Христофор ничего не берет за молитвы, однако смолчал об этом, и, словно не ведая сего, пораженно справился у кучера:

– Неужто, нищий он?!

– Не знаю. Они, попы, ладно живут. Богом не обижен.

– Да-а-а, – протянул Мармеладов. – Дела!..

Иван Сергеевич выпустил пар изо рта. Дремучие, скрывающие неведомость, густые сосновые ветки загадочно нависали над самой дорогой так, что ее, извилистую, совсем перестало видно. Возница низко поклонился, проезжая под лапой.

– Ветки мешают! – извиняясь, обернулся он к Мармеладову.

– Да я вижу, что ты не крестишься!

За тяжелыми ветками свербела уже темнота, дивно манящая, словно скрывающая вековую  тайну. От запахов леса и прибытка свежего воздуха у Ивана Сергеевича вдруг закружилась голова, и сдавило затылок.

Не заметили, как за разговором, резво бегущая бричка Ивана Мармеладова, направляющегося за советом к старцу Христофору, запряженная парою лошадок, преодолела большую часть пути…

Вдруг впереди раздалось из леса жуткое, щемящее сердце предчувствием несчастья, ужасающее пение…

Слева от дороги расположилась лесная заимка. “Кто же тут трудится!?” Иван Сергеевич, не удержавшись выставился на свирепого с виду, густо-бородатого дровосека, странно наряженного…

Громила, могучий плечами, одетый в дорогой, маститый красно-клетчатый архалук, спускающийся ему ниже колен, на черные, заправленные в яловые сапоги, портки. Гигант переносит чурбаки, и складывает их в гору… Рядом с ним сидит большой черный пес, с горящими огнем глазами.

Дровосек расположился работать рядом с раскидистым дубом. Мармеладов изумленно замечает, как непонятным образом, одна из голеней кучерявого великана превращается, в костыль… Громадные ветки дерева невыносимо скрипят, так словно бы мертвеца, повешенного за мародерство при пожаре, вздымают на веревке через блок, на угол сгоревшего здания.

При виде брички, походящий на атамана разбойников, гигант, слегка кланяется проезжающим, и почтительно снимает с кучерявой головы цыганскую шляпу…

“Видеть, конечно, всякое случается… Ну, чтобы такого детину встретить… “ — размышляет Мармеладов. Вслух же спрашивает кучера:

— Это чей же работник, будет?

— Помещика Малинина… Для старца, возит и заготавливает дрова…

— Слышать его пение, раньше доводилось?

— Слыхали. Только в пути, к нехорошему это… Пса у дровосека, чай, видели? Отчего у него глаза пылают? Не к добру это… Этот детина, временами еще и свистит страшно… И какой ветер поднимается! Что листва с дерев сыплется…

Говорить с кучером Мармеладову уже не хотелось, и он принялся наблюдать за ним.

Диомид словно почуял опасность и тотчас обернулся, и Иван Сергеевич с удивлением для себя обнаружил, что верзила-возница в своем кучерском цилиндре — сам едва ли не старец Христофор!

«А что? – прикинул он. – Борода, под стать... Подпоясан кушаком, на манер малороссийских священников… Нет! – разочарованно откинулся Мармеладов на мягкую атласную спинку, которой был снабжен экипаж. – Пожалуй, этот кучер боязлив».

Диомид выдохнул и перестал коситься на Ивана Сергеевича через левое плечо.

Иван Сергеевич снова присмотрелся к вознице, и ему пришло теперь на ум, что рослый мужичина в своем длинном сером кафтане и коротких сапожках смахивает на огромный лесной пень.

«Пень!» – рассердился Мармеладов.

Кучер подскочил на облучке.

«Что ты скачешь? – вредничал Иван Сергеевич. – Да не глуп ли ты?»

И снова седок принялся за размышления о предстоящей встрече со старцем.

«Христофор! – подумал он. – Говорят, он прозорливый. Но что за имя такое? Колумб?»

Скаредный господин, хозяин брички, просиял на миг и снова сделался серьезным.

Кучер Диомид, ужасно озираясь, в волнении рассказывает Ивану Сергеевичу:

— Коли вы хотите прояснить, ваше благородье, про старца, тогда вам и Тавифу следует знать.

— Кто такая?

— Живет у старца… Келейница его. Страшная она ведьма, хотя и монашка. Ею в пору ребятню, снующую по огородам, стращать… Смотрите, детвора, монашка, подстережет вас, и как же кинется! Ну, коли стали безобразничать, придет ведь она, Тавифа, вот!
 
Мармеладов задумался:

“Сам-то он молодой… А печется об нем — старуха”.


М.Донской, 2025
Иллюстрация к произведению выполнена автором.