ЁРШ

               

Он старается вспомнить: что означает примета, когда голубь стучит клювом в окно? Кажется, это не к добру. Виктор прогоняет назойливую птицу с подоконника и возвращается к завтраку. Самочувствие скверное из-за сонливости. Ночью опять приходил черный человек. Какой по счету визит на нынешней неделе? Зачастил. Ночные беседы приводят к дневным упадкам сил. Черный человек губит его. Медленно лишает людского облика. Ковыряет незаживающую рану.
Жена ушла за покупками, пока он лежал в постели. Теперь он в доме один. Входит в гостиную, садится на диван, слушает тишину. Дверца шкафа плотно не заперта и наружу торчит угол хорошо знакомой ему светло-зеленой обложки семейного фотоальбома. На днях супруга долго листала и разглядывала фотографии. Она часто вздыхала, иногда с улыбкой на лице.
- Какой маленькой была наша Лиза, - с теплотой сказала она мужу, когда он застал ее, за этим занятием.
Его дочь живет с мужем и ребенком в другом районе города. Они встречаются не редко и не часто. Ему кажется, с годами он утрачивает связь с людьми. И вот ему шестьдесят шесть и связь с женой, и дочкой слабеет. Слабеет и он сам. В молодости он намеревался жить триста лет. Теперь он устал. Год за годом труднее. Бывает, он думает, что смерть станет успокоением. Делается радостно на душе. Об этом знает лишь черный человек.
Желание выйти на пенсию вызревало давно. Нет, его не тянет обратно в коллектив, но и нынешняя реальность далека от ожиданий. И вот, он тихонько сидит в гостиной, праздно коротает время. К чему он прислушивается? Что там в тишине? Завывает сирена. Он приближается к окну, смотрит через прозрачные занавески на людей на улице. Привыкли. Никто не торопится. От прохожих веет умиротворенной обреченностью.
Он вынимает фотоальбом и листает, держа на коленях. Оживают воспоминания. Виктор вздыхает в точности, как недавно супруга. Старые фотографии в нем что-то пробуждают и он разгуливает из комнаты в комнату по всей квартире, возбужденный и задумчивый.
Жена возвращается с покупками. Пока она переодевается в спальне, он раскладывает на кухне продукты и обнаруживает в раковине ершистых окуней, купленных для бульона. Рыба беспомощно лежит на металлическом дне, хватает ртом воздух, тараща испуганные глаза прямо на него.
Жена занимается готовкой, он выносит мусор. Они вместе обедают в тишине. Затем отправляются на прогулку в парке. Долго шагают под руку в молчании под голыми ветвями влажных и серых деревьев. Виктор не решается сообщить супруге, что во время последнего визита дочери, он случайно подслушивает ее разговор с мужем, касательно их отъезда с ребенком за границу. Он боится, что дочь с семьей больше никогда не вернется, как не вернутся миллионы уже уехавших.               
Он не помнит, когда в последний раз улыбался, тем более, смеялся или, упаси господи, хохотал. Во время бритья, из зеркала на него смотрит незнакомец. Трагическая маска крепко приросла и многим он кажется холодным, и суровым. Соседи, наверное, думают: постарел. Он живет в замкнутом цикле, нескончаемом и невыносимом: усталость, бесконечная тоска, необходимость по утрам подниматься с постели.   
Вечером, когда жена включает телевизор, он уходит в спальню. Он плотно запирает за собой дверь, чтобы не слышать программу новостей. Он не смотрит подобные передачи, но в курсе происходящего. Он знает, что царит беззаконие, людей силой отправляют на фронт. Во что превратилась страна? Повсюду кошмар. Предчувствие смерти носится в воздухе. И порой он действительно задыхается.   
Невозможно жить, если сознательно не закрывать глаза на творящиеся преступления у себя под носом. Иначе можно сойти с ума. За время он нарастил кожу, толстую, как у носорога. Но местами, в изгибах, она осталась тонкой и нежной. И он чувствует. Он видит. Он не может вечно отворачиваться. Черный человек знает все.
Чем больше он стареет, тем яснее понимает, что не существует причин в этом мире, ради которых нужно было бы отдать жизнь. Впрочем, как и забрать чью-нибудь. Пока человек жив – он борется. Смерть знаменует конец борьбы. Ею можно лишь воспользоваться, взывая к новым. Смерть переводит человека из активного состояния в используемое. И нет этому конца. 
Он откидывается на спинку дивана и закрывает глаза. Возможно, удастся немного подремать, ведь ночью не уснуть, если придет черный человек. Его будит мелодия звонка поступающего на смартфон. Странный, неопознанный номер. Он снимает трубку. Медленно загружается темная область видеосвязи. Первое, что бросается в глаза – свет. Яркий солнечный свет. Белый песок, а вдали – море. Чье-то улыбающееся лицо смотрит на него с экрана. Незнакомое лицо и в то же время – очень близкое, такое свойское. Лицо из прошлого.
- Витя, это ты? – спрашивает незнакомец по-русски с иностранным акцентом.
- Я, - растерянно отвечает он.
- Рад тебя видеть! Сколько лет! Ну, не узнал?
Он не может ответить. Он узнал. Но кого? Не помнит. За улыбающимся лицом, с морщинами от сытой и беззаботной жизни, проступает знакомое, детское выражение. Как из сна.
Незнакомец смеется и произносит:
- Тебе никогда ее не добиться. Синеока моя!
“Наташа Синеока?”, “Семен?” – неожиданно у себя в голове он слышит собственный ломающийся, подростковый голос. 
- Это ты, Семен? – наконец, выговаривает он вслух. 
- Разве я так сильно изменился? – посмеивается Семен.
- Нет… То есть, да… Я не то хотел сказать…
- Не тушуйся, ерш, все в порядке.
Он замирает. Его укалывает в больное место, как когда-то в детстве. В желудке тревожно вспыхивают былые чувства. Как давно он этого не переживал! Он всегда стеснялся своего прозвища, вечно реагировал болезненно, особенно, если к нему обращались подобным образом при посторонних. Однажды, много лет назад, он гуляет с маленькой дочкой во дворе жилого массива. Внезапно, в его сторону откуда-то доносится чей-то хриплый бас: “Ерш! Ерш! Это ты!”. Его окликает Ловкин, бывший одноклассник, хулиган и двоечник с которым он не виделся со времен выпускного. Он весь съеживается. Не слышит ли кто, как его обзывают ершом. Соседи, например? Ловкин так и остался бесцеремонным, наглым пацаном, хотя им обоим на тот момент уже перевалило прилично за тридцать. После той встречи он еще долго будет оглядываться и задерживаться на лестничной клетке в тишине, прислушиваясь, не называют ли его соседи за спиной тем ужасным прозвищем. Почему ему небезразлично? И успокаивается он лишь спустя время, когда понимает насколько все это глупо. 
Семен весело и очень по-доброму продолжает:
- Ты больше не зачесываешь волосы назад, как раньше? Ершистый…   
- Сменил имидж, - старается он отшутиться.
Семен радуется. А он все сильнее узнает друга-эмигранта по глазам и смеху. В душе просыпается что-то давнее, с младых лет нетронутое, что-то светлое. Они с теплотой вспоминают прошлое. Семен делится историями из жизни после школы, как недоучившись по специальности, он с семьей перебирается на другой материк. Как ему довелось навсегда проститься с родиной. Он признает порою возникающую сентиментальную тоску, но в целом, слишком доволен жизнью, чтобы о чем-либо сожалеть. И действительно, Виктор перед собой на экране видит абсолютно счастливого человека, коих он уже давно нигде не встречал. И Виктор старается поддержать настроение, пытается выговаривать слова энергичнее, с оптимизмом и твердостью, и не знает наверняка, как получается со стороны. Но по выражению лица Семена, догадывается, что имитация не удается. Актер из него никудышный. Будто прочитывая его мысли, Семен задумчиво говорит:
- А знаешь, в те годы меня часто волновал один вопрос: почему?
- Что почему? – удивляется он. 
- Ты из нас был самый веселый. Мы гадали, отчего ты такой вечно счастливый…
- Я? – удивляется Виктор.
- В чем был твой секрет?
Он пожимает плечами:
- А почему бы и нет? Все шло хорошо.
Видимо, Семен уже не слышит его ответ, потому что, внезапно, становится серьезнее и произносит:
- Мне нужно тебе кое в чем признаться.
- В чем?
- Однажды весной я забрался на дерево, где меня никто не видел и подслушал разговор Синеоки с подругами. Они обсуждали нас, мальчиков. И Синеока призналась остальным, что влюблена в ерша. Так и сказала. В тебя то есть. Я не мог принять поражение. Ведь мы с тобою оба были в нее втюрены, как ненормальные. И тогда я не рассказал тебе. Теперь, конечно, не важно. Но я чувствую, должен это сообщить. Не знаю почему.
Он задумывается, ведь всегда считал, что Наташа Синеока его за что-то ненавидела. Не знал за что именно. Оказалось – наоборот. Бывают же в жизни сюрпризы. Родители отчего-то перевели ее в другую школу и больше они не встречались. И он помнит, как после ее ухода, часто блуждал по улицам, возвращаясь из школы домой. Он специально выбирал путь длиннее, чтобы проводить время наедине с собственными мыслями, о которых никто не догадывался. Те чувства и сейчас не ушли насовсем, они словно погрузились в темные воды, но они еще где-то там, в глубине. И они живы.   
Ему становится так спокойно и так легко, словно он сам живет где-то на другом континенте. Далеко, далеко отсюда. Он нелепо улыбается. Он не счастлив, нет, не то. Но уже и не это… не это - вечное и хмурое, чему нет названия, у него внутри.
Вспоминает день, когда это внезапно случилось. Он, вдруг, осознал, что Синеока не такая как остальные. Он выделил ее из всех прочих. В нем что-то зашевелилось. Преисполненный новых, небывалых прежде чувств, он запирается ото всех в школьной уборной и, глядя на собственное отражение в зеркале, набирает в ладонь воды, а после, зачесывает волосы дыбом. Сейчас он вспоминает себя тогдашнего. Он влюблен, полон сил, жизнь прекрасна, а впереди – будущее. И вот он смотрит в отражение и едва улыбается. И после, еще долго будет зачесывать волосы на схожий манер.
Он говорит Семену, что ему нечего прощать. И это правда. И от этого хорошо. Они перебирают в памяти одноклассников и общих знакомых. По большей части - замечательные воспоминания. Некоторых из них ныне уже нет в живых. Жизнь шагает без оглядки вперед. Продолжается несмотря ни на что. Они не говорят о том, что здесь происходит. Не нужно лишних слов. Каждый живет и переживает по-своему. По-своему, как умеет, движется сквозь время.
Они прощаются, договорившись, что отныне станут регулярно созваниваться. Оба чувствуют, что им это нужно. Возможно, эта необходимость сродни перекличке на физкультуре в детстве: на первый второй рассчитайсь. Так спокойнее, что ли… Ты просто знаешь, что свои здесь, все в сборе.          
Они с супругой готовятся ко сну. Когда он женился, он был еще прежним собой. И он думает: она наверняка помнит, помнит ведь. Они ложатся в постель не глядя друг на друга. Жена гасит свет, желает ему спокойной ночи, поворачивается на бок и засыпает. А он, запрокинув на подушке голову к потолку, думает:
У Семена все благополучно. Как это – жить счастливо и с оптимизмом смотреть в будущее? Ему непонятно. Война. Он лишился веры в добро, он больше не ерш.   
Все существа на земле адаптируются и привыкают к чему угодно, даже к ужасам. Разве еще бывает так, что человек не идет на человека? Не горланят тревоги? Нет обстрелов, слез и ненависти. Где ежедневно торжественно не хоронят молодых? Разве бывает? Выходит, что бывает. Там далеко, живут люди и не знают, что здесь творится. Пусть и не узнают. Пусть живут. 
В темноте, краем глаза он видит, как черный человек сидит в кресле. Вот-вот и тот начнет свой монолог, станет задавать ему неуместные вопросы, укорять, винить и поучать. Но впервые полный решимости, он приказывает черному человеку убираться и к удивлению, тот впервые подчиняется и уходит. Он побеждает. Что ж, кажется, он еще не совсем окостенел. Он еще жив.
Не замечает, как умиротворенно засыпает, весьма довольный собою. И видит разные сны. Но под утро, ему снится кошмар, что весь мир охватила война. Досталось и Семену на другом континенте, который стоит посреди выжженной равнины в дыму, весь испачканный в саже и скорбно смотрит ему в глаза. Безнадежно. 
Виктор вскакивает ото сна и, оглядевшись в комнате, со стоном, и облегчением выговаривает, обратно опускаясь на постель:
- Слава Богу…
На улице завывает сирена. Он снова оглядывается. Черного человека нет. Но как ему знать, что он не спит прямо сейчас?   
Он лежит и задумывается, что если бы не супруга, он бы не сумел все это стерпеть. Она здесь, всегда рядом. Сердце переполняется благодарностью и любовью. Он поворачивается к ней и обнаруживает, что она не спит, а смотрит из тьмы с нежностью и сочувствием на него. 
- Знаешь, какое прозвище у меня было в детстве? – с гордостью спрашивает он.
- Нет, - мягко отвечает жена.
- Ерш.
- Почему: Ерш?
Виктор зачесывает рукой свои поредевшие волосы кверху, чтобы она могла убедиться.