Охота на Голландца

Бар «Последний Зв»

Загадочно мигает неоновая вывеска «Последний Зв» на одной из безликих улиц. Она жужжит недовольной электронной пчёлкой, теряясь в гуле автомобилей, топоте ног и вое ветра, тщетно ищущего выход из лабиринта таких же улочек.

В серых тенях моросящего на последнем издыхании летнего дождя две фигуры выбились из общего потока и замерли перед скрипучей растрескавшейся дверью. Переглянулись. Закрыли зонты, взялись за руки и коснулись подозрительно сверкающей дверной ручки.

Такси, будто отстаивающий свой двор матёрый кошара, фырчаще проехало колесом по собравшейся вокруг решётки водостока луже. Вода хищно набросилась на фигуры и разочарованно вгрызлась во входную дверь. Она опоздала на какие-то полсекунды.

* * *
Диму с Тохой внесло внутрь помещения «Последнего Зв» и высыпало прямо под ноги жилистому долговязому официанту.
— И как вам только дипломы-то выдают, таким тетерям… — покачал он головой. — даже телепорт не перехватили…
— Дык оно кааак вздрызднуло… — начал было Тоха.
— И вздрызднуло, и вздрызднет ещё не раз! — по-старчески капризно топнул ногой официант. — Чай, не на благородных девиц учились, господа хорошие!
— Простите, пожа;луйста, господин Фёдор-Мхалыч! — заученно оттарабанил Дима и пнул друга. Официанта злить было нельзя ни при каких условиях — об этом предупреждали ещё на первом курсе.
— Столик номер шесть! — презрительно хмыкнул Фёдор-Мхалыч, развернулся и ушаркал прочь.

Единственным способом попасть в «Последний Зв» было закончить Академию. Здесь отдыхали самые ядрёные охотники за нечистью, самые бывалые наёмники и вообще вся элита теневого, мифического Питера. Здесь заключались договора, находились заказчики, да и вообще, любой уважающий себя маг здесь бывал как минимум регулярно. Не маги об этом месте даже не догадывались, периодически ругаясь, почему власти не снесут наконец осточертевшую развалюху.

Глядя на пыльные «китайские» панели на стенах, простые, без переподвывертов столики и самые обычные лампы дневного света вперемешку с выцветшим тряпичными абажурами, Тоха искренне не понимал, что в этом баре такого. Бар был тусклым и мрачным. Он пах пылью и тайнами вперемешку с самогоном, ванилью и серой. Воистину непередаваемая гамма ароматов оттенялась слабым запахом болотного перегноя. И за что же все так любят это место?

Сейчас Тохе казалось, что бар живой и наблюдает за ним десятками глаз из выцветших фотографий и старинных портретов, как тот крокодил, притворяющийся бревном в ожидании новой жертвы.

Они с Димой во время учёбы не раз пытались обмануть хитроумную пропускную систему и попасть в бар нелегально. Что уж мелочиться: пол-Академии пытались. И неизменно оказывались в луже перед неоновой вывеской.

— Привет, мальчики! — Ева подсела к ним за столик, будто они её приглашали.
— Гуляй, заучка! — скривился Тоха.
— Чего хочешь? — Дима оказался дипломатичнее.
— Вас на практику уже распределили? — как ни в чём не бывало спросила Ева.
— Естественно, — Дима взял на себя роль переговорщика. Тоха скучающе принялся рассматривать зал.
— Есть дело. Срочное. Платят по высшему тарифу! — заиграла бровями Ева. — К утру закончим и с чистой совестью на практику.
— Иди ты!
— Как знаете! — Ева улыбнулась, пожала плечами и повернулась в сторону следующих выпускников в поисках столика.
— Стой! — вскинулся Дима. — Что за дело?

Фёдор-Мхалыч сгрузил на их столик две кружки неведомого пойла и пластиковую вазочку с печеньками и покряхтел обратно к стойке.
— Здесь никогда не нужно ничего заказывать! — сообщила Ева. — Бар заранее знает чего вы хотите, и сколько готовы заплатить!

Тоха с Димой переглянулись. Будущих охотников на нечисть такое пугать не должно, но всё же было непривычно. Хотя, если вдуматься, тёмное пиво и закуска  сейчас были в самый раз. По крайней мере, ароматное жаркое Тоха бы точно не заказал. А орк у стенки уминал его с таким наслаждением, будто пару недель голодал.

— Так что за дело-то? — Тоха с подозрением покосился на Еву.
— До утра управимся? — поддержал Дима.
— Конечно… — Ева, казалось, потеряла к ним всякий интерес, — либо до утра, либо никогда.
— Оплата?
— Вот аванс. Стандартные десять процентов.

Она небрежно шваркнула на столик потёртый желтоватый конверт в пластиковом пакете из «Пятёрочки». Дима заглянул внутрь и присвистнул.
— Нам что, кого-то убить надо?
— Зомбака завалить, — кивнула Ева.
— За обычных зомбаков столько не дают! — Тоха успел причаститься к созерцанию прекрасного в конверте и теперь торопливо искал подвох в словах Евы.
— А он и необычный. Через полчаса под прикрытием «Алых парусов» его корабль зайдёт в город. Он высадится и пойдет искать очередную жертву. Пока он на суше — он смертен. Стандартное посеребрённое лезвие, спирт и зажигалка. Заказчик отдаст основную сумму на рассвете!
— Где гарантии?
— Я ваша гарантия. Если надо — Фёдор-Мхалыч поручится, я тут уже второй год на подхвате.
— Ева, едрить твою направо и через гроссель! — гаркнул Фёдор-Мхалыч, словно в подтверждение её слов. Ева устало закатила глаза и поскакала к стойке.

Парни ещё раз посмотрели на конверт в пакете. Дима сверился с мобильником.
— Восход без двадцати четыре. Даже чутка отоспаться успеваем!
— И три часа на поиск зомбака, — кивнул Тоха, но тут же переключился. — Чтоб наша заучка и тут работала! Никогда б не подумал…
— Мне интереснее, что же это за зомбак с кораблём. А то влипнем, как тогда с барабашкой в Чукчино… — поморщился Дима.

Барабашка оказался древним Стражем разлома. В процессе «экзорцизма» парни выпустили немало низших навьих, хоть  городские власти и построили на разломе несколько часовен в помощь Стражу несколько лет назад. Завуч был в ярости. Парней чудом не отчислили.

Хорошо, что о других их «проектах» не знали! А вот «заучка», видимо, знала. Не просто так к ним подсела.

— Ну что, мальчики, я на сегодня отстрелялась. Вы готовы к приключениям? — Ева подошла к ним, одетая в белое кружевное платье выпускницы. Оно самым подлым образом информировало парней о наличии у «заучки» не только талии, но и весьма сочного декольте. Впрочем, разрезы на юбке были скорее функциональными, чем декоративными, а черные армейские бутсы окончательно развеивали впечатление о хрупкой девочке-припевочке.
— Ты нам скажи хоть, на кого именно мы охотимся, — спохватился Дима.

Фёдор-Мхалыч возник за спинами парней и водрузил на столик увесистый ящик с оружием для охоты на мертвяков. Глядя на содержимое, Тоха начал осознавать причины популярности бара среди магической братии. При виде такого богатства его руки непроизвольно потянулись всё потрогать да опробовать.

— Угощайтесь, мальчики! — хмыкнула Ева, распихивая амулеты по карманам, а лезвия, крестики, звёздочки и прочий жизненно необходимый инвентарь — за пояс, под юбку и в другие тайники в одежде.
— Это в счёт аванса? — уточнил Дима. Ева лишь улыбнулась. «Угощение» было принято с нескрываемым энтузиазмом.

Покончив с экипировкой, Ева достала из конверта несколько банкнот и бросила их на стол. Деньги всосались в дерево, как если бы стол был иллюзией. Фёдор-Мхалыч с удовольствием причмокнул губами.
— Удачи тебе, мавка, буду скучать! — в его голосе проскользнула почти отеческая забота. — И добей, наконец, этого Голландца. Ты заслужила!
— Я тебе не мавка! — огрызнулась Ева и первой вышла из бара.

С туманами

Никто не догадывается о том, что приближается к городу. Все радуются свежему воздуху, так вовремя прекратившемуся дождю и очистившемуся небу.

Толпы туристов взбудораженно жужжат, прикрепляя телефоны к палкам для селфи. Они напоминают пробудившуюся после зимней спячки воду: небольшими каплями вытекают из-под разнообразных козырьков подъездов, постепенно собираются в ручьи и следуют лабиринтам проезжих и пешеходных улочек Васьки; потоки уплотняются в мощные, гудящие русла, которые рассыпаются водопадами, едва ли не перехлестываясь через край набережной в районе Стрелки Васильевского острова.

Туристы не веряще переводят взгляды со светлого неба на часы и обратно.

Белые ночи в жизни впечатляют приезжих сильнее, чем их описания на рекламных флаерах. Кажется, что время останавливается, а конкретное завтра превращается в абстрактное когда-то.

Туристы изумлённо провожают взглядами выпускниц, напоминающих то ли сказочных принцесс, то ли див на красной дорожке. Дивы прекрасны: длинные платья, сложные прически, яркая бижутерия и шальной блеск веры в сказку в глазах. Это их праздник.

— Эй, заучка… — очередной пинок от друга, и Тоха обрывает на полуслове.
— Ева, Евочка… — Дима пыхтел, но старался трусить рядом с бывшей однокурсницей. Ева неслась к Финскому заливу с фанатичной одержимостью.
— Чего тебе?
— Евочка, а почему Фёдор-Мхалыч говорил про какого-то голландца?
— Петр же в Голландии учился! — сипло вклинился Тоха.
— Петр не голландец и не зомби! — на бегу отмахнулся Дима. — Так что, Ев?
— К тому времени, как ваш Пётр добрался до Голландии, Ван дер Деккен уже был легендой! — злобно прорычала Ева, ускоряя шаг так, что парням пришлось перейти с трусцы на бег.
— Стой!

Дима резко рванул Еву за руку. Лёгкое движение, еле заметное, но Дима перелетел через голову и приземлился на оставленные кем-то мусорные мешки. Ева резко остановилась.

— Дим, ты это, извини… Я машинально. Мне просто очень важно это задание, и мы уже опаздываем!
— Заучка, ты такого на спаррингах в Академии не делала… — с уважением выдал Тоха.
— Ева, ты сейчас про «Летучего Голландца» говорила? — Дима умудрился удержать и развить мысль. — Он же у Мыса Горн…
— Доброй Надежды! — пробурчала Ева, — и почему все путают?

— Это в смысле, мы идём рубить почти четырехсотлетнего зомбака, который решил поохотиться в нашем городе?!

Тоха настолько недоверчиво вытаращился на Еву, что та всё же хихикнула.
— Да, мы идём рубить почти четырехсотлетнего зомбака, который именно этой ночью становится уязвимым. Если мы не справимся, он потом ещё десять лет будет шляться по морям. И за этого зомбака дают дохренища нала!
— Резонно! — Дима сначала поднял указательный палец, а потом уцепился за Тоху и поднялся на ноги.
— Тогда бегом! — улыбка мгновенно исчезла с лица Евы. Она развернулась и рванула к заливу.

* * *
Традиционный в последние годы бриг «Россия» ярким алым пятном выделяется на фоне залива. Вода плавно переходит в пурпурно-оранжевеющее небо. Будто фата невесты, за бригом крадётся бледный, как утопленник из Мойки, туман. Завихрения по его бокам напоминают лапки гигантской плотоядной гусеницы, неумолимо крадущейся к своей заранее отравленной добыче. То тут, то там черным пятном в тумане мелькает край мачты или паруса.

Бриг направляется к устью Малой Невы. Здесь ещё нет туристов, ведь основное действие будет в центре, между Эрмитажем и Стрелкой.

Редкие зеваки видят только яркое пятно:  алые паруса на стройных мачтах. Никто не замечает, как туман нехотя выпускает из себя небольшую шлюпку. Черные весла ритмично погружаются в мелкую рябь залива. На корме, подобно статуе, презрев качку и все законы физики, стоит рослый мужчина.

Капитан Ван дер Деккен. Тот, что бросил вызов богу и всем чертям преисподней. Про;клятый капитан «Летучего Голландца».

Его можно принять за часть представления. Он одет как Грей, плывущий на поиски своей Ассоль: зауженные брюки, безупречно белая рубаха и темные волосы, завязанные в небрежный хвост. В нём нет напыщенности и театральности. Только уверенность и сила.

— Едва он сойдёт на берег, он будет смертен, но всё равно сможет колдовать, — шепчет Ева. Она не сводит с него глаз.

Шлюпка направляется в сторону Большой Невы, туда, где бродят толпы туристов. Толпы невинных жертв. Становится очевидным, что туман следует именно за шлюпкой, а не за бригом. Туман кажется живым существом, видящим, дышащим, слышащим даже мысли тех, кого он касается своими призрачными тентаклями. Туман будто бы питается эмоциями, бережно их переваривает и анализирует, потом передает капитану.

Ван дер Деккен не спешит, он наблюдает за тем, как туман постепенно заглатывает Морскую Набережную и мост над Невой. Он направляет туман далее, к устью Фонтанки. Примерно там, искусно пряча шлюпку между тенями кораблей и выступов набережной, капитан сходит на берег.

— Эвельен, я знаю, что ты здесь! — отчётливо и совершенно без акцента говорит капитан. — Выйди ко мне!

Ева делает Диме с Тохой знак затаиться и выходит вперёд. Внезапно её платье становится больше похожим на платье невесты, чем на платье выпускницы. Она идёт вперёд, будто замороженная, не моргая. Рядом с капитаном становится видно, какая же она хрупкая и беззащитная.

— Ты выйдешь за меня замуж, Эвельен? — спрашивает он.

Ева пытается что-то сказать, но из её рта раздается лишь хрип. Капитан с лёгкостью обхватывает её за горло и приподнимает над землёй.
— Отвечай, мейю;ффроу!

Тоха пытается выскочить ей помочь с бутылкой серебряной воды наперевес. Дима резко одёргивает его. Тоха разочарованно рычит. Звук раскалывается на сотни отражений самого себя в тумане, но и этого оказывается достаточно.

Капитан Ван дер Деккен поворачивается в их сторону. Ева вздрагивает, и её взгляд снова становится осмысленным. Она пользуется заминкой, хватается руками за предплечье капитана. В то же время она упирается ногами в его туловище, «взбегает» по нему наверх и с силой ударяет капитана армейскими бутсами в лицо. Он разжимает руку, и Ева, перекувыркиваясь в воздухе, опускается на ноги в метре от него.

— Мне жаль, что ты хочешь навеки остаться невестой соли, — спокойно говорит капитан и отворачивается, — у меня мало времени.

Оживший туман превращается в вихрь, отделяя Еву сначала от капитана, а затем и от парней. Туман становится плотным и очень злым. Он острыми каплями режет глаза и стремится проникнуть в рот. Заполнить, лишить воздуха, утопить и проглотить. Растворить на веки вечные. Тоха слышит, как рядом хрипит Дима. Он и сам готов захрипеть.

Воздуха становится всё меньше. Ужас сковывает и руки, и мысли. Очень, очень хочется поверить в чудо. Ещё больше хочется жить. Да хоть ради этой несносной заучки! Нашла на кого охотиться, дура недозрелая! Ярость придаёт сил. Под руку попадается та самая бутылка воды с ионами серебра. Тоха раскручивает крышку и начинает дико разбрызгивать воду во все стороны.

Вода с шипением растворяет «голландский туман». В лёгкие возвращается воздух. Появляются силы. Тоха начинает матюгаться так, будто он последний забулдыга, уволенный с тракторного завода за постоянное пьянство, и ругань придает ему ещё больше сил.

Туман отступает окончательно, оставляя на набережной трёх насквозь мокрых выпускников Санкт-Петербургской Государственной Магической Академии имени Павла I. Дима кашляет, как хронический курильщик. Ева растерянно хлопает глазами, и кажется, что она в любой момент расплачется.

Тоха злобно смотрит в сторону центра и резко бросает в ту сторону пустую бутылку.
— Ну, бл**ь, Голландец хренов! Теперь это личное. От Тохи Зайцева ещё никто не уходил!

Письмо с «Голландца»

— Все живы? Все целы? — Тоха помог Еве подняться на ноги. Её рука была ледяной. Девушка дрожала. Дима оценивающе посмотрел на неё.
— Извините, ребят, я вас подвела, — она виновато шмыгнула носом и принялась расправлять запачканные кружевные юбки. Тоха смутился и потянулся похлопать её по плечу, успокоить. На полпути запнулся, неуверенно покосился на Диму и всё же коснулся её плеча. По-дружески. Однокурсники, всё же.

— Ты не подвела. Ты не довела до сведения, — угрюмо сказал Дима. — Рассказывай всё, что не дорассказала!

Ева тремя звонкими щелчками пальцев привела их одежду в порядок и горестно вздохнула.
— Вы меня не выгоните? После всего, что произошло?
— Ты же наш контакт с заказчиком! — усмехнулся Тоха. — И с заработком! Первая практика, можно сказать.
— Неофициальная… — вздохнула Ева.

— Зато самая практически полезная! — Дима вклинился между ними и приобнял Тоху с Евой за плечи. — Нас никто не прикрывает. Нас никто не вытащит, когда дела станут хуже некуда…
— Нас никто не остановит от набивания морды этому вашему капитану-зомбаку, — кровожадно ухмыльнулся Тоха.
— Зато мы всегда сможем будущим работодателям рассказывать, что успокоили самого «Летучего Голландца». Расскажи мне такое кто другой — я б весь извёлся от зависти, что это был не я!
— Да про нас вообще, может, легенды слагать станут, и всё благодаря тебе, Заучка!

— Никогда не хотела стать героиней легенды… — пробормотала Ева. Она высвободилась из-под Диминой руки и зашагала в сторону центра. Парни поспешили следом.

— Поздняк метаться, Заучка! Ты оказалась с нами в одной лодке… — с видом бывалого наёмника объявил Тоха.
— На общей практике! — уточнил Дима.
— Нелегальной…
— Легендарной!
— Смертельной!
— Убийственно крутой!
— У Голландца нет шансов!
— Зато у нас…

Договорить Дима не успел. Прямо ему в лицо ветром придуло странный листок бумаги. Листок возомнил себя инопланетянином из фильма «Чужой» и нагло прилип к Диминому лицу. Дима был в корне против такой трактовки классики. Он с отвращением содрал листок и только потом развернул.
— Это какое-то письмо! — воскликнул он, разворачивая бумагу. — Не на русском! Щас!

Вспышка фотокамеры смартфона и загрузка снимка в ИИ много времени не заняли. Дима остановился, бегло читая текст. Охнул и припустил догонять остальных.

— Ребята! Это письмо на староголландском!
— Отдай! — взвизгнула Ева.
— Держи её! — скомандовал Дима.
— Потерпи, Заучка, — Тоха обхватил Еву со спины, давая Диме время почитать. Ева то и дело дёргалась и пыталась лягнуть то одного, то другого бывшего сокурсника, но Тоха держал крепко.

— «Дорогая Эвельен, это первое письмо из моего Безвременья. С тебя всё началось. Тобой всё закончится», — зачитал он. — Тут не всё распозналось! Бред какой-то… Во! «Раз в десять лет я могу сойти на берег в поисках невесты. Но истинная свобода возможна только через твоё прощение». Капитан Филипп Ван дер Деккен. На этом всё. Ева?

Ева больше не вырывалась. Она яростно хмурилась, морщила нос и не сводила взгляда с желтоватой бумажки в Диминых руках. На щеках поблескивали влажные дорожки.

— Я всё расскажу, только пойдёмте скорее! Там уже первые салюты! — сказала она, кивая на туманные зарницы в районе Дворцовой набережной.
— Сначала расскажи! — потребовал Дима. Ева поморщилась.
— Хорошо. Все знают историю «Голландца»: он шёл домой, в Роттердам из Ост-Индии. Ему приглянулась пассажирка, но она была замужем. Ван дер Деккен выбросил её мужа за борт и предложил вдове стать его женой. Женщина предпочла смерть, но перед тем как прыгнуть в море, она прокляла Ван дер Деккена, чтобы тот никогда не вернулся домой.

Ван дер Деккен посмеялся над этим. Он верил только в золото и силу.

Мыс Доброй Надежды — извечный бич мореходов. Там встречаются тепло и глубина Индийского океана и ледяной напор Атлантики. Океаны извечно спорят за свои границы: пихаются, толкаются, борются друг с другом, будто два всесильных, но упрямых ребёнка. Счастлив тот капитан, которого один океан передает другому полюбовно. Это редкость. Её нельзя ждать, но на неё можно надеяться. Отсюда и имя мыса. Гораздо чаще два океана ревнуют, вырывают корабли друг у друга, будто новую игрушку. А в итоге они их ломают и выбрасывают, мгновенно потеряв к ним интерес.

Индийский океан был свидетелем двух жестоких смертей невинных людей. Он был в ярости и не хотел выпускать Ван дер Деккена. И тогда капитан отрекся от всех богов и поклялся, что никто из команды не сойдёт на берег, покуда они не обойдут мыс. Это наложилось на проклятие девушки и обрело невиданную силу. Ван дер Деккену подвластны все моря и океаны. Кроме той самой границы у Мыса Доброй Надежды.

У любой магии есть лазейка, и капитан вскоре нашёл свою: раз в десять лет, в ночь своего проклятия он может сойти на сушу и попытаться уговорить живую и невинную девицу стать его женой.

— Это же как тот старый обряд! — закричал Дима. — Любой приговоренный к смерти или даже колдун мог спастись, если за него добровольно захочет выйти замуж невинная девица!
— Так и есть, — угрюмо подтвердила Ева.
— То есть мы спасаем невинных питерских выпускниц от похотливого зомбака, мечтающего о браке с ними?!
— А там точно осталось кого спасать? — ехидно заметил Тоха. Он наконец-то выпустил Еву.
— Вряд ли ты их всех успел испортить, — к ней сразу вернулись и самообладание, и ехидство, — у нас город-миллионник, как-никак!
— Ай-яй-яй, какое непростительное упущение с моей стороны! Видимо, все невинные девицы так страшны, что вряд ли даже зомбак на них позарится!

— Он не должен получить желаемого! — прорычала Ева.
— Ты так говоришь, будто ты и есть та самая Эвельен! — Дима шутливо помахал письмом у неё перед носом.
— Ага, и вы всё это время учились воевать с нечистью в паре с зомбачкой-утопленницей… — фыркнула Ева. Парни не рассмеялись. Они задумчиво переглянулись, размышляя о реальности такого предположения.

— Ребят, вы что! — натянуто рассмеялась Ева. — Утопленники были из влиятельной семьи Роттердамских хозяев порта. Они поверили в легенду, и с тех пор их потомки каждые десять лет организуют охоту на «Голландца». У нас есть шанс сорвать очень большой куш! Но надо спешить! Такси!

Признание

Ничто так не портит разговоры, как туман недосказанности. Он холодит щеки и пробирается глубоко в лёгкие, наподобие туману с «Летучего Голландца». Последний густел и наслаивался, подобно сахарной вате, по мере приближения такси к Стрелке Васильевского острова.

— А мне нравится имя Эвельен! — сказал Тоха. Он использовал тишину для изучения её декольте и осмысления того факта, что «Заучка» весьма недурна собой. Ева снова разглядывала кружева на юбках. Дима смотрел в окно и что-то обдумывал, машинально перебирая амулеты на поясе.
— Идиотское и устаревшее, — наконец ответила она.
— Ев, давай начистоту… — договорить Дима не успел.
— Приехали!

Такси наскоро выплюнуло их на подъезде к Стрелке и погнало на следующий вызов. Музыка басистым эхом гуляла в тумане промеж набережных, то и дело слышались залпы салютов. Фоном шли гул голосов, рассыпчатый смех и резкие вспышки фотоаппаратов на фоне всполохов фейерверков.

Туман превращал людей в безликие тени. Он усложнял поиски. Тоха ёмко и малобуквенно выразил своё мнение о предстоящих сложностях охоты. Цензурным из всей фразы Тохи было только окончание.
— …и где нам его искать?
— Ева знает! — спокойно ответил Дима. Ева обиженно уставилась на него.
— Дима тоже знает! Стандартное поисковое заклятие на письмо — и всё! У нас время до рассвета…
— В случае с письмом, Евочка, надо долго и кропотливо всё вырисовывать. Мне лень. У меня есть ты.
— Так всё равно же вырисовывать, — покачал головой Тоха.
— Ей не надо, она «Голландца»…
— Вижу!

Ева развернулась и побежала к толпе туристов около «правой» Ростральной колонны.
— Ни хрена она в этом тумане не видит! — хмыкнул Дима, следуя за ней.
— Чего ты к ней прицепился? — шёпотом возмутился Тоха.
— Нечисть она и есть! — угрюмо пояснил Дима.

Ван дер Деккен опирался на постамент колонны и увлечённо что-то рассказывал двум бровастым девицам. Девицы развесили уши, и во все глаза смотрели на него. Судя по рефлекторным подрагиваниям их привычных к записям рилсов рук, это было ещё не предложение о замужестве. За их спинами бриг с Алыми парусами рассекал туман в сторону Дворцового моста. Девицы хлопали наклеенными ресницами и томно водили плечиками в такт рассказу.

— Вы мне хотите сказать, что вот эти девушки ещё невинны?! — громче необходимого ляпнул Тоха.

Ван дер Деккен замолчал и медленно повернулся в их сторону. Попутно он заметил крадущуюся к нему с другой стороны постамента Еву с кинжалом в руке.
— Эвельен, ты всё не успокоишься… — мягко сказал он.
— Только после тебя!

Скрываться было больше не нужно. Ева замахнулась кинжалом и побежала в сторону Ван дер Деккена.

Ван дер Деккен отмахнулся от Евы, как от назойливой бронзовки. Обычные, не сведущие в магии бровастые девицы так и не поняли, что именно произошло. Между ними оставалось метра три, когда Еву странным образом подбросило в воздух на высоту нескольких метров и с силой метнуло в Неву. Она не успела даже пискнуть. Вместо неё испуганно завизжали обе бровастые. Ван дер Деккен поморщился и помассировал виски.

Дима достал «лучевик»: шуточная разработка их академической лаборатории для схваток как у джедаев. Шутка оказалась на удивление смертоносной и популярной среди наёмников. Дима выпустил зеленоватый, как и полагается «хорошим парням», даже с эффектом гудения луч-лезвие. Ван дер Деккен с интересом посмотрел на сверкающий меч. Десять лет в море не позволяют следить за всеми новостями маготехнического прогресса. Впрочем, пара взмахов — и назначение «лучевика» стало очевидным.
— Хочу! — улыбнулся Ван дер Деккен и достал свою шпагу. Бровастые девицы всё же дали волю инстинктам и достали смартфоны.

Дима всегда считал себя неплохим бойцом на мечах. На его счету были и спарринги, и студенческие дуэли. Он даже смог пару раз расцарапать Ван дер Деккену бок. Так он считал, пока Ван дер Деккен не подставился, и меч не прошёл сквозь него, будто сквозь воду. Даже шипело так же. А вреда не причинило от слова совсем.

— Ты явно не зомбак… — Дима замер, за что едва не словил шпагой по ногам. Бровастые снова завизжали и тут же, видя что Дима невредим, радостно запрыгали на месте, не выпуская телефонов из рук.

Дима запнулся о поребрик, потерял равновесие и постарался откатиться подальше, под прикрытие зевак. Ван дер Деккен сделал один широкий шаг и навис над ним с кривой усмешкой. Смерть казалась неотвратимой.

Чья-то пустая бутылка из-под пива оказалась эффективнее лучевого меча. Она звонко разбилась о лоб Ван дер Деккена, заставив его отшатнуться. Следом прилетела вторая. В меткости Тохе было не отказать. В скорости тоже. Третью бутылку он разбил о вовремя поставленную шпагу.

Дима вскочил на ноги. Лучевик сменил заботливо припасенный мачете. Физрук в академии был безнадёжным «маглом», и требовал от студентов умения драться без магии. На случай, если магия подведёт.

Ван дер Деккен вздохнул и покачал головой. В этот момент шпага с лязгом вылетела из его рук. Тоха злорадно улыбнулся, поднимаясь на ноги.
— У подсечек нет осечек, — процитировал он любимого физрука. Дима скривился, но промолчал. Чай, не дуэль: все средства хороши. И нельзя упускать шанс, который ему подарил Тоха. Он замахнулся мачете и пошел в атаку на Ван дер Деккена. Капитан споро уворачивался, отступая в сторону реки. Минутой спустя к Диме присоединился и Тоха с капитанской шпагой в руках. «Получи, голландец, шпагой!»

Оценив расстановку сил, Ван дер Деккен развернулся и побежал к воде. Перемахнуть через гранитное заграждение ему труда не составило. На виду у сотен зевак и их камер Ван дер Деккен сиганул в воду и так и не всплыл.

Еву, которая только что добралась до берега, окатило волной брызг.
— Парни, что я пропустила?

Дима, ничуть не стесняясь камер, притянул её к себе и приставил мачете к её боку.
— Объяснение, чтоб тебя. И немедленно. О чем ты умолчала… Эвельен?
— Ты угрожаешь однокурснице. Кодекс Академии…
— Я угрожаю нечисти, русалке! Тоха! Дай по ней «опохмелином»!

Заклинание «опохмелина» было изобретено студентами по пьяни. Его побочным эффектом оказалось снятие любых наложенных иллюзий.

— Нет! — крикнула Ева, срываясь в хрип. Заклинание сдуло и румяна, и подтёки косметики, и мокрую одежду. Ева-Эвельен предстала перед сотнями камер нагишом: с синеватой кожей, зелёными спутанными волосами, черными глазами без зрачков, острыми, почти акульими зубами и перепонками между пальцев. Дима горько хмыкнул. Тоха в очередной раз выругался.
— Верни. Всё скажу. Надо остановить. — рвано прогавкала Эвельен.

Дима опустил мачете и активировал полог невидимости. Для посторонних наблюдателей они просто исчезли, будто их никогда на набережной и не было. Раздались разочарованные крики, люди стали выключать камеры и пересматривать записи. Потом обсуждать заснятое, чтобы в итоге прийти к выводу, что это была неожиданная часть шоу, видимо, предвыборный сюрприз от мэра.

— Так, ты с ним заодно, Заучка? — свирепо спросил Тоха. Полог невидимости защищал и от звуков. Ева отработанными движениями вернула свои иллюзии и вскоре выглядела так же, как и несколько часов назад в баре.
— Я против него, — ответила Ева. — Никто ни в одном из миров не ненавидит его так, как я.
— Чем докажешь? — Дима всё ещё не убирал мачете в специальные ножны в рюкзаке.

— Меня звали Эвельен Мария Минёйт. Он убил моего мужа, и именно моё проклятие мешает ему пристать к берегу. Он нашёл, как его обойти. Я воспользуюсь этим и лично доставлю его душу в ад. Или не видать ни мне, ни моему роду покоя до Второго Пришествия!

— Оплаты не будет, — как-то слишком беспечно пропел Тоха и начал насвистывать себе под нос «капитан, капитан, улыбнитесь».
— Оплата будет, — мягко возразила Эвельен. Она достала совершенно непонятно как переживший все заплывы и магические изменения смартфон и молниеносно что-то там напечатала. Телефоны Димы с Тохой завибрировали одновременно. — И оплата останется у вас вне зависимости от того, как закончится эта ночь!

Что-то подсказывало парням, что оплата превысит любую сумму, которую они были бы в состоянии себе представить.

«Ху;йе Ева»

— Полчаса прошло, Деккен всплывать вообще планирует?

Тоха нетерпеливо помахал трофейной капитанской шпагой и снова положил её к себе на колени. Ева промолчала. Все трое сидели на недавно сведённом Дворцовом мосту, опираясь на перила — Ева сказала, что так ей легче чувствовать, где Ван дер Деккен.

Бриг с алыми парусами вернулся к Кронштадту, туристы стали расползаться по гостиницам, выпускники наслаждались долгожданной свободой. Туман упорно держался над Невой — верный признак присутствия «Летучего Голландца».

— Я вот чего не понимаю, — Дима в двадцатый раз перечитал перевод письма на телефоне, — ты с нами или ты против нас?
— С вами! — вздохнула Ева.
— Погоди. Ты — четырёхсотлетняя русалка, движимая жаждой мести. — Дима сунул руку в рюкзак и нащупал рукоять мачете. — Ван дер Деккен — тварь неведомая. Точно не зомбак, ибо его «лучевик» не взял. Точно не призрак, ибо боится железа. При этом обладает магией. Может, демон, порождённый проклятием? Как его убивать-то?
— Он боится железа только в эту ночь, — отстранённо уточнила Ева. — Ради возможности брака он принимает более человеческую форму. Именно этим я и пытаюсь воспользоваться.

— А тебе не надоело? — Тоха наклонился к ней очень близко и поправил прилипшую к щеке прядку. Дима молча закатил глаза.
— Мне чёртовски надоело, что я не могу его достать, — холодно отчеканила Ева. Подумала. Добавила уже мягче: — Мне нужна помощь…
— Если умрёт он, умрёшь и ты, — Тохина рука упорно отказывалась отрываться от её щеки.
— Я слишком долго живу. — она покачала головой и нехотя отстранилась.

— Если ты умрёшь, разве это не ослабит его проклятье? — Дима снова развернул письмо.
— Даже не думай об этом! — нахохлился Тоха. Дима нехотя вытащил руку из рюкзака.

— Я не могу не думать. Мы все учили, что нечисть такого класса удерживают здесь страдания. Страдающая, кстати, даже доклад на эту тему делала. Её жажда мести настолько сильна, что удерживает их обоих между мирами. Письмо об этом же! Хотя, достаточно ей его простить, и он летит прямиком в ад.
— Я никогда его не прощу и сама убью! — прорычала Ева. Туман заколыхался, заволновался, захлюпал вокруг моста.
— А сама ты не можешь, — хмыкнул Дима, — боишься. Поэтому тебе нужны мы. Поэтому ты пошла якобы учиться в Академию, а сама тщательно выбирала идеальных помощников!
— Это правда… — скривилась Ева. Словно в такт её словам туман успокоился и ленивым котом развалился на набережных.
— Но своей местью ты скорее всего погубишь и нас!
— Я не хочу вас губить.

Тоха хмуро посмотрел на Диму, затем на Еву. Потом попросил Димин телефон и перечитал письмо с «Летучего Голландца».
— Худшее, что ты можешь сделать для Ван дер Деккена — забыть о нём и жить дальше. — Я же с тобой учился, Заучка. Я точно знаю, что ты — добрая! Щас! Как сказать на голландском «добрая»?
— Ху;йе… — ответила Ева с совершенно нерусским, харкающим «х».
— Ху;йе Ева, выходи за меня замуж! — выпалил Тоха и лишь сказав, осознал, как это прозвучало.

Тихие слова отразились от тумана, с каждым повтором усиливаясь, становясь громче. «Ху;йе Ева», «Ху;йе Ева», «замуж», «Ху;йе Ева», «замуж», «замуж»…

Туман задрожал, возмущённо задрыгал своими призрачными щупальцами, будто теряя структуру и силу. Ева изумлённо уставилась на Тоху. Дима приподнял правую бровь и тоже покосился на друга.
— За базар отвечаю. Ты мне всегда нравилась, Заучка! Когда, если не сейчас!

Нева заметалась в гранитном русле, тщетно силясь достать наглецов, что вцепились в перила Дворцового моста. Каменные опоры задрожали, загудели, но выстояли. Ева резко выпрямилась и задрожала.

— Теперь он убьёт и тебя… — еле слышно прошептала она. Сжалась, втянула голову и раскрыла глаза, будто силясь понять, откуда ждать беды.
— А вот хрена-с-два! — Тоха покрепче перехватил «трофейную» шпагу.
— Чёрт! — выпалил Дима.

Письмо с «Голландца» в его руках загорелось и фениксом взмыло в воздух. Оно раскалённым ножом вспарывало маслянистую туманную взвесь и будто бы звало ребят за собой. Все трое вскочили и дружно побежали за ним. Гулко топая по проезжей части через мост над взбесившейся рекой. Прочь с острова. Дальше по пахнущей тиной набережной. Быстрее пытающихся их схватить туманных отростков. Выдыхая облачка пара при беге. Направо, мимо строгого шпиля Адмиралтейства и его бесконечно ровных стен. По шуршащему гравию через сквер, мимо безразлично-помпезного Медного всадника. В сторону Исаакиевского собора.

Тяжёлые двери плавно распахнулись перед ними. Письмо впорхнуло туда огненной бабочкой, напоследок полыхнув под главным куполом около внутренней арки апсиды над иконостасом.

Письмо погасло, погрузив помещение в полумрак. Но перед глазами всех троих продолжали гореть огненно-золотые буквы фразы: «Кто Бог велий, яко Бог наш?»

Грааль

Каждый шаг, каждый вдох, каждый шорох здесь усиливались многократно. Воздух был густым, сыроватым и… строгим. Собор призвал и впустил их, но больше помогать не намеревался. Пустой гигант не привык к ночным посетителям и настороженно вбирал в себя их дыхание, следил за ними сотнями ликов на арочных сводах. Оценивал, ждал, чего они предпримут.

— И чё теперь? — свистяще прошептал Тоха. Массивные мраморные колонны мягко подхватили его вопрос и тенистыми бабочками вознесли под стометровый купол.
— Ну что, невеста есть, церковь есть… — хихикнул Дима, но получилось как-то слишком нервно. Собор подхватил его смех, раздробив на сотни осколков, и обрушил на всех троих. Казалось, это собор смеётся над Димой: его мыслями, заминкой и неуверенностью.
— Не так я себе это представлял, — пробурчал Тоха, на всякий случай приобнимая Еву, — но, если что, не отказываюсь! Готов жениться и набить морду Ван дер Деккену! В любой последовательности!
— Почему письмо привело нас именно сюда? — спросила Ева.

— Вас привело не письмо, мейкиндер, вас позвал я!

Шероховатый и сухой голос не порождал эхо. Он был не громким, но в нём чувствовалась недюжая скрытая мощь. Из мрака за колонной возник мужчина в чёрной мантии и в длинном кудрявом парике. Такие обычно встречаются в фильмах про Петровское время. Его лицо нервно подёргивалось, но глаза строго поблёскивали из-под фигурных бровей. Все трое встали в боевые стойки, схватившись за амулеты; не зря столько лет на борцов с нечистью обучались!
— Вы кто? — резко спросил Дима. Это была какая-то ночь магических существ вне классификаций…

— Мейстер Николаас Витсен, сын Корнелиса. Бывший бургемейстер Амстердама и президент Голландской Ост-Индской компании. Картограф, востоковед, член Лондонского Королевского общества, посланник и доверенное лицо великих держав, магистр наук и бессмертный страж неделимого знания и истинного Грааля. И узник этого собора. К вашим услугам, мейкиндер, дети мои.

— Ох ты ж ёпта! А почему нам про вас в Академии не рассказывали? — Тоха поднял шпагу Ван дер Деккена, готовый при необходимости сражаться со «стражем». Витсен с нескрываемым торжеством уставился на шпагу. Уголки его рта под тонкими усиками подрагивали, а брови заходили совершенно невпопад.
— Это даже лучше, чем я ожидал! — прошипел он. — Теперь Блуждающий страж непременно явится за своим! А пока мы ждём, вы заслужили рассказ. У меня так давно не было слушателей! Присаживайтесь, мейкиндер, собор вас не съест!

«Мейкиндер» послушно уселись на чёрно-белом полу. Шпагу Тоха положил так, чтобы удобно было схватить.

Витсен хлопнул в ладоши, и в соборе закружил ветер. Он пах рыбой и морской солью, в нём угадывались переклички чаек и скрип канатов о мачты, хлопки надуваемой ветром парусины и шум морского прибоя. Ближайшие к ним стилизованные лампы загорелись зеленоватым светом, более похожим на потусторонний огонь, чем на электричество.
— Так-то лучше! — с удовольствием улыбнулся Витсен. — Мне так этого всего не хватает!

Ах да, мейкиндер! Вы имеете честь ощущать то, чем я жил долгие годы! Корабли, шторма, свобода! Пока этот русский выскочка не уговорил меня на авантюру. Я был ослеплён открывающимися перспективами! Я был жаден, жаден до знания в любой его форме. Настолько жаден, что отдал за него самое ценное — свою страсть! Я принес страшную клятву…

— Я не понимаю вас, Мейстер, — проговорила Ева.
— Малышка Эвельен, о тебе я столько слышал и рад познакомиться с существом из моей эпохи! Как тебе их мир? Он варварский, не правда ли? Столько бездарно упускаемых возможностей! Столько кощунственно потраченного времени…
— Этот мир иной, Мейстер, чем тот, в котором мы были живы, но миру полагается меняться, — осторожно ответила Ева.
— Миру, но не нам… — яростно воскликнул Витсен. — Мы хранители старой памяти! Истинных знаний!

Но обо всём по порядку! Я разучился говорить… у меня так давно не было слушателей!

Всё началось с Петера. Проклятого Петера! Мы познакомились во время Великого Посольства. Мне нравился его пыл и тяга к знаниям. Он был умен, схватывал на лету и хотел ещё, больше, подробнее. Всего и сразу… ему никогда не было достаточно!

Он напомнил мне меня в юности.

Он свёл меня с людьми, оказавшими бесценную помощь в написании книги про Тартарию. Я отблагодарил его и свёл с Розенкрейцерами.

Этот очаровательный наглец обвёл их вокруг пальца, а я смеялся! Поделом им, напыщенным фиглярам, думал я.

Я смеялся ещё больше, когда он забрал у них Грааль!

— Вы шутите? — Дима вскочил на ноги, заметался из стороны в сторону.
— Не имею такой привычки! — отчеканил Витсен и обиженно поджал нижнюю губу.
— Вы про священный Грааль, который искали крестоносцы? Чашу с кровью Господней? — уточнила Ева и перекрестилась. — Но никто не знает, где он!

— Да, мейюффроу, большинство даже не догадываются! — восторженно закричал Витсен. — Они не имеют ни малейшего понятия!

Это знание! Абсолютное знание! Код, по которому создавался этот мир! Ключ, делающий его владельца равным Богу!

Петер предложил мне стать одним из его хранителей!

Как я мог отказаться?

Да, вскричал я! Да, да, да, да, да и ещё раз да! Нет ничего священнее и абсолютнее Истинного Знания!...

Тоха выразительно посмотрел на Диму и так, чтобы Витсен не заметил, постучал указательным пальцем по виску. Витсену было не до них. Он бегал кругами, размахивал руками и вращал глазами, как февральский шизофреник. Ева во все глаза следила за ним. Дима снова сел на пол.

— Он обманул меня, этот варвар! Хранить не значит владеть! Я знаю всё, но что мне до этого знания!
— Вы хотите покинуть Собор? — уточнил Дима.
— Конечно же! — Страж взвыл так, что стекла, пережившие даже Блокаду и бомбёжки, задрожали. — Клятва, эта проклятая клятва, связавшая меня по рукам и ногам, по разуму и по душе! Я не в состоянии ни покинуть этот собор, ни навредить ему!

Я обязан защищать хранящийся здесь Грааль, как и весь город! И Бог мне судья, я это делал! Через ненависть и презрение, но делал!

Свечи ярко вспыхивали в такт его речи, а порывы ветра подвывали под крышей собора.

— Как я надеялся, что ваши Большевики сравняют Собор с землёй! Как я мечтал о прямом попадании хотя бы одной немецкой бомбе, но сам же отводил их от этого тысячу раз осточертевшего мне купола!

Он топнул ногой так сильно, что сероватая плитка под его ногой треснула. Витсен машинально провел по трещине носком сапога и плитка вернула свой первоначальный вид.

— Каждое наводнение, каждый шторм, каждый, демоны меня раздери, раз! Я долгими ночами звал Неву подмыть фундамент. Я убеждал архитекторов в необходимости реконструкции. А Монферран, каков шельмец! Я лично поклялся ему убить его, если он достроит мою тюрьму! Проклятый собор святого Исаакия!

Монферран горит в аду, а я всё ещё заперт в этой гранитной клетке!

Вопли сошедшего с ума Витсена стали неразличимы. Он ускорился настолько, что оторвался от пола и зловещей чёрной шаровой молнией закружил под куполом.

— А мне ж бабка про Грааль рассказывала! — смачно шлёпнул ладонью по лбу Тоха.
— А кому не рассказывала? — пожал плечами Дима, механически отслеживая хаотичные перемещения Николааса Витсена вдоль арок. — Только из-за Грааля нас ни немцы не взяли, ни французы, ни шведы. А в Блокаду только у Исаакия окна не леденели и в него не было ни одного прямого попадания.
— А я думал, байки! — хмыкнул Тоха. — В академии-то ни слова об этом. Бабка, ведь, и про бессмертных стражей рассказывала! Только у неё их несколько было…

— Да, нас несколько! — рявкнул Витсен у него над ухом. Тоха с Евой подпрыгнули от неожиданности. Витсен брезгливо поправил мантию и снова встал перед слушателями. — Но Петер изменил формулу! Этот сопляк посмел вмешаться в сокровенное, связав мощь Грааля с судьбой вверенной ему страны и этого стоящего на десятках тысяч костей города!

Тон Витсена резко сменился. Теперь это был не взбудораженный крик, а глухая, столетиями накапливаемая ненависть.

— Он использовал меня, чтобы скрыть Грааль от Розенкрейцеров! В год моей смерти он перевёз Грааль и его копию из Амстердама в Петербург. Он хотел, чтобы все думали, что Грааль в Петропавловской крепости, но он здесь!
— Собор столько раз перестраивался, как можно было что-то здесь спрятать? — удивлённо спросил Дима.
— Только так и можно было… — горько ответил Витсен. Сейчас казалось, что у стража с трудом хватало сил даже на разговор. — В первом храме… для города он второй по счёту, часы висели у всех на виду. Каждый смотрел на них и не понимал, какое сокровище перед ними висит.
— Часы? — переспросил Дима. — Вы про те самые, привезённые Петром из Амстердама куранты?!
— А вы, молодой человек, до сих пор считаете, что величайший артефакт в истории человечества будет задрипанной глиняной пиалой?

Внезапно в соборе раздалось отчётливое тиканье. Ева с Тохой переглянулись. Дима достал телефон и сосредоточенно начал что-то печатать. Николаас Витсен самодовольно улыбнулся.

— Я так давно этого ждал! Блуждающий Страж уже близко!
— Ван дер Деккен! — ахнула Ева. — Я снова его чувствую!
— Ты права, малышка Эвельен! — Витсен приосанился и поправил парик. Тиканье становилось всё громче.

— Он — Страж, который не давал клятвы. Только он вправе и в силах разрушить эту связь!

Я лично рассказал Петеру устную байку моих капитанов про Филиппа Ван дер Деккена, обречённого до Второго Пришествия бороздить океаны без возможности вернуться в Голландию!

И этот шельмец завязал магию, скрывающую Грааль на «Летучий Голландец»: покуда тот бороздит моря, никто не сможет найти Истинный Грааль!

— И назвал место «Новой Голландией», чтобы уж наверняка… — пробормотал Дима. Он оторвался от телефона и повернулся к Тохе с Евой. — Да, амстердамские куранты сняли со второй церкви святого Исаакия, и никто не знает, что с ними стало потом.

Громогласный хохот Витсена заглушил нарастающее тиканье курантов.

— Скоро узнают все! — прокаркал он. Пол собора мелко завибрировал, загудели камни, задребезжали окна. — Я долго строил эту многоходовку, но наконец-то «Летучий Голландец» вернулся в «Новую Голландию»! Он идёт сюда! Я наконец-то обрету свободу, а город успокоится под толщей воды, как он того и заслуживает!

Сердце города

Тик.

Так.

Бздынь.

Уууууу…

Собор загудел, задрожал, затрясся. Светильники замигали. Закачались колонны.

Тик.

Так.

Бах!

Громкий удар распахнул входные двери. Свежий воздух вытеснил морской аромат, заменил его запахом тины, влагой с лёгким оттенком болота. Запах Невы и запах обречённости.

Тик.

Так.

Хлоп.

Топ!

Собор вздрагивает от тяжёлой поступи блудного капитана Филиппа Ван дер Деккена.
— У вас моя вещь! — голос звенит, плутает, кружит по помещению.

Тик.

Так.

Хырррррр!

Ева в страхе подносит руки ко рту. Она высоко поднимает брови и не может отвести глаз от причины своей погибели и объекта своей многовековой мести. Мейстер Николаас Витсен задирает нос и свысока рассматривает капитана. Губы Витсена складываются в кривую улыбку. Он не скрывает торжества.

Тик.

Так.

Фьюить!

Шпага рассекает воздух, поблескивая в свете зеленоватых огней. Тоха выходит вперёд, защищая собой Еву.

Приход Ван дер Деккена сопровождается разрушением. Трещины бегут по граниту, иконостас сипло звякает сусальным золотом. Из-под купола сыплется пыль. Ангелы испуганно следят за разрушением с фресок.

Тик.

Так.

Тоха уже не слышит этого грохота: он внимательно следит за Деккеном. Его шпага чуть длиннее академической рапиры, тяжелее, злее. Рукоять липнет к ладони. Ван дер Деккен с кривой ухмылкой оценивает и масштабы поля битвы, и диспозицию.
— А ты любишь бои без правил! — говорит капитан и достает из-за пояса удлинённый кинжал. — Я тоже. Поживи с моё, и обыденное перестанет развлекать.

Тик.

Дзынь!

Сталь о сталь: Тоха делает выпад, капитан подставляет кинжал. Искры выжигают тонкие узоры в сырой тьме. Ван дер Деккен скользит назад и выхватывает из-за колонны аналойный подсвечник. Золоченый шест с массивными опорами с одной стороны и широкой подставкой под свечи с другой тяжелее меча, опаснее.
— Оппаньки! — кряхтит Тоха.
— Ничего святого для вас нет… — бормочет Дима, доставая «лучевик».

Тик.

Так.

Ффух!

Тоха подныривает под летящий по широкой дуге подсвечник. Откатывается к колонне, чтобы не огрести. Дима легко отсекает лучевым мечом подставку для свечей. Та в дребезжащую припрыжку катится куда-то во тьму, успешно пролетая сквозь азартно скалящегося Витсена.
— Данк йе, юнге! — хмыкает Ван дер Деккен. Он перехватывает подсвечник за срезанный конец и раскручивает в воздухе.

Бух!

Опора подсвечника задевает колонну и крошит мрамор. Собор стонет. Пыль сыпется из трещин в куполе. Дима выставляет лучевой меч на пути золотой карусели. Тоха пытается поднырнуть под крутящийся подсвечник, но Ван дер Деккен отфутболивает его ногой. Следом летит отсеченная «лучевиком» опора. Тоха перекатывается и снова поднимается.

Все трое замирают. Ван дер Деккен посередине с золотым шестом в правой руке, ближе к Диме, и кинжалом в левой, где Тоха.

Тик.

Так.

— Чему вас только в ваших академиях учат! — гневно рявкает Витсен. Он пыхтит и нависает над Евой, которая сосредоточенно что-то рисует в самой середине собора, точно под куполом.

Ложный выпад шестом в Диму — лучевик успешно укорачивает шест, но Дима отпрыгивает в безопасность. Ван дер Деккен пользуется заминкой и атакует Тоху. Кинжал в его руке живёт: колет, кусается, ищет слабину.
— Едрит-твою-медь! — рычит Тоха, когда кинжал скользит по щеке, оставляя кровавую царапину.

Ева отвлекается от черчения. Её ноздри расширяются от запаха свежей крови. Витсен отвешивает ей нетерпеливый подзатыльник.

Ван дер Деккен набирает темп, орудуя укороченным шестом, как мечом. Каждый выпад безупречно точен. Опасен. Тоха ловит его ритм: лязг, искры, вздохи. Лучевой меч вылетает из Диминых рук и едва не ранит Еву — спасает русалочья реакция. Дима отпрыгивает назад, за колонну, и пытается сосредоточиться, чтобы приманить «лучевик» волшебством.

Тоха делает полушаг вперёд, умудряется вывернуть шест из рук Ван дер Деккена и переходит к кинжалу. Сталь скрежещет, рукояти сцепляются. Они невероятно близко. В нос бьют запахи рыбы и пороха. В глазах Ван дер Деккена пляшут безумные огни.

Тик.

Уууууууууу!

В середине собора поднимается торнадо. Ван дер Деккен вздрагивает и отвлекается. Тоха пользуется этим. Левой ногой — крюк за пятку противника, правым плечом — толчок в грудь. Подсечка! Капитан теряет опору и летит навзничь. Он с грохотом падает на чёрно-серый пол. Эхо бежит по нефам, разгоняя ворохи пыли.

Ххырррррр!

Торнадо начинает подвывать и порыкивать, будто выдирая что-то из недр земли. Тоха игнорирует это. Он не должен повторить ошибку капитана. Шпага ложится у горла Ван дер Деккена, впечатывая его воротник в кожу. Ещё чуть-чуть — и вздыбленная жилка лопнет, показывая, какого цвета кровь у морских демонов.
— Давай… — сипит Ван дер Деккен. Сейчас его глаза отражают скорее азарт битвы и радость от наличия достойного соперника.
— Давай! — кричит Ева, срываясь на рык.
— Нет! — кричит Дима.

Перед Евой и Витсеном вихрь вгрызается в пол Исаакия. Утробный грохот, звук ломающегося камня. Широкая трещина делит собор напополам, стремясь добраться до купола. Из основания собора, извергая во все стороны куски гранита, цемента и песок, поднимаются и зависают в воздухе гигантские куранты: почти три метра в диаметре, с огромными стрелками. Теперь их тикание оглушает.

Тик!

Так!

Тик!

Так!

Оба Стража — Витсен и Ван дер Деккен — корчатся на полу от нестерпимой боли. Тоха приподнимает шпагу, силясь понять, как правильнее поступить и можно ли убивать Блуждающего Стража Питерского Грааля.

Резким рывком Ева вырывает из рук Димы лучевой меч и начинает кромсать им куранты. Стражи воют так, что Дима с Тохой падают на пол, пытаясь спрятать уши, спасти свои барабанные перепонки. Детали часов взрываются искрами, а ударные волны порождают магический шторм.

Почувствуйте себя муравьём, пытающимся пережить бурю в стакане!

С Евы слетают все заклинания и иллюзии, на ней взрываются амулеты, но она цепко держится синеватыми руками за лучевой меч и продолжает разрушать артефакт. Купол шатается, стены колышет вразнобой, ходуном ходят на своих постаментах колонны. Куранты больше не тикают. Весь город сотрясается в предсмертной агонии.

Финальный удар — и хрустальная сердцевина курантов раскалывается на сотни ледяных осколков.

Собор взрывается изнутри. Волна сотрясает весь город. Несведущие в магии жители в панике выбегают на улицу, крича что-то про землетрясение. Исторические районы города начинают проваливаться под землю вопреки всем использованным при строительстве сваям.

Тоха приподнимается на локтях и видит, как посреди пыльного пустыря, оставшегося на месте четвертого Исаакиевского собора, Ева в своём истинном облике держит в руках ослепительно светящийся кристалл, который она достала из часов.

Мейстер Николаас Витсен и Ван дер Деккен кричат и рассыпаются пыльными вихрями.

Глаза слезятся. На кристалл смотреть так же больно, как на солнце. Это и есть Грааль, сердце курантов, источник магии и знания. Сердце города. Ева заглатывает его и замирает.

С непривычки Питерский рассвет кажется мраком. Когда Тохины глаза привыкают к смене освещения, Ева выглядит иначе. Теперь это очаровательная девушка в добротном платье в пол и со старомодной прической. Она буквально светится изнутри, чем резко контрастирует с окружающей разрухой.
— Ева, что ты творишь? — кричит Тоха.
— Я снова жива, Антон, — отвечает Ева. Она выглядит растерянной, почти испуганной. — Но я не могу вернуть моего мужа…

Город продолжает трястись. Дома схлопываются, а Нева раскачивается в своем русле, то и дело перехлестывая через каменные ограждения. Её уровень резко поднимается и начинает поглощать разрушающийся город.

Очередной грязной волной на набережную перед разрушающимся Адмиралтейством выносит обломки «Летучего Голландца». Он наконец достигает берега.