Внешний фактор

— Твааааю жыж за ногу! У нас смена! Норматив! План по валу!!! — возмущается пчела-активистка. Она зависла у меня перед носом и пчелоционально высказывает мне всё, что обо мне думает.

Чик — у меня в руках очередная порция лаванды. Нижние цветочки в соцветии уже начинают сохнуть, и от кустов такой аромат, что я вот-вот познаю успокоительный дзен.

— И всего-то нижний ряд состригаю! Они и так уже сохнут, между прочим! — ворчу в ответ. — Особенно с тех пор, как на них Васька поскакал.

При упоминании Васьки из фиолетовокустого ёжика вылетают ещё пять пчёл. Васька — суровый морской кот сурового морского пса из третьего от нас дома, окраинного. Ваську у нас «любят» все: кошка Дымка от него по водосточной трубе спасается. Муж включает шланг на полный напор, а ящерицы с кузнечиками стройными табунами мигрируют в безопасные кусты поближе к нашей веранде.

Кот — этакий Мишка Квакин местного пошиба. И это при том, что его хозяин — милейший пенсионер. Я порой думаю, что там не Мишка Квакин, а полноценный Джекил и Хайд на пенсии: морской кот и морской пёс никогда не бывают на людях одновременно.

— Знаю я вас, людей! Все вы хитрожопые! — продолжает бухтеть пчела, убедившись, что котодемон не среагировал на именной призыв.
— Хитрожопые — не жаложопые! — пожимаю плечами я, наклоняясь за очередной порцией цветов.
— За жаложопых ответишь! За всё ответишь! Мы — рой, против нас не попрёшь!

И в этот момент с громогласным рёвом из-за забора всё же вылетает Васька. Его рваное ухо развевается на ветру, хвост топорщится туалетным ёршиком, а передние лапы раскинуты как можно шире, явно не в надежде на обнимашки.

— Жаложопых не тронь! — рычу я, перехватывая тазик обеими руками.
— Бжжжжжжж! — на отборном пчеломатерном раздаётся из глубин лаванды.
— Боммм! — жалобно хныкает эмалированный тазик.

Ваську отбрасывает назад, но он так легко не сдаётся. Выгнув спину и вздыбив шерсть, он боковой припрыжкой прёт на ненавистный ему лавандовый куст. Я готовлюсь обороняться, но между нами встаёт рой. Примерно так выглядели зависшие во времени пули в «Матрице». Разве что эти — полосатые и направлены от меня. Время перестает офигевать и снова берёт разбег. Рой в лучших традициях японских камикадзе устремляется на Ваську.

— Йёёооооуууу! — ругается Васька и решается на тактическое отступление. Его крики постепенно утихают за забором его крайней хаты.

* * *
— Ижвыни, дэвойка… — солнце село, и я снова решаюсь постричь лаванду в надежде на то, что у пчёл смена подошла к концу. Соседа я встретить не ожидала. Он робко мнётся с ноги на ногу у калитки с увесистым пакетом. — Я тута подарошшшек прынёс, шобы нэ абыжалась ежели чаво…

Благодарю, беру пакет с не по сезону перезрелым инжиром. Сосед заискивающе исподлобья ловит мой взгляд. Его распухшее лицо украшают несколько характерных волдырей. Шишка на лбу, куда я тазиком приложила Ваську, выгодно отличается и формой, и цветом.

Словно в подтверждение моих мыслей, сосед виновато улыбается и шаркающе топает восвояси.