Как мне быть со счастьем?

Молодость, это нечто кратковременное, ненадежное, мимолетное и вместе со всем этим неотразимое. Она появляется внезапно, с шумом, с криком, с восторгом, с фурором, словно соединяющиеся вместе горючие взрывчатые материалы и высокая температура, и случается детонация, самовоспламенение, взрыв. И нарисованное акварелью солнце, и золотые лучики разбросанные по полотну запредельности, и соком юности наливается грудь, и попутный ветер в парусах удачи, и земляничная дорога сама бежит мне навстречу, и делаю шаг, а за мной кричит, танцует, безумствует, хлопает крыльями и взлетает весна, и все планеты солнечной системы вращаются вокруг меня!
У молодости все плюсы, все бонусы, все козыри мира, кроме одного, она чрезвычайно скоротечна! Десять, пятнадцать, в лучшем случае двадцать лет и моя индивидуальная вселенная начинает вращаться по уже сжатой, усеченной, ампутированной орбите. Что-то пошло не так, уменьшилась скорость, сбилось дыхание, неудержимый временной поток протащил меня через несколько десятков скоротечных лет и мое отражение в зеркале испугало меня, и я шагнул в дождливую осень.
Неожиданно все окрасилось в серый цвет, стало дождливым, холодным и промозглым, и солнце разом потеряло свое тепло.

«Шримад-Бхагаватам» книга 10, часть 2, глава 40
Попутанные понятиями «Я и Моё» бесчисленные души, как волы на привязи, вращают неумолимое колесо времени.
Как и все, прельщённые Твоей внешней природою, я полагаю истинно существующими моё тело, жену, родичей, слуг и тщетно силюсь найти в этих сновидениях своё прибежище.
Спутав вечное с временным, свою плоть с самим собою, предметы желаний с источником счастья я увяз в двойственности мира, не ведая, что Ты подлинная Цель моя и предмет любви, я всю жизнь до сего мига вожделел к лживым образам.
Как неискушённый путник не замечает в зарослях осоки спасительного водоёма, так и я не видел Тебя, сокрытого соблазнительными образами великой лжи.
Неспособный обуздать страсти ума я пал жертвою чувственных соблазнов и поверг себя в пучину тревог и страданий.
И хотя нечестивцу закрыты врата в Твоё царство, я дерзаю припасть к Твоим стопам и молить о снисхождении.

За выпуклыми окнами высоток, за полуголыми ощетинившимися осенними парками, за унылыми многогранниками серых дворов, за сетями дорожных развязок, за спешащими желтопузыми такси, за звонкими струнами запыленных улиц, за трехглазыми мигающими светофорами, за караванами машин, выстроенными в линейные ряды, за сверкающими неоновыми витринами магазинов, за толпами спешащих, опаздывающих, суетящихся граждан живет, дышит, сердито ворчит моторами мотоциклов ночной город, город, в котором мои мечты, мои желания, мои надежды сбываются у кого-то другого.
Я микроскопическое продолжение моего города, я им живу, дышу его запахами, чувствую его дыхание, напряженное биение пульса, несдержанный ритм его колышущейся темпераментной жизни. Сердце этого города бьется в такт с моим сердцем, неистово пульсирует то в медленном, то в ускоренном нетерпеливом ритме. День — время людей, ночь — время людей, ночных неразличимых призраков. Город, заснувший в тревожной тишине, токсичная фиолетовая мгла, глядящие на меня свысока надменные мерцающие звезды, сутулые близорукие фонари, испуганно затаившиеся полутени, размывающие свет полуосвещенных улиц. Моя жизнь похожа на эти ночные улицы: по одну сторону раскинулось утраченное затонувшее прошлое, по другую неведомое, неопределенное будущее, между ними робко притаилось мое хлипкое одноразовое настоящее, в котором я на несколько мгновений закупорен и в котором я пытаюсь безуспешно найти свое предназначенное мне счастье. Хрупкое равновесие из серебряной луны и длинноруких сумерек, из потерянной любви и непрекращающейся боли в истощенном сердце, из уязвимого сегодня и неведомого завтра, из того, что безвозвратно ушло и того, что прямо сейчас отчаянно вырывается из моих рук. Счастье подобное золотистой пыльце от крыльев бабочки-однодневки: чем больше прилагаешь к нему усилий, тем дальше оно ускользает из твоих рук.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 6, глава 1
Смертные в качестве награды за свои труды получают разные тела, имена и условия обитания. За каждым поступком смертного наблюдают: солнце, огонь, небо, воздух, ангелы небесные, луна, сумерки, день и ночь, стороны света, вода, земля и Господь, всеобщая Душа. Каждым своим поступком смертный покушается на чужую жизнь или имущество. Действуя во благо одних, он причиняет зло другим. В каждом поступке есть насилие, за которое суждено отвечать. Все живое действует, каждый действующий совершает грех. За причиненное ближнему зло придется платить страданиями, добро же вознаграждается удовольствиями. Смертный сам творит свою судьбу — мыслями и поступками. Подобно шелкопряду, что из собственной слюны сплетает кокон, из которого сам потом не может выбраться, душа плетет паутину деятельности и запутывается в ее последствиях.
 
С непостижимой скоростью мчится солнечная колесница по беспредельному небосводу, беспощадно размалывая в своих огненных жерновах человеческие судьбы. Одних жизнь бьет, других душит, третьих калечит, четвертых кладет под аппарат искусственного дыхания, пятых награждает онкологией в последней стадии, шестым устилает дорогу благоухающими лепестками бордовых роз, седьмым предоставляет почетное место в президиуме, восьмых сажает на электрический стул, девятых подставляет под слепые пули! Это вся предлагаемая вами линейка или есть какие-нибудь эксклюзивные версии, альтернативы и варианты? Какой порядковый номер в этом волшебном списке у меня? Спешит время, стрелки упрямо скользят по циферблату, день и ночь остервенело бегают друг за другом вокруг земли, цепляясь шестеренками секунд за рассветы и закаты, люди спешат все успеть, все поймать, все ухватить, все удержать, все обналичить, но мир всегда на несколько шагов впереди. Цепочка сменяющих друг друга событий и обстоятельств, проявляющихся одно за другим, как бусинки на тонкой нитке, одни сегодня рождаются, другие сегодня умирают, жизнь переворачивается на другую сторону монеты всего за один удар сердца. Жить некогда, счастье на завтра, на потом, все надо урвать, везде надо успеть, всех надо обогнать, одно, второе, третье, поймать, приобрести, отжать, добежать, соблазнить, вырвать, выклянчить, выторговать, отстоять свое. Меняется только внешняя мозаика: другие сценические площадки, другие декорации, другие реквизиты, другие друзья, другие враги, другие цвета, другие дороги, другие дома, другие планы, другие доступные женщины, тот же самый я, но выгляжу по-другому, не как в прошлой серии. В какой-то момент случайно смотришь на себя в зеркало и понимаешь: пока гнался, пока сражался, пока отвоевывал, пока отстраивал, пока закладывал фундамент долгосрочного счастья, пока мечтал о вечном, жизнь прошла.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 30
Как гонимые ветром облака, летят заключенные в плоть души над бездной вечности, понукаемые всемогущим временем. В облике времени Господь повергает в прах все усилия смертного. Скорбью устлан путь того, кто грезит о счастье во временном, сиюминутном мире. Сбитая с толку игрой света и тени душа старается не думать о том, что плоть и ее принадлежности, дом, семья, имущество, обречены на неизбежную погибель. Великий обман внушает душе, что окружающие образы будут существовать для нее всегда.
 
Всесокрушающий пульс жизни, я задыхаюсь в толпе машин, чувствую свою беспомощность и неспособность, почти не сознавая, что в этом стремительном потоке я всего лишь ничтожная, никчемная, незащищенная и никому не нужная песчинка. Бежать, хватать, догонять, брать, вырывать, и все в неистовом, бешеном, пульсирующем движении по раскаленным от пробок улицам. И ради чего? Полупобедители и полупроигравшие, в конце между ними никакой разницы нет, погребены или сожжены будут все без исключения. А город находит новые лица, новых находчивых героев и неустрашимых храбрецов, новых удачливых победителей и предприимчивых триумфаторов, которые побегут вслед за нами по тем же самым улицам за своим недостижимым счастьем. Храбрые витязи шагают стройными когортами вперед к своему забронированному счастью, земля и небеса сотрясаются под тяжестью их поступи.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 1, глава 9
Время, словно ветер, нагнетает над нашими головами черные тучи и рассеивает их. Время, несокрушимая, непобедимая длань Всевышнего, что приносит нам беды и уносит их прочь, наполняет наши закрома желанными вещами для того лишь, чтобы лишить нас всего.
 
Вращается мир, вращаются галактики, вращаются вселенные, вращаются планетарные системы, вращаются жизни, судьбы, чувства, запахи, желания, мысли. Биологическая революция, солнечный свет, воздух, вода, разряды молний, вспыхивает новая искра жизни. Сжавшееся в комок будущее отчаянно пробивается сквозь толщу плотной земли на свободу, к ласковому солнцу, к голубоглазому небу, к хрустальному воздуху, к весенним запахам, к летним дождям и грозам, к жемчужному сиянию звезд. Мир расцветает, заливается светом и смехом, пульсирующая в висках кровь, сжигаются барьеры, рушатся мосты, смываются плотины, взрываются баррикады и заграждения, падают пределы, стираются препятствия, крошится и проваливается земля, лопается неуверенная линия горизонта. На сцену вводятся новые персонажи и действующие лица; тому, что сейчас находится внизу, суждено подняться наверх; вершина, пьедестал, последний шаг перед спуском; тому, кто сейчас находится на вершине, суждено опуститься вниз. Кто-то невидимый, свидетельствующий и наблюдающий переставляет подтаявшие парафиновые фигурки, меняя нас местами и в правительственных ложах, и в партере, и на галерке. От падения до взлета, от первого шага до последнего вздоха, от весенней капели к осенней тоске.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 11, глава 26
Каждый называет тело своим, но в том нет правды. Телом нашим поочередно пользуются для удовольствия наши родители, жены, друзья и начальники, а потом его пожирает погребальный костер или собаки с шакалами. Мы не знаем, кому принадлежит тело, доставляющее нам ощущения, но привязываемся к нему безрассудно.
 
Медноглазое солнце просыпается на востоке и катится на своей огненной колеснице на запад, прокладывая свой каждодневный путь от горизонта до горизонта. Дни следуют за ночами, ночи за днями, не заботясь о жизнях и судьбах, которые они хладнокровно растаптывают, растерзывают, стирают в прах и тлен одну за другой. А я, не смотря на все эти неоспоримости и обоснованности, бегу за поездом времени, расталкивая мир локтями.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 2, глава 3
С каждым восходом и закатом солнца близится наш последний час. Колесо времени неудержимо, лишь внемлющий слову Бога и слову о Боге способен остановить неудержимый ход неумолимого времени.
 
Я спрашиваю у вас, а как же мне быть со счастьем? Миру не важно, счастливы мы или нет, мы ему безразличны, его наша жизнь или наша смерть не радует и не печалит. В бесконечном круговороте бытия смерть одного означает жизнь для другого, уходит один человек, приходит другой, одна дверь закрывается, открывается другая, растворяется одна форма, на ее месте проявляется иная, ничто не стоит на месте.
Мне не вернуть то хмельное невозможное лето, оно бесследно расплавилось в осенних моросящих дождях. Осень фатальна и восхитительна одновременно, грустная музыка без слов, мерный стук дождевых капель в окно, старость ласково обнимает меня за плечи и нежно целует в шею обветренными губами. Стремительно мелькают дни и ночи по тысячам дорог моих неисполненных желаний, над сырым усталым городом разливается тонкая акварельная пелена молочного тумана, сияют мерцающими огнями застекленные витрины магазинов, охраняемые застывшими в нелепых позах манекенами. На пустынных, едва освещенных аллеях темнеют расплывчатые силуэты одиноких влюбленных парочек, тихо бредущих по ковру из желто-багровых листьев. Этот город отражается в моих зрачках, он открывается как светящийся набор клеток, тысяч окон, и в каждом окне горит теплый приветливый свет. Кажется, что там, внутри, за стеклами, не может быть никакой боли, никакого несчастья, никаких страданий, никаких страхов, никаких болезней, но это ложь, за всеми этими светящимися окнами и разукрашенными витринами терпеливо и хладнокровно дежурит молчаливая и нетребовательная смерть!

«Шримад-Бхагаватам», книга 7, глава 6
Прахлада: Рождаясь в человеческом облике, душа получает несомненное преимущество перед остальными видами живых существ — разум, который ей следует употребить не для самоутверждения в призрачном мире, но для обретения свободы. Лишь человек способен понять, что подчиниться воле плоти есть рабство, подчиняться же воле Бога есть свобода. Обретя человеческий облик, душа способна склониться к стопам Всевышнего, вернуть себе утраченное естество раба Божьего. В служении безусловному Благодетелю есть наше высшее благо и смысл жизни. Счастье, что извлекаем мы от соприкосновения чувств с предметами, в равной мере доступно всем видам жизни, а потому оно не стоит того, чтобы тратить на него человеческие силы. Кто связывает свое счастье с тленными вещами, тот обречен на несчастья. Счастье вечно, как и душа, потому искать его следует по ту сторону бренного мира, у стоп высшего Спасителя. Пока мы молоды, пока нам не безразличны истина и ложь, пока тело наше и ум не разбиты немощью, нужно стараться осуществить свое предназначение, осознать, ради чего мы появились на свет. Вожделение, неутолимая жажда удовольствий, делает человека рабом семейных уз; так, попавший в сети обмана, он проводит в безумии даже сознательные годы жизни. Полагая, что связал себя узами нежных чувств, человек оказывается скован путами рабства; стяжая удовольствия, мы получаем взамен лишь тревоги. Давший свободу чувствам становится сам их невольником.

Город, обманувший меня и похоронивший в себе мечты моей молодости, утраченные надежды, разворованные перспективы, растраченная понапрасну жизнь, расстрелянная любовь, на обветренных губах привкус смерти! Старость вошла в мою жизнь внезапно, без предупреждения, как без предупреждения проникают в комнату крохотные пылинки, обреченно играющие в полосках солнечного света. Бежит дорога в заманчивую даль, косой дождь, холодный, унылый, серый, годы исступленно устремляются друг за другом, стрелка на циферблате упрямо движется по кругу жизней, похищая нас одного за другим, ночной город останавливается и замирает, как сердце, покинутое любовью; звезды — это единственное, чего будет мне не хватать после смерти!
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 1, глава 13
Не тревожься о том, что не в твоей власти; все происходит по воле Всевышнего. Даже сильные мира сего не имеют власти над судьбами слабых. Волею Своею Господь сводит смертных вместе и в нужный Ему срок разлучает. Словно корова с железным кольцом в носу, всякое существо ходит туда, куда влечет его верховный Хозяин. Люди, связанные узами похоти, узами чести, узами веры — все мы куклы в руках Божьих. Однажды Он собирает нас вместе и однажды разбрасывает.
 
Фальшивое время, опустевший, засыпающий город мигает тусклыми огнями окон в моросящей мгле, на смену сочной, яркой, зелено-голубой акварели лета пришла грустная, серая, одинокая осень. Лживая красота красок, порванные в клочья письма, недосказанные слова, недописанные стихи, застреваю в паутине пробегающих лет, симфония печали и непостоянства, яркий последний всплеск перед лицом надвигающейся старости. Простуженная, неуютная осень, ветер листьями желтыми все осыпает, грусть без причины, умытые дождем поля, дрожащий от тумана лес кажется растворенным во времени, в молочном сумраке тают мои последние надежды и мечты.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 6, глава 12
Как птицы в тисках, мы бьемся в сетях времени, послушные высшей воле.
Все мы, люди и звери, точно соломенные куклы танцуем на нитях невидимого Кукловода. Он определяет нам роли, раздает имена и Им выверен каждый наш шаг. Все существа и вещество, проявленные образы, самомнение, стихии, чувства, мысли и рассудок, все что составляет зримый мир, взаимодействует между собою, повинуясь высшей воле. Разрозненное не способно совокупиться без вмешательства высшего Начала. Невежда мыслит себя повелителем своей и чужих судеб, хотя сам целиком зависит от внешних обстоятельств. Без нашего прошения к нам приходят радости и печали, богатство и слава, долголетие и власть и без нашего прошения они покидают нас в должный срок. Потому пусть позор и слава, победа и поражение, спасение и смерть не выводят тебя из равновесия, будь всегда невозмутим и в радости, и в печали.
 
Дальняя дорога, утонувшая в метелях судьбы, пожухлая трава, тронутая первой изморозью, бездонное небо охватывает своим взором всю землю, бездомный бродяга ветер, не встречающий преград на своем пути, плотная вуаль кисельных предрассветных туманов, далекий горизонт, упирающийся в вечность. Земля дрожит под тяжестью прожитых дней, дорога жизни постепенно размывается накатывающими на нее неодолимыми волнами реки времени и утопает в бурлящем прибое вечности. Расточительность времени; прикованный к колесу перерождений, бегу сквозь дни и ночи,
сквозь непрекращающуюся боль и радостей затопленные островки, сквозь снег и дождь, сквозь ссоры и разлуки,
сквозь явь и сон, сквозь крик отчаяния и тишину, сквозь страдания и вдохновение,
сквозь резкие повороты судьбы и подъемы в горы непреодолимых препятствий,
сквозь солнечные дни и бархатные ночи, сквозь надежды и разочарования,
сквозь мертвые безводные пустыни, выжженные солнцем, и шумные, торопливые города,
сквозь свою звенящую молодость и свою же сгорбленную, испуганную старость.
Длинная дорога, размытая просроченными мечтами, игра тени и света, тающий в воздухе детский смех, я живу, дышу, чувствую, жду, надеюсь в моем маленьком, крошечном мире, созданным случайным актом вечности. Сизые тучи, моросящие скучным дождем, прикосновение сухих, обветренных губ осени, одинокие листья плавно скользят в воздухе в своем последнем танце и устилают пестрым покрывалом уже остывшую землю. Предопределенность бытия, смысл жизни исчерпал себя, уже не время подводить стрелки. Нет, нет, не беспокойтесь, покойный возражать не будет!