Мистификация в создании эльхапэ...

    Мистификация в художественной литературе может осуществляться двумя способами. Первый способ - это придумывание никогда не существовавшего автора и сочинительство за него целого ряда  эльхапэ. Литературно-художественных произведений.

     Второй способ литературной мистификации состоит в том, чтобы выдать всё  содержание литературно-художественного произведения  или значительную его часть за случайно найденную или даже подброшенную чужую рукопись. А, в действительности, те сочинители, которые указаны на обложке или на переплёте и есть подлинные авторы литературно-художественного произведения.

     Он вспомнил такие примеры использования второго способа литературно-художественной мистификации, как " Рукопись, найденная в Сарагосе" Я.Потоцкого, "Тайна Санта-Виттории" Р, Крайтона, "Похищение" В.Генкина и А.Кацуры.

      Приёмом литературной мистификации с так называемой "чужой" рукописью пользовались такие писатели-фантасты, как братья Стругацкие. Он точно не помнит, но по его мнению и "Записки Инкогнитова" О.Сидельникова созданы с применением данного способа литературно-художественной мистификации: Инкогнитова никогда не существовало, поэтому его записки создал за него писатель Сидельников.

     Он не знает, пользовались или не пользовались  на юго-западе от  России  таким способом литературно-художественной мистификации: не найдя в наследии Т.Г.Шевченко того националистического , что им нужно, "доброхоты" сочиняли  бы свои стихи и  рассказы, и выдавали бы их за часть литературного наследия Тараса Григорьевича? 

      Он решил сочинить не эссе по литературоведению, а миниатюру,  поэтому он не обязан что-либо тщательно выяснять, уточнять, но ему пришла в голову мысль о том, что литературно-художественная мистификация может быть безобидной и очень обидной.

      Очень обидной для многих народов могла бы стать такая литературно-художественная мистификация, при которой представители какого-то народа сочинили бы что-нибудь такое, за своих якобы литературных  "предшественников", чего нет в литературно-художественном  наследии других народов, и представителям этих других народов результат их мистификации очень бы понравился!

     Когда представители других народов узнаю'т, что их обманули, что  показавшееся им чу'дным литературно-художественное наследие  другого народа состряпано их современниками, наглыми сочинителями, обиженные  люди так раздражаются, что начинают усиленно "топтать" мистификаторов. И поделом мистификаторам? Или их, мистификаторов, из чувства милосердия, надо жалеть? 

      Да, решил он: первый способ мистификации, при котором придумывают авторов, никогда не существовавших в прошлом, но якобы оставивших забытое литературно-художественное наследие, очень обидный. Гораздо более обидный, чем придумать авторам то, что они нашли чужие записки или им подкинули чужую рукопись.

      Зачем авторы идут на такой безобидный, не сильно обижающий обман: придумывают, что не сами сочинили, а лишь опубликовали чужое? Он не знает ответа на этот вопрос, но догадывается, что такую мистификацию  авторы осуществляют для того, чтобы персонажи литературно-художественного произведения показались бы читательницам и читателям близкими им. Такими же, как и они, читатели и читательницы.

      А ещё, подумал он о том, что авторы выдают за чужие рукописи сочинённое собой  для того, чтобы показать читательницам и читателям: с ходом истории люди меняются, но что-то в них остаётся неизменным.

      Вполне возможно, что авторы этой своей безобидной, невинной мистификацией, якобы с "чужими" рукописями, просят или даже требуют от читателей и читательниц того, чтобы они, как люди, оставляли неизменным в себе то, что обобщённо можно назвать человечностью...

      P.S. Автор данной записи итогов размышлений о мистификации в создании эльхапэ, то есть литературно-художественных произведений, одного персонажа, просит прощения у читателей  и читательниц за свой обман: объявил свой текст миниатюрой, а раздул её, в размерах, чуть ли не до литературоведческой статьи. Но автор, понимая, что до уровня основательности литературоведа персонаж не дотягивает, размещает свою запись итогов его размышлений лишь в разделе миниатюр.