Эйб и Морусс

Новые приключения Поташа и Перлмуттера.
Автор: Монтегю Гласс.1909 год.
***
II. ПАРИЖСКИЙ СУД 33 III. МЕРТВЕЦЫ В БОТИНКАХ 66 IV. КОРОЛЬ В ПЛАЩЕ 116
 V. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРКАДИЮ 149 VI. ПОДАРОК ДЛЯ МИСТЕРА ГЕЙГЕРМАННА 191
 VII. ВСЕ БРАТЬЯ 236VIII. Р. С. В. П. 281 IX. УВОЛЬНЕНИЕ МИСС КОЭН 294
 X. К ИТАЛЬЯНЦАМ 310 XI. МУЖЧИНА ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ 342
*********
ГЛАВА ПЕРВАЯ

СОЧУВСТВИЕ


«Сегодня утром я ехал в метро с Максом Линкхаймером, Морусс»
Сказал Эйб Поташ своему партнеру Моррису Перлмуттеру, когда они сидели в демонстрационном зале
одним жарким июльским утром. "Этот парень - настоящий филантроп".

"Держу пари", - ответил Моррис. "Он бы тебе все уши прожужжал, если бы ты
только дай ему шанс. Леон Саммет тоже, Эйб, уверяю тебя. Я видел Леона вчера вечером в Гарлемском зимнем саду, и товары, которые он продавал, пока разговаривал со мной и Барни Гансом, Эйб, за два сезона мы не продадим. Да, Эйб, Леон Саммет — такой же, как Макс Линкхаймер.

- Что вы имеете в виду - "такой же парень, как Макс
Линкхаймер"? Эйб повторил. "Между Леоном Самметом и Максом Линкхаймером есть
разница, как день от ночи. Макс Линкхаймер - прекрасный человек,
Маврусс ".

Моррис пожал плечами. "Я не говорил, что это не так", - возразил он. "Все, что я сказал
Дело в том, что Леон Сэммет тоже один из этих филантропов, Эйб.
Он говорит с тобой как с тупым, немым и слепым.
Эйб вскочил на ноги и возмущённо уставился на своего напарника.

"Я не понимаю, что на тебя нашло в последнее время, Морасс," — воскликнул он. "Похоже, ты совсем не понимаешь английский язык. Филантроп — это не
_придурок_, Морасс.
"Я знаю, что это не так, Эйб; но всё же Макс Линкхаймер — парень,
которому есть что сказать о себе. Более того, Эйб,
моя Минни говорит, что миссис Линкхаймер рассказывала ей, что Макс не ночует дома
— Ни то ни другое, и когда мужчина так пренебрегает своей семьёй, Эйб, он мне совсем не нужен.
 — Это потому, что он состоит в восьми ложах, — ответил Эйб. — Не было ни одного воскресенья, когда бы он не был занят на похоронах, Морусс.
 — Неужели? — возразил Моррис. "Ну, если я бы на кнопку
бизнес, Эйб, я бы филантроп тоже. Парень должен принадлежать
к восьми ложам, если он занимается пуговичным бизнесом, Эйб, потому что иначе
он вообще не смог бы продавать товары ".

Эйб продолжил:

- Линкхаймер не собирается продавать товары "Лодж бразерс", Маврусс.
Он слишком стар, чтобы заниматься этим. У него тоже есть сердце, Морасс. Ты бы не поверил, сколько денег этот парень тратит на благотворительность, Морасс. Он сам мне это сказал. Он всегда старается делать добро. Только сегодня утром, Морасс, он рассказывал мне о молодом парне по фамилии Шенкманн, которому он пытается найти место складского клерка. Никто не хотел брать на работу этого молодого парня, Морусс, потому что у него были проблемы с домом в Далласе, штат Техас. Они утверждают, что этот молодой парень украл у них сто долларов, Морусс. Но Линкхаймер
Он говорит, что если ты дашь собаке дурное имя, Морусс, то с таким же успехом можешь отдать её ловцу собак. Так что Линкхаймер готов рискнуть и взять на работу этого парня, Шенкмана, и дать ему место рядом с собой.
 «Я вообще ничего не смыслю в собаках, Эйб», — прокомментировал Моррис. «Но я бы тоже с удовольствием устроил молодому парню шоу, Эйб, если бы у меня в запасе были только костяные и металлические пуговицы. Но когда у тебя есть пара сотен шёлковых изделий, Эйб, как у нас, это совсем другое дело».
 «Что ж, Морусс, _Gott sei dank_, нам не придётся заказывать новую доставку»
клерк. Джейк работает у нас уже пять лет, Морасс, и, насколько я могу судить, у него недостаточно амбиций, чтобы просить о повышении, не говоря уже о том, чтобы искать работу получше.
"Не стоит так быстро себя поздравлять, Эйб," — ответил Моррис.
"Амбиций у него хоть отбавляй, но вот смелости не хватает. Нам действительно
нужно повысить этому парню зарплату, Эйб. Я серьёзно. Каждый раз, когда я к нему приближаюсь, он бросает на меня взгляд, и не успеешь оглянуться, Эйб, как он нас покинет.
"Похоже, мы могли бы это выдержать, Морусс; но если мы начнём повышать ему зарплату, он уйдёт."
Если бы он попросил прибавку, этому бы не было конца. _Lass's bleiben._ Если этот парень хочет прибавки, Морусс, пусть попросит.
Однако не прошло и двух недель после вышеупомянутого разговора, как Джейк вошёл в личный кабинет директора и подал заявление об увольнении.

"Мистер Перлмуттер," — сказал он, — "Я собираюсь уйти."

«Уйдёшь?» — воскликнул Моррис. «Что значит — уйдёшь?»

 «Уйдёшь?» — повторил Эйб нараспев. «Идея! Тебе определённо не стоит этого делать».

 «Ты заслуживаешь этого, Джейк, если мы тебя уволим
прямо из магазина, — добавил Моррис. — Ты работаешь на нас пять лет,
а потом приходишь и говоришь, что собираешься уйти. Ты когда-нибудь слышал о таком? Если ты хочешь получать на пару долларов больше в неделю, мы дадим тебе это и _fartig_. Но если ты приходишь к нам и говоришь, что собираешься уйти, то это уже совсем другое дело.

— Должен ли я работать на вас, если не хочу? — спросил Джейк.

 — Хватит, Джейк, — сказал Эйб.  — Мы уже достаточно наслушались от тебя.
 — Хорошо, мистер Поташ, — ответил он.  — Но я всё равно скажу
Что касается вас, мистер Поташ, вам следует поискать нового экспедитора, потому что я купил магазин сладостей, сигар и канцелярских товаров на Ленокс-авеню и собираюсь уволиться в субботу.
"Ну, Эйб, что я тебе говорил?" — с горечью сказал Моррис, когда Джейк вышел из кабинета. "Из-за пары долларов в неделю, Эйб, мы теряем хорошего экспедитора."

Эйб скрыл свое смущение невеселым смехом.

"Хороших клерков-экспедиторов вы могли бы найти в любой день недели, Маврусс", - сказал он
. "Мы не собираемся сворачивать бизнес, вы понимаете, просто
потому что Джейк нас покидает. Готов поспорить, что если мы дадим объявление в завтрашней утренней газете, то найдём дюжину хороших курьеров.
"Давай, размещай объявление," — проворчал Моррис. "Это твоя идея. Джейк нас покидает, Эйб, и теперь тебе нужно найти кого-то на его место. Я устал вносить изменения в работу магазина."

"Вечно брыкаешься, Маврусс, вечно брыкаешься!" Парировал Эйб. "К субботе, я
готов поспорить, у нас уже была бы сотня хороших клерков-перевозчиков".

Но суббота пришла и ушла, и хотя тем временем старые и молодые
судовые клерки всех степеней нечистоплотности прошли проверку перед
Эйб и Моррис, ни один из них не подошёл.

"Ладно, Эйб," — сказал Моррис в понедельник утром, после того как Джейк ушёл, — "ты уже достаточно натворил с этим делом с экспедиторами. Покажи мне, что ты умеешь. У меня нет таких либеральных взглядов на экспедиторов, как у тебя, Эйб, но всё же, Эйб, я думаю, что мог бы заниматься этим делом, придерживаясь определённой системы, понимаешь?"

"Вы не должны утруждать себя, Mawruss," Абэ ответил, с воздушным
махнул рукой. "Я уже нанял один".

"Ты уже нанял одного, Эйб!" Моррис повторил. - Ну, разве у меня нет
тебе тоже есть что сказать по этому поводу?

«Опять ты за своё, Морасс?» — воскликнул Эйб.  «Ты сам сказал мне, что я должен найти экспедитора, и я это сделал».
 «Ну, — воскликнул Моррис, — разве я не имею права знать имя этого парня?»
 «Конечно, ты имеешь право знать его имя», — ответил Эйб. "Он молодой"
парень по фамилии Шенкманн.

"Шенкманн", - медленно произнес Моррис. "Schenkmann? Где я... ты имеешь в виду
тот парень по фамилии Шенкманн, который работает у Макса Линкхаймера?

Эйб кивнул.

"Что с тобой, Эйб?" - Воскликнул Моррис. «Ты что, с ума сошёл?»

«Что значит «я сумасшедший»?» — сказал Эйб. «У нас есть страховка от кражи со взломом, не так ли? И, кроме того, Морасс, по словам Макса Линкхаймера, не упустил ни одной пуговицы с тех пор, как этот парень работал на него».
 «Пуговица, — крикнул Моррис, — вот что я тебе скажу, Эйб. Макс
 Линкхаймер мог бы упустить тысячу пуговиц, и что с того?» Но у нас, Эйб, один предмет из шёлка стоит больше ста долларов.
"Всё в порядке, Морусс," — перебил его Эйб. "Макс Линкхаймер говорит, что нам нечего бояться. Он говорит, что доверяет молодому парню из офиса
у него в сейфе лежат сотни долларов, и он до сих пор не тронул ни цента. Кроме того, у этого молодого парня есть жена и ребёнок, Морасс.
— Ну, у меня тоже есть жена и ребёнок, Эйб.
— Конечно, я знаю, Морасс, и поэтому ты должен немного сочувствовать этому парню.
Моррис громко рассмеялся.

«Конечно, я знаю, Эйб», — ответил он. «Хороший способ потерять деньги в бизнесе, Эйб, — это проникнуться к кому-то симпатией. Ты продаёшь товары новичку, Эйб,
потому что он новичок и ты проникся к нему симпатией, Эйб, и новичок на тебя наезжает. Ты берешь кредит на пятьсот
Доллары — чек на их чек, выписанный на две недели вперёд, Эйб, — потому что они медленно собирают платежи, и ты им сочувствуешь, а когда проходит две недели, Эйб, чек становится недействительным. Ты даёшь парню из Канзас-Сити отсрочку на два месяца, потому что у него был неудачный весенний бизнес, и ты ему сочувствуешь, а потом, Эйб, какой-нибудь делец из Омахи получает на него судебное решение и закрывает его дело. Вот так всё и происходит. Если мы возьмём на работу этого молодого парня,
потому что он нам симпатичен, Эйб, то самое меньшее, что с нами случится, — это
ему сойдёт с рук кража на пару сотен долларов».
«Макс Линкхаймер категорически отрицает что-либо подобное, — настаивал Эйб. «Макс
говорит, что этот парень начал новую жизнь и он доверяет ему, как брату».

«Как зятю, ты хочешь сказать, Эйб, — съязвил Моррис. «Этот парень
Линкхаймер никогда никому не доверял просто так, Эйб». Всегда к первому числу месяца приходит счёт, и если он не получает чек до пятого, Эйб, он отправляет ещё один с пометкой «просрочено».
"Тем лучше, Морасс. Если Макс Линкхаймер никому не доверяет,
Морасс, и он позволяет этому молодому парню работать в своей лавке, Морасс, значит, с этим парнем всё в порядке. Не так ли?
Моррис устало поднялся на ноги.

"Хорошо, Эйб," — сказал он. «Если Линкхаймер так хочет избавиться от этого парня, пусть он даст нам рекомендацию в письменном виде, понимаете?
И я считаю, что мы должны дать этому молодому Шенкманну шанс. Он мог попасть к нам только один раз, Эйб, так что иди прямо туда и поговори с Линкхаймером, и если он письменно гарантирует, что парень честный, бери его на работу».

«Сразу я не смог этого сделать, Морусс», — сказал Эйб. «Когда я уходил
Линкхаймер сегодня утром в метро сказал, что едет в
Ньюарк и вернётся только вечером. Я заеду туда завтра
первым делом с утра.
Выставив этот ультиматум, Эйб прошёл в дальнюю часть цеха и
лично проследил за отправкой десяти предметов одежды клиенту в
Цинциннати. Под его присмотром мальчик-рассыльный сложил одежду в деревянный ящик для упаковки.
После того как первая верхняя доска была уложена, Эйб взял проволочный гвоздь и зажал его между большим и указательным пальцами остриём вниз на краю ящика. Затем он взял молоток в правую руку и
Осторожно прикрыв один глаз, он прикинул расстояние между поднятым молотком и шляпкой гвоздя. Наконец удар был нанесён, и Эйб тут же начал пританцовывать на месте, испытывая мучительную боль от сломанного пальца.

 Пока он накладывал повязку, которая компенсировала недостаток симметрии объёмом, вошёл Моррис.

 «Что случилось, Эйб?» — воскликнул он. «Ты что, поранился?»
Эйб одарил своего напарника злобным взглядом.

"Нет, Морасс," — сказал он, направляясь к выходу из магазина, "Я
я совсем не ушибся. Я просто повязываю этот платок на большой палец.
чтобы напомнить себе, какой я дурак, что купил его для партнера ".

Моррис подождал, пока Эйб почти дойдет до двери.

"Мне не нужно что-то повязывать на большой палец, чтобы напоминать себе об этом,
Эйб", - сказал он.

 * * * * *

С тех пор как родился его сын, Моррису казалось, что экспресс «Ленокс»
на авеню ходит всё медленнее. В вечерних газетах не было и половины интересных новостей о его первых годах семейной жизни, и
он едва мог дождаться, когда поезд остановится на станции «Сто».
Шестнадцатая улица, прежде чем он начал проталкиваться к платформе.

 В понедельник вечером, после того как с его напарником произошёл несчастный случай, он, как обычно, поспешил от станции метро к своему дому на Сто восемнадцатой улице, уверенный, что, как только он вставит ключ в замочную скважину, миссис
Перлмуттер и ребёнок будут ждать его в прихожей; но на этот раз он был разочарован. Конечно же, аппетитный запах
_gedampftes kalbfleisch_ доносился до него из шахты лифта, когда он
входил в подъезд, отделанный позолотой и порфиром, но когда
как только он переступил порог своей квартиры, раздался громкий плач его сына и наследника, смешивающийся с голосами Лины, служанки-славянки. Однако миссис.
Перлмуттер нигде не было видно.

"Где Минни?" — спросил он.

"Миссис Перлмуттер вышла, — сообщила Лина, — и ещё не вернулась."

С тех пор как они вернулись из свадебного путешествия, Минни ни разу не отсутствовала дома, чтобы встретить мужа по возвращении с работы.
Моррис уже собирался позвонить в полицию и поднять тревогу, когда в дверь резко позвонили и вошла миссис Перлмуттер. На ней была шляпа такого размера, что
Шляпа, которая должна была придавать ей устойчивость, была надета под опасным углом, а под широкими полями блестели слёзы.


"Минни _лебен_," — воскликнул Моррис, обнимая её, — "что случилось?"

Сочувствие лишь вновь открыло шлюзы для эмоций миссис Перлмуттер.
И прежде чем она успела достаточно успокоиться, чтобы рассказать о причине своего расстройства, _gedampftes kalbfleisch_ дал понять, что его вот-вот испортят, сильным запахом гари. Миссис Перлмуттер поспешно вытерла глаза и побежала на кухню, так что только после этого
спас ужина курил на обеденном столе, что Моррис узнал
оснований для его жены слезы.

"Такая комната, Моррис, - заявила миссис Перлмуттер, - похожа на свинарник, и
в доме ни корки хлеба. Я встретил бедную женщину на мясном рынке
и она пыталась выпросить кусок печени у того бездельника
Hirschkein. Больше ни цента из моих денег он никогда не получит. Я купил ей большой кусок стейка, а потом мы пошли с ней домой. Её бедный малыш Моррис был похож на маленького скелета.
Моррис покачал головой из стороны в сторону и что-то невнятно пробормотал.
Он выразил сочувствие, шмыгнув носом, так как его рот был временно занят примерно полуфунтом сочной телятины.

"У её мужа работа за восемь долларов в неделю," — продолжила она, "и им приходится на это жить."
Моррис с трудом проглотил телятину.

"В России," — начал он, "шесть человек----"

«Я знаю, — перебила его миссис Перлмуттер, — но это Америка, и ты должен пойти со мной сразу после ужина и навестить бедняков».
Моррис пожал плечами.

"Если я должен, значит, должен," — сказал он, накладывая себе ещё тушёной телятины.
"но я могу сказать тебе прямо сейчас, Минни, у меня нет двадцати пяти центов
в моей одежде, так что ты должна одолжить мне пару долларов до субботы".

"Я обналичу для вас чек", - твердо сказала миссис Перлматтер, и как только
ужин закончился, Моррис выписал чек на десять долларов, а миссис
Перлмуттер выделила ему эту сумму из своих денег на ведение хозяйства.

Было почти девять часов, когда Моррис и Минни на ощупь пробирались по тёмному коридору многоквартирного дома на Парк-авеню. По железному виадуку,
проходящему над этой обманчиво названной улицей, с грохотом проносились тяжёлые поезда.
время от времени, и только после того, как Моррис несколько раз постучал в
дверь квартиры на верхнем этаже, ее обитатели услышали призыв наверх
рев уличного движения снаружи.

- Ну, миссис Шенкманн, - радостно воскликнула Минни, - как себя чувствует малышка
сегодня вечером?

"Schenkmann?" - Шенкманн? - пробормотал Моррис. Это что, так зовут этих людей?
"Да, — ответила Минни. "Разве я тебе не говорила? Миссис Шенкманн,
это мой муж. А это, я полагаю, мистер Шенкманн."

Высокий худощавый мужчина поднялся с ящика из-под мыла, служившего ему стулом, и смущённо склонил голову.

— Шенкманн? — переспросил Моррис. — Ты не тот Шенкманн, который работает у Макса Линкхаймера?
Натан Шенкманн кивнул, и миссис Шенкманн громко застонала.

"_Ai zuris!_" — воскликнула она, — "к его несчастью, он работает у Макса Линкхаймера.
Он должен получать там восемь долларов в неделю, а Линкхаймер заставляет нас жить здесь, в его доме. Мы платим двенадцать долларов в месяц за комнаты,
леди, а Линкхаймер каждую неделю забирает по три доллара из денег Натана.
Мы даже не могли лишиться имущества, как некоторые люди, и накопить на месячную аренду, может быть, раз в какое-то время. Комнаты того не стоят, леди, поверьте мне.

"Макс Линкхаймер владеет этим домом?" Спросил Моррис.

"Конечно, он домовладелец", - продолжила миссис Шенкманн. "Я просто рассказываю
вам. За восемь долларов в неделю человек должен работать! Разве это не позор?"

«Ну а почему бы ему не найти другую работу?» — спросил Моррис.
Мистер и миссис Шенкманн смущённо переглянулись и опустили головы.
Моррис покраснел.

"Какой чудесный малыш!" — поспешно воскликнул он. Он шлёпнул младенца по подбородку и издал языком такие звуки, которые, по мнению родителей, должны развлекать совсем маленьких детей.
На самом деле бедный малыш Шенкманн с его синевато-бледной кожей был больше похож на цыплёнка из холодильника, чем на человеческого ребёнка.
Но для материнского глаза миссис Шенкманн он был воплощением
инфантильной красоты.

 «Благослови вас Бог, мистер, — сказала она. — Я вижу, что у вас доброе сердце, и если вы знаете Макса Линкхаймера, то он наверняка рассказал вам, почему мой муж не смог найти другую работу. Он всем рассказывает, леди, и заставляет их верить, что даёт моему мужу работу из благотворительных побуждений. Я уверена, что у меня родится ребёнок, который, я надеюсь, вырастет настоящим мужчиной, леди. Мой муж никогда не брал денег
Даллас. Эти люди дали ему сто долларов, которые он должен был положить в банк, а он пошёл и проиграл их. Если бы он их украл, то отдал бы мне, леди, потому что мой Натан — хороший человек. Он не бездельник, чтобы проигрывать деньги в азартные игры.

В словах миссис Шенкманн была доля правды, и, когда Моррис посмотрел на двадцативосьмилетнего Натана, состарившегося от плохого питания и жестокого обращения, все его подозрения рассеялись, уступив место лишь глубокой жалости.

[Иллюстрация: «Если бы он украл это, то отдал бы мне, леди»]

"Не надо больше говорить, Миссис Schenkmann," он воскликнул: "я не хочу слышать нет
подробнее об этом. -Завтра утром ваш мужчина уходит, что бездельник максимум
Линкхаймером и поступает к нам на работу за восемнадцать долларов в неделю.

 * * * * *

Пожалуй, самой заметной деталью в наряде мистера Макса Линкхаймера была
драгоценность I. O. M. A., свисавшая с точки пересечения его широкой талии с поясом.
 Она была подарена ему ложей «Гармония», 122, по завершении его срока полномочий в качестве национального великого соответствующего
 секретаря, и весила около восьми унций по системе эвердьюпойс.  Не то чтобы
Остальная одежда мистера Линкхаймера не соответствовала обстановке, поскольку он предпочитал старомодный стиль в одежде с капелькой _bonhomie_. Это означает, что он носил мятый сюртук и жилет с глубоким вырезом. Но он заменил чёрный галстук-шнурок на белый готовый галстук-бабочку, который больше подходил для роли филантропа. _Дружелюбие_ он проявлял, не застёгивая две верхние пуговицы жилета.


"А, привет, Эйб, дружище!" — воскликнул он на одном дыхании, когда Эйб Поташ вошёл в его комнату во вторник утром.
"Чем я могу тебе помочь?"

Он мягко и тепло пожал правую руку Эйба, слегка влажную, и продолжал держать её почти пять минут.

"Я пришёл поговорить с вами о Шенкманне," — ответил Эйб. "Мы решили, что он будет работать у нас экспедитором."

«Я рад это слышать, — сказал Линкхаймер. — Как я уже говорил тебе на днях, меня только что попросили в одной из моих компаний помочь молодому парню, только что вышедшему из приюта для сирот. Он крупный, сильный, здоровый парень, и он готов работать за половину той суммы, которую я плачу Шенкманну». Так что, естественно, мне нужно избавиться от Шенкмана.

"Я удивляюсь, что у тебя есть время утруждать себя обучением новичка",
прокомментировал Эйб.

Линкхаймер торжественно покачал головой.

"Я ничего не могу с этим поделать, Эйб", - сказал он. "Я позволяю своему бизнесу страдать, но
тем не менее я постоянно протягиваю руку помощи этим бедным людям.
неопытные ребята. Уверяю вас, это обходится мне в тысячи долларов в год, но такова моя натура, Эйб. Я весь в работе. Когда бы вы хотели, чтобы
Шенкманн приступил к работе?

"Прямо сейчас, мистер Линкхаймер."

"Очень хорошо, я пойду и позову его."

Он поднялся и направился к двери.

«О, кстати, Эйб, — сказал он, остановившись на пороге, — ты же знаешь, что Шенкманн женат, у него есть жена и ребёнок, и я понимаю, что миссис Шенкманн склонна к расточительству. Поэтому я позволяю ему жить в моём доме на Парк-авеню и каждую неделю вычитаю арендную плату из его зарплаты. Это действительно благотворительность с моей стороны». Сумма составляет... э-э... шестнадцать долларов в месяц. Полагаю, вы не возражаете против того, чтобы я получал четыре доллара в неделю из его зарплаты?
 «Ну, я не совсем коллекторское агентство, понимаете», — сказал Эйб.
«Но я посмотрю, что скажет мой партнёр, и если он будет согласен, то я согласен. Только вот что, мистер Линкхаймер, мой партнёр изводит меня.
Мне нужно получить от вас рекомендацию.»

«Я с удовольствием дам тебе рекомендацию, Эйб, — ответил Линкхаймер, — но в этом нет необходимости».

Он вернулся в переднюю часть офиса и подошёл к сейфу.

"Почему бы тебе просто не посмотреть здесь, Эйб," — сказал он. "У меня в сейфе пятьсот долларов и несколько мелких купюр, которые я положил туда вчера вечером, после того как вернулся из Ньюарка. Это деньги, которые я получил накануне
Вчера я был председателем комитета по организации развлечений в лодже, членом которого я являюсь. Вчера вечером с пяти до семи сейф был не заперт, и Шенкманн всё это время был здесь.
 Он открыл среднее отделение и достал пачку купюр.


"Видишь, Эйб," — сказал он, пересчитывая деньги, "вот они: сто, двести, триста, четыреста и----"

Здесь мистер Линкхаймер сделал паузу и внимательно изучил последнюю купюру, потому что вместо стодолларовой там была всего лишь десятидолларовая.

 «Ну и что вы думаете об этом грязном воре?» — воскликнул он наконец.  «Это
Шенкманн вытащил оттуда стодолларовую купюру".

"Что?" Воскликнул Эйб.

"Так же уверен, как и в том, что вы здесь сидите", - взволнованно продолжал Линкхаймер.
"Этот парень Шенкманн стащил у меня стодолларовую купюру".

Тут академический английский полностью покинул его, и он продолжил на
наречии нижнего Ист-Сайда.

«До сих пор я всегда запирал сейф на этого парня, а в первый же раз, когда я проявил беспечность, он пошёл на работу и обокрал меня на сто долларов».
 «Но, — возразил Эйб, — ты мог ошибиться, не так ли?  Если бы
парень взял сто долларов, почему бы ему не развернуться и не бросить их.
остальные четыреста? Не так ли? Десять долларов он тоже мог бы взять.
это. Что?

"A _ganef_ вы вообще не могли сказать, что он сделает", - возразил Линкхаймер
и Эйб поднялся на ноги.

«Мне жаль вас, мистер Линкхаймер, — сказал он, хватая свою шляпу, — но, думаю, мне пора возвращаться в магазин. Так что вам не стоит беспокоиться из-за этого Шенкмана. Мы решили, что справимся без него».
Но слова Эйба не были услышаны, потому что, когда он повернулся, чтобы уйти, мистер
Линкхаймер распахнул оконную раму и высунул голову наружу.

 «Полис, полис!» — завопил он.

 * * * * *

 Когда Эйб пришёл на работу после визита к Максу
Линкхаймеру, он застал Морриса за весёлым перелистыванием утренней почты.

"Ну, Эйб, - воскликнул Моррис, - ты видел этого Макса Линкхаймера?"

Эйб поспешно снял шляпу и пальто и, зацепив забинтованный большой палец
за подкладку рукава, длинно и громко выругался.

"Да, я видел, как Макс Linkheimer," зарычал он, "Я болен и устал от
всего делов. Идите вперед и получите отгрузке, Mawruss. I'm
до конца.

"Почему?" Спросил Моррис. "Разве Линкхаймер не дал бы рекомендации, потому что
если бы он этого не сделал, Эйб, я удовлетворен тем, что мы взяли бы парня без
одного. На самом деле, я удивлен, что ты не привел его с собой.

- А ты кто, а? Вмешался Эйб. - Что ж, тебе не стоит удивляться.
ничего подобного, Маврусс, потому что я не привел его с собой по той простой причине.
Я не хочу, Маврусс, чтобы _ганеф_ работал у меня дома.
Вот и все.

- Что вы имеете в виду - _ганеф_? - Воскликнул Моррис. "Парню не больше
вор, как и ты, Эйб."

Усы Абэ щетиной, а глаза выпучил так возмущенно, что они
казалось, что они лежат у него на щеках.

"Тебе следует быть осторожнее в выражениях, Морасс," — возразил он. "Может, он и не такой _ганеф_, как я, Морасс, но всё же он в тюрьме, а я нет."
"В тюрьме," — воскликнул Моррис. "За что в тюрьме?"

«Потому что вчера он украл у Линкхаймера сто долларов, Морусс, и пока я был там, Линкхаймер об этом узнал. Так что, естественно, он
заставил этого парня арестовать себя».
«Вчера он украл сто долларов?» — перебил Моррис.

"Вчера днём, — повторил Эйб. — Я своими глазами видел, как он тратил те деньги, которые не крал."

«Тогда, — сказал Моррис, — если он украл его вчера днём, Эйб, то он точно ничего подобного не делал».
Тут же он рассказал Эйбу о своём визите в комнату Шенкмана и о том, в какой нищете он там оказался.

"Даю тебе слово, Эйб, — сказал он, — у этого парня не было даже стула, на который можно было бы присесть."

«Что ты знаешь, Морасс, о том, что у него есть, а чего нет?» — нетерпеливо ответил Эйб. «Этот парень, конечно же, не собирается показывать тебе
сто долларов, которые он украл, — особенно, Морасс, если он думает, что сможет выманить у тебя ещё пару долларов».

- Послушай, Эйб, - вмешался Моррис. - не говори больше, что этот парень
украл сотню долларов, потому что я еще раз говорю тебе, Эйб, я знаю
он ничего не брал, совершенно уверен.

"Ге век!", Маврусс, - с отвращением воскликнул Эйб. - "Ты говоришь как дурак!"

"Неужели я?" - крикнул Моррис. «Ладно, Эйб. Может, и так, а может, и нет, но я всё равно уверен, что он этого не делал.
Я пойду прямо к Генри Д. Фельдману и улажу дело с этим Линкхаймером.
Он должен работать на какого-нибудь бедного полуголодного деревенщину за пять долларов в неделю и пару комнат на верхнем этаже многоквартирного дома, которые не стоят и шести долларов в
месяц. Подожди! Я покажу этому придурку.
Он схватил шляпу и направился к двери лифта, до которой почти добрался, когда Эйб схватил его за руку.


"Морасс," — воскликнул он, — "ты что, с ума сошёл? Зачем тебе утруждать себя из-за этого молодого парня? Он не последний экспедитор на свете. Вы могли бы нанять много хороших экспедиторов, не утруждая себя этим. Кроме того, Морасс, украл он его или нет, какая нам разница? С шёлковыми изделиями, которые у нас есть, Морасс, мы не можем позволить себе рисковать.

"Я не собираюсь рисковать, Эйб", - твердо заявил Моррис. "Я знаю".
"этот парень не брал денег".

"Уверен, что все в порядке," Абэ договорились, "но ты не можешь себе позволить быть
все утро прямо в разгар сезона. Кроме того, Маврусс, с каких это пор
ты вдруг стал таким милосердным?

«Я — благотворитель?» — возмущённо воскликнул Моррис. «Я не благотворитель, Эйб.
_Gott soll h;ten!_ Я оставляю это таким лохам, как Макс Линкхаймер. Но когда
я узнаю, что порядочного, уважаемого человека сажают в тюрьму за то, чего он вообще не делал, Эйб, тогда это уже совсем другое дело».

В этот момент подъехал лифт, и, заходя в него, он крикнул, что вернётся до полудня. Эйб вернулся в дальнюю часть склада,
где было подготовлено к отправке несколько срочных заказов. Под его
руководством и присмотром складской мальчик прибивал верхние доски к упаковочным ящикам, но почти в каждом случае после того, как ящик был обвязан и проштампован, они обнаруживали, что забыли положить в него какую-то вещь,
и весь процесс приходилось повторять. Таким образом, прошло почти полтора часа, прежде чем Эйб закончил свою работу. И хотя он позавтракал поздно
В то утро, когда он посмотрел на часы, ему вдруг захотелось есть.
 «Я ещё могу голодать, — пробормотал он, — и этому парню всё равно».
 Он ходил взад-вперёд по выставочному залу, испытывая воображаемый голод, и когда он в сотый раз обошёл зал, дверь лифта открылась и вышел Макс Линкхаймер. Из-под его жилета с глубоким вырезом
проглядывала рубашка, которая обычно была ослепительно белой, но
теперь покрылась обильными каплями пота. Даже воротник промок, а
что касается его университетского значка, то он и вовсе потускнел.

«Послушай, Поташ, — начал он, — что ты имел в виду, когда отправлял своего напарника выручать этого _ганефа_?»

 «Я отправил своего напарника выручать _ганефа_?» — воскликнул Эйб.  «Что за
чушь ты несёшь?»

 «Я не несу чушь», — возразил Линкхаймер. "Посмотри, в каких
условиях я нахожусь. Этот парень Фельдман сделал из меня прекрасную обезьяну в
полицейском суде".

"Фельдман тоже был там?" Спросил Эйб.

"Я полагаю, вы не знаете, что Фельдман был там", - продолжил Линкхаймер.;
"и ваш партнер внес за него залог в размере двух тысяч долларов".

Эйб пожал плечами.

"Во-первых, мистер Линкхаймер, - сказал он, - я не говорил своему партнеру
он не должен делать ничего подобного. Он сделал это вопреки моему совету, мистер
Линкхаймер. Но в то же время, мистер Линкхаймер, если он захочет внести залог,
поймите, какое мне дело до этого парня?

"Какое вам дело?" - Повторил Линкхаймер. "Почему, разве ты не знаешь
если этот парень сбежит, шериф может прийти сюда и обчистить
твой дом? Вот и все".

"Что?" Эйб закричал. Он сел на ближайший стул и уставился на
Линкхаймера.

"Да, сэр", - повторил Линкхаймер, "вы можете погибнуть из-за подобной вещи".
это.

Нижняя челюсть Эйба отвисла еще больше. Он был слишком ошеломлен, чтобы что-либо комментировать.

"Ч- что я мог с этим поделать?" наконец он выдохнул.

"Поделай с этим!" Linkheimer плакала. "Поэтому, если бы у меня был партнер, который играл со мной
подвоха я бы выгнать его из моего дома. Не существует такого соглашения о партнёрстве, в котором прямо не говорилось бы, что один партнёр не должен вносить залог без согласия другого партнёра.
Эйб раскачивался в кресле.

"После всех этих лет кто-то мог так со мной поступить!" — простонал он.

Линкхаймер довольно улыбнулся и уже собирался привести пример.
Поразительный и совершенно вымышленный случай, когда один партнёр разорил другого, дав за него залог.
Дверь, ведущая в разделочную, открылась, и появился Моррис Перлмуттер. Когда его взгляд упал на Линкхаймера, в нём вспыхнул гнев, и на этот раз Моррис, казалось, был полон достоинства.

"Вон, — скомандовал он, — вон из _моего_ магазина, псина ты эдакая!"

Бросившись на испуганного торговца пуговицами, Эйб схватил его за фалды пиджака
и оттащил назад.

"Скажи, кто мы здесь, Маврусс, - крикнул он, - тейтр?"

"Оставь его в покое, Эйб", - посоветовал Линкхаймер довольно дрожащим голосом.
"Я почти на двадцать лет старше его, но, думаю, я смог бы
справиться с ним".

"Ты бы ни с кем здесь не справился", - ответил Эйб. "Если вы двое
хотите справиться, вы должны выйти на тротуар".

- Не переживай, - Моррис сломал, теперь его доблесть совсем испарилась; "Я
исправить его".

"Другое дело, Mawruss," Абэ прерывается; "почему бы тебе не пойти в
стойка сторону, как человек".

"Я прихожу в какую сторону я прошу тебя, Эйб," Моррис вернулся. "И более того,
Эйб, когда со мной бедный скелет такого парня, как Натан
Шенкманн, Эйб, я не поднимаю его на лифте перед входом. Я был бы
Мне стыдно за наших конкурентов, которые думают, что мы позволяем нашим рабочим голодать. Этот парень упал в обморок прямо на меня, когда мы поднимались на грузовом лифте.
 «Когда вы поднимались на грузовом лифте?» — повторил Эйб. «Ты хочешь сказать, что у тебя хватило наглости привести этого парня в _моё_
место?»

"Я должен получить твое разрешение, Эйб, я должен приводить кого хочу"
в свой собственный дом? Моррис возразил.

"Тогда все, что я могу сказать, это то, что ты должен убрать его снова", - сказал Эйб
. "Я бы не потерпел на своем месте никаких ганевимов". Раз и навсегда,
Морасс, я тебе говорю, я не потерплю твоих глупостей. Ты отдаёшь наш скот в залог за этого парня, а если он от нас сбежит,
придёт шериф и... «Кто сказал, что я отдаю наш скот в залог за этого парня?» — возмутился Моррис.
«Я получил поручительство от страховой компании, Эйб, потому что Фельдман сказал, что мне не стоит выходить под залог.
Я дал страховой компании свой личный чек на тысячу долларов,
которую они вернут, когда дело будет закрыто. Вот
что я сделал, чтобы этот Шенкманн не попал в тюрьму, Эйб, и если
потребуется посадить в тюрьму этого Линкхаймера, Эйб, я бы
у меня есть ещё один чек на тысячу долларов, который я не собираюсь возвращать.
Эйб немного смутился от этого признания. Он посмотрел на Линкхаймера, а затем на Морриса, но прежде чем он успел что-то сказать, дверь лифта открылась и вышел Джейк. Пожалуй, впервые за всё время их знакомства с Джейком Эйб и Моррис увидели его с умытым лицом. Более того, чистый воротник ещё больше скрывал его личность, и поначалу Эйб не узнал своего бывшего экспедитора.

"Привет, мистер Поташ!" Сказал Джейк.

"Я подойду к вам через минуту, мистер... э-э," начал Эйб. "Просто возьмите
а... да это же Джейк, не так ли?
Тут он увидел возможность сменить тему и взволнованно вскочил на ноги.

"В чём дело, Джейк?" — спросил он. "Хочешь вернуться на свою прежнюю работу?"

"Всё происходит не так быстро, мистер Поташ," — ответил Джейк. «У меня
хороший бизнес, мистер Поташ. Я продаю отличные сигары, конфеты и
канцелярские товары, и мне уже предложили на двадцать пять долларов больше, чем я заплатил за бизнес. Но я не возьму их. Зачем мне это? Вчера я заработал много денег, а сегодня утром, мистер Поташ, на моё место пришёл какой-то парень и — вот он, этот парень!»

- Парень! Что значит "парень"? Эйб возмущенно вскричал. "Это никакой не"
парень. Это мистер Макс Линкхаймер".

"Конечно, я знаю!" Джейк объяснил. "Я имею в виду именно его. Полчаса назад
я был у него, и мне сказали, что он поднимается сюда. Вы были в
_моём_ магазине сегодня утром, мистер Линкхаймер, не так ли, и купили у меня пачку сигарет с табаком?

"Ну-ну, Джейк," — вмешался Моррис. "Покончи с этим. Ты нам мешаешь."

Джейк оттянул пальто и неуклюже расстегнул большую булавку, которой был заколот верхний правый карман жилета. Затем он
Он покопался в кармане большим и указательным пальцами и достал маленький жёлтый комок размером с почтовую марку. Он развернул его, и тот превратился в стодолларовую купюру.

"Он даёт мне вот это," — объявил Джейк, — "а я даю ему сдачу с десятидолларовой купюры. Итак, это стодолларовая купюра, не так ли, и она мне не принадлежит. Когда я приеду в город, я должен буду вернуть её владельцу. То, что мне не принадлежит, мне вообще не нужно.
Это была, пожалуй, самая длинная речь, которую Джейк когда-либо произносил. Он сделал паузу, чтобы облизать пересохшие губы перед заключительной частью.

«Итак, — заключил он, протягивая купюру Линкхаймеру, — вот она, и... и девять долларов девяносто центов, пожалуйста».
Линкхаймер машинально схватил купюру и уставился на цифры выпученными глазами.

«Почему, — ахнул Эйб, — почему, Линкхаймер, сегодня утром в сейфе у тебя было четыре стодолларовых купюры и одна десятидолларовая?» Не так ли?

Линкхаймер кивнул. Его снова прошиб обильный пот, когда он
протянул Джейку десятидолларовую купюру.

- Итак, - продолжал Эйб, - итак, вы, должно быть, вчера вечером взяли из сейфа стодолларовую купюру
вместо десятидолларовой. Не так ли?

Линкхаймер снова кивнул.

"Значит, ты ошибся, да?" — воскликнул Эйб. "А этот Шенкманн вообще не брал денег из сейфа. Так ведь?"
Линкхаймер кивнул в третий раз, и Эйб повернулся к своему напарнику.

"Что вы думаете об этом парне?" сказал он, кивая головой в сторону
Линкхаймера.

Моррис пожал плечами, а Эйб засунул руки в карманы брюк и
свирепо посмотрел на Линкхаймера.

"Итак, Линкхаймер, - заключил он, - ты выставил себя лохом и
меня тоже! Не так ли?"

— Прости, Эйб, — пробормотал Линкхаймер, убирая газету.
стодолларовая купюра в его бумажнике.

"Готов поспорить, он сожалеет, — перебил Моррис. "Я бы тоже сожалел, если бы у меня на руках был такой иск, как у него."
"Что ты имеешь в виду?" — воскликнул Линкхаймер. "У меня на руках нет никакого иска."

«Пока нет, — многозначительно сказал Моррис, — но когда Фельдман узнает об этом,
ты быстро получишь повестку с требованием возместить ущерб в размере пары тысяч долларов
который ты причинил этому молодому парню Шенкманну, подставив его под арест».

«Ты это заслужил, Линкхаймер, — добавил Эйб. Тебе
повезло, что я не подаю на тебя в суд за попытку посеять раздор между мной и моим
пока ещё не партнёр».
На мгновение Линкхаймер с грустью посмотрел на Эйба. Было мало случаев, когда Линкхаймер не мог выразить свои чувства с помощью избитых фраз или заезженных афоризмов, и он уже собирался разглагольствовать о неблагодарности в бизнесе, но Эйб опередил его.

"Еще одна вещь, которую я хотел вам сказать, Линкхаймер", - сказал Эйб. "Вы
не должны ждать до первого числа месяца, чтобы отправить нам заявление. Отправьте по почте
пока не сегодня вечером, потому что мы уведомляем вас, что закрываем ваш аккаунт прямо здесь и сейчас.
"

 * * * * *

Неделю спустя Эйб и Моррис наблюдали, как Натан Шенкманн забивает гвозди в крышку упаковочного ящика с силой и точностью, на которые Джейк был совершенно не способен. За семь дней, проведённых в лучших условиях и на более качественном питании, Натан преобразился.

"Да, Эйб," — сказал Моррис, когда они отвернулись. "Думаю, мы нашли в этом мальчике что-то стоящее, а ещё мы помогли благотворительной организации. У некоторых людей есть идея, Эйб, что бизнес есть бизнес, но я думаю иначе.
Ты никогда не добьёшься большого успеха в бизнесе, если не будешь время от времени проявлять немного сочувствия к людям. Разве не так?

Эйб кивнул.

"Я с тобой согласен, Морасс," — сказал он.






ПАРИЖСКИЙ СУД

Между появлением Эйба Поташа в вестибюле отеля «Принц Кларенс» в один жаркий июньский день и публикацией в утренней колонке «Прибытие покупателей» следующего заявления и новости

 Грисман, М., компания по продаже галантерейных товаров, Сиракузы; М. Грисман, дамские и девичьи плащи, костюмы, пояса и меха; отель «Принц Кларенс».

Тем не менее, когда Эйб увидел мистера Грисмана, развалившегося в одном из
Заметив вместительные _фауты_ в отеле, он быстро отвернулся и направился к стойке портье. Затем он громко спросил мистера.
Элкана Рейнберга из Бунтона, штат Нью-Джерси; и почти прежде, чем портье успел сказать ему, что такого человека нет в списке постояльцев, он обернулся и с деланным удивлением узнал мистера Грисмана.

"О, как поживаете, мистер Грисман?" — воскликнул он. «Разве не приятно тебя видеть! Что ты делаешь здесь, в Нью-Йорке?»
Гризман пристально посмотрел на своего собеседника, прежде чем ответить.

Примерно два года назад произошло следующее между ними произошла ожесточённая переписка
по поводу партии юбок, потерянных при транспортировке, — переписка,
которая закончилась угрозами судебного разбирательства; и мистер Грисман
перевёл свой счёт из Potash & Perlmutter в Sammet Brothers.
 Поэтому он холодно посмотрел на протянутую руку Эйба и вместо того, чтобы встать, несколько мгновений продолжал попыхивать сигарой.

"Я знаю ваше лицо, - сказал он наконец, - но ваше имя мне незнакомо".

"Подумайте еще раз, мистер Грисман", - сказал Эйб, совершенно не тронутый отпором.
"Где ты видел меня раньше?"

«Кажется, я как-то видел тебя в адвокатской конторе, — сказал Грисман. — Насколько я помню, ты тогда сказала, что тебе плевать на мои дела, и если я не заплачу за юбки, ты мне устроишь. Но, насколько я знаю, я не заплатил за юбки и даже не вспотел».

«Почему бы не оставить прошлое в прошлом, мистер Грисман?» — возразил Эйб.

 «У меня нет прошлого, Эйб, — ответил Грисман. Прошлое — это всё, что есть у тебя. У меня нет юбок, поэтому я за них не платил».

«Ну и что такого в нескольких юбках, из-за которых парни должны враждовать?»
Мистер Грисман? С юбками уже давно покончено. Почему бы тебе не заглянуть к нам как-нибудь и не навестить нас, Мо?
"Что бы я сделал на твоём месте, Эйб?"
"В своём бизнесе ты по-прежнему используешь пару видов одежды, которые мы производим, Мо," — продолжил Эйб. "Тебе нужно время от времени закупать товары в Нью-Йорке.
Не так ли?
"Ну, и так, и не так, Эйб," — ответил Мо. "Я уже не тот, что раньше, Эйб. У меня тоже появились свежие идеи, Эйб.
В наши дни, Эйб, покупатель вообще не может полагаться на собственное мнение. Раньше
Прежде чем покупать товары нового сезона, он должен выяснить, что носят на другой стороне. Так что, Эйб, сначала я поеду в Париж, Эйб. Затем
я посмотрю там, что хочу купить здесь, Эйб, а когда вернусь в Нью-
Йорк, я куплю только те товары, которые соответствуют моим представлениям, сформировавшимся в Париже.

"Но откуда ты знаешь, что у нас нет идей, что ты увидишь это в Париже,
Мо?"

"Я не знаю, Эйб, - ответил Мо, - потому что я еще так далеко не был в Париже"
. Я сейчас на пути в Париж, Эйб; и более того, Эйб, если бы я
был в Париже, ты понимаешь, что такой парень, как Маврусс, знает
о дизайне?"

«Что ты имеешь в виду? Что может знать такой человек, как Морасс, о дизайне?»
Эйб повторил. «Не обманывай себя, Мо. Морасс — первоклассный дизайнер,
Дизайнер номер один. Он черпает идеи из лучших журналов о моде.
Кроме того, Мо, когда дело доходит до современных стилей, я тоже не такой уж дурак, понимаешь». Я кое-что смыслю в дизайне, Мо, и ты можешь поверить мне на слово, Мо, что в этой сфере нет ни одного дома, где были бы лучшие условия для того, чтобы предоставить тебе самый современный стиль, как у нас.

- Конечно, я знаю, - продолжил Мо, - но, как я тебе уже говорил, Эйб, я
сейчас не на рынке осенних товаров. Я сейчас только направляюсь в
Париж, и когда я вернусь, для тебя настанет время тратить свое время впустую
дыхание.

"Я мог бы тратить свое дыхание сколько угодно, Мо", - возразил Эйб. «Я не такой, как некоторые, Мо; моё дыхание ничего мне не стоит».
«Что ты имеешь в виду?» — возмущённо воскликнул Мо. В то утро он позволил себе
необычную роскошь — выпить коктейль после довольно бурного вечера с Леоном Сэмметом, и теперь рассеянно жевал
гвоздика на протяжении всего интервью с Эйбом.

"Я имею в виду Хайми Зальцмана, дизайнера Sammet Brothers," — ответил Эйб.
"Есть один парень, который так выряжается, Мо, что ему следовало бы поставить на подбородке штамп с указанием дохода."
"Может, и так, Эйб, но этот парень делает своё дело. Sammet Brothers
в этом году тоже отправляют его в Париж, Эйб. Он плывёт с Леоном
Сэммет на одном корабле со мной, Эйб.
"Ну, тогда я могу тебе только сказать, Мо, что тебе следует быть осторожнее и не играть с этим парнем в пинокль на аукционе. Каждый день он играет с такими акулами, как Мо Рабинер и Маркс
Пасински, и если бы он когда-нибудь уволился с работы дизайнера, он мог бы выйти на сцену
на одном из этих постоянных выступлений в качестве карточного жонглера. А
триста пятьдесят - это меньшее, что парень сам сдает.

"В одном я уверен, Эйб, ты никогда не смог бы продать мне товар, постучав".
Хайми Зальцман ".

"Я не пытаюсь продать тебе товар, Мо; Я просто разговариваю с тобой так, как
старый друг должен разговаривать с другим. Когда ты возвращаешься?"

"Примерно к 1 июля я должен быть здесь, - ответил Мо, - и если ты захочешь прийти,
навестить меня как старого друга, Эйб, добро пожаловать. Только я должен сказать
Вот что я тебе скажу, Эйб, я уже давно забыл об этих юбках и тебе того же желаю.
 * * * * *

Когда Эйб в то утро вошёл в свой демонстрационный зал, Моррис Перлмуттер как раз
натягивал вечернее платье с высоким воротником на манекен.

"Ну что, Эйб, что ты об этом думаешь?" — гордо воскликнул он, вытирая блестящий лоб. Эйб разгладил шёлковые складки накидки и критически затянулся чёрной сигарой.


 «Что я могу сказать, Морасс?» — ответил он. «Накидка выглядит неплохо, Морасс, и я не возражаю, сам понимаешь, но, честно говоря,
По правде говоря, Морусс, в наше время, Морусс, любой может стать пророком Илией, но он не сможет сказать в июне, что понравится покупателям одежды в сентябре.
Моррис сердито покраснел.

"Я не знаю, что на тебя в последнее время нашло, Эйб; тебе всё не так," — воскликнул он. "У меня здесь есть одежда, за которую, даже если бы мы платили дизайнеру десять
тысяч долларов в год, он не смог бы предложить нам ничего лучшего, и все же
ты брыкаешься ".

"Что значит "пинать"? Возразил Эйб. "Я не пинаюсь. Я всего лишь
передаю замечание, Маврусс. Я говорю, что ничего не мог сказать об этом,
Морусс, потому что при такой опережающей подготовке, Морусс, вещь может выглядеть совершенно отвратительно, Морусс, и всё равно стать рекордсменом по продажам.
 «Итак, Эйб, — яростно выпалил Моррис, — ты считаешь, что вещь выглядит отвратительно! Что? Что ж, я могу сказать только одно, Эйб: если вещь выглядит так паршиво, тебе стоит поскорее нанять кого-нибудь, кто сможет сшить что-то получше. Потому что я уже сыт по горло твоими придирками.
 «Что с тобой такое, Морасс, ты что, вдруг стал таким обидчивым?» — возмутился Эйб.  «Я ничего не говорю о вещи»
гнилой. Я только говорю, что в наши дни становится так, что в июне a feller
вырабатывает стиль, который, если бы мы уже делали маскарадные костюмы,
в любом случае это было бы странно; и все же, Маврусс, в сентябре все будет по-крупному.
Вы понимаете, о чем я говорю, Маврусс?

"Я прекрасно понимаю идею", - с горечью возразил Моррис. "У тебя
хватает наглости стоять там и говорить мне, что эта одежда причудливая
похожа на маскарадный костюм. _Schon gut_, Abe. С этого момента я умываюсь
от всего этого. С меня хватит, Эйб. Тебе следует немедленно дать объявление
о поиске дизайнера.

Эйб устало поднялся на ноги.

«С таким обидчивым человеком, как ты, Морасс, — сказал он, — парень вообще не смог бы раскрыть рот. Я ничего не говорю о тебе как о дизайнере, Морасс. Я лишь хочу сказать, Морасс, что дизайнер может быть таким же высокомерным, как Пакуин или любой другой француз, но если он черпает свои идеи из модных журналов _или_ из _Daily Cloak and
«Сьюит Газетт», Морусс, время от времени он выпускает стикеры.
Моррис снимал одежду с манекена, но остановился, чтобы одарить своего напарника сердитым взглядом.

«Тогда что ты хочешь, чтобы я сделал?» — спросил он. «Придумал фасон сам, Эйб? Если бы я не черпал идеи из модных журналов,
Эйб, где бы я их взял?»

«Где бы ты их взял?» — повторил Эйб. «А где их берут Хайми Зальцман, дизайнер Sammet Brothers, и Чарльз Айзенблюм, дизайнер
«Клингер и Кляйн, откуда у вас эти идеи, Морусс?»
Это был чисто риторический вопрос, но, поскольку Эйб сделал паузу, чтобы усилить эффект концовки, Моррис решил дать ответ.

"Эти придурки не придумывают свои идеи, Эйб," — сказал он; "они их крадут. Если
концерн заказывает определенный предмет одежды, Эйб, тех двух грабителей с большой дороги
делает его копию прежде, чем ты успеваешь обернуться. Вот
вид головорезов они вальщик это, Эйб."

"Конечно, я знаю", - продолжил Эйб, - "но им приходится выпускать кое-какую одежду.
свои собственные, Маврусс, и они черпают идеи прямо из штаб-квартиры.
Они черпают свои идеи из Парижа, Маврусс. Только сегодня утром я узнал об этом
что Хайми Зальцман отплывает в Париж в субботу ".

"Ну, я не мог остановить его, Эйб", - прокомментировал Моррис.

"Конечно, я знаю, Маврусс, - продолжал Эйб, - но здесь, в
магазин, Маврусс, и еще месяц мы почти ничего не делали.
дела. Я мог бы нормально прожить здесь, скажем, до 15 июля.
во всяком случае."

Минуты две Моррис пристально смотрел на своего напарника.

"Во что ты ввязываешься, Эйб?" наконец он спросил.

"Да ведь я ввязываюсь в это, Маврусс", - продолжил Эйб. "Почему бы тебе не поехать
в Париж?"

"Я поеду в Париж!" Моррис воскликнул.

"Почему нет?" Пробормотал Эйб. В конце концов, предложение действительно казалось абсурдным.

"Почему бы и нет!" Моррис повторяется. "Есть много причин, по которым не
Абэ и, прежде всего, заключается в том, что Атлантический океан должен
иссякнут, и сначала они должны построить там железную дорогу, Эйб. Я пересек реку
только один раз, Эйб, и я бы не пересек ее снова, если бы никогда не продавал
пока я жив, Эйб, товары на один доллар дороже, и это все
в этом есть что-то особенное ".

- Что ты несешь чушь, Маврусс? На таких больших кораблях, как «Моррисания»,
не больше движения, чем если бы кто-то ехал на Кони-Айленд, Морасс.
"Всё в порядке, Эйб," — твёрдо ответил Моррис. "Я, если бы ехал на
Кони-Айленд, всегда бы садился на троллейбус, Эйб, из Нью-Йорка
сторона моста. Более того, Эйб, если Sammet Brothers пошлет пьяницу
такого, как Хайми Зальцман, в Париж, Эйб, у них есть право тратить свои деньги
так, как они хотят; но все, что я должен сказать, это то, что нам не следует
бояться, что они откажутся от любой нашей сделки из-за этого, Эйб. Хайми
приходил домой с новыми представлениями о вине чампаньер, а не о одежде,
Эйб."

«Конечно, я знаю, Морусс, — возразил Эйб, — но если бы ты поехал в Париж, Морусс, ты бы вернулся с новыми идеями, на основе которых ты бы написал что-нибудь по-настоящему остроумное, Морусс. А так, Морусс, с
«С такой наклейкой, как у тебя, Морасс, мы разоримся».
 «Ладно, Эйб, я услышал достаточно. Ты слишком много болтаешь для парня, который приходит в центр города в десять часов без всякого повода».

 В этот момент Эйб прервал своего напарника, чтобы рассказать о своём визите к Мо Гризману, но эта информация совершенно не успокоила  Морриса.

«Ладно, Эйб, — крикнул он, — почему бы тебе не поехать в Париж? Это всё, на что ты способен. У меня есть жена и ребёнок, Эйб, но этот парень не больше интересуется своим домом, чем хочет поехать
в Париж, Эйб... Хорошо! Давай, Эйб, поезжай в Париж. Я удовлетворен.

Эйб нерешительно посмотрел на своего партнера.

"_Schon gut_, я поеду в Париж", - сказал он; и в следующий момент
дверь лифта закрылась за ним.

В течение пяти минут после ухода Эйба Моррис пристально разглядывал свое
новейшее творение. Он хотел преподнести эту модель в качестве приятного сюрприза своей
партнёрше, поскольку он не только задумал это платье как триумф
портновского искусства, но и сшил его задолго до начала сезона
создания новых стилей. Он был уверен, что
Он с восторгом принял этот _шедевр_; но, учитывая язвительную критику Эйба, начал сомневаться в собственной оценке красоты платья.
Действительно, чем дольше он смотрел на него, тем уродливее оно ему казалось, пока в конце концов он грубо не схватил его и буквально не сорвал с манекена.
Он свернул его в клубок и уже собирался швырнуть в угол, когда дверь лифта открылась и вышла молодая леди.

«Доброе утро, мистер Перлмуттер», — сказала она.

 Моррис повернул голову в сторону говорящей, и его губы тут же расплылись в широкой улыбке.

- Ого, мисс Смит! - воскликнул он, бросаясь вперед, чтобы поприветствовать ее. - Здравствуйте.
Как поживаете? Мы с миссис Перлмуттер как раз говорили о вас сегодня. Как
много вы думаете, что мальчик весит сейчас?"

"Шестнадцать фунтов," мисс Смит ответил.

"Двадцать два", - Моррис заплакал - "нет."

— Не говорите так! — сказала мисс Смит.

 — Это вы должны быть нам благодарны, мисс Смит, — продолжил Моррис.  — Доктор говорит, что без вас ничего бы не вышло.
 Мисс Смит с улыбкой покачала головой, отвергая этот комплимент в адрес своего профессионального мастерства.

 — Мы не скоро это забудем, — заявил Моррис.  — Всё, что
«Этот мальчик — сегодняшний день, мисс Смит, мы в долгу перед вами».
 «Вы усложняете мне задачу, мистер Перлмуттер, — ответила мисс Смит, — потому что я пришла попросить вас об одолжении».

 «Об одолжении?» — переспросил Моррис.  «Вы не могли попросить меня об одолжении, потому что это было бы не одолжение.  Это было бы удовольствием». Что я могу
для вас сделать?

- Завтра я должна уехать из города по делу, - объяснила мисс Смит, - и мне
срочно нужно платье, что-нибудь легкое для вечернего выхода.

Моррис озадаченно нахмурился.

"Это очень плохо, - сказал он, - потому что в данный момент у нас нет ничего, кроме
прошлогодние товары в наличии — все, кроме... кроме этого.
Он развернул модель и встряхнул её.

"Какое милое платье!" — воскликнула мисс Смит, всплеснув руками.

"Милое!" — повторил Моррис. "Как ты можешь говорить, что оно милое?"

"Оно просто потрясающее," — продолжила мисс Смит. "Какой у вас размер, мистер
Перлмуттер?"

"Обычный размер, - ответил Моррис. - тридцать шестой".

"Ну, это как раз мой размер", - заявила мисс Смит. "Дай мне взглянуть". Моррис
протянул ей платье, и она внимательно осмотрела его. "Какая жалость", - сказала она
. "У него небольшой разрез спереди. Кто-то обращался с ним небрежно.

"Конечно, я знаю", - сказал Моррис. "Я разорвал его себе, мисс Смит; но если вы
действительно и по-настоящему нравится, мисс Смит, что я говорю вам правду я
нет, и мой партнер тоже, добро пожаловать к ней, и я хотел бы дать
вам маленький кусочек из того же товара, который ты можешь исправить рип
с".

"Я не могла об этом подумать", - ответила мисс Смит.

— Вовсе нет, мисс Смит. Вы окажете мне услугу, если возьмёте его с собой прямо сейчас.
Мисс Смит просияла и открыла сумочку.

"Сколько это стоит?" — спросила она.

"Сколько это стоит?" — повторил Моррис. "Да вы можете взять это бесплатно, мисс Смит."
платье только при одном условии. Условие такое: вы ничего мне за него не заплатите, а следующей осенью, когда у нас действительно появится что-то в наличии, вы придёте и выберете столько наших самых дорогих вещей, сколько захотите.
Рука Морриса так дрожала от этого необычного проявления щедрости, что он едва мог завернуть платье.

«Кроме того, мисс Смит, я надеюсь, что вы придёте к нам на ужин, как только вернётесь оттуда, куда вы направляетесь.  Малыш уже начинает узнавать людей, которых встречает, и мы хотим, чтобы он никогда не забывал вас, мисс Смит».

Сердечность, с которой Моррис проводил мисс Смит к лифту, резко контрастировала с грубоватой манерой, в которой он поздоровался с Эйбом полчаса спустя.

"Ну!" — прорычал он. "Где ты был?"

"В пароходной конторе," — ответил Эйб. "Я уезжаю в следующую субботу."

"Уезжаешь в следующую субботу?" — переспросил Моррис. «Куда?»
«В Париж, — ответил Эйб, — на одном корабле с Мо Гризманом, Леоном
Сэмметом и Хайми Зальцманом».

Моррис медленно кивнул, осмысливая новость.

"Что ж, Эйб, — наконец сказал он, — я могу только сказать, что не понимаю"
Я желаю вам и другим пассажирам всего наилучшего, понимаете? Но с этими тремя лохами на борту я надеюсь, что корабль затонет.
 * * * * *

Пять дней, предшествовавших отъезду Эйба, были для него чрезвычайно напряжёнными из-за Морриса, который вскоре смирился с тем, что его партнёр отправился на поиски модной одежды, особенно когда узнал, что Мо Гризман был одним из тех, кого они искали.

"Ты должен запомнить одну вещь, Эйб", - заявил он. "Крайности - это ничто. Пусть
другой парень покупает уродов; то, что нам нужно, - это что-то в
меру".

"Тебе не стоит беспокоиться об этом, Маврусс", - ответил Эйб. "Я бы не стал
приводить тебе домой такую модель, какую ты показал мне на этой неделе".

"Тебе повезет, если ты никогда не приведешь домой еще хуже," Моррис
парировал. "Но, во всяком случае не в этом дело. У меня тут есть имена пары членов комиссии, в обязанности которых входит присматривать за новичками.
"Что значит «новичок»?" — возмущённо воскликнул Эйб. "Я не новичок."

"Всё в порядке," — продолжил Моррис. "Во Франции только французы не новички." Ты так и не сказал мне, что это за номер у тебя.

«Ну, за комнату с видом на улицу нужно было заплатить сто двадцать пять долларов, а за комнату с видом на внутренний двор — восемьдесят пять долларов, — объяснил Эйб. — Так что я взял комнату с видом на внутренний двор, потому что свет не будет проникать внутрь и будить меня так рано утром, Морусс, а сорок долларов для меня так же хороши, как и для тех простаков, которые управляют пароходной компанией.  Не так ли?»

Тем не менее, когда Эйб оказался на верхней койке на следующее утро после того, как расстался с Минни, Рози и Моррисом на пирсе, у него были причины пожалеть о своей экономии. Он делил каюту с певцом
второстепенные оперные роли, которые в качестве сувенира после прощального обеда на берегу
принесли в этот тесный уголок запах чеснока, сохранявшийся на протяжении всего путешествия. Кроме того, вернувшийся артист курил египетские
сигареты и смазывал свои пышные волосы фиолетовым бриллиантином.
Поэтому только тогда, когда корабль миновал Брау-Хед, Эйб, пошатываясь, поднялся по трапу на прогулочную палубу.

"Эйб, привет!" - крикнула бронзовая и громоздкая фигура. "Я не видел тебя
почти неделю".

"Нет?" Пробормотал Эйб. "Ну, если бы ты захотел увидеть меня, Леон, ты
Я знал, где тебя найти: прямо под кладовой была моя каюта, внутри. Псу не пристало жить в таком месте.
 В этот момент появился Зальцман и пригласил своего работодателя сыграть в пинокль в курительной комнате. Эйб начал вяло прогуливаться по палубе и столкнулся с Мо Гризманом. После того как Мо
неуверенно пожал руку Эйбу, он кивнул в сторону курилки.

"Что ты думаешь об этих двух придурках?" — прохрипел он. "Они не пропустили ни одного приёма пищи с тех пор, как поднялись на борт."
"Чего ещё можно ожидать от таких крутых парней?"
Эйб ответил: «Ты что, заболел, Мо?»
 «Заболел!» — воскликнул Грисман. «Честное слово, Эйб, в прошлый четверг вечером я был так болен, что уже начал подсчитывать, сколько бы я сэкономил на страховых взносах, если бы мои страховые полисы были на случай смерти, а не на случай дожития до определённого возраста. Нет, Эйб, эта затея с поездкой в Париж за твоими моделями — не то, чем она кажется. До сих пор мне везло с погодой, но из-за того, как штормило последние шесть дней, Эйб, я начинаю думать, что мог бы получить столько же хороших идей для моделей сезона прямо в Нью-Йорке.

«Знаешь, Мо, — сказал Эйб, — я начинаю чувствовать голод.  Хотел бы я, чтобы этот парень с шофаром пришёл».
 Едва он это сказал, как корабельный горнист объявил обед, но прошло несколько минут, прежде чем Мо набрался смелости спуститься в обеденный зал. Когда они вошли, то увидели, что Леон Саммет и Хайми Зальцман уже почти закончили трапезу.

"Стюард," — крикнул Леон, когда Мо сел рядом с ним, "принеси мне хороший кусок камамбера."
"Подожди, Леон," — перебил его Гризман, "если ты принесёшь эту штуку под
Если бы я был на вашем месте, я бы никогда не купил у вас товара на доллар дороже, пока жив!
 «Лесоруб заходит слишком далеко, Эйб», — сказал он после того, как Леон отменил заказ и ушёл пить кофе в курительную комнату.  «Лесоруб заходит слишком далеко.  Вчера днём я сидел на палубе, и то, что я чувствовал, Эйб, не смог бы почувствовать даже мой злейший враг». Ты мне веришь, Эйб?
У этого парня хватило наглости предложить мне сигару! Это чуть не убило меня. Он сделал это назло, Эйб, но я его обманул. Я взял сигару и сейчас держу её в кармане.

"Не показывать меня", - закричал Эйб поспешно. "Я истину говорю вам: есть
не в привычке курить. Я собираюсь вырезать его. Официант,
принеси мне только тарелку супа и немного сухих тостов. Нет
нужно для того чтобы курить, Мо; это только дополнительные расходы."

«Думаю, ты прав, Эйб, — сказал Мо. — Но я знаю, что эта сигара обошлась Леону в четверть доллара на борту корабля, и я решил показать ему, что не стоит так радоваться».
Однако, несмотря на решимость Эйба, из его усов торчала большая чёрная сигара, когда он стоял на причале в Шербуре двадцать четыре часа спустя
позже, и маленький, плохо выбритый грузчик, одетый в темную блузу и
потертые вельветовые брюки, указал на облако дыма, выходившее из
Губы Эйба дрогнули и пробормотали невнятный протест.

"Что он говорит, Мо?" Спросил Эйб.

"Я не знаю", - ответил Мо. "Он говорит по-французски".

«По-французски!» — воскликнул Эйб. «Ты что, издеваешься? Такой грязный _шлём_ неопытный, как он, должен говорить по-французски! Что за идея!»
Тем не менее Эйбу пришлось выбросить сигару, и только когда вся компания уютно устроилась в купе первого класса, они отправились в путь
В Париже Эйб почувствовал себя в безопасности и решил выкурить ещё одну сигару. Он обшарил свои карманы, но безрезультатно.

"Мо, — сказал он, — у тебя, может, есть ещё одна сигара?"
"Я курю ту, которую Леон дал мне на корабле на днях,"
ответил Мо. "Леон, будь молодцом, дай ему сигару."

«Даю тебе слово, Мо, это последняя», — ответил Леон, откусывая кончик огромной сигары.


 «У тебя что-то выпирает в кармане жилета, Эйб. Почему бы тебе не закурить это?»
 «Это не сигара, — ответил Эйб, — это перьевая ручка».

«Всё равно кури, — посоветовал Леон, — потому что в этом поезде можно купить только французские правительственные сигары, а я скорее возьмусь за перьевую ручку, чем за один из этих рулетов со шпинатом».
«Ну и страна! — прокомментировал Эйб. — Здесь даже приличную сигару не купишь!»

«В Париже можно купить много хороших сигар», — сказал Хайми Зальцман, и
Хайми был прав: на вокзале Сен-Лазар их ждал месье Адольф Кауфман-Леви,
_комиссар_, чьи карманы буквально ломились от сигар «Перфекто» с красной лентой, которые он доставал одним движением своих проворных пальцев.
Кауфман-Леви говорил по-английски, по-французски и по-немецки, каждым мускулом своего тела, начиная с пояса.

"Добро пожаловать во Францию, мистер Поташ," — сказал он. "Вы, несомненно, хорошо провели время в пути, ведь вы, американцы, прирождённые моряки."
"Может, мы и прирождённые моряки," — признал Эйб, "но я, должно быть, перерос это." Говорю вам по секрету: если бы я мог вернуться на троллейбусе и это заняло бы год, я бы так и сделал.
"В июле погода всегда более стабильная, чем в августе," — сказал М.
 Кауфман-Леви, "и я бы не стал сейчас беспокоиться о возвращении. У меня есть номера для вас, джентльмены, на одном этаже отеля рядом с
Опера и такси ждут вас. После того как вы устроитесь, мы вместе поужинаем.
 Так получилось, что в половине седьмого вечера господин Кауфман-Леви
проводил своих четверых гостей из ресторана «Маргери» к столику на тротуаре в кафе «Де ля Пэ», и почти час они наблюдали за толпой, направлявшейся в Оперу.

«Видишь ли, Мо, — сказал Эйб, — в этом году все носят туники; туники _или_
шифоновые юбки, сетчатые воротники и кокетки. »

Мо рассеянно кивнул. Его взгляд был прикован к даме, сидевшей за соседним столиком.

"Ты должен приехать в Париж, чтобы увидеть их, Эйб", - пробормотал он. "Они не такие".
"В Америке их так не делают".

- В Америке мы шьем одежду не хуже, чем где бы то ни было, - запротестовал Эйб.

- Я вообще не об одежде говорю, - хрипло прошептал Мо. - Я имею в виду
персики. Ты когда-нибудь видел что-то похожее на ту даму, которая сидит рядом с тобой? Посмотри на её наряд, Эйб. Разве это не шикарно?
 «Это довольно симпатичная модель, Мо, — ответил Эйб, — но для нас она слишком простая. Посмотри, сколько здесь модной одежды».
 «Ничего себе простая!» — пробормотал Мо. «Посмотри, как оно ей идёт. Говорю тебе,
Эйб, француженки знают, как носить одежду.
Мгновение спустя пара за соседним столиком направилась в сторону
Оперы, и Эйб с Мо снова обратили внимание на толпу на бульваре.

До конца своего пребывания в Париже Эйб и Леон проводили время в
постоянных поисках новых моделей, а по вечерам развлекали Мо
Грисмана. Нельзя сказать, что Моэ как-то особенно препятствовал их планам.
Хотя он и намекал Эйбу, что торговля плащами и костюмами в Нью-Йорке — это свободный рынок, а покупатели одежды
Он сказал Леону, что у него большой выбор и он не видит причин, по которым ему не следовало бы продолжать покупать товары у Sammet Brothers, при условии, что цены будут приемлемыми.

 Почти каждый вечер они сидели за угловым столиком в Caf; de la Paix, и во многих случаях соседний столик был занят той же парой, которая сидела там в день приезда Эйба в Париж.

«Знаешь, Эйб, это платье — самая уникальная вещь в Париже», — воскликнула Мо
вечером в последний день в Париже. «Я нигде не видела ничего подобного».

"Хорошая причина, МЧС," Леон Саммет воскликнул: "она прогнила. Вот одна из последних
модели года".

"Что ты несешь чушь? Один из прошлогодних моделей!" МЧС
Griesman воскликнул с негодованием. "Ты думаешь, я не знаю, новый стиль, когда я
видите это?"

"Мо прав, Леон", - сказал Эйб. "Тебе вообще не о чем говорить"
в таком тоне. Стиль - образец этого года".

"Конечно, Эйб, - сказал Леон с ироничной точностью, - когда такой судья, как
ты, говорит что-то, ты понимаешь, значит, так оно и есть. Возьми еще одно.
мороженое за шестьдесят центов, Мо.

Обычно Эйб отвечал на сарказм Леона тем же.
но замечание Леона осталось без внимания, потому что Эйб прислушивался к разговору за соседним столиком, и речь шла на английском.

 «Пора возвращаться в отель», — сказала молодая леди своему спутнику, пожилому джентльмену.

 Эйб повернулся к Мо и Леону.

«Извините, я отойду на несколько минут, — сказал он. — Мне нужно вернуться в отель за кое-чем».
Он протянул Леону двадцатифранковую купюру.

«Если я не вернусь, оплатите счёт!» — крикнул он и, вскочив на ноги, последовал за парой, сидевшей за соседним столиком.

Пожилой джентльмен с трудом передвигался с помощью трости, а молодой
леди держала его за руки, и они проследовали к главному входу в
Гранд-Отель. Эйб следовал за ними по пятам, пока пожилой джентльмен
не исчез в лифте, а молодая леди удалилась в зимний сад
, который образует внутренний дворик отеля. Когда она уселась,
к ней подошел Эйб со шляпой в руке.

- Леди, извините меня, - начал он. - Я не бездельник. Я занимаюсь продажей плащей и костюмов и хотел бы сказать вам пару слов — кое-что очень важное.
Девушка повернулась в кресле. Она не испугалась, а только удивилась.

«Надеюсь, вы не думаете, что я прошу вас о чём-то из ряда вон выходящем, — сказал Эйб без лишних предисловий. — Но на вас надето платье, леди, и я не знаю, сколько вы за него заплатили, но если триста вот этих — сейчас — франков вас хоть как-то заинтересуют, я бы хотел купить его у вас.
»Конечно, я бы не стал просить вас снять его прямо сейчас, но если вы не возражаете,
оставьте его здесь, на стойке администратора, я мог бы заехать за ним через полчаса. "

Юная леди ничего не ответила, вместо этого она запрокинула голову и
от души рассмеялась.

"Это не шутка, леди", - продолжил Эйб, кладя три тонких банкноты в
банк Франции у нее на коленях. "Это ничуть не хуже американских долларов".

Молодая леди перестала смеяться и с минуту колебалась между
возмущением и новым весельем, но, наконец, ее чувство юмора
победило.

"Хорошо, - сказала она, - побудь здесь несколько минут".

Полчаса спустя она вернулась с платьем, завернутым в бумагу.
сверток.

"Откуда ты знал, что я не уйду с деньгами, платьем и всем прочим?"
спросила она, когда Эйб схватил посылку.

"Я рискнул, леди, - сказал он, - как вы делаете деньги
которую я даю вам быть хорошим".

«Не сомневайтесь на этот счёт», — ответила юная леди. «Я только что проверила его в канцелярии».
 * * * * *

Когда господин Адольф Кауфман-Леви прощался с Мо, Эйбом, Леоном и Хайми
Зальцман на вокзале Сен-Лазар произнес слова ободрения и приветствия
, которые не оправдали себя после того, как четверо путешественников "
сели в Шербуре.

"У вас будет великолепная погода", - он заявил. "Это будет нормально все
этот путь".

Когда пароход вышел из мола в проливе Ла-Манш
Она выдержала северо-восточный ветер, который дул до самого Бэнкса. Даже
Хайми Зальцман ушёл в море, и Леон Саммет в одиночестве бродил по качающимся палубам. Дважды в день он заглядывал в каюту, которую занимали Мо
Грисман и Эйб Поташ, потому что Эйб наплевал на экономию и делил с Мо самую большую каюту на борту.

«Ребята, — спрашивал Леон, — вы что, не собираетесь вставать? На палубе свежий воздух».
Если бы он только знал, что Мо Гризман день за днём всё сильнее
ненавидел Леона за то, что тот страдал от морской болезни
Мо Гризман хорошо относился к хорошим морякам, а к Эйбу, который беспрестанно стонал на верхней койке, он проявлял ту нежную заботу, которую бедный моряк проявляет ко всем, кто страдает сильнее, чем он сам.

Наконец плавучий маяк Нантакет остался позади, и по мере того, как море успокаивалось, два бледных как полотно инвалида, в которых при ближайшем рассмотрении можно было узнать Мо и Эйба, поднялись по трапу и в изнеможении опустились в ближайшие шезлонги.

"Ну, Мо," — воскликнул Леон, подходя к ним с большой сигарой в руке
и одетый в безупречный костюм из белой фланели, — «так ты снова встал?»
Молчание, с которым Мо воспринял это замечание, должно было насторожить
Леона, но он безрассудно бросился навстречу своей судьбе.

"Мы сейчас всего в двадцати часах пути от Нью-Йорка, — сказал он, — и, может быть, мне сходить вниз и принести тебе кое-что из того, что я купил в Париже?"

"Тебе не стоит утруждать себя", - коротко сказал Мо.

"Почему нет?" Поинтересовался Леон.

"Потому что, мне все равно, - злобно ответил Мо, - ты можешь их выкинуть"
за борт. Я бы _oser_ купил у тебя пуговицу".

"В чем дело?" - Воскликнул Леон.

"Ты знаешь, в чем дело", - продолжил Мо.

"Ты приходишь каждый день в мою каюту и все еще издеваешься надо мной, потому что я
болен".

"Я издеваюсь над тобой!" Леон воскликнул.

«Вот что я сказал, — продолжил Мо, — и если ты не уберешь отсюда эту сигару, я сверну тебе шею, когда снова сойду на берег».
Леон поспешно попятился, а Мо повернулся к Эйбу.

«Я прав или нет?» — спросил он.

Эйб кивнул. Он не мог внятно говорить, но с каждым часом ему становилось лучше.
К обеду он уже мог съесть немного супа и ростбифа и даже с бледной улыбкой выслушать едкие замечания Мо
оценка характера Леона Сэммета. Наконец, после хорошего ночного сна, Мо и Эйб проснулись и обнаружили, что пароход стоит на карантине.
Им не пришлось собирать чемоданы, потому что они физически не смогли бы их открыть, не говоря уже о том, чтобы распаковать. Поэтому они сразу же отправились завтракать.

 Леон уже сидел за столом и поспешно отменил заказ на
Ярмут вздулся и попросил вместо этого менее ароматное блюдо.

- Доброе утро, Мо, - вежливо поздоровался он.

Мо повернулся к Эйбу. - Завтра утром, в девять часов, Эйб, - сказал он, - я
Я бы зашёл к вам в магазин, чтобы взглянуть на вашу линию.
— Стюард, — воскликнул Леон Сэммет, — забудьте про этот стейк. Я бы всё равно взял
пирог с мясом.

Эйб и Мо позавтракали яичницей с тостами и вернулись в свою каюту, когда проходили мимо Батареи.

«Слушай, Мо, — сказал Эйб, — я хочу показать тебе кое-что, что я купил тебе в качестве сюрприза накануне нашего отъезда из Парижа. Оно лежит прямо на крышке моего чемодана, и я могу показать его тебе за минуту».
 Эйб говорил, отстёгивая чемодан, и через минуту он уже доставал
Он встряхнул платье, которое купил у девушки из Cafe de la Paix, и показал его восхищённому Мо.

"Как ты его раздобыл, Эйб?" — спросил Мо.

Эйб рассказал о своём приключении в Гранд-отеле, а Мо только рот раскрыл от изумления.

"Я всегда думал, что у тебя крепкие нервы, Эйб, - заявил он, - но
это, конечно, предел. Сколько ты за это заплатил?"

"Триста из них - сейчас - франков", - ответил Эйб. "Но я
подсчитал стоимость изготовления и материала, и я мог бы
повторить это в Нью-Йорке по сорок долларов за предмет одежды".

«Ты имеешь в виду тридцать пять долларов за вещь, не так ли?» — сказал Мо.

 «Нет, не так», — ответил Эйб. «Я имею в виду сорок долларов за вещь. Почему ты говоришь, что это тридцать пять долларов?»

«Потому что по сорок долларов за штуку, Эйб, я мог бы использовать для своих магазинов в Саракузе, Рочестере и Буффало около пятидесяти таких вещей, а ты должен рассчитывать как минимум на пять долларов прибыли с каждой вещи».
 «Ну, может быть, я рассчитываю слишком щедро, сам понимаешь; так что, если ты не против, Мо, я назову тебе цену продажи, скажем, сорок долларов за вещь, Мо».

«Конечно, подойдёт, — сказал Мо. — Я буду в вашем магазине завтра утром в девять часов, чтобы выбрать размер и оттенок».
Прохождение Эйбом таможенного досмотра прошло без проблем,
поскольку почти все его парижские покупки были упакованы в трюме и
должны были пройти таможенный досмотр через брокера. В его багаже
не было ничего облагаемого налогом, кроме упомянутого платья и
нескольких безделушек для
Рози, которая была на пирсе, чтобы поприветствовать его. И действительно, она одарила его серией поцелуев, которые эхом разнеслись по всему пирсу, и Эйб побледнел.
путь к загорелому цвету его попутчиков забавлял. В одном из них
Эйб с удивлением узнал загорелые черты молодой леди из
Caf; de la Paix.

- Мо, - сказал он, подталкивая Грисмана локтем, - вот и твой друг.

Мо повернулся в направлении, указанном Эйбом, и его заинтересованный вид
не остался незамеченным миссис Поташ.

«Как поживают ваша дорогая жена и дочь, мистер Грисман?» — многозначительно спросила она. «Полагаю, вы очень по ним скучали».
 Когда Мо заверил её, что так и есть, она так громко фыркнула, что это можно было принять за чихание.

- Что ж, Эйб, - сказал он наконец, - я пойду в "Принц".
Кларенс, увидимся завтра утром в магазине. До свидания, миссис
Поташ".

"Прощай," Миссис калия ответил с акцентом, что подразумевает "хороший
скатертью дорога," и то, как МЧС скрылся в сторону улицы, - она шмыгнула носом
снова. «Некоторым бездельникам не требуется много времени, чтобы забыть своих жён!» — сказала она.


 * * * * *

 «Что ж, Эйб, — сказал Моррис после того, как они обменялись первыми приветствиями, — я рад, что ты вернулся в магазин».

«Ты и вполовину не так рад моему возвращению, Морасс, как я рад тому, что вернулся, — ответил Эйб. — Не то чтобы поездка не окупилась, Морасс, потому что по пути сюда я набрал целый чемодан образцов, которые, уверяю тебя, являются произведениями искусства».

"Конечно, я знаю!" Моррис прокомментировал это с легким оттенком горечи в голосе.
"Париж - это место для стилей. Нас, бедных лохов здесь не
кое-что знаю о проектировании".

"Что ж, Маврусс, я скажу тебе, - продолжал Эйб. - Ты первоклассный дизайнер.
должен признать, что ты дизайнер номер один, и нет никого, с кем я
считай, что во всей торговле одеждой лучше тебя; но... - тут он
сделал паузу, чтобы расстегнуть свой чемодан. - Но, Маврусс, - продолжил он, - у меня есть
вот только один образец стиля, который я привез с собой, Маврусс, и я
думаю, Маврусс, ты должен согласиться со мной, таких моделей у нас нет.
на этой стороне мы не выпускаем ".

Здесь он открыл чемодан и, осторожно достав платье из
В Caf; de la Paix он разложил его на демонстрационном столе.

"Что ты об этом думаешь, Морусс?" — спросил он.

Моррис ничего не ответил. Он смотрел на одежду выпученными глазами, и по его лбу стекали капли пота.

«Эйб! — наконец выдохнул он. — Где ты взял эту одежду?»
Прежде чем Эйб успел ответить, дверь лифта открылась, и из него вышла молодая девушка. Теперь настала очередь Эйба ахнуть, потому что посетителем оказался не кто иной, как загорелый и румяный молодой человек из Caf; de la Paix.

"Добрый день, мистер Перлмуттер," — сказала она. "Я только что вернулась".

"О, добрый день, мисс Смит!" - Воскликнул Моррис.

"Надеюсь, я вам не помешала", - продолжила она.

"Вовсе нет, - сказал Моррис, - вовсе нет".

Затем на него нахлынула волна воспоминаний, и он пробормотал что-то.
полузадушенное восклицание.

«Эйб, мисс Смит», — почти выкрикнул он и сел.  «Послушай, Эйб, что это вообще такое?  Мисс Смит заходит сюда и...»

 «Ну, честное слово! — перебила его мисс Смит. — Если это не тот джентльмен из Caf; de la Paix — и, конечно же, это то самое платье!»

 Эйб пожал плечами.

"Совершенно верно, мисс Как-там-вас- зовут", - признал Эйб. "Это то самое
платье, и поскольку я заплатил вам за него шестьдесят долларов, я не думаю, что вы получите
какой-нибудь кайф".

- Шестьдесят долларов! - Воскликнул Моррис. - Да ведь это платье только на пробу.
пошив обошелся нам в двадцать два пятьдесят.

«Дорого нам обошлось?» — повторил Эйб.  «В качестве образца одежды?  О чём ты говоришь?»
 «Я говорю об этом, Эйб, — ответил Моррис. — Это то самое платье, которое я придумал и которое, по твоим словам, было уродливым и нелепым. Я подарил его мисс Смит, а ты заплатил мисс Смит за него шестьдесят долларов».

"И вот теперь, в шестьдесят долларов," мисс Смит проник в дом. "Я поспешил
здесь так же быстро, как я могу отдать ее вам, мистер Перлмуттер."

"Минутку", - сказал Эйб. "Я не знаю, кто эта молодая леди, и вообще ничего;
но ты хочешь сказать, что это платье, которое я купила в Париже, было сшито прямо здесь, у нас?
"Вот, Эйб," — сказал Моррис, "я хочу тебе кое-что показать. Вот
из того же материала, а этот материал, как ты знаешь, мы получаем с
фабрики Хэмсакетт. Насколько я слышал, фабрика Хэмсакетт не
продаёт свою продукцию в Париже. Я прав или нет?
Эйб медленно кивнул.

"Что ж, мистер Перлмуттер," — сказала мисс Смит, "вот ваши шестьдесят долларов.
Мне нужно вернуться к своему пациенту. Вы знаете, что я ездила в Париж с
У меня ревматизм, и я оставил старика на попечение друга. Я приехал сюда, чтобы уладить дела.
"Извините," — сказал Эйб. "Меня ещё не представили этой молодой леди."

"Я думал, ты её знаешь," — сказал Моррис. "Это мисс Смит,
квалифицированная медсестра, которая так хорошо заботилась о моей Минни, когда родился мой Эйби."

«Вот как?» — воскликнул Эйб. «Что ж, мисс Смит, вам следует взять эти шестьдесят долларов и оставить их себе, потому что, Морусс, по дороге я продал Мо  Грисману пятьдесят ваших нарядов по сорок долларов за штуку».

«Только не говори так!» — воскликнул Моррис. «Только не говори так! Что ж, мисс Смит, во-первых, если бы Эйб не сказал вам оставить эти шестьдесят долларов себе, я бы точно так и сделал, а во-вторых, я хочу, чтобы вы пришли сюда на следующей неделе и выбрали полдюжины платьев. Разве не так, Эйб?»

«Готов поспорить, что так и есть, Морусс; мы не примем «нет» в качестве ответа», —
ответил Эйб. «И вам тоже следует оставить нам своё имя и адрес, мисс
Смит, потому что, _Gott soll h;ten_, если я заболею, понимаете,
я не хочу, чтобы меня лечила кто-то, кроме вас».

 * * * * *

"Эй, смотри-ка, Эйб, — сказал Моррис на следующее утро, — тот сундук с парижскими образцами, который, по словам таможни, должен был прийти сегодня утром, так и не пришёл."
Эйб хлопнул своего напарника по плечу и радостно ухмыльнулся.

"Мне-то что за дело, Морусс? — сказал он. —По-моему, они вообще не должны были прийти.
Я вообще не разбираюсь в парижской моде. Стили, которые Маврусси
Perlmutter origins для меня достаточно хороша, потому что я всегда это говорил:
Маврусс, ты настоящий крекер, высококлассный дизайнер номер один!"




ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ОБУВЬ МЕРТВЕЦА


«А вот и этот простак, Аарон Кронберг из Порт-Салливана», — заявил Эйб Поташ своему партнёру Моррису Перлмуттеру, когда они выглянули из окна своего выставочного зала на противоположный тротуар, расположенный четырьмя этажами ниже.  «Разве не забавно, что этот парень никогда не купит у нас товар на доллар дороже?»
 «Причину нетрудно найти, Эйб», — ответил Моррис. "Oncet одежды
покупатель получает в руки конкурента, как "Леон" Саммет все
выкл. Держу пари, твой Леон говорит ему, мы все рода мошенники и аферисты".

- Чего еще можно было ожидать от такого головореза, как Леон Заммет? Этот парень
Он ни на что не годен, и его отец тоже был вором. Я знаю его семью ещё со старой родины. Один был ещё хуже другого.
"Ну, с двоюродным братом Аарона, Алексом Кронбергом, всё в порядке," — заметил Моррис. "Этот парень неплохо зарабатывает в Бриджтауне, и братья Сэммет не смогут отнять у нас его бизнес, как не смогут летать."

«Это не наша вина, Морасс», — возразил Эйб. «Sammet Brothers достаточно круты, чтобы сделать что угодно, Морасс; но, учитывая, как Аарон Кронберг ненавидит Алекса  Кронберга, если бы они продали Алексу хоть одно изделие, ты же понимаешь, Аарон
никогда не буду покупать у них на один доллар больше товара, пока он
жил".

"Разве это не позор их двух лесорубов-это такие враги, Эйб?"

"Алекс не враг, Маврусс", - сказал Эйб. "Враг - это Эрон.
Алекс вообще не утруждает себя. Он сам мне об этом сказал. Но так уж заведено, Морус. Моша Кронберг, Гиллель Кронберг и Элкан
Кронберг были тремя братьями, каких сейчас вообще не встретишь, — скорее друзьями, чем братьями, Морус. Гиллель умер десять лет назад, и я думал, что это разобьёт сердце Моши. Он заботился о вдове Гиллеля и
Сын Гиллеля, Алекс, потому что Моша никогда не был женат, Маурус. Он был прирождённым дядей.
Потом, когда через год умер Элкан, я в жизни не видел такого
расстроенного человека, как Моша. Он пошёл работать и отправил
сына Элкана, Аарона, в бизнес-колледж, а вдову Элкана взял к себе
Вдова Гиллеля жила вместе с ним и двумя мальчиками в его доме на Мэдисон-стрит. Так они прожили три года, а в остальной части дома Моше не удавалось найти арендаторов. Наконец он дал Аарону пару тысяч долларов, а Алексу столько же, и Аарон
покупает магазин в Порт-Салливане, а Алекс уезжает в Бриджтаун.
"Что стало с вдовами, Эйб?" — спросил Моррис.

"Я не знаю, жива ли вдова Элкана сейчас _или_ нет, — сказал Эйб, — но
Моша сказал мне, что вдова Гиллеля хочет снова выйти замуж, и Алекс приходит к нему и говорит, что он всё равно должен дать старушке тысячу долларов.
Моша спрашивает, за что, и Алекс отвечает, что должен Гиллелю ещё пару тысяч долларов.
"И что он сделал?" — спросил Моррис.

"А что он мог сделать?" — ответил Эйб. «Он имеет на это право после того, что он сделал
в течение этих трех лет они жили вместе. Ну, Моша и
Алекс сразу же начали ссориться из-за этого, и я думаю, Алекс подал бы в суд
Моша в судах, только старушка ходит на работу и умирает на их
внезапно."

"Но почему Аарон и Алекс такие враги, Эйб?" Моррис спросил.

"Ну, дело вот в чем, Маврусс: Аарон и Алекс - хорошие друзья, пока
Дядя Моша вычеркнул Алекса из своего завещания. Видите ли, Аарон и Алекс — единственные родственники, которые у Моши остались.
Поэтому, естественно, когда Аарон думает, что получит всё, он начинает злиться на Алекса, и
Чем больше Аарон думает о том, что старик действительно должен был оставить половину Алексу,
тем больше он злится на Алекса.
«Всё это неправильно, Эйб, — прокомментировал Моррис. «Во-первых, старик не имел права оставлять свои деньги только
Аарону; а во-вторых, Аарон не имел права злиться на Алекса. И, кроме того, Алексу стоит время от времени навещать своего дядю, когда он в Нью-Йорке, в-третьих.
"Ну, почему бы тебе не сказать ему об этом сегодня днём, Морусс?" — спросил Эйб.
"Алекс уже с прошлой ночи остановился в отеле «Принц Кларенс», и
он сказал, что обязательно придёт сюда сегодня днём.
"Я так и сделаю," — твёрдо ответил Моррис.

"Давай, — добавил Эйб, — но я должен тебе кое-что сказать, Морасс. Есть клиенты, которые готовы на всё, Морасс. Вы могли бы отправлять им на два предмета одежды меньше в каждом заказе; вы могли бы отправлять им товары, которые похожи на образец не больше, чем хлеб похож на _моцос_; вы могли бы завышать цены в своих отчётах; вы могли бы даже выставить им счёт на день позже, и они всё равно покупали бы у вас товары; но как только вы начнёте лезть в их семейные дела, Морусс, вот тогда...
«На финише, Морасс. Они бы уложили тебя наповал».
« Алекс Кронберг не стал бы так переживать, — возразил Моррис. Он знает, что я делаю это только ради его же блага.»

«О, если ты делаешь это только ради его же блага, Морусс, то это уже что-то, — сказал Эйб. — Потому что в таком случае мы не только потеряем его как клиента, Морусс, но и наживём себе врага на всю жизнь».
 «Тебе не стоит беспокоиться, — ответил Моррис, надевая шляпу, чтобы отправиться на обед. «Я знаю, как правильно позаботиться о клиенте».

Тем не менее Моррис обдумывал совет своего партнёра на протяжении всего обеденного перерыва, а за десертом начал формулировать предварительный план по возвращению Алексу Кронбергу его наследства.

 Две чашки кофе и вторая порция торта «Мон» помогли ему утвердиться в этой задумке, так что, когда Моррис вернулся на своё рабочее место, было уже почти два часа.

"Эйб, - сказал он, входя, - я думал над этим вопросом"
об Алексе Кронберге, и я вообще не собираюсь говорить об этом с Алексом.
Ты знаешь, что я собираюсь сделать?

Эйб схватил свою шляпу и повернулся к Моррис с диким взглядом.

"Конечно, я знаю, что вы собираетесь делать, Mawruss," Поташ взревел
воинственно. "Отныне, с завтрашнего дня, ты будешь делать это,
Маврусс: ты пойдешь обедать после того, как я вернусь. Я могу
умерших от голода уже на все, что тебя волнует. У меня тоже есть желудок, Морус,
и не забывай об этом.
 * * * * *

Моша Кронберг жил на первом этаже собственного многоквартирного дома на
Мэдисон-стрит, и сказать, что Аарон Кронберг боготворил землю, по которой ходил его дядя, — значит не сказать ничего.

"Ну, дядя, как ты себя чувствуешь сегодня?" Аарон поинтересовался на следующее утро.
Эйб и Моррис так подробно обсудили семейство Кронберг
отношения.

"Я мог бы чувствовать себя намного лучше, Аарон, и я мог бы чувствовать себя намного
хуже", - ответил Моша Кронберг. "Эти сосунки снова преследовали меня".

"Какие они сейчас?" Спросил Эрон, его любопытство разгорелось.

 «Приют для сирот», — ответил Моша.  «Ты не поверишь, Аарон, с какой наглостью некоторые люди себя ведут.  Они хотят, чтобы я дал им двести пятьдесят долларов.  Я сказал им, что когда я умру, _Gott soll h;ten_, тогда и отдам».

«Что за чушь ты несёшь, дядя Моша?» — вмешался Аарон. «Ты ещё долго не умрёшь. И вообще, дядя Моша, если люди идут работать и заводят детей, которых не могут прокормить, пока живы, то почему они должны получать твои деньги, чтобы прокормить их после твоей смерти? Никто не заставляет их заводить детей. Разве не так?»
Я права?"

"Конечно, вы правы," дядя Моше согласился. "Больницы, Аарон. Если Я
есть одна больница меня беспокоит, я, вероятно, получил десяток. Почему я должен беспокоиться
сам с больницами, Аарон? Мерзавец, картежник, висит вокруг ликер
Он будет пить в салунах всю ночь напролёт, пока не заболеет, понимаете, а потом ему придётся лечь в больницу и лечиться за мои деньги. Я сам всё вижу!
 «В какой больнице он был?» — спросил Аарон.

 « В больнице Маунт-Хеброн, — ответил дядя Моша. — Там сейчас есть каталог. Мне его прислали только сегодня утром».

Аарон схватил годовой отчёт и список жертвователей больницы и открыл его на букве К.

"Знаешь, что я думаю, дядя?" — воскликнул Аарон. "Я думаю, что Алекс
Кронберг подталкивает их к тому, чтобы они просили у тебя денег."

«Алекс подталкивает их к этому?» — повторил Моша. «Зачем Алексу это делать?»
 «Вот, давай я тебе покажу, — воскликнул Аарон. — Алекс сам даёт этим мошенникам по пять долларов. Вот, чёрным по белому написано: 'Алекс Кронберг, Бриджтаун, Пенсильвания, пять долларов.'»

Дядя Моша поправил очки на своём широком плоском носу и выпученными глазами уставился на запись о расточительности своего племянника.

"Ну и что ты думаешь об этом простофиле!" — воскликнул он.

"Говорю тебе по совести, дядя, — сказал Аарон, — я вообще не хочу ничего говорить об Алексе, но то, как ведёт себя этот парень, просто
потому что он делает маленькие добрые дела в своем магазине, честно это
позор. Он посылает мать за десять долларов день рождения тоже присутствует. У
Мне нужно что лох он должен подарить маме на день рождения? Он
швыряет свои деньги направо и налево, и первое, о чем ты узнаешь, это то, что он
еще придет к тебе в долг ".

"Он должен избавить себя от лишних хлопот", - заявил дядя Моша. «У него от голода язык должен быть высунут, Аарон, и я бы не дал ему ни цента».
Лицо Аарона расплылось в улыбке, и он просиял от удовольствия.

"Ну, дядя, - сказал он, - я должен буду идти. У меня есть много
вещи, чтобы сделать в день. Береги себя".

"Не беспокойся обо мне," дядя Моше Ааронов ответил. "Я могу позаботиться
о себе хорошо. Вы бы не выпить бокал _schnaps_ или
что-то перед уходом? Нет? — Хорошо.
Он всегда откладывал предложение о гостеприимстве до тех пор, пока Аарон не оказывался на крыльце. После того как Аарон сворачивал за угол Пайк-стрит, дядя Моша задерживался, чтобы подышать утренним воздухом. Свежий юго-западный бриз приносил с собой слабый запах солёной селёдки и лука
из продуктового магазина по соседству доносился аромат свежей выпечки, а из пекарни через дорогу — запах большой партии _K;mmel brod_. Он довольно вздохнул и повернулся, чтобы войти в дом, но тут же обернулся в ответ на приветствие: «Как поживаете, мистер Кронберг?»

Говорящим был не кто иной, как Моррис Перлмуттер, который ворочался на своей
подушке до самой полуночи, разрабатывая план, как правдоподобно
подойти к дяде Моше. Теперь, когда его добыча оказалась так
близко, Моррис расплылся в улыбке.
Его дружелюбие сразу же вызвало у дяди Моши подозрения.

 «Ты меня переиграл», — сказал он.

 «А разве ты меня не знаешь?» — проворковал Моррис.

 «Кажется, — осторожно ответил дядя Моша, — я тебя где-то раньше видел.
 Ты собираешь пожертвования для больницы, приюта для сирот или
какой-то другой благотворительной организации. Не так ли?

Моррис невесело рассмеялся. Его выбрасывают план для продления его
знакомство с дядей Моша был связан предлогом, что он был
стремясь заинтересовать старика в дом для хронических инвалидов,
Независимый Mattai того, Аарона, которого братство Моррис был активным
член; а явное отвращение дяди Моши к организованной благотворительности привело его в замешательство.

"Вы плохо угадываете, мистер Кронберг," — сказал он.

"Значит, вы связаны с какой-то благотворительной организацией. Не так ли?" — продолжил дядя Моша.

Моррис возмущённо отрицал это.

"_Gott soil h;ten_," — сказал он. "Меня зовут мистер Перлмуттер, и я занимаюсь производством
плащей и костюмов".

"О, теперь я вспомнил!" Дядя Моша воскликнул. Новость о том, что Моррис не был благотворителем
вернула ему хорошее настроение.

"Теперь я вас прекрасно помню", - сказал он, горячо пожимая руку Моррису.
Моррис. - У тебя есть партнер по имени Поташ, не так ли?

— Верно, — ответил Моррис.

 — И что же привело тебя в этот _nachbarschaft_? — спросил дядя Моша.


Моррис перевёл взгляд с дяди Моши на потускневшую латунную табличку на двери многоквартирного дома.  На ней было написано следующее:

 М. КРОНБЕРГ
 НЕДВИЖИМОСТЬ

«Дело в том, — сказал Моррис, — что я пришёл к вам по делу.
И если у вас есть время, я бы хотел кое-что вам сказать».
«Проходите», — буркнул дядя Моша. Ему показалось, что в поведении
посетителя промелькнула скрытая робость, явно указывающая на то, что
он собирается прикоснуться к чему-то запретному.

"В первую очередь", - начал он, после того, как Моррис сидел, "у меня нет так
много денег, которые люди думают, что я получил это".

"Я никогда не думал, что ты любишь", - сказал Моррис, и дядя Моша сердито посмотрел на него в ответ.


"Но я тоже не нищий, ты понимаешь", - возразил он. "У меня все равно кое-что осталось"
.

«Конечно, я знаю, — согласился Моррис, — но то, что у тебя есть, или то, чего у тебя нет, — это не главное. Я пришёл сегодня утром, чтобы кое о чём тебя спросить.»
Здесь он сделал паузу. Он ещё не решил, о чём будет спрашивать.
и ему пришло в голову, что, если только это не было чем-то настолько важным, что могло бы объяснить его присутствие в Нижнем Ист-Сайде в самые напряжённые часы рабочего дня, дядя Моша выставил бы его за дверь.

"Тогда давай, спрашивай," нетерпеливо перебил его дядя Моша. "Я не могу сидеть здесь весь день."

— Дело в том, — медленно произнёс Моррис, а затем его мысли вернулись к латунной табличке на двери, и он тут же продолжил с новой уверенностью:
— Дело в том, что я пришёл сюда, чтобы кое о чём вас спросить.
Мой друг хотел бы купить недвижимость в Ист-Сайде.

«Недвижимость», — повторил дядя Моша. «Недвижимость — это совсем другое.
 Какую недвижимость хотел бы купить твой друг?»

 «Прекрасную недвижимость, — ответил Моррис, — такую, как у тебя здесь».

 «Но эта недвижимость не продаётся», — сказал дядя Моша. "У меня здесь дом
с 1890 года, и я думаю, что сохранил бы его".

"Конечно, я знаю, что все в порядке," Моррис продолжал: "Но я думал, даже
если вы не хотите продавать дом, вы знаете, таких много о
недвижимость, Мистер Кронберг, вы могли бы помочь нам хоть немного."

Суровые складки вокруг рта дяди Моши разгладились, и он улыбнулся.

"Ну, когда дело касается недвижимости, — сказал он, — я не такой уж дурак, понимаете."
"Так мне сказали, — продолжил Моррис. "Мой друг говорит мне: "Если кто-то и может рассказать тебе о недвижимости, так это Моша Кронберг.
«Есть человек, — говорит он, — чьему мнению можно доверять.
Всё, что он говорит, — правда. Если бы Асторы и Гоэлы знали о недвижимости в Ист-Сайде то, что знает этот парень, — поймите меня, — вместо сотен миллионов у них уже были бы тысячи миллионов».

Дядя Моша просиял.

"Да, мистер Кронберг," — продолжил Моррис, не переводя дыхания, — "он говорит мне: "Тебе нужно пойти и навестить дядю Мошу; он джентльмен и хорошо к тебе отнесётся." "Но, — говорю я ему, — у меня нет права вмешиваться в дела твоего дяди Моши. Видишь ли, Алекс, — говорю я...
"Алекс!" — воскликнул дядя Моша. "Это Алекс Кронберг послал тебя сюда?"
"Так и есть," — ответил Моррис.

"Тогда я могу сказать только одно, — прогремел дядя Моша, — ты должен вернуться к Алексу и передать ему от меня, что я говорю: любой его друг, который
Он приходит ко мне за информацией о недвижимости, и ему повезло, что я пока не вышвырнул его на улицу.
Он вскочил со стула и открыл дверь, ведущую в общий зал.


«Убирайся, — прорычал он, — вон из моего дома».
Моррис неторопливо поднялся на ноги и достал из кармана большую сигару.

«Если вы так к этому относитесь, мистер Кронберг, — мягко сказал он, — _schon gut_. Я больше не буду вас беспокоить. В то же время, мистер
Кронберг, если вы когда-нибудь захотите продать дом, понимаете, дайте мне знать; вот и всё». Выходя за дверь, он положил сигару на
Он положил его на приставной столик, и ярко-красная лента сразу же привлекла внимание дяди Моши. Он схватил её и уже собирался швырнуть в уходящего гостя, но что-то в гладкости обертки заставило его
замедлить шаг. Пять минут спустя он откинулся в кресле-качалке,
обтянутом конским волосом, и с довольным видом затянулся сигарой Морриса. «В конце концов, — сказал он, — я всё равно могу выручить за дом хорошую цену».

От многоквартирного дома Моши Кронберга на Мэдисон-стрит до района, где продают плащи и костюмы, на Девятнадцатой улице и Пятой авеню, меньше двух минут ходьбы
По прямой было около 16 миль, но Моррис Перлмуттер добирался до центра города не самым прямым путём. Он провёл больше получаса в
старинном конном экипаже, и к тому времени, когда он пересел в
трамвай на Бродвее и доехал до Мэдисон-сквер, было уже почти двенадцать.
Идя по Девятнадцатой улице, он чуть не столкнулся с Эйбом, который был хмур.

— Эй, смотри-ка, Морусс! — воскликнул он. — Что это за дела?
 Ты только приехал в центр города, а я уже иду обедать.
 — Конечно, я знаю, — ответил Моррис. — Ты думаешь только о своём желудке.
Поверь мне, Эйб, я достаточно потрудился сегодня утром.
«Ничего ты не потрудился!» — возразил Эйб. «Ты вляпался в какую-то авантюру, Морусс. Иначе зачем бы Моше Кронбергу звонить нам только что?
Он обдумал всё с тех пор, как ты ушёл, и уже собирался встретиться с тобой сегодня днём».
«Что?!» — воскликнул Моррис. «Моша Кронберг сам нам позвонил?»

"Хорошо, Маврусс, тогда я лжец!" Эйб взорвался. "Говорю тебе,
я слышал его собственными ушами".

"Я верю тебе, Эйб", - успокаивающе сказал Моррис. "Не торопись возвращаться с
своего обеда. У меня еще много времени".

«Я бы вернулся _oder_ не вернулся, как мне заблагорассудится, Морусс», — парировал Эйб и побрел в сторону ресторана «Хаммерсмит». Там он удовлетворил свои оскорбленные чувства, заказав дымящееся блюдо _gef;llte rinderbrust_,
и только когда он вылизал последнюю каплю соуса кусочком ржаного хлеба, он заметил незнакомца, сидевшего напротив него.

"Извините, - сказал тот, - у вас немного супа на лацкане
вашего пальто".

"Это не борщ", Абэ объяснил, как он обмакнул салфетку в стакан
из ледяной воды и начал снимать пятно; "это немного _gef;llte
rinderbrust_, что они исправить это настолько тонкая и водянистая наше время это может
точно также будет суп дороге он всегда на твоей одежде".

"Все уже не так, как раньше", - заметил незнакомец.
"Двадцать-двадцать пять лет назад парень мог прокормиться на канале
Улица на квартал - поймите меня, - которая действительно была чем-то таким, что вы
могли бы назвать замечательным. Возьми любое из этих мест, у Гифкина _или_
 у Вассербауэра. Разве я не прав?
— Ты раньше ходил к Гифкину? — спросил Эйб.

— Можно и так сказать! — ответил его визави. — Когда мне было пятнадцать, я
Я всегда регулярно обедал в «Гифкинс».
"Я тоже. Я часто обедал в «Гифкинс», — сказал Эйб. — На самом деле, мне кажется, я видел тебя там.
"Неудивительно, — продолжил незнакомец. "В то время я работал у старика Баума прямо напротив «Гифкинс». Он уже был моим дядей.
"Ты племянник старика Баума!" — воскликнул Эйб. "Как такое может быть?
У старика Баума был только один брат, Натан, с которым он
попал в железнодорожную катастрофу недалеко от Ноксвилла. Он
всегда был замешан в каких-то тёмных делишках, этот парень, _олав хашолом_."

- Конечно, я знаю, - продолжал незнакомец, - но у старика Баума тоже была сестра.
сестра моей матери, миссис Гершон. Вы должны помнить моего отца, Сэма.
Гершон. Много лет работает закройщиком у Рихтера. Меня зовут мистер Макс
Гершон.

"Ну, конечно, знаю!" Сказал Эйб, пожимая руку своему новообретенному
знакомому. «Значит, вы сын старика Гершона? Вы живёте здесь, в
Нью-Йорке, мистер Гершон?»

«Нет, я живу в Джонсвилле, штат Техас, — ответил мистер Гершон. Это мой
первый визит на Север за двадцать пять лет. Да, мистер... э-э...»

«Поташ», — сказал Эйб.

«Мистер Поташ, — продолжил Гершон, — мне очень одиноко, я могу
скажу вам. Все мои родные умерли: отец, мать, два дяди; и
в Нью-Йорке нет ни одной души, которая бы меня помнила.
"Да неужели?" — прокомментировал Эйб с готовностью посочувствовать.

"Да, мистер Поташ, — сказал Гершон, — когда я был мальчишкой, я совершил глупость.
Когда мне было шестнадцать, я сбежал из дома, потому что отец меня выпорол.
Я никогда не писал им и не сообщал о себе, пока не стало слишком поздно. Видите ли, в течение пяти лет у меня не всё было хорошо.
 Казалось, всё было против меня, мистер Поташ, но в последнее время дела пошли в гору.
Отличный бизнес для такого маленького городка, как Джонсвилл, и сегодня у меня там лучший магазин.
"Только не говори так!" — воскликнул Эйб.

"Поэтому в прошлом месяце я решил не ехать в Даллас или Форт-Уэрт, как обычно, а сразу отправиться в Нью-Йорк и не только купить осенние товары, но и сделать старикам сюрприз. И что же я обнаружил? Все мертвы."

Мистер Гершон прижал к глазам носовой платок.

"Тебе не следует так себя вести", - сказал Эйб, перегибаясь через стол и
кладя руку на плечо Гершона. "Так устроен мир, мистер
Гершон, я могу вас заверить, что в нашем магазине представлена лучшая линия одежды. Это первоклассный товар, актуальный, по разумным ценам.
Мистер Гершон вытер глаза.

"Вы должны меня извинить, мистер Поташ," — сказал он. "Мои чувства взяли надо мной верх."

"Ничего страшного," — пробормотал Эйб. «Вот наша визитная карточка, и вам обязательно нужно зайти к нам. Даже если вы не купите у нас пуговицу, мистер Гершон, мы будем рады видеть вас у нас».
 «Я обязательно приду», — сказал мистер Гершон, кладя визитку в карман.

- Официант, - позвал Эйб, - приложите чек этого джентльмена к моему и принесите
нам две тридцатицентовые сигары.

 * * * * *

Моррис так ждал появления дяди Моши Кронберга в магазине «Поташ и Перлмуттер», что даже не заметил, как его партнёр надолго отлучился за обедом.
Когда Эйб вернулся и начал рассказывать о своей встрече с потенциальным клиентом, Моррис выслушал его без интереса.


"Этот парень — номер один, Морус," — сказал Эйб. "Я заехал к нему, чтобы
Сэм Федер из банка «Костюшко», а Сэм отправил меня в Associated
Информационное бюро. Его рейтинг составляет от двадцати до тридцати тысяч; кредитная история хорошая.

"Да?" — ответил Моррис. "Скажи мне, Эйб, Моша Кронберг сказал, когда он будет здесь?"

"Зачем ты тратишь время на Мошу Кронберга?" — возразил Эйб.


"У нас и без того хватает дел, нужно выбрать несколько хороших стилей, чтобы показать  Гершону."

Моррис рассеянно кивнул. Его мысли были заняты невысоким стариком с коротко подстриженной бородой, который в тот самый момент поворачивал за угол на углу Пятой авеню и Девятнадцатой улицы. В ту же секунду Аарон Кронберг выбежал из дверей Sammet Brothers и хлопнул старика по плечу.
Он хлопнул джентльмена по плечу.

"Привет, дядя Моша!" — воскликнул он. "Что ты здесь делаешь?"
"Разве я не могу время от времени приезжать в город, если захочу?" — несколько раздражённо ответил дядя
Моша.

"Конечно, конечно, — поспешил сказать Аарон Кронберг. — Ты уже поел?"

"Я никогда не ем в середине дня", - сказал дядя Моша. "Я здесь
по делу".

"По делу?" Повторил Аарон. "Что за дело?"

"Я думаю, что я продал дом", - ответил Моша.

Одно короткое мгновение Аарон пристально смотрел на своего дядю, а затем взял его за руку
старика. «Давай встретимся на Двадцать третьей улице и выпьем»
«В любом случае, выпьем по чашечке кофе», — сказал он, и через десять минут они вошли в молочный ресторан из эмалированного кирпича.

 «Ты говоришь, что, по-твоему, дом продан?» — спросил Аарон, когда официантка их обслужила.

 Дядя Моша кивнул.  Он долго и шумно втягивал в себя кофе из чашки и одновременно с необычайным аппетитом поглощал бутерброды с сыром — для человека, который никогда не ест в середине дня.

 «Да, Аарон, — сказал дядя Моша, вынырнув из чашки, с которой стекала вода. — Думаю, я продал дом и, пожалуй, выпью ещё чашечку кофе».

«Давай», — ответил Аарон. «Но зачем тебе продавать дом, дядя Моша? Он всё равно приносит тебе хороший доход».

 «Хороший доход для некоторых людей, Аарон, но не для меня. Что такое тысяча в год, Аарон?»

 «Тысяча в год, дядя, — это очень много, особенно для такого человека, как ты, который живёт скромно».

«Признаю, Аарон, что мои расходы на жизнь очень малы», — ответил дядя Моша после того, как с шумом выпил вторую чашку кофе.
Этот звук напоминал звук, с которым в канализацию уходит ванна, наполненная мыльной водой.  «Я не кичусь своим достатком, Аарон, но ты должен
Помни, Аарон, что человек не может жить только на свои расходы.
Время от времени кому-то хочется попробовать свои силы на рынке и заработать несколько долларов. Не так ли?
"Что!" — воскликнул Аарон. Эта черта характера его дяди никогда раньше не проявлялась.

«Да, Аарон, — продолжил дядя Моша, — жизнь — это не только комната, в которой можно спать, и еда, которую можно есть, Аарон. Жизнь — это и многое другое, Аарон. Акции — это жизнь, и аукцион — это тоже жизнь, и время от времени ходить на театр — это тоже жизнь, Аарон. Может, я и старик, Аарон, но я ещё не умер».

Бледное лицо Аарона стало почти пугающим от этих шокирующих откровений, и, когда дядя Моша закончил своё дерзкое повествование, украдкой подмигнув племяннику, тот заметно вздрогнул.

"Но у тебя есть много других денег, которые ты можешь инвестировать в фондовый рынок, не продавая дом, дядя Моша," — сказал он.

"Неужели?" — ответил дядя Моша. "Для меня это новость, Аарон. Видите ли, в 1977 году была большая паника, и одни акции были лучше других. Те, что не были лучше, Аарон, упали так низко, что уже никогда не поднимутся, и, возможно, никогда не поднимутся. Вы не слышали что-нибудь об этом?
Может, в Порт-Салливане? Десять тысяч долларов я вложил в этих
придурков с Уолл-стрит, Аарон.
Дядя Моша ласково улыбнулся племяннику, который схватился за край
стола, чтобы прийти в себя.

"Но что толку говорить, — продолжил дядя
Моша. — Что было, то прошло; и, думаю, я выпью ещё чашечку кофе."

«Ты уже выпил достаточно кофе», — строго воскликнул Аарон. «Значит, ты пошёл и вложил свои деньги в акции, да?»
 Дядя Моша пожал плечами и философски развёл руками.

  «Это были мои собственные деньги, Аарон, — сказал он. — Я их не крал».

"Сейчас не время для шуток, дядя Моша", - парировал Аарон. "Кому
это ты собирался продать дом?"

"Может быть, ты его знаешь", - сказал дядя Моша. "Это парень по имени
Маврусс Перлмуттер".

Бледность Аарона Кронберга сменилась румянцем, и на мгновение он потерял дар речи, изумлённо глядя на дядю Мошу.

"Да ведь этот Перлмуттер — друг Алекса," — наконец выдавил он.

"Конечно, я знаю," — ответил дядя Моша. "Но даже если он друг Алекса, его деньги не фальшивые."

— Но он же снимет с тебя рубашку, дядя Моша, — воскликнул Аарон. — Он же
опасный парень.

«Я привык к опасным парням, Аарон, — спокойно ответил дядя Моша.
Я же говорил тебе, что потерял десять тысяч на Уолл-стрит».

«Да, и если бы ты продал этот дом, дядя Моша, ты бы потерял ещё
десять тысяч».

«Не десять тысяч, Аарон. Я вложил в дом всего восемь тысяч».

Аарон снова уставился на дядю.

"Ты хочешь сказать, что у тебя всего восемь тысяч долларов на весь мир?" — простонал он.

"Мир довольно большой, Аарон, — сказал дядя Моша, — но я бы всё равно тебе не солгал. Восемь тысяч — это точная сумма."

«Тогда я могу сказать только одно, дядя Моша: прежде чем ты начнёшь просить милостыню на улицах, тебе лучше продать этот дом и переехать ко мне в Порт-Салливан».
Дядя Моша снова пожал плечами.

"Скажу тебе правду, Аарон," — сказал он. "Я и сам собирался предложить тебе это. Так что давай сразу пойдём и посмотрим на этого Перлмуттера, а о Порт-Салливане поговорим позже.
"Ни за что на свете," — заявил Аарон, вставая со стула и крепко беря дядю за руку. "Ты пойдёшь со мной, и мы продадим этот дом одному моему знакомому."

 * * * * *

 Когда Макс Гершон в тот день вошёл в торговый зал Potash & Perlmutter, Эйб отнёсся к этому так, словно к нему в гости после многолетнего отсутствия приехал близкий друг.

"Как ты себя чувствуешь, Макс?" — спросил он, а затем представил своего партнёра.  "Морусс," — позвал он, — "это мой друг, мистер Макс Гершон. Достаньте сигары из сейфа, Морасс.
Сняв с гостя шляпу и пальто, он пододвинул удобное кресло и буквально втолкнул в него Макса.

- Что ж, Макс, - сказал Эйб после того, как сигары разошлись по кругу, - я, конечно, рад
видеть тебя. Маврусс, разве он не похож на своего дядю, старика Баума?

Моррис некоторое время критически рассматривал Макса.

«Старик Баум был довольно симпатичным парнем, Эйб, — сказал он, — но он был не таким высоким, как мистер Гершон. В остальном они были абсолютно одинаковыми».

«Не обращай внимания на его внешность, — сказал Макс, сияя. Если бы у меня были только его деловые качества, я был бы доволен.»

«В своё время он заработал кучу денег», — прокомментировал Моррис.

«Да, и снова его потерял, — добавил Макс. — Но какой смысл говорить об этом?»
Деньги мне точно не нужны, ты понимаешь.

"Тебе нужны товары, Макс", - сказал Эйб. "Это все?"

"Ну, я и хочу, и не хочу, Эйб", - ответил Макс. "Дело в том, Эйб, я получил
хороший бизнес в Johnsville, но я не мог продлить его на
на счет места не хватит. Раньше там были только пастбища для скота, а теперь одни хлопковые фермы и хлопкоуборочные комбайны.
Какой бизнес может быть у торговца галантереей, если у него в руках только хлопок? Я прав?
Эйб кивнул.

"Я говорю тебе чистую правду, Эйб," — продолжил Макс. "Я бы хотел продать
выходи и двигайся на Север. У меня есть идея, если бы я нашел какого-нибудь энергичного молодого человека
у него здесь хороший универмаг - хороший, но маленький,
пойми, Эйб, в живом городе я бы поехал с ним как партнер.
вместе мы могли бы расширить бизнес и извлечь из него пользу ".

Эйб посмотрел на Морриса, а затем хлопнул себя ладонью по бедру.

— Клянусь Джимми, — воскликнул он, — я нашёл для тебя то, что нужно, Макс.
Моррис посмотрел на своего напарника, приподняв брови, а затем тоже хлопнул себя по бедру.

 — Алекс Кронберг! — воскликнул он.

«Это тот самый парень, — сказал Эйб. — Макс, этот человек честен, как день, и умён, как станок для резки. Я знаю его с детства, понимаешь, и он прошёл весь этот путь, пока не добился того, что у него теперь отличный бизнес в Бриджтауне. Только вчера он сказал мне, что если бы он мог найти
постоянного партнера с небольшим капиталом, ты понимаешь, у него скоро был бы
самый большой магазин в Бриджтауне ".

"Что за город такой Бриджтаун?" Спросил Макс.

"С Бриджтауном все в порядке, Макс", - сказал Эйб. "Даю тебе слово, Макс, у них там
так много заводов, которые сжигают мягкий уголь, на самом ярком
В те дни солнца вообще не было видно. Это элегантное место, Макс.
"И более того, Макс," — добавил Моррис, — "только в прошлую субботу вечером, Алекс
рассказал мне, в магазине было так многолюдно, что две продавщицы упали в обморок."

"Звучит неплохо," — признал Макс. "Кто, говоришь, владеет магазином?"

"Алекс Кронберг," — ответил Моррис.

"Кронберг... Кронберг", - повторил Макс. "Имя кажется знакомым. Когда
вы сказали, что он будет здесь?"

"Он должен быть здесь каждую минуту", - сказал Эйб. Едва он говорил
когда дверь лифта с лязгом и сам Алекс вошел.

Он блестел от пота, а на его круглом добродушном лице играла широкая улыбка.


"Фу-у-у!" — воскликнул он. "Я весь взмок."
"Что случилось, Алекс?" — спросил Моррис.

"Я только что столкнулся с Аароном и дядей Мошей, выходящими из кофейни, и
то, как эти два сосунка обругали меня, Маврусс! - ты не поверишь!
это вообще. Я не мог понять, о чем они говорили, Маврусс,
но они упомянули твое имя и что-то о доме Моши на Мэдисон-стрит.
"

Эйб свирепо посмотрел на Морриса, а затем повернулся к Алексу с вымученной улыбкой.

«Не беспокойся об этих парнях, Алекс», — сказал он.

 «Какое мне до них дело, Эйб?» — ответил Алекс.  «У меня свои проблемы».

 «Конечно, — вмешался Моррис, — но что они сказали о доме, Алекс?»

"Насколько я мог слышать, Маврусс, Аарон говорит, что ты пытаешься купить
дом у Моши".

"Ничего подобного, Алекс, поверь мне", - перебил Эйб.

"Но Аарон говорит, что у него уже есть покупатель на дом", - продолжил Алекс.
"и кто, ты думаешь, это?"

Эйб вытер лоб носовым платком и продолжал свирепо смотреть на
Моррис.

«Я не знаю, кто это, — сказал Эйб, — и, более того, мне всё равно. Я хочу познакомить тебя со своим другом, Алекс. Это мистер Макс
Гершон из Джонсвилля, штат Техас».
«Рад познакомиться, мистер Гершон», — ответил Алекс. «Да, Морус,
Аарон говорит, что уже продал дом, и как ты думаешь, кому он его продал?»
Моррис издал невнятный звук, который должен был выражать
любопытство.

"Твоему другу по имени Леон Сэммет," — сказал Алекс Кронберг.

 * * * * *

"Видишь, как оно бывает?" — сказал Аарон Кронберг своему дяде Моше, когда они
проходили по Пятой авеню после их встречи с Алексом. "Ты видишь, как это происходит
? Этот парень - отчаянный тип, дядя Моша. Даже ты не смог бы
вывести его из себя".

"Подонок!" Дядя Моша кричал, качая головой из стороны в сторону. "Его
мать до него была такой же, как он. Я мог бы плюнуть кровью,
крича на эту женщину, но она бы мне вообще не ответила.
 «Ну вот, теперь ты понял, — торжествующе ответил Аарон. — Так что, если ты начнёшь продавать свой дом его другу Перлмуттеру, самое меньшее, что с тобой сделают, — это отберут всё».

«Может быть, ты и прав», — признал дядя Моша.

 «Тогда я отведу тебя к своему другу по имени  Леон Саммет, — продолжил Аарон, — и если ты хочешь оставить дело мне, дядя Моша, я уверен, что смогу предложить тебе хорошую цену за дом».

"Некоторые уверены, что никто не мог получить хорошую цену за дом в
эти времена, Аарон," дядя Моше сказал. "Недвижимость в восточной стороне
'путь вниз, Аарон. Метро разрушает все".

"Меня не волнуют метро и вообще ничего", - закричал Аарон. "Я бы достал тебя
сколько ты хочешь за этот дом. Какую цену ты считаешь хорошей за этот дом, дядя?
"Очень хорошей ценой была бы сорок две с половиной," — ответил дядя Моша;
"но я был бы готов принять сорок тысяч."

"Ну, послушай," — начал Аарон; "я собираюсь сделать это для тебя, дядя
Моша. Я собираюсь уговорить Леона Саммета дать тебе не сорок тысяч и не сорок две с половиной. Я собираюсь уговорить Леона Саммета дать тебе сорок три тысячи за дом, дядя, но только при одном условии, дядя.
— И что же это за условие? — спросил дядя Моша.

«Я сделаю это для тебя только при условии, что ты переедешь жить ко мне в Порт-Салливан, — заключил Аарон. — А ещё ты должен отдать мне все деньги, которые получишь за дом, чтобы я позаботился о нём для тебя».
Дядя Моша нахмурился и достал из кармана небольшой свёрток, завёрнутый в газету. Он развернул его, и внутри оказалась целая половина большой чёрной сигары. Это было всё, что осталось от Морриса
Подарок Перлмуттера и дядя Моша аккуратно стряхнули пепел, прежде чем положить его в рот.


 «Почему ты мне не отвечаешь?» — спросил Аарон.

«Мне нужно подумать, не так ли?» — пробормотал дядя Моша, останавливаясь, чтобы закурить.
 Он молча курил, пока они не подошли почти вплотную к входу в магазин братьев Сэммет.

"_Schon gut_, Аарон," — наконец сказал дядя Моша. "Я сделаю это с
этим вот исключением: я бы продал дом за сорок три тысячи
долларов при условии первой закладной в размере двадцати пяти тысяч долларов,
и вторая закладная в размере девяноста двухсот пятидесяти долларов. Итого
остается восемьдесят семьсот пятьдесят долларов, не так ли?

Аарон кивнул.

"Тогда этот Сэммет заплатит семьсот пятьдесят долларов наличными за
подписание контракта и восемь тысяч долларов за закрытие титула".
Дядя Моша заявил: "И исключение состоит в том, что ты должен позаботиться о
восьми тысячах долларов, но семьсот пятьдесят долларов
принадлежат мне, и я могу делать с ними все, что захочу".

В течение десяти минут Аарон спорил со своим дядей на глазах у братьев Заммет
Он ходил взад-вперёд по комнате, но всё было напрасно, потому что дядя Моша оставался невозмутимым.
То ли он должен был получить семьсот пятьдесят долларов, то ли
подписание контракта или всей сделки откладывалось; и в конце концов он
одержал победу.

"Хорошо, - сказал Аарон, - ты получишь семьсот пятьдесят,
но одну вещь ты должен сделать. Когда мы войдем на чердак Леона Заммета, я
хочу, чтобы ты позволил мне и Леону перекинуться парой слов наедине.
Ты согласен?

"Конечно, почему бы и нет?" Дядя Моша согласился. "Тебе нужно поднапрячься с парнем, чтобы
купить дом, не так ли?"

Аарон мрачно кивнул, когда они вошли в лифт, и когда он остановился
на этаже братьев Заммет он вышел так быстро, что дядя Моша, который
Он никогда раньше не был в Sammet Brothers и едва заметил, как его племянник вышел из магазина.
 Прежде чем он успел последовать за Аароном, лифтер захлопнул дверь, и она не открывалась до тех пор, пока дядя Моша не выразил своё возмущение потоком энергичной брани.


  «Ты видел это, Аарон?» — воскликнул он, догнав племянника.
 «Меня чуть не убили в этом лифте».

«Почему бы тебе не держать глаза открытыми?» — бессердечно спросил Аарон. «А теперь садись
сюда и жди, пока я выйду».
 Он вошёл в личный кабинет Леона Сэммета, и как только дядя Моша
Оказавшись в демонстрационном зале в одиночестве, он зажал окурок сигары между желтыми зубами и стал искать в карманах карандаш и бумагу. Найдя их, он вскоре погрузился в лабиринт цифр,
представляющих собой прибыль от продажи семисот акций с маржой в один пункт при условии, что за десять дней рынок упадет на восемь пунктов.

"Привет, Аарон," — воскликнул Леон Саммет, увидев младшего Кронберга.

Аарон кивнул, не открывая глаз.

"Садись, Аарон," — продолжил Леон. "Ты выглядишь обеспокоенным."

"Ещё бы," — ответил Аарон. "Что ты думаешь об этом придурке?"

"Чем сейчас занимается Алекс?" Спросил Леон.

"Алекс! Что ты имеешь в виду, Алекс?" Сказал Аарон. "Об Алексе я вообще не беспокоюсь"
. Я имею в виду дядю Мошу Кронберга.

Тут же он рассказал Леону обо всех злодеяниях своего дяди, не упустив ни одной детали, касающейся его собственных почти разрушенных перспектив, и закончил рассказом о сорвавшейся сделке дяди Моши с Моррисом Перлмуттером.

 Леон ударил раскрытой ладонью по столу.

"Прежде чем я позволю этой акуле Перлмуттеру заполучить дом, я куплю его сам."

«Конечно, я знаю!» — ответил Аарон. «Я так и думал, Леон, но это
В этом нет необходимости. Я хочу, чтобы ты сделал вот что, Леон. Я сказал старику, что могу уговорить тебя купить дом за сорок три тысячи долларов.
"Сорок три тысячи?" — воскликнул Леон. "Да этот дом не стоит сорока трёх тысяч!"

"Какое мне дело до того, сколько он стоит?" — ответил Аарон. «Игра заключается в следующем, Леон. Ты купишь дом для меня — Аарона — на мои деньги. Ты должен заплатить семьсот пятьдесят наличными при подписании контракта, а остаток в размере восьми тысяч долларов сверх суммы ипотеки ты должен выплатить, когда сделка будет завершена. Я договорился со стариком, что он даст
мне нужно восемь тысяч долларов, чтобы позаботиться о нем - понимаете? Поэтому, когда
название закрыт я дам вам восемь тысяч долларов, чтобы дать Моша,
и Моша превратит его обратно ко мне; и, Леон, если он видит восемь
тысяч долларов, опять же это не будет по эту сторону могилы".

Леон кивнул.

- Пока что у тебя есть дом, - сказал он.

- Точно, - ответил Аарон. "Я вам дома. Все это обошлось мне в семь
сто пятьдесят долларов наличными, и я тоже переправлялись на меня
всю свою жизнь старик. И хотя я не желаю ему никакого вреда,
г понимаю, _Gott Зель h;ten_ что-нибудь случится с ним Леона, он
не приходите слишком рано для меня".

"Держу пари, ты," Леон сказал, горячо. "А теперь давайте приведем его сюда и
мы все пойдем в офис Генри Д. Фельдмана и уладим это дело".

Два часа спустя Леон и дядя Моша подписали договор о продаже дома на Мэдисон-стрит.
Право собственности должно было быть оформлено, а документы переданы в течение тридцати дней.
Цена покупки составляла сорок три тысячи долларов, которые должны были быть выплачены следующим образом: тридцать четыре тысячи двести пятьдесят долларов покупатель должен был внести в качестве залога за дом
Общая сумма составила семьсот пятьдесят долларов наличными при подписании контракта и ещё восемь тысяч долларов наличными или по чеку при оформлении права собственности.

 Перед тем как покинуть свой кабинет, Леон обналичил чек Аарона Кронберга на семьсот пятьдесят долларов, и деньги крупными купюрами были переданы Моше Кронбергу, который аккуратно спрятал их в нагрудном кармане.

"Ну, Аарон, - сказал он после завершения операции, - думаю, мне пора".
"Я возвращаюсь на Мэдисон-стрит".

"Подожди, я пойду с тобой", - воскликнул Аарон.

«Не утруждайте себя, — заявил дядя Моша, заговорщически подмигнув Леону Саммету и Генри Д. Фельдману. — Я и сам могу о себе позаботиться».
 «Что вы собираетесь делать со всеми этими деньгами, мистер Кронберг?» — спросил Леон, когда дядя Моша повернулся, чтобы уйти.  Старик замер, положив руку на дверь, и снова многозначительно подмигнул своему собеседнику.

«Предоставьте это мне», — сказал он.

 Тридцать дней, прошедшие после визита Морриса Перлмуттера на Мэдисон-стрит, были насыщенными для всех Кронбергов. Алекс сопровождал Макса Гершона
в Бриджтаун, где условия более чем соответствовали восторженным отзывам Эйба, и создание компании Kronberg-Gershon Drygoods Company не заставило себя ждать. Что касается Аарона Кронберга, то он обнаружил, что занять восемь тысяч долларов даже на такой короткий срок, который был необходим для заключения сделки на Мэдисон-стрит, было непростой задачей. В конце концов он собрал нужную сумму, выплатив крупный бонус своим банкирам в Портленде.
Салливан, и деньги были переведены на счёт Sammet Brothers за четыре дня до оформления права собственности.

 Тем временем дядя Моша не упустил представившуюся ему возможность
в последние несколько дней своей свободы. С семьюстами пятьюдесятью долларами в кармане он отправился в брокерскую контору Klinkberg & Company на следующее утро после подписания контракта с Леоном Самметом. Там он выбрал американский шоколад и какао в качестве объекта для своих спекуляций и сразу же купил их на семьсот долларов с маржой в один пункт. В тот же день он был на волосок от разорения, когда рынок развернулся.
Почти месяц спустя он получил прибыль в размере 2100 долларов, что с учётом первоначальных инвестиций за вычетом брокерских
составила двадцать восемьсот долларов.

"Больше никогда," — сказал он кассиру брокерской фирмы, забирая свою прибыль. "Я покончил с этим раз и навсегда. Никто не заставит меня прикоснуться к ещё одной акции, пока я жив."
С этим торжественным заявлением он вышел из офиса Klinkberg & Company как раз в тот момент, когда в холл из двери с табличкой
"Клиенты".

"Вау!" - воскликнул невысокий полный мужчина.

"_Варум_ вау?" Спросил дядя Моша.

"Объединенные нефтеперерабатывающие заводы" увеличивают продажи на четыре пункта при шести продажах за полчаса
", - ответил невысокий полный мужчина, - "и я выигрываю две тысячи".

Невысокий коренастый мужчина направился по коридору и сделал фантастический танцевальный шаг перед лифтами, в то время как дядя Моша вошёл в дверь с табличкой «Клиенты».
 «Мистер Клинкберг, — сказал он, вручая старшему партнёру «Клинкберг и компания» чек на две тысячи восемьсот долларов, — купите мне на рынке тысячу акций Amalgamated Refineries».

Час спустя он неторопливо шёл по Мэдисон-стрит, и, когда он уже подходил к своему дому, на него налетел Аарон Кронберг.

"Дядя Моша," — чуть не закричал он, — "где ты был?"

"Где я был?" - ответил дядя Моша. "Ну, я был там, где был. Это
то, где я был. Какая тебе разница, где я был?"

"Какая мне разница?" Аарон плакал. «Разве я не договаривался с тобой о том, что ты должен быть в офисе Генри Д. Фельдмана в час дня, чтобы закрыть сделку? А уже половина второго!»
На мгновение лицо дяди Моши помрачнело. В волнении от того, что его спекуляция оказалась прибыльной, он совсем забыл о сделке с недвижимостью, но быстро взял себя в руки.

"Ну что ж, - сказал он, - пусть подождут! Дом никуда не убежит, Эрон.
Пойдем выпьем где-нибудь чашечку кофе".

"Кофе, ничего особенного!" Аарон зарычал; "Ты поедешь прямо со мной. У меня
тебя ждет экипаж".

Он затолкал старика в ветхую повозку, стоявшую у обочины, и они немедленно отправились в офис Генри Д. Фельдмана.

"Честно говоря, Аарон," — вздохнул дядя Моша, — "у меня такое чувство, будто я еду на собственные похороны."

«Не волнуйся, дядя Моша, — сказал Аарон. — С теми _цурисами_, которые я недавно приобрёл, ты быстрее доберёшься до моего дома».

"Ну, Аарон, - возразил дядя Моша, - как говаривал старик Баум, мы все
рано или поздно должны умереть, Аарон; и все, что мы можем унести с собой, - это
наше доброе имя".

"Вам не придется платить за провоз сверхнормативного багажа", - сказал Аарон.
когда экипаж остановился перед офисным зданием Фельдмана.

Две минуты спустя они вошли в офис Генри Д. Фельдмана и были
немедленно препровождены к этому выдающемуся адвокату
собственной персоной. Когда они проходили через дверной проем, Фельдман поднялся со своего места.
Он был не один, потому что с одной стороны длинного библиотечного стола сидел Леон
Саммет, в то время как напротив него высокий мужчина с песочными волосами методично раскладывал различные стопки бумаг, которые он доставал из вместительных конвертов из плотной бумаги.

 «Ах, джентльмены, наконец-то вы здесь», — воскликнул Фельдман. «Мистер Джонс, это мистер Кронберг и его племянник, мистер Аарон Кронберг. Мистер Джонс — представитель компании по страхованию и гарантированию прав собственности на землю, которая по моей просьбе проверила право собственности на ваш дом, мистер Кронберг».
 «Хорошо, — сказал дядя Моша. — Я их не боюсь». Я владею этим домом с 1890 года — почти двадцать лет, и я не платил за него ни цента
И денег Конфедерации на это тоже не было.
Мистер Джонс громко откашлялся, и при этом из-под его воротника выскочил круглый белый предмет и ударился о подбородок.
Это был его кадык.

"Вы сказали, что владеете этим домом уже двадцать лет?" — спросил он таким многозначительным тоном, что Фельдману пришлось попросить его повторить вопрос. При повторном упоминании дядя Моша сказал, что, возможно, прошло меньше двадцати лет.

"Согласно записям, вы купили дом чуть больше девятнадцати лет назад," — продолжил мистер Джонс. Его манера речи напоминала приговорённого к повешению судью.
надевание чёрной шляпы — «и, следовательно, вы не могли претендовать на
незаконное присвоение, даже если бы не было никаких ограничений».
 «Что значит «претендовать»?» — резко спросил дядя Моша. «Я ни на что не претендую. Я уже получил семьсот пятьдесят долларов, и мне причитается ещё восемь тысяч долларов».

«Думаю, мистер Джонс, — перебил его Фельдман, — я должен объяснить мистеру
Кронбергу _locus in quo_.»
Аарон Кронберг побледнел и вытер со лба несколько капель пота.

"Что тут объяснять, мистер Фельдман?" — перебил он. "Продолжайте и
« Я не мог сидеть здесь весь день».
« Здесь многое нужно объяснить, — продолжил Фельдман. Он не может подтвердить право собственности на недвижимость _non constat_, он получил документ о праве собственности в 1890 году».
« Я вообще никогда не слышал об этом парне», — воскликнул дядя Моша. «Я единственный, кто получил свидетельство о праве собственности».
Фельдман ошеломлённо посмотрел на дядю Мошу и продолжил.

"Последний владелец, на которого ссылается мистер Кронберг, — я имею в виду его непосредственного продавца, — был единственным выжившим наследником, не оставившим завещания," — сказал он.

«Вот тут-то ты и совершаешь большую ошибку, — перебил его дядя Моша. — Парень, у которого я купил дом, был продавцом в магазине рубашек.
Фельдман сердито посмотрел на дядю Мошу и уже собирался обрушить на него поток юридической латыни, как вдруг дверь открылась.

«Прошу прощения, что вмешиваюсь, мистер Фельдман, — раздался резкий голос, который, как вскоре выяснилось, принадлежал Моррису Перлмуттеру. — Но мне и моему партнёру нужно вернуться в магазин, а Макс и его партнёр сегодня тоже заняты».
«Я подойду к вам через минутку, мистер Перлмуттер», — ответил Фельдман.

«Вы сказали это час назад», — проворчал Моррис, закрывая за собой дверь.


 «Теперь, мистер Кронберг, — продолжил Фельдман, — я хотел бы как можно короче разъяснить вам ситуацию».

 «Сделайте это потом, если вам нужно это сделать, — вмешался дядя Моша. — Но  прямо сейчас скажите мне, в чём проблема».

«Какой смысл разговаривать с дворнягой, которая совсем не понимает по-английски?» — воскликнул Фельдман. «Послушай меня. Ты купил свой дом у парня по имени Натан Баум».
 «Конечно, купил, — сказал дядя Моша. Ты помнишь его, Сэммет? Он ходил в
работал и погиб в железнодорожной катастрофе уже десять лет назад".

"Не перебивай", - крикнул Фельдман. "Натан Баум был братом Макса
Баум, бывший владелец дома. Макс Баум умер, когда владел домом.
он не оставил завещания, и Натан Баум заявил права на дом как единственный
наследник Макса Баума.

"Это верно", - согласился Моша. «Натан Баум был единственным родственником в мире, который достался Максу Бауму. У него была сестра, но она умерла раньше Макса».
 «Сестра Макса Баума когда-нибудь была замужем?» — спросил мистер Джонс с похоронным видом.

"Конечно, она была замужем," — ответил Моша. «Она была замужем за Сэмом Гершоном.
Он много лет работает закройщиком у Рихтера. Сэм тоже умер.

"У них когда-нибудь были дети?" - поинтересовался мистер Джонс.

"У них был один мальчик", - сказал дядя Моша. "Смогу ли я когда-нибудь забыть это? Какой
Это был красивый мальчик, мистер Фельдман - настоящая картинка! Миссис Гершон
Вы тоже очень высокого мнения об этом мальчике, держу пари."

- Не обращайте внимания на детали, Кронберг, - вмешался Фельдман. - Мальчик
жив?

- Это то, что мы хотели бы знать, - перебил мистер Джонс. "Моя компания
установила, что у нее был один сын, но мы не смогли выяснить, был ли он
мертв или жив ".

«Если бы мальчик был жив, миссис Гершон тоже была бы жива», — сказал Моша.
 «Миссис Гершон умерла из-за этого мальчика. Каким милым он был! Я
теперь вижу его — таким, каким он был. У него были чёрные как уголь глаза и...
»
Тут дядя Моша замолчал. У него отвисла челюсть, а рыбьи глаза, казалось, вылезли из орбит, когда он уставился на дверь. Дверь была приоткрыта
примерно на 15 сантиметров, и в проёме виднелась фигура человека, нетерпеливого до крайности.

"Из-вините, мистер Фельдман!" — сказал незваный гость. "Может, я и деревенщина из Техаса, сами понимаете, но у меня тоже есть чувства, и если вы не войдёте в
вот сразу и закрыть дело до меня и моего партнера будет идти и
получите нашем договоре фиксированная где-нибудь опять".

"Я буду с тобой в одну минуту, Мистер Гирсон," Фельдман ответил.

- Гершон? - Пробормотал дядя Моша. - Гершон!

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, направился через комнату к двери, но на пороге силы покинули его, и он рухнул на пол.

 В последовавшей за этим суматохе только Генри Д. Фельдман сохранял спокойствие.  Он нажал на кнопку электрического звонка на своём столе.

 «Спуститесь в Алгонкинское здание и приведите врача», — сказал он
мальчик на побегушках ответил: «И по пути узнай, есть ли у нас
пустые бланки для подачи в суд по наследственным делам. Если нет,
купи пару на обратном пути. Старик может не выжить».
Когда дядя Моша открыл глаза и понял, где находится, его взгляд
упал на Макса Гершона, который склонился над стариком с таким же
тревогой, как и его племянники.

— Макс Гершон, не так ли? — слабым голосом спросил дядя Моша.

 Гершон кивнул.

 — Тебе не стоит пытаться говорить, — сказал он.

 — Я в порядке, — ответил дядя Моша.  — Мне нужна только чашка кофе.  Если
Если бы Аарон дал мне это до того, как я пришёл сюда, ничего бы этого не случилось.
Аарон признал справедливость замечания своего дяди и лично
отправился в ближайший ресторан. Через десять минут, в течение которых Эйб и Моррис по очереди с Максом и Алексом обмахивали пациента веером, он вернулся с кофейником, из которого шёл пар. Дядя Моша залпом выпил три чашки и тяжело вздохнул.

«У тебя, наверное, нет с собой сигары, Макс?» — сказал он.

 «Покури вот это, дядя Моша», — воскликнул Алекс Кронберг, доставая большую атласную
"непобедимый" достал из жилетного кармана и протянул дяде.
В течение одной нерешительной минуты старик переводил взгляд с Алекса на сигару, но в конце концов
ее глянцевое совершенство преодолело его сомнения.

- Премного благодарен, Алекс, - сказал он.

- Все в порядке, - пробормотал Алекс, чиркая спичкой. - Как ты себя чувствуешь?
теперь, дядя?

«Превосходно», — ответил дядя Моша, выпуская клубы дыма.
«Хотя мне должно быть гораздо хуже, Алекс, когда я вижу здесь Макси
Гершона. В последний раз я видел его двадцать пять лет назад, и он совсем не изменился — всё такой же толстяк с чёрными глазами. Подумать только, он теперь здесь
вернулся и забрал у меня половину дома ".

"Я вернулся не для того, чтобы делать что-то подобное!" Макс плакал. "Я могу заверить вас,
Мистер Кронберг, хотя мы с Алексом Кронбергом едем как партнеры
вместе, я никогда не знал, пока не увидел вас здесь, что вы являетесь каким-либо его родственником
. Что касается вашего дома, мистер Кронберг, я о нем вообще ничего не знаю
.

«Разве нет?» — воскликнул дядя Моша. «Ну, я тебе расскажу. Это примерно так».

 «Стиган!» — прошипел Аарон. «Не открывай рот, дядя Моша».

 «Что значит «не открывай рот»?» — возразил дядя Моша. «Как ты думаешь?»
Я что, мошенник? Если я купил дом, который мне вообще не принадлежит, то он мне не нужен.
 Он отвернулся от Аарона и тут же рассказал обо всех обстоятельствах, связанных с покупкой дома на Мэдисон-стрит.

"Конечно, я не юрист и вообще ничего не смыслю, — продолжил он, — но когда старик
Макс Баум умер, ты должен был получить столько же, сколько твой дядя Натан
из его состояния, и если Натан Баум обманул меня с моими деньгами,
утверждает, что все это принадлежит ему, что не дает мне никаких прав на твою долю
не так ли?

Макс кивнул.

«Тогда то, что не принадлежит мне, мне вообще не нужно, — продолжил дядя Моша. — Итак, Макси, мы с тобой передаём Леону Саммету право собственности на дом, и  Леон выплачивает нам остаток в размере восьми тысяч долларов.  Из них ты получаешь четыре тысячи триста семьдесят пять долларов, потому что я уже получил семьсот пятьдесят долларов.  Ты согласен на такие условия, Саммет?»

Леон посмотрел на Аарона Кронберга, который судорожно сглатывал, пытаясь
выразить словами все, что он чувствовал. Наконец он начал говорить с
дядей хриплым голосом.

- Ты, головорез! - прохрипел он. - Ты, грабитель, ты! Ты пролил мою кровь! Отдай
мне мои семьсот пятьдесят долларов.

- Твои семьсот пятьдесят! - Воскликнул дядя Моша.

- Именно это я и сказал, - продолжал Аарон. Его голос поднялся до хриплого крика.
по мере того, как он продолжал. "Ты думаешь, что бы еще дать сорок три
тысяч долларов за то, что чувак-дома кроме меня? Саммет ничего не надо
делай с ним; он всего лишь манекен."

"Итак!" - с горечью произнес Леон Саммет. "Я всего лишь болван, не так ли?"

"Подождите одну минуту!" Дядя Моша закричал. — Вы хотите сказать мне, мистер...
Сэммет, ты что, купил этот дом для Аарона?
"Ну, примерно так," — признал Леон.

"Тогда чего ты возмущаешься?" — спросил дядя Моша. "Ты дурак."
На протяжении всего этого дня Леон изображал безразличного наблюдателя, вплоть до апатии, но теперь он буквально сверлил дядю Мошу взглядом.

"Я не обязан оставаться здесь для того, чтобы меня обзывали", - сказал он.

"Моя проблема в том, зачем тебе здесь оставаться", - парировал дядя Моша.
"Да, ребята, что вы думаете о таком разбойнике с большой дороги, как этот Аарон Кронберг?"

Аарон густо покраснел.

«Давай, Леон, — сказал он. — Давай выбираться отсюда».
 «Подожди! — крикнул Макс Гершон. — Не делай ничего подобного, Сэммет. Мы с мистером Мошей Кронбергом вместе владеем этим домом, и он заключил с тобой договор о продаже тебе этого дома, с которым я согласен. Ты хочешь его забрать _или_ нет?» Потому что в противном случае мы бы оставили себе
ваши семьсот пятьдесят долларов».

Леон Сэммет громко расхохотался.

"Это меня очень беспокоит," — ответил он. "Как тебе только что сказал Аарон,
семьсот пятьдесят долларов принадлежат ему."

"Совершенно верно," — перебил его Фельдман, "но ведь это ты нанял меня, чтобы
изучите название, мистер Сэммет, и мои гонорары и выплаты по этому делу
сумма составляет пятьсот долларов.

Леон Сэммет снова сел.

"Давай, Леон", - крикнул Эрон. "Чего вы ждете?"

"Вы хотите сказать мне, мистер Фельдман, что я должен вам пятьсот долларов?"
- Спросил Леон.

"Пятьсот восемь долларов и сорок два цента, если быть точным", - сказал Фельдман.
Шурша листком бумаги.

"Тогда все, что я должен сказать," Леон заявил: "У меня здесь чек
за восемь тысяч долларов, которые Аарон Кронберг дает мне, и я бы
обязательно держите его, пока он не защищает меня от вашего счета".

«Эй, послушайте-ка, ребята, — наконец сказал Алекс Кронберг. — Я слушал всю эту историю с Мегилой и не сказал ни слова.
Но я скажу вам, что я сделаю. Совершенно очевидно, что дядя Моша теперь не будет жить с Аароном, так что я заберу его к себе».

«Я согласен», — сказал дядя Моша.

 «Кроме того, — продолжил Алекс, — дядя Моша и Макс будут вести хозяйство.
 Я также заплачу мистеру Фельдману его пятьсот долларов и вычту их из семисот пятидесяти, которые Аарон заплатил дяде Моше.  Оставшиеся двести пятьдесят Аарон получит обратно».

«Я доволен, — ответил дядя Моша. — Мне не нужны деньги Аарона.
Ты можешь забрать их у меня, Алекс, Аарон никогда не увидит моих денег».
 «А теперь, джентльмены, давайте заключим соглашение о партнёрстве», — сказал Макс  Гершон, когда Аарон Кронберг, шаркая ногами, вышел из кабинета, а за ним последовал Леон  Саммет. "Г-н поташ и Мистер Перлмуттер, что потратил почти весь
днем здесь".

"Все в порядке", - сказал Абэ. "Я не считаю, что мы зря в любое время. Много раз
за ночь я выбрасывал по четыре доллара, принимая клиента на theayter, но,
когда шоу было далеко не таким хорошим, как то, что мы увидели сегодня днём; и
клиент всё равно ничего у меня не купил».
«Не волнуйся об этом, Эйб!» — воскликнул Макс. «У тебя есть пара клиентов, которые будут покупать у тебя товары, пока мы ведём бизнес, и не забывай об этом. Я прав, Алекс?»

Алекс кивнул.

"Пойдём, дядя Моша," — сказал он. "Зайдём к нам и досмотрим до конца."

"Я подожду здесь," — ответил дядя Моша. "На сегодня с меня хватит волнений."

Он подождал, пока мистер Джонс из юридической компании соберёт свои вещи.
Он взял бумаги, а затем, после того как Генри Д. Фельдман последовал за остальными в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь, дядя Моша нажал на кнопку на столе Фельдмана.

"Сходи купи мне вечернюю газету," — сказал он мальчику, который откликнулся.

"Послушай," — ответил мальчик, — "тебя уже больше получаса ждёт врач."

«Скажи ему, чтобы подождал ещё немного, — ответил Моша. — Возможно, я смогу принять его после того, как посмотрю газету».
 «Его сейчас здесь нет, — сказал мальчик. — Он ушёл и сказал, что ты должен отправить ему чек на пять долларов».

«Надеюсь, ему не нужны деньги ни для чего особенного, — прокомментировал дядя Моша. — А то он сильно разочаруется. Поторопись с газетой».
Через десять минут мальчик вернулся. Он протянул вечернюю газету
дяде Моше, который поспешно водрузил пенсне на свой широкий плоский нос и развернул финансовый раздел.

«А теперь давайте посмотрим», — пробормотал он себе под нос, торопливо взглянув на колонку с надписью «Фондовый рынок».
В начале списка значилось следующее:

 Продажи Максимум Минимум Закрытие Чистое изменение
 45100 Амаль. Ссылка. 46-5/8 38-1/2 38-1/8 — 4-1/8

«Опять вытерли!» — пробормотал он, бросая бумажку на пол.

Полчаса спустя, когда Алекс и Макс Гершоны вышли из соседней комнаты с подписанным договором о совместном партнёрстве, они увидели, что дядя Моша спокойно докуривает свою сигару, размышляя над колонкой «Новости для инвесторов». Макс заметил список котировок и потянулся за другой сигарой, чтобы угостить старика.

«Вы когда-нибудь занимались спекуляциями на Уолл-стрит, мистер Кронберг?» — спросил он.

"Когда-то давно я так и делал, - ответил дядя Моша, - но больше никогда,
Макси. Это игра, в которой ты не можешь бить-заберите его от меня, Макс, - не
если бы ты был сто раз так умен, как старик Баум."

 * * * * *

«Что ж, Эйб, — заметил Моррис Перлмуттер, когда они сидели в своём выставочном зале через десять дней после вышеупомянутых событий, — я действительно вмешался в семейные дела Алекса Кронберга, и к чему это привело? У Алекса хороший партнёр, у дяди Моши хороший дом, а у нас с тобой хороший заказ на три тысячи долларов, который в противном случае мы бы не получили
«Что за чушь ты несёшь, Морасс?» — сказал Эйб. «Всё сложилось бы иначе, если бы я не встретил Макса Гершона в
Хаммерсмите. С этого всё и началось, Морасс».

«Ничего подобного, Эйб», — возразил Моррис. «Всё началось с того, Эйб, что я пошёл на Мэдисон-стрит и подарил дяде Моше ту сигару, Эйб. Говорю тебе, Эйб, это старая и верная поговорка: выброси буханку хлеба в воду, понимаешь, и рано или поздно, Эйб, она вернётся домой, как курица на насест».




Глава четвёртая

Король плащей


«Со столом всё в порядке, Морусс», — заметил Эйб Поташ, сверяясь с расписанием поездов Лонг-Айлендской железной дороги жарким июльским днём. «Со столом всё в порядке. Я не придираюсь к столу, пойми ты, но люди, которые живут в этом доме, Морусс, довольно _schlecht_. Моя Рози вообще не могла с ними ужиться».

«Только не говори мне!» — ответил Моррис. «У Райзенбергера отличная репутация, Эйб, и когда мы с Минни останавливались там два года назад, в доме жили люди из высшего общества. Ты бы поверил?»
Послушай, Эйб, я пытался устроить там игру в пинокль с аукционом, но у меня ничего не вышло! Никто не соглашался играть меньше чем за доллар за сотню. Я
удивлён, что это место так обветшало.
"О, если у этого дома такая репутация в плане пинокля с аукционом, Морусс, то это совсем другое дело! Они играют так же высоко, как и раньше. Сидни Коблин вчера вечером проиграл сорок долларов. Я видел это своими глазами, Морусс; а его отец смотрит на это и ничего не говорит.
 «Какое Максу Коблину дело до сорока долларов, Эйб?» — сказал Моррис. «Этот парень — миллионер. У него десять страниц рекламы в _Cloak
и «Сьют мансли газетт»_. Готов поспорить, он тратит больше сорока долларов на
одну страницу. Подожди, я тебе покажу.

 Моррис открыл журнал в зелёной обложке и показал ему целую страницу
"рекламы".

 МАКС КОБЛИН
 КОРОЛЬ ПЛАЩОВ

 "КОБЛИНЕТТ", ТКАНЬ С РЕШЁТКОЙ

 ЗАПАДНАЯ 20-Я УЛИЦА
 НЬЮ-ЙОРК
«Конечно, я знаю, Морусс», — прокомментировал Эйб. «Он всегда был большим притворщиком, этот парень. Двадцать лет назад я ужинал у Гифкина на Канал-стрит, и однажды Макс Коблин подошёл ко мне и сказал: «Эйб, — говорит он, — я хочу, чтобы ты выпил за меня бутылку шампанского». В те времена
Макс работает на старика Зудовски, продавая марихуану для мальчиков. Плащи были как
автомобили: никто их ещё не изобрёл. 'В чём дело, Макс?' — спросил я. 'Старик Зудовски повысил тебе зарплату?' — спросил я. 'Никакого повышения,' — сказал Макс. 'Я привёл мальчика к себе домой.«Итак, — говорю я, — только потому, что у тебя родился мальчик, Макс, я должен страдать от головной боли и пренебрегать своими делами?» — говорю я. «Идея!» — говорю я. «Возьми доллар и четвертак, Макс, — говорю я, — и положи их на сберегательный счёт. И каждый раз, когда ты даёшь мальчику пенни, заставляй его откладывать его вместе с другими деньгами, — говорю я. — И первое, что нужно сделать, это...»
знаешь, Макс, - говорю я, - когда мальчику исполняется двадцать лет, у него уже
в любом случае есть пара сотен долларов в сберегательном банке ".

"И что сказал Макс?" - Спросил Моррис.

"Он смеется надо мной, Маврусс", - ответил Эйб. «Он говорит мне: «Когда этому парню исполнится двадцать лет, ему не понадобится пара сотен долларов на сберегательном счёте. Я могу дать ему столько денег, сколько он захочет».»
 «Что ж, Макс был прав, не так ли?» — ответил Моррис. «Он мог дать парню столько денег, сколько тот хотел».

«Деньги — это ещё не всё, чего хочет этот парень, Морасс», — сказал Эйб. «Хороший
_потч_ по голове время от времени — вот чего хочет этот парень.
Такой свежий, этот молодой парень, Морасс, ты бы ни за что не поверил.
На самом деле он ездит на автомобиле, который Макс купил ему за пятнадцать сотен долларов в подарок на день рождения, в дополнение к другой большой машине, которую
Коблин получил. Макс _осер_ ездит на автомобилях в возрасте Сидни. Штучный товар
на тележке от старика Зудоски до тунеядца было все, что нужно.
это сделал oitermobiling Max. Сегодня они еще не вошли в моду.
Сосунки!

"Ну, скажи, Эйб, - запротестовал Моррис, - что это у тебя с носом?"
а что, если Макс всё-таки купит для мальчика другие автомобили? Это свободная страна, Эйб.
"Конечно, я знаю, Морусс," — заявил Эйб, раскрывая суть всего дела.
"а что, если моя Рози не играет в покер, а она, _Gott sei dank_, не отличит короля от туза, то какое дело до этого миссис Коблин? Она не должна была этого знать, Морусс, и всё же она не пригласила мою Рози на свою покерную вечеринку. Рози всё равно бы не пошла,
Морусс, но дело не в этом. Разве моя Рози не так же хороша, как миссис.
Клингер _или_ миссис Эленбоген? Особенно миссис Эленбоген, которая в три
даже несколько лет назад Kleiman & Elenbogen все еще оценивалась в десять-пятнадцать тысяч
третий кредит. Только в последние два года они растут.
итак; и судя по тому, как ведет себя миссис Эленбоген, можно подумать, что ее муж
получил банк во Франкфурте-на-Майне, когда Ротшильд был еще новичком.
Такие обманщицы, как они, слишком хороши для моей Рози, Маврусс. Идея!"

"Почему ты сам беспокоишься о женских драках, Эйб?" Спросил Моррис.

"Я сам беспокоюсь, Маврусс!" Эйб заплакал. "Я очень забочусь об этих людях,
Маврусс. Я женат на моей Рози уже двадцать шесть лет, будет
в мае следующего года, и если бы я не знал, что она превосходит всех этих коров по красоте, утончённости и во всех остальных отношениях, Морусс, то я бы забеспокоился, Морусс. А так, Морусс, с моей стороны они могут играть в покер до посинения — какое мне до этого дело? У меня и так хватает забот здесь, в магазине, Морусс, чтобы ещё и самому беспокоиться.

— Готов поспорить! — горячо согласился Моррис. — Кстати, Эйб, Шапольник
уезжает от нас в субботу.
 — Ну, Морусс, я не могу сильно переживать из-за этого, понимаешь? — ответил Эйб. — Юбок всегда можно купить вдоволь
из них. В чем дело, он не удовлетворен?

"Ничего не случилось", - сказал Моррис. "Он просто занимается брючным бизнесом.
бизнес. Его шурин получил небольшое место в центре города и он
зайдя в качестве партнеров вместе с ним. Они должны добиться успеха в этом
тоже, Эйб, если нерв будет что-нибудь с этим делать. Парень на самом деле
хочет, чтобы я представил его Федеру из банка Костюшко
.

"Конечно; почему бы и нет?" Прокомментировал Эйб.

"Почему бы и нет?" Моррис повторяется. "Что бы Федер думаю, если мы
приведение деревенщина, как Shapolnik в свой кабинет? Парню не было
два года в стране пока нет."

"Не осуждай того, как Shapolnik только потому, что он не надевая нет
стойка ни бросали без блефов, Mawruss," - возразил Абэ. "Это мошенник
с булавкой с бриллиантом в четыре карата, который обманывает своих кредиторов, Маврусс,
но деревенщина с супом на пальто каждый раз платит сто центов за
доллар ".

Полчаса спустя Эйб проводил свою бывшую модистку до отделения банка «Костюшко» на Пятой
авеню, и, когда они подошли к углу Девятнадцатой улицы, на обратном пути они встретили Макса Коблина,
Король плащей. Он собирался забраться в багажник автомобиля, в то время как
Сидни Коблин, наследник престола, сидел за рулём, облачённый в шёлковый плащ и защитные очки. Макс злобно ухмыльнулся, заметив потрёпанного бородатого спутника Эйба.


«Всегда развлекаешь приезжих, Эйб?» — сказал он.

Эйб расслабил мышцы лица, изображая то, что должно было стать улыбкой, но затем повернулся к Шапольнику с хмурым видом.

 «Я должен сказать тебе только одно, Шапольник, — заявил он.  — В наши дни, если человек хочет добиться успеха, он должен хорошо одеваться и
выглядишь как _менш_, понимаешь? В бизнесе никогда не повредит,
Шапольник, если время от времени ты будешь немного блефовать.
 * * * * *

 В возрасте от шестнадцати до двадцати лет Сидни Коблин так часто
проверял на себе поговорку «Мальчишки есть мальчишки», что терпение Макса Коблина в конце концов лопнуло. «Ты хочешь сказать, что у тебя не осталось ни цента из тех сорока, что я дал тебе в субботу?» — спросил Макс в понедельник утром после отставки Шапольника.

 «Да что с тобой такое?» — воскликнул Сидни.  «Ты сидел позади меня вчера вечером и»
Если бы не ты, я бы вообще не стал разыгрывать ту последнюю раздачу на четыреста долларов. Твой совет обошёлся мне в сорок восемь долларов.
 Это был явный блеф, и Макс сделал паузу, прежде чем сформулировать ответ.


"Во-первых, Сидни, — начал он, — ты не имел права ходить без козыря. Я уже много раз говорил тебе: если у тебя есть лишние десять, сначала избавься от своего слияния. А во-вторых, Сидни, я больше не буду терпеть твои выходки. Пора тебе взяться за ум и заняться делом.
"Да ты никогда меня не поддерживаешь!" — возразил Сидни. "Ты заставляешь меня бездельничать, пока другие молодые парни в разъездах. Посмотри на Морти Сэвина и всех этих ребят."

"Конечно, я знаю", - ответил Макс. "У них есть головы. Ты не смог бы сложить
восемь цифр вместе, а в твоем возрасте для парня писать почерком
вот так, Сидни...

"Ты чего пинаешься?" - Воскликнула Сидни. - Когда ты был в моем возрасте, ты
не мог даже подписать свое имя.

«Ну, это ещё не конец света, Сидни», — ответил Макс, доставая из кармана брюк рулонную бумагу. «Вот десять долларов, и этого тебе хватит до вечера субботы. Ты
понимаешь?»
Сидни хмыкнул и засунул купюру в жилет. Он слышал один и тот же ультиматум раз в неделю на протяжении последних двух лет и весело насвистывал, отправляя одного из мальчиков на склад за пачкой сигарет.
Час спустя он обедал в «Хаммерсмите», а Эйб Поташ сидел за соседним столиком.
Он съел скромную порцию
_Ростбратен_, — Эйб неодобрительно посмотрел на моллюсков с вишневыми косточками,
суп из зеленой черепахи и _филе по-шатобриански_, которые составляли меню
наследника престола; а когда тот завершил трапезу половиной пинты
сухого шампанского и _кофе-парфе_, Эйб схватил шляпу и чуть ли не
выбежал из ресторана.

«Если никто не скажет этому Коблину, какого никчёмного бездельника он вырастил, Морусс, — сказал он, входя в личный кабинет фирмы десять минут спустя, — то это сделаю я. На самом деле я видел это своими глазами — этот Коблин ест за пять долларов в обед, и у него нет ни одного клиента».

"Какое тебе дело, что ест Сидни Коблин, Эйб?" Моррис
возразил. "Если вы не заметили бы каждый рот парню выкладывает в своем
лицо вообще вы бы сюда намного раньше. Там парень
ждет тебя в демонстрационном зале более получаса назад.

- Кто он? - Спросил Эйб.

"Я думаю, это тот мистер ... Кто это, из Сиэтла, в котором он был здесь
прошлой осенью и чуть не купил у нас те куртки-поло? Я не мог точно разглядеть его лицо.
но ты помнишь, каким шикарным костюмером был этот парень.

Эйб заглянул через ширму, разделявшую комнаты.

"Я думаю, ты права, Mawruss", - сказал он.

"Я не мог вспомнить его имя", - добавил Моррис", и вот почему я не
много говорить с ним. Я только сказал, что вы скоро придете; и я даю ему
сигару из сейфа.

Эйб кивнул и поспешно вышел из кабинета. Подойдя к посетителю, он протянул ему правую руку.

"Как поживаете?" — воскликнул он, тепло пожимая руку гостя.
"Вы прекрасно выглядите."

Посетитель улыбнулся в ответ.

"Я так и думал, что вы мне это скажете," — ответил он.

"Да, действительно! Ты выглядишь намного лучше, чем в прошлый раз, когда я тебя видел
— Я тебя заметил, — сказал Эйб. — Когда ты вошёл?
 — Я здесь уже полчаса.
 — Ну, почему ты не поговорил с моим напарником? — спросил Эйб. — Он мог бы помочь тебе не хуже меня.

"Я разговаривал с ним, - ответил новоприбывший, - но он слишком заносчивый, чтобы
вообще разговаривать со мной".

"Заносчивый!" - Воскликнул Эйб с ноткой неподдельного страдания в голосе.
- Заносчивый! Да вы совсем не знаете моего партнера, мистер... э-э... простите,
у вас есть визитка?

Незнакомец достал из кармана жилета визитную карточку и гордым жестом протянул её Эйбу. На ней было написано следующее:

 З. КАЦБЕРГ И. ШАПП
 KATZBERG & SCHAPP
 ТОНКИЕ БРЮКИ
 530 ЗАПАДЕ ВАШИНГТОНА РАЗМЕСТИТЬ НЬЮ-ЙОРК

"Я принимаю твой совет, г-н Поташ", - сказал он. "Я принимаю твой совет
со всех сторон. Я их срезал.

"Что вы срезали?" Спросил Эйб.

"Бакенбарды, мистер Поташ. Кроме того, я сокращаю название. В России
Шапольник — это нормально, мистер Поташ; но если человек хочет добиться успеха в бизнесе, он должен быть немного в курсе последних событий, не так ли?
Сердечная улыбка исчезла с лица Эйба, когда он узнал своего посетителя.

"Можно быть слишком современным, Шапольник," — сказал он.
"Ты не имеешь права дурачить своих партнеров, как это. Мне, Ты не можешь
дурак на минуту. Я сразу же говорю себе: "Вот парень,
который хочет попросить нас о чем-то, что мы должны сделать ему за услугу". Итак,
выкладывай, Шапольник. Чего вы от нас хотите?"

— Ну, дело вот в чём, мистер Поташ, — начал Шапольник. — Мы с моим партнёром хотим нанять кого-нибудь на должность барабанщика, понимаете? Нам нужен кто-то, у кого уже есть опыт. _Aber_ он не мог просить слишком много денег на старте, потому что мы продвигаемся медленно. Если вы
знаю, что некоторым молодым парнем, которого он хочет получить работу, я и мой партнер будет
премного благодарен, г-н Поташ".

"А чем, по-твоему, мы тут вообще занимаемся, Шапольник", - возразил Эйб
"агентством по трудоустройству?"

"Я просто рискую, может быть, ты кого-нибудь знаешь".
- Пробормотал Шапольник, поднимаясь на ноги. Он, казалось, испытал большое облегчение, когда Эйб отказался.  «И я надеюсь, вы не думаете, что я делаю что-то из ряда вон выходящее.  Знаете, мистер Поташ, мы с моим партнёром очень ценим ваше мнение, и если вы дадите нам совет, мы с готовностью последуем ему».

"Ну, я не сержусь на тебя, Шапольник", - сказал Эйб более мягко. "но все же
если ты хочешь нанять барабанщика, ты имеешь право дать объявление о найме
одного".

"Мы бы так и сделали, - ответил Шапольник, - и если бы вы были в нашем
_Nachbarschaft_ oncet в то время, г-н Поташ, я и мой партнер
сочтет за честь, если вы не повидаться с нами. У нас тут совсем немного места, мистер Поташ.
— Он сделал паузу и пощупал ткань своего жилета. — Но всё будет в порядке, мистер Поташ, — заключил он, — как вы нам и советовали.
Эйб проследил, как его бывший закройщик исчезает в лифте, а затем
он вернулся в кабинет, где его с нетерпением ждал Моррис.

"_Ну_, Эйб," — воскликнул Моррис, когда тот вошёл.

"Да, Морасс," — сказал Эйб с резким нажимом: "хорошим сигарам всё равно, кто их курит. Полагаю, если бы Натан, экспедитор, пришёл сюда в
рубашке с воротником и галстуком и чисто выбритым, ты бы
всё равно угостил его бутылкой шампанского. Просто потому,
что какой-то парень сбрил бороду и купил себе новый костюм,
ты бы его вообще не узнал. Это был Шапольник, который
только что вышел отсюда.

«Шапольник!» — воскликнул Моррис. «Этот чувак был Шапольником? Ну, чего ещё
ждать от такого мошенника!»

 «Шапольник, может, и не мошенник, — перебил Эйб, — но это должно стать для тебя уроком, Морусс, чтобы ты не распускал руки с нашими сигарами.
Всё, чего этот парень хочет от нас, — это чтобы мы порекомендовали ему барабанщика.
 «Ну и наглость у этого парня! — воскликнул Моррис. «Он приходит сюда и заявляет, что ему нужен барабанщик. Такой новичок, как он, не станет нанимать барабанщика, Эйб. Готов поспорить, что он засунет руки в карманы и пойдёт на Четырнадцатую улицу, чтобы встретиться с покупателями по пути в центр города».
— Доброе утро. Ему барабанщик нужен не больше, чем мне дирижабль.
— Воскликнул Эйб.
— Мои _цурисы_, есть он у него или нет! — сказал Эйб. — Я всё равно сказал ему, что ему нужно дать объявление о поиске, потому что мы здесь не бюро по трудоустройству, Морусс; так что, Морусс, давай займёмся этим заказом для Грисмана. Я хочу уехать отсюда сегодня в пять часов. Какой смысл мне оставаться у Ризенбергера, если я никогда не увижу шоу?
Может, мне стоит время от времени принимать морские ванны?
Тем не менее было уже десять минут шестого, когда Эйб сел в автобус, идущий через весь город
автомобиль; и, хотя он совершил дикий рывок от причалившего к берегу парома
На Лонг-Айленде он прибыл в депо как раз вовремя, чтобы увидеть, как
задняя платформа поезда в пять сорок пять на Арверн исчезает в облаке
черного дыма.

Он вернулся в приемную и, когда печально просматривал
первые страницы периодических комиксов, выставленных в газетном киоске, тяжелая
рука хлопнула его по плечу.

«Привет, Эйб!» — воскликнул чей-то сердечный голос, и Эйб обернулся, чтобы увидеть раскрасневшегося Макса Коблина, Короля Плащей. Эйб ответил на приветствие без особого энтузиазма.

"Почему ты не ляжешь в oitermobile, Макс?" - спросил он.
"Миллионеры не повод для отсутствующих поезда, как обычные
люди".

Макс рассмеялся смущенно моды.

"У миллионеров тоже есть свои проблемы, Эйб", - сказал он. "Даже когда они
не миллионеры".

"Мне бы твои проблемы!" Прокомментировал Эйб.

"У меня их достаточно, Эйб, поверь мне", - возразил Макс. "Все, что у меня есть, чтобы позаботиться о себе"
. Мой кредитный менеджер увольняется от меня на следующей неделе; и у меня есть и другие заботы,
кроме этой.

- Конечно, я знаю, - сказал Эйб, когда они направились к "курильщику сикс-тен";
"и самое большое, что ты можешь винить в этом только себя".

"Что ты имеешь в виду, Эйб?" Спросил Макс.

"Я имею в виду вот что, Макс", - заявил Эйб. "Я знаю тебя уже двадцать
лет, и если я вмешиваюсь, ты можешь знать, что это не потому, что я
новичок, ты понимаешь, а потому, что я принимаю твои интересы близко к сердцу. Этот твой парень заходит слишком далеко, Макс.
Макс достал сигару из кармана жилета и аккуратно откусил кончик.
"В каком смысле?" — спросил он.

"Ну, во многих смыслах, Макс, — продолжил Эйб, когда они сели. — И заметь, я знаю, что это не моё дело, Макс, но
когда я вижу, что мальчик пришел в Хаммерсмите в день и ел пять
долларов за обед с бутылкой вина tchampanyer, Макс, я не могла
помочь самому себе. Я должен что-то сказать.

Макс нахмурился и выплюнул кончик сигары.

"Конечно, Макс, - добавил Эйб, используя метафору своего партнера, - это не так".
ты понимаешь, я не снимаю кожу с носа".

"Не так ли?" Макс зарычал, повернувшись к Эйбу с угрожающим взглядом.
"Что ж, удивительно, что это не так, учитывая то, как ты суешь нос в чужие дела.
дела людей. Если ты думаешь, что мне есть дело до того, что ты думаешь о моём сыне
Если ты кормишь его обедом, то совершаешь большую ошибку. Я мог бы сам позаботиться о своём мальчике, Поташ, и буду тебе так же благодарен, если ты сделаешь то же самое.
Эйб густо покраснел и поднялся на ноги.

"Думаю, я пойду в следующую машину," — сказал он.

«Да хоть бы и дальше шёл, мне-то что!» — парировал Макс и тут же уткнулся головой в раскрытую консервативную вечернюю газету.


Однако Эйб не зря обиделся: после ужина, когда
Сидни искал отца в покоях Коблинов в коттедже Райзенбергеров, король был в отвратительном настроении.

«Послушай, пап, — начал Сидни, — как насчёт двадцати долларов до вечера субботы?»

«Что ты имеешь в виду?» — рявкнул Макс. «Разве я не дал тебе десять долларов сегодня утром?»

Сидни неловко рассмеялся. «Ну ты и скряга!» — сказал он.

Реакция Макса на это замечание была совершенно беспрецедентной для всего жизненного опыта Сидни.
 Она выразилась в том, что он ударил Сидни открытой ладонью по щеке.
Это был первый удар, нанесённый его снисходительным родителем с младенчества Сидни.
 Тут же началась семейная ссора, из-за которой все домочадцы — гости, слуги и хозяйка — бросились бежать в Коблин
апартаменты. Когда испуганные крики миссис Коблин стихли и Макс
Коблин успокоился настолько, что смог дать уклончивое объяснение,
гости вернулись на площадь, и три партии в пинокль, которые
начались в столовой после того, как со столов убрали, внезапно
закончились. Вместо этого игроки собрались с другими гостями
в креслах-качалках на крыльце.

Там они обсуждали случившееся почти до полуночи; и, поскольку никто не был очевидцем драки, существовало столько же версий произошедшего, сколько и
как можно доказать математически, если один удар приходится на троих. Одни говорили, что Сидни напал на своего отца, а другие — что миссис Коблин напала на Сидни, но большинство женщин склонялись к тому, что дело было в избиении жены.
Только Эйб правильно догадался, к чему привели дела Сидни, и долго сидел на площади в угрызениях совести, пока все остальные гости не разошлись.

Он винил себя во всём случившемся и курил сигару за сигарой, прежде чем лечь спать. Поднимаясь по широкой лестнице, он встретил Макса
Коблин на первой же остановке.

"Макс," — сказал он, — "куда ты направляешься в такое время суток?"
Макс резко остановился. Его глаза горели на измождённом и осунувшемся лице, и Эйбу показалось, что с их последней встречи он постарел лет на десять.

"Вот что бывает, когда лезешь не в своё дело!" — с горечью воскликнул Макс. «Мальчик вышел сразу после того, как мы начали ссориться, и не вернулся».
Он сделал паузу, чтобы проглотить комок, подступивший к горлу от истерики.

 «И бог знает, что с ним стало!» — всхлипнул он, продолжая спускаться по лестнице.

 * * * * *

Эйб всю ночь ворочался на подушке, а когда за завтраком узнал, что Сидни Коблин не вернулся, с трудом проглотил чашку кофе и оставил нетронутыми стейк, два яйца и тарелку жареного картофеля. Таким образом, он успел на поезд в семь пять, а не в семь тридцать. Когда он оказался на пароме на Тридцать четвёртой улице и у него оставалось ещё почти полчаса, он решил дойти до магазина пешком.

Он брёл по Тридцать четвёртой улице, засунув руки в карманы и опустив голову.
Он был жертвой самого горького разочарования
Он погрузился в свои размышления и, свернув за угол Пятой авеню, не заметил, что в противоположном направлении идёт высокий юноша, хорошо одетый, если не считать испачканного белья. В глазах юноши стояли слёзы, и, поскольку он тоже смотрел себе под ноги, произошло сильное столкновение, от которого Эйб чуть не упал.

"Почему ты не смотришь, куда идешь?" начал он, и тут он
узнал объект своего гнева. "Сидни!" - закричал он, схватив Янга за плечо.
Коблин. "Куда ты идешь?"

"Оставь меня в покое", - закричал Сидни, пытаясь освободиться.

"_Aber_, Сидни, - взмолился Эйб, - ты не должен вести себя со мной так странно.
Ты уже позавтракал?"

Сидни угрюмо покачал головой.

"Я тоже", - воскликнул Эйб. "Приезжай в "Уолдорф"".

Через пять минут они уже сидели за столиком в пальмовой комнате, и Эйб заказал две порции грейпфрута, двойную порцию вырезки, стейк, картофельное суфле, кофе, вафли и мёд.

 «А теперь послушай меня, Сидни, — начал он.  — Ты не должна злиться на отца только потому, что он тебя однажды лизнул, понимаешь. Мой бедный отец,
_селег_, он бьёт меня по лицу два раза в неделю, и я не
от этого не легче».
Сидни опустил голову и ничего не ответил.

"Кроме того, Сидни, — продолжил Эйб, — если ты на мели, почему ты не говоришь об этом?"
Он достал из кармана пачку купюр и протянул Сидни двадцать долларов.

«Просто одолжите мне денег на несколько дней, понимаете, — сказал он, когда официант принёс нагруженный поднос. — Или на год — какая разница, верно?
 А теперь давайте приступим к делу».
Вместе они умяли весь поднос с едой, и когда Эйб откинулся на спинку стула, официант протянул ему чек на десять долларов и восемьдесят центов.

«Дешево по такой цене», — заметил Эйб, добавляя щедрые чаевые.
сумма счета. "А теперь, Сидни, я полагаю, ты возвращаешься в
магазин?"

"Нет, я не собираюсь", - сказал Сидни. "Я не делаю ничего хорошего там; так что
польза? Старик не позволяет мне ничего не делать, туда и они все
я думаю, шутка".

"Ну, видишь ли, Сидни, - прокомментировал Эйб, - так оно и есть. Это
старая, но верная поговорка: "В своей собственной
стране нет прибыли для человека".

"И более того, - продолжил Сидни, - они не дали мне ни единого шанса"
ни то, ни другое. Я хочу продавать товары в дороге.
"Конечно, я знаю," — перебил его Эйб. "Каждый молодой парень хочет отправиться в путь"
дорога. Все, что они могут видеть на ней, - это ездить в роскошных автомобилях и играть
в пинокль с аукциона в отелях за четыре доллара в день. Поверь мне, Сидни, продавать
товары в дороге, когда ты занимаешься этим так долго, как я, - это жизнь парня
; а что касается аукционного пинокля, то это отрава для продавца."

"Аукционный пинокль для меня ничто", - заявил Сидни. «Я поклялся этого не делать».
«Другое дело — обеды, Сидни, — продолжил Эйб. — Разве не забавно, как много удовольствия получаешь, когда на обед у тебя сосиска и чашка кофе? Во-первых, всё это обходится тебе в»
десять центов, и ты чувствуешь себя принцем. Я продал много товаров на большие суммы.
сухарики и кофе, Сидни, а также крекеры и молоко. И теперь, Сидни,
лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться и сказать старику вы находитесь
через pinocle аукциона и высоких цен на ланчи, и вы хотите его он
должен дать вам показывают, Вы должны продавать товары".

Сидни снова покачал головой.

"Бесполезно, господин Поташ," Сидни заявленной. "Поп нет
уверенность во мне. Если бы я был новичком, только что приехавшим из старой англии, он
возможно, позволил бы мне начать и что-нибудь сделать, но ...

Услышав слово «новичок», Эйб Поташ наклонился вперёд и ударил по столу раскрытой ладонью.

 «Клянусь джимини, Сидни! — воскликнул он. — Я знаю, что тебе нужно делать.  Только одно я должен тебе сказать, Сидни: тебе придётся начать с малого.  Так что, если то, что ты говоришь об аукционе пиноклю и прочем обезьяньем бизнесе, — правда, Сидни, то ладно.  В противном случае — нет».

— Конечно, пойдёт, мистер Поташ, — воскликнул Сидни.

Эйб две минуты смотрел прямо в глаза наследнику, а затем снова ударил по столу.

 — Я верю тебе, Сидни, — сказал он, — и мы немедленно возьмём машину
до Уэст-Вашингтон-Плейс".

"Катцберг и Шапп" занимали верхний этаж старого частного дома; но
то, чего не хватало их бизнесу в размерах, он восполнял активностью.
Шипели и стучали утюги, стучали швейные машинки.
громко стрекотали, когда Эйб и Сидни поднимались по лестнице. Когда они вошли,
Шапольник, бабочка моды, снова облачился в кокон
своей рабочей одежды.

«Как поживаете, мистер Поташ?» — выпалил он на одном дыхании. «Простите; я выгляжу как неряха. Мы здесь заняты по уши. Кацберг! — крикнул он. — _Киммен зи херан_.»

В ответ на это дородная фигура, одетая только в майку, брюки и
парадные тапочки, отложила утюг и, шаркая ногами, направилась к
посетителям.

"Мой партнёр, мистер Кацберг," — представился Шапольник. "Он тоже выглядит неряшливо, мистер Поташ; но когда мы установим перегородки и обустроим наш офис, его вообще никто не будет видеть. Он — внутренний человек, а я — внешний.
Я работаю в офисе и демонстрационном зале. Как только мы обустроимся, у нас будет демонстрационный зал и сейф. Телефон у нас уже есть. Это мистер
 Поташ, Кацберг, а другого джентльмена я вообще не знаю.

"Мистер Коблин, - объяснил Эйб, - он будет работать у вас в качестве
коммивояжера".

"Коммивояжером!" Кацберг воскликнул. "Ну, мы не хотим никаких ..."

Шапольник повернулся к нему со свирепым взглядом.

"Katzberg, - сказал он, - их образцы вы работаете у нас, чтобы показать
Магазин Магнит в этот день еще".

Katzberg пожал плечами и вернулся к своей клавишей, а
Шапольник выдвинул два расшатанных стула и упаковочный ящик.

- Присаживайтесь, мистер Поташ; и мистер Коэн тоже, - сказал он.

- Коблин, - поправил Эйб.

— Коблин, — повторил Шапольник. — Простите.

Он подошел к шкафу в углу и, открыв его, достал
модный костюм, который был на нем в "Поташе и Перлматтере" накануне
днем. Из правого жилетного кармана он достал сигарету с красной лентой
"инвинсибл" и протянул Эйбу.

- Закурите, мистер Поташ? - спросил он. Эйб внимательно осмотрел сигару и
аккуратно спрятал ее. Затем он достал три сигары, протянул по одной Сидни и Шапольнику и закурил сам.

"Насчет этого продавца, мистер Поташ," — прокомментировал Шапольник. "Кажется, я передумал."

Эйб выпустил большое облако дыма, прежде чем ответить, а затем выразительно положил указательный палец на колено Шапольника.

 «Новичок, Шапольник, — сказал он, — когда блефует, должен быть на высоте.  Ты вчера сказал мне, что тебе нужен продавец, и я привёл его к тебе».
Шапольник покраснел.

«Конечно, я знаю, что говорил вам об этом, мистер Поташ, — сказал он, — но мой партнёр
думает иначе».
Эйб кивнул.

"Некоторые люди видят в партнёре только то, что он всегда может
обвинить его во всём, что они делают; но даже если ты"
Ты пришёл ко мне только для того, чтобы показать, какой у тебя элегантный костюм и как чисто ты выбрит, Шапольник. Я всё равно приведу к тебе продавца.
Кацберг в этот момент снова отложил свой пресс и вышел вперёд.

"Послушай, что толку в разговорах?" — воскликнул он. "Нам не нужен продавец;
и это все, что от нас требуется".

"Хватит, Катцберг", - крикнул Эйб. "Тебе есть что сказать, даже слишком много,
в свою защиту для новичка. Я не говорю, что тебе нужен продавец,
Катцберг; Я только говорю, что ты собираешься нанять его, Катцберг. И
После того как вы наймёте его, он вам быстро понадобится».
Эйб положил руку на плечо Сидни.

"Вот молодой парень, который не собирается играть в азартные игры или тратить время впустую. Он собирается продавать товары," — заявил он. «Он много лет работает в крупнейшем магазине плащей в стране, и у него есть связи в розничной торговле одеждой, которые легко могут принести вам двадцать пять долларов в неделю и регулярные комиссионные».
«Но мы не могли позволить себе платить продавцу двадцать пять долларов в неделю», —
воскликнул Шапольник.

«Поработай со мной всего неделю, — сказал Сидни, — и я принесу тебе достаточно денег, чтобы
платить мне зарплату".

"Я забыл сказать, что" Абэ прервано", что он также получил большое
уверенность в себе".

"Может, и так, - возразил Сидни, - но я собираюсь исправиться".

"Конечно, вы правы", - добавил Эйб, поднимаясь со стула. "и теперь,
Катцберг, все улажено".

Кацберг пожал плечами и в отчаянии протянул руку ладонью вперёд.

"Похоже, мы здесь не сами себе хозяева," — сказал он.

"Похоже, что нет," — ответил Эйб. "Но всё же, если ты возьмёшь этого молодого парня в качестве продавца, я дам тебе гарантию, что я
Я компенсирую все, что вы потеряете из-за него за первые три месяца. Достаточно ли моего слова?
"Конечно, достаточно!" — воскликнул Шапольник. "Когда вы придете к нам работать, господин Коблин?"

«Сегодня утром, — ответил Эйб за Сидни, — прямо сейчас. И вот что я должен тебе сказать, Сидни, прежде чем уйду: посмотри на себя со стороны и не пытайся оправдываться тем, что у тебя богатый отец. Кроме того, если старик сделает тебе предложение, ты должен будешь вернуться к нему и отказаться. Поверь мне, Сидни, тебя ждёт большое будущее».

Пожав всем на прощание руки, Эйб отправился домой
по делам. Через пять минут он сел в трамвай на Бродвее, а когда вышел на Девятнадцатой улице, ему пришлось пробираться сквозь пробку из
автомобилей, полностью перекрывших эту узкую улочку. Уже
собиравшийся ступить на тротуар, он заметил серое, вытянутое
лицо Короля в плаще, который сидел рядом со своим шофёром на
переднем сиденье лимузина.

— Послушай, Макс, — воскликнул Эйб, — я хочу сказать тебе пару слов.
Макс Коблин повернул голову и вздрогнул, узнав Эйба.

"Чего ты от меня хочешь?" — хрипло спросил он.

«Я хочу сказать тебе, что с мальчиком всё в порядке», — ответил Эйб.

 Лицо Макса залилось краской, и он резко выскочил из машины.

 «Что значит «всё в порядке»?» — выдохнул он.

«Я имею в виду, что всё в порядке во всех смыслах, Макс, — ответил Эйб. — И если ты на минутку заглянешь в «Хаммерсмит», я тебе всё расскажу».
«Где он?» — воскликнул Макс.

Эйб повёл его к столику.

«Он там, где должен был быть уже _schon_ давно», — сказал он, когда они сели. «У него есть работа, и он собирается её хорошо выполнять».
«Что за чушь ты несёшь?» — взорвался Макс. «Где мой Сидни? Его
мама на грани сумасшествия ".

"Ей не стоит беспокоиться", - спокойно ответил Эйб. - Мальчик возвращается домой
сегодня вечером; и на твоем месте, Макс, я бы проследил, чтобы он все равно платил
восемь долларов в неделю за питание.

Макс снова побледнел - на этот раз от гнева.

- Ты надо мной подшучиваешь! - проревел он. "Скажи мне, где мой мальчик"
быстро, или я...

"Куш", Макс! Эйб перебил. "Ты выставляешь себя дураком. Я
не прячу твоего мальчика. Просто послушай несколько минут, и я расскажу тебе все
об этом.

Тут же он рассказал Максу красочный рассказ о том утреннем происшествии.
приключения; когда он пришел к выводу, Макс немного успокоился.

"Но, Поташ, - запротестовал он, - я не хочу, чтобы мальчик работал у кого-то другого.
кто-то другой. Позволь ему приходить и продавать товары через меня".

"Он не смог бы этого сделать, и ты тоже не смог бы, Макс", - сказал Эйб. «Если он вернётся к тебе, Макс, ты не сможешь изменить то, как ты обращался с этим мальчиком с самого его рождения, и он наверняка вернётся к своему прежнему поведению. Пусть мальчик остаётся таким, какой он есть, Макс».
 «Послушай, Поташ, — вспылил Макс, — какого чёрта ты лезешь в мои дела?» Разве я не в состоянии справиться с собственным сыном?

Эйб счёл, что в дружбе главное — хранить молчание, но Макс неправильно истолковал его сдержанность.


"О-о-о!" — воскликнул он. "Теперь я всё понял. Ты
заинтересовался этой фабрикой по производству брюк и практически похитил моего сына. Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты пытаешься развеселить меня, чтобы заставить
позволить ему остаться там, потому что ты ожидаешь, что, возможно, я вложу немного денег
в бизнес ".

В течение двух минут Эйб судорожно сглатывал и моргал, глядя на Короля Плащей
в ошеломлении. Затем он медленно поднялся на ноги.

"Ладно, Коблин", - сказал он. "Я услышал от тебя достаточно. Я умываюсь от
 Что касается меня, то вы с вашим сыном можете катиться ко всем чертям.
И поверьте мне, если он этого не сделает, то это будет не ваша вина.
 Когда Эйб в то утро вошёл в демонстрационный зал фирмы, было уже почти половина двенадцатого, и Моррис Перлмуттер сидел за столом, угрюмо просматривая колонку «Прибытие покупателей» в газете Daily Cloak and Suit Record. Прежде чем поднять глаза, он позволил Эйбу снять пальто и надеть пиджак.


"Ты что, принимал морские ванны, Эйб?" — наконец спросил он. "Не так ли?
Полагаю, нам скоро придётся закрыть магазин, чтобы ты мог принимать сколько угодно морских ванн. Что?"

Эйб воздержался от подходящего ответа и направился прямиком в кабинет.


- Маврусс! - крикнул он. - Сейф еще не открыт? - спросил я.

- Эйб, не обращай внимания на то, что сейф открыт, - ответил Моррис. "Так долго
как вы участвуете в бизнес так, как вы, Эйб, это не
необходимо сейфа должен быть открыт".

Эйб хмыкнул и присел на корточки перед комбинацией цифр. Наконец
большие дверцы распахнулись, и он вытащил из среднего отделения коробку с сигарами.

 Моррис смотрел на него с плохо скрываемым любопытством, пока Эйб доставал из коробки сигару.
Он достал «Инвинсибл» из кармана жилета и положил обратно в коробку, откуда взял.


"Зачем тебе это?" — спросил Моррис.

"Это сувенир на память о приятном утре," — ответил Эйб, засунул коробку с сигарами обратно в сейф и захлопнул дверцу.  Он уже собирался вернуться в демонстрационный зал, когда зазвонил телефон, и Моррис снял трубку.

"Привет!" - сказал он. "Да, это "Поташ энд Перлмуттер". Он прямо здесь.
Эйб, с тобой хочет поговорить Макс Коблин".

"Он это делает, да?" Ответил Эйб. "Ну, я не хочу с ним разговаривать".

«Ты должен сам ему это сказать», — ответил Моррис и отошёл от телефона.
 «Я не имею никакого отношения к вашим ссорам».
 Эйб посмотрел, как Моррис исчезает в демонстрационном зале, а затем подбежал к телефону и швырнул трубку на рычаг с такой силой, что аппарат чуть не разбился.
 Телефон звонил с интервалом в несколько секунд больше получаса. Через пятнадцать минут после того, как он
закончился, дверь лифта открылась, и вошёл Макс Коблин.

 «Жестоко!» — воскликнул Коблин.  «Я позвонил сыну, но он не пришёл
Назад. Ты настраиваешь его против меня - ты и еще двое мошенников. Ты
думаешь, что сможешь вытянуть из меня деньги. Очень хорошо. Я тебе покажу. Я
с вами еще не закончил. Я отправлю вас, ребята, туда, где вам самое место ".

«Не угрожай мне, Коблин, — спокойно сказал Эйб, — потому что, во-первых, ты меня не напугаешь, а во-вторых, если ты думаешь, что я пытаюсь удержать твоего мальчика подальше от тебя, то ты ошибаешься — вот и всё. Я уже потратил на него целое утро и просто чтобы показать тебе, что я не такой мошенник, каким ты меня считаешь, я бы пошёл прямо
Я сейчас спущусь туда, и если мне придётся, я вытащу этого бездельника оттуда за волосы.
Двадцать минут спустя Эйб ворвался в офис Katzberg & Schapp's и громко спросил, где Сидни Коблин. Прежде чем изумлённый Шапольник успел ответить, Макс Коблин, который приехал за Эйбом на следующем такси, запыхавшись, произнёс ту же фразу.

«Его сейчас нет, — ответил Шапольник. — Он как раз идёт обедать».
«Что ты имел в виду, когда разговаривал со мной по телефону сегодня утром?» — крикнул Макс. «Ты не имеешь права держать моего сына от меня подальше».

«Я не прячу твоего сына от тебя, — ответил Шапольник. — И я бы поговорил с тобой, как бы мне этого ни хотелось. Кто ты вообще такой?»
«Куш! Шапольник, — перебил его Эйб. Ты слишком много болтаешь. Мистер Коблин прав. Вам следует немедленно уволить этого молодого человека, потому что я
прямо здесь и сейчас говорю вам, что ничего не могу гарантировать
за него после этого.
 «Какое мне дело до того, что вы можете или не можете
гарантировать?» — ответил Шапольник. «Молодой человек уже продал нам сегодня утром товар за пятьсот долларов, и он может остаться
с нами _oder_ не так, как он хочет. Более того, мистер Поташ, я не собираюсь
щелкать пальцами за ваши гарантии; это мой магазин, и если
вы не хотите оставаться здесь, вы не обязаны.

Он схватил пресс в знак того, что интервью окончено, и Эйб
и Макс, не сказав больше ни слова, направились к лестнице. Дойдя до
тротуара, Эйб остановился. На противоположной стороне улицы виднелась вывеска молочной закусочной.
Она была сделана из белой эмали, и через витрину из зеркального стекла ему показалось, что он различает знакомую фигуру. Он побежал по тротуару на противоположную сторону и вошёл в закусочную
Эйб вошёл в ресторан, за ним по пятам следовал Макс, как раз в тот момент, когда Сидни Коблин доедал остатки своего завтрака и пил кофе.


"Привет, Сидни!" — сказал Эйб. "Что с тобой? Почему бы тебе не вернуться к отцу?"
Сидни поднялся на ноги и посмотрел сначала на Эйба, а затем на Короля в плаще.

"Зачем?" спросил он небрежно.

"Потому что он просит тебя об этом, - ответил Эйб, - и потому что у меня не было "нет".
право вмешиваться так, как я это сделал, Сидни. В конце концов, твой отец - это твой отец.


- Что тебя гложет сейчас? - Воскликнула Сидни. - Разве ты не говорил мне сегодня утром?
Утром я должна сделать то, что сделала?

Эйб печально кивнул.

"И разве ты не говорил, что мы со стариком не смогли бы заключить честную сделку, даже если бы захотели?"
Эйб снова кивнул.

"Тогда я буду заниматься своей работой," — заявил Сидни, направляясь к кассе.

Эйб и Макс пошли за ним, и когда они вышли на улицу, Макс сказал:
схватил сына за руку.

"Сидни, _leben_," — сказал он; "послушай меня. Иди и поешь хоть что-нибудь приличное на обед, и мы всё обсудим."
"Зачем?" — спросил Сидни. "Я уже наелся, и, кроме того, мне нужно встретиться с одним парнем в отеле «Принц Кларенс». Я буду в
Ризенбергер ужинает сегодня вечером в обычное время.

- О, ты придешь, правда? - воскликнул Макс. "Ну, все, что я должен сказать, это то, что тебе
придется заплатить за это самой".

Сидни разразился смехом.

"Это меня очень беспокоит!" сказал он. "Я уже заработал достаточно из своих
сегодняшних комиссионных, чтобы оплатить проживание там на целую неделю".

Он повернулся и направился через улицу, но, дойдя до тротуара, он
остановился.

"Скажи маме, что ей не стоит беспокоиться", - сказал он. "Со мной все в порядке".

Макс посмотрел на Эйба с болезненной усмешкой.

— Думаю, он тоже, Эйб, — пробормотал он. — Не хочешь сходить на Бродвей
и, может быть, пообедаешь со мной?
"Мне достаточно Zwieback и кофе," — ответил Эйб.

Макс взял Эйба под руку.

"Ты не должен на меня злиться, Эйб," — грустно сказал он. "Я вся перевернулась
с ног на голову из-за этого парня; и если для тебя и для него достаточно пива и кофе
, Эйб, то для меня, наверное, это слишком хорошо. Но, тем не менее,
Я собираюсь поужинать с тобой, Эйб, и мы оставим прошлое в прошлом.
в прошлом."

 * * * * *

Прошло несколько недель, прежде чем Эйб смог заставить себя рассказать Моррису все подробности восстановления Сидни Коблина, но Моррис уже знал
факты задолго до того, как появилась в рекламном отделе
_Clothing и галантерейными изделиями Magazine_ следующие всю страницу
текст объявления:

 KATZBERG, SCHAPP & KOBLIN
 Объявляют об
 ОТКРЫТИИ СВОЕГО НОВОГО ОФИСА И ШОУ-РУМА
 В здании Chicksaw Building,
 4-я западная улица, Нью-Йорк
 ПРОИЗВОДИТЕЛИ БРЮК ДЛЯ ПРИВЕРЕДЛИВЫХ ЛЮДЕЙ

 ХЕДЛАЙНЕР
 БРЮКИ RAINSHED
 Изготовлены из знаменитой непромокаемой ткани
 "КОБЛИНЕТТ"
 СОХРАНЯЕТ НОГИ В ТЕПЛЕ И СУХОСТИ
 Готова весенняя линия

Однажды январским утром это попалось на глаза Моррису, и он перечитал его - не
без зависти.

"Некоторым людям просто везёт, Эйб," — с горечью сказал он.

"Ещё бы!" — ответил Эйб, не отрываясь от своей записной книжки, в которой было полно заказов на весеннюю одежду. "Ещё бы, Морусс! Возьмём, к примеру, мою Рози: в её возрасте ты даже не представляешь, какая она спортивная. Вчера днём она ходила на вечеринку с бриджем и вистом к миссис Коблин и выиграла блюдо из чистого серебра. И заметь, Морусс, она только недавно научилась играть.
"Кто её научил?" — спросил Моррис.

"Миссис Клингер и миссис Эленбоген," — ответил Эйб. "Это две прекрасные женщины,
Морусс — особенно миссис Эленбоген».




Глава пятая

Возвращение в Аркадию


«Да, Эйб, — с горечью произнёс Моррис Перлмуттер, — Макс Киршнер
уводит торговлю у нас из-под носа, пока ты тратишь своё время на
продажу товаров такому человеку, как Сэм Грин».

— Что значит «зря тратить моё время»? — возмущённо воскликнул Эйб. — Сэм Грин — наш давний клиент. И если Генри Файгенбаум за пару сотен долларов заказывает что-то Максу Киршнеру, то он делает это только потому, что жалеет старика. И вообще, Морусс, даже если Сэм Грин
немного не торопись, понимаешь, рано или поздно мы получим свои деньги, не так ли?

"Конечно, я знаю, Эйб; и если бы эти ребята, которые платят рано или поздно, платили тебе хоть немного раньше, Эйб, всё было бы в порядке, понимаешь. Но они этого не делают, Эйб; они всегда платят тебе позже."

«Ну, у Сэма там довольно серьёзная конкуренция, Морусс», — сказал Эйб.
 «Во-первых, Кипр слишком близко к Саракузу, понимаешь?
 И если кто-то из этих деревенщин хочет купить за тридцать долларов одежду для своей жены, то, если он в курсе, он едет в Саракуз, а если он
задний номер он переходит к конкурентам Сэма!--Как теперь называется?--Van
Buskirk & Patterson. Да, Маврусс, задние номера всегда покупают по задним
номерам."

"Почему бы нам не продать концерну Van Buster нашу линию, Эйб?"

"Отличный шанс, что я добился успеха с этими людьми, Маврусс!" Эйб воскликнул. "Они
покупают весь свой ассортимент у дилера в Буффало, и у них есть идея, что
"Русские блузки" - это новейший продукт в области одежды. И
ты не можешь винить их, Маврусс; большинство женщин на Кипре думают
то же самое.

- Это не здесь и не там, Эйб, - перебил Моррис. "Сэм Грин - один из них
из тех парней, которым он платит с опозданием, даже если бы они стоили миллион. У него есть привычка, Эйб. Посмотри, что он нам сейчас пишет.
 Он протянул Эйбу письмо, в котором говорилось следующее:

 СЭМЮЭЛ ГРИН
 СУХОЙ ПРОДУКТ И ПОНЯТИЯ
 КОРСЕТ К. И М. СИЛФШАП
 КИПР, НЬЮ-ЙОРК, 1 апреля 1910 года

 ДЖЕНТЛЬМЕНЫ: В вашу пользу тридцатый выпуск. рекомендации и содержание приняты к сведению;
 и в ответ сказал бы, что вы должны быть так добры и подождать пару дней
 и я обязательно вышлю вам чек - на счет, который я открыл
 болезнь в семье и обяжу

 Искренне ваш, С. ГРИН.

"Ну, Маврусс", - прокомментировал Эйб, помня о недавнем упорном простреле,
"возможно, у этого парня действительно была болезнь в семье".

- Шмыги, Эйб! Нетерпеливо крикнул Моррис. - Каждый сезон у этого парня
есть еще одно оправдание. Прошлой осенью его жена вышла на работу и перенесла
операцию. Год назад его дядя попал в больницу. Прошлой зимой
ему пришлось оплатить похороны матери, которая умерла у него на руках; и так далее, Эйб. Этот парень скорее убьёт всю свою семью, понимаете, чем заплатит по счетам в срок.

«Хорошо, — сказал Эйб, — тогда мы больше не будем ему продавать — вот и всё».
Моррис пожал плечами.

"Вот и всё!" — повторил он. «В концерне не платят строго по дням, так что мы больше не могли им продавать, вот и всё, _sagt er_!» Для парня, который теряет клиентов направо и налево из-за такого неудачника, как Макс
Киршнер, Эйб, ты говоришь довольно независимо.

— Послушай, Морусс, — взорвался Эйб, — я только что сказал тебе, что Макс
Киршнер получает заказы от Генри Фейгенбаума только потому, что тот его жалеет.

— Что значит «жалеет»? — возразил Моррис. «Я видел Макса Киршнера в
сегодня утром в метро, и он выглядит так, будто нуждается в жалости, Эйб. У него на голове
бриллианты, облепившие его, как витрина ростовщика."

"Все в порядке, Маврусс", - продолжил Эйб. "У некоторых барабанщиков есть
бриллианты, а у некоторых - банковские счета, но у очень немногих есть и то, и другое,
Маврусс; и Макс Киршнер не из их числа. Ты должен помнить одну вещь, Морасс: Макс — старик.
"Что за чушь ты несёшь! Старик! — воскликнул Моррис. "Максу только что исполнилось шестьдесят."

"Конечно, я знаю, — заметил Эйб, — и для барабанщика это ужасно много, Морасс. Парень, который полгода из года проводит в поездах
и в отелях Морусс очень требователен к тому, что он ест.
 Я уже много раз останавливался в одном отеле с Максом _schon_, и
за ужином я всегда ем стейки, а иногда, может быть, яйца; но
Макс каждый раз выбирает блюда с французскими названиями. Много раз я наблюдал за Максом в вестибюле отеля, и по его лицу было видно, что у него сводит желудок.

«Ничего страшного, Эйб. Я бы тоже не отказался от лёгкого несварения, Эйб, если бы получал заказы, которые получает Макс».
«Это в прошлом, Морасс», — ответил Эйб. «Бизнес приходит в упадок»
с ним случилось что-то ужасное, Морусс; и не успел ты опомниться, как Морусс, Клингер и Кляйн избавились от него, и эти бриллианты должны были пригодиться, прежде чем он найдёт другую работу.
"_Йоу!_ Клингер и Кляйн избавились от него!" — скептически воскликнул Моррис. "Макс Киршнер не обычный барабанщик, Эйб. Есть один парень, который родился и вырос на этой стороне. Он джентльмен, Эйб, и эти ребята его уважают. Кроме того, Эйб, он практически привёл этих двух новичков в бизнес. Двадцать лет назад, когда эти ребята только начинали, Киршнер помог им наладить торговлю, понимаешь, и не только
вот что, Эйб, если бы не он, эти парни никогда бы не продержались.
шесть месяцев. В первом сезоне они выпустили много наклеек, и когда
у них не хватило времени, Макс сам пошел к старику Бауму и попросил его одолжить
тем ребятам тысячу долларов. Люди не забывают такие вещи в спешке.
Эйб.

- Не так ли, Маврусс? Эйб возразил: - Ну, может, и знают, а может, и нет
но двадцать лет - это долгий срок, чтобы помнить о вещах,
Маврусс, а когда парень получает большую зарплату, как Макс Киршнер, он должен
выполнять заказы, Маврусс, иначе прошлые заслуги ни к чему.

Моррис кивнул.

«Это тоже не ложь, Эйб, — сказал он, поднимаясь на ноги. — И мы должны немедленно отправить Сэму Грину письмо с требованием либо прислать нам чек, либо мы передадим его счёт в коллекторское агентство. Этот парень зашёл слишком далеко, Эйб».
Ровно через неделю отношения Макса Киршнера с фирмой «Клингер и Кляйн» достигли апогея.

"Да, Маврусс", - сказал Эйб, войдя в демонстрационный зал после краткого визита.
в парикмахерскую тем утром: "Что я тебе говорил?"

- Ты мне ничего не говорил, Эйб, - возразил Моррис. - и, кроме того, это
Это была моя идея написать ему отвратительное письмо, иначе нам пришлось бы ждать чека ещё неделю или десять дней. А так, Эйб, он вычтет с нас четыре доллара за ущерб, причинённый из-за небрежной упаковки. Он не только мошенник, Эйб, но ещё и лжец.
 «Четыре доллара нас не разорят, Морусс, — возразил Эйб, — и мы легко сможем возместить ущерб в следующем заказе, который он у нас купит». Но я вообще не говорил
о Сэме Грине. Я имею в виду Макса Киршнера".

"Я сильно ломаю голову из-за Киршнера!" Сказал Моррис. - Пусть "Клингер Энд Клайн"
О нем беспокоятся.

Эйб хмыкнул, снимая шляпу и пальто.

«Тебе придётся очень долго ждать, пока Клингер и Кляйн начнут беспокоиться о нём, Морусс, — сказал он. — Потому что у этих парней такие сердца, что, _Gott
soll h;ten_, их жёны умрут вместе с детьми в один день. Я просто говорю, пойми ты, — эти два болвана тоже не будут беспокоиться. В субботу вечером они уволили Макса Киршнера, как собаку, Морусс.
А почему? Потому что неделю назад Макс съел в Бриджтауне какой-то _стусс_,
понимаете, из-за чего он три дня пролежал в постели. И пока он
лежал, братья Сэммет заказали у него работу на тысячу долларов.

"_Ai gewoldt!_" — воскликнул Моррис с готовностью проявить сочувствие. "Ты мне не говорил?"

"И теперь этот бедняга ходит по улицам в поисках работы, и это
прекрасно, учитывая, что он уже старик."

"Не говори так больше, Эйб, — сказал Моррис. "Ты как тот Иона." Кто-то слышит, как ты говоришь, что Макс старик, и первое, что ты понимаешь
Эйб, они думают, что он старый. Я уже говорил тебе, что Максу всего шестьдесят;
и когда моему гроссватеру Селигу исполнилось шестьдесят, он женился в третий раз.
"Еще бы".

"Конечно, я знаю, Маврусс", - парировал Эйб. "Некоторые парни женятся из-за
Жена и немного денег на прислугу, Морасс. Любой калека может жениться,
понимаешь, но чтобы продавать товары, у парня должно быть здоровье.
Он схватил свежий выпуск «Ежедневного справочника по плащам и костюмам» и,
сев, чтобы изучить его, вздохнул так, что вздох перешел в мучительный стон.

"О-о-о!" - воскликнул он. "Этот прострел все еще беспокоит меня в спине".

- Видишь ли, Эйб, - ехидно прокомментировал Моррис, - ты не так уж молод.
ты сам. От сорока восьми до шестидесяти тоже не тысяча лет,
Эйб.

Эйб нахмурился, а затем его лицо просветлело от осенившей его счастливой идеи
.

«Я согласен с тобой в этом, Морасс, — сказал он, — но со мной всё по-другому, Морасс. Если я так напьюсь, что не смогу выйти на дорогу, ты же понимаешь, мы всегда можем нанять кого-нибудь, кто пойдёт вместо нас».
 «Можем ли мы?» — проворчал Моррис.

"Конечно, - продолжал Эйб, - и даже сегодня, пока я занимаюсь Денвером и
прибрежными городами, нам не повредит, если мы наймем парня, который
знаком с торговлей в штате, а также в Пенсильвании и Огайо".

"Разве нет?" Прохрипел Моррис.

"Мы каждый день теряем бизнес, Маврусс, потому что у меня такой большой
«Нужно охватить территорию», — сказал Эйб. «Лесорубу из маленького городка нужно, чтобы его добыча была готова так же быстро, как одному из крупных концернов в Денвере _или_
Сиэтле; и если я не появлюсь вовремя, они разместят заказ у кого-то другого. Принимая во внимание, Маврусс, что, если бы мы подождали пару недель, мы бы
сказали, например, пока он не узнает, что все не платят
шикарные зарплаты, как у "Клингер и Кляйн", вы понимаете, за пару тысяч
долларов в год, Маврусс, мы могли бы нанять Макса Киршнера и...

"Макс Киршнер?" Закричал Моррис. "Что вы имеете в виду, Макс Киршнер?"

"Да, Маврусс, - сказал Эйб, - мы могли бы заполучить Макса Киршнера; и даже если он
время от времени будет немного кранкличным, иногда, возможно, он так и поступал
во всяком случае, это стоило бы нам двух тысяч в год.

"Две тысячи в год!" Взревел Моррис. "Что, черт возьми, ты несешь?"
чушь, Эйб? Мы должны давать две тысячи в год калеке вроде
Киршнер! Что, по-твоему, ты здесь устроил — магазин одежды или дом престарелых? Если хочешь заниматься благотворительностью, делай это на свои деньги, а не на мои.
 До конца дня Моррис Перлмуттер ходил по дому.
Он стоял в демонстрационном зале с таким мрачным выражением лица, что Эйбу показалось, будто его напарника окутал туман, сквозь который, словно вспышки молний, проносились восклицания: «_Шноррер!_
Калека! И это при моих деньгах!» и «Вот это да, вот это парень!» Наконец он надел шляпу и отправился обедать, а Эйб смотрел ему вслед с немым отвращением.

"Когда некоторые люди говорят о благотворительности, - проворчал он, - ты должен учитывать
стопроцентную скидку. за наличные".

 * * * * *

"Ты видишь, Эйб, - воскликнул Моррис, вернувшись с обеда, - как это просто
недооценивать людей. Я только что видел Сола Клингера в Hammersmith's, и он
сказал мне, что за шесть недель Макс Киршнер получит еще три заказа.
Четыре тысячи долларов за то, что этот молокосос Леон Сэммет отмазал их; и Сол
ничего не мог с собой поделать, Эйб. Либо они должны уволить Макса _oder_, либо они должны
уйти из бизнеса.

Эйб медленно кивнул. Его лицо было неестественно бледным, и он сжимал в зубах незажжённую сигару.


"Что случилось?" — спросил Моррис. "Тебе нехорошо?"
"Я в порядке, Морасс," — хрипло ответил он. "Я мог бы сам себя прикончить"
Я ещё не притронулся к бутылке шампанского, но чувствую себя прекрасно. Я наслаждаюсь жизнью, Морусс, потому что Мо Гризман из Саракуса только что был здесь.
Он сказал мне, что его племянник, Моцарт Рабинер, устраивается на работу в Klinger & Klein барабанщиком, и мы должны быть такими хорошими и отменить заказ, который он сделал нам вчера, потому что кровь краснее воды; да и что, чёрт возьми, мы можем с этим поделать?

У Морриса отвисла челюсть, и он тяжело опустился на ближайший стул.

 «Я рад только одному, Морасс, — сказал Эйб, надевая шляпу. — Я рад, что если мы и потеряем Мо Гризмана как клиента, Морасс, то он всё равно
отдай его такому парню, как Сол Клингер, ведь он твой хороший друг, Морусс, и у него такое большое сердце.
Он надвинул шляпу на уши и зашагал прочь.

"Куда ты идёшь, Эйб?" — спросил Моррис.

«Я иду в «Хаммерсмит», Морусс, — ответил он, — чтобы перекусить.
И я надеюсь увидеть там Сола Клингера, Морусс, потому что я хотел бы
поздравить его, Морусс, с помощью пресса для бумаг».

Моррис снова глубоко нахмурился, когда дверь лифта закрылась за его напарником.

«Вечно он кому-нибудь надерёт задницу», — пробормотал он.
он принялся сортировать образцы, готовясь к предстоящей поездке Эйба в небольшие городки штата. Он выбрал четыре недорогих, но эффектных предмета одежды, когда дверь лифта снова открылась и вошёл посетитель с пакетом в коричневой бумаге.

"Ну что ж, Морасс," — сказал он, — как дела?"

Приветствие незнакомца странным образом противоречило его манерам, которые были столь же неуверенными, как у деревенской собаки в День независимости.
Приближаясь к выставочному залу, он распространял запах нафталина, характерный для старых плащей и костюмов, так что
Прежде чем поднять глаза, Моррис успел узнать посетителя.

 «Привет, Сэм!» — сказал он.  «Когда ты пришёл?»
 «В двенадцать часов», — ответил Сэм. "Я бы пришел раньше, но в сгибе
скальпер в Sarahcuse продает мне билет, который он ударил, как далеко
как Канандейгуа; и если бы я заплатил четыре дополнительных долларов я пришел
почти выгнали поезд".

"Ты ничего не теряешь, Сэм, - сказал Моррис, - потому что это как раз та
сумма, на которую ты мне заплатил по нашему последнему счету".

— Ты ещё и издеваешься! — воскликнул Сэм. — Что значит «ещё и издеваешься»? Одна вещь
была повреждена при транспортировке, за что я вычел четыре доллара; и если вы мне не верите, то вот она, посылка».
Он развернул свёрток из коричневой бумаги и обнаружил внутри скомканную женскую одежду, которую Моррис вытряхнул и критически осмотрел.

"Во-первых, Сэм, — прокомментировал он, — вещь была ношена."

"Что за чушь ты несёшь — ношена?" — возмутился Сэм. «Только один раз моя Лия надела его, чтобы посмотреть, что с ним не так. Вот оно».
Сэм указал пальцем, и Моррис посмотрел в указанном направлении.

"Ну и как он мог повредиться при упаковке, Сэм?" — спросил Моррис
возмущённо. «Это пятно от _локшенового_ супа».
 «Моя жена должна есть, как и любая другая женщина! — воскликнул Сэм. — И кроме того, Морусс, пятно не только от супа, понимаешь — часть его попадает в упаковочный ящик».
 «Ну, я бы больше не забивал себе этим голову», — ответил Моррис. «Я только что положил ваш чек на счёт, и нам повезло, что вы вычли всего четыре доллара, иначе мы бы вообще не получили свои деньги».

«Может, и так, а может, и нет, Морасс, — прокомментировал Сэм. «Вот
зачем я пришёл к тебе».

«Что ты имеешь в виду?» — воскликнул Моррис.

«Я имею в виду, — сказал Сэм хриплым голосом, — я вообще не знаю, действителен ли этот чек. Когда я отправил его тебе, на моём банковском счёте было немного денег, но вчера днём президент вызвал меня к себе и отказал в моём проживании; и, возможно, — я не знаю, сделал он это или нет, понимаешь, — он взял мои деньги на свой счёт».

Моррис отложил одежду и сердито посмотрел на посетителя.

"Так!" — взорвался он. "Ты собираешься нас подвести?"
Сэм возмущённо отверг это обвинение.

"Кем ты меня считаешь?" — потребовал он. "Мошенником? И кроме того, мне нечего терять."

Моррис пододвинул стул. Сэм сел и, откинувшись на спинку стула, подпёр щёку рукой в знак крайнего уныния.

"Ну и что ты собираешься делать?" — спросил Моррис.

"Я как раз для этого сюда и пришёл, чтобы выяснить," — ответил Сэм.

Затем наступило молчание, длившееся несколько минут, в течение которых Моррис внимательно смотрел на своего клиента.

«Дело в том, Сэм, — сказал он наконец, — что у тебя нет головы».
Сэм грустно кивнул.

«Ты дурак, Сэм, — продолжил Моррис добродушным тоном, — и как бы усердно ни работал дурак, он всю жизнь будет бедняком».

Сэм счёл, что вряд ли стоит соглашаться с этим утверждением, но неосознанно подтвердил его, пустив крупную слезу, которая скатилась из уголка его глаза и оставила чёткую дорожку на испачканной в дороге щеке.


"Выкури, Сэм," — поспешно добавил Моррис, протягивая сигару своему постоянному клиенту. "Ты уже пообедал? Нет?" Пойдем со мной на улицу
сейчас, и мы бы немного перекусили.

Он вскочил на ноги и схватил свою шляпу.

"Натан, - крикнул он продавцу, - скажи мистеру Поташу, что я ухожу
с покупателем, и я вернусь, когда буду здесь".

 * * * * *

Макс Киршнер дожил до шестидесяти лет, не нажив ни единого врага
если не считать своего желудка, который в конце концов неблагодарно отверг всех богатых
благосклонность, которой Макс так долго и щедро его одаривал. Действительно,
когда Эйб встретил его, его диета состояла из крекеров и молока.
тем сентябрьским утром в ресторане "Хаммерсмит".

- Привет, Макс! - Воскликнул Эйб. - Когда ты вернулся? Я думал, ты в
одном из этих... сейчас... санаториев.

"Санаторий - это не место, где барабанщик может найти работу, Эйб", - ответил Макс
.

«Такой хороший продавец, как ты, без труда найдёт работу где угодно, Макс», — весело сказал Эйб.

 «Все так говорят, Эйб, а я пока бездельничаю».
 «Это ненадолго, Макс», — ответил Эйб, бросая голодный взгляд на меню в «Хаммерсмите». «Как тебе это филе, которое неизвестно кто приготовил, с побегами спаржи и грибами?»
На мгновение глаза Макса блеснули, а затем снова потускнели.

"Это отличный способ избавиться от проблем с желудком, Эйб," — сказал Макс. «Возьмите на заметку совет от того, кто за шесть недель похудел на 27 килограммов, потерял десять клиентов и хорошую работу.
Закажите яйца-пашот на тосте».

Эйб остановился на варёной говядине с соусом из хрена. Когда он с шумом приступил к поеданию этого простого блюда, он затронул тему будущих планов Макса.


"Когда, по-твоему, ты снова выйдешь на работу, Макс?" — спросил он.


Макс выразительно пожал плечами.


"Я не пророк, Эйб, я продавец," — сказал он.

«Ну, особой спешки нет, Макс. Это не то же самое, что если бы у тебя была семья, о которой нужно заботиться».
«Я всю жизнь был барабанщиком, Эйб, — заявил Макс, — а барабанщик не имеет права жениться. Когда я был ребёнком, у меня была возможность пойти в
Я мог бы стать владельцем магазина для пары деревенщин в городке на севере штата, где я родился и вырос.
И, думаю, если бы я так поступил, то уже был бы женат и у меня была бы целая семья детей.
"Может, тебе и так неплохо живётся, Макс," — утешительно сказал Эйб. "Дети — это всегда риск, Макс. Мальчики — это активы, а девочки — пассивы;
а если у тебя большая семья с дочерьми, то ты практически банкрот, каким бы хорошим ни был твой бизнес».
 «Ты не поверишь, Эйб, — сказал Макс. — У этих двух деревенщин тоже были большие семьи, и бизнес у них был не такой уж большой. Но они справлялись
чтобы хорошо зарабатывать, а на прошлой неделе я узнал, что они продали его какому-то городскому торговцу галантереей за сорок тысяч долларов.
Эйб замер с занесённым ножом в руке.

"Сорок тысяч долларов на двоих — это немного, Макс," — сказал он.

"В любом случае, это больше, чем у меня есть," — ответил Макс, поднимаясь на ноги.

«У тебя ещё много времени, чтобы заработать денег, Макс, — заключил Эйб. — Загляни к нам, когда будет время, хорошо?»
Макс кивнул и, направляясь дальше по улице, чтобы продолжить обход магазинов одежды, прошёл мимо широких окон молочной закусочной.
где Моррис угощал Сэма Грина едой по доступной цене.

"Да, Сэм," — сказал Моррис, заметив унылую фигуру Макса Киршнера.
"Тебе повезло, если учесть некоторых людей. Ты ещё молод, и тебе не поздно начать с чего-то нового. Молодой человек всегда может заработать себе на жизнь."

«Конечно, — согласился Сэм, — но почему я должен начинать как новичок, Морасс? У меня уже есть налаженный бизнес, понимаешь?
И если бы я мог найти парня с головой на плечах, Морасс, — неважно, что у него её нет
столько денег — с парой тысяч долларов мы могли бы выгнать этого парня из Саракуса из города.
"Какого парня из Саракуса?" — спросил Моррис.

"Разве я тебе не говорил?" — продолжил Сэм. «Я думал, что причина, по которой банк отказался со мной работать, в том, что какой-то парень из Саракуса выкупил этих двух неудачников, Ван Бускирка и Паттерсона, и собирается использовать магазин как филиал».
Моррис медленно кивнул.

"Значит, Сэм, — сказал он, — ты столкнулся с одной из этих акул из Саракуса? Боюсь, в том магазине вы получили отказ.
— Боюсь, в том магазине вы получили отказ.

Однако две чашки кофе пробудили в Сэме Грине амбиции, и он громко рассмеялся.

"Ты не понимаешь этих людей с Кипра, Морусс," — сказал он.
"Они вообще не любят чужаков; и даже меня, хотя я прожил в этом городе десять лет, большинство из них не стали бы покупать у меня товары, потому что Ван
Баскирк и Паттерсон родились и выросли в этом городе, и они имели с ними дело
с тех пор, как вместе были мальчишками. Итак, вы видите, что я проработал десять лет.
Начинал тот парень из Саракузе, Маврусс. Если бы я мог нанять какого-нибудь парня,
который разбирается в швейном бизнесе, чтобы он стал моим партнером.,
и, чтобы положить немного денег в магазин, мы еще могли бы сослужить хорошую
дело есть".

"Сколько денег тебе нужно?" Моррис спросил.

"Во всяком случае, две тысячи долларов", - ответил Сэм.

Моррис постучал указательным пальцем правой руки по столу и задумчиво нахмурился
.

«Одна только булавка для галстука стоит тысячу долларов, — пробормотал он почти про себя, — а два кольца, о которых я знаю, обойдутся ему ещё в тысячу долларов».
Он отодвинул стул и поднялся на ноги.

"Ладно, Сэм, — сказал он вслух. — У тебя на подбородке маленькое яйцо.
Вытри его, и мы вернёмся в магазин. У меня есть идея.
 * * * * *

"Подумай ещё раз, Сэм," — сказал Моррис, когда они подошли к магазину «Поташ и Перлмуттер». "На твоём месте я бы не пошёл туда один, потому что я пока не хочу ничего говорить своему партнёру.
Где ты остановился, Сэм?

"Я снял номер в отеле на Третьей авеню", - ответил Сэм.

"Третья авеню!" Моррис воскликнул. "Это нацбаршафт" для
делового человека!

Он протянул Сэму пятидолларовую банкноту.

- Иди и сними себе номер в отеле "Принц Кларенс", - сказал Моррис.
«Я скоро буду там».
Натан, экспедитор, был один в демонстрационном зале, когда вошёл Моррис.

«Натан, мой напарник ещё не вернулся?» — спросил он.

Натан покачал головой.

«Тогда скажи ему, когда он вернётся, что я поднялся на борт «Принца»
«Кларенс, к тебе клиент, — продолжил Моррис. — И если он спросит, как называется компания, скажи ему, что это новое предприятие, которое только начинает свою деятельность».
Пять минут спустя он посетил офис компании Kleiman &
Elenbogen, побуждаемый к этому логическими рассуждениями, которые включали в себя следующие пункты: Klinger & Klein производила товары средней ценовой категории и
То же самое делали Клейман и Эленбоген. Лидером Klinger & Klein была «Девушка в платье с дирижабля» — название, предложенное популярной музыкальной комедией синдиката с таким же названием.
В то же время Клейман и Эленбоген рекламировали свою «самую прочную» одежду как «Девушку на моторной лодке» — разумеется, в качестве комплимента не менее популярной музыкальной комедии, недавно поставленной менеджером, выступающим против синдиката. Обе компании обслуживали один и тот же сегмент рынка.
И когда один из партнёров Klinger & Klein упоминал в разговоре члена фирмы Kleiman & Elenbogen или наоборот,
С другой стороны, «придурок» было самым мягким из использованных эпитетов.

 Поэтому Моррис Перлмуттер предположил, что Макс Кирхнер обратится за утешением и советом к Клейману
 и Эленбогену. Когда он вышел из лифта, его догадка подтвердилась: от галстука человека, сидевшего в дальнем конце выставочного зала, исходило сияние.

"Привет, Макс!" - воскликнул Моррис. "Кто бы мог подумать увидеть тебя здесь!"

Макс поднялся на ноги и протянул правую руку в знак приветствия, после чего
Моррис заметил, что бриллиант в четыре карата все еще сверкал на пальце Макса.

"Я только что оставил твоего партнера в "Хаммерсмит", Моррис", - сказал Макс.

«Конечно, я знаю, — ответил Моррис. — Этот парень делает из своего живота бога, Макс, но это не здесь и не там. Тебе уже есть чем заняться, Макс?»
 «Мне нужно найти работу, Моррис, если ты об этом», — ответил Макс.

Моррис оглядел выставочный зал, но ни Клеймана, ни Эленбогена там не было.


"Где они?" — спросил Моррис.

"Наверное, пошли обедать," — ответил Макс.

"Хорошо!" — воскликнул Моррис.  "Эти придурки хотели бы знать все о каждом. У тебя есть несколько минут, Макс?"

«Ничего, кроме времени», — грустно ответил Макс.

«Тогда пройди со мной несколько кварталов до центра города, — сказал Моррис. — У меня есть к тебе предложение».
Макс пожал плечами и надел шляпу.

"Да, Макс, — продолжил Моррис, пока они шли к отелю «Принц Кларенс» — У меня есть к тебе предложение, но сначала я хотел бы задать тебе один вопрос."

"Зажигай", - сказал Макс.

"Что ты сделала с тем другим бриллиантовым кольцом, которое ты раньше
носила - большим?"

"Оно у меня дома", - ответил Макс. "Для чего вы хотите знать?"

"Я хочу одолжить вам под это немного денег", - спокойно продолжал Моррис. "Также это
булавка, с помощью которой ты его получил, и вот это кольцо. Я хочу одолжить тебе три тысячи долларов.
"Три тысячи долларов!" — воскликнул Макс. "Да весь этот наряд не стоит и двух!"

"А мне-то что?" — возразил Моррис. "Это всего лишь одолжение, и я уверен, что ты быстро вернёшь мне долг."

Макс остановился на тротуаре и уставился на него. «Что случилось, Моррис?» —
воскликнул он. «Ты что, заболел?»

 «Неужели нужно заболеть, чтобы захотеть помочь тебе, Макс?» —
сказал Моррис. «В любом случае, Макс, это такая же услуга для нас, как и для тебя».

 К этому времени они добрались до отеля «Принц Кларенс», и Моррис повёл
по дороге в кафе.

"Послушай, Макс, дело вот в чём," сказал он, когда они сели.
"Я собираюсь одолжить тебе три тысячи долларов, чтобы ты вложился в бизнес с одним парнем, у которого есть магазин в маленьком городке на севере штата, и ты собираешься это сделать."
Макс покачал головой.

"Нет, не собираюсь," — ответил он. "Я слишком старый пес, чтобы учиться новым трюкам".

"Если вы продаете товары оптом, вы могли бы продавать их и в розницу", - заявил Моррис
. "Итак, если вы соблаговолите выслушать меня, я скажу вам, в чем заключается мое
предложение".

Моррис немедленно изложил Максу историю торгового предприятия Сэма Грина
.

"И теперь, по прошествии всех этих лет, Макс, - заключил он, - этот парень оказывается
практически изгнанным из города, потому что его банк закрывается".

"Как называется это место?" - Спросил Макс.

- Название места? Моррис повторил.

- Да, - сказал Макс. - название города, откуда этот парень родом.

Моррис с минуту чесал затылок.

"Я должен помнить название каждого маленького городка, где у нас были клиенты!" — сказал он. "Название места не имеет значения, Макс; в нём живёт две тысячи человек, и там практически только один магазин, потому что
То, как Сэм Грин сейчас ведёт свой бизнес, вообще нельзя назвать магазином.
Макс встал из-за стола.

"Я скажу тебе правду, Моррис," — сказал он. "Какой смысл тратить наше время? Предложение непривлекательное. Я родился и вырос в
захудалом городке на севере штата; и, хотя я не был там двадцать
лет, я знаю, каково это. Вы должны меня извинить."

- Но, Макс... - начал Моррис.

«Мне нет нужды говорить тебе, что я более чем благодарен тебе, Моррис, — заключил Макс. — И если я когда-нибудь захочу избавиться от своих бриллиантов, у тебя будет первый шанс».

Он пожал вялую и безвольную руку Морриса и сразу же вернулся в демонстрационный зал «Клейман и Эленбоген».


"За мной кто-нибудь придёт, мисс Кэшман?" — спросил он бухгалтера, которая была занята подготовкой ежемесячного отчёта фирмы.


"Эй, Киршнер, смотри сюда," — крикнул Луис Клейман из своего кабинета.
"оставь девочку в покое, не так ли? У нее достаточно, чтобы сделать переживать свою
бизнес".

"Я только спросил ее, если она имеет какие-либо слова для меня", - ответил Макс.

"Мне все равно, о чем вы ее спрашиваете", - сказал Клейман, выходя из
Он зашёл в свой кабинет, чтобы поговорить с Максом. «Ты ведёшь себя здесь слишком раскованно, Киршнер. Ты здесь за аренду платишь, _oder_ что?»
Макс не ответил.

"И более того, — продолжил Клейман, — у нас здесь есть дела, Киршнер, и мы не можем позволить себе, чтобы здесь болтались мертвецы."

На мгновение он сердито посмотрел на Макса, который развернулся на каблуках и направился к лифту, не сказав больше ни слова.
Его заявления о приёме на работу за последние несколько дней
были встречены вежливыми отказами в сочетании с оптимистичными
пророчествами о том, что он скоро получит работу.  Конечно, Макс
Он не слишком верил в этот утешительный оптимизм, но всё это помогало ему сохранять бодрость духа, которая снова упала до самого низкого уровня после эпитафии Клеймана «мёртвый».
В конце концов, он и был мёртвым, размышлял он, ковыляя по тротуару к своему пансиону на Ирвинг-Плейс. Шестидесятилетний мужчина, прочно обосновавшийся в собственном бизнесе и уверенный в себе благодаря своему богатству, находится в самом расцвете сил. Но Макс, здоровье которого пошатнулось, а работу у него отобрали, чувствовал себя дряхлым стариком и выглядел соответственно. Он, пошатываясь, поднялся в свою комнату на третьем этаже и
Он бросился на кровать и пролежал так больше часа, уставившись в потолок.


За это время он перебрал в памяти всю свою жизнь, начиная с того времени, когда он помогал своему отцу, беженцу из Пруссии 1848 года, в маленьком деревенском магазине на севере штата.

Затем последовала смерть отца, после чего он устроился клерком в крупную галантерейную лавку конкурентов его отца. После этого он переехал
в Нью-Йорк и с тех пор с переменным успехом следовал своему призванию коммивояжёра, пока в шестьдесят лет не оказался без работы и средств к существованию, с имуществом стоимостью менее двух
Тысяча долларов в качестве резервного фонда.

 Каким же глупцом он был, что не принял предложение Перлмуттера! Тем не менее
шестидесятилетнему мужчине казалось бессмысленным начинать всё с нуля в незнакомом городе, тем более что в сельской местности бизнес строится не только на коммерческом подходе, но и на личных связях и дружбе. Теперь, если бы ему предложили стать партнёром в магазине в его родном городе, где было бы легко возобновить старые знакомства, он, возможно, отнёсся бы к этому предложению иначе.

 Он встал с кровати и сел в кресло, погрузившись в раздумья
Он вернулся к более приятным темам. Он представил себе магазин своего отца под тем, что горожане называли оперным театром. Он снова увидел тот маленький грязный зал с небольшим проходом на сцену, закрытым старым потрёпанным занавесом, и улыбнулся, вспомнив, что на нём было изображено. Обладая утончённым вкусом, присущим его народу, он не раз от души смеялся над представлением, которое вызывало слёзы у его сограждан. Какими же они были простофилями! И всё же какими хорошими ребятами были эти мальчики! Он вспомнил некоторых из них по именам и поймал себя на том, что
Он гадал, как они выглядят и женаты ли они.
 Ещё полчаса подобных размышлений, и вдруг он хлопнул себя по бедру.

"Чёрт возьми!" — сказал он. "Я сделаю это. Мне нужен отпуск, и я его возьму."

Когда Моррис вернулся на работу в тот день, он отправил Сэма Грина в его магазин на севере штата с указанием вернуться через неделю.
За это время Моррис надеялся обсудить ситуацию с Эйбом. Что касается его часового отсутствия на рабочем месте, Моррис придумал правдоподобное объяснение, чтобы развеять тихие ироничные
Он знал, что его ждёт такое приветствие. Однако его планы были немного нарушены вопросом Эйба, в котором не было ни капли иронии.

"Бродяга, где ты был?" — спросил Эйб.

"Что значит «бродяга»? — воскликнул Моррис.

«Я имею в виду, что пока ты тут дурака валяешь, Мо Грисман приходит сюда, чтобы повидаться с нами, и, естественно, никого из нас здесь не находит, так что он уходит. От нас он направляется прямиком к братьям Сэммет — и так оно и есть».
 «Но, Эйб, — возразил Моррис, — мне казалось, ты говорил, что он отменил свой заказ сегодня утром и теперь покупает только у Klinger & Klein».

"Конечно, я знаю", - сказал Эйб. "Но я полагаю, он понял, что не смог найти
все товары, которые ему нужны, в одном концерне, и теперь он переходит к Sammet
Brothers".

"Откуда ты знаешь, что он перешел к Sammet Brothers?" Спросил Моррис.

"Вопрос! Откуда я это знаю?" Эйб воскликнул. "Разве он не оставил записку
, что я должен позвонить ему туда?"

"Ну, почему бы тебе не позвонить ему и не выяснить, чего он хочет?" Моррис
парировал:

"Какая мне разница, чего он хочет, Маврусс?" Возразил Эйб. "Чего бы он ни хотел
он не хочет этого сейчас, потому что эти два головореза высосут его
Без заказов. Как только лесоруб попадал в руки братьев Сэммет, они уже не выпускали его."В любом случае позвони ему," — настаивал Моррис, и в следующее мгновение Эйб уже был втянут в ожесточённый спор с "Центральным". Наконец он услышал Леона
Сэммета на другом конце провода.

"Алло!" — крикнул он. "Я хочу поговорить с мистером Грисманом. Неважно о чём. Я хочу поговорить с ним об этом. Это моё дело. Я не новичок — это ты новичок. Ты спрашиваешь меня о том, о чём вообще не имеешь права спрашивать. Ты прекрасно знаешь, кто это говорит.
После пяти минут разговора Леон сдался.
телеграмма Грисману, и сразу после этого голос Эйба стал тише
резковатым, пока не стал похож на звук флейты, наполненный дружбой и
дружелюбием.

"О, здравствуйте, мистер Гризман!" - сказал он. "Вы хотели поговорить со мной? Почему?
нет, мистер Гризман, он нам ничего не должен. Он заплатил нам сегодня утром.
Конечно! За что вы хотели знать? Почему мы должны продавать его аккаунт, мистер
Гризман? Он немного медлителен, вы понимаете, но он довольно хорош. Это
все в порядке. До свидания. "

Когда он вернулся в демонстрационный зал, на его лице застыло озадаченное выражение.

"Ну, Эйб, чего он хотел?" Спросил Моррис.

Эйб пожал плечами.

"Я не знаю, что он задумал, Маврусс, - сказал Эйб, - но он сказал мне, что
хочет купить у нас аккаунт Сэма Грина. Поэтому я сказал ему, что Сэм заплатит нам сегодня утром.
И он повесил трубку.

"Почему Мо Гризман должен хотеть купить у нас аккаунт Сэма Грина?"
Моррис что-то пробормотал себе под нос, и тут на него нахлынула волна воспоминаний
. Очевидно, что именно Мо Гризман купил конкурентов Сэма
и из-за этого банк Сэма прекратил с ним сотрудничество. Теперь Мо Гризман
пытался выкупить долги Сэма и закрыть его дело, чтобы не было
конкурентов у нового бизнеса Мо на Кипре. В конце концов
юмор ситуации понравился Моррису, и он бессмысленно ухмыльнулся
своему партнеру.

"_Nu_", - прорычал Эйб. - "Над чем ты смеешься?"

"Ничего особенного, Эйб", - ответил Моррис. "Я просто подумал ... вот и все,
Эйб. Я подумал про себя, Эйб, вот было бы забавно, если бы, например, чек Сэма вернулся с пометкой «Не оплачено».
 * * * * *

Когда Сэм Грин вошёл в тамбур поезда, отправлявшегося в 7:30 из
Сиракуз на Кипр, на следующее утро хорошо одетый мужчина лет шестидесяти
прошёл за ним по проходу и сел рядом.

"У вас есть сигара?" - спросил незнакомец.

"Премного благодарен", - ответил Сэм, беря ее. "Если вам все равно,
Я бы выкурил ее после обеда".

"Конечно!" - ответил незнакомец, протягивая ему еще одну. "выкури эту".
после обеда и выкури эту сейчас".

Сэм ухмыльнулся, и после того, как они закурили, он рискнул заметить, что
погода была хорошая.

"_Aber_ должно быть холоднее, — заключил он, — для тяжеловесов."
"Вы занимаетесь торговлей одеждой?" — спросил незнакомец.

"У меня есть что-то вроде магазина, — ответил Сэм, — одежда, плащи и костюмы. Магазин галантереи на Кипре."

"На Кипре?" Закричал сосед Сэма по парте. "Ты мне не говоришь? Я тоже еду на
Кипр".

"Мои осенние покупки закончились", - сказал Сэм.

"В этой поездке я не продаю товары", - ответил незнакомец. "Я в
отпуске".

- Каникулы! - Пробормотал Сэм. - На Кипре! Это _medeen_ для
каникул.

"Есть места и похуже Кипра, друг мой", - сказал новообретенный
знакомый Сэма; и с этого момента завязался разговор, который длился до тех пор, пока
поезд, наконец, не прибыл на Кипр.

«Не могли бы вы сказать мне, как вас зовут?» — спросил Сэм, когда они уже собирались выходить из машины.

«Конечно», — сказал незнакомец, протягивая Сэму свою визитную карточку.

 «Киршнер!» — воскликнул Сэм, глядя на карточку.  «Киршнер, _из наших людей_?»

 «Конечно!» — ответил Макс Киршнер.

 «Ваш отец когда-то держал магазин под оперным театром?»

 «Точно».

«А после его смерти вдова продала ферму человеку по имени Маркус
Сенфт?»

«Тот самый», — ответил Макс. «Почему ты спрашиваешь?»

«Потому что я выкупил ферму у этого парня, Маркуса Сенфта, — ответил Сэм, — и у меня на руках ещё остались долги, которые твоя мать продала Сенфту за двадцать пять центов с доллара, а он продал их мне за десять центов».

«Готов поспорить, я знаю, кто им тоже должен», — прокомментировал Макс.

 «Можешь проверить, если хочешь», — сказал Сэм, когда они начали спускаться по холмистой дороге от депо к главной улице.

 «Проверю, когда умоюсь в отеле», — ответил Макс.

 «В отеле?!» — воскликнул Сэм. «Что значит «отель»? Ты не поедешь ни в какой отель. Ты поедешь со мной домой. Парень _из наших_ должен приехать на Кипр в отпуск и остановиться в отеле! Отличная идея!»
Он взял Макса под руку, и они вместе пошли в магазин Сэма.

«Сначала мы осмотримся здесь, а потом поднимемся в дом», — сказал Сэм
как только он открыл дверь. В следующее мгновение Сэм Грин был прижат к
пышной груди Лии Грин, которая вопросительно посмотрела на Макса Киршнера.

- Мама, - объявил Сэм, - это мистер Макс Киршнер, которым он и должен быть.
будь мне как старый друг, потому что он родился и вырос в этом городе.
его отец управляет этим самым магазином.

Макс оглядел полки и витрины.

«Те же светильники», — рассеянно пробормотал он.

 «Он в городе всего на пару дней, мам, — нерешительно сказал Сэм, — так что я подумал, что мы могли бы легко обустроить свободную комнату, разве нет?»

«Ну конечно!» — ответила миссис Грин, тепло пожимая руку Максу. «У вас всё хорошо, мистер Киршнер?»
Макс грустно улыбнулся.

"Судите сами, миссис Грин, — сказал он, — потому что я — это всё, что у меня есть."

«О, конечно», — поспешила ответить миссис Грин. "Я помню, как сейчас; вы никогда не получили
в браке".

"Почему, откуда ты это знаешь?" Сэм спросил.

Миссис Грин кивнул головой и боком в направлении Сэма.

"Он никогда ничего не слышит, мистер Киршнер", - сказала она. "Со мной
женщины все время шушукаются; и вы могли бы выслушать это от меня, мистер Киршнер".
Киршнер, они гораздо больше говорят о том, что произошло сорок лет назад
как и о том, что произошло уже на прошлой неделе.

Макс кивнул, когда дверь магазина открылась и вошла женщина неопределенного возраста
.

"Доброе утро, мисс Грин", - сказала новоприбывшая, не сводя глаз с Макса
Kirschner. «Я как раз проходила мимо по пути на станцию и вспомнила, что мне нужна катушка ниток».
Миссис Грин прошла за прилавок, чтобы достать коробку с нитками.

"Собираетесь сегодня в Саракус, мисс Дьюри?" — как бы невзначай спросила она.

Миссис Дьюри покраснела.

«Я еду навестить внучку моей сестры», — объяснила она.
"она только оправляется от коклюша".

"Это ваша сестра Либби?" Поинтересовался Макс.

Миссис Дурья заметно вздрогнула.

"Я не знаю, как я..." - начала она.

"Это так", - продолжил Макс. "Либби переехала к Эльмире. Это, должно быть, Кэрри.
Она вышла замуж за Лема Питерса, не так ли?
"Ну надо же!" — воскликнула миссис Дурья. "Кто же тебе всё это рассказал?"

"Я только что вспомнил," — сказал Макс, протягивая руку. "Как Том?"

Миссис Дурья осторожно пожала протянутую руку.

«Он довольно шустрый», — сказала она.

 «Передай ему, что Макс Киршнер спрашивал о нём», — ответил Макс.

"Ты не Макс Киршнер?" - воскликнула миссис Дарейя.

"Так же уверена, как и в том, что ты Хэтти Уотсон", - сказал Макс. "Как поживают все дети, Хэтти?" - Спросил Макс.
"Как поживают все дети, Хэтти?"

"Все выросли и улетели", - ответила миссис Дурья. "Что ты здесь делаешь?"
"Что ты здесь делаешь?"

В глазах Макса озорно блеснул огонёк.

"Я продаю товары для мистера Грина," — заявил он. "Давай посмотрим, Хэтти.
Я бы сказал, сорок два доллара за бюст."

Он схватил с ближайшей вешалки одежду.

"Вот пальто, Хэтти, которое обойдётся тебе в сорок долларов"
«Сиракузы, — сказал он. — Один из тех больших галантерейных магазинов там...»
такое пальто: одежда, оптовая продажа, двадцать долларов; содержание большого магазина с лифтами, электрическим освещением и всеми современными удобствами — десять долларов; реклама — пять долларов; прибыль — пять долларов — итого сорок долларов. Мы подсчитали: стоимость одежды — двадцать долларов; расходы на магазин — пятьдесят центов; прибыль — четыре доллара пятьдесят центов; итого двадцать пять долларов. Примерь его, Хэтти, и давай посмотрим, как ты в нём выглядишь.

— Ну и ну! — воскликнула миссис Дурья, позволяя помочь себе надеть платье. — У меня дух захватывает.

Макс отступил на шаг, чтобы оценить эффект, и если восхищение, отразившееся на его лице, было наигранным, то дружелюбие в его улыбке — нет.

 «А теперь, Хэтти, я хочу тебе кое-что сказать, — заявил он. — Если бы кто-нибудь сказал мне, что я ходил с тобой в школу, я бы подумал, что у него плохая память.  Я бы сказал им, что это твоя мать сидела рядом со мной в классе мисс
В комнате Джонсона, а не у тебя.
Миссис Дьюриа довольно улыбалась, расхаживая взад-вперёд по магазину.

"Что ж, Макс," — сказала она наконец, "давай я приведу свою подругу мисс Уильямс сегодня днём, и тогда мы всё решим."

«Но я думал, ты собираешься в Сиракузы», — возразил Макс.

 «Собиралась, — сказала миссис Дурья, направляясь к выходу, — но теперь не собираюсь».

 * * * * *

 Новость о возвращении Макса Киршнера распространилась по Кипру со скоростью лесного пожара, и через двадцать минут после того, как миссис Дурья вышла из магазина Сэма Грина
Макс держал дамба старого счетчика. К двум часам он
встречают более пятидесяти старых друзей и, по крайней мере, двадцать из них были сделаны
покупки в количество варьируется от пяти до тридцати долларов.

"Так же точно, как вы стоите здесь, мистер Киршнер, - заявил Сэм, - я продал
этим утром товаров стало больше, чем за последние два месяца.

Макс радостно улыбнулся. Его лицо раскраснелось, и он выглядел по меньшей мере на десять лет моложе
когда он похлопал Сэма по плечу.

"Остерегайся спешки сегодня днем", - сказал он. "Если бы у нас только был
ассортимент получше, Грин, я думаю, мы могли бы поддерживать это в течение недели
дольше, и после этого мы могли бы вести хороший, стабильный бизнес ".

— Мы? — воскликнул Сэм.

Макс покраснел и смущённо улыбнулся.

 — Конечно, я имею в виду тебя, — сказал он.

 — Почему «конечно»? — спросил Сэм, и миссис Грин энергично закивала.  — Почему бы и нет, мистер Киршнер?

- Ну, видите ли, я так давно не продавал товары в розницу, - объяснил Макс.
- что я действительно не знаю, как это делается.

Сэм повернулся к миссис Грин, быстро пожав плечами.

"_Was hast du geh;rt?_" he cried. - Он не знает, как это делается! Если бы я не знал, как продавать товары так, как не знаете вы, мистер Киршнер, я бы быстро наладил здесь хороший бизнес. Скажите мне, мистер Киршнер, сколько
ещё продлится ваш отпуск, потому что я хотел бы сделать вам
предложение. Вы могли бы остаться со мной до конца отпуска,
и я бы отдавал вам половину прибыли сверх себестоимости каждого
проданного вами предмета одежды. Как тебе такое?

"Очень щедро", - сказал Макс. "Но ты не знаешь, что предлагаешь мне,
Грин, потому что отпуск может продлиться несколько лет".

"Несколько лет!" Сэм повторил. - Вы хотите сказать, что отошли от дел,
Мистер Киршнер?

«Именно, — ответил Макс, — с состоянием в виде двух бриллиантовых колец, бриллиантовой булавки и восьмисот шестидесяти пяти долларов наличными».
Сэм и миссис Грин недоверчиво уставились на него.

 «Другими словами, Грин, — заключил Макс, — меня только что уволили с должности коммивояжёра, которую я занимал двадцать лет, и я не вижу шансов получить другую».

На мгновение Сэм и его жена переглянулись.

"Мистер Киршнер," — сказал Сэм, "сколько вы можете выручить за эти бриллианты?"
"Думаю, полторы тысячи долларов," — ответил Макс.

"Тогда какой смысл говорить глупости, мистер Киршнер?" — взволнованно воскликнул Сэм. "Пойдем со мной в Национальный банк фермеров и
мы увидимся с мистером Фуллером; и если он продлит мне проживание за
тысячу долларов, мы с тобой поедем туда как партнеры и _фертиг_".

"Фуллер!" Макс закричал. "Это не Уилбур М. Фуллер, не так ли?"

"Это тот самый", - заявил Сэм.

«Тогда мы не только уговорим его продлить аренду, Сэм, но и продадим ему несколько рубашек и галстуков. Мы с ним вместе работали в
Van Buskirk & Patterson's».

В продолжение визита Макса в Национальный банк фермеров Эйб и Моррис
напрасно ждали возвращения чека Сэма.

«Откуда ты узнал, что чек фальшивый, Морасс?» — спросил Эйб своего напарника неделю спустя.


 «Я не говорил, что он фальшивый, Эйб, — возразил Моррис. — Просто я видел Марксона, который работает бухгалтером в Klinger & Klein, в Хаммерсмите сегодня, и он сказал, что Мо Гризман ходит туда-сюда, пытаясь
Он скупил все векселя Сэма Грина, подлежащие оплате, и теперь у него уже около пятисот долларов.
"Конечно, я знаю, что он это сделал," — ответил Эйб. "Он получил от Клеймана и Эленбогена
долг Сэма в размере трёхсот пятидесяти долларов за двести семьдесят пять наличными, и Сэм позавчера отправил им чек на всю сумму. Вчера я видел Луиса Клеймана, и он был не в духе.
Готов поспорить, что он был не в духе.
Моррис кивнул. Он был совершенно сбит с толку делами Сэма с тех пор, как пришло письмо с Кипра, адресованное лично Моррису, в котором Сэм возвращал деньги, выданные ему в качестве аванса за отель
он разместился и объявил, что на данный момент отказался от своего
намерения вернуться в Нью-Йорк. Озадаченность Морриса вряд ли развеялась.
следующее письмо, пришедшее сразу после
описанного выше разговора:

 СЭМЮЭЛ ГРИН И КО.
 ГАЛАНТЕРЕЙНЫЕ ТОВАРЫ И ИДЕИ
 КОРСЕТ K. & M. SYLPHSHAPE

 КИПР, Нью-Йорк, 1 мая 1910 года.

 Джентльмены, прилагаем к письму меморандум с заказом. Пожалуйста, отправьте его в течение десяти дней экспресс-доставкой.
 С уважением, Сэмюэл Грин и компания.

 P. S. Вам следует телеграфировать в Национальный банк фермеров, чтобы получить рекомендации, если
 вас не устраивает доставка без него. Дела идут хорошо. С. ГРИН.

 Отношения Морриса Перлмуттера с Солом Клингером оставались теплыми, несмотря на разрыв между Эйбом Поташем и компанией «Клингер и Кляйн».
 Конечно, уход Мо Гризмана был болезненным, но Моррис утешал себя фразой: «Бизнес есть бизнес»; и когда он встретился с Солом
Клингер в ресторане Hammersmith's в первую неделю весеннего сезона покупок
он сердечно приветствовал Сола. Однако его дружеское предложение
встретило решительный отпор.

- В чем дело, Сол? - Спросил Моррис.

Сол медленно кивнул.

«Это великий мир, Морасс», — сказал он.

 Моррис согласился с ним.  «В нём хватит дел для всех, Сол, если ты об этом», — ответил он.

 «Во многих местах — да, но в других — нет», — сказал Сол. "Но с некоторыми
люди, Mawruss, они, как змея в траве, где его кусает
руку, которая его кормит."

"Что МЧС Кляйн занимаюсь сейчас?" - Спросил Моррис.

- Мо Кляйн? - Воскликнул Сол. - Что ты имеешь в виду, Мо Кляйн? Я вообще не говорю
о Мо Кляйне. Я говорю о Максе Киршнере, Морусс.
 Есть один парень, которому мы платим хорошие деньги в течение двадцати лет, Морусс.
и что мы за это получаем? После того как он нас бросил, Морасс...
"Бросил вас?" — перебил Моррис. "Я-то думал, вы его уволили."
"Конечно, мы его уволили, — продолжил Сол. "Ничтожество, которое вечно выставляет себя на посмешище, — почему мы не должны были его уволить?" А потом, Морусс,
когда мы взялись за племянника Мо Грайзмана, Рабинера, что сделал этот придурок Макс Киршнер? Он связался с парнем по имени Сэм Грин на Кипре, чтобы вместе открыть магазин Сэма Грина. И заметь, Морусс, Мо Грайзман только что выкупил
Конкуренты Сэма Грина, Ван Бускирк и Паттерсон. А Макс Киршнер
постоянно твердит, что мы взяли на работу Моцарта Рабинера только из-за его дяди, Мо Грисмана.
 Сол Клингер был так увлечён своим рассказом, что совершенно
не замечал, как он действует на Морриса Перлмуттера, у которого отвисала челюсть, а на лбу выступали крупные капли пота.

— Да, Морасс, — продолжил Сол. — Мо Грисман даже сам приезжает из Саракуза на Кипр, чтобы проконтролировать ситуацию. Пять тысяч долларов
Он устанавливает оборудование и платит сорок тысяч долларов этим двум деревенщинам, Ван Бускирку и Паттерсону, за доброе отношение, акции и здание магазина.
И что же происходит? Целый месяц Мо сидит в этом магазине, и оттуда не уходит товаров на сто долларов, Морасс. И почему?
Похоже, что Сэм Грин и Макс Киршнер ведут весь бизнес, потому что
Макс Киршнер родился и вырос на Кипре и знает там всех"
.

"Макс родился и вырос на Кипре?" Моррис ахнул.

"Именно это я и сказал", - ответил Сол. "Это _Nachbarschaft_ для
Феллер родиться в! Что?"

Моррис кивнул и устало поднялся на ноги.

"Я даже не мог вспомнить название этого места," — сказал он.
"Что ж, думаю, мне пора возвращаться в магазин."
"Я не против," — сказал Сол, когда Моррис вышел из ресторана.
Этим словам суждено было стать последними, которые Сол Клингер сказал Моррису за долгие годы, учитывая предстоящие события
Возвращение Морриса в его выставочный зал положило конец всякой дружбе между ним и Солом.

_Импрессионистски_, когда Моррис вошёл, Мо Грисман сидел в офисе фирмы
в своём кабинете, в центре оживлённой компании из четырёх человек. «Привет, Морасс! — крикнул Мо. — Здесь есть пара джентльменов, которые хотели бы с тобой поговорить».
 Он указал на румяного, чисто выбритого мужчину лет пятидесяти, который при ближайшем рассмотрении оказался Максом Киршнером без седых усов и без бриллиантовой булавки. Другого человека было ещё труднее узнать из-за идеально сидящего
коричневого делового костюма и общего вида преуспевающего человека.
Моррис узнал в нём того, кем когда-то был Сэм Грин.

"Моррис, ты, старый пройдоха," Макс закричал: "когда ты взял меня за
Отель принц Кларенс тот день, почему ты не сказал мне, что человек, которого вы
хотел, чтобы я тебя провел на Кипре?"

"Я вообще не мог вспомнить название этого места", - признался Моррис.

Эйб печально посмотрел на него.

«Дело в том, джентльмены, — сказал он, — что у моего напарника совсем нет головы».
Лицо Сэма Грина покраснело при воспоминании об этой фразе.

"Ничего страшного, — горячо сказал он, — у него всё равно есть сердце."

«А у меня есть желудок», — добавил Макс Киршнер, не к месту. «По крайней мере,
Я восстановился после того, как начал есть вкусную еду, приготовленную Лией Грин.
Сэм и Мо Гризман сочувственно улыбнулись.

"Ну что ж, ребята, какой смысл тратить здесь время? — наконец сказал Мо. "Давайте
расскажем Мору о новой комбинации. Мы с Максом и Сэмом Грином
договорились стать партнёрами и открыть компанию на Кипре под названием
«Кипрская галантерейная компания». В таком маленьком городке, как Кипр,
конкуренция отсутствует.
"Хорошо!" — воскликнул Моррис. "Я рад это слышать. Магазин в Саракузе
тоже будет нашим?"

"Десять процентов. Они получили свои проценты, хотя я собираюсь
Бизнес Sarahcuse и эти ребята собираются управлять Кипром ",
Мо продолжил. "А теперь, Эйб, поскольку Максу нужно выбрать много товаров
для магазина на Кипре, и я хочу сделать то же самое для своего магазина в Саракузе,
давай приступим к работе".

Три часа без перерыва они трудились над поташем &
Линия образцов Перлмуттера пополнялась, пока не было заказано одежды на сумму, превышающую пять тысяч долларов.

 Когда Макс Киршнер увидел, что именно Мо Грисман выбрал для магазина в Сиракузах, он тихо присвистнул.

 «Послушай, Мо, — сказал он, — разве ты не собираешься отдать что-нибудь своему племяннику Рабинеру?»
— И это всё, что ты покажешь в этом сезоне?
— _Oser a St;ck_, — заявил Грисман. — Я сделал для этого парня достаточно, когда
заключил с ним трёхлетний контракт с Klinger & Klein.




ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПОДАРОК ДЛЯ МИСТЕРА ГЕЙГЕРМАННА


— Что ж, Эйб, — заявил Моррис Перлмуттер однажды утром в середине зимы, — ты
похоже, вчера вечером у вас была довольно оживлённая беседа.
Эйб медленно кивнул. «Я хочу тебе кое-что сказать, Морасс, — торжественно произнёс он. — Я бы сделал всё, что угодно, лишь бы сохранить клиента, Морасс. Я бы пошёл с ним на сделку. Я бы _подмазал_ его на десять очков
когда он уже сделал ставку, а я бы пошёл _на повышение_ на руках, которые не смог бы проиграть даже такой никудышный игрок, как ты, Морасс. Но прежде чем я бы
выдержал ещё один такой вечер, как вчерашний, Морасс, Феликс
Гейгерманн больше никогда не должен покупать у нас товары на доллар дороже.
 Это всё, что я хочу сказать.

"Почему, в чем дело?" Спросил Моррис.

"Ну, во-первых, Маврусс, чтобы показать тебе, какой лжец этот парень
Гейгерман представляет скрипку, которой, по его словам, триста
лет".

"Йоу! Ей триста лет!" - Скептически воскликнул Моррис. "Скрипка
Скрипка, которой триста лет, стоила бы как минимум сто или сто пятьдесят долларов.
"Я ему так и сказал, Морасс," — ответил Эйб. "Я сказал ему, что если бы у меня была скрипка, которая стоит столько денег, я бы быстро продал её и купил что-нибудь полезное, например кольцо с бриллиантом или брошь для шарфа. Но Гейгерманн только смеётся надо мной, Морусс; он говорит, что скрипка не принадлежит ему, Морусс, а что кто-то одолжил её ему. Даже если бы она принадлежала ему, он не взял бы за неё двести долларов.
 «Меня волнует, принадлежит ему скрипка или нет, Эйб!» — прокомментировал Моррис.

«Конечно, я знаю, Морусс, но дело не в этом. Потом появляется Моцарт
 Рабинер; и если бы я был Феликсом Гейгерманном, Морусс, а в мой дом пришёл бы торговец и начал расхваливать пианино, которое стоит Гейгерманну самое меньшее сто долларов, Морусс, я бы вышвырнул его на улицу».

«Что там делает Моцарт Рабинер, Эйб?» — с тревогой спросил Моррис.

 Эйб сохранял невозмутимое выражение лица, хотя именно присутствие Моцарта Рабинера на музыкальном вечере у Гейгерманна сделало этот вечер таким невыносимым.

"Ну, Маврусс, - объяснил он, - ты же не думаешь, что Гайгерманн покупает
все свои товары у нас?"

Моррис мрачно поднял брови.

- Я ничего не предполагаю, Эйб, - сказал он, - но как только ты позволяешь такой акуле, как
Если бы Рабинер объединился с Гейгерманном, Клингером и Кляйном, они бы предоставили ему
привилегию снижать наши цены до тех пор, пока они не вытеснили бы нас с рынка.
 «Это открытый рынок, Морусс, — сказал Эйб, — и в любом случае я делаю всё, что в моих силах, чтобы сохранить бизнес этого парня.
 Ты бы так не думал, если бы был там вчера вечером, Морусс.
 Сначала дама в одном из этих двухместных
бархатные костюмы — потом я вижу пиджак; точная копия нашего стиля
сорок два двадцать, Морусс — она встаёт на пол, Морусс, и
кричит как резаная, Морусс. Я такого не слышал с тех пор, как
итальянка, которая работала у нас на Уайт-стрит, засунула палец в
автоматическую пуговицу. Моцарт Рабинер играет для неё на
пианино, Морусс; и когда она заканчивает, Рабинер так её веселит, что можно подумать, будто она вот-вот начнёт закупать товары для Маршалла Филда. После этого Гейгерманн берёт скрипку, и они с Мо Рабинером начинают играть вместе
за пианино и в течение трёх четвертей часа, Морасс, они играют так, будто им за это платят.
"Мо Рабинеру точно платят, готов поспорить," — согласился Моррис.

"Какой шум поднимают эти парни, Морасс!" — продолжил Эйб. "Честно говоря,
Я думал, у меня голова лопнет; а когда они закончили, дама, которая так кричала, спросила: «Морасс, кто это написал? Как ты думаешь, Рабинер говорит?»
"Откуда мне знать, что он говорит?" — сердито возразил Моррис.

"Ричард Штраус," — ответил Эйб.

"Ричард Штраус?" — спросил Моррис. "Ты имеешь в виду того парня, Штрауса из"
«Клипманн, Штраус и Блеймер», я полагаю?»
 «Должно быть, это тот самый тип, — сказал Эйб.  — Кажется, все там его знают.
Кроме того, Морусс, этот тип Штраус тоже из этих, музыкальных.  Только на днях Клипманн сказал мне, что этот тип тратит целое состояние, ходя в оперу с клиентами».

«Но я думал, что напарника Клипманна звали Милтон Штраус», — сказал Моррис.


 «Может, это был Милтон Штраус, — продолжил Эйб. Милтон _или_ Ричард, я не мог вспомнить. В любом случае, это было одно из современных имён; и, заметь, Морусс, у этого парня, Рабинера, хватило наглости спросить меня, не я ли
Мне не нравился Штраус. Что я мог сказать? Если этот головорез Рабинер думает, что я подставлю конкурента перед Гейгерманном, то он ошибается. «Конечно, он мне нравится, — говорю я. — А почему бы и нет?»"В таком случае, - говорит Моу
, - мы еще поиграем в это". "Иди, сколько хочешь", - говорю я.
и так продолжалось до тех пор, пока лифтер не позвонил в звонок и не сказал, что дама
на верхнем этаже заболела. Я не виню ее, Маврусс; мне самому было очень плохо
.

Моррис сочувственно кивнул.

— Итак, Морасс, — продолжил Эйб, — Гейгерманн снова берёт в руки скрипку
и показывает его нам, Морусс; и говорит, что на обратной стороне — рубиновый лак.
 «Рубины сейчас стоят довольно дорого, Эйб, — сказал Моррис. — Рубин на карат дороже, чем бриллиант».

— _Gewiss_, Морусс, — воскликнул Эйб, — но я видел скрипку сзади, Морусс, и если бы лак на ней был сделан из рубинов, Морусс, я бы его съел. Скрипка была обычная, как и любая другая скрипка; только одно я заметил, Морусс, — внутри был маленький кусочек бумаги, понимаешь, и на нём было написано имя какого-то итальянца или
другая, с какими-то цифрами на ней. Гейгерманн говорит, что она застряла там
триста лет назад, когда скрипка была сделана. И вам стоит увидеть
Мо Рабинера, Моруса. Он смотрит на эту скрипку почти полчаса.
Он переворачивает её вверх дном, дует в неё, берёт палец, смачивает его, трёт о скрипку, нюхает её, и _Gott weiss_
что он с ней делает.

"Он опасный парень, Абэ," Моррис комментирует. "Он никогда не остановится
на все, чтобы продать товар".

"Ну, я не сильно отставал от него, Маврусс", - сказал Эйб. "Когда он это учует,
Я чую это. Он смачивает палец, я смачиваю палец. Все, что этот
молокосос делает со скрипкой, делал я. Он ничего не смог на меня заполучить.
Маврусс. Если он предложил бы съесть на скрипке, г понимаю, я бы получил
просто такой хороший аппетит, как у него это получилось, Mawruss, и не забывай об этом. Я
не собираюсь так просто сдаваться."

"Возможно, ты ничего не мог с собой поделать", - прокомментировал Моррис.

"Тебе не стоит беспокоиться, Маврусс", - заключил Эйб. "Я продал Феликса Гайгерманна
еще задолго до войны в Испании, и я скорее ожидал бы, что мой
собственный брат - предположим, у меня он есть - откажется от нас, как от него ".

Однако, несмотря на оптимизм Эйба, заказ на весенние товары, который Феликс
Гайгерманн предоставил им месяц спустя, не оправдал их ожиданий
более чем на пятьсот долларов.

"Дела у Феликса в этом году шли не так хорошо, Маврусс", - прокомментировал Эйб
.

"Не весели себя, Эйб", - ответил Моррис. "Дело не столько в том, что
плохи дела с Феликсом, как лучше с Клингером & Клейн. Их
двумя головорезами, не обращая Рабинера хорошие деньги только играть в
pianner. Он тоже должен продавать товары ".

"Все в порядке, Маврусс", - сказал Эйб. "Пусть он говорит дальше"._
Пианист будет играть до посинения. Рано или поздно Гейгерманн
узнает, что за наклейки на одежде Klinger & Klein, и тогда Мо
Рабинер больше не сможет продавать ему эти товары, даже если он уже будет целым оркестром.
 * * * * *

Личность Аарона Шеллака была просто растрачена на торговлю одеждой. Его худощавое, умное лицо, обрамлённое копной волнистых каштановых волос,
гарантировало бы ему успех в качестве виртуоза, и никто не знал этого лучше, чем его брат, профессор Ладислав Вецлак, под руководством которого
он с трудом справлялся со сложностями первой и второй позиций.

"Если бы ты только забыл, что у тебя в правой руке нет ножниц, Аарон," — сказал профессор, — "и прислушался бы к тому, что я тебе говорю, то через два года ты зарабатывал бы больше, чем все портные вместе взятые. Всё, что тебе нужно делать, — это играть хотя бы на полпути хорошо."

«Полагаю, ты миллионер, не так ли?» — ответил Аарон. «И ты умеешь играть на скрипке как бог».
Профессор тяжело вздохнул и провёл рукой по своей лысой голове.

«С твоими волосами, Аарон, — сказал он, — я мог бы зарабатывать пятьдесят тысяч в год только на концертах, не говоря уже о двух сольных выступлениях на Пятьдесят седьмой улице. Но если у человека только одна рука, Аарон, ему лучше стать виртуозом игры на скрипке, чем лысым».

Ободрённый Аарон продолжал заниматься в течение нескольких месяцев, но, несмотря на терпеливые наставления своего брата Луи, запястье портного по-прежнему мешало ему.


"Это фраза легато," — нетерпеливо воскликнул Луи Шеллак однажды вечером в середине февраля.
 "Ты должен сыграть её одним взмахом смычка."

«О какой фразе ты говоришь, — спросил Аарон, — о той, что звучит как
«Та-ра-рира, та-ра-рира»?»
Он пропел эти два такта чистым тенором, после чего Луи выхватил скрипку из рук брата и, сев за фортепиано, ударил по клавише до мажор с такой силой, что инструмент треснул.

«Пой «Ах»!» — скомандовал он.

 Аарон взял высокую ноту «до», как настоящий ветеран, и профессор Ладислав Вецлак
вскрикнул, вскочив с табурета для фортепиано.  Сразу
же после этого он схватил брата за шею и расцеловал его
 по-будапештски в обе щеки.

«Завтра вечером ты уже начнёшь брать уроки у лучшего учителя, которого только можно купить за деньги», — заявил он.

 «За чьи деньги? — спросил Аарон Шеллак, стирая следы братской нежности. — За твои или за мои?»
 «У меня... у меня нет денег», — признался Луи.

 «У меня тоже», — сказал Аарон. Он был единственной опорой для матери и сестёр, потому что Луи, будучи _шеф-поваром_ в ресторане на Второй авеню,
постоянно откладывал свою зарплату на _стусс_ или _таррок_ в задней части кафе своего работодателя.

"Сколько это будет стоить?" — спросил он Луи после нескольких минут молчания.

Луи пожал плечами.

«Кто знает?» — ответил он. «Пятьдесят долларов или, может быть, сто».
Аарон кивнул и на следующий день, когда он пришёл в магазин «Поташ и Перлмуттер», взял с собой скрипку и смычок в чёрном
кожаном футляре. Так получилось, что штаммы Годара _Berceuse_
Абэ поприветствовал он шагнул из лифта в то утро; и без
сняв пальто, он направился прямо к режущей номер.

"Куш!" - взревел он. "Чем мы тут вообще занимаемся, Шеллак?
магазин плащей и костюмов _oder_ - тейтер?"

Аарон поспешно убрал инструмент в футляр.

«Я показываю это только Натану», — пробормотал он в качестве объяснения.
 «Может быть, он захочет это купить».

 «Если ты хочешь продавать скрипки, Шеллак, — сказал Эйб, — делай это в нерабочее время. Это всё, что я могу сказать».

 Он сразу же направился в выставочный зал, где Моррис снимал пальто. Последний кисло кивнул Эйбу в знак приветствия. «Меня это уже достало, Эйб, — заявил он. — Все крадут наш бизнес».
 «Что значит «все крадут наш бизнес»?» — спросил Эйб.

  «Вчера вечером я сидел в Гарлемском зимнем саду с Феликсом
Гайгерманн и Леон Заммет врываются к нам и говорят Гайгерманну, что у него есть
двоюродный брат, которого он мог бы сыграть шелло, и Гайгерманн говорит, что он должен
приходи к нам в следующий вторник и сыграй в нее с ним и Рабинером ".

Эйб пожал плечами.

«Будь я проклят, если он это сделает, Морусс, — сказал он, — потому что, хоть я и не разбираюсь в этой игре, ты же понимаешь, что хороший способ потерять клиента — это сыграть с ним в карты».
«Что за чушь ты несёшь, Эйб?» — воскликнул Моррис. «Шёлло — это не карты.
Шёлло — это скрипка, на которой играют коленями».

"Со своей стороны, Маврусс, он мог бы действовать своим нюхом", - горячо заявил Эйб.
 "Вы хотите сказать мне, Маврусс, что такой деловой человек, как
Гайгерманн собирается купить линию товаров, подобную той, что досталась Sammet Brothers
только потому, что двоюродный брат Леона Заммета играет на скрипке коленями?

- Йоу! Его двоюродный брат? - Воскликнул Моррис. «У него есть двоюродный брат, с которым он играет на скрипке, как и у меня. Он собирается дать какому-то новичку пару долларов, чтобы тот пошёл с ним к Гейгерманну и сыграл на скрипке. И не успеешь оглянуться, Эйб, как Гейгерманн уже будет покупать у него
У нас большой ассортимент товаров, и с каждым разом наши заказы становятся всё меньше и меньше.
Пока мы совсем не потеряем его клиентов.
Эйб невесело рассмеялся и откусил кончик сигары, которую курил после завтрака.

«Если бы я переживал так же, как ты, Маурус, каждый раз, когда конкурент говорит «Привет» нашему клиенту, — сказал он, отворачиваясь, — я бы уже давно сошёл с ума».
Тем не менее он всё утро размышлял о поступке Леона Саммета, а после
Моррис ушёл на обед и больше четверти часа расхаживал по выставочному залу, пытаясь придумать, как вернуть
Бизнес Гайгерманна. Наконец его размышления были прерваны
слабый скрежет в задней части магазина. И снова Аарон Шеллак
развлекал персонал монтажной, исполняя на пианиссимо "Берцезу"
Годара; но даже когда Эйб на цыпочках пересек демонстрационный зал, чтобы
разгоните представление взрывным криком "_куш!_мелодия оборвалась.

«Это настоящий Амати, — сказал Аарон, — и ты сам мог в этом убедиться — внутри есть этикетка».
Эйб замер. Слово «Амати» напомнило ему о сцене из
музыкального вечера Феликса Гейгерманна, и его сердце неприятно сжалось.
выслушал, как Аарон расхваливает свой товар.

"Более того," — продолжил Аарон, — "вот вам свиток, который намного лучше, чем другие скрипки, которые вы могли бы купить за пятьдесят _или_ шестьдесят долларов. Посмотри на лак на обратной стороне, Натан, — он сияет, как рубины, не так ли?"

«Что мне делать с этой скрипкой, Аарон?» — спросил Натан Шенкман, экспедитор.


 «Я ничего не говорю о тебе, — ответил Аарон, — но у тебя есть маленький сын,
Натан».

«Ему ещё нет и года», — перебил его Натан.

 «Конечно, я знаю, — продолжил Шеллак, — но сейчас самое время, Натан. Ты
не мог начать слишком рано. Посмотри на Кубелика, Крейслера и всех остальных
ребята. Когда они уже ели из бутылки, старик дал им поиграть на скрипке
а сегодня где они? Только в одной концертной башне
"Them fellers", Натан, зарабатывают от пятидесяти до ста тысяч
долларов.

Он сделал паузу, чтобы Натан мог лучше осознать заманчивую перспективу.

"А я тебе дам за сто пятьдесят долларов, Натан," он
заключение. "Десять долларов и два доллара в неделю, пока платят. Нет
интерес и ничего".

В этот момент в монтажную ворвался Эйб.

"_Nu_, Шеллак!" - взревел он. "Что ты пытаешься сделать? Содрать кожу с бедного
парня вроде Натана, которого ему приходится содержать с женой и ребенком?"

"Что значит "содрать с него шкуру"? Возразил Эрон. "Я не мошенник, мистер
Поташ".

«Всё в порядке, Шеллак, — продолжил Эйб. — Я слышал каждое твоё слово. Заходи, я хочу с тобой поговорить».
Лицо Аарона побледнело, и он заметно задрожал.

 «Но, мистер Поташ...» — начал он.

«Неважно! — проревел Эйб. — Бери свою скрипку и все эти _мачо_
, которые у тебя там есть, и иди сюда».
Эйб направился к передней части выставочного зала, а за ним последовали
удрученный Шеллак, который положил скрипку, смычок и футляр на стол для образцов
.

- Послушай, Шеллак, - сказал Эйб добродушным тоном, - какого дьявола ты делаешь?
ты пытаешься всучить такому шнорреру хорошую скрипку? Почему бы тебе не
дай мне показать?"

Кровь вдруг хлынула к лицу Аарона.

"Вы!" - пробормотал он, заикаясь. "Почему, мистер Поташ, я никогда не знал, что вы интересуетесь
скрипками".

"Конечно, почему бы и нет?" Ответил Эйб. "Дай-ка я взгляну на это".

Сначала он прищурился на правую дырочку от "eff" и одобрительно хмыкнул
когда заметил этикетку, которая гласила следующее:

 НИКОЛАУС АМАТИ КРЕМОНСКИЙ
 «Создана в 1670 году»
 «Ты что-нибудь знаешь об этих старых скрипках?» — с тревогой спросил Аарон.

 Эйб снисходительно улыбнулся.

 «Не так уж много, Аарон», — сказал он, но к тому времени, как он закончил осмотр, Аарон убедился, что его работодатель действительно был одним из _cognoscenti_.  Сначала Эйб перевернул скрипку и внимательно изучил подставку, шейку, корпус и заднюю деку. Затем он подул в отверстия для
«эффов» и, смочив палец, потёр лак.  В течение пяти минут он
применял тактику Моцарта Рабинера и даже добавил ещё один или
Он сделал ещё два замысловатых штриха, а затем с глубоким вздохом отложил инструмент.


"Всегда одно и то же, Шеллак," — сказал он. "Люди говорят, что это подлинник,
но это не так."

Аарон взял скрипку и посмотрел на неё другими глазами.

"Почему это не подлинник?" — спросил он.

"Я должен сказать тебе, почему это не так!" Эйб воскликнул. "Если бы ты знал то, что
Я знаю об этих вещах, Шеллак, ты бы вообще не задавал мне такого вопроса
. Вы сомневаетесь в моем слове?

- Почему я должен сомневаться в вашем слове, мистер Поташ? - Спросил Эрон. - Внутри
это газета, и это все, что я о ней знаю. Так что, если вы дадите мне
сто пятьдесят долларов, мистер Поташ, вы могли бы оставить скрипку, смычок,
футляр _und fertig_.

Несколько минут они торговались и, наконец, договорились.
сошлись на ста двадцати пяти долларах, на которые Эйб выдал Шеллаку
свой личный чек.

[Иллюстрация: "Ты что-нибудь знаешь об этих старых скрипках?"]

 «И тебе не следует ничего говорить об этом мистеру Перлмуттеру, — заключил Эйб, — потому что я хочу сделать ему сюрприз в качестве подарка для моего партнёра».
 * * * * *

Когда на следующее утро Эйб пришёл в центр города, он был настолько самодоволен и загадочен, что Моррис начал раздражаться.

"Впусти и меня в это дело, Эйб," — сказал он.

"Впустить тебя во что, Морасс?" — невинно спросил Эйб.  "Я вообще не понимаю, что ты имеешь в виду."
"Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду," — возразил Моррис. «Ты не просто так приходишь сюда и улыбаешься, как амбарная дверь».
«Ты прав насчёт этого, Морасс», — сказал Эйб. «Вчера вечером я хорошо
_отделался_ у Леона Саммета и Мо Рабинера, Морасс, готов поспорить.
Гейгерманн снова заказал у меня эти бархатные комплекты из двух частей
костюмы - семьсот пятьдесят долларов; и знаете, как я это сделал?

"Усыпил его хлороформом", - иронично предположил Моррис.

"Все в порядке, Mawruss," - возразил Абэ. "Идти вперед и смешно, если ты
хочу. Может быть, я не умел играть на скрипке коленями, и, может быть, я
ничего не смыслю и в шпионаже, вы понимаете; но
У меня тоже есть немного смекалки, Морусс, и не забывай об этом.
Он удалился в монтажную с суровым выражением лица, как бы намекая, что даже дикие лошади не смогут выведать у него секрет возобновления покровительства Феликса Гейгерманна.

В течение двадцати минут он был непоколебим в своём решении не удовлетворять любопытство своего партнёра.
А затем, пока Моррис продолжал весело насвистывать, склонившись над стеллажом с образцами в передней части мастерской, он вернулся в демонстрационный зал.


"Да, Морасс," — сказал он, — "некоторые парни, если бы они сделали то, что я сделал с Феликсом Гейгерманном, не дали бы своему партнёру ни минуты покоя. В течение нескольких месяцев, Морусс, они будут подбрасывать ему эту идею.
 «Какая разница, Эйб, как продавец получает заказы, — возразил Моррис, — если он не набивает свой карман?»

«Что значит «набивать мой расходный счёт»? — воскликнул Эйб. — Сто двадцать пять долларов стоила мне скрипка, и это всё, что я беру».
 «Скрипка! — воскликнул Моррис. — Какая скрипка?»

«Скрипка, которую я вчера вечером отдал Гейгерманну, — продолжил Эйб. — А если ты мне не веришь, можешь спросить у Шеллака».
«Шеллак?» — повторил Моррис. «О чём, чёрт возьми, ты говоришь, Эйб?»
«Да, Шеллак, — продолжил Эйб, — катер». Вчера он пришёл сюда с фисгармонией, Морусс, которую он хочет продать Натану Шенкману.
Так что я даю ему за неё сто двадцать пять долларов _und fertig_.

«Ты даёшь Шеллаку сто двадцать пять долларов?» — взорвался Моррис.
 «Ты что, с ума сошёл, _oder_ что?»

«Это был настоящий Амати, — объяснил Эйб. — И как только я его увидел, Морусс, я подумал: если эти головорезы смогли продать Гейгерманну большой товар, просто играя на скрипках, то какой заказ я смогу получить от него, если подарю ему скрипку?  Вот что я сделал, Морусс, и он сделал, Морусс, и я был прав». Не так ли?»
 «Эйб, послушай-ка, — медленно начал Моррис, — дай-ка я возьму эту штуку»
верно. Ты платишь Шеллаку сто двадцать пять долларов за скрипку, которую даришь Гейгерманну.
"Ты прав, Морасс," — сказал Эйб. "Это был настоящий Амати."

"За сто двадцать пять долларов ты получаешь заказ на семьсот пятьдесят долларов, Эйб," — безжалостно сказал Моррис.
"и некоторые парни подбрасывали бы это своим партнерам в течение нескольких месяцев
до сих пор вместе ".

"Это был настоящий Амати, Mawruss," Абэ повторил в третий раз,
"и для подлинного Амати, Mawruss, сто двадцать пять долларов
нет, цена на все".

«Конечно, я знаю, Эйб, — с горечью сказал Моррис. — Для тебя сто двадцать пять долларов — это вообще ничего. Мы сделаны из денег, Эйб, не так ли?» Какое тебе дело до того, что ты тратишь сто двадцать пять долларов
на скрипку, когда за семьдесят пять долларов на Ленокс-авеню и Сто шестнадцатой улице, я сам видел, можно купить квадратный
пианино с табуретом и шарфом, как новое. Если ты хочешь
_пожертвовать_ этому парню что-то, почему ты мне не сказал? Что за подарок — скрипка, Эйб, когда за половину этих денег мы могли бы купить ему пианино?

Эйб смущённо опустил голову.

"Но, Морусс," — сказал он, "это был настоящий Амати."
На мгновение Моррис задохнулся от ярости.

"Настоящий ад!" — взревел он и бросился в кабинет.

Остаток утра Эйб провёл за работой в угрюмом молчании.
Моррис, выполнив заказ Гейгерманна и сделав на обратной стороне конверта небольшую запись о расходах, снова весело присвистнул.


"Ну, Эйб," — сказал он в двенадцать часов, "что было, то прошло.
Нет смысла плакать над пролитым молоком, так что я иду обедать.

«Что значит «прокисшее молоко», Морусс?» — возразил Эйб. «Прокисшее молоко на твоей стороне, Морусс, потому что я говорю тебе, что это был настоящий
Амати».

«Ладно, Эйб, — сказал Моррис, вызывая лифт, — ты уже двадцать раз мне это говорил. Я бы не дал тебе и двух долларов за все скрипки в мире,
и это всё, что я могу сказать.
 С этим ультиматумом он вошёл в лифт и через пять минут уже сидел за столиком в ресторане «Хаммерсмит» и развлекался, откусывая по кусочку от маринованного огурца в перерывах между подачей блюд.
порядок. За соседним столиком сидела оживлённая компания, в центре которой был Луи
Клейман.

"Да, сэр, сэр!" — заявил Луи, пренебрегая законом о скандалах и клевете.
"Я бы дал этому парню полгода условно. Парень не сможет заниматься делами, если будет допоздна играть на скрипке с этим подонком Рабинером. И это ещё не всё,
не так ли? Вчера он заплатил за скрипку три тысячи долларов.
"За скрипку три тысячи долларов!" — воскликнул один из компании, и из ослабевшей руки Морриса выпала добрая половина маринованного огурца.

"Это то, что я сказал", - продолжил Луи. - "И все же за три тысячи долларов
он покупает скрипку. Я собственными глазами видел это в газете сегодня утром.
и когда парень вкладывает три тысячи долларов в скрипку,
вы понимаете, он может распрощаться со своим бизнесом.

В этот момент Моррис подозвал официанта.

— Послушайте, — хрипло сказал он, — забудьте про жареного молодого барашка и фаршированные помидоры. Принесите мне вместо этого сэндвич с языком на ржаном хлебе и чашку кофе.
 После того как официант ушёл, Моррис откинулся на спинку стула и ещё раз прислушался к разговору за соседним столиком.

"Все в порядке; тогда я лжец", - услышал Луи сказал. "Я скажу вам, что у меня
бумага в кармане моего пальто прямо сейчас".

Луи поднялся со своего места и достал из кармана пальто утреннюю газету.
он прочитал вслух следующую заметку.:

 ЗА СКРИПКУ АМАТИ ЩЕДРО ПЛАТЯТ.

 Миссис Хелен Караньи, вдова знаменитого скрипача Белы
 Караньи продала любимую скрипку своего мужа Amati, как говорят, за
более чем три тысячи долларов. Покупатель — Феликс Гейгерманн,
который вчера заявил, что скрипка находилась в его владении
 некоторое время назад, и в его подлинности не было никаких сомнений. Он был
подарен Карани покойным князем Людовиком Эстерхази, чья
коллекция скрипок из Кремоны, ныне хранящаяся у его сына, считается
лучшей в мире. Господин Гейгерманн — известный гарлемский
торговец галантереей.

Луис Клейман сложил бумагу и положил её на стол.

«Вот как это работает, ребята, — сказал он повышенным тоном, потому что к этому моменту заметил Морриса. — К вам приходит новичок, и вы открываете ему небольшой кредит, понимаете, и довольно скоро он становится
Он покупает всё больше и больше товаров, пока не становится таким же крупным _махером_, как Феликс
Гайгерманн. А потом с тобой происходит одно из двух: либо он
начинает думать, что ты для него слишком мелкая, и переключается на
другого лоха, понимаешь, _или_ он устраивается на работу и тратит деньги направо и налево на другие машины _или_ скрипки, и рано или поздно он сорвётся на тебе; вот как это происходит.

"Ты не должна волноваться, Клейман," Моррис крикнул, обернувшись в
его стул. "Феликс Geigermann не собираюсь не просто еще какое-то время".

«Мне-то что за дело?» — возразил Клейман. «Что касается меня, то Феликс Гейгерманн может обанкротиться хоть завтра; он не должен мне ни цента и никогда не будет должен. Я не собираюсь продавать товары мошенникам, Перлмуттер. Я имею дело только с торговцами».

«Кроме того, — продолжил Моррис, — если Феликс Гейгерманн узнает, что ты собираешься вот так сорваться с места — что он всё-таки потерпит неудачу, а ты называешь его всякими словечками, Клейман, — он подаст на тебя в суд и отсудит сто тысяч долларов. Из-за болтливого языка у человека могут возникнуть большие проблемы».

Клейман поспешно вскочил на ноги и схватил шляпу.

"Что ты несешь чушь, Перлмуттер?" воскликнул он. "Я не сказал
ничего из ряда вон выходящего об Geigermann. Ты то, что
слова в мои уста. Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное!-Я
говорю, что Гайгерманн потерпит неудачу? Идея! Я никогда ничего подобного не говорил.
подобного. Я лишь говорю то, что написано здесь, в газете, чёрным по белому.
А если вы мне не верите, можете прочитать сами.
 Он протянул газету Моррису, и тот начал читать.
в пункте Geigermann, Клейман и его друзья поспешно бежал из
в ресторане. Почти полчаса Моррис корпели над газета;
затем он с трудом проглотила сэндвич и проглотил кофе, который к этому
время было холодно.

 * * * * *

"Признаю, что я всего лишь твой партнер, Маврусс", - начал Эйб, когда Моррис вошел в демонстрационный зал несколько минут спустя.
"Разве мне тоже не нужно поесть? А во-вторых, Морусс, если тебе так хочется выставить себя дураком, делай это за ужином дома, потому что, когда какой-нибудь болван тратит целый час на то, чтобы
За обедом, Морусс, он, естественно, так наедался, что до конца дня был сам не свой.
Комок в горле Морриса, который мог быть, а мог и не быть сэндвичем с языком, не давал ему ответить.
Но в конце концов он сглотнул и, сняв шляпу и пальто, аккуратно развернул газету.

"Не торопись с обедом, Эйб," — сказал он. «Я мог бы сэкономить вам деньги. Я должен тебе кое-что сказать, и это отбьёт у тебя аппетит, так что ты не захочешь даже чашку кофе».
Эйб замер, положив руку на вешалку для шляп.

"Что ты имеешь в виду?" — спросил он.

«То есть я сейчас ем только сэндвич с языком и пью кофе в Хаммерсмите, — продолжил Моррис, — и кого же я вижу за соседним столиком, как не Луиса Клеймана из «Клейман и Эленбоген».
Это грязный подонок, Эйб! Такой головорез, как он, должен зарабатывать деньги в бизнесе! Честно говоря, Эйб, когда я вижу таких порядочных, уважаемых парней, как
----"

"Эй, послушай-ка, Морусс," — сказал Эйб, —"дай мне сходить пообедать, ладно?
Я голоден."

"Голоден, _sagt er_!" — возразил Моррис. "Человек боготворит свой желудок, понимаешь, а его дело — ничто. Ради всего тебя
Послушай, Эйб, вся наша торговля может пойти прахом, если ты не будешь есть.
Все говорят одно и то же: этот парень...
"Сделай мне одолжение, Морасс," — взмолился Эйб. "Расскажи мне об этом потом.
Всё, что я ем на завтрак, — это одно яйцо, и ты стоишь здесь и смотришь на меня."

«Ладно, Эйб, я тебя больше не задерживаю, — сказал Моррис. — Если у тебя хватит духу есть, когда один из твоих лучших клиентов набрасывается на тебя, — вперёд».

 «Наш лучший клиент? — воскликнул Эйб. — Братья Мандельбергер и компания?»

 «Иди отсюда, дурак! — сердито воскликнул Моррис. — Зачем клиенту
Такой концерн-миллионер, как «Мандельбергер Бразерс энд Компани», должен потерпеть крах?
Ты говоришь как сумасшедший.
Эйб снова схватил свою шляпу.

"Я сыт по горло твоими бреднями, Морасс," — сказал он, направляясь к
лифту.

"Подожди!" — воскликнул Моррис, хватая его за руку. "Ты уже отправил какой-нибудь товар Феликсу Гейгерманну?"

"Феликс Гайгерманн?" Повторил Эйб. "Это тот парень?"

Моррис кивнул, и на этот раз Эйб повесил шляпу и тяжело опустился на
ближайший стул.

"Кто сказал, что он потерпит неудачу?" спросил он.

"Все так говорят, - ответил Моррис. - Даже в газетах об этом писали".

Он протянул Эйбу статью Клеймана и дрожащим указательным пальцем ткнул в абзац.


"Где тут написано, что он провалится?" — спросил Эйб, быстро пробежав глазами статью.


"Где тут об этом написано?" — воскликнул Моррис. «Эйб, если какой-то парень устраивается на работу и платит три тысячи долларов за скрипку, в то время как его бизнес оценивается всего в двадцать пять-тридцать тысяч, то это же очевидно, как твой нос, что он потерпит неудачу».
Эйб ещё раз перечитал абзац, и бумага выпала у него из рук на пол.

"Да что ты, Маврусс, - выдохнул он, - здесь сказано, что он платит три тысячи
долларов за "Амати", который был у него некоторое время. Это
должно быть, та самая скрипка, на которой он играет с Мо Рабинером ".

"Мой _tzuris_, если это _oder_, то это не так", - прокомментировал Моррис. "Какая
разница, что это значит для нас, Эйб?"

Лицо Эйба побледнело, а на лбу выступили крупные капли пота.


"Разница невелика, Морусс," — медленно произнёс он. "Только если Феликс
Гейгерманн заплатит три тысячи за скрипку, которую он уже получил
и мы просто так отдаём ему ещё одну скрипку, которая является точной копией той, что у Морусса, и тогда мы теряем три тысячи долларов — и это всё, что для нас имеет значение!
В течение двух минут Моррис смотрел на своего партнёра стеклянным взглядом.

"Ты хочешь сказать, Эйб, что та скрипка, которую ты купил у Шеллака, является точной копией той, за которую Гейгерманн платит три тысячи долларов?"

Эйб кивнул.

"Их невозможно отличить друг от друга, Морусс," — заявил он.
"Даже этикетка одинаковая — одно и то же название и всё такое."

Моррис методично снял шляпу и пальто и повесил их на вешалку
.

"Итак, Эйб, - начал он, - ты даешь шнорреру вроде
Гейгерманн, джентльмен, который... эта скрипка, которая стоит три
тысячи долларов!

"Откуда мне знать, что она стоит три тысячи?" Сказал Эйб.

"Все знают, что одна из скрипок Дженюари Феллер стоит
три тысячи долларов", - прогремел Моррис. "Я удивлен, что слышу вас,
вам следует так говорить".

"Шеллак не знал, что это за одного" Абэ прервал, "а иначе зачем
он продать нам за сто двадцать пять долларов за скрипку стоимостью три
тысяча долларов?

"Что такой новичок, как Шеллак, должен знать о таких вещах?" Моррис
сказал.

"Не обманывай себя, Маврусс. Если Шеллак узнает, что получает
сто двадцать пять за скрипку стоимостью в три тысячи, у него хватит
сообразительности подать на нас в суд, и не забывай об этом.

"Почему он должен подавать на нас в суд, Эйб?" Спросил Моррис. "Сделка есть сделка,
не так ли?"

"Конечно, я знаю, Маврусс; но я сказал парню, что скрипка не genu-ine,
вы понимаете, хотя я все время знал, что это genu-ine ".

- Может быть, ты ошибаешься, Эйб, - вмешался Моррис. - Может быть, скрипка
не настоящий.
"Что значит «не настоящий»? Я же говорю, что этикетка была внутри
и даже номер партии тот же."

"Номер партии?"

"Конечно, номер партии. Шестнадцать семьдесят, кажется, так было; и единственное, что нам нужно сделать, Морусс, — это придумать какой-нибудь план, чтобы вернуть эту скрипку Гейгерманну; вот и всё.
«Ну что ж, давай, Эйб, — сказал Моррис. — Иди и поговори с ним сегодня днём».

Эйб в третий раз надел шляпу.

«Прежде всего я бы пошёл перекусить, Морусс», — сказал он
сказал. "Какая мне польза от того, что я верну скрипку, если я сначала умру
от голода?"

 * * * * *

Хотя производители механических пианино никогда не просили Феликса Гейгерманна позировать для полутоновых репродукций в рекламных разделах чьих-либо журналов, он одевался так, словно ожидал, что к нему вот-вот придёт человек с фотоаппаратом.
То есть он носил причёску в стиле Малера, а Хольман и Мориц Розенталь внесли свой вклад в форму его усов. Более того, он вёл себя так, словно
Пучок волос в стиле Падеревского, отложной воротник, обнажающий ключицы, галстук-виндзор и, для полноты образа, лёгкий невнятный иностранный акцент, несмотря на то, что он родился в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Однако всё это было не просто позёрством со стороны Феликса. Он просто применил в галантерейном магазине
бизнес-принципы успешного виртуоза и обнаружил, что они настолько эффективны, что лично он продавал больше одежды, чем любой из шести его продавцов. Он был не менее проницателен в вопросах закупок.
Выставив братьев Сэммет, Клингера и Кляйна, а также Поташа и Перлмуттера друг против друга, он не только добился более выгодных условий кредитования, но и обнаружил, что это существенно повысило качество их одежды.

Таким образом, если бы Эйб только знал, что его заказ на семьсот пятьдесят долларов
был связан не с подарком в виде скрипки, а с тем обстоятельством,
что бархатные костюмы раскупались как горячие пирожки, то он бы
понял, что его заказ на семьсот пятьдесят долларов был связан не с подарком в виде скрипки, а с тем обстоятельством, что бархатные костюмы раскупались как горячие пирожки.
 Феликсу очень нужен был этот второй заказ, и если бы сердечность могла
ускорить отправку он был готов попробовать это с Эйбом.

"Да ладно, друг мой", - воскликнул он. "Зайди в мой офис. Что за ветер дует?
ты здесь?"

Эйб нахмурился. Весь этот энтузиазм свидетельствовал только об одном - скрипка была
в конце концов, подлинным Амати. Он медленно сел и откусил кончик
большой сигары.

«Дело в том, Феликс, — начал он, — что мне-то всё равно, понимаешь?
Но ты же знаешь Морусса Перлмуттера, какой он чудак, Феликс.
Так что я пришёл сюда, чтобы задать тебе один вопрос.»

«Валяй, Эйб, меня ничем не удивишь», — ответил Феликс с акцентом уроженца Ньюарка, штат Нью-Джерси.

— Ну, Феликс, дело вот в чём, — продолжил Эйб. — Если бы мы продавали товары Дж. Б. Моргану, понимаешь, а Морусс покупал бы у него меховое пальто за восемь долларов, — понимаешь, — он бы сразу потребовал ещё одно заявление.
Феликс кивнул. — В наше время лучше перестраховаться, — согласился он.

«Итак, сегодня утром в газете, — продолжил Эйб, — Морасс прочитал, что ты купил скрипку за три тысячи долларов и...»

«Но, Эйб, — перебил его Феликс, — это была настоящая скрипка Амати».

«Конечно, я знаю, — сказал Эйб, — но вчера я сам принёс тебе...»
Это настоящий Амати, и я не платил за него таких денег.
Феликс внимательно вгляделся в невозмутимое лицо Эйба в поисках проблеска юмора;
а затем разразился таким громким смехом, что Эйб заподозрил,
что тот немного наигран.

«Ладно, Феликс, — проворчал он, — может, ты и думаешь, что это шутка, но я всё равно говорю тебе, что заплатил за эту скрипку всего двести долларов».
Феликс перестал смеяться и вытер глаза.

«Что ж, прости, Эйб», — серьёзно сказал он. «Лесорубу не следует заглядывать в зубы дарёному коню, Эйб; но эта скрипка не стоит и цента, разве что сотню».

«Ты хочешь сказать, что это не настоящий Амати?» — сердито спросил Эйб.

 «Ну, я ничего не хочу сказать, Эйб, — начал Феликс, — но есть Амати и есть Амати. Некоторые из них стоят целое состояние, а другие — так себе».

«Эй, послушай-ка, Феликс, — воскликнул Эйб, — не валяй дурака. Либо эта скрипка настоящая, либо нет. Так ведь?»
Феликс замолчал. Ему очень нужны были эти бархатные костюмы, и стало казаться, что с доставкой придётся подождать.

 «К чему ты клонишь, Эйб?» — начал он любезным тоном. «Если бы»
Если тебя что-то беспокоит, говори прямо, и я постараюсь всё уладить.
Эйб пошевелил сигарой во рту и решился.

"Что толку ходить вокруг да около, Феликс?" — сказал он. "Вчера я подарил тебе скрипку, не так ли? В сертификате написано, что это настоящая
Амати. Что? _Schon gut_, если эта скрипка — настоящая Амати, то она стоит
три тысячи долларов, не так ли? Потому что если это не так, то тебе
придётся довольствоваться другой скрипкой, которую ты купил. А если она стоит три тысячи, то мы будем вынуждены отдать её тебе, не так ли?
Вот как обстоят дела.

Феликс кивнул. Это была щекотливая ситуация, в которой под угрозой оказались его репутация и поставка костюмов. Прямо заявить, что
подарок Эйба был подделкой под Амати, означало бы серьёзно оскорбить его, а признать, что скрипка была настоящей, но стоила всего сто долларов, означало бы поддержать
Эйба в его мнении, что он, Феликс, потратил три тысячи долларов на похожую скрипку.

«Я хочу тебе кое-что сказать, Эйб, — начал он наконец.  — В этом бизнесе по продаже товаров с помощью подарков нет ничего хорошего, и я, например, в это не верю.  Поэтому я скажу тебе, что я сделаю.  Иди сюда, в
— Заходи в магазин завтра утром, а я принесу скрипку из дома и отдам тебе.
Хмурый взгляд Эйба тут же сменился широкой улыбкой.

"Я не хочу забирать скрипку, Феликс," — сказал он, — "но мой партнёр, понимаешь, он всегда такой..."

— Не говори больше ничего, Эйб, — воскликнул Феликс. «Всё, чего я хочу, — это чтобы ты отправил этот заказ.
И скажи своему партнёру, что если он боится, что я глупо трачу свои деньги, то он может в любой момент получить новое заявление.
И я готов поклясться в этом на целой груде Библий».
 Вернувшись в тот день на работу, Эйб ожидал увидеть
Моррис расхаживал взад-вперед по выставочному залу, олицетворяя собой
рассеянное беспокойство. Вместо этого он напевал веселую мелодию, складывая в стопку
вельветовые костюмы-двойки.

"Ну, Эйб, - сказал он, - ты отправился с дурацким поручением, не так ли?"

"Что значит "дурацкое поручение"? - Спросил Эйб.

— Ну, я имею в виду, что я с самого начала знал, что твоя скрипка — подделка.
И вообще, Эйб, я видел Милтона Штрауса из «Клипманна, Штрауса и Блеймера», и как ты думаешь, что он мне сказал, Эйб?
Эйб сердито пожал плечами.

"Если тебе нужно выговориться, прежде чем я скажу тебе, что"
Гейгерманн сказал мне, Морусс, — сказал он, — давай.
 — Ну, я видел Милтона Штрауса, Эйб, — спокойно продолжил Моррис, — и он сказал мне, что точно знает, что Феликс Гейгерманн мог бы продать свою скрипку за три тысячи пятьсот долларов ещё до того, как заплатил за неё. Штраус говорит, что Феликс постоянно скупает старые скрипки для подработки, и если он и зарабатывает на этом хоть цент, то всё равно получает пару тысяч долларов в год. Более того, Эйб говорит, что если у кого-то и есть настоящая скрипка, то он ни за что её не продаст
Сто двадцать пять долларов, и, скорее всего, вы платите за
дешёвую скрипку из популярной линейки по завышенной цене.
Эйб так яростно повесил шляпу, что чуть не проткнул её.

«Во-первых, Морасс, — начал он, — это была твоя идея, чтобы я пошёл туда и вернул скрипку. А во-вторых, я говорю тебе, что своими глазами видел эту скрипку, и это та самая, идентичная скрипка — с названием, номером лота и всем прочим, — за которую этот тип  Гейгерманн отказывается платить тридцать пять сотен долларов».

Он исподлобья глянул на своего напарника в ожидании резки ответ.

"Но, все равно, что нет ни здесь, ни там", - продолжил он, как Моррис
молчал. "Мы бы быстро выяснили сами, что это за скрипка
на самом деле, потому что завтра утром я схожу в магазин, и
Гайгерманн вернет мне скрипку ".

Моррис остановился, складывая бархатную юбку.

«На твоём месте я бы так не делал, Эйб, — сказал он. — Какой смысл дарить подарки, а потом забирать их обратно? Так можно нажить себе врага на всю жизнь».

«Конечно, я знаю Морусса. Враг на всю жизнь — это одно, Морусс, но
тридцать пять сотен долларов — это тоже не шутки,
понимаешь ли».
 «Чушь собачья, Эйб! — воскликнул Моррис. — Эта скрипка не стоит даже тридцати пяти сотен».

За этим замечанием последовал спор, длившийся больше часа, в конце которого Моррис пошёл на компромисс.

 «Послушай меня, Эйб! — заявил он.  — Ты говоришь, что скрипка того стоит, а я говорю, что нет.  Теперь, если я прав и мы заберём скрипку обратно, то мы будем вести себя как пара дешёвых деревенщин, не так ли?  _Но_ если
ты прав, Эйб, тогда у нас нет трех с половиной тысяч долларов. Так что
какой смысл разговаривать, Эйб? Нам остается только одно. Мы должны найти
парня, который мог бы сразу сказать, что скрипка _oder_, нет
настоящая - вы понимаете, просто взглянув на нее. Сия Ферлер надо
отправить до дома Geigermann смотреть на скрипку-ночь еще, а если
он говорит, что скрипка-это, Эйб, то мы примем его обратно. _Aber_ если он
скажет, что скрипка - это не так, Эйб, тогда Гайгерманн может оставить скрипку себе _und
фертиг_.

Эйб медленно кивнул.

«Идея хорошая, Морусс, — сказал он, — но для начала...»
Морасс, где нам найти такого парня, и, во-вторых, если мы его найдём, Морасс, какое оправдание мы дадим Гейгерманну, чтобы он отправил его туда, в-третьих?
Моррис почесал затылок.

"Ну, если уж на то пошло, Эйб, если мы найдём такого парня, мы можем отправить его туда с сообщением, что он слышал от тебя, что ты раздаёшь такие
а кто-это скрипка Geigermann, и что Феллер бы хотели купить
это с него."

"И тогда, Mawruss?" Абэ попросил.

"А потом, - продолжал Моррис, - Гайгерманн показывает парню скрипку,
Понимаете, и если оно того стоит _или_ не стоит, то этот парень ничего не говорит Гейгерманну, но возвращается и докладывает нам.
Эйб снова кивнул.

"Если бы я должен был рассказать вам обо всех слабых местах этой схемы, Морасс," — сказал он, — "я мог бы говорить до тех пор, пока у меня не отнимется язык. Но всё, что я могу сказать, это то, что, Морусс, идея твоя, и ты должен воплотить её в жизнь. Что касается меня, то я ничего не могу сказать ни за, ни против.
 * * * * *

 В семь часов вечера, когда профессор Ладислав Вецлак ужинал,
после позднего завтрака с бутылкой пива раздался сильный стук в дверь.
в прихожую. Профессор ответил на звонок лично, поскольку Аарон был занят.
в передней гостиной слушал вокалы Конконе, а остальные
члены семьи мыли посуду в задней части.

"_Nu, Landsmann!_ - Воскликнул Ладислав. - Ты что, не работаешь сегодня вечером?

НовичокЭто был не кто иной, как Эмиль Пильц, _концертмейстер_ Дворцового театра варьете, если этот достойный термин можно применить к первой скрипке в оркестре из двадцати человек.

"И да, и нет," — ответил Эмиль. - У меня есть работа, Луис, которая была бы
возьми меня до девяти часов, так что будь хорошим парнем и замени меня в
тейтеры, пока я не вернусь ".

"А кто бы заменил меня, Эмиль?" спросил профессор.

"Все в порядке", - ответил Эмиль. "Я зашел по пути сюда и я
увидел старика Хубая. Он ещё не _шиккер_, поэтому я сказал ему, что он должен уйти
Подойди и сыграй пару _чардашей_, пока не придёт босс, и скажи ему, что у тебя _магендаш_ и ты немного задержишься. Я же собираюсь в центр города
посмотреть на скрипку. Я получил эту работу через своего старого ученика, Милтона Штрауса,
который, по его словам, узнал, что какой-то парень по имени Поташ отдаёт скрипку, которую он купил, и теперь он думает, что это настоящая скрипка Амати. Так что, пожалуйста, я должен подняться наверх
и посмотреть на это; и если это _oder_, то это не так, я получу десять долларов ".

"Кто такой этот феллер Поташ?" - спросил профессор, и Эмиль пожал плечами.

"Какая разница?" он сказал. "Он дает сто и
всего пару дней назад я заплатил за скрипку двадцать пять долларов. Зачем тебе это знать?
— спросил профессор.
 «О, ни за чем, — ответил профессор. — Просто мой брат Аарон на днях продал скрипку одному парню по фамилии Поташ, которую я сам купил у старого Хубая пару лет назад за пятнадцать долларов. И если ты говоришь об этой скрипке, Эмиль, то тебе лучше поскорее пойти к театру и забыть о ней». Потому что, Эмиль, если эта скрипка — Амати, то ты — Кубелик, а я — Крейслер.
 «Конечно, я знаю, Луис, — согласился Эмиль, — но всё равно мне нужно подняться
осталось заработать десятку, так что, если вы окажете мне услугу и будете болтать за
меня до половины десятого, вы могли бы выручить за это три доллара.

"Я согласен", - сказал профессор; и десять минут спустя он был уже на своем пути
к Дворцовому театру варьете.

Ровно в половине десятого, когда на сцене разыгрывалась бульварная драма
присутствие оркестра делало ненужным, вернулся Эмиль
Пильц.

— Ну что, Эмиль, — сказал Луи, когда они остановились в коридоре, ведущем к выходу на сцену, — ты видел «Амати»?
Он ухмыльнулся в предвкушении ответа Эмиля.

"Да, я видел его" Эмиль ответил: "и это очень элегантный, Гранд
модель".

"Конечно", - сказал профессор; "сделано в Баварии с топором."

"Не обманывай себя, Луи", - парировал Эмиль. "Это элегантный инструмент.
инструмент лучшего периода творчества Николо Амати. Если это стоит хоть цента, то это стоит трёх тысяч долларов.
"Чушь собачья, Эмиль!" — воскликнул Луи. "Что ты пытаешься сделать?
Подшутить надо мной?"

"Что значит «подшутить»? — спросил Эмиль. "Луи, я никогда не сдвинусь с этого места, если это не Амати. У него золотистый оттенок, Луис.
На мгновение Луис уставился на своего информатора.

«Ты хочешь сказать, Эмиль, что эта скрипка — настоящая, подлинная
Амати?»

«Послушай меня, Луи, — заявил Эмиль. — Если бы я не был уверен, что она подлинная, зачем бы я стал так поступать с этим парнем, Поташем? Когда ты стоишь здесь, такой уверенный в себе,
Луис — когда я сказал ему, что это настоящий Амати, он чуть не упал в обморок.
А что касается его партнёра по имени Перлмуттер, то он так кричал, что я подумал, он сейчас плюнет кровью.
Луис облизнул пересохшие губы, прежде чем ответить.

"Значит, я плачу пятнадцать долларов за скрипку, которая на самом деле является"
«Настоящий Амати, — сказал он, — а мой брат, у которого не больше ума, чем у сумасшедшего, уже готов сдаться за деньги».
 «Ну, я не мог остановиться, чтобы поговорить с тобой, Луис, — сказал Эмиль.
Мне нужно возвращаться к работе». Я буду завтра утром, в десять часов,
в этой самой лавке «Поташ и Перлмуттер», и, если хочешь, можешь встретиться со мной там со стариной Хубаем.
"Старина Хубай!" — воскликнул Луи. "Какое он имеет к этому отношение?"

"Он имеет к этому самое непосредственное отношение, Луи," — сказал Эмиль. «Такой парень, как он, продаст вам скрипку за три тысячи долларов за пятнадцать долларов, которые
у него нет ни гроша за душой, понимаете, а я должен стоять в стороне и смотреть, как его прикончат!
Профессор Велак опустил голову и покраснел.

"Кроме того, Луи, — заключил Эмиль, — я только что звонил ему в кафе, и он сказал, что всё, что он получит, я получу вдвое меньше."

 * * * * *

Когда на следующее утро Моррис Перлмуттер пришёл в магазин Феликса Гейгерманна,
он выглядел так, словно провёл беспокойную ночь и не завтракал.
Он не мог ни есть, ни спать, пока не брал в руки скрипку.

"Мистер Гейгерманн вышел на минутку, мистер Поташ," — сказал продавец.
— объяснил он, — но он сказал, что я должен проводить вас прямо в его кабинет, мистер  Поташ.
 — Меня зовут не Поташ, — ответил Моррис, — это имя моего напарника, который не смог прийти, потому что заболел.
 — Всё в порядке, — успокаивающе сказал посыльный. — Просто идите за мной.

Он проводил Морриса в кабинет Гейгерманна.

"Присаживайтесь, мистер Перлмуттер," — сказал он, но слова его не были услышаны, потому что, как только он вошёл в комнату, Моррис заметил скрипку, лежавшую на столе Гейгерманна. Он тут же набросился на неё и, перевернув в руке, стал рассматривать с величайшим вниманием.
Наконец он разглядел этикетку внутри отверстия с надписью «eff». Она отклеивалась от дерева и, казалось, была готова вот-вот отвалиться, так что Моррису не составило труда проткнуть её булавкой для шарфа. Немного поковырявшись, он сумел просунуть один край этикетки в отверстие с надписью «eff», и в следующее мгновение уже рассматривал выцветшую надпись. Затем он перевернул этикетку и в одном из углов обнаружил овальную метку. В этот момент дверь открылась и вошёл Гейгерманн.

 Моррис сунул этикетку в карман и повернулся к Гейгерманну.
любезная улыбка. Кроме того, его бледность была уступили место ярко выраженный
промойте и он выглядел почти пять лет моложе, чем когда он вошел в
в магазине всего десять минут раньше.

"Привет, Феликс!" - крикнул он, протягивая руку. "Как мальчик?"

"В порядке", - сказал Феликс. "Где Эйб?"

"Он не смог приехать он сидит допоздна ночью,
и, конечно же, Феликсом, он болен. Но, во всяком случае, Феликс, я рад, что он не
пришествие".

"Почему так?" Спросил Феликс.

"Потому что ты никогда в жизни не видел такого парня, Феликс", - продолжил Моррис
. "Всегда волнуешься и всегда брыкаешься. Сначала он дает тебе скрипку,
потом он захочет вернуть ее обратно. Со мной он другой. Что делать мне
если на скрипку или не одна из них подлинная, кто это?
Когда вы дарите вещь, вы дарите вещь, не так ли? И мне плевать, что
по мнению экспертов, ни ничто".

Феликс Geigermann покраснела. Когда Эмиль Пильц пришёл к нему накануне вечером, он сразу понял, зачем тот пришёл, и показал ему не подарок Эйба, а Карани Амати. Он не сомневался, что Пильц сообщил Поташу и Перлмуттеру о результатах своего визита сразу после его завершения, и был тронут и смущён великодушием Морриса.

«Моррис, — сказал он, — я причинил тебе сильную боль. Я не думал, что ты так к этому относишься.
Поэтому, когда вчера вечером ко мне пришёл тот эксперт, я вообще не показал ему скрипку Эйба — я показал ему другую, за три тысячи долларов».
Улыбка Морриса стала чуть шире.

"Это меня нисколько не беспокоит, Феликс", - заявил он. "Я рад, что ты должен
сохранить скрипку, даже если она будет стоить десять тысяч долларов. Подарок
Есть подарок, Феликс".

"Это очень щедро с вашей стороны, Моррис, я должен сказать," Феликс ответил: "и я
будет держать скрипку. Я бы даже не больше, Моррис. Я собирался дать
Клингер и Кляйн хотели заказать несколько своих суконных изделий из трех частей, но
Я передумал. Я отдам их тебе взамен; и если ты будешь дома, Моррис,
сегодня днем я съезжу в центр и выберу их.

Моррис еще раз пожал руку своему клиенту. Прежде чем отправиться в центр города,
он отыскал ближайший молочный ресторан и совершил грандиозный набег на
его запасы яиц и кофе. Было уже почти десять часов, когда он добрался до своего офиса.
Выйдя из лифта, он услышал гул голосов, похожий на шум прибоя.
хорошо срежиссированная сцена с толпой в драме о капитале и труде.

 Старик Хубай стоял посреди выставочного зала и, размахивая сжатыми кулаками, взывал к небесам, свидетельствуя, что он бедняк и не говорит ни на каком другом языке, кроме венгерского. Поэтому он был во власти таких головорезов, как Пильц и Велак, чьё настоящее имя, по его словам, было Кон. После этого он поклялся матерью, что заплатил за скрипку тысячу крон, и _da capo_ перешёл к рассказу о своей бедности.
Одновременно с этим профессор Ладислав Вецлак остановился на экономических
аспект этого вопроса. Громким голосом он заявил, что покупка скрипки Эйбом — это ещё один пример того, как капитал сидит на шее у труда, и предсказал скорое приближение социальной революции, не забывая при этом упоминать кровопийц, головорезов и обывателей.

Эмиль Пильц, Аарон и сам Эйб Поташ присоединились к общему шуму, начав трёхстороннее обсуждение юридических аспектов. Эмиль утверждал, что Аарон мог вернуть скрипку на основании того, что Эйб предоставил ложную информацию при покупке. Эйб это отрицал
На идише и английском, с обильным использованием ненормативной лексики на обоих языках.

 В эту потасовку ворвался Моррис с громким возгласом "_Коош!_"

"Вы что, все с ума посходили, _oder_ что?" — потребовал он.

"Ну, — крикнул Эйб, — где оно?"

Мгновенно воцарилась мёртвая тишина, и все взгляды устремились на Морриса.

"Где что?" Спросил Моррис.

"Амати!" - Воскликнул Эмиль Пильц, и Моррис громко рассмеялся.

"_Geh weg!_ - сказал он. "Ты эксперт!"

Пильц издевательски покачал головой.

"Неважно, что я эксперт, иначе нет", - сказал он. «Где тот Амати, которого я видел у Гейгерманна только вчера вечером?»

«Сегодня она у Гейгерманна дома, — ответил Моррис. — Прямо сейчас она там и останется, молодой человек, потому что та скрипка, которую ты видел, — та самая, за которую Гейгерманн заплатил три тысячи долларов.
 Ты видел не ту скрипку, вот и всё».
Это заявление, казалось, довело Аарона Шеллака до истерического припадка.

«Лжец и вор! — закричал он. — Отдай мне мою скрипку».

 «Погоди минутку, Шеллак, — сказал Моррис, — прежде чем ты наденешь шляпу и пальто и отправишься домой, куда тебе вообще не стоило бы возвращаться. Я хочу тебе кое-что показать».

 Он пошарил в кармане жилета.

"Разве это не та этикетка, которая была на твоей скрипке?" спросил он, протягивая Аарону
листок бумаги.

Аарон внимательно изучил его и кивнул.

"Вон тот другой сумасшедший индеец, - продолжил Моррис, указывая на
профессора, - посмотри на эту этикетку. Разве это не то же самое, что было на
скрипке?"

Ладислав Вцелак изучил распечатанный листок и тоже кивнул.

Затем Моррис повернулся к старику Хубаю, который стоял в стороне, бормоча что-то себе под нос
.

"Кто-нибудь, спросите этого старого новичка, та ли это этикетка, что была на "
скрипке". Я не знаю, какое отношение он имеет к этому делу, но он может
во всяком случае, знать."

Вцелак перевел слова Морриса и показал этикетку старику,
который многословно ответил по-венгерски.

"Он говорит, что думает, что это так, - сказал профессор, - но он не знает наверняка".
наверняка.

"Ну, я знаю, что это такое же", Моррис ответил: "Потому что я взял его
сам туда сегодня утром".

Тут Моррис откашлялся и принял такой величественный вид, что Эйбу показалось, будто до этого момента он совсем не знал своего напарника.


"А теперь взгляните на другую сторону этой этикетки," — воскликнул Моррис.


Этикетка снова пошла по кругу, и после того, как Эмиль Пильц рассмотрел её
он надел шляпу и направился к лифту. Профессор
Ладислав Вецлак почти на цыпочках последовал за ним, а Аарон отправился в комнату для резки и собрал свои вещи, готовясь оставить карьеру резчика и заняться музыкой.


В конце концов остался только старик Хубай.


«Чего ты ждёшь?» — спросил Моррис.


«Меня, беднягу», — ответил Хубай. «У меня нет денег на проезд, у меня нет _Trinkgeld_, у меня ничего нет».
Моррис протянул ему четвертак, и тот, шаркая ногами, направился к чёрной лестнице.
Тем временем Эйб, пошатываясь, поднялся на ноги и провёл рукой по лбу.

«Скажи мне, Морасс, — сказал он, — что всё это значит?»
«Я как раз это и говорю, Эйб, — взорвался Моррис. — Этот эксперт
увидел не ту скрипку. Скрипке, которую ты дал Гейгерманну, не больше трёхсот лет, чем мне».

«Почему же не больше?» — спросил Эйб.

 В ответ Моррис протянул ему этикетку. На лицевой стороне Эйб прочитал надпись:


 Nicolaus Amati Cremonensis Faciebai Anno 1670.

 «А теперь переверни», — сказал Моррис, и Эйб увидел на обратной стороне знакомый овальный знак со следующей надписью:


 Союз печатников, Нью-Йорк.




ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ВСЕ БРАТЬЯ


«Какой смысл говорить, Морусс?» — возразил Эйб Поташ. «Этот парень не мог сказать по-английски и десяти слов».

«Конечно, я знаю, — признал Моррис Перлмуттер, — но он быстро выучит язык».

«Быстро выучит!» — воскликнул Эйб. «Что значит «быстро выучил»? В наше время я такого не видел!
Новичок приезжает сюда из России, и он такой невежда, что не знает даже своего имени, понимаете? И он сразу же рассчитывает получить работу в магазине верхней одежды в центре города, где его научат говорить по-английски, и в то же время
Плати ему десять долларов в неделю. На самом деле, Морусс, эти парни считают, что оказывают тебе услугу, портя по десять рубашек в день в обмен на то, что ты учишь их английскому. Когда я приехал из России, я был _oser_ таким _grossartig_. Я был рад, что нашёл работу, где можно было учиться на рубашках в подсобке, и хозяин платил мне за это. Готов поспорить, Морусс, что у меня был шикарный счёт за еду. Каждый день на ужин солёная селёдка
и картошка, кроме воскресенья, когда к ним добавляется лук. А этот парень научил меня английскому, Морусс? _Oser_ a _st;ck_. Мне нужно ходить в вечернюю школу
«Мы должны были учить его английскому, Морусс, и я учил, Морусс, и они хорошо меня обучили, Морусс; и этот парень, о котором ты говоришь, должен сделать то же самое».
 «Нам не нужно было учить его английскому, Эйб, — заявил Моррис.  — Парень сообразительный, умный, и он быстро всему научится».

"Конечно, я знаю", - ответил Эйб. "и купи кучу других вещей,
а также, Маврусс. Шелка, бархат и пуговицы, которые подбирает этот парень".

"Только не этот парень, Эйб", - сказал Моррис. "Он из приличных, респектабельных людей.
Он из старой Англии. Он уже учится на врача, когда
Он приезжает сюда, но у него возникают проблемы из-за того, что он состоит в политическом обществе там, в городе. Так что ему приходится убегать. Этот парень — умный парень, Эйб.
"Я знаю таких умных парней, Морусс. Они засиживаются допоздна в кофейнях на Канал-стрит, убивая великих герцогов. Великие князья должны зарабатывать на жизнь, как и все остальные, Морусс. И вообще, Морусс, когда человек приезжает сюда из России, ему не стоит забивать себе голову мыслями о великих князьях. В наши дни в торговле плащами и костюмами у человека есть всё, что ему нужно.
мог бы позаботиться о том, чтобы сохранить свою работу».
Моррис пожал плечами.

"Давай всё-таки устроим этому парню шоу, Эйб," — ответил он. "И если он в ближайшее время не возьмётся за ум, мы можем быстро его уволить, сам понимаешь."

"То же самое ты говорил о том парне, Харкави, которому мы дали работу в нашей монтажной, Морусс. Всё то время, что он у нас работает, он ведёт себя как
_глупый_ десятилетний ребёнок; и как только мы его увольняем, Морусс,
он устраивается к Клейману и Эленбогену и создаёт пару стилей,
за которые эти разбойники с большой дороги получают не больше пяти тысяч долларов.

"Откуда мне знать, что Харкави может сделать с "Клейман энд Эленбоген", Эйб?"
- Воскликнул Моррис. - Ты пророк этого концерна, Эйб. Ты всегда
предсказываешь мне завтра то, что должно произойти вчера".

— Ну, что было, то прошло, Морус, — возразил Эйб. — И если мне придётся стоять здесь весь день и препираться с тобой, Морус, то давай, нанимай лесоруба. Я тебе вот что скажу, Морус:
Не говори мне потом, что я с самого начала был за наём лесоруба, потому что это не так.

Услышав этот ультиматум, Эйб взглянул в сторону монтажной, где сидел
высокая сутулая фигура, держащая в двух руках фуражку.

"Один вид этого парня сводит меня с ума, Морусс," — продолжил Эйб;
"так что, если ты собираешься его нанять, Морусс, окажи мне любезность и дай ему пару долларов из сейфа, чтобы он мог побриться, подстричься и купить новую шляпу."

Моррис кивнул и направился в раздевалку, но Эйб окликнул его.

 «Что касается меня, Морасс, мне всё равно, что говорят люди, понимаешь? — заявил он. — Но если здесь появится пара покупателей с Тридцать четвёртой улицы и они увидят, что у наших рабочих такая обувь, которая им не по карману, то...»
пальцы на ногах уже торчат наружу, Маврусс, что они о нас думают? Я
Прав или нет?

"Конечно, я знаю", - сказал Моррис, - "но ..."

"Но ничего, Mawruss," Абэ пришли к выводу. "За три доллара мы должны сделать
лохов из себя! Не стой, как дурак, Mawruss. Дайте этому парню пять долларов; он должен купить себе пару ботинок и
_fertig_."

Преображение, начавшееся с того, что Цезарь Коваленко подстригся и побрился,
завершилось, когда Моррис в сопровождении двоюродного брата Коваленко
пошёл с ним в магазин одежды. Там Цезарь навсегда распрощался с
он надел кепку, высокие ботинки и пальто с бахромой и выглядел - если бы не его
словарный запас - натурализованным гражданином, занимающимся торговлей плащами и костюмами.

"Теперь все, что ему нужно делать", - сказал Моррис, "надо работать и он
быстрая делать хорошую зарплату".

"Конечно, конечно!" - ответил кузен. «Сначала он, может быть, будет немного
_глуповат_, потому что в последнее время у него было много переживаний».

«Переживаний?» — спросил Моррис. «Каких ещё переживаний?»

«Ну, во-первых, — продолжил кузен, — два года назад он учился на доктора в Харкавском университете, а по соседству с ним
В одном доме с другим живёт парень, против которого я ничего не имею.
Только он ходит на работу и отправляет посылку начальнику полиции, мистеру Перлмуттеру.
Когда они открывают посылку, внутри оказывается что-то запрещённое. Заметьте, мистер Перлмуттер, я бы ничего не сказал, если бы посылку действительно вскрывал начальник полиции.
Но всегда находится какой-нибудь бедняга _Шноррер_, которого начальник полиции вызывает с улицы. На этот раз это был парень по имени Левин, порядочный, респектабельный молодой человек — его отец был
_Rav_. Насколько я понимаю, старик приедет сюда на этой неделе, мистер
Перлмуттер - но когда начальник полиции отправляет Левина на задний двор
он должен открыть посылку, поймите меня правильно, это последнее, что кто-либо увидит
либо из посылки, либо от Левина ".

Моррис сочувственно прищелкнул языком.

"А что они сделали с парнем, который отправил посылку?"
спросил он.

"Ему они ничего не сделали, мистер Перлмуттер", - ответил кузен.;
"но, Сезар, здесь они все свалили на него. Сначала они заставляют его
арестовать, и полиция почти убивает его, а казаки забирают его
Его должны были судить в Харкаве, а потом они чуть не убили его там.
И если бы мы не отправили туда пару тысяч рублей, чтобы дать судье, они бы сразу его пристрелили. Как бы то ни было, мистер Перлмуттер, один год мой двоюродный брат сидит там в тюрьме;
а потом мы отправляем еще пару тысяч рублей, которые отдаем
парень, который управляет тюрьмой, и поэтому мой двоюродный брат тайком сбегает оттуда
и приезжает сюда, в эту страну."

Моррис пристально посмотрел на аккуратно одетую фигуру, которая спокойно шла рядом с ним
.

«Глядя на него, этого не скажешь, — сказал он, — но я всё равно сделаю всё возможное, чтобы он хорошо выступил. И он быстро научится, готов поспорить».
К этому времени они добрались до поместья Поташа и Перлмуттера, и кузен тепло пожал Моррису руку.

- У вас доброе сердце, мистер Перлмуттер, - пылко заявил он. - и вы
не потеряли бы денег, если бы платили ему восемь долларов в неделю, чтобы
начать.

Моррис помедлил, прежде чем войти в дом.

"Послушай меня", - сказал он. - Может, у меня доброе сердце, а может, и нет.
но твой кузен начинает с пяти долларов в неделю, пойми меня; и
если он получит шесть долларов в течение месяца, значит, он их заслужил».
Однако, несмотря на это утверждение, прошло всего три недели, прежде чем Сезар
Коваленко стал зарабатывать и получать восемь долларов в неделю, потому что за всю свою деловую карьеру Эйб и Моррис не встречали более умного работника. Он не только подавал большие надежды в качестве помощника резчика, но и достаточно хорошо говорил по-английски для своих нужд.

«Если этот парень продолжит в том же духе, Эйб, — сказал Моррис, — нам скоро придётся повысить ему зарплату. Он просто чудо!»
Эйб мрачно кивнул.

«Ты мог бы получить все, что пожелаешь, Морасс, за восемь долларов в неделю, — сказал он. — И предположим, что он быстро выучит английский.
Морасс, этот парень мог бы быть настоящим Генри Шекспиром,
понимаешь, и от этого он не стал бы лучше как закройщик. Я прав или нет?»

«Ну, конечно, нет ничего плохого в том, что Коваленко немного понимает
английский», — прокомментировал Моррис.

 «Конечно, нет, — саркастически согласился Эйб, — потому что чем быстрее он выучит
английский, Морусс, тем быстрее он скопирует наш стиль и найдёт работу
с конкурентом. Возьмём, к примеру, Харкави. Только сегодня утром я встретил Феликса Гейгерманна в метро, и он сказал, что Kleiman &
Elenbogen предлагает за доллар меньше, чем наш
Style 4022, который мы продали ему, Моруссу. Ну и кто же сказал этим простачкам, что они могут урезать количество пуговиц и подкладки, Морусс, и сделать на юбке на одну складку меньше, Морусс? Полагаю, это сделали вы или я, Морусс, не так ли?
 Он замолчал, ожидая ответа, но его не последовало.

"И всё же, Морусс," — заключил он, "этот парень, Харкави, тоже был чудо как хорош;
и я полагаю, Морусс, что то, как он выучил английский, станет для нас большим утешением, Морусс, если такой хороший клиент, как Гейгерманн, уйдёт от нас к Клейману и Эленбогену.
Моррис презрительно хмыкнул.

"Ты всё время ищешь неприятности, Эйб," — сказал он. "Если бы мы
потеряли столько клиентов, о которых ты говоришь, Эйб, у нас бы вообще не осталось
достойной заботы. Нужно отдать должное Гайгерманну
он распознает хорошую одежду, когда видит ее.

"Конечно, я знаю, Маврусс", - ответил Эйб. "Гайгерманн знает толк в хорошей одежде ".
когда он видит ее, но его клиенты не; и если Geigermann мог сделать,
на доллар меньше, чем у нас, одежду, которая выглядит, как наша, и как
наши, все, кроме кнопки и складки на юбке, мы могли бы поцеловаться
сами свидания с бизнесом, независимо от того, сколько ярких
недорослей мы получили его в наш передний номер".

- Ге вег! - воскликнул Моррис. «Ты не понимаешь, о чём говоришь, Эйб».
Тем не менее, когда Феликс Гейгерманн, известный гарлемский торговец галантереей и скрипач-любитель, на следующее утро вошёл в выставочный зал Potash & Perlmutter, Моррис встретил его с некоторой настороженностью.

«Привет, Феликс!» — сказал он. «Ты так быстро делаешь повторный заказ?
Уже на 4022-й?»
Феликс покачал головой.

"Мне нужно кое-что сказать Эйбу, Морусс," — ответил он. "Он сейчас на месте?"

Моррис дружелюбно улыбнулся, хотя и был убежден, что визит Феликса
предвещал отмену 4022-х годов.

"Его сейчас нет дома, - ответил он, - но если вы подождете несколько минут, он будет"
сейчас вернется.

Он поспешно вернулся в кабинет, ибо он знал, что если Абэ нашли их в
разговор по возвращении он бы вменить отмена заказа
что-то Моррис сказал. Таким образом, Феликс остался один в выставочном зале.
все, кроме Сезара Коваленко, который усердно водил перьевой метелкой по стеллажам с образцами.
Работая, Сезар насвистывал русскую мелодию, то грустную, то веселую, и Феликс замер на середине затяжки сигары.
Это была вступительная тема второй части «Лебединого озера» Чайковского
Четвёртая симфония; и исполнение Сезара было не только точным с точки зрения высоты тона, но и содержало определённые нюансы, которые, по мнению Феликса, свидетельствовали о том, что он прирождённый музыкант.

"Что это ты там насвистываешь?" — спросил он; и Сезар улыбнулся.

"Четвёртую симфонию Чайковского," — ответил он, а затем протянул руку
в задний карман. "Смотри, у меня есть ноты".

Он протянул Гайгерманну миниатюрную партитуру в бумажной обложке, который открыл ее
наугад.

"Ха!" Феликс воскликнул его глаз горит на знакомую фразу последней
движения. Он напевал их снова и Цезарь присоединился к нему в ясную, музыкальные
баритон. Они были так заняты, когда высокий, широкоплечий
индивидуальный вошел в зал.

- Извините, что прерываю вас, джентльмены, - сказал он, - но босс дома?

- В кабинете вон там, сзади, - ответил Феликс.

"Не могли бы вы сказать ему, что мистер Гантер хотел бы его видеть?" - спросил вновь прибывший.
продолжил.

«Я сделаю это, если вы хотите, — сказал Феликс, — но я здесь всего лишь покупатель».
«Извините, — извинился мистер Гюнтер. Я говорил о другом
парне. Однако…»

Он прошёл в кабинет и несколько минут вёл с Моррисом серьёзный разговор. Они вернулись в демонстрационный зал как раз в тот момент, когда Сезар убирал партитуру в карман брюк. Это движение было слишком резким для мистера
Гюнтера, чья профессия заставляла его нервничать. Он сунул руку под пальто и достал блестящий металлический предмет.
Последовала ожесточённая борьба, и Цезарь Коваленко прислонился к перегородке.
Запястья скованы наручниками.

"А ну тихо, — спокойно сказал мистер Гюнтер, — или я снесу тебе башку.
"

В этот момент дверь лифта распахнулась, и в демонстрационный зал вошёл Эйб.

"Что здесь происходит?" — воскликнул он.

Мистер Гюнтер улыбнулся.

«Я помощник федерального маршала США, — заявил он, — и я арестовываю этого парня на основании ордера, выданного в Южном округе Нью-Йорка. У меня внизу ждёт такси, и если кто-то из вас, джентльмены, является другом заключённого, вы можете поехать с нами в офис маршала.»

Моррис метнулся в кабинет и вернулся со шляпой и пальто.

"Эйб, — сказал он, — оставайся здесь, в магазине. Я спущусь с ним вниз."
Эйб нахмурился.

"Подожди минутку, Морасс, — воскликнул он. — Всё происходит не так быстро, как кажется."
Во-первых, мы бы выяснили, за что он арестовал этого молодого человека.
Заместитель маршала кивнул.

"Всё в порядке," — сказал он. "Вы имеете право знать. Он арестован по жалобе российского консульства за то, что он сделал в России
два года назад."

"В России!" — воскликнул Эйб. "Два года назад!" Морусс, окажи мне услугу. Ты
останься в магазине, а я пойду с ним».
Феликс Гейгерманн положил руку на плечо Эйбу.

"Послушай, Эйб," — сказал он. "Я скажу тебе правду. Я сегодня очень занят, отменяю заказы на 4022 год, но теперь мне всё равно. Ты мог бы отправить им товар, если хочешь, Эйб; но я прошу тебя об одной услуге — позволь мне поехать с ним. Мне всё равно, что скажет тот парень. Я только что разговаривал с этим молодым парнем, и если бы он что-нибудь сделал в России, пойми меня, я бы это проглотил. Так что ты оставайся здесь и занимайся делами, а я поеду с ним.

Моррис потянул за пальто с силой, достаточной, чтобы разорвать
подкладку рукава. "Натан, продавец-экспедитор, мог бы присматривать за магазином, Эйб",
заявил он, "и мы все пойдем с ним".

 * * * * *

«Во-первых, Морасс, — сказал Эйб после того, как они вернулись из офиса комиссара Соединённых Штатов, где Сезару Коваленко предъявили обвинение и без залога поместили в тюрьму «Томбс». — Во-первых, что мы так переживаем из-за этого парня? Конечно, когда я был там, Морасс, и увидел этого парня из России
офис консультанта, где у него лицо, Маврусс, твердое, как железо,
ты понимаешь, я ничего не говорил; но то, как ты собираешься работать
и позвонить Генри Д. Фельдману и все такое, Мавруссу, прежде чем мы
закончим с ним, это все равно обойдется нам в пару сотен
долларов ".

"Гайгерманн говорит, что согласился бы на половину", - сказал Моррис.

«Конечно, я знаю, Морусс, но только потому, что Гейгерманн ведёт себя как дурак, Морусс, зачем нам тоже в это ввязываться? Кроме того, Морусс, откуда нам знать, что Гейгерманн пойдёт на половину? Он из тех, кто...
Маврусс, когда он что-то говорит, он не придает этому особого значения.
следует придерживаться этого, Маврусс. В один день он дает нам заказ и уже на следующий
день отменяет, Mawruss-и что же он за человек такой".

"Он не отменить его, Абэ," Моррис закричал. "Он собирался отменить его,
но передумал".

«Конечно, он передумал, — перебил Эйб. — А что помешает ему передумать и по поводу другого предложения, Морасс?
Можешь мне поверить, Морасс, когда придёт время платить, он заплатит.
Пойми меня, это будет случай _nix wissen_ — и не забывай об этом».

Моррис нетерпеливо пожал плечами.

"Ну, Эйб," — сказал он; "что мы могли сделать? Время от времени мы ничего не могли с собой поделать, понимаешь? Должны ли мы были позволить отправить этого бедолагу обратно в Россию, где у него нет ни одного родственника, кроме двоюродного брата, который так же беден, как и Коваленко?"

«Всё в порядке, Морасс, — заявил Эйб. — Я не говорю, что мы не должны помогать этому парню. Я лишь хочу сказать, что у многих наших людей больше долларов, чем у нас десятицентовиков. Возьмём, к примеру, Мозеса М. Штойерманна; он такой большой филантроп, что...»
пойми меня, почему он не должен помогать Коваленко?
"Ну, во-первых, никто ему об этом не говорит, Эйб," — сказал Моррис,
"а во-вторых..."

"Но почему бы нам не рассказать ему об этом, Моррис?" — перебил Эйб. "Почему бы тебе не сходить к нему, Моррис, и не рассказать ему всё как есть?"

«Я пойду к нему, Эйб!» — воскликнул Моррис. «Да этот парень — мультимиллионер. С такими людьми я вообще не могу рот открыть. Почему бы тебе не пойти к нему?»
 «Почему я должен идти?» — спросил Эйб. «Ты здесь старший брат,
Морасс, не так ли? Ты из тех, кто вечно сидит допоздна и что-то пишет. Я бы не смог ничего написать, даже если бы от этого зависела моя жизнь, Морасс, и ты это знаешь.
"Конечно, знаю, — возразил Моррис, — но собрания в лодже — это совсем другое. На собрании в лодже можно говорить о чём угодно — и что с того? Пара
молодых юристов, которые не могли оплатить даже счета за стирку,
понимаете, и дюжина других парней, страховых брокеров или торговцев
сигарами, и большинство из них к тому же старожилы — почему я должен
бояться сказать им пару слов? Но с таким парнем, как Мозес М.
Штойерманн, чьи родители были банкирами во Франкфурте-на-Майне, когда
Карнеги, Вандербильт и все остальные _гои_ были новичками,
Эйб, — это совсем другое дело.
Эйб кивнул и несколько минут молчал.

"Может, Феликсу Гейгерманну стоит сходить к нему, Морусс," —
предложил он наконец. "Он не сделает никакого вреда, мы должны позвонить ему
во всяком случае".

"Иди так далеко, как вам нравится, Эйб", - сказал Моррис, и Абэ начали сразу
на телефон.

"Я говорил с Феликсом, Маврусс, - объявил он несколько минут спустя, - и
Феликс сказал, что сразу же спустится и поговорит с ним. Он тоже не против заплатить Фельдману пару сотен долларов.
Моррис возмущённо фыркнул.

"Если ты собираешься быть милосердным, Эйб, — сказал он, — почему бы тебе не проявить благородство? Нам бы не помешала пара сотен долларов."

«Всё в порядке, Морусс, — заявил Эйб. — Бизнес есть бизнес, а благотворительность есть благотворительность, понимаешь? Но даже в благотворительности, Морусс, не помешает сократить расходы».
Два часа спустя Феликс Гейгерманн вошёл в выставочный зал. Его лицо блестело от пота.

«Ну что ж, ребята, — почти прокричал он, — я его видел, и он сказал, что зайдёт сюда по пути в центр города».
«Кто зайдёт?» — спросил Моррис.

«Мозес М. Штойерманн», — ответил Феликс. «Его зацепила Четвёртая симфония Чайковского, Морусс. Я сказал ему, что этот молодой человек носит с собой оркестровую партитуру, и он сразу же ответил, что придёт.
Я много лет видел мистера Штойерманна в Филармоническом оркестре и Бостонском
симфоническом оркестре, Морусс, и вообще не знал, кто он такой. Я всегда думал, что он как-то связан с музыкальным издательством.

«Штойерманн как-то связан с музыкальным издательством!» — воскликнул Моррис.
 «Я удивлён, что ты так говоришь, Феликс».
 «Ну, когда ты год за годом видишь, что какой-то парень ходит на все концерты, Эйб, — объяснил Феликс, — естественно, ты приходишь к выводу, что он связан с музыкальным бизнесом, не так ли?»

«Вот что ты думаешь, Феликс, — сказал Эйб, вступаясь за Штойерманна. — Но поверь мне, Феликс, если такой человек, как Штойерманн, кажется, просто тратит время на концертах, то, пойми меня, он делает это не просто так. Вероятно, он получает какую-то
извлекать из этого то же самое, что, по-твоему, делают многие парни.
Феликс, они выставляют себя лохами, посещая собрания ложи. Большинство из них
таким образом продают много больших партий товаров."

"Это не здесь и не там, Эйб", - возразил Феликс. "Суть в том, что
Штойерманн будет здесь в пять часов; итак, что ты собираешься
сказать ему, когда он позвонит?"

«Я ему скажу!» — воскликнул Эйб. «Да меня бы здесь вообще не было. Мне нужно... сейчас... встретиться с... сейчас... клиентом в «Принце Кларенсе».»
 «Тебе не нужно ничего такого делать, Эйб», — сердито возразил Моррис.
«Ты останешься здесь и поговоришь с этим парнем, когда он придёт.
 Как ты думаешь, я что, каждый раз буду козлом отпущения?»

 «В чём дело, Эйб?» — спросил Феликс. « Ты боишься этого парня? Он не сможет тебя съесть, Эйб».

 «Что значит «боюсь его»?» — воскликнул Эйб. «Я каждый день вижусь с крупными торговцами, Феликс, и мог бы заговорить с ними. Но это дело моего партнёра. Он первым нанял Коваленко; и...»

 «Какой смысл говорить, Эйб?» — перебил Моррис. «Если ты пойдёшь домой, я пойду домой; так что тебе придётся остаться, и мы оба увидим этого парня. Что такое...»
разница, если предположить, что у парня есть пара миллионов долларов?

"Пара миллионов долларов!" Сказал Феликс. "Держу пари, ты, если валочно
получил ни цента он стоит двадцать миллионов долларов".

Эйб обратил бледно.

"Послушайте, почему я должен разговаривать с мистером Штойерманном?" он умолял. «Ты мог бы сделать это и без меня, Морасс».

«Не будь ребёнком, Эйб, — возразил Моррис. — Феликс остался бы здесь с нами и...»

«Только не я, ребята, — сказал Феликс. — Думаю, вам придётся меня извинить. Я уже сделал достаточно, и если я сейчас же не вернусь домой и не переоденусь, то...»
они насквозь промокли от пота, я бы точно сильно простудился ".

Он тепло пожал Эйбу и Моррису руки; и едва за ним закрылась дверь лифта
, как выставочный зал превратился в арену нервной
деятельности.

"Натан, - крикнул Эйб продавцу, - принеси метлу. Это место
похоже на свинарник!"

Он повернулся к Моррису с возбужденным жестом.

«Сделай мне одолжение, Морасс, — сказал он. — Скажи паре молодых ребят из раскройного цеха, чтобы они зашли сюда.  Эти стеллажи для образцов не приводили в порядок уже неделю.  Я собираюсь в парикмахерскую,
Маврусс, и я бы сразу же вернулся.

 * * * * *

До пяти оставалась одна минута, и Эйб с Моррисом сидели каждый за своим столом
в офисе фирмы, когда мисс Коэн, бухгалтер, робко постучала
в дверь.

"Джентльмен хочет видеть Вас, г-н Поташ", - сказала она. "Он не дал бы
его имя".

Эйб с трудом откашлялся.

"Скажи ему, чтобы заходил, — прохрипел он; и через мгновение в дверях появился высокий мужчина в меховом пальто и свежевыглаженной шёлковой шляпе.

«Это мистер Поташ?» — спросил он округлым, ораторским тоном.

 Эйб кивнул.  На мгновение он потерял дар речи и мотнул головой в сторону своего партнёра.

 «Это мистер Перлмуттер, — сказал он наконец, — мой партнёр».

"Здравствуйте, сэр", - ответил посетитель, сжимая влажную
ладонь Морриса в теплых объятиях.

"Присаживайтесь", - пробормотал Моррис, выдвигая стул; и незнакомец
неторопливо сел.

"Итак, сэр, - спросил Эйб, - чем мы можем быть вам полезны?"

"Мистер Поташ, - начал посетитель, - каждый торговец в tames сталкивается с
с ситуацией, которая требует нескольких уместных замечаний».
Эйб кивнул и осторожно вытер лоб, покрывшийся испариной.

"Но сколько же их, — продолжил посетитель, — кто может достойно ответить на этот вызов? Например, мистер Перлмуттер, вас просят на благотворительном собрании обсудить вопрос об ограничении иммиграции. Я
спрашиваю вас откровенно, мистер Перлмуттер, чувствуете ли вы себя в состоянии встать на ноги и...
Внезапно Эйб вскочил на ноги.

"Простите, мой дорогой сэр," — воскликнул он. "Не хотите ли выкурить сигару?"

Моррис сидел ближе всех к сейфу и тоже вскочил со стула.

«Не беспокойтесь о сейфе, Морасс», — сказал Эйб, возбуждённо размахивая правой рукой. «Я только что купил кое-что, пока был на улице».
[Иллюстрация: «Мистер Поташ, — начал посетитель, — каждый торговец
временами сталкивается с ситуацией, которая требует нескольких уместных замечаний»]

Он протянул гостю сигару «Бисмарк» в золотой оправе, и тот с достоинством кивнул в знак благодарности и тут же чиркнул спичкой.

"Да, мистер Перлмуттер," — продолжил он, — "как я уже говорил, такая тема, как ограничение иммиграции, поставила бы в неловкое положение даже опытного оратора."
Он сделал паузу и внушительно откашлялся. «Итак, у меня есть, — сказал он, роясь в вместительных карманах своего пальто, — работа под названием
«Четверть века в Конгрессе» достопочтенного Люциуса Дж.
Хауэлла, которая, джентльмены, распространяется только по подписке, в половинном размере, из маренго или измельчённого леванта по неслыханной цене.»

Эйб перестал вытирать лоб и бросил на книжного агента свирепый взгляд.


"Что!" — взревел он. "Книжный агент?"

Он снова вскочил на ноги. "Вон! — завопил он. "Вон из моего
кабинета, грязный бездельник!"

Книжный агент нахмурился и убрал связанного манекена в карман.

"При таком выгодном предложении, мистер Поташ," — сказал он,
"вам следует быть осторожнее в выражениях."

"Морусс," — воскликнул Эйб, "что, чёрт возьми, ты имеешь в виду, впуская сюда такого человека, как он?"

"Что значит «впуская его сюда»?" — возразил Моррис. «Я сказал мисс Коэн, чтобы она его впустила?»

«Не ссорьтесь из-за меня, джентльмены, — сказал агитатор, затягиваясь сигарой. — Я зайду ещё раз, когда вы не будете так заняты».

Он вышел из кабинета, изящно попрощавшись на прощание.
Эйб и Моррис снова сели на краешки своих стульев.
Однако это длилось недолго: на этот раз без всякого объявления в дверях появился коренастый джентльмен с аккуратно подстриженной бородой и усами.


"Добрый день, джентльмены," — сказал он, и Эйб с Моррисом буквально вскочили со своих мест.


"Мистер Штойерманн?" — выдохнул Эйб, протягивая руку.

«Меня зовут мистер Гольдштейн, — ответил посетитель, — и я представляю компанию Lilywhite Dress Shield».
Однако он не успел договорить, потому что Моррис взял его за плечо и повел за собой.
шахту лифта и указал на объявление с надписью:

 ЧАСЫ РАБОТЫ ПРОДАВЦОВ
 с 8 до 9:30

Моррис вернулся в офис и едва успел усесться в свое кресло
когда в дверях в третий раз возник посетитель.

- Мистер Поташ? - робко спросил вновь прибывший. Это был невысокий худощавый мужчина
в возрасте за сорок, одетый в поношенное пальто, местами протёртое, и в мягкую фетровую шляпу грязно-серого цвета, видавшего виды.

"Ну!_" — прорычал Эйб. "Что на этот раз?"
"Мистер Поташ, — продолжил незнакомец, — я пришёл к вам по просьбе мистера Гейгерманна. Меня зовут Штойерманн. Эйб попытался встать.
но колени не слушались его, и он слабо махнул рукой в сторону
стула, который Моррис подтащил поближе.

"Мистер Штойерманн, - сказал Моррис, - вы приехали сюда, чтобы повидаться с нами, когда мы
могли бы себе это позволить гораздо лучше, если бы мы спустились и повидались с вами".

"Что ж, джентльмены, для меня это не доставило неудобств", - ответил Штойерманн. "Я
направляюсь домой".

«В любом случае, Бог благословит вас за это!» — пылко заявил Эйб, и Штойерманн покраснел.

 «Послушайте, мистер Поташ, — возразил он, — я здесь не для того, чтобы выслушивать комплименты. Я пришёл узнать, чем мы все можем помочь этому бедняге. Я немного опоздал,
потому что я ждал отчета от своих адвокатов ".

"Ваших адвокатов!" Воскликнул Эйб. "Да ведь мы уже наняли Генри Д. Фельдмана".

"Я полагаю, что да", - ответил Штойерманн. "и он согласился действовать в
сотрудничестве с моими адвокатами - Читти, Шварцштейн и Манджой. Я
избавим вас господа вся ответственность в этом вопросе".

"Вы имеете в виду ответственность, г-н Steuermann, что вам будут платить
Фельдман?" Абэ попросил.

Г-н Steuermann улыбнулся.

"Ну, мы не будем обсуждать это прямо сейчас", - сказал он.

"Потому что, - продолжил Эйб, - "мы бы не согласились ни на что подобное,
Мистер Штойерманн, этот молодой человек работает на нас, и мы должны внести свою
лепту.

«Эта часть будет позже, — настаивал Штойерманн, — а сейчас давайте посмотрим, что нужно сделать».

Более получаса Штойерманн рассказывал Эйбу и Моррису о результатах расследования, проведённого его юристами.

«Мистер Манджой видел Коваленко, — сказал Штойерманн, — и он утверждает, что, насколько это касается доказательств, никакого убийства не было».
 «Но, мистер Штойерманн, — сказал Моррис, — тот парень, которому он открыл посылку, понимаете, был взорван так, что его не смог бы узнать даже собственный отец».

«В этом-то всё и дело, мистер Перлмуттер, — заявил Штойерманн. — И мистер
 Манджой говорит, что на этом обстоятельстве строится всё дело российского консульства.
 Они обязаны доказать, что был убит конкретный человек;
 и, похоже, консульство оплатило проезд отца жертвы в эту страну, чтобы он мог дать показания перед комиссаром Соединённых Штатов.
 Я так понимаю, что старик, который, кстати, является раввином,
приехал на прошлой неделе. Мистер Манджой говорит, что, если отец не сможет
установить личность жертвы, это может настолько усложнить дело, что
потребуются дополнительные доказательства, и консульство может закрыть дело из-за связанных с ним расходов.
Моррис печально кивнул.

"Юристы всегда могут покрыть расходы, мистер Штойерманн," — сказал он, — "как для российского советника, так и для нас."

"Не беспокойтесь о расходах, Морасс," — перебил Эйб. «Какое значение имеют
несколько сотен долларов, Морусс, если мы освободим этого молодого человека? На самом деле, мистер Штойерманн, я готов пойти на половину суммы, если мы сможем увидеться с этим раввином и дать ему тысячу долларов, чтобы он поклялся, что никто не был убит».

Мистер Стюрманн покачал головой. "По сути, это было бы подкупом".
лжесвидетельство, мистер Поташ, - сказал он, и Моррис уставился на Эйба.

"Я удивляюсь тебе, ты предлагаешь такое, Эйб!" - воскликнул он.
"Похоже, у тебя совсем нет совести. Тысяча долларов мы должны заплатить этому парню!" - воскликнул он. - "Эйб, Эйб!" - воскликнул он.
"Похоже, у тебя совсем нет совести". Готов поспорить, он бы соврал, что сам себя избил, за двадцатидолларовую купюру.
 «Дело не в деньгах, мистер Перлмуттер, — сказал Штойерманн. — Но почему бы вам не встретиться со стариком сегодня вечером? У меня есть его адрес, и если вы правильно к нему подойдёте, возможно, он сможет подтвердить, что не
опознать убитого. Это была бы простая правда, и это было бы именно то, чего мы хотим. Но боюсь, что российское консульство
заставит его поклясться, что он опознал в теле своего сына.
Он протянул Моррису визитку с адресом на Мэдисон-стрит.

"Что ж, джентльмены," — заключил он, — "я отнял у вас достаточно много времени. Я надеюсь увидеть вас завтра в своём кабинете, мистер Перлмуттер.
Моррис кивнул и уже собирался пожать руку посетителю, когда Эйб хлопнул себя по бедру, внезапно осознав, что был негостеприимен.

«Мистер Штойерманн, — воскликнул он, — не хотите ли закурить?»
Он вскочил на ноги и протянул огромную сигару в золотой оправе мистеру.
Штойерманну, который покачал головой.

"Большое спасибо, — сказал мистер Штойерманн, — но, боюсь, уже довольно поздно для ужина."

«Положи его в карман и выкуришь после ужина», — настаивал Эйб, и мистер
 Штойерманн с улыбкой согласился.

 Партнёры вместе проводили его до лифта. Когда дверь за ним закрылась, Моррис повернулся к Эйбу с ироничной улыбкой.

 «Должен сказать, Эйб, у тебя отличные манеры», — с горечью заметил он.

"Что вы имеете в виду под хорошими манерами?" Спросил Эйб. "Что я такого сделал?"

"Скажите миллионеру вроде мистера Стюрманна, что он должен выкурить сигару после
обеда!" Моррис ответил.

"Ты не думаешь, что у него самого полно сигар?"

«Может, он их и купил, а может, и нет, — возразил Эйб. — Но, во-первых, Морасс, я заметил, что он взял сигару, понимаешь? А во-вторых, Морасс, эти сигары стоят тридцать пять центов за штуку, Морасс, а миллионеров, которые слишком горды, чтобы курить сигары за тридцать пять центов, немного, Морасс».

 * * * * *

Когда Моррис Перлмуттер тем вечером вошёл в метро по пути в Нижний Ист-Сайд, настроение у него было не из лучших.
Дело в том, что из-за волнения, вызванного визитом Штойерманна, он забыл позвонить миссис Перлмуттер и предупредить, что опоздает к ужину.
В результате по возвращении домой тем вечером произошла неприятная сцена, и гнев миссис
Перлмуттер не утих, когда он сообщил ей, что вынужден снова ехать в центр города.

Действительно, его сочувствие к Сезару Коваленко почти полностью испарилось, когда он вошёл в метро.
Он с горечью размышлял о том, что
Это и подтолкнуло его к тому, чтобы нанять этого несчастного молодого человека. Таким образом, в этом совпадении, из-за которого он оказался рядом с
Луи Клейманом в переполненном экспрессе, в который он сел, было что-то вдвойне раздражающее, и он уже решил не обращать внимания на своего конкурента, когда Луи заметил его.


«Итак, Перлмуттер, — прокомментировал Луи без какого-либо приветствия, — ты снова пытаешься нас обмануть!»

Моррис повернулся и холодно посмотрел на Клеймана.

"Я вообще не хочу с тобой разговаривать, Клейман," — ответил он. — "И вообще, Клейман, я не понимаю, что ты имеешь в виду — мы пытаемся помочь тебе!"
Щипцы для другой ноги, Клейман, когда ты просто останавливаешься, чтобы подумать,
ты уводишь от нас этого парня, Харкави, а ведь он знает только то, чему мы его научили.
Луис Клейман издал короткий хриплый смешок.

"Ну и чего ты возмущаешься?" — сказал он. "Ты снова его украл — не так ли?"

"Снова его украл!" — повторил Моррис. "Что ты несешь чушь,
Клейман? Мы бы не взяли этого парня обратно в наш магазин, даже если бы могли
заставить его выйти на работу за два доллара в неделю".

"Йоу!" - Скептически воскликнул Клейман. - Полагаю, вы вообще не знаете, что этот парень
нас бросил?

«Я этого не делал, — быстро ответил Моррис, — а если бы и сделал, Клейман, я бы не стал его винить. Человек не хочет всю жизнь работать за десять долларов в неделю».
 «Что значит «десять долларов в неделю»? Мы платили Харкави пятнадцать и предложили ему двадцать пять, но этот парень вообще не захотел бы работать с нами.
»Вот уже две недели он ведёт себя странно, а вчера он ушёл от нас.
«Всё в порядке, Клейман», — сказал Моррис, когда поезд подъехал к
Девяносто шестой улице. «Ты мог бы легко переманить кого-нибудь из другого концерна».
Клейман сердито посмотрел на Морриса и уже собирался произнести особенно язвительную реплику, но передумал.
— последовал резкий ответ, когда поезд остановился.

 — Мне здесь выходить, — объявил он, — но когда я снова тебя увижу, Перлмуттер, я скажу тебе, кто ты такой.
 — Мне не нужно говорить тебе, кто ты такой, Клейман, — заключил Моррис, открывая вечернюю газету.  — Ты и сам прекрасно знаешь.
 — _Рошер!— прошипел Клейман, бросаясь в толпу пассажиров, перегородивших выход.


Моррис язвительно кивнул и начал читать газету. Однако он тут же отложил её в сторону, когда его взгляд упал на вырезку, сопровождавшую рекламу Феликса
Гейгерманна. Это был расшитый бисером костюм маркизы.
сделано в явном подражании одному из лидеров Potash & Perlmutter; и
розничная цена, указанная Geigermann, была ровно на один доллар меньше, чем
Самый низкий оптовый показатель у Potash & Perlmutter.

"Это часть работы Гаркави", - пробормотал Моррис; и на оставшуюся часть
пути он снова погрузился в самые мрачные размышления.
Почти машинально он вышел на Бруклинском мосту и сел в трамвай на Мэдисон-стрит.
И только когда дребезжащий старомодный трамвай почти доехал до конечной остановки на востоке, он заметил
номер дома, который ему дал Штойерманн. Он поспешил к задней платформе и спрыгнул на улицу, где столкнулся с невысоким бородатым мужчиной.


"Извините!" — воскликнул Моррис, а затем узнал своего обидчика. "Харкави!" —
воскликнул он. "Что ты здесь делаешь?"

«Я пришёл попрощаться с другом», — ответил Харкави, изобразив некоторое замешательство. «Завтра я уезжаю в Чикаго».
 «В Чикаго!» — повторил Моррис. «Что ты там делаешь,
 Харкави?»

 «Я... теперь... устроился там на работу, — ответил Харкави, — на очень хорошую работу».

Моррис вывел своего бывшего помощника каттера на тротуар. Он
на время забыл о цели своего визита в нижний Ист-Сайд из-за
внезапной идеи, которая заключалась ни много ни мало в возвращении
Харкави.

"Что за хорошая работа?" Спросил Моррис. "Двадцать долларов в неделю?"

Харкави кивнул.

"Еще немного, - сказал он, - двадцать пять".

"Черт возьми", - заявил Моррис, - "тогда тебе вообще не пришлось бы идти,
потому что мы сами дали бы тебе тридцать".

- Я должен идти, - сказал Гаркави, качая головой. - мой проезд оплачен.

«Верни им деньги за проезд, — настаивал Моррис, — мы же видим, что ты не...»
потеряй это.

Гаркави снова покачал головой.

"Я тоже получил премию", - заявил он. "Тысячу рублей".

"О чем ты говоришь, рублях?" - Нетерпеливо сказал Моррис. - Ты
больше не новичок. Ты имеешь в виду тысячу долларов?

- Около шестисот долларов, - ответил Харкави.

Моррис присвистнул.

"Что ж, — сказал он после нескольких секунд паузы, — в любом случае отложим отъезд до завтра. Может быть, мы сможем договориться о том, чтобы отдать тебе шестьсот долларов."
Харкави промолчал, и Моррис похлопал его по плечу.

"Если люди так хотят заполучить тебя, что готовы заплатить тебе кучу денег, то..."
вот так, Гаркави, ты все равно заставишь их ждать один день. Приходи
зайди к нам завтра утром, в девять часов, хорошо?

Гаркави несколько минут обдумывал этот вопрос.

"Если вы этого хотите, мистер Перлматтер, - сказал он, - я бы так и сделал; но я должен"
я должен уйти к одиннадцати часам, конечно".

«Хорошо!» — воскликнул Моррис. «Тогда увидимся завтра утром в девять часов».
 Они пожали друг другу руки, и Моррис, развернувшись, поднялся по
высокой лестнице старомодного многоквартирного дома. В вестибюле
он столкнулся с мальчиком, правая щека которого, очевидно, была
искажена из-за сильной зубной боли.

"Здесь живет семья по фамилии Левин?" Спросил Моррис.

Мальчик кивнул и проглотил огромный кусок ириски, после чего
зубная боль исчезла.

"Это мой приятель", - сказал он. "Четвертый этаж, восточная сторона. Его нет дома,
бабки".

"Твой отец!" Моррис закричал. «Ну, люди, к которым я иду, — новички в этом деле».

«О да, — ответил юноша, — это дядя моего отца. Он живёт с нами».

«Хорошо, — сказал Моррис. — Отведи меня туда».

Юноша потёр распухшую щёку и повёл Морриса вверх по трём скользким лестничным пролётам с медными перилами. Без формальности
Постучав, они вошли в квартиру на четвёртом этаже, где женщина мыла посуду.

"Миссис Левин?" — сказал Моррис.

Женщина кивнула.

"Я хочу увидеться с дядей вашего мужа," — продолжил Моррис.  Не поднимая глаз, женщина громко закричала: "Миссис-таир!"

В ответ из внутренней спальни появилась сгорбленная фигура, облачённая в кафтан из альпаки. На нём была бархатная тюбетейка, а с подбородка свисала тонкая седая борода; на носу красовались стальные очки.

"_Шолом алейхем!_" — воскликнул Моррис, согласно наставлениям раввина, произнося это приветствие.
древнее, чем сам иврит, — «Мир вам».
"_Алейхем шолом!_" — ответил раввин, а затем перешёл на идиш:
«Ты ищешь меня?»

"Я ищу _Рава_ Элкана Левина, — сказал Моррис на языке, к которому давно не прибегал. "Я слуга филантропа
Штойерманн.
 «Штойерманн?» — повторил _рав_ Левин. «Я его не знаю».
 «В Америке, — сказал Моррис, — его имя почитается больше, чем имя губернатора. Он
посылает меня к вам, чтобы я замолвил за несчастного _Цви_ Коваленко».
 «_Цви_ Коваленко», — воскликнул старик, и его борода встала дыбом.
Его невидимые губы сжались, а нос стал острым, как у ястреба. "
_мишна мешуна_ для него, такая же, как он отправил моему сыну."

"Нет, — заявил Моррис, — он не отправлял это твоему сыну. Это сделал
другой."

Старик, дрожа, опустился на ближайший стул и схватился за край стола.

"Скажи мне, кто своими глазами видел его тело!" - сказал он в
тряска тона. - Да, Барон, я видел своего ребенка, похожего на убитого зверя.
Все в крови - не лицо, а кусок плоти. Я видел его, и ты.
скажи мне это!

"Тем не менее, - продолжал Моррис, - если ваш сын и умер, то это была _капора_
Это предназначалось не ему. Это предназначалось начальнику полиции.
 Рав покачал головой.

"Это сказано в _Гемере_", — произнёс он нараспев, как чтец Талмуда: "Если кто-то бросает камень ради забавы и тот попадает в другого, так что тот умирает, то и тот, кто бросил, тоже умрёт."

 Он поднялся на ноги и взмахнул рукой. «Око за око!
— пронзительно закричал он. — Зуб за зуб!»
Моррис отпрянул и повернулся к женщине, которая не поднимала головы, продолжая мыть посуду.

"Скажи ему, — сказал он, — что филантроп Штойерманн приглашает его
прийти по адресу, который я вам дам, завтра в десять часов. Скажите
ему, что вы знаете, что когда Штайерманн приказывает, начальники подчиняются.

"Что это мое дело?" Миссис Левин ответил. "Скажи ему сам".

"Ваш человек должен пойти с ним", - настаивал Моррис. "Он и тебя не будет
потерять его".

Моррис написал адрес на обратной стороне одной из визитных карточек Potash & Perlmutter и протянул ей.

"Положите на стол," — сказала она.

"Скажите своему человеку," — продолжил Моррис, — "если он отвезёт этого старика к Штойерманну, я сам заплачу ему двадцать пять долларов."

Он снова повернулся к _Раву_, который снова опустился в кресло.

"Вернёт ли тебе сына смерть _Цви_ Коваленко?" — спросил он.

Старик почесал бороду.

"Он был моим сыном, моим единственным сыном, — сказал он, — моим _Кадишем_. Он был хорошим сыном."

Миссис Левин, всё ещё занимавшаяся мытьём посуды, подняла голову и нетерпеливо фыркнула.


"Ну и ну — хороший сын!" — прокомментировала она по-английски. — "Грязный, жалкий бродяга. Если бы он не стащил пару бутылок вина из магазина, его бы вообще не было в полицейском участке. Он сам навлек на себя неприятности, мистер, уж поверьте мне."

Моррис кивнул.

«Что было, то было, — сказал он. — Скажи своему человеку, чтобы он привёл своего дядю к Штойерманну, и я точно заплачу ему двадцать пять долларов наличными».
 Он поклонился _Раву_ и, произнеся на прощание «_Шолом алейхем!_», спустился по лестнице на улицу.

Пока он ждал на углу машину, направляющуюся на запад, ему показалось, что он различил
знакомую фигуру в тени дома, из которого он только что вышел. Он
медленно шел вверх по кварталу, и Харкави выскользнул из подвала
и поспешно проскользнул мимо него.

"Харкави!" - Позвал Моррис, но помощник закройщика только ускорил его шаг.
шаги стихли, и Моррису показалось, что до него донеслось что-то похожее на всхлип.


"Что случилось, Харкави?" — крикнул Моррис, но в ответ Харкави
бросился бежать, и Моррис, недоуменно качая головой,
продолжил своё утомительное путешествие в центр города.

 * * * * *

Когда Моррис вместе со своим партнёром вошёл в выставочный зал в восемь часов утра следующего дня, он уже рассказал Эйбу о событиях предыдущего вечера, не упустив из виду свою встречу с Харкави.

"Готов поспорить, он будет нас ждать, Морусс," — сказал Эйб. "И если я
не ошибаюсь, вот он и сейчас.

Однако их посетитель оказался незнакомцем, который имел лишь небольшое
сходство с их бывшим резчиком.

"Мистер Перлматтер, - сказал он, - не так ли?"

"Меня зовут мистер Перлматтер", - представился Моррис. "Чего вы от нас хотите?"

Вместо ответа посетитель достал из кармана визитную карточку и протянул ее
Моррису.

"Я, я Пинкус Левин, и вы оставляете это у моей жены вчера вечером", - сказал он.
"Итак, я пришел сказать вам, что согласен отвезти мистера Левина в
Steuermann's place."

"Хорошо", - ответил Моррис. "Вы можете продолжать".

Пинкус Левин неловко переступил с ноги на ногу, но не попытался уйти.

"Ну?" — воскликнул Моррис.

"Конечно, я знаю, — сказал Пинкус, — но если я отвезу дядю, мистера Левина, к Штойерманну, вы понимаете, и тогда, может быть... Я лишь хочу сказать, мистер Перлмуттер, что вы можете забыть о другой части — не так ли?"

«Вы хотите получить свои двадцать пять долларов авансом?» — спросил Моррис.

 «Почему бы и нет?» — ответил Пинкус.  «Если бы я сегодня не отвёл мистера Левина в офис мистера Штойерманна, мистер Перлмуттер, то...»Ты мог бы остановить
проверку...
Эйб выразительно пожал плечами.

"Идея!" — воскликнул он. "Ты ведь никогда раньше не видел этого парня,
Морасс, не так ли?"

Моррис признал это.

"Ну, тогда какой смысл говорить?" — продолжил Эйб. "Откуда мы знаем,
он племянник этого Левина?"

"Да что вы, мистер Поташ, - закричал Левин, - я никакой не мошенник! Старик у меня в доме.
прямо сейчас в кофейне за углом.

"Тогда приведи его сюда, - сказал Эйб, - и мы вернем тебе твои деньги".

Пинкус Левин кивнул и направился к чёрной лестнице, а Эйб повернулся и посмотрел ему вслед.

«Я вообще ничего не понял, Морасс, — сказал он. — Чем больше я смотрю на этого парня, Морасс, тем больше он заставляет меня думать об этом...»
— Доброе утро, мистер Поташ! — прервал его знакомый голос. Это был
Харкави.

"Привет!" — весело крикнул Моррис. "Я думал, ты будешь здесь".

Hakavy грустно улыбнулся. Лицо его было белым и тянутся, и его обувь и
брюки были покрыты грязью, как будто он ходил по улицам все
ночь.

"Я все равно держу свое слово, - сказал он, - но я пришел только для того, чтобы сказать
тебе, что я должен ехать в Чикаго".

"Почему ты должен ехать?" Эйб настаивал.

«Ну, на то есть определённые причины, мистер Поташ, — ответил Харкави. — На то есть определённые... причины...
»
 Он изо всех сил старался контролировать свою речь, не сводя глаз с задней лестницы, но его слова становились всё более бессвязными, пока он, содрогнувшись и ахнув, не рухнул на пол.

"_Oi gewoldt!_" — воскликнул Эйб. Он бросился в кабинет за стаканом воды, но, не успев дойти до кулера, внезапно остановился.
Из демонстрационного зала донёсся громкий вопль, и когда он вернулся с водой, бородатый старик лежал ничком на теле Харкави.

Только мисс Коэн, бухгалтер, сохраняла ясную голову во время возникшей неразберихи
которая последовала за этим. Она отправила Натана, службы доставки, для врача
и направил ее пугали работодателей, чтобы ослабить рубашка-полос
без сознания мужчины.

"Виски!" - Крикнул Моррис, и один из закройщиков достал его.
застенчиво достал из заднего кармана.

"Никогда не пытайтесь насильно наливать виски человеку, находящемуся в обмороке", - воскликнула мисс Коэн. «Это может попасть в их лёгкие и привести к удушью».
 «Я не собирался этого делать», — поспешно сказал Моррис, делая большой глоток из бутылки.  «Я и сам чувствую слабость».

«_Mir auch_,» — сказал Эйб, забирая бутылку из рук своего напарника.
Сделав освежающий глоток, он передал бутылку Пинкусу, который вернул её пустой удручённому киллеру как раз в тот момент, когда из лифта выбежал врач.

"Что вызвало эту проблему?" — спросил он Эйба, опускаясь на колени рядом с Харкави.

Эйб беспомощно посмотрел на Морриса и повернулся к Пинкусу Левину, который
начал сильно дрожать.

"Держись там!" Крикнул Моррис. "Он тоже сейчас упадет в обморок".

Эйб схватил стакан с водой со льдом и выплеснул его содержимое в Пинкуса.
Левину в лицо. Он ахнул и внезапно сел.

«Старик, — пробормотал он, — отец Йозеля».

«Кто такой Йозель?» — крикнул Моррис. «У старика был только один сын — и он умер».

«Да, я знаю, — ответил Пинкус. — Он и есть, и его нет». Я тоже всегда так думал, мистер Перлмуттер, но этот парень — Йосель Левин, которого подорвало в Харкаве два года назад.
"Что значит «подрывало»?" — спросил Эйб, пока доктор осматривал двух лежащих мужчин. "Как его могло подорвать, если он сейчас здесь?"

Пинкус пожал плечами.

«Откуда мне знать?» — слабо возразил он.  «Я тебе не вру.  Этот парень
вот Йосель Левин, а мой дядя - его отец".

"Вы хотите сказать, что сын старика вовсе не умер?"
Спросил Моррис.

"Похоже, - сказал Пинкус. - _aber_ я слышу это впервые, и
Я думаю, что старик тоже услышал это впервые".

Гаркави застонал и попытался сесть.

- Полегче! - скомандовал доктор. - Двое из вас, отнесите его внутрь и положите
на кушетку, если она у вас есть.

Эйб и Моррис последовали за Пинкусом и резчиком по голове, которые поддерживали
находящегося в полубессознательном состоянии Харкави в офис фирмы. Десять минут спустя старик
пришел в сознание.

"_Wo ist er?_" — пробормотал он. "_Mein kind!_"

"Всё в порядке," — ответил доктор и повернулся к кабинету.
"Выходи сюда и поговори со стариком."

Пинкус прибежал из кабинета и успокоил своего дядю, который под
присмотром врача быстро поправлялся, пока не стал
достаточно здоровым, чтобы его можно было посадить на стул.

"Пусть он замолчит, пока я займусь другим парнем", - сказал доктор;
"и не позволяйте ему говорить".

Он сразу же направился в кабинет, где Гаркави сидел на краю дивана.


- Сюда! Что ты делаешь? — воскликнул он. — Ты не должна позволять этому парню
"Всё в порядке, доктор," — спокойно сказал Эйб. "Пусть продолжает говорить, даже если это его убьёт. Продолжай, Харкави."

"Итак," — продолжил Харкави, — "после того, как я украл вино, меня отвели в полицейский участок. Вот это было место! Но, в любом случае, мистер Поташ, я могу рассказать вам об этом позже. На заднем дворе лежал мёртвый
мужик, которого сбил поезд. Его лицо было так изуродовано, что
нельзя было понять, кто он такой.
Он запнулся и махнул рукой.

"Дайте мне, пожалуйста, стакан воды," — сказал он, и доктор схватил его за руку.

"Неважно!" Неумолимо крикнул Эйб. "Оставьте его в покое, доктор. Он должен
закончить то, что он должен сказать".

Харкави кивнул и отхлебнул воды.

"Затем приходит посылка для начальника полиции, - продолжал он, - и они
сначала кладут ее в ведро с водой. Потом они открывают его, мистер Поташ, и оно никому не причиняет вреда. Но эти _рошеры_ хотят кому-то его всучить, поэтому они предлагают мне пару сотен рублей и билет в Америку — и я соглашаюсь. За кражу этого вина мне могут дать ещё пять лет. Так что же мне делать? Они дают мне деньги
и я убегаю; а мертвый мужчина, о котором они всем говорят, - это я.
посылка разорвала меня на куски ".

- И ты позволил старику похоронить мужика и думал, что это был ты? Моррис
спросил.

Гаркави кивнул.

"Снова и снова он говорит мне, что я никуда не гожусь и что он хочет, чтобы я был
мертв", - сказал он. — Хотел бы я быть таким, мистер Перлмуттер, хотел бы я быть таким!
Он слабо всхлипнул, и Моррис протянул ему стакан с водой.

"Но когда на прошлой неделе я узнал, что старик, мой отец, здесь, — продолжил он, — я ничего не смог с собой поделать — я слонялся по Мэдисон-стрит
Я должен хотя бы взглянуть на него. Я не видел его до сегодняшнего дня.
Он с трудом поднялся с кушетки.

"Позвольте мне пойти к нему," — взмолился он; "позвольте мне!"

Эйб вопросительно посмотрел на доктора, который кивнул в ответ.

"Отпустите его," — сказал он. «Счастье ещё никому не вредило».
 * * * * *

"Джентльмены," — сказал уполномоченный Соединённых Штатов, сидя за своим обшарпанным столом в здании почты, — "заключённый находится в кабинете маршала. Его приведут?"

Он адресовал свой вопрос мистеру Манджою, который сидел между Генри Д.
Фельдман и Штойерманн сидели по одну сторону огромного стола. Напротив них находились
секретарь российского консульства и его адвокат, который явно
нервничал из-за грозного вида Генри Д.
Фельдмана.

 Последний собирался — как он сам выразился бы в разговоре — подшутить над своим коллегой-адвокатом.
Ибо Эйб и Моррис не сообщили ни мистеру Манджою, ни мистеру Штойерманну о волнующей сцене, произошедшей в их демонстрационном зале тем утром. Вместо этого они
позвали Фельдмана, который, обладая драматической интуицией, способной произвести эффект
Адвокат присяжных заседателей увидел возможность провернуть дело, которое сразу же вызвало бы восхищение и уважение, если не в юридических кругах, то у Мозеса М.
Штойерманна, и обеспечило бы Фельдману полторы колонки в завтрашней газете. Поэтому он взял с Эйба и Морриса клятву о неразглашении в обмен на то, что не будет брать плату за свои услуги, поскольку считал, что выгода от этого дела составит не менее двухсот долларов.

«Привести его, джентльмены?» — спросил комиссар.

Адвокат российского консульства поклонился, как и мистер Манджой, но Генри Д.
Фелдман прочистил горло с громким скрежещущим звуком, который донесся до
коридора снаружи. Это был сигнал, и Эйб и Моррис вошли в комнату.
в комнату вошли, поддерживая старого раввина, за которым следовал Пинкус Левин.

"Одну минуту, сэр", - сказал Фельдман. "У меня есть предварительное возражение в
сделать. Вы слышите предложение, сэр?"

Комиссар кивнул, а Штойерманн и его адвокат, мистер Манджой, в изумлении повернулись к Фельдману.

"Что всё это значит, Фельдман?" — воскликнул Манджой.

Фельдман внушительно взмахнул рукой.

"Я возражаю, сэр, потому что здесь имело место грубое мошенничество"
суд. Он пришел к мое внимание, что кто-то с этим связано
исходя предоставил свидетеля защиты с
авиабилет в Чикаго и одной тысячи рублей в качестве взятки, чтобы держаться подальше от
слушание".

Адвокат заявителя вскочил на ноги.

"Это абсурдно!" - заявил он.

"Ни в коем случае", - продолжил Фельдман. "Будет вам прямой совет не
перебивай меня, сэр, если бы вы пожалуйста?"

"Я так прямо и говорю", - ответил комиссар, после чего Фельдман снова откашлялся.
он дважды откашлялся, и в ответ на эту реплику Йосель Левин сказал:
известный под псевдонимом Джозеф Гаркави, вошел в комнату.

"Подкупленный таким образом человек, господин комиссар, назван в петиции в качестве
_corpus delicti_ предполагаемого совершенного преступления", - сказал Фельдман
.

- Что?! Манджой и адвокат противной стороны воскликнули в унисон, а клерк
консульства потянулся за шляпой и направился к двери. Его защитника
однако прыгнул вслед за ним и поймала его фрака просто
когда он собирался скрыться в зале.

Продолжая одной рукой удерживать сотрудника консульства, адвокат заявителя
повернулся к комиссару.

"Я думаю, что мой клиент хочет на одну минуту проконсультироваться со мной на улице", - сказал он.
«Получаю ли я ваше согласие на отзыв иска?»
Комиссар кивнул, и Манджой повернулся к Фельдману.

"Что, чёрт возьми, ты пытаешься сделать, Фельдман?" — спросил он, когда вернулся адвокат истца.

"Если комиссар не возражает, — сказал Фельдман, — мы согласны на прекращение процедуры экстрадиции и освобождение заключённого."

Невозмутимый комиссар поклонился и поднялся на ноги.

"Представьте необходимые бумаги для освобождения заключенного, джентльмены",
сказал он. "Слушание закрыто".

 * * * * *

«Пять долларов за то, что сделал этот парень, — это всё равно что подобрать его на улице, Морусс!» — заявил Эйб Моруссу, когда месяц спустя они получили счёт от врача.

 «Как мы можем быть такими мелочными, Эйб?» — возразил Моррис.  «Посмотри, что сделал  Штойерманн!  Он не только платит своим адвокатам за то, чтобы они добились этого
Коваленко выходит из тюрьмы, но он забирает с собой этого молодого парня и платит за него, чтобы тот продолжил учиться на врача.
"Ну, учитывая, как врачи обдирают тебя, Морасс," — сказал Эйб, глядя на счёт, который держал в руке, — "пройдёт совсем немного времени, и Коваленко заплатит"
бьюсь об заклад, он вернется с процентами.

"Но, в любом случае, Эйб, - продолжил Моррис, - теперь, когда у нас работает Йосель Левин
в качестве закройщика, всем было бы приятнее, если бы мы
оплати счет и ничего не говори об этом.

"Я согласен, что мы больше ничего не должны говорить об этом, Маврусс", - возразил Эйб
, "потому что мы уже потратили впустую больше времени и хлопот, чем
все это того стоит; но одну вещь я хотел бы знать, Маврусс,
прежде чем я закрою рот: почему этот парень, Йосель Левин, называл себя
Гаркави?"

"Скажи!" Моррис сказал, используя три варианта односложного слова: "Он
Он имеет такое же право называть себя «Харкави», как и все остальные парни, которые должны называть себя «Бреслауэр», «Гамбургер», «Лейпцигер» _или_ «Берлинер»
. Так или иначе, он родом из Харкава, Эйб, и ты можешь поверить мне на слово, Эйб, что многие называют себя «Гамбургер», хотя они родом не из Гамбурга, а из Вильно _или_ Ковно.

Эйб выразительно пожал плечами в ответ.

"Меня беспокоят те парни, Морусс!" — прокомментировал он.
"Потому что, если уж на то пошло, Морусс, если человек занимается своими делами, Морусс, и не лезет в политику,
Понимаете, где он мог бы зарабатывать больше, чем здесь, в Нью-
Йорке, штат Нью-Йорк?




Глава восьмая

«Р. С. В. П.»


Было десятое число, и Эйб Поташ из компании «Поташ и Перлмуттер»
просматривал почту фирмы, нащупывая большим и указательным пальцами
чеки.

«Ну, Морусс, — сказал он своему партнёру Моррису Перлмуттеру, — все эти твои состоятельные клиенты не так уж и щепетильны в том, что касается оплаты в день заказа, Морусс. Если бы они так же быстро оплачивали чеки, как требовали вычеты, Морусс, у нас с тобой не было бы никаких проблем
не волнуйся. Я думаю, что некоторые из них находят недостатки в доставке ещё до того, как открывают коробку с товаром. Возьми своего друга
Хаймана Мэймина из Саракуса — ему всё не так. Он вечно возмущается, что товар не упакован должным образом, или что мы отправили ему недостаточно модных вещей, или что-то в этом роде. Он пишет нам пять или шесть писем, Маврусс, когда
получает товар; но когда ему приходится за него платить, Маврусс, это уже
что-то другое. Можно подумать, что почтовые марки - это пасьянс.
бубны, и что он ими не пользуется!

"Перестань пинать", - вмешался Перлмуттер. "Это только десятая часть
месяц.

"Я знаю это", - сказал Эйб. "Мы должны были проверить на десятой последней
месяц, но"--вот глаза Эйба развели на конверте направлено в
почерк Хайман Maimin - "я думаю, там был какой-то хороший повод для
задержка", - продолжал он равномерно. "Как бы то ни было, теперь вот письмо от него".

Он разорвал конверт и поспешно вынул вложенное письмо.
Затем он взял конверт, широко раскрыл его и потряс вверх-вниз,
но ни один чек не выпал.

"Ты никогда не увидишь, как?" - воскликнул он. "Шлет нам письма и не
проверьте!"

"Почему, это не письмо", - сказал Моррис. «Это реклама».

Лицо Эйба побелело.

"Собрание кредиторов!" — выдохнул он.

Моррис выхватил письмо у своего напарника и разложил его на столе.

"Привет!" — воскликнул он, и на его лице расплылась широкая улыбка облегчения. "Это приглашение на свадьбу!" — Он поднёс его к свету. "'Мистер.
и миссис Маркус Брамсон, — прочитал он, — просят почтить их своим присутствием на свадьбе их дочери Тилли и мистера
 Хаймана Мэймина в воскресенье, 19 марта, в 19:00, в «Видермайерс»  Холл, Саут-Осуиго-стрит, 2099. Ответьте на приглашение, приложив его к письму, которое вы получите по адресу невесты.
Компания Advance Credit Clothing, 2097, Саут-Освего-стрит.
"Что значит 'R.S.V.P. по адресу невесты'?" — спросил Эйб Поташ.

Моррис на мгновение задумался.

"Это значит, — сказал он наконец, — что мы должны знать, куда отправить подарок."
"Как это сделать?" — спросил Эйб.

"'R.S.V.P.'", — ответил Моррис, выделяя каждую букву движением руки, — "означает 'Не забудьте прислать свадебный подарок'"
"Но, — возразил Эйб, — когда я ходил в вечернюю школу, мы писали 'свадебный'
с буквой W."

«Такой новичок, как Мэймин, — сказал Моррис, — не знает ничего лучше».

"Он знает достаточно, чтобы попросить свадебный подарок, Маврусс", - прокомментировал Эйб,
"даже если он не знает, как это пишется. Мы отправим ему свадебный подарок"
подарок, Маврусс! Мы отправим ему повестку из суда, вот что!
мы отправим ему!

Моррис покачал головой.

«Так нельзя говорить, Эйб, — сказал он. — Если клиент женится, мы _должны_ отправить ему свадебный подарок. Он стоит недорого, и если Хайман
Меймин заработает пару тысяч долларов с этой мисс... мисс...»

«Компания по продаже одежды в кредит», — подсказал Эйб.

 Моррис кивнул.

«Значит, он покупает больше товаров, не так ли?» — заключил он.

«Пусть расплатится тем, что у него есть», — возразил Эйб.

 «Он просто забыл. Он быстро расплатится, как только женится».
 «Хорошо! Подождём, пока он расплатится, а потом сделаем ему подарок».

- Послушай, Эйб, - запротестовал Моррис, - ты не можешь быть мелочным в таком деле.
Такого рода. Я выпишу чек на двадцать пять долларов и...

"Двадцать пять долларов!" Эйб взвизгнул. "Ты сумасшедший! Когда ты женился
в прошлом году, я хотел бы знать, кто сделал тебе подарок за двадцать пять
долларов?"

«Зачем ты это сделал, Эйб?» — спросил Моррис.

 «Я?» — воскликнул Эйб.  «Послушай, Морусс, я хочу тебе кое-что сказать.  Если ты сможешь
Если ты купишь красивое блюдо из стерлингового серебра, вроде того, что я тебе подарил, за двадцать пять долларов, я выкуплю его у тебя за двадцать семь с половиной в любой день!
"Но, Эйб..."

"И ещё кое-что, Морасс," — продолжил Эйб. "Если тебе не нравится это блюдо,
никто не заставляет тебя его хранить, понимаешь? Отправь это
обратно. Моей Рози это пригодится. Может быть, мы не такие стильные, как твоя Минни,
Маврусс; но если у нас не будет бумбамов каждый день, мы могли бы положить в них укроп.
маринованные огурцы!"

- Минуточку, - запротестовал Моррис. - Я ничего не говорил об этом.
блюдо "бумбум", Эйб. Я имел в виду, что если ты дашь мне такую высокую цену.
подарок, когда _ Я_ выхожу замуж, это еще одна причина, почему мы должны
преподнести клиенту дорогой подарок, на котором мы заработаем деньги. Я
не клиент, Эйб."

"Я знаю, что нет", - сказал Абэ. "Ты только партнер, и я не
ни денег от тебя, ни у".

Моррис пожал плечами.

"Какой смысл тратить на это еще больше времени, Эйб?" - сказал он. "Давай, продолжай".
"Купи подарок".

"Я куплю его?" Эйб плакал. "Ты сам знаешь, Маврусс, я не пользуюсь успехом
с подарками. Ты выписываешь чек и заставляешь свою Минни покупать их. Она
Ты современная женщина, Морусс, в то время как моя Рози — старомодная. Она не умеет ничего, кроме как вести хозяйство, Морусс. Она не разбирается в столовом серебре, Морусс. Если бы я последовал её совету, у тебя не было бы столового серебра. Орехоколы, Морусс, из магазина за пять с половиной центов, вот что у тебя было. Ты мог бы ценить их, Морусс, но серебро...
В этот момент Моррис укрылся в приёмной, где мисс
Коэн, бухгалтерша, снимала пальто.

"Мисс Коэн," — сказал он, "выпишите чек на двадцать пять долларов предъявителю,
и запишите это как благодарность Хайману Меймину ".

В тот вечер за ужином Моррис передал чек своей жене.

"Вот, Минни, - сказал он, - Эйб хочет, чтобы ты купила свадебный подарок для
клиента".

"Какой свадебный подарок?" - спросила миссис Перлмуттер.

«Что-нибудь из чистого серебра, например, то блюдо, которое подарил нам Эйб».
«Но, Морусс, — возразила она, — ты же знаешь, что то блюдо с конфетами заперто в буфете, и мы его никогда не достаём. Давай подарим им что-нибудь полезное».

«Как хочешь, — ответил Моррис. — Только не беспокой меня по этому поводу».

«Хорошо, — сказала миссис Перлмуттер. — Оставьте мне имя и адрес, и
я прослежу, чтобы они отправили его прямо из магазина. Я вложу внутрь одну из ваших визиток».

«И ещё кое-что, — заключил Моррис. — Позаботьтесь о том, чтобы вы не
удержали ничего из нашей комиссии».

Миссис Перлмуттер безмятежно улыбнулась.

«Я не буду», — сказала она нежным голосом.

 * * * * *


Прошёл четвёртый день с тех пор, как компания Potash & Perlmutter получила приглашение на свадьбу.
Когда Моррис Перлмуттер вошёл в личный кабинет, он увидел, что
Эйб Поташ увлечённо читает _Daily Cloak and Suit Record_.
Эйб поднял голову и со злорадной ухмылкой поприветствовал своего напарника.

"Ну что, Морасс," — сказал он, — "полагаю, ты отправил тот подарок Хайману
Маймину?"
"Я уже давно его отправил," — ответил Моррис.

"Надеюсь, он был хорошим, Морасс," — продолжил Эйб, — "надеюсь, он был по-настоящему хорошим. Теперь мне жаль, Морусс, что мы не потратили пятьдесят долларов.
Тогда было бы ровно семьсот, а не шестьсот семьдесят пять, как Хайман Меймин был нам должен.
"Что ты имеешь в виду?" — воскликнул Моррис.

"Я ничего не имею в виду, Морусс, совсем ничего," — сказал Эйб с иронией.
подчеркнуто. Он протянул газету Моррису. "Вот, посмотри сам!"

Он указал дрожащим указательным пальцем на "проблемы с бизнесом".
колонку, и глаза Морриса, казалось, вылезли из орбит, когда он просматривал
напечатанную страницу:

 Вчера поздно вечером было подано заявление о банкротстве против
 Хайман Меймин, Уэст-Тонаванда-стрит, 83, Сиракьюс. Утверждается, что на прошлой неделе он перевёл активы на сумму восемь тысяч долларов.
Г-н Маймин говорит, что в последнее время его бизнес терпит большие убытки, но он надеется, что сможет возобновить его. A
 Предлагается компенсация в размере тридцати центов.

 Моррис сел в вращающееся кресло, слишком продавленное, чтобы это можно было как-то прокомментировать, и забарабанил по столу грифельным карандашом.

"Интересно, а своего будущего тестя он тоже прикончил?" — сказал он наконец.

"Не бойся, Морасс," — ответил Эйб. "Он не такой лох, как мы, Морасс. Держу пари, что его тесть - как там его зовут? - спросил я.

- Швейная компания "Аванс Кредит", - предположил Моррис.

- Конечно, - продолжил Эйб. "Держу пари, что этот швейный концерн говорит ему: "Если
ты хочешь жениться на моей дочери, то сначала должен обанкротиться.
А потом, когда ты приведёшь себя в порядок, я дам тебе пару тысяч долларов, чтобы ты мог начать с нуля в другой сфере.
Моррис мрачно кивнул.

"Нет, Морасс," — продолжил Эйб. "Готов поспорить, что его тесть такой же крупный мошенник, как и он сам."

Он поднялся на ноги и открыл большую книгу в красно-зеленой обложке
предоставленную коммерческим агентством, на которое они подписаны.

"Я собираюсь сделать сейчас, Маврусс, то, что ты должен был сделать до отправки"
этот подарок, - сказал он. "Я собираюсь посмотреть этот авансовый платеж
Компания по производству одежды. Держу пари, его даже нет в книге ... Что?

Прежде чем Моррис успел ответить, вошел разносчик писем с утренней
почтой. Пока Эйб продолжал водить большим пальцем по колонкам в справочнике
коммерческого агентства, Моррис начал вскрывать конверты. Оба они
склонили головы над своим заданием, когда раздалось восклицание
одновременно от каждого.

"Итак, что вы об этом думаете?" - сказал Эйб.

"Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?" - Воскликнул Моррис.

"Что это?" Спросил Эйб.

Вместо ответа Моррис сунул письмо в руку своего партнера. Оно было
озаглавлено "Швейная компания Advance Credit - Маркус Брэмсон,
Владелец" и гласило следующее:

 ГОСПОДА. POTASH & PERLMUTTER.

 господа:

 Ваша посылка 5-го числа уже в руках, и в ответе было бы сказано
 что мы возвращаем ее _ по_ синей линии за счет мисс Тилли
 Помолвка Брэмсона расторгнута. Мы понимаем, что этот подонок
 Х. Меймин запал на тебя из-за шестисот пятидесяти долларов. Поверь
 мне, он сделал с нами нечто большее. Наш мистер Брамсон скоро будет в
Нью-Йорке и позвонит вам, чтобы обсудить вашу линию. Надеемся, что сможем сотрудничать с вами,
 С уважением,
 Компания по производству одежды Advance Credit,
 Т. Б.

Эйб Поташ со вздохом отложил письмо, не отрывая большого пальца от открытой страницы торгового справочника.


"Значит, он собирается вернуть подарок!" — сказал он. "У этого человека, Маркуса
Брэмсона, владельца, большое сердце, Морусс. Он человек с тонкими чувствами и прекрасным характером, Морусс. У него тоже отличный рейтинг,
Маврусс - от семидесяти пяти до ста тысяч, первый зачет! Он закрыл
книгу почти с любовью. "Ты думаешь, они вернут деньги за
этот подарок, Маврусс?"

"Я не знаю", - сказал Моррис. "Его купила Минни, и она сказала мне, что это
выгодная сделка. Она сказала, что это была распродажа, но, думаю, они заберут ее обратно.

"Как это выглядело?" - Спросил Эйб.

"Я этого не видел", - ответил Моррис. "Они прислали это прямо из магазина,
но я поверил Минни на слово. Она сказала, что это хорошее качество".

«А Минни, — заключил Эйб, — прекрасная современная женщина».
 * * * * *

Два дня спустя Эйб Поташ увидел имя Маркуса Брамсона в колонке «Прибытие покупателей» утренней газеты.

"Морус, — воскликнул он, — он приехал!"

«Кто пришёл?» — спросил Моррис.

«Маркус Брамсон», — ответил Эйб, потянувшись за шляпой.  «Я сейчас пойду в «Бинглер-хаус», чтобы встретиться с ним.  Ты подожди здесь, пока я не вернусь.  Спорим, мы продадим ему много товара!»
 Когда Эйб вышел из магазина через парадную дверь, в переулок за магазином вошёл курьер с квадратной деревянной коробкой.  Он отнёс посылку прямо мисс Коэн, которая подписала квитанцию и вызвала мистера
Перлмуттер. Моррис сорвал обложку.

"Это то, что миссис Перлмуттер купила для Хаймана Меймина
свадебный подарок", - объяснил он. "Я еще ни разу этого не видел".

Он вытащил несколько комочков папиросной бумаги. Когда он наконец добрался до
столового серебра, он перевернул коробку вверх дном и вытряхнул
остальное содержимое на стол для образцов.

"О, мистер Перлматтер, - воскликнула Мист Коэн, всплеснув руками, - какое
красивое блюдо с конфетами! Какой прекрасный свадебный подарок!"

Моррис посмотрел на блюдо с конфетами, и на его лбу выступили капельки пота.


"У миссис Перлмуттер хороший вкус!" — с энтузиазмом продолжила мисс Коэн.


Моррис ничего не ответил, но взял в руки серебряное блюдо. Он рассматривал
тщательно отполировав серединку, он различил нечеткие инициалы "М. П.".
почти, но не совсем стертые полировкой. Несомненно, это было то же самое.
блюдо для конфет.

Он собрал папиросную бумагу и аккуратно уложил ее в коробку, как
подставку для серебряного блюда. Затем он накрыл крышку и прибил ее гвоздями.

"Ты не собираешься показать это мистеру Поташу?" Спросила мисс Коэн. «Он ведь тоже никогда раньше этого не видел, верно?»
Моррис нахмурился.

"Думаю, видел," — ответил он. "В любом случае, я отправлю это прямо в город с посыльным."

"Как думаешь, они обменяют это?" — спросила мисс Коэн.

"О, я думаю, что все будет в порядке", - сказал Моррис,
отворачиваясь.

 * * * * *

На следующее утро, когда Моррис вошел в магазин, Эйб был занят выводом цифр
на обратной стороне разорванного конверта.

"Привет, Маврусс!" - воскликнул он, подняв голову. "Не правда ли, прекрасная погода?"

Моррис согласился, что да.

- Этот мистер Брэмсон, - продолжал Эйб, - прекрасный джентльмен, Маврусс. Его
тоже нельзя назвать близким покупателем, Маврусс.

"Нет?" Прокомментировал Моррис.

"Насколько я понимаю, - продолжил Эйб, - с учетом того, что мы потеряли из-за
Хайман Мэймин, если он согласится на тридцать центов и на то, что мы выручим от первого заказа мистера Брамсона, мы выйдем в плюс на доллар!
"Так?" — пробормотал Моррис.

"Всё, кроме того свадебного подарка, Морусс," — Эйб. "Кстати, Морусс, тот свадебный подарок ещё не вернулся?"

«Ну конечно», — сказал Моррис.  «Он вернулся вчера, когда тебя не было».
 «Почему ты мне его не показал? Разве я не имею права его увидеть,
Морасс?»

 «Конечно, ты имеешь право его увидеть, — согласился Моррис, — но я подумал,
 что лучше отнести его в город Минни и обменять».

«И она его обменяла?» — спросил Эйб.

«Ну, дело вот в чём, — объяснил Моррис. — Минни так понравилось, что она решила оставить его себе, так что я выпишу фирме чек на двадцать пять долларов».
Эйб с силой затянулся сигарой.

"Ты чертовски щедр Феллер, Mawruss", - прокомментировал он, "чтобы дать Минни
такой подарок--из-за всяких пустяков, не так ли?"

"О, нет, я не Эйб", - ответил Моррис. "Я не отдам это ей ни за что".
вообще ни за что. Я вычитаю это из её зарплаты, Эйб, — пять долларов в месяц!




ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

УВОЛЬНЕНИЕ МИСС КОЭН


«Бесполезно что-то говорить, Эйб», — заявил Моррис Перлмуттер своему
партнёр Эйб Поташ, пока они сидели в демонстрационном зале своего просторного магазина одежды. «У нас такая система бухгалтерского учёта, что она опозорила бы даже киоск с арахисом. Вот выписка с фабрики Хэмсакетт, и в ней указано, что мы должны им одиннадцатьсот пятьдесят долларов. По подсчётам мисс Коэн, сумма составляет одиннадцатьсот сорок два доллара».

"Это уже говорит в нашу пользу", - ответил Эйб. "Люди Хэмсакетта, должно быть,
ошибаются, Маврусс".

"Нет, это не так, Эйб", - сказал Моррис. "Это ошибка мисс Коэн".

"Ошибка?" Эйб воскликнул. «Когда дело идёт нам на пользу, Морусс, ошибки быть не может!»

«В любом случае это ошибка, неважно, в чью пользу она сыграет», — сказал Моррис.
 «Мисс Коэн неправильно поставила ногу. С каждым днём она становится всё беспечнее».
 «Я удивлён, что ты так говоришь, Морасс», — ответил Эйб. «Мисс Коэн работает у нас уже пять лет, и мы ничего не потеряли из-за неё. Ты не хуже меня знаешь, Морусс, что её дядя,
Макс Коэн, — наш постоянный клиент. Только на прошлой неделе он купил у нас крупную партию товара, Морусс».

«Тем не менее, Эйб, — продолжил Моррис, — если вместо мисс Коэн к нам придёт умный молодой человек, это будет большим достижением. Нам следует
найми кого-нибудь, кто сможет вести двойную бухгалтерию и вести картотеку по нашим кредитам.
Эйб энергично затянулся сигарой.

"Полагаю, Морасс, если у нас будет картотека и мы продадим мошеннику вексель на товары, — прокомментировал он, — и этот мошенник на нас накинется, Морасс, то эта картотека не даст ему нас кинуть — что? Что ж, Морусс,
если ты хочешь взять на работу молодого парня и уволить мисс Коэн, давай, я не против.
Словно для того, чтобы закрепить успех, прежде чем его партнёр успеет отказаться от этого
несколько неохотного согласия, Моррис Перлмуттер вышел из кабинета.
Он вышел из демонстрационной комнаты и решительно направился в застеклённый кабинет, где мисс Коэн была занята тем, что что-то записывала в бухгалтерскую книгу. Она подняла голову, когда он вошёл, и спокойно посмотрела на него своими большими чёрными глазами.

"О, мистер Перлмуттер!" — сказала она, когда он подошёл достаточно близко, чтобы она могла его слышать. "Дядя Макс был у нас вчера вечером и хочет, чтобы вы продублировали его последний заказ на сорок два двойника и отправили его немедленно."

Моррис замер на месте. Этого он не предвидел, и все его тщательно продуманные планы по увольнению мисс Коэн были в одночасье разрушены.

— О! — выдавил он из себя. — Спасибо, мисс Коэн. Я сделаю пометку.
Он подошёл к книге коммерческого агентства и невидящим взглядом просмотрел три или четыре страницы. Затем он направился в комнату с образцами, где Эйб докуривал сигару.

«Ну что ж, Морасс, — сказал Эйб, злобно ухмыляясь, — ты быстро с этим справился».
Моррис нахмурился.

"Я с ней ещё не разговаривал, — проворчал он. — У меня есть немного смекалки, Эйб, — немного соображения и здравого смысла. Я не выливаю грязную воду, пока не помоюсь сам."

Эйб медленно выдохнул, прежде чем ответить.

"Я видел некоторых людей, Маврусс, - сказал он, - которые иногда выбрасывают
совершенно чистую воду и получают взамен немного грязной воды, Маврусс".
Он выбросил окурок сигары.

- Иногда, Маврусс, - торжественно закончил он, - им достается хороший, большой соус.
соус, Маврусс, там, где они меньше всего этого ожидают.

 * * * * *

Айк Файнсильвер, городской продавец в компании Hamsuckett Mills — Goldner & Plotkin, владельцы — очевидно, был воплощением собственного представления о том, как должен выглядеть хорошо одетый мужчина.
Его рубашки и жилеты отражали столь же оригинальный, сколь и необычный вкус
Он был сдержан, но в выборе галстуков ему действительно не было равных. Эйб и Моррис невольно ахнули, когда он вошёл в их магазин в тот день и с приятной улыбкой поприветствовал потенциальных покупателей.

 Он представлял собой настолько блистательную картину, что мисс Коэн оторвалась от своего стола в застеклённом кабинете и направилась к троице в демонстрационной комнате так же неизбежно, как мотылёк летит на пламя свечи. В качестве извинения за вторжение она взяла со стола несколько выкроек, но покраснела
и улыбка, которой она ответила на довольно небрежный кивок Айка, выдали её. Эйб перебирал образцы Хамсакетта, но мисс
Коэн не ускользнуло смущение Морриса Перлмуттера. Он отметил это про себя и тут же придумал блестящую идею.

«Айк, — сказал он, когда Эйб закончил принимать небольшой заказ и оставил их наедине, — такому молодому парню, как ты, пора жениться».
Айк не был настроен серьёзно.

"Конечно, Моррис, — ответил он. — Каждый молодой парень должен жениться».
«Я рад, что ты так разумно к этому относишься, Айк», — продолжил Моррис. "Получение
Правильный брак, Айк, помог многим молодым людям добиться успеха. Где бы сейчас были Голднер и Плоткин, если бы не женились по любви? Они бы продавали товары кому-то другому, Айк. Но
Голднер женился на Белле Фрейзински, имея за душой пару тысяч долларов, может быть. А Плоткин пошёл работать и привёл с собой сестру Гарфанкела — она была довольно старой, Айк. Но если у неё и не было красивой кожи, Айк, то пара тысяч долларов у неё точно была, не так ли? Что ж, Плоткин с его двумя тысячами и Голднер с его двумя тысячами начинают вместе как
новички. Они открывают торговое агентство для людей из Хэмсакетта,
а затем зарабатывают большие деньги и выкупают их. Сегодня Голднер и
Плоткин - богатые люди, и все потому, что они поженились _правда_!

Фейнсилвер слушал, приоткрыв рот.

"А теперь, Айк, - продолжил Моррис, - доброе семя посеяно, мы достаточно поговорили,
не так ли? Пойдёмте в кабинет. Я хочу показать вам несколько мелких ошибок
в отчёте Хэмсакетта.
 Он проводил Айка в застеклённый кабинет, где мисс Коэн низко склонилась над своей бухгалтерской книгой. Она покраснела, когда Айк поприветствовал её
не исчезла совсем; и когда она подняла глаза, её большие чёрные
глаза были похожи на глаза испуганного оленя. Моррис был вынужден
признать, что если в её бухгалтерских расчётах и были сомнения, то
в её очаровании не могло быть никаких сомнений. Что касается Айка,
то теперь, когда с получением заказов было покончено, он предался
галантным ухаживаниям, к которым у него была природная склонность.

— Ах, мисс Коэн, — сказал он, — какая прекрасная погода!
На лице Морриса появилась довольная улыбка.

"Кажется, я слышу, как в комнате для образцов звонит телефон," — поспешно перебил он. "Извините, я на минутку."

Когда он вернулся, Айк и мисс Коэн весело болтали.

- Что вы об этом думаете? - Воскликнул Моррис. "Моя Минни только что позвонила мне
и сказала, что у нее есть билеты на завтрашний концерт - два билета.
Мы не можем ими воспользоваться, потому что собираемся на свадьбу. Вы двое?
молодые люди, может быть, хотите пойти?"

"Ну, конечно", - сказал Айк. "Конечно, мы бы так и сделали. Не так ли, мисс Коэн?"

Мисс Коэн застенчиво согласилась.

"Ну, тогда," сказал Моррис, "я достану их для тебя ... я имею в виду, я собираюсь отправить
вам по почте в ночное время, Айк."

Айк рассыпался в благодарностях, а затем они договорились созвониться
Мисс Коэн, ровно в половине восьмого, на следующий вечер.

 Моррис просиял от удовольствия и сердечно пожал руку Айку, когда тот повернулся, чтобы уйти.

"Как насчёт той ошибки в заявлении?" — спросил Айк.

"В другой раз," — сказал Моррис, направляясь с Айком к двери магазина.
 Затем он понизил голос до доверительного шёпота. "Это прекрасная девушка,
Мисс Коэн, - продолжал он. "Тоже из хорошей семьи. Она
племянница Макса Коэна. Вы знаете Макса Коэна. Он из компании по снабжению Beacon Credit.
Он миллионер, Айк. Если он стоит цента, то он стоит ста
тысяч долларов!"

Айк устремил на него благоговейный, но испытующий взгляд, когда они снова пожали друг другу руки
на прощание.

"Даю тебе слово, Айк, она его любимая племянница", - заключил Моррис.
"и у него нет своих детей".

 * * * * *

Последующая неделя была напряженной для всех заинтересованных сторон. Эйб был занят в магазине из-за необычного всплеска весенней торговли.
У Морриса было много дел в офисе и на раскройном столе.
Но мисс Коэн и Айк Файнсильвер были заняты больше всех, потому что менее чем через шесть дней после их визита к
театр солитер бриллиант кольцо сверкало на безымянном пальце
дамы левой рукой.

"Ну, Mawruss", - сказал Абэ десять дней спустя: "я полагаю, тебя уволили Мисс
Коэн?"

"Мне уволить мисс Коэн?" Моррис воскликнул. "Я удивлен слышать это от тебя, Эйб.
За что я должен уволить мисс Коэн?" "Ты смеешь так говорить, Эйб".

«Почему, на прошлой неделе ты сказал, что собираешься её уволить, не так ли?»
 «На прошлой неделе, — ответил Моррис, — был другой день. Если бы у меня было хоть немного больше здравого смысла, я бы подошёл к такой прекрасной молодой леди, как мисс Коэн, и сказал: «Мисс Коэн, вы уволены», после того как она проработала у нас пять лет, и
ее дядя тоже хороший клиент, мне следует извиниться, Эйб.

"Тогда, в конце концов, мы собираемся оставить ее у себя - что?" Сказал Эйб.

"Нет, мы не собираемся оставлять ее у себя", - сказал Моррис. "Мы собираемся потерять
ее".

"_Lose_ ее! Что вы имеете в виду?"

Моррис снисходительно улыбнулся.

"Эйб, — сказал он, — у тебя совсем нет глаз на затылке. Ты что, не заметил кольцо на левой руке мисс Коэн?"
Эйб уставился на него в изумлении.

"Оно просто прелесть, Эйб, — продолжил Моррис. — Такой умный молодой парень, как Айк,
Фейнсильвер не останавливается ни перед чем, что бы он ни покупал. Он прошёл через
двоюродного брата Плоткина на Мейден-лейн.

Эйб сел, чтобы обдумать эту новость.

"Ты хочешь сказать, — сказал он наконец, — что Айк Фейнсильвер из «Хамсакетт
Миллс» собирается жениться на мисс Коэн?"
"Ты угадал, Эйб, — ответил Моррис.

"И кто это устроил?" — спросил Эйб.

Моррис гордо ударил себя в грудь.

"Да", - ответил он.

Эйб продолжал молча курить.

"Полагаю, я должен поздравить ее, Маврусс?" сказал он наконец,
начиная подниматься.

"Спешить некуда", - сказал Моррис. "Я отпустил ее сегодня утром в центр города. Она
хотела пройтись по магазинам".

Эйб снова сел.

«Должен сказать, Морасс, ты проделал отличную работу», — признал он.
«Айк — хороший парень, и мисс Коэн станет ему хорошей женой, даже если она не очень хороший бухгалтер. Кроме того, мы оказали услугу Максу Коэну. Готов поспорить, он доволен. Странно, что он до сих пор не появился».

Едва эти слова слетели с уст мистера Поташа, как дверь магазина
распахнулась, впустив невысокого коренастого человека, а затем захлопнулась с такой силой, что зазвенели все стёкла в округе.
В действиях вошедшего не было ни тени нерешительности. Он направился прямиком в комнату с образцами и почти добрался до неё, прежде чем Эйб успел вскочить на ноги.
Последний бросился вперёд и схватил посетителя за руку.

"Мистер Коэн," — воскликнул он, — "как я рад вас видеть! Поздравляю вас!"
Мистер Коэн высвободил руку из сердечного пожатия Эйба.

"Ты поздравляешь _меня_, да?" — сказал он с медленным и ироничным нажимом.
"Маврусс Перлмуттер _also_ поздравляет меня - с чем?" Он смерил несчастного
Морриса ужасным взглядом. "Не превозноси меня", - продолжил он.
"Поздравь Айка Фейнсилвера и Бекки Коэн". Он набирался сил, пока продолжал.
продолжил. "Дураки!" он продолжил быстрым крещендо. "Назойливые! Ты
пролей мою кровь! Ты меня разоришь! Я миллионер, скажи Фейнсильверу.
 Я ничего не делаю со своими деньгами, кроме как выбрасываю их на улицу!
— возразил Моррис.

— _Мистер_ Коэн, — возразил Моррис, — вы заболеете.

— _Я_ тебя заболею! — парировал Коэн. «Я сделаю тебе и голубые глаза. _Пять тысяч долларов_ я должен ей дать!»
Эйб невольно присвистнул.

"Думаю, двух тысяч будет достаточно," — предположил он.

Макс Коэн снова сверкнул на него глазами.

"Что!" — взвизгнул он. "Я что, нищий? Должен ли я бросить свою племянницу?
две тысячи долларов? Неужели у меня совсем нет гордости? Я хочу довести сумму до пяти
тысяч! Он сделал паузу, пока его воображение обдумывало величину
этой колоссальной суммы. "Пять тысяч долларов!" - снова взвизгнул он. "и
бизнес таким, какой он есть!"

Мистер Перлмуттер успокаивающе положил ладонь на плечо Коэна.

"Но, мистер Коэн, - сказал он, - что можем _ мы_ сделать? Почему вы должны рассказывать _ нам_
все это?"

Мистер Коэн стряхнул ласку Морриса.

"Ты прав", - сказал он. "Почему я должен рассказывать тебе все это? Я не пришел
здесь, чтобы сказать тебе это. Я пришел сюда, чтобы сказать тебе кое-что еще. Я пришел
здесь, чтобы попросить вас отменить все заказы, которые я вам даю. Кроме того, если вы или
ваш продавец когда-нибудь снова заглянете ко мне, берегитесь; вот и все. Способ
Теперь я чувствую это, я убью тебя! Он повернулся, чтобы уйти. "И еще
кое-что", - заключил он. "Кое-что, ты можешь положиться на это. Пока я могу что-то сделать, ты не продашь ни одного товара на доллар ни одному из моих друзей, никогда больше!
Дверь снова с грохотом распахнулась, и мистер Коэн ушёл.

 В течение десяти минут в демонстрационном зале царила напряжённая тишина.  Наконец Эйб посмотрел на своего напарника с болезненной улыбкой.

"Ну, Маврусс, - сказал он, - ты здорово все испортил, не так ли?"

Моррис был слишком ошеломлен, чтобы ответить.

"Вот что получается, когда не занимаешься своим делом", - сказал Эйб. "Мы теряем
хорошего клиента, а может быть, и нескольких хороших клиентов. Мы теряем хорошего бухгалтера
и еще, Маврусс, того, кто работает с нами уже пять лет; и
кроме того, мы получили свадебный подарок.

"Я имел в виду хорошее", - запротестовал Моррис. "Я сделал это из лучших побуждений. В
Талмуде сказано, Эйб, что нам заповедано поощрять браки".

Эйб торжественно покачал головой.

«Я впервые слышу, что ты талмудист, Морусс!» — сказал он.

Прошёл месяц, а мисс Коэн продолжала заниматься своими повседневными делами в книжном магазине Potash & Perlmutter.

"Я не понимаю этого, Морусс," — сказал Эйб однажды утром. "Почему бы этой девушке не уволиться? У неё, должно быть, полно дел — нужно купить одежду и выбрать мебель, не так ли?"
Перлмуттер пожал плечами.

 «Я говорил с ней об этом, — ответил он, — и она сказала, что, пока мы здесь так заняты, она, наверное, будет работать столько, сколько сможет.  Она сказала, что её мама и сестра могут делать все покупки за неё».

«Видишь, Морусс, какую ошибку ты совершил», — со вздохом заметил Эйб.

 «Какая прекрасная девушка, эта мисс Коэн!»
 Моррис мрачно кивнул.  Он начал понимать, что всё-таки совершил ошибку.
 Только сегодня утром миссис Перлмуттер потребовала двадцать долларов, чтобы переделать своё лучшее платье для свадьбы мисс Коэн.

"Конечно, она хорошая девочка", - он согласился, "но ты должен признать себя,
Абэ, что растущий бизнес, как наша, нуждается в спешащему молодому человеку на
бухгалтер".

"Это тоже хорошо, Маврусс, - сказал Эйб, - но ты также должен признать
Маврусс, такому растущему бизнесу, как наш, больше всего нужны клиенты.
и пока, насколько я вижу, мы не получаем этим клиентов.
Кроме того, моя жена должна принять новое платье на свадьбу. Она рассказывала мне
поэтому сегодня утром".

Моррис ничего не ответил. Ему уже порядком надоело это дело с увольнением мисс Коэн, и он утешал себя мыслью, что свадьба уже не за горами и они навсегда избавятся от неё.

 Наконец настал день свадьбы.  Мисс Коэн ушла из Potash & Perlmutter's в четыре часа, так как церемония была назначена на половину восьмого.
вечер. Расставание с работодателями было неловким для всех троих. Эйб вручил ей чек на двадцать пять долларов с благословением фирмы, а Моррис пожал ей руку в знак прощания.многозначительное молчание. Он сделал
и много выстрадал в тот момент прощания; и больше, чем
пожелав ей долгой и счастливой супружеской жизни, он ничего не сказал. Что касается Эйба,
растрата двадцати пяти долларов без надежды на отдачу
временно истощила его способность к эмоциям.

"Удачи вам, мисс Коэн", - сказал он. "Надеюсь, мы скоро увидимся с тобой снова".

«О, конечно!» — весело ответила мисс Коэн. «Вы будете на свадьбе сегодня вечером?»
Эйб кивнул — они все кивнули — а затем, в последний раз пожав всем руки, мисс Коэн ушла.

Надо признать, что свадебный приём в тот вечер был очень приятным событием для всех гостей, за исключением, пожалуй, Макса Коэна. Вино лилось рекой, как французское шампанское, по четыре доллара за кварту, хотя, как сразу понял Моррис Перлмуттер, судя по тому, как тщательно официанты прикрывали этикетку салфеткой, на самом деле это было отечественное шампанское низкого качества. Тем не менее Эйб Поташ выпил больше своей доли в довольно тщетной попытке вернуть часть из двенадцати с половиной долларов, которые он внёс в качестве
Свадебный подарок мисс Коэн, не говоря уже о стоимости платья его жены.


Следовательно, на следующее утро после торжества он явился на работу не в лучшем расположении духа. Он обнаружил, что Моррис уже пришёл.


«Ну, Морасс, — сказал он в знак приветствия, — всё прошло великолепно — для Файнсильвера. Макс Коэн вернулся с заверенным чеком на пять тысяч
долларов, мы с тобой избавились примерно от сотни, считая
свадебный подарок и платья наших жен, а мисс Коэн обзавелась мужем и
много граненого стекла, в то время как у меня... У меня разболелась голова!"

Моррис хмыкнул.

«Полагаю, ты и сам не в лучшей форме, не так ли?» — продолжил Эйб.
 «В любом случае, тебе нужно заняться делом и найти какого-нибудь толкового молодого парня, который будет вести бухгалтерию. Ты избавился от грязной воды, Морасс; теперь тебе нужна чистая. Ты дал объявление в газетах, Морасс?»

— Нет, не собираюсь, — отрезал Моррис.

 — А ты разве не собираешься?

 — Зачем? — проворчал Моррис. — Нам не нужен бухгалтер.

 — Почему? — воскликнул Эйб.

 Моррис кивнул в сторону кабинета.

 — Потому что у нас уже есть один, — ответил он.

Эйб повернулся к маленькому стеклянному вольеру. Он ахнул от изумления.
и чуть не подавился окурком сигары, потому что за старым прилавком,
усердно изучая книги «Поташа и Перлмуттера», сидела
миссис Исаак Файнсильвер, _урождённая_ Коэн.

Через мгновение дверь открылась, и вошёл Исаак Файнсильвер,
безупречно одетый в костюм с узором под зебру. Он прошёл в кабинет бухгалтера и поцеловал покрасневшую невесту. Затем он направился в комнату для отбора образцов.

"Доброе утро, Морасс! Доброе утро, Эйб!" — быстро сказал он. "Разве не прекрасная погода?" Он бросил на стол для отбора образцов пачку образцов. "Мой
«Мои партнёры, Голднер и Плоткин, и я» — здесь он сделал паузу, чтобы оценить эффект, — «выпускаем прекрасную линейку весенних товаров, и я хочу вам кое-что показать».
Эйб и Моррис в изумлении уставились на линейку Айка, и не успели они опомниться, как Айк уже получил щедрый заказ. Он собрал образцы в аккуратную стопочку и сунул их под мышку.

«Не так уж и плохо, — сказал он, — для заказа на медовый месяц».
Затем он повернулся и зашагал в сторону кабинета бухгалтера. Он ещё раз чмокнул в губы свою усердную супругу и через мгновение был
Он быстро зашагал по улице. Эйб посмотрел ему вслед и тяжело вздохнул.


 «В Талмуде сказано, что мы должны способствовать заключению браков, не так ли, Морусс?» — сказал он. «Но одно можно сказать наверняка, Морусс: ты не можешь вести бизнес по продаже плащей и костюмов в соответствии с Талмудом».
Наступило короткое молчание. «Ты спросил её, почему она возвращается, Морусс?» — сказал он.

 Моррис одним резким движением откусил кончик особенно чёрной сигары.

 «Мне не нужно было её спрашивать. Она сама мне сказала, — с горечью произнёс он. — Она говорит, что умная девушка может в любой день найти себе мужа, но хорошую работу найти трудно
нужно найти, и когда ты его найдёшь, ты должен будешь его придерживаться!»




ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В ИТАЛЬЯНСКИХ ДОМАХ

«Что за чушь ты несёшь, Эйб, — горячо заявил Моррис Перлмуттер однажды декабрьским утром. — В этих домах живёт высший класс людей. На одном этаже со мной живёт Гарри Баскоф, который только что женился на дочери Майзенера и Финкмана. Вы помните Макса Финкмана, который много лет работал продавцом в компании B. Senft & Co.
Внизу живёт адвокат, молодой парень по имени Шоли, а на первом этаже — доктор Эйхендорфер.
"С адвокатами, Морусс," — сказал Эйб, "у нас и в центре города дел хватает, не так ли?"
это? И врачи тоже, Маврусс. Когда-то я жил по соседству с врачом, и
каждый раз, когда я встречаю этого парня, он говорит мне "Как дела?", как будто это
означало бы: "Сегодня прекрасный день для операции". У меня болит правый бок
даже всякий раз, когда я думаю о нем.

"Не бери в голову, Эйб", - возразил Моррис. "Oncet в то время врачом в
дом очень удобно-адвоката тоже. Парню удалось получить целую
много указателей езда вверх и вниз в лифте с адвокатом. Нет
это? Беда только о доме семья над нами, которых
дама все время кричит кто-то, как бы давая ей
уже лижет. Минни говорит, что она слышала от нашей девочки, что ее девочка
говорит, что она была оперной певицей в старой Англии ".

"Йоу, оперная певица в старой Англии!" - Скептически воскликнул Эйб.
"В Руссланде у них не так много оперных певцов".

"Что вы имеете в виду под "в Руссланде"?" Спросил Моррис. «Эта женщина совсем не из России. Она итальянка. Вчера вечером я поднимался в лифте с её мужем и другом, и то, как они разговаривали друг с другом, было похоже на болтовню двух рабочих на фабрике. Говорю тебе
По правде говоря, Эйб, для меня не имеет значения, кто этот парень — француз или ирландец, — пока он хорошо ко мне относится.
Я был бы хорошим парнем, Эйб, но итальянец, Эйб, — это совсем другое дело.
 Итальянец скорее воткнёт в тебя нож, чем посмотрит на тебя, Эйб, и они до сих пор пахнут чесноком.

«Есть много вещей, которые пахнут хуже, чем чеснок, Морус, — возразил Эйб. — А что касается того, чтобы воткнуть в тебя нож, то это всё _чушь_.
Есть много людей, которые хуже итальянцев, готов поспорить, а когда дело доходит до
короче говоря, Маврусс, я бы намного предпочел, чтобы у меня работала пара итальянцев
некоторые из тех парней, от которых они переезжают
Russland."

"С каких это пор ты испытываешь такие дружеские чувства к итальянцам, Эйб?"
Насмешливо осведомился Моррис.

"Неважно!" Эйб воскликнул. - Ты мог бы колотить итальянца сколько угодно,
Морусс, но ты можешь поверить мне на слово, Морусс, что, когда у итальянца есть работа, он не будет стоять без дела и болтать всякую чушь, вместо того чтобы заниматься делом, как некоторые мои знакомые.
 С этим язвительным замечанием Эйб побрёл в монтажную.
Моррис направился в офис. Едва он удобно устроился за своим столом, как в комнату ворвался Эйб.

"Вот так всегда, Морасс," — воскликнул он. "Половину времени мы сидим и _шмуримся_ в демонстрационном зале и вообще не знаем, что происходит в нашей монтажной."
"В чём дело на этот раз?" — спросил Моррис.

"Гаркави снова нас бросил", - ответил Эйб.

"Бросил нас!" Моррис воскликнул. "Зачем?"

"Ничего. Все, что я сказал продавцу, это почему эти штучные товары лежат на полу
, а он сказал, что ему надоело и я должен найти другого дизайнера
".

Моррис откусил кончик новой сигары и свирепо посмотрел на Эйба.

 «Итак, — с горечью сказал он, — из-за тебя, Эйб, мы теряем ещё одного дизайнера.  Как ты думаешь, стал бы дизайнер терпеть такое обращение, как партнёр, Эйб?»
 «Что ты имеешь в виду — «такое обращение», Морасс?» — возмутился Эйб. «Я не сказал этому парню ни одного обидного слова.
И даже если бы сказал, Морусс, думаю, я мог бы говорить так, как мне хочется, в своей собственной разделочной, Морусс».
Моррис поднялся на ноги.

"_Schon gut_, Эйб," — сказал он. "Не проси меня войти прямо в
Обувайся в ботинки Harkavy и работай как проклятый, пока не найдёшь новое место
дизайнер, Эйб. Те времена прошли, Эйб.
"Тебе не стоит беспокоиться, Морусс," — возразил Эйб. "В наше время бизнес
так прогнивший, сам понимаешь, мы бы быстро нашли другого
дизайнера."

"Правда?" — воскликнул Моррис. "Что ж, думаю, мне есть что сказать по этому поводу, Эйб. Если ты думаешь, что мы будем работать над тем, чтобы нанять дизайнера, которого увольняет каждый встречный, то ты сильно ошибаешься.
 На этот раз, Эйб, я найму дизайнера, и не смей об этом забывать.
 «Я говорил, что хочу это сделать, Морасс?» — спросил Эйб.
 «Давай, нанимай
Моррис, я прошу тебя об одном одолжении: не говори, что этот парень был моим выбором, Моррис, потому что я умываю руки.
До конца дня Моррис и Эйб поддерживали разговор только в
рамках, необходимых для ведения дел, а когда Моррис вечером
возвращался домой, он был так мрачен, что Гарри Баскоф,
поднявшийся с ним на лифте, не удержался от комментария.

«В чём дело, Морасс?» — спросил он. «Ты выглядишь так, будто твой лучший клиент попросил бы тебя задержаться».

«Мы вообще не нанимаем таких людей, Гарри», — с горечью сказал Моррис.
 «С коллекциями всё в порядке, Гарри, но когда у парня есть партнёр, который так вспыльчив, что увольняет помощников быстрее, чем я успеваю их нанять, — у меня есть право беспокоиться. Наш дизайнер уходит от нас сегодня».

«Не так уж это и страшно, Морасс», — сказал Гарри с притворным сочувствием.  «Полагаю, ты не смог бы пройти несколько миль по Пятой авеню между Восемнадцатой и  Двадцать третьей улицей и не свернуть себе шею, споткнувшись о сотню дизайнеров, которые слоняются там в поисках работы».

Они вышли на третьем этаже, и Моррис достал ключ от квартиры из кармана жилета.


"Конечно, я знаю, Гарри," — ответил он. "Те, у кого уже есть дизайнер, всегда могут найти кого-то получше, понимаешь, но когда у тебя нет дизайнера, Гарри, это совсем другое дело. Ты мог бы рекламировать до посинения, но все ответы, которые ты получишь, будут от парней, которые не смогли бы даже оболочку для сосиски спроектировать.
"Чушь собачья, Морусс!" — воскликнул Гарри. "Я мог бы найти тебе тысячи дизайнеров. На самом деле, Морусс, только сегодня днём мой тесть, мистер
Финкман присылает мне человека, с которым он уже много лет работает в Senft & Co. в качестве дизайнера. Я должен дать ему работу. У меня уже есть хороший дизайнер, так что я могу сделать?
"Почему ты не подумал о том, чтобы прислать его ко мне, Гарри?" — спросил Моррис.

"Откуда мне было знать, что тебе нужен дизайнер?" — возразил Гарри. «Но, в любом случае, может быть, ещё не поздно. После ужина я позвоню мистеру Финкману
и сообщу тебе».
 «Большое спасибо», — сказал Моррис, поворачивая ключ в замке и входя в свою квартиру. Разговор привёл его в хорошее расположение духа
с Гарри Басковым, что, когда он дарил свой вечерний поцелуй Минни, он
не заметил, что ее глаза были несколько опухшими.

"Да, Минни, - сказал он, - так это когда у тебя хорошее
соседи".

"Добрые соседи!" Минни с горечью сказал, и потом в первый раз
Моррис заметил ее опухшие веки.

- Ну, Минни _лебен_, - воскликнул он, заключая ее во второе
объятие, - в чем проблема?

- Не надо, Моррис, - почти раздраженно сказала Минни, вырываясь из его рук.
- моя талия и так достаточно растянута от работы на кухне,
и без того, чтобы ты ее помял.

"Работает на кухне!" Сказал Моррис. "В чем дело? Тилли
больна?"

"Нет, она не больна", - ответила Минни, устремляясь на кухню.
"Она ушла".

Моррис повесил плащ и сделал его формальным туалет без другой
слово. Несмотря на жалкий вид Минни, в её глазах блеснул опасный огонёк, который побудил Морриса прибегнуть к тончайшей супружеской дипломатии.


"Что за суп!" — воскликнул он, с шумом втягивая первую ложку.
 "Если бы в «Уолдорфе» подавали такой суп, Минни _лебен_, я готов поспорить, что тебя бы за него отчитали"
— Это доллар.
После супа подали отварную грудинку — блюдо, которое Моррис ненавидел.
Обычно Моррис ел его с угрюмой неохотой, но когда
Минни принесла дымящееся блюдо из кухни, он не только вскочил со своего места, чтобы забрать его у неё из рук, но и, поставив его на стол, поцеловал её в лоб с нежностью влюблённого.

«Откуда ты знаешь, что я всю дорогу в метро думал о том, что было бы здорово, если бы Минни для разнообразия приготовила на ужин _Brustdeckel_?» — сказал он.


 Мрачное лицо Минни расплылось в улыбке, и Моррис просиял.

«Что ты так переживаешь из-за того, что девушка тебя бросила, Минни
_leben_, — воскликнул он. — Ты мог бы найти себе другую девушку. На Ленокс-авеню парень может сломать себе шею, уже сейчас спотыкаясь о девушек, которые слоняются без дела в поисках работы».

«О, я знаю, что ты можешь заполучить любую девушку, — согласилась Минни, — но тебе придётся их обучить, Моррис. Но, с другой стороны, мне бы было всё равно, если бы эти ужасные итальянцы наверху не увели у меня Тилли».
 «Что?! — закричал Моррис.  Эти итальянцы сделали это?  Ну и что ты думаешь об этом грязном трюке?»

«И они платят ей всего на три доллара в месяц больше», — продолжила Минни.

 «Всего на три доллара в месяц больше, да?» — ответил Моррис.  «Ну, так уж вышло, Минни.  Честно говоря, Минни, с теми, кто крадёт у тебя людей, которые на тебя работают, вообще небезопасно жить в одном доме. Парень, который крадет помощь у парня.
залезет в карман. Таким головорезам вообще нельзя доверять. Он
положил себе еще грудинки.

"Не бери в голову, Минни, - сказал он, - если будет необходимо, мы будем платить
больше девушка пару долларов в неделю так долго, как мы получим хороший друг."

«Да неужели?» — сказала Минни. «С каких это пор ты распоряжаешься в этом доме, Моррис?»
 «Я просто так сказал, — поспешил он ответить. Где ты покупаешь такой вкусный _брустдекель_, Минни? Честно говоря, нужно быть настоящим гением, чтобы выбрать такое мясо».

 «Да неужели?» — ответила Минни. "Я заказал это по телефону, и
более того, Моррис, если ты будешь так шуметь, поедая это, ты разбудишь
мальчика".

"У меня все готово, Минни", - сказал Моррис. - Подожди, я покажу тебе, как я могу
помочь тебе вымыть посуду.

Когда он направился на кухню с одной масленкой в руке, та
раздался звонок в дверь, после чего он вернул масленку на обеденный стол в гостиной
и поспешил по коридору.

"Привет, Маврусс", - крикнул Гарри Баскоф, когда Моррис открыл дверь. "Я позвонил
старику, и он сказал, что нашел парню работу в Sammet
Brothers".

- Проходите в дом, - ответил Моррис и направился в гостиную. Он жестом пригласил посетителя сесть и достал коробку сигар.

"Ты хочешь сказать, что этот парень так быстро нашёл работу?" — продолжил он.

"Так и есть, Морасс," — ответил Гарри. "Он отличный дизайнер,
Маврусс, и если бы Б. Сенфт знал свое дело, он бы вообще никогда от него не избавился
.

"Почему, что он сделал Б. Сенфту?" Спросил Моррис.

- Ровным счетом ничего, Маврусс. Сенфт сумасшедший. У него вдруг появилось предубеждение против
этого парня из-за того, что он итальянец.

"Italiener!" - Воскликнул Моррис.

"Конечно", - ответил Гарри. "Ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное, Маврусс, что человек
вроде Сенфта, которого его родители тоже не видели в "Мэйфлауэре",
ты понимаешь, стоит ли брыкаться из-за того, что парень итальянец? И имей в виду
ты, Маврусс, парень в остальном совершенно порядочный, респектабельный
парень по имени Энрико Симонетти.

Моррис кивнул.

"С таким именем он, должно быть, стал хорошим дизайнером", - прокомментировал он.
"В противном случае Sammet Brothers вообще не наняли бы его. Потребуется
намного больше, чем Леон Саммет получил его, чтобы называть такие валочно
с монтажной даже."

"Все в порядке, Mawruss. Вам не нужно вызывать такого мастера из закройного цеха.
Он мог бы управлять закройным цехом так же хорошо, как и разрабатывать дизайн одежды.
И на самом деле, Морусс, когда «Сэммет Бразерс» платит этому мастеру две тысячи в год, вы понимаете, что они практически получают его бесплатно.

«Две тысячи в год!» — воскликнул Моррис.  «Да мы бы сами заплатили ему двадцать пять сотен».
 «Этот парень стоит четыре тысячи, если он хоть чего-то стоит, Морусс, но из-за того, что бизнес в наши дни настолько прогнивший, он согласился на две тысячи».
_Абер_ мой тесть, мистер Финкман, сказал мне по телефону, что этот парень поднял такой шум, когда Леон Сэммет предложил ему восемнадцать сотен, что Леон уже почти испугался за свою жизнь.
"Я его не виню," — прокомментировал Моррис. "Такие разбойники с большой дороги, как Сэммет,
братья, они бы снизили цену до нуля. Мы не такие
С нашей помощью, Гарри. Если бы у нас работал хороший человек, мы бы...
"Моррис!" — крикнул кто-то с кухни.

"Да," — ответил Моррис, вскакивая на ноги. Не прошло и двух минут, как он
вернулся и подошёл к Гарри с извиняющейся улыбкой. "Ты не мог бы оставить меня на пару минут, Гарри?" — спросил он. «Мне нужно сбегать в бакалейную лавку за коробкой стирального порошка. Наша девушка бросила нас на произвол судьбы».

«Я пойду с тобой, — ответил Гарри. Мне нужно немного подышать свежим воздухом».

Через минуту они шли по улице в сторону Ленокс-авеню, и пока они
дойдя до угла, Гарри кивнул невысокому темноволосому мужчине, который
медленно шел по улице.

"Алло!" - воскликнул он, схватив Гарри за руку. "Аджер ду?"

"Отлично, спасибо", - сказал Гарри. "Позвольте мне представить вам моего друга по имени
Мистер Перлмуттер. Маврусс, это мистер Симонетти, о котором я
говорю с вами.

Моррис вяло пожал руку.

"Вы мне не говорите", - сказал он. "Вы знаете меня, мистер Симмонс? Мой партнер -
Мистер Поташ. Полагаю, вы слышали, как Б. Сенфт говорил о нас".

"Конечно, - сказал Симонетти. «Мистер Сенфт всегда говорит: „Мистер Поташ и Перлмуттер — приятные люди“. Конечно».

"Лучше, чем Sammet Brothers?" Спросил Гарри.

Симонетти поднял брови и сделал взмах правой рукой
.

"О-о!" - сказал он. "Братья Саммет, это тоже нормально. Не слишком много "а".
хорошо, мистер Баскоф, но это прити хорошие люди. Я как раз сейчас иду к
адвокату, чтобы подписать контракт.
"Ты ещё не подписал контракт?" — воскликнул Моррис.

"Пока нет," — ответил Симонетти. "Я как раз сейчас иду."

"Баскоф," — настаивал Моррис, "предположим, мы с тобой пойдём вместе с мистером
«Симонетти отправляется в Зимний сад Гарлема и обсуждает всё с Баскофом».
Симонетти удивлённо посмотрел на Баскофа.

"Конечно", - сказал Баскоф. "Еще не поздно, если он не подписал
контракт".

"Что вы имеете в виду?" Спросил Симонетти.

"Ну, я имею в виду именно это, Симонетти", - ответил Басков. "Братья Сэммет" готовы
заключить с вами контракт на две тысячи долларов, а вот Перлматтер готов
заплатить вам две с половиной тысячи. Разве не так, Морасс?
Моррис кивнул.

"С правом продления, Морасс, не так ли?"
Моррис снова кивнул. "Продление на один год," — сказал он.

 Симонетти серьёзно посмотрел на Морриса, который порылся в кармане жилета и достал сигару.

"Вы курите, мистер Симмонс?" — начал он.

— Симонетти, — перебил его дизайнер, беря сигару и откусывая кончик. — И если это слишком много — ты говоришь «Симонетти», а я говорю «Энери».
Когда на следующее утро Моррис пришёл на работу, он был не в лучшем расположении духа, чем накануне вечером, когда уходил домой.

 — Ну, Эйб, — объявил он, — я нанял стиральный порошок.

Эйб на мгновение уставился на него.

"Что за чушь ты несёшь, ты нанял стиральный порошок?" — воскликнул он.
"Ты что, _verr;ckt_?"

Моррис щёлкнул пальцами.

"Стиральный порошок!" — воскликнул он.  "Послушай, что я скажу! Я имею в виду дизайнера. Я нанял
Дизайнер, Эйб, первоклассный специалист.
 «Что значит «первоклассный специалист»?» — спросил Эйб. «Ты уезжаешь отсюда вчера вечером в половине седьмого, а на следующее утро уже в восемь часов ты нанял дизайнера, который является первоклассным специалистом. Откуда ты знаешь, что он первоклассный специалист, Морусс? Тебе это приснилось?»

«Нет, мне это не приснилось, Эйб, — сказал Моррис, вешая шляпу на крючок. — И
более того, я хочу тебе кое-что сказать. Вчера ты говорил, что я должен нанять дизайнера и не забивать себе голову, а сегодня...»
Сегодня ты ещё можешь дать сдачи. Что ж, ты можешь давать сдачи сколько угодно, Эйб, потому что если партнёр или жена бьют тебя, Эйб, ты должен это терпеть. Но всё равно, Эйб, этот парень приходит к нам на работу в понедельник утром, и мы заключаем с ним контракт, полностью подписанный и заверенный юристом, по которому он получает от нас двадцать пятьсот долларов в год в течение одного года с возможностью продления ещё на год.
"Двадцать пятьсот долларов!" — воскликнул Эйб. "Заверенный юристом? О чём ты говоришь, Морасс?"

В этот момент Моррис побагровел от ярости.

«Послушай, Эйб, — крикнул он, — не задавай мне вопросов. Я устал от этого. Ты бы подумал, что если бы какой-нибудь парень забыл купить пачку стирального порошка, то его жена не сошла бы с ума и не позвонила бы в полицейский участок, а я собираюсь с Баскофом и этим вот полицейским к адвокату по имени Шоли, который живёт в моём многоквартирном доме.
»Мы будем сидеть здесь до двенадцати часов, согласовывая контракт, и если он тебе не понравится, можешь его выбросить. Когда я вернусь домой, мне нужно будет сходить к
доктору Эйхендорферу, чтобы он осмотрел Минни. Пять долларов, которые украл этот грабитель
пропитывает меня, и живет со мной в одном доме. Кроме того, этот адвокат Шоли
берет с меня еще двадцать пять долларов за составление контракта, понимаете?
с меня, тогда как сам Фельдман взял бы с нас всего пятьдесят. Соседи у них такие
ребята настоящие, Эйб! Таких соседей я ожидал бы заполучить, если живу
по соседству с тюрьмой Синг-Синг ".

Больше часа Эйб не настаивал на этом, но, наконец,
любопытство побудило его заговорить. "Послушай, Маврусс, - начал он,
- а нельзя ли мне тоже взглянуть на этот контракт?"

"Конечно, можно", - ответил Моррис. - Я удивлен, что у тебя больше ничего нет
— Я не понимаю, почему ты не спросил меня об этом раньше.
Эйб хмыкнул и взял контракт, который протянул ему Моррис. "Это
соглашение, - говорилось в нем, - заключено между Абрахамом Поташем и
Моррисом Перлмуттером, входящими в фирму Potash & Perlmutter, из
Район Манхэттен, город Нью-Йорк, вечеринки первой части, и
Энрико Симонетти, из того же места, вечеринка второй части,
свидетель..."

В этот момент Эйб расторг контракт.

"Маврусс, - медленно произнес он, - вы хотите сказать, что нанимаете для работы в качестве
дизайнера итальянца?"

"Конечно, - ответил Моррис. - Почему бы и нет?"

"Почему бы и нет!" Взревел Эйб. "Почему бы и нет! Разве мы с тобой не женатые мужчины? Разве
у нас нет жен? Разве тебе тоже не нужно содержать ребенка?"

"Какое это имеет отношение к делу?" Спросил Моррис.

"Какое это имеет отношение к делу?" Эйб повторил. «Я удивлён, что ты так говоришь, Морус.
Предположим, нам нужно сказать такому человеку, что он опаздывает _или_ делает что-то, чего ему делать не следует, понимаешь, тогда он первым делом воткнёт в нас нож _und fertig_. Полагаю, Морус, ты...»
Я подумал, что даже если у тебя нет такой хорошей страховки, Морасс, твоя жена молода и может легко снова выйти замуж. Но со мной всё иначе. Моя жена уже не так молода и...
 «Послушай, Эйб, — перебил его Моррис, — не говори мне больше таких глупостей, потому что я видел этого парня и просидел с ним вчера вечером больше трёх часов». Этот парень не стал бы втыкать в тебя нож, как это сделал бы я.
"Нет?" — прокомментировал Эйб.

"И более того, Эйб, когда ты говоришь, что итальянцы втыкают в людей ножи,
пойми меня, ты говоришь как новичок. Итальянцы — порядочные люди,
такие же респектабельные люди, как и все остальные, Эйб, и только потому, что, когда ты идёшь в оперу, пара итальянцев закалывает друг друга, как я видел на прошлой неделе в шоу под названием «Пальяцки», понимаешь, это не значит, что каждый итальянец — убийца, пойми меня. Если уж на то пошло, Эйб, после этого шоу на сцену выходит целая толпа парней из России, и они танцуют так быстро, что я никогда не видел ничего подобного. Ты же знаешь, Эйб, у нас здесь работает много парней из России, и они могут танцевать не лучше, чем летать.

Эйб снова пожал плечами.

"Ничего страшного, если они даже не будут ворами-карманниками, Морусс," — продолжил он.
"Если ты нанял на работу итальянца, которого только что
хорошо нанял, то, сам понимаешь, как только он скопит пару сотен
долларов, он тут же бросит тебя и вернётся в родную страну. Все эти парни
едят только чеснок и _Lockshen mit_ с дырками, и ты не хуже меня знаешь, Морусс, что за двести долларов парень может купить достаточно
_Lockshen und Knoblauch_, чтобы хватило до конца его жизни.
 А вот, Морусс, возьми парня, который едет сюда из
Руссланд, ты понимаешь, и он не вернулся бы на родину, нет.
если бы ты подарил ему ее бесплатно."

- Эйб, ты ничего не имеешь против итальянцев, если они экономят свои деньги?
- Спросил Моррис.

«Ладно, Морасс, — сказал Эйб, — предположим, что итальянцы такие уж большие бережливые люди. Но, пойми меня, есть одна вещь, которую ты всё равно должен признать, Морасс.
 Если у тебя работает пара итальянцев, пойми меня, они не дадут тебе ни минуты покоя с утра до ночи.  Похоже, они просто обязаны петь.  Они ничего не могут с собой поделать, Морасс».

«Какая нам разница, если он время от времени будет что-то выкрикивать, Эйб?» — возразил Моррис. «Мы могли бы это стерпеть, если бы он создавал хорошие модели».
 «Если он будет создавать хорошие модели, то всё в порядке, Морасс», — сказал Эйб, отворачиваясь. «В швейном бизнесе с человеком может случиться много чего непредвиденного, Морасс». Грабители могли вломиться в его мастерскую и украсть его шёлковые
изделия; у него мог случиться пожар; он мог упасть в шахту лифта и сломать, _Gott soll h;ten_, шею. Всё это могло случиться с производителем одежды, Морус; но его дизайнер
То, что у него получились несколько хороших моделей, — это случайность, которая не случается с одним производителем одежды из ста, Морусс.
Тем не менее задолго до истечения срока контракта Энрико Симонетти
Эйб был вынужден признать свою ошибку.

Энрико не только доказал свою эффективность и оригинальность как дизайнер, но и проявил максимальную осмотрительность в управлении раскройным цехом. Кроме того, он не питал особой любви к музыке и никогда не насвистывал в рабочее время.

 «Я вообще не мог его понять, Морусс», — заявил однажды утром Эйб.
«На самом деле этот парень жаловался мне сегодня утром, что не может выносить того новичка, которого мы наняли на прошлой неделе, потому что от него воняет чесноком».
«Конечно, я знаю, — ответил Моррис, — и он не курит, и он не
_шикер_, и вчера он сказал мне, что живёт в семье на Второй
авеню, и всё это обходится ему в четыре доллара в неделю». И всё же ты, Эйб,
ты возмущаешься из-за того, что этот парень — итальянец.
"Когда я говорил тебе, что этот парень — итальянец?" — возмутился Эйб.
"Да ты же сам, Морусс, всегда говоришь мне, что итальянцы — никуда не годятся. Если
Ты мне уже сто раз рассказывал об этой итальянской семье, которая живёт прямо над тобой, Морус, и, судя по твоим словам, таких _рошоим_ вообще не существует.
"Конечно, я знаю, — признал Моррис, — но есть итальянцы и есть итальянцы,
Эйб, и только прошлой ночью эти люди сидели до двух часов утра, _шикая_ и крича. Не только женщина кричит, Эйб,
но и какой-то парень поёт эту громкую песню из «Паяцев», так что я думал, у меня голова лопнет. Кто-то должен написать об этом в Департамент здравоохранения, Эйб.

«Мои _цурисы_!» — воскликнул Эйб. «Если бы ты жил в одном доме с
юристом и врачом, Морусс, у тебя не возникло бы особых проблем с
получением разрешения от Санитарного управления после этих итальянцев. И в любом случае, Морусс, если случится худшее, ты же понимаешь, есть кое-что, что ты всегда можешь сделать.

«Что это?» — спросил Моррис.

 «Убирайся», — ответил Эйб и направился в монтажную.

 «Да, Морасс, — прокомментировал он, вернувшись через пять минут, — ты можешь сколько угодно ругать итальянцев, но ты должен признать, что они не...»
выбрасывает их деньги на улицу. Генри только что показывал мне свою
банковскую книжку, на которую за последние девять месяцев он положил тысячу восемьсот
долларов.

"Все в порядке, Эйб", - сказал Моррис. "Если бы он был из _unsere_
Leute_, вы понимаете, вместо этого он кладет деньги в сберегательный банк
и получает 3 процента. проценты, он вложил бы их во что-нибудь другое
и вскоре их доходность почти удвоилась.

"Что значит "3 процента". проценты?" Эйб возразил. - Генри получил свои
деньги в банке, и они платят ему 5 процентов. начисляются каждые
три месяца. Генри не дурак, Маврусс.

«Пять процентов!» — воскликнул Моррис. «С какой стати банк будет платить 5 процентов? Эйб?»

"Я не знаю, что за банк выплачивает 5 процентов., Mawruss", - ответил Эйб,
"но вы могли взять его от меня, Mawruss, как Сэм Федер скидки
отличная номер один для них счета вкладчиков его, когда
они немного короче, Mawruss, не только Костюшко Банка
заплатить пять процентов., Mawruss, но они также могут дать 6 или 7,
и еще жена Сэма Федер не нужно пешка не ее бриллианты."

«Он хранит свои деньги у Федера?» — спросил Моррис.

«Йоу, он хранит свои деньги у Федера, Морусс!» — ответил Эйб. «Он хранит свои деньги у банкира по имени Гай-сеппи Скретч-оли».
 «Гай-сеппи Скретч-оли», — повторил Моррис. «Отличное имя для банкира, Эйб».

«Гай-сеппи — это итальянское имя Йозефа, Морусс, — объяснил Эйб. — А
Скрэтч-оли — это итальянское имя, как если бы в России парня звали Липшуцки. Если уж на то пошло, Морусс, Липшуцки — не самое подходящее имя для банкира».

«Нет, — признался Моррис, — но я бы гораздо охотнее вложил свои деньги в
Феллер по фамилии Липшуцки _или_ Федер, как в одном из «Скрейчи».
Эйб, какая разница, как зовут банкира?
 «Какая разница, как зовут банкира?» — повторил Эйб.  «Генри
говорит, что его банк отправляет все деньги в филиал, который у них есть в старой стране. _Готт Вайсс_ чего этот банк не смог получить за свои деньги в старой Англии
потому что ты знаешь не хуже меня, Маврусс, здесь, в Нью-Йорке
Поймите меня, некоторым бизнесменам время от времени не хватает денег, но
в старой англии у всех постоянно не хватает денег. То, как банки
ведут бизнес там, Маврусс, они заставляют Feder's bank выглядеть как
Ассоциация бесплатного кредитования.

"Конечно, я знаю, Эйб," — мрачно сказал Моррис, "и помяни моё слово, Эйб,
как только у Генри закончится год, он отправится за своими деньгами в старую
добрую Англию."

"Тебе не стоит об этом беспокоиться, Морусс," — уверенно сказал Эйб. «Когда у парня есть контракт с возможностью продления на двести долларов, как у Генри, поймите меня правильно, он не так сильно хочет вернуться в старую страну. Двести долларов — это очень много денег, Морасс. За двести долларов в старой стране...»

«Только не говори мне снова, сколько _локшенов_ с дырками в них мог купить лесоруб в старой стране, Эйб, — перебил Моррис. — Там прекрасная погода, можно пить хорошее вино и ходить смотреть на горы, которые в два раза выше Кэтскиллских, с растущими на них оливками и виноградом».
 «Я никогда не был без ума от оливок, Морусс».

«Я тоже так считаю, — согласился Моррис, — но Генри — это совсем другое дело, и то, как этот парень разговаривал со мной вчера в монтажной, Эйб, либо он не будет работать на нас через три месяца, либо...»
пароходы перестают ходить в Италию».
 * * * * *

"Морус," — крикнул Эйб в десять часов утра в начале марта, —
"где ты был?"

"Где я был?" — повторил Моррис. "Я был в суде, вот где я был."

"В суде!" — воскликнул Эйб.

«Именно это я и сказал, — продолжил Моррис. — Мы прищучили этого придурка, я и Шоли, доктор Эйхендорфер и Баскоф. Мы вызвали его в суд на
сегодняшний день, в два часа он должен явиться в полицейский участок Джефферсон-Маркет. До четырёх часов утра эти люди наверху сидели
кричал и скользил. Мы с Минни не могли сомкнуть глаз, и
Басков тоже. Пока что крадет нашу служанку. Я покажу этому придурку.

Эйб возмущенно уставился на своего напарника.

"Ты хочешь сказать мне, Маврусс, - сказал он, - что ты зря тратишь время
выходя на корт, потому что кто-то наверху что-то спел прошлой ночью?" - спросил он.
что-то вроде?

"Поет что-нибудь!" - Воскликнул Моррис. - Ого, этот итальянец так орет о Палиацки, что можно подумать, он там совершает убийство." - Подумал я. "Да что ты!" - воскликнул Моррис.
"Ого, этот итальянец орет о Палиацки!"

— А если бы и сделал, Морасс, разве нам не пора убираться отсюда? Отсюда
мы и так на пределе, а ты тут дурака валяешь...
— Не говори так больше, Эйб, — перебил его Моррис. — Думаю, я мог бы отпроситься на пару часов, если захочу.
— Конечно, — иронично ответил Эйб, — а Генри отпросился на пару часов в обеденный перерыв. Он сам мне это сказал, Морасс. Он отлучится на пару часов,
потому что собирается в центр города, чтобы снять деньги в банке и
купить билет."
"Купить билет!" — ахнул Моррис.

"Всё верно, — продолжил Эйб с напускным спокойствием, — потому что, Морусс,
они не пустят никого на пароход без билета.
Люди, которые управляют пароходами, очень забавные, Морусс.
Моррис побледнел, снимая пальто и шляпу.

"Зачем ему билет на пароход?" — спросил он.

«Он не сказал мне точно, Морусс, — продолжил Эйб, — но у меня есть подозрение, что он собирается вернуться в Италию, Морусс, и в следующий раз, Морусс, когда мы будем нанимать дизайнера, пойми меня, я сделаю это сам. Кроме того, Морусс,
Я бы нанял дизайнера, которого, если он вернётся в родную страну,
понимаете, сразу же заберут в армию, а потом,
Морусс, мы останемся без дизайнера, просто в
в разгар сезона».

«Ты говорил с ним, Эйб?» — робко спросил Моррис. «Может, мы могли бы
уговорить его остаться».

Эйб снова кивнул.

"Может, ты мог бы уговорить утку не плавать в воде, Морусс," — с горечью воскликнул он.

"Всё в порядке, Эйб," — возразил Моррис. «Утке не нужна пара сотен долларов в качестве бонуса».

«Пара сотен долларов в качестве бонуса!» — крикнул Эйб. «Ты хочешь сказать, что предложил бы этому итальянцу бонус?»

«Конечно, почему бы и нет?» — спросил Моррис. «Разве он не хороший дизайнер, Эйб?»

«Мне плевать, был ли он лучшим дизайнером в мире, Морусс», — Эйб
твердо ответил. "Прежде чем я назначу ему премию в пару сотен долларов,
пойми меня, он мог бы уехать в Италию и намного дальше".

"Делай, что хочешь," Моррис сказал, как он начал изучать утро
почта. Он был на полпути в ассортименте сечения фирмы, когда Абэ
к нему подошли через полчаса.

- Маврусс, - сказал он, - окажи мне услугу. Поговори с лесорубом и узнай, что можно сделать. В конце концов, пара сотен долларов нам не повредит.
 «Я доволен», — ответил Моррис и сразу же направился в разделочную.

"В чем дело, Генри, я слышал, ты покидаешь нас?" начал он.

Генри поднялся с расстеленного перед ним слоя ткани
на разделочном столе и провел рукой по своим густым черным волосам.

"Мне не нужно кикать, мистер Перлмуттер", - сказал он. "Просто потому, что мой контракт истек,
поэтому я ухожу. Вот и все. Мне нравится первоклассная работа прокурора. Мистер Поташ очень хороший человек.
Мистер Перлматтер тоже.

- Тогда почему бы тебе не остаться с нами? - Спросил Моррис, и Энрико Симонетти
тяжело вздохнул.

"Мне нравится первоклассная работа прокурора, мистер Перлмуттер, мне не нужно напрягаться", - заявил он
. "Но я не могу работать. Я ищу.

"Болен!" Моррис воскликнул: "Ну, почему ты нам тогда не сказал? Мы были бы только
рады отпустить тебя на пару недель, Генри".

Энрико вздохнул еще глубже.

"Я не буду искать две недели, мистер Перлмуттер", - сказал он. "Я ищу"
просто чтобы посмотреть, что у меня на уме. Это старушка — моя бабушка, мистер Перлмуттер.
Большие карие глаза Энрико наполнились слезами.

"Да, я ищу, — продолжил он. — Я ищу, чтобы увидеть Искью,
Позиллипо, Капри, мистер Перлмуттер. Вы знаете, я ищу, чтобы увидеть
_аранчи_ — апельсины, растущие на дереве. Я ищу только то, что принадлежит мне
сит-а, Неаполь. Да, мистер Перлмуттер, я в поисках."

Он сел на табурет и закрыл лицо руками, в то время как его
плечи поднимались и опускались в порыве ностальгии.

- Подумай об этом, Генри, - хрипло сказал Моррис и удалился на цыпочках. Он
сразу же вернулся к сортировке образцов и даже не поднял головы, когда через несколько минут к нему подошёл Эйб.

"Ну что, Морасс," — сказал Эйб, — "что он сказал?"
"Он ничего не сказал," — ответил Моррис.

"Почему нет?" — продолжил Эйб. "Разве он не считал, что двухсот достаточно?"

«Я вообще не упоминал при нём о двухстах долларах, — ответил Моррис, — потому что это было бы бесполезно. Ты бы не смог удержать этого парня от возвращения в родную страну, даже если бы посадил его в тюрьму. Он бы сбежал, Эйб, поверь мне».
Эйб медленно кивнул.

"Что ж, так оно и есть, Маврусс", - с горечью сказал он, когда Энрико
шел к ним из монтажной.

"Мистер Поташ, - сказал он, - извините меня, черт возьми, - а сейчас у меня есть время для того, чтобы
съездить в центр, просто за тем же, как я и говорил - а у вас сегодня утро?"

"Продолжай, Генри", - ответил Моррис.

«Вы не злитесь на меня, мистер Перлмуттер?» — с тревогой спросил Энрико.

 «С чего бы мне на тебя злиться, Генри?» — ответил Моррис.  «Если бы я чувствовал то же, что и ты, Генри, я бы даже не стал ждать окончания моего контракта».

"Разве это не прекрасный способ для тебя говорить, Маврусс?" Сказал Эйб после того, как Энрико
ушел. "Можно подумать, вы были бы рады избавиться от этого парня"
прямо в разгар напряженного сезона.

Моррис пожал плечами.

"Мне все равно, даже если бы мне пришлось сразу же вскакивать и работать до двенадцати
каждую ночь, Эйб", - заявил он. «Я бы сказал ему, чтобы он шёл домой»
в старую страну, если бы мне пришлось самому платить за билет».
Эйб засунул руки в карманы брюк и с угрюмым видом зашагал прочь.

"Кроме того, Эйб, если ты хочешь пойти пообедать, Эйб, — заключил Моррис, — то сейчас самое время, потому что, как я уже говорил тебе, Эйб, в два часа мне нужно быть в суде."

«Ну да, ты мне это уже говорил, Морусс», — проворчал Эйб, надевая шляпу и пальто.
«А когда человек идёт на работу и намеренно всё портит, так что ему приходится обращаться в суд, Морусс, знаешь, куда он пойдёт дальше?»

Он сделал паузу, ожидая ответа, но, поскольку Моррис никак не отреагировал, Эйб сам дал ответ.


 «Приют для душевнобольных», — сказал он, и через минуту дверь лифта за ним захлопнулась.


 Ещё почти час Моррис занимался подбором образцов, и он уже почти закончил, когда из монтажной донёсся громкий вой.
 Он вскочил на ноги и поспешил туда, откуда доносился шум. Там он увидел Энрико Симонетти.
Тот сидел на табурете, схватившись обеими руками за волосы, а вокруг него
стояла группа его помощников, которые выражали своё негодование, как свора
фоксхаунды.

"_Куш!_" — воскликнул Моррис. "Что здесь происходит?"
Плач прекратился, но Энрико остался сидеть, всё ещё сжимая руками свои густые волосы. Его большие карие глаза безучастно смотрели на лицо, белое как у Пьеро.

"Что случилось?" — повторил Моррис.

"Его банк разорился на нем", - сказал Натан Шенкман, служащий отдела доставки.

"Его банк!" Моррис закричал. "Какой банк?"

"Это не обычный банк", - объяснил Натан. «Он отдаёт свои деньги
итальянцу, который называет себя банкиром, мистеру Перлмуттеру; и сегодня, когда он пошёл туда за деньгами, магазин этого парня был заперт.
»Никто вообще не знает, куда он делся. Продавцы тоже пропали.
"Это правда, Генри?" — спросил Моррис.

Энрико кивнул, не убирая рук от лица.

"Вокруг магазина собралась большая толпа бездельников, — продолжил Натан, — и они говорят, что убьют этого парня, если доберутся до него, так что
Генри вернулся сюда, потому что он не такой, мистер Перлмуттер.
Генри — порядочный человек, мистер Перлмуттер.
Моррис с жалостью посмотрел на своего подручного, который продолжал в отчаянии смотреть в пол.

"Может, вы могли бы как-то вернуть ему деньги, мистер Перлмуттер.
— Перлмуттер? — спросил Натан.

 — Я посмотрю, когда мой напарник вернётся с обеда, — ответил Моррис.
Когда он повернулся, чтобы выйти из примерочной, его массивная фигура перегородила дверной проём.
 Моррис махнул ему рукой, и Эйб на цыпочках прокрался в переднюю часть примерочной, а Моррис последовал за ним.

 — В чём дело? — сразу же спросил Эйб.

 — Проблем хватает, — заявил Моррис. «Банк Генри обанкротился».
«Что?!» — воскликнул Эйб, и Моррис повторил сказанное.

"Тогда он вообще не уехал бы от нас," — сказал Эйб, и Моррис печально кивнул.

"Разве это не ужасно?" — прокомментировал он.

«Ужасно?» — спросил Эйб.  «Что значит «ужасно»?  Неужели так ужасно, что мы потеряем нашего дизайнера в разгар сезона?»

 «Я не про нас, Эйб, — сказал Моррис.  Я про Генри».

 «Генри тоже», — ответил Эйб. "Генри все же получил свою работу с двух
сто долларов в год".

"И премию в двести долларов", - добавил Моррис.

"Бонус ничего!" Абэ уже почти кричал. "Вы хотите сказать, что сказали мне, что
заплатили бы Генри премию в двести долларов теперь, когда он должен получить, чтобы
остаться с нами?"

— Я уверен в этом, — яростно заявил Моррис. — И более того, Эйб, если ты
Если бы я не хотел платить, я бы заплатил из своего кармана, и я собираюсь прямо сейчас пойти и сказать ему об этом.
 Он ушёл в монтажную, и не прошло и пяти минут, как Эйб пожалел о своей скупости.  Он на цыпочках подошёл к двери монтажной, где Моррис склонился над Энрико, утешая его и давая советы.

- Маврусс, - прошипел Эйб, - пусть будет триста, премия.

Моррис кивнул.

"И, Mawruss," Абэ пошел дальше", это почти без четверти два. Ты не
иду туда вообще?"

 * * * * *

«Я бы и шагу не сделал, если бы ты не сказал, что в два часа», — возразил Моррис Перлмуттер Филипу Шоли, когда они спешили вверх по лестнице в
Полицейский участок Джефферсон-Маркет.

 «Забудь, что я сказал», — воскликнул Шоли. «Сейчас, во всяком случае, четверть третьего, а этот даго держит в суде свою жену, служанку и двух клерков с двенадцати часов. Эйхендорфер и Баскоф здесь с часу дня».

«Послушай, Шоли, — сказал Моррис, когда они, запыхавшись, поднялись на последний этаж. — Я пришёл, как только смог, раньше я бы не успел».

«Снимаю шляпу!» — крикнул полицейский у двери, когда Моррис с адвокатом прошли по проходу.
Через мгновение они оказались в зоне для адвокатов.

 «Мой клиент и его свидетели находятся здесь с двенадцати часов, — объяснял адвокат, пока Моррис садился. — А его предприятие тем временем закрылось».

В этот момент клиент, о котором идёт речь, заметил Морриса и
выдал такое крепкое итальянское ругательство, что судебный переводчик
чуть не упал в обморок.

 «Что ему здесь нужно?» — спросил судья.

"Он занимается банковским бизнесом на Малберри-стрит", - продолжил адвокат,
"и невозможно сказать, какой вред все это может ему нанести".

"Передайте дело еще раз", - сказал судья.

«Свидетели по делу Джузеппе Караччоли, пожалуйста, пройдите вперёд», — объявил переводчик, и полицейский в дальнем конце зала суда повторил приказ для бездельников на лестнице.

 «Гай-сеппи Скрэтч-оли», — прокричал он, и Моррис услышал его со своего места в ограждении для адвокатов.  Он вскочил на ноги и направился к выходу.

«Куда ты идёшь?» — спросил Шоли, хватая его за пальто.

«Отдай мне пальто!» — крикнул Моррис и в следующее мгновение уже взбегал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Его возбуждение не улеглось и полчаса спустя, когда он ворвался в свою раскройную.

 «Генри, — выдохнул он, — если бы я вернул тебе деньги, ты бы продлил для нас сезон распродаж?»
 Энрико рисовал мелом узоры на листе бумаги для выкроек, когда вошёл Моррис. Если не считать лёгкой бледности, он, казалось, был совершенно смирен со своей участью.
Но от слов своего работодателя он густо покраснел и снова схватился за волосы.


 «Оставь свои волосы в покое и послушай меня», — сказал Моррис.

"Конечно, конечно, - дрожащим голосом сказал Энрико, - я слушаю, мистер Перлматт".

"Вы слышали, что я сказал?" Моррис продолжал. "Если я смогу вернуть тебе деньги,
ты останешься здесь, пока не закончится напряженный сезон?"

"Конечно, - воскликнул Энрико, - конечно. Я не знаю, как долго я здесь пробуду, вы поняли
мой друг, мистер Перлматт. Я остаюсь здесь один, два, три года."

"Хорошо, - сказал Моррис. - Надевай пальто и возвращайся на Малберри-стрит"
. К тому времени, как ты туда доберешься, твой банкир снова откроется".

 * * * * *

Десять дней спустя Эйб и Моррис сидели в демонстрационном зале.




Глава одиннадцатая

МУЖЧИНА ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
«Разве не ужасно, что такой сильный, здоровый молодой парень
погиб вот так?» — заметил Эйб Поташ, когда они с партнёром сидели в
своём демонстрационном зале одним весенним утром. «Даю тебе
слово, я сидел в «Хаммерсмите» так же близко к нему, как я к тебе,
Морусс, когда это случилось».

«Было много шума?» — спросил Моррис.

 «Готов поспорить, ты был там, когда началось волнение!» — воскликнул Эйб.  «Хаммерсмит послал за врачом через дорогу, и ты бы видел, как вёл себя Леон Сэммет.  «Ради всего святого, доктор, — говорит он, — не могли бы вы...»
для него ничего нет?" - спрашивает он. "У него жена и семья, - говорит, - и
только в прошлую субботу мы отправили ему товар на две тысячи долларов".

"Правда?" - Спросил Моррис.

"Откуда мне знать?" Ответил Эйб. "Саммет такой лжец, Маврусс, что он
не смог бы сказать правду, как бы ни был удивлен. Но в одном
я уверен, Маврусс - Гладстейн задолжал Sammet Brothers по большому счету
за товары, и вдовец оплатил им страховку."

"Могла бы она это сделать, когда парень уходит из семьи, Эйб?" Моррис
поинтересовался.

"Парень не оставлял никакой семьи, Маврусс", - ответил Эйб. " Леон Саммет
Он просто рискнул, когда сказал это доктору. На самом деле, Морасс, Гладштейн был одним из тех парней, у которых не было ни одного родственника в мире. И у миссис Гладштейн тоже, кроме _им_ России.
 Вот так всё и происходит, Морасс. У этого парня столько двоюродных братьев и сестёр, что у него уже судороги от того, что он подписывает документы о предоставлении им жилья.
Поймите меня правильно, он ещё доживёт до старости, но всё это время его родственники и родственники его жены будут на него наваливаться.
В то время как у такого человека, как Гладштейн, который, можно сказать, имеет шанс наслаждаться жизнью, Морусс, есть шанс умереть.

Моррис кивнул.

"Разве я этого не знаю?" — прокомментировал он. "И, полагаю, вдова продаёт магазин."

"_Oser a st;ck_, — сказал Эйб. "Она по-прежнему управляет магазином и неплохо с этим справляется."

"Неужели?" — ответил Моррис. "Ну, тогда, почему мы не могли сделать некоторые
ее торговля, Эйб? Бриджтаун, не так далеко отсюда. Почему бы тебе не
съезди туда как-нибудь и посмотрите, что можно сделать с ней? Может
вы смогли ее продать некоторые товары возможно".

"Йоу!" Абэ насмешливо воскликнул. «Мы не могли продать этой женщине товары, по крайней мере, не могли позволить ей получить их за цену находок, Морусс.
»У неё сложилось впечатление, что она застрянет на месте, если не будет покупать товары у тех же компаний, которые продавали их Глэдштейну.
"Ну, если дело в этом, Эйб," — сказал Моррис, — "она никогда не добьётся там большого успеха. Такой парень, как Леон Сэммет, скорее всего, будет держать
"Конечно, я знаю," — ответил Эйб.

"Тогда почему бы кому-нибудь не дать ей пару советов насчет этого парня,
Эйб?" Поинтересовался Моррис.

Эйб серьезно кивнул.

"Должен сказать, ты очень много знаешь о женщинах, Маврусс", - прокомментировал он.
"Ты мог бы дать женщине дюжину советов о мужчине, Маврусс, и
поклянись им шестью письменными показаниями под присягой, и что хорошего это даст? Это
все равно что повесить табличку "Мокрая краска". Каждый чувствует себя краску, чтобы увидеть, если
это действительно будет мокрым".

"Что за женщина она, Эйб?" Моррис сказал, с явным
усилие на беспечностью.

"Откуда мне знать?" Сказал Эйб. "Я видел ее всего пару раз; и
во всяком случае, Mawruss, я не воспринимаю это так частности, чтобы смотреть на женщин как
Леон Саммет делает, Mawruss. Этот парень - настоящий Дон Кихот,
Маврусс. Он все время крутится с женщинами.

"Парень должен время от времени развлекать покупателей, Эйб", - сказал Моррис
.

«С покупателями всё в порядке, Морусс, — заявил Эйб, — но, думаю, я достаточно долго занимаюсь этим бизнесом, чтобы отличать покупателя от модели».
«Всё в порядке, Эйб, — сказал Моррис. Леон Сэммет может разгуливать по улицам с женщинами, Эйб, но это не значит, что он собирается жениться на миссис Гладштейн». Такой парень, как Леон Сэммет, которому уже почти
пятьдесят, Эйб, не собирается жениться на вдове. Молодые девушки — вот на что заглядываются эти парни, Эйб. И вообще, Эйб, что общего у миссис Гладштейн с промышленником? Если она рассчитывает, что он
Ей нужно найти другого мужа, Эйб. Единственная надежда для неё — это какой-нибудь торговец.
Он женился бы на ней, как на действующем предприятии. Она не смогла бы ликвидировать свой бизнес
и выйти в ноль, не говоря уже о том, чтобы заработать достаточно денег для замужества, Эйб.
"Ей не нужны деньги, чтобы выйти замуж, Морусс," — возразил Эйб.
"Любой был бы рад жениться на такой женщине, даже если бы у неё не было ни цента за душой. Она элегантная женщина, Морусс, — не слишком худая и не слишком толстая, Морусс, и какое у неё лицо, Морусс! Моя Рози была красивой женщиной, Морусс, и остаётся такой по сей день; но миссис
Гладштейн, Морусс, это женщина, каких ты уже не встретишь в этом мире. Она и сама могла бы одеться, готов поспорить.
В последний раз, когда я был в Бриджтауне, на ней было одно из наших платьев в стиле 4022, которое
Сэммет _ганвердил_ у нас и назвал костюмом Лили Лэнгтри, Морусс,
в тёмно-синем цвете, пойми меня; и я ничего не знаю об этом
Лили Лэнгтри, Морусс, но я могу сказать тебе прямо сейчас, Морусс, что она и в подмётки не годится миссис Гладштейн, когда дело касается внешности.
Моррис кивнул и принялся рассматривать какие-то обрезки, пока Эйб готовил обед.

«Эй, послушай-ка, Эйб», — сказал Моррис, когда Эйб появился в шляпе.
 «Я тут думал об этом, миссис Гладштейн, понимаете, и пришёл к выводу: почему мы должны так легко сдаваться? Гладштейн всегда
сделать хороший бизнес в этом магазине, у понимаю, и если widder-это
такая красивая женщина, как ты говоришь, Эйб, есть вакансия
для ее привлечения большого торговля мебелью мужские шапки и там,
и в то же время держать плащ и костюм конца идет".

- Что вы имеете в виду - привлечь крупную торговлю мужской мебелью и шляпами,
Маврусс? Возмущенно спросил Эйб. "Если ты думаешь, что эта женщина кокетка",
Маврусс, ты совершаешь большую ошибку ".

"Должна ли женщина должна быть флиртовать, что она должна продавать мебель господа',
Абэ?" Моррис спросил с некоторым жаром.

"Все в порядке, Маврусс", - сказал Эйб, нахмурившись. "Леди не
хотите продать мужские торговля мебелью Mawruss."

"Я знаю, что она не" Моррис ответил: "но если женщина хорошо выглядит,
Эйб, естественно, она привлекает покупателей одежды и мебели, но
ей не нужно продавать этих покупателей, Эйб. Это мог бы сделать ее муж ".

«Её муж мог бы это сделать?» — повторил Эйб.  «О чём ты говоришь — о её муже?»
 «Конечно, о её муже, — продолжил Моррис, — и особенно если такая красивая женщина, как миссис Гладштейн, вышла бы замуж за такого красивого мужчину, как Б. Гурин. Пойми меня, эта идея работает в обе стороны. Миссис Гладштейн
привлекает торговлю одеждой, и Б. Гурин продает ее, вы понимаете, в то время как
Б. Гурин привлекает торговлю женской одеждой, и миссис Гладштейн продает
ее."

Эйб внезапно сел и снял шляпу.

"Во что ты пытаешься вогнать, Маврусс?" он спросил.

«Я пытаюсь вникнуть в суть, Эйб, — ответил Моррис. — Б. Гурин — симпатичный, современный парень, но он ошибся с этим своим магазином в Маунт-Верноне. Во-первых, район неподходящий,
вы понимаете, а во-вторых, Гурин не занимается бизнесом
как следовало бы; потому что он не женат и у него нет никаких
обязанностей. К такому Феллер, Эйб, когда дело доходит до принятия молодой
леди на theayter суббота, бизнес шухер, даже когда в субботу
большая ночь в Маунт-Верноне".

Эйб кивнул.

«Кроме того, Эйб, — продолжил Моррис, — если мы продолжим продавать B. Gurin,
Эйб, рано или поздно он бы нас кинул, пойми меня, а мы
не только потеряли клиента, но и самое меньшее, что он нам сунул, - это пару сотен
долларов. Он должен нам двести пятьдесят прямо сейчас, Эйб, уже с
первого числа месяца. Не так ли?

Эйб снова кивнул.

«Но ты возьми такого молодого парня, как Б. Гурин, Эйб, — продолжал Моррис, — которому
всё, что нужно, — это жена, которая будет его поддерживать, и современная _Мидина_, такая как Бриджтаун, чтобы управлять магазином, пойми меня, и если мы сможем довести это дело до конца, Эйб, то мы не только совершим _мицву_ для всех заинтересованных сторон, Эйб, но и обеспечим себе клиента на всю жизнь».

"Вы хотите сказать, Маврусс, - медленно произнес Эйб, - что вы попытались бы подстроить брак
между Б. Гурином и миссис Гладштейн?"

"Конечно, почему бы и нет?" Сказал Моррис. "Это стоит в _Гемаре_, Эйб, нам
приказано поощрять браки, навещать больных и хоронить мертвых".

Эйб снова кивнул, и на этот раз ему удалось придать жесту оттенок
иронии.

«Хоронить мертвецов — это нормально, Морасс, — сказал он. — От мёртвого человека ты ничего не добьёшься, а его родственники в любом случае будут благодарны. _Но_ если бы ты устроил брак между парой таких людей, как миссис Гладштейн
и Б. Гурин, что это такое? Даже если бы брак был удачным,
Морусс, пара утверждает, что они просто созданы друг для друга,
 Морусс, и мы всё равно не получаем за это благодарности. С другой стороны,
Морусс, если бы они не подходили друг другу, они бы не ненавидели друг друга
так сильно, как ненавидели бы нас.

«Почему они должны нас ненавидеть?» — спросил Моррис. «У нас в любом случае добрые намерения.»

«Конечно, я знаю, Морусс, — возразил Эйб. — Из-за одних только добрых намерений
многие порядочные, уважаемые люди разоряются».

Моррис нетерпеливо взмахнул правой рукой.

"Любой мог бы сесть и поговорить о пословицах, Эйб", - сказал он.

"Думаю, я мог бы поговорить о пословицах в моем собственном магазине, Маврусс, если бы захотел".
Эйб с достоинством возразил.

"Конечно, ты мог бы, - ответил Моррис, - но ты должен помнить одну вещь,
Эйб. В то время как отстающие говорят: «Смотри, куда прыгаешь, прежде чем прыгнуть»,
современный человек уже прыгнул и приземлился на
заказ на пять тысяч долларов, обеими ногами.
 * * * * *

"Я вам вот что скажу, мистер Перлмуттер, — объяснил Б. Гурин, сидя в тот вечер в своём магазине в Маунт-Верноне. — Деньги не имеют значения.
все со мной.

"Что плохого, если предположить, что у нее есть немного денег, Гурин?" Моррис
запротестовал. "И, в любом случае, не обращай внимания на деньги, Гурин. Мы скажем:
для примера, у нее нет денег. Разве это вредно - смотреть
на женщину?"

Б. Гурин провел рукой по своим волнистым каштановым волосам, подстриженным в стиле полупомп
по последней моде. Претензии Б. Гурина на красоту нельзя было отрицать.

"Что толку в разговорах, мистер Перлмуттер?" — сказал он, внимательно рассматривая ногти на своих пальцах. "Мне надоело на них смотреть. Поверьте мне, я
Я не буду вас обманывать: если я посмотрел на одного, то, должно быть, посмотрел и на сотни других.
Отцы получили оценку как минимум от D до F, а что это значит?
На большинстве из них я бы не женился, даже если бы рейтинг был Aa 1, такие
лица, у них это есть, поймите меня; а у других, у которых есть внешность,
поймите меня правильно, мистер Перлмуттер, они не смогли бы
приготовить даже пертатер ".

"Девочкам, у которых есть отцы, не обязательно готовить котлеты",
Коротко прокомментировал Моррис.

Б. Гурин пожал плечами.

"Если уж на то пошло, мистер Перлмуттер," — сказал он, — я так не считаю
Я тоже не особо привередлив в еде».
 «Послушай, Гурин, — воскликнул Моррис.  Что с тобой вообще не так?  Сначала ты говоришь мне, что тебе плевать на деньги, потом заявляешь, что красавчики не умеют готовить, ну и так далее. Что за
девочку ты хочешь, Гурин?
Гурин продолжал разглядывать свои ногти и ничего не ответил.

"Потому что, Гурин," — заключил Моррис, — "если ты ищешь невзрачную
девочку, у которой нет денег и которая не умеет готовить, то пойми меня, я
не обманет меня с вами вообще. Таких девушек я тебе не нужен
чтобы найти для тебя".

Б. Гурин глубоко вздохнул.

"Вы не должны злиться, мистер Перлмуттер, - сказал он, - если я вам кое-что скажу"
"Что?"

"Почему я должен злиться, Гурин?" - Спросил Моррис. «Я проделал весь этот путь сюда, оставив дома жену и сына, и, может быть, ты думаешь, что она не стала бы возражать, Гурин! Так что, если ты даже не согласишься оказать мне любезность и взглянуть на миссис Гладштейн, Гурин, и я не буду злиться, пойми меня, то с чего мне злиться, если ты мне что-нибудь скажешь?»

«Что ж, — начал Гурин, — рассказывать особо нечего, мистер Перлмуттер. Думаю, вы уже знаете, зачем я приехал в эту страну».
Моррис приподнял брови.

"Полагаю, вы приехали сюда, как и все остальные," — сказал он.
"Лучше остаться на старой родине и всю жизнь быть шноррером",
ты приезжай сюда, не так ли?"

- Нет, сэр, - решительно ответил Гурин.

"Если я останусь в старой стране, Перлмуттер, я не должен быть
_Schnorrer_. Вы знаете Луи Моисей, банкир в Минске?"

Моррис кивнул.

 «Это от _mir_ и дяди, _verstehst du_?» — сказал Гурин. «И от Закса,
крупный торговец кукурузой, он тоже мой дядя. Мой отец тоже не
_Шноррер_, мистер Перлмуттер; на самом деле я отправляю деньги домой, в Россию, как и большинство парней, которые приезжают в эту страну, мистер
Перлмуттер, мои родные до сих пор присылают мне деньги.
Он вскочил со стула и подошёл к сейфу, из которого достал две хрустящие российские банкноты.

«По сто рублей с человека, — сказал он, и его лицо засияло от гордости. — Так что, видите ли, я не собираюсь уезжать из России, потому что там я был бы _Шнорером_».
 «Нет?» — ответил Моррис. «Тогда почему ты уехал, Гурин? До сих пор я…»
можно увидеть не сделало ее такой большой успех сюда".

"Вы не могли бы свести меня с ума, говоря это, мистер Перлмуттер," Гурин
комментирует. "Большой успех _oder_ или большой провал, для меня это не имеет значения"
.

"Для меня это имеет огромное значение", - воскликнул Моррис.

"Да, мистер Перлмуттер", - продолжил Б. Гурин, не обращая внимания на то, что его прервали.
"Я приехал сюда не для того, чтобы добиться большого успеха в бизнесе. Я иду
сюда, чтобы забыть".

"Забудь!" Воскликнул Моррис. "Что вы хотите этим сказать, забыл?"

Б. Гурин еще раз провел руками по своей прическе и медленно кивнул
.

- Именно это я и сказал, - повторил он, - забыть.

"Что ж, надеюсь, ты не забыл, что уже с первого числа месяца ты должен нам двести пятьдесят
долларов", - прокомментировал Моррис сухим,
будничным тоном.

Б. Гурин беззаботно махнул рукой.

«Я мог бы легко забыть об этом, мистер Перлмуттер, — сказал он, и Моррис поморщился, — но остальное я не смог бы забыть никогда. Днём и ночью я вижу её лицо, мистер Перлмуттер, — и какое лицо!»
Здесь он сделал выразительную паузу.

"Н-нет!" — воскликнул он и поцеловал кончики своих пальцев, а Моррис с тревогой взглянул на дверь.

«Её звали мисс Поланья, а её отец владеет большой мельницей в Королещевичах, мистер Перлмуттер, — продолжил Гурин.  — Прекрасная семья, поймите меня.
Я езжу туда из Минска два раза в неделю, когда молодой человек по фамилии Луцкий — зерновой маклер, понимаете? — приезжает продавать товары её отцу».

Снова Б. Гурин остановился, левой рукой протянутую ладонь вверх и дрожащим
жест. Вдруг он упал на колени с унылым привкус.

"Уже через две недели они поженились, - заключил он, - и я, я
приезжаю в Америку".

«Ты тоже не попадёшь в такое уж плохое место, — возразил Моррис. — Даже если предположить, что твои дяди были такими большими _Махерами_ в старой стране».
«Мне теперь всё равно, — сказал Гурин. — И женщины тоже, мистер Перлмуттер. Уверяю вас, мистер Перлмуттер, с того дня, как я покинул Минск, для меня все женщины одинаковы». Мне они ни к чему.
"_Geh weg_, Гурин, — нетерпеливо воскликнул Моррис. "Ты говоришь как дурак.
Если одна женщина тебя бросит, понимаешь, это не значит, что тебе вообще не нужны женщины? С таким же успехом ты мог бы сказать:
Гурин, если один клиент на тебя наезжает, сам понимаешь, ты никогда в жизни не попытаешься продать что-то другому клиенту. Вот эта
миссис Гладштейн, Гурин, — дама, которую я никогда не видел.
_им_ Руслан, сам понимаешь, если ты просто поедешь со мной в Бриджтаун, Гурин, я гарантирую, что Руслан вообще не будет фигурировать.

 «Вы меня не знаете, мистер Перлмуттер, — сказал он.  — Хотя я и хожу с кучей _Schatchens_ к молодым дамам, мистер Перлмуттер, уверяю вас, сердце у меня не на месте.  Люди так думают, потому что я
Я отлично одеваюсь, мистер Перлмуттер, и собираюсь жениться. Но, поверьте мне, мистер Перлмуттер, это не так.
 — Тогда на ком ты собираешься жениться, Гурин? — спросил Моррис. "_Schatchens_ не любят
тратить впустую свое время не больше, чем я, Гурин; и ты можешь принять это на веру
от меня: ни одна девушка не станет утруждать себя тем, чтобы привести себя в порядок и завести
отличный ужин для тебя и всей семьи, просто ради удовольствия
посмотреть на шикарного костюмера, Гурин.

"Это всего лишь точка, мистер Перлмуттер, - сказал Гурин. "Парень, который
управляет магазином вроде этого и питается в ресторанах, поймите меня правильно
мне, должно быть, нужно время от времени готовить дома. Не так ли?"

"Почему бы не жениться и не покончить с этим?" Моррис возразил: "и тогда
ты мог бы все время готовить дома".

Гурин снова покачал головой.

«Без любви, мистер Перлмуттер, брак — ничто», — сказал он.

 «Чушь! » — воскликнул Моррис.  «Думаете, когда я женился, я любил свою жену, Гурин?  _Осер_ а _штук_.  И по сей день я без ума от неё.
»С деловой человек, Гурин, любовь приходит после брака".

Б. Гурин устало поднялся на ноги и выстрелил в него наручники путем показывать
нетерпение.

"Что толку говорить, мистер Перлмуттер?" он запротестовал. "Когда я захочу
жениться, я женюсь, иначе нет".

Он смахнул воображаемую пылинку с лацкана своего пальто
и медленно направился к двери.

"Ты едешь домой по Нью-Хейвен-роуд, а не по Гарлем-роуд?"
спросил он.

Моррис нахмурился, и его негодование придало жесту, которым он надел шляпу, такую силу,
что удар прозвучал как удар в
бубен.

— _Schon gut_, Гурин, — сказал он. — Я с тобой закончил.
Он остановился в дверях и закурил сигару.

"И вот что я тебе скажу, Гурин, — заключил он. — Либо ты вышлешь нам чек завтра утром, _oder_ мы передадим твой счёт нашим юристам, и на этом всё закончится."

Он пыхтел сигарой, пробираясь по улице, и уже почти дошёл до угла, когда услышал знакомый голос, кричавший: «Мистер
Перлмуттер!» Он обернулся и увидел Б. Гурина, спешившего за ним.

 «Ну, Гурин, — проворчал он, — чего тебе теперь надо?»

Гурин остановился и перевел дыхание, и сердце Морриса подпрыгнуло
торжествующе, когда он заметил тревогу, отразившуюся на Б. Гурине
чисто выбритое лицо.

"Говори громче, Гурин, - сказал он. - Мне пора на поезд".

Гурин улыбнулся, сдаваясь.

«Хорошо, мистер Перлмуттер, — пробормотал он, — назначьте мне дату, и я посмотрю на эту даму».
 * * * * *

 Когда на следующее утро Моррис пришёл на работу, он обнаружил, что его партнёр изучает рекламные колонки утренней газеты с
увлечённостью, едва ли оправданной списком рождений, браков и смертей.
и смерти, на которые он смотрел.

"Что это с тобой сегодня, Эйб?" — спросил Моррис.

"Что ты имеешь в виду, что со мной сегодня?" — ответил Эйб, и Моррис покраснел, вспомнив, что проспал больше чем на полчаса.

"Эй, смотри сюда, Эйб," — воскликнул он. «Я не знаю, к чему ты клонишь, пойми меня, но если ты думаешь, что можешь злиться на меня только потому, что я иногда опаздываю на десять минут, то, понимаешь, я тебе вот что скажу: вчера вечером я сел на двенадцатичасовой поезд из Маунт-Вернона, и я не один, я до посинения разговаривал с этим парнем Гурином,
Понимаешь, я уже вернулся домой, но не мог уснуть, пока не рассказал всё своей Минни.
Эйб медленно кивнул.

"Да, Эйб," — продолжил Моррис, — "Я уже дважды пересказал эту историю, и даже тогда, понимаешь, моя Минни злилась, потому что я не противоречил сам себе.

«Эб, у этой женщины в голове только одна идея. Если я уже десять минут как вышел из дома, ты не мог сказать ей, что я играю в пинокль на аукционе».
 «Ну, с таким же успехом ты мог бы играть в пинокль на аукционе прошлой ночью, нам от этого было бы не легче».

"О чем ты говоришь - о том, какую пользу это нам принесет?" Моррис почти
захныкал.

"На самом деле я разобрался с этим парнем полностью, Эйб, и все, что мне теперь нужно сделать, это
работать с другого конца".

Эйб невесело рассмеялся и протянул Моррису газету.

"Вы должны работал другой конец-во-первых, Mawruss", - заявил он, как он
указанный товар рекламировать с большим пальцем. «Именно это и сделал Леон Сэммет, Морасс».
Моррис схватил газету, и его лицо побагровело, когда он прочитал следующее объявление:

 ЗАМУЖЕСТВОВАНА: Асимоф — Гладштейн. Миссис Соня Гладштейн из Бриджтауна,
 Па., Джейкобу Аимофу, из Дотивилля, штат Пенсильвания. Дома, в следующее воскресенье, с 3 до 7
в доме миссис Лии Сэммет, 86-3/4, Западная Сто первая улица и
Восемнадцатая улица. Без открыток.

"Мать Леона устраивает для них помолвку, Морусс," — сухо сказал Эйб. «Это тоже стоит кучу денег, и я готов поспорить, что миссис Гладштейн вообще не заметит этого в отчётах за следующие шесть месяцев, которые Леон ей отправит».
Моррис подавил стон, отложил бумагу и заставил себя уверенно улыбнуться.

«Какая разница, Эйб?» — спросил он. «Разница есть.
Это не свадьба, Эйб, и даже сейчас ещё не поздно.

Эйб снова горько усмехнулся.

"Ты настоящий оптик, Морасс," — сказал он. "Ты никогда не теряешь надежды."

"Всё в порядке, Эйб," — возразил Моррис. "Нам бы не помешала пара оптиков в этой компании. Ты всегда готов сдаться, как только что-то идёт не так, пойми меня.
Но я думаю иначе.
Эйб пожал плечами и поднялся на ноги.

"Что ж, Морасс," — сказал он, "снимай шляпу и пальто и оставайся.
Может быть, для разнообразия мы могли бы заняться сегодня утром кое-какими делами."

"Может быть, мы могли бы, а может быть, и нет, Эйб", - возразил Моррис,
застегивая пальто. "Но все равно я собираюсь сделать кое-что,
чему ты действительно будешь удивлен".

"Вовсе нет," Абэ исправлены; "мы являемся партнерами вместе так долго, что я
удивляет только, предположим, что вы должны действовать разумно".

"Ну, с моей точки зрения, я веду себя разумно, Эйб", - заявил Моррис
. «Я веду себя благоразумно, потому что собираюсь спуститься и посмотреть на Маркуса Флэкса.
Я бы купил у него за десять долларов гранёное стекло и показал бы этому болвану Сэммету, что меня ничем не проймёшь».

"Что значит "не смог тебя смутить"? - Спросил Эйб.

"Я имею в виду, что если Сэммет такой мошенник, то он идет на работу и устраивает вечеринки по случаю помолвки
для своих клиентов и публикует их в газетах, Эйб", - Моррис
заявил, плотнее натягивая шляпу на голову: "Он должен был
ожидать, что его конкуренты воспользуются этим, поймите меня.
И ты можешь поспорить на свою милую жизнь, Эйб, что в воскресенье днём, в три часа, я буду у дома его матери с разбитым стеклом, и не надейся, что я об этом забуду.
Эйб мрачно кивнул.

"Это свободная страна, Морусс," — сказал он, "и никто не сможет тебя остановить"
иду на вечеринку по случаю помолвки, о которой пишут в газетах, ты понимаешь; но
тебе не следует забывать одну вещь, Маврусс. У вас в нашей бухгалтерской книге есть розыгрыш
счета, _verstehst du_, и когда будете уходить, пожалуйста, скажите мисс
Коэн, чтобы она внесла граненый стакан за десять долларов в нужное место. "

- Не волнуйся, Эйб, - крикнул Моррис, направляясь к лифту. «Когда придёт время, мы должны будем внести это в бухгалтерскую книгу. Если мы не откроем новый счёт в Бриджтауне, штат Пенсильвания, я заплачу за это сам».
Десять минут спустя он вошёл на станцию метро «Двадцать третья улица».
Он направился к Канал-стрит и, едва купив билет, почувствовал, что его энтузиазм начинает угасать.  В конце концов, — подумал он, садясь в поезд, — десять долларов за гранёное стекло кажутся довольно большой суммой, если учесть размер заказа, который при самых благоприятных обстоятельствах может поступить из магазина в Бриджтауне. Действительно, когда поезд подъехал к станции на Восемнадцатой улице, он уже был готов поверить, что семь долларов и пятьдесят центов — это щедрая цена, и даже эта сумма казалась огромной по мере приближения к Четырнадцатой улице.
На станции «Астор-Плейс» Моррис решил, что для вдовы больше подойдёт хрусталь на пять долларов.
Однако, когда кондуктор объявил следующую остановку — «Бликер-стрит», Моррису пришло в голову, что производители четырёхслойного серебра создают очень эффектные ножи, вилки и ложки, которые внешне неотличимы от изделий из чистого серебра. А поезд как раз отъезжал от станции «Спринг»
На улице Моррис вспомнил о шкатулке для конфет, которая обошлась миссис Перлмуттер ровно в четыре доллара в галантерейном магазине. Он
Он отчётливо помнил, как рассматривал товарный знак, к которому были прикреплены слова «тройная пластина».
Во время короткой прогулки от станции «Кэнэл-стрит» до ломбарда Маркуса Флахса он смутно задавался вопросом, существует ли такое понятие, как «двойная пластина».
И когда он наконец открыл дверь ломбарда, о котором шла речь, он подошёл к прилавку с твёрдым намерением.

"Может быть, у вас есть какие-нибудь наборы от nutpicks?" спросил он у
владельца.

Маркус Флакс воспринял вопрос недоброжелательно.

"Какого дьявола, по-твоему, я здесь бегаю", - потребовал он ответа.
ответ — «в магазине за пять с половиной центов?»
«С каких это пор в магазине за пять с половиной центов продают орехоколы?»
— возразил Моррис.

Флэкс сердито фыркнул.

"Не думаю, что их продают даже в магазинах за пять с половиной центов," — сказал он.
«Да и вообще, мистер Перлмуттер, что это за подарок — орехоколы? Если человек ест орехи два раза в год, это уже много. Что касается меня, то моё сердце было бы разбито, если бы я больше никогда в жизни не съел ни одного ореха. А вам ведь нужно что-то подешевле, не так ли?»
Моррис кивнул.

"Что-то около двух долларов пятидесяти центов," — сказал он.

«Я так и думал, — ответил Флэкс, — и за два доллара пятьдесят центов выбор невелик. Всё, что я могу вам показать, — это блюда из оливок».
 «Дай-ка я на них взгляну, — сказал Моррис, и, когда Флэкс повёл его к хорошо укомплектованным полкам в задней части магазина, Моррис впервые заметил присутствие другого покупателя.

«Сколько, вы сказали, стоит этот кофейный самовар?» — воскликнул знакомый голос.


«Я уже говорил вам, мистер Клингер, — сказал Флахс, — это не самовар.
Это перколятор, и он обошёлся мне в такую сумму, что я готов поклясться в этом».
пятнадцать долларов, и я дал бы вам за двенадцать пятьдесят по счету
его банальным".

"Возьми десять долларов и положить конец", ответил Клингер торгов счет.

"За десять долларов я могу дать вам прекрасный кусок хрусталя, Мистер Клингер"
Flachs настаивал.

Вместо ответа Клингер спрятал десятидолларовую банкноту, которую достал
из жилетного кармана, а Флакс схватил кофеварку
обеими руками.

"Я сейчас же закончу для вас", - сказал он, и тут
Клингер узнал Морриса, который стоял незамеченным на
заднем плане.

«Привет, Перлмуттер! — сказал он. — Что ты здесь делаешь?»
 «Полагаю, я делаю то же, что и ты, Клингер, — сухо ответил Моррис. Я покупаю подарок для клиента. Разве не так?»

 Клингер кивнул.

«Честно говоря, Перлмуттер, — сказал он, — я никогда не видел, чтобы всё происходило так, как у вас. Не успеешь начать продавать товар какому-нибудь бедняге, как кто-нибудь в его семье уже обручается _или_ женится».
«Должно быть, он довольно хороший покупатель, раз ты так стараешься», —
прокомментировал Моррис.

«Ещё бы!» — сказал Клингер, уходя. «И если бы вы были на нашем месте, то поступили бы так же».

В течение пяти минут Моррис разглядывал граненый бокал, а когда Флакс вернулся,
он выбрал блюдо с оливками самого замысловатого дизайна. "Это
близкий покупатель, этот мистер Клингер", - заметил Флакс.

"Не такой близкий, как я", - заявил Моррис.

- Ну, вы бы все равно не отказались заплатить двадцать пять центов экспресс-почтой, мистер
Перлмуттер", - сказал Flachs, "но тот парень на самом деле хочет, чтобы я доставил
пакет даром".

"Почему нет?" Моррис спросил. "Разве не все доставляют посылки бесплатно?"

"Это не ломбард, - ответил Флэкс. - и в любом случае, мистер
Перлмуттер, Леон Саммет сегодня утром купил у меня за тридцать долларов
серебро, которое нужно отправить в то же место на Сто восемнадцатой улице,
что и тот перкулятор, и он совсем не возражал, когда я взял с него пятьдесят центов за экспресс-доставку.
"Что!" — воскликнул Моррис. "Клингер тоже отправляет этот перкулятор на Сто
восемнадцатую улицу?"

«Я так и сказал», — ответил Флэкс, и Моррис поставил блюдо из гранёного стекла на полку.


 «Его звали Гладштейн?» — спросил он, и Флэкс кивнул.

 «Тогда, в таком случае, — свирепо сказал Моррис, — дайте мне взглянуть на что-нибудь из чистого серебра»
серебро примерно за двадцать пять долларов. Если эти лохи смогли это выдержать, то и я смогу.
 * * * * *

 Прошло больше двух дней, прежде чем Эйб исчерпал тему десятидолларового подарка миссис Гладштейн на помолвку. Он обсуждал это
сатирически, непристойно и серьёзно, с точки зрения деловой этики,
и повторял это так часто, что Моррис не мог не задаться вопросом, как долго
бы ещё продолжалась критика Эйба, если бы он знал, что поднос для мясного ассорти на самом деле стоил двадцать пять долларов.

 «Ты выбрасываешь деньги на ветер, Морасс», — сказал Эйб.
возобновляя тему после перерыва сравнительно спокойно, "потому что, поэтому
точно, как вы стоите там, мы никогда не получили наш двухсот
пятьдесят из Феллер Гурин".

"Какое отношение подарок миссис Гладстайн имеет к Гурину?" Спросил Моррис.
"Если я сказал тебе один раз, Эйб, то за последние два дня я повторяю тебе дюжину раз.
Пойми меня, я отдаю поднос с мясным ассорти миссис
Гладштейн — это просто предположение, Эйб. Какая разница, за кого она выйдет замуж, Эйб, за Гурина _или_ за Асимофа, если мы сможем получить от неё заказ на пятьсот долларов?

«Ого! Ты бы получил от неё заказ на пятьсот долларов!» — воскликнул Эйб.


 «Ну, если Сол Клингер смог это сделать, то почему мы не можем?» — спросил Моррис.

 «Что ты там болтаешь про Сола Клингера?» — потребовал Эйб.

 Тогда Моррис рассказал Эйбу об обстоятельствах, связанных с Солом
Клингер купил кофеварку, и когда он закончил, Эйб
медленно кивнул.

"Значит, этот разбойник с большой дороги тоже вмешивается", - прокомментировал он. "Сколько ты
говорят, что он платит за то, чтобы самовар, Mawruss?"

Моррис закрыл глаза, как будто он делал сознательных усилий
вспомнить точное количество.

«Тридцать долларов», — наконец объявил он.

 «Что?!» — воскликнул Эйб.  «Ты стоял и смотрел, как Сол Клингер покупает подарок за тридцать долларов, а мы сами тратим всего десять?  Что ты вообще за человек, Морасс?»
 «Что ты имеешь в виду, говоря, что я за человек?» — возмутился Моррис. "Ты
ругаешь меня за то, что я потратил десять долларов
а теперь ты пинаешь меня за то, что я не потратил и тридцати".

"Ты мне раньше говорил, что Сол Клингер покупает подарки?" - Спросил Эйб.
- И более того, Маврусс, это не первый раз, когда мы
тратить деньги, чтобы наладить бизнес. Разве мы не можем позволить себе выложить тридцать
долларов, если захотим?

"Но, Эйб..." - начал Моррис.

"Но ничего!" Абэ заревел. "Почему вы вдруг так
Mit_ _sparsam наши деньги, Mawruss? Ты говоришь, как мы будем новый
новичкам на Востоке уже Бродвея."

"Но, Эйб ..." - снова запротестовал Моррис.

"Хватит, Маврусс", - перебил Эйб. "Я уже достаточно услышал от тебя.
Только одно я должен тебе сказать: если мы теряем шанс получить хоть какие-то
бизнес леди которые вы действительно могли бы сказать, что я знаю ее достаточно хорошо
Жаль, что мы ей ничего не продали, даже не знаю, почему. Это всё, что я могу сказать.
 Он ушёл в монтажную, а Моррис сел в ближайший стул, ошеломлённый до такой степени, что у него временно пропала способность говорить. Пять минут он сидел неподвижно, пытаясь разобраться в хитросплетениях дискуссии, в которой он оказался в явном проигрыше. Он всё ещё размышлял над этим, когда дверь лифта открылась и вышел Б. Гурин.

 «Как поживаете, мистер Перлмуттер?» — воскликнул Гурин.

 Моррис что-то невнятно проворчал и не попытался пожать протянутую руку гостя.

«У тебя есть для меня новости?» — спросил Гурин.

Моррис поднялся на ноги.

«Да, у меня есть для тебя новости, — сказал он. — У меня есть для тебя новости о том, что миссис
Гладштейн собирается выйти замуж за парня по имени Асимоф».
Он рассеянно посмотрел на стенд с образцами, на котором лежала та самая газета с объявлением.

«Вот оно, — продолжил он, взяв в руки газету. — Вы могли бы сами убедиться».
Он протянул объявление Гурину, который невозмутимо его прочитал.

"Что ж, должен сказать вам по правде, мистер Перлмуттер, — сказал он. — Я бы не сказал, что мне жаль." И он дружелюбно улыбнулся.

Моррис, разглядывая модные черты лица и модную одежду своего гостя, совершенно забыл о своём оптимистичном плане заменить Асимофа Гуриным и внезапно пришёл в ярость.

"Ты не он, не так ли?" — проревел он. «Что ж, так и должно быть, потому что, пока вы здесь стоите, в понедельник утром, если мы не получим от вас чек, мы вас точно закроем, сами понимаете».
 «Послушайте, мистер Перлмуттер...» — начал Гурин, но реакция, вызванная столкновением Морриса с его партнёром, начала сказываться, и
он схватил Гурина за подбитый ватой рукав.

"Вон!" — взревел он. "Вон отсюда, гнилой, дешёвый тип, вон!"
И через две минуты Б. Гурин, размахивая газетой, как безумный,
сбежал вниз по лестнице.

 * * * * *

Хотя поначалу Леон Саммет руководствовался в переговорах о помолвке миссис Гладштейн довольно сомнительными мотивами, его последующее поведение было продиктовано традиционным гостеприимством его народа. Что касается его матери, миссис Лии Саммет, то она вступила в
Она готовилась к приёму с таким рвением, что даже миссис Гладштейн не смогла бы превзойти её, будь она её собственной дочерью. Таким образом, когда наступило воскресенье, дом миссис Сэммет на Сто восемнадцатой улице выглядел необычайно празднично. Длинный и узкий
салон был щедро увешан смилаксом и скупо украшен розами, оставшимися от званого ужина, так что он стал похож на часовню при похоронном бюро на Малберри-стрит.
Этот эффект только усиливали четыре дюжины складных стульев, которые были позаимствованы у привратника церкви миссис
Сэммет.

Из подвальной кухни поднимался приятный аромат готовящейся еды, и когда
Джейкоб Асимоф вошёл в парадную дверь по приглашению темнокожего мужчины
в белых перчатках, он вдохнул благоухающий воздух вестибюля, как енот у дупла дерева.


"Я здесь первый?" — спросил он Барни Сэммета, младшего партнёра
Братья Сэммет, которым старший брат поручил встречать прибывающих гостей, строго-настрого наказали следить за сигарами.


Барни мрачно кивнул.

"А миссис Гладштейн — я имею в виду Соню — она уже приехала?" — спросил Джейкоб.

«Она только что позвонила, поезд из Бриджтауна опаздывает, и она будет здесь через полчаса», — ответил Барни.

 «Отличный обзор», — прокомментировал Асимоф.  «Готов поспорить, к тому времени здесь будет целая толпа».

Эти слова оказались пророческими, потому что шарканье множества ног на крыльце возвестило о приходе Сола Клингера, миссис Клингер, Мо Кляйна и миссис Кляйн, за которыми тут же последовала фирма «Клейман и Эленбоген», Х. Рашкин, производитель подкладок для пальто, и Маркс Пасински.

Надо признать, что Леон Саммет вёл себя весьма
достойные уважения манеры, и он приветствовал своих гостей с сердечностью, которая
охватывала конкурента и клиента одной беспристрастной, всеобъемлющей улыбкой.

"Как поживаете, мистер Клингер?" - воскликнул он, а затем повернулся к
Миссис Ли Саммет, которая стояла рядом с ним. "Мама, - сказал он, - я хочу, чтобы ты
познакомилась с мистером Клингером. Мы с ним соперничаем уже двадцать лет
".

Миссис Сэммет кивнула и улыбнулась.

"Что касается меня, то я проживу ещё двадцать лет," — пробормотала она, сжимая руку Сола.

"В такое время, миссис Сэммет, — возразил Сол, — это не имеет значения"
Для меня не имеет значения, является ли человек хоть в какой-то степени соперником. Я утверждаю, что спящую собаку лучше не трогать.
 Миссис Сэммет снова улыбнулась, соглашаясь с этим утверждением, и Сол со своей свитой прошёл в дальнюю гостиную, чтобы осмотреть подарки.
 Тем временем другие гости уже вошли в дом, и среди них был мужчина, чья осанка и одежда выдавали в нём знатока моды. Его брюки были не только узкими, как сейчас модно, но и достаточно короткими, чтобы наполовину скрывать, а наполовину демонстрировать пару тонких шёлковых носков, которые, в свою очередь, были заправлены в
в туфлях из лакированной кожи с низким вырезом. Последние отличались квадратными носами, которые только модельеры могут придать обуви своих моделей, а широкие шнурки, которые удерживали их с помощью двух ненадежных петель, были завязаны бантом, который мог бы украсить воротник самого мистера Падеревского.

"Это ведь мистер Гурин?" — спросил Сол Клингер, и творение модельеров кивнуло.

"Вы друг _Kahlo_, не так ли?" Прокомментировал Клингер, используя
местный эквивалент английского слова "невеста".

- В некотором смысле, - уклончиво ответил Гурин. - _aber_ хосанец_, которого я вообще не знаю.
Таким образом Гурин дал понять, что не знаком с будущим женихом, и Клингер сообщил, что Асимоф владеет галантерейным магазином в Дотивилле, штат Пенсильвания.

"Я много лет продавал ему товары, — добавил он, — и, думаю, продолжал бы это делать, даже если бы этот Ганеф Саммет устроил для них двадцать помолвок. Ты видел самовар, который я им подарил?

Он гордо указал на посеребренный предмет, и Гурин взглянул на него
презрительно.

"Potash & Perlmutter выпускает их из чистого серебра", - прокомментировал он. "Широкое
блюдо".

"Конечно, я знаю, - сказал Клингер, - "тонкое, как бумага".

— _Aber_ стерлинг, — настаивал Гурин, и Клингер сделал многозначительную паузу.

 — Полагаю, вы тоже отправили им что-то из стерлинга, — сказал он.

 — Я? — воскликнул Гурин.  — Зачем мне покупать подарки?  Я сам занимаюсь розничной торговлей, мистер Клингер, поэтому я отправил им цветы.

«Я их нигде не вижу», — возразил Сол.

 «Они вон там», — сказал Б. Гурин, сделав широкий жест в сторону каминной полки.
В этот момент у его локтя раздался низкий голос.

 «Выколи мне глаз, почему бы и нет?» — воскликнул Эйб Поташ, а затем узнал нападавшего.

«Скажи, что ты здесь делаешь?» — спросил он.

Б. Гурин холодно смотрел на своего кредитора и пожал плечами.

"У меня просто столько же прав быть здесь, как вы, - сказал он, - и что-партнеров
твоя тоже".

Он бросил этот вызов Моррису, который вошел в комнату следом за Эйбом
по пятам; но ответ остался незамеченным, поскольку Моррис был обеспокоен:
с тех пор как он был поглощен созерцанием подарков.

«Что ж, Клингер, — сказал он, — ты делаешь миссис Гладштейн отличный подарок, не так ли?»
Клингер нахмурился.

"Миссис Гладштейн меня совсем не волнует," — ответил он.
"Когда же ожесточенной, как Заммет создает схему, чтобы похитить из
я старый клиент, как Asimof я должен защитить себя".

Моррис выразительно свистнул.

"Так ты делаешь подарок Азимофу?" прокомментировал он.

"Конечно, делаю", - ответил Сол. "Что касается миссис Гладстайн, она получила подарков
от меня достаточно. Когда она впервые вышла замуж, я отправил деньги в
старую страну, моему отцу, чтобы он сделал ей подарок, потому что отец миссис
Гладштейн — троюродный брат моего отца, поймите меня правильно. И когда она выйдет замуж за Гладштейна, вы понимаете, я подарю ей обручальное кольцо
и свадебный подарок заодно. И как ты думаешь, этот простофиля, _олав хашолом_, когда-нибудь купит у меня товар на доллар? _Осер_ а _Штюк_.
"И ты говоришь, что миссис Гладштейн была замужем дважды?" — спросил Моррис.

"Разве я не говорил тебе об этом?" — ответил Сол.

«Как звали её первого мужа?» — спросил Моррис, но вопрос остался без ответа, потому что в этот самый момент из передней гостиной донеслись шум и гам, возвещавшие о прибытии невесты.

 Моррис и Сол последовали за другими гостями из задней гостиной, и тогда-то Моррис услышал, как его партнёр с восхищением описывает
Утверждение миссис Гладстон ни в коем случае не было преувеличенным. Она была одета в чёрное шёлковое платье, фасон которого выгодно подчёркивал её изящную фигуру, а её овальное лицо было скрыто под чёрной шляпкой с вуалью, из-под которой то и дело сверкали её большие тёмные глаза. Более того, её кожа была цвета сливок и роз, а когда она улыбалась, между соблазнительными красными губами обнажались два ряда ровных белых зубов.

Моррис начал потеть от смущения, вспомнив, как он планировал договориться о браке для этого великолепного создания — задача, которая
на такое мог решиться разве что принц брачных агентств. Он отвернулся, но, взглянув на Б. Гурина, который всё ещё возился с подарками, был вынужден признать, что выбрал подходящего кандидата, и даже почувствовал снисхождение к своему недобросовестному клиенту, подумав об упущенной возможности Гурина.

«Гурин, — сказал он, — разве ты не собираешься поздравить _Кахло_?»
 «Я вообще не знал, что она здесь», — грустно ответил Гурин. По правде говоря, Гурин пришёл на приём в тот день не из любопытства по отношению к миссис Гладштейн или Аимофу. Он пришёл по делу
Ему, несомненно, не везло, и он прилагал все усилия, чтобы удержаться на плаву в финансовом плане. Таким образом, он ограничил свои личные расходы на поддержание гардероба в надлежащем состоянии и сократил расходы на жизнь до такой степени, что мог позволить себе лишь очень скромную диету. Он увидел в гостеприимстве миссис Сэммет возможность поесть, и, хотя он был далеко не смельчаком, голод заставил его рискнуть и вызвать гнев кредиторов.

«Я посмотрю на неё», — извиняющимся тоном пробормотал он и начал пробираться сквозь толпу, окружившую помолвленную пару.
Моррис похлопал его по плечу, когда тот проходил мимо, и уже собирался вернуться в гостиную, как вдруг из центра толпы, пришедшей поздравить его, донёсся крик.

"Борис!" — воскликнул женский голос с истерическими нотками в пронзительных тонах.

"Соня!" — воскликнул Б. Гурин и в следующее мгновение заключил миссис
Гладштейн в свои объятия.

 * * * * *

"Ты меня спрашиваешь имя первого мужа миссис Гладштейн", - сказал соль
Клингер Морис Перлмуттер, как они спустились крыльце вместе половине
спустя час. "Это был Аарон Луцкий. Он умер через два года после того, как они были
женат. Я хорошо знал его семью в старой стране — и её семью тоже, Перлмуттер. Её отец был лесорубом по фамилии Поланья, и по сей день он управляет большой мельницей в Королештчевице.
 — Так я и понял, — сказал Моррис. — Но что это у тебя там под пальто?

Он указал на огромную выпуклость с правой стороны пальто принца Альберта, которое Сол поддерживал обеими руками.

"Это мой подарок," — сказал Сол, словно удивившись вопросу, "и если бы Маркус Флахс не вернул мне мои деньги, поймите меня правильно, я бы всё равно смог обменять их на что-нибудь полезное."

«Это ничего не меняет, Морусс», — сказал Эйб, когда два месяца спустя они сидели в своём выставочном зале. «Этот парень должен заплатить нам двести пятьдесят долларов».
 «Но теперь, когда они поженились, у нас будет много работы, Эйб», — возразил Моррис.

«Конечно, я знаю, Морасс, и они тоже получили от нас много подарков, Морасс, — сказал Эйб. — Если считать подарок на помолвку и на свадьбу, Морасс, и новое платье моей Рози, и брюки, которые ты купил ей в дополнение к смокингу, пойми меня правильно, — в общем, мы должны были потратить сто пятьдесят долларов».

Моррис кивнул. Он понял, что здесь можно исправить расчёты Эйба, прибавив пятнадцать долларов к цене подарка на помолвку, но решил, что будет разумнее дождаться первого заказа от Гурина. На самом деле Моррис уже начал с некоторым беспокойством просматривать почту в поисках письма с почтовым штемпелем Бриджтауна.
С момента свадьбы Гурина прошло больше двух недель, и, с учётом того, что молодожёны должны были провести какое-то время в свадебном путешествии, Моррису казалось, что миссис Гладштейн должна была уже вернуться.
Он навестил её, чтобы поздравить с выходом на пенсию, и осмотрел её запасы.
В Бриджтауне возникла острая необходимость в пополнении запасов.

"Я не понимаю, почему мы вообще ничего не слышим от этих людей," — сказал он.

"Устрой им шоу, Морасс. Устрой им шоу," — ответил Эйб. "Мужчина женится только один раз."
Моррис пожал плечами.

«Что касается меня, Эйб, то я не тороплюсь, — сказал он. — Если бы ты видел, как Леон Сэммет посмотрел на меня сегодня утром, когда я встретил его в метро, ты бы понял, что это стоило бы тебе ста пятидесяти долларов. Сол Клингер тоже злится, Эйб. Я видел его в
Вчера я был у Хаммерсмита, и он сказал мне, что Флахс не стал менять тот самовар, который он купил, поэтому забрал его домой и уже два месяца не пьёт ничего, кроме кофе.
 «Готов поспорить, — прокомментировал Эйб, — и за два месяца он не получил ни одного заказа от Асимофа.  Парень убит горем, Морусс». Он даже договорился о продаже своего магазина в Дотивилле и переезде в Бриджтаун, понимаете?
А когда он отказался от сделки, покупатель подал на него в суд за нарушение контракта.
"Но почему он должен злиться на Клингера?" — спросил Моррис. "Клингер ему ничего не сделал."

«Может, ты так не считаешь, Морусс, но Асимоф думает иначе;
потому что сегодня утром он сказал мне, что после расторжения помолвки, пойми меня правильно, они с миссис Гладштейн разделят подарки.
Асимоф возьмёт то, что прислали компании, продающие _ему_ товары,
а миссис Гладштейн возьмёт остальное, всё, кроме подарка, который они получили от
Марка Пасинского.

«Пасинский продавал им оба товара, сами понимаете, но, к счастью,
Морусс присылает им дюжину кофейных ложек, так что Асимоф берёт шесть, а
миссис Гладштейн — шесть».

"Хорошо, что Пасински не прислал им ни единого кусочка граненого стекла"
- Задумчиво сказал Моррис.

- Для Азимофа это не имело бы никакого значения, - сказал Эйб. "Он был бы
допускается Миссис Гладштейн половину себестоимости, плюс-минус. Он симпатичный.
Азимоф - это квадратный парень, Маврусс, и он сказал, что посмотрит здесь
сегодня днем. Нам не нужно его бояться, Маврусс. Он - игрок номер один
до двухсот пятидесяти долларов, тридцать дней нетто.

Моррис снова кивнул и медленно пошел к раскройном цехе, в то время как его
партнер садится читать новости торговли в плащ _Daily и костюм
Запись_. Моррис едва успел дойти до двери, как резкий крик заставил его поспешно вернуться.


"Что на этот раз?" — воскликнул он, но Эйб был не в состоянии внятно говорить. Вместо этого он протянул бумагу, издал звуки,соответствующие апоплексическому удару, которые Моррис истолковал как просьбу взглянуть на нечто, представляющее более чем обычный интерес.

«Где, где?» — спросил он, и Эйб ткнул дрожащим указательным пальцем в напечатанную страницу.
Насколько позволяли рваные края бумаги, Моррис прочитал следующий абзац:

 БРИДЖТАУН, ШТАТ ПЕНСИЛЬВАНИЯ. — Д. МАГАЗИН ГЛАДШТЕЙНА ЗАКРЫТ. Товары и оборудование универсального магазина, которым владел покойный Д. Гладштейн, были распроданы на прошлой неделе, а его вдова, которая недавно вышла замуж за Б. Гурина, вчера отплыла из Нью-Йорка в Гамбург вместе с мужем. Насколько известно, они намерены постоянно проживать в Европе.

Пока Моррис изучал документ, Эйб постепенно приходил в себя.
Когда его партнёр наконец отложил бумагу, Эйб смог улыбнуться
медленной, призрачной улыбкой человека, который назвал четыре двойки тузом.
«Что ж, Морасс, — смиренно сказал он, — лесоруб должен быть готов к худшему,
когда у него в напарниках оптик».
***