От Гайдара до Гайдара...

Есть государства, о которых можно сказать: от свастики до пепла или, например, от республики до монархии. А есть такие, чья история укладывается в формулу по-русски парадоксальную, по-советски назидательную и по-человечески трагичную: от Гайдара до Гайдара.

Первым был Аркадий - сын революции, писатель, командир, автор, которого читали с горящими глазами и под одеялом с фонариком. Ставший для многих детей моральным ориентиром и компасом. Где всё предельно ясно: добро - здесь, враг - там, фляга на ремне, а надёжность - в Тимуре и его команде.

Мальчиш-Кибальчиш погибает, не выдав военную тайну и потому обретает бессмертие. Это не просто сказка, это иконография, советская пассия. В "Школе" юный герой перестаёт быть ребёнком задолго до совершеннолетия, сменив теорию парт на революционную практику.

Но был у Гайдара и другой текст, ставший для его автора последним - "Горячий камень", где уже уставшему старику даётся шанс прожить жизнь снова - без боли прежнего опыта. Но он отказывается, не желая предавать даже собственные ошибки. Это тонкая, почти исповедальная притча, написанная тем же пером, что вело юные сердца в бой. И в ней может быть единственный раз, когда лирический герой Гайдар остаётся в мире с самим собой и с собственной жизнью.

Вторым через полвека вышел на авансцену Егор Тимурович - внук того самого.  Сын уже иной эпохи, который, вероятно, искренне хотел как лучше, но оказался в роли доктора, делающего операцию без наркоза. Его реформы стали ледяным душем, от которого народ очнулся - не в западной сказке из фильмов VHS, а в лабиринте  ларьков, финансовых пирамид и заказных убийств.

Тут в новом Гайдара и проступает не Кибальчиш, а а его антипод Плохиш. Только не комический, с бочкой варенья ящиком печенья, а технократический - с графиками и пугающими экономическим терминами: "либерализация" и "шоковая терапия".

Один Гайдар формировал актив светлого будущего, другой лупил электрошоком настоящее. А между ними искрила история большой страны, её торжество и падение. От идеалиста до циника, от "ура" до "увы, от "пролетарии всех стран соединяйтесь" до "рыночек порешает". От сбора металлолома до ваучеров, от Афгана до Чечни.

Впрочем, это не личная вина, а историческая формула. Аркадий - продукт своей утопии, Егор - своей катастрофы. Жаль лишь только тех, кто оказался между планом и рынком, как между молотом и наковальней. Тех, кто любил одного и ненавидел другого. Как доказательство того, что есть переменные, влияющие на  сумму человеческих судеб.