Не оборачивайся, дорогой!

Не оборачивайся, дорогой!

Аид сидел за своим ониксовым столом, подпирая щеку костяшками пальцев. Перед ним стоял Орфей – музыкант, чье лицо было мокрым от слез, а лира чуть не плавилась от накала сыгранных мелодий тоски. Рядом, полупрозрачная и печальная, витала Эвридика.

– Ладно-ладно, – вздохнул Повелитель Мертвых, отодвигая стопку отчетов о невыполненных квотах по грешникам. – Ты меня растрогал. Редкость. Обычно тут либо воют, либо угрожают. Твоя музыка... она даже Харону скидку на перевоз сделала. Хит "Плач по Укусу Змеи" – огонь, в прямом смысле. Эвридику можешь забрать.

Орфей чуть не подпрыгнул от радости. Эвридика просияла (насколько это возможно для тени).

– Но! – Аид поднял длинный, бледный палец. –   Важное правило. Золотое. Нерушимое.  Будешь выводить е; из Тартара. Идете по туннелю.  Не оборачивайся.  Ни за что. Ни под каким предлогом. Слышишь шорох е; шагов? Отлично. Чувствуешь е; прохладное дыхание в затылок? Замечательно. Зачесалась спина? Потерпи. Запел в голове навязчивый мотив? Промурлыкай про себя.  Не оборачивайся!  Пока не выйдете на солнечный свет. Оборачиваешься – она тут же возвращается ко мне. Навечно. Понял?

– Понял! Клянусь лирой, Аполлоном и всеми Музами! – выпалил Орфей, уже представляя, как они с Эвридикой будут пить амброзию на лужайке.

– Отлично. Стартуете от вон той арки с надписью "Без Возврата. Серьезно". Харон! Проводи их до начала туннеля!

Путь был долгим, темным и слегка сырым. Орфей шагал уверенно. Шаги Эвридики тихо шуршали за спиной. Он напевал новый хит: "Вверх по туннелю к солнцу вдвоем".

 Первая Помеха:  У Орфея внезапно зачесался нос. Сильно. Нестерпимо. Он сморщился, задержал дыхание. "Не оборачиваться!" – пронеслось в голове. Он судорожно потер нос о плечо. Пронесло.

 Вторая Помеха:  Задняя штанина его хитона как-то странно завернулась и стала натирать под коленом. "ААА! Неудобно же!" – подумал Орфей. Он попытался незаметно дернуть тогу, идя. Получилось криво. "Эвридика, милая, ты не могла бы... А, нет, нельзя оборачиваться". Он потерпел.

 Третья Помеха (Роковая):  Они уже почти у выхода. Впереди забрезжил тусклый свет – не солнце еще, но его предвестие. Орфей почувствовал невероятный прилив счастья. И тут... в его божественной голове заиграл мотив. Тот самый! Из нового хита! Играл громко, навязчиво и...  с ошибкой в третьем такте!

"Так не пойдет!" – пронеслось в голове музыканта. Он обязан был проверить этот пассаж! Мелодия крутилась, как назойливая муха. Орфей попытался мысленно е; поправить. Не выходило. Она звучала все громче и фальшивее в его воображении. Это был профессиональный зуд, сильнее любого чесания носа или штанины!

– Не могу! – простонал Орфей. – Всего на секундочку! Проверить мотив! Эвридика, ты поймешь?

Он резко обернулся.

Перед ним стояла Эвридика. Она уже почти обрела плотность, но теперь снова становилась прозрачной. На е; лице было не горе, а...  глубочайшее возмущение.  В е; руке был...  один сандалий.

– Орфей! – е; голос звучал как шелест осенних листьев, но с интонацией разъяренной учительницы. – Я ТЕБЕ КРИЧАЛА! КРИЧАЛА! "Не оборачивайся! У меня сандалий развязался! Я всего на секунду присела его поправить! ИДИ ДАЛЬШЕ!" А ты?! Ты оборачиваешься из-за какой-то дурацкой ноты?! Третьим тактом "Солнечного Вальса"?! Я ТЕБЕ ВСЮ ДОРОГУ НАПЕВАЛА ЕГО ПРАВИЛЬНО, ЧТОБ ТЫ НЕ ПУТАЛ!

Орфей замер с открытым ртом. Мелодия в голове умолкла, уступив место гробовой тишине и осознанию полнейшего идиотизма ситуации.

– Эвридика, я... я думал...

– Думал?! – е; тень задрожала от негодования. – Думал о нотах, когда я тут со сползшим сандалем по этому скользкому аду плетусь?! Знаешь что? Мне тут спокойнее! Аиду хоть есть до сандалей дело! Он выдает невидимый гель для подметок! А ты... ты... музыкант!

Тень Эвридики стала стремительно отдаляться, уносимая неумолимыми правилами Подземного Царства. Последнее, что услышал Орфей, был е; возглас:

– И забери свой этот... этот "Плач по Укусу Змеи"! Он теперь у меня в голове на вечном повторе! Спасибо огромное!

Орфей стоял, опустив голову, у самого выхода в мир живых. Он чувствовал себя полнейшим ослом. В ушах звенело: "Не оборачивайся... Сандалий... Ноты... Иди дальше..."
        ***

В тронном зале Аида Персефона, доедая гранат, взглянула на мужа:

– Ну что? Обернулся?

Аид, не отрываясь от планшета с подсчетом новых поступлений (Орфей -1, Эвридика +1 обратно), тяжело вздохнул:

– Обернулся, дорогая. Из-за ноты. В третьем такте.

Персефона фыркнула:

– Музыканты. Всегда у них в голове одна фигня. Эвридика уже в нашем "Саду Вечного Покоя" с подругой-дриадой чай пьет. Говорит, тут хоть сандалии не развязываются. И музыку можно выбрать любую, кроме Орфеевых плачей.

Аид потер виски, ощущая приближение адской (в прямом смысле) головной боли.

– Харон! – позвал Аид, голос его звучал устало. – Готовь лодку для... – Он замолчал, увидев, что происходит у самого выхода.

Орфей не двигался. Он стоял у края света Подземного мира, его спина была напряжена, а плечи дрожали. Но это была не дрожь отчаяния. Он слышал! Он слышал, как Эвридика кричала ему про сандалий, про то, чтобы он шел дальше... и особенно – как она напевала ему правильный вариант третьего такта "Солнечного Вальса". Этот правильный вариант теперь звучал в его голове громче любой фальшивой ноты, громче любого приказа Аида. И он понял. Понял всю чудовищную, идиотскую глубину своей ошибки. Он обернулся не просто так – он обернулся на свой внутренний голос, проигнорировав е; реальный крик о помощи (пусть и о помощи с сандалием).

Вдруг он резко развернулся. Не к выходу, в мир живых. А обратно, вглубь сумрачных коридоров Аида. Он шагнул не в солнечный свет, а в вечный полумрак.

– Орфей? – Аид приподнял бровь. – Лодка ждет. Ты свободен. Увы, один.

– Нет, – голос Орфея прозвучал непривычно твердо, хотя в нем и слышалась тряска. – Я не свободен. И я не уйду.

– Дорогой, – вмешалась Персефона, отложив гранат, – правила есть правила. Ты обернулся. Эвридика осталась. Ты – нет. Ты можешь идти.

– Я не могу, – Орфей подошел ближе к трону, его глаза горели странным огнем – смесью стыда, отчаяния и внезапного озарения. – Я услышал е;. По-настоящему услышал. Только слишком поздно. Я не могу вернуться туда, где каждое дерево, каждый камень будут напоминать мне, что я променял е; крик о помощи на... на ноту! На фальшивую ноту в моей пустой голове! – Он схватился за лиру. – Как я буду петь? О чем? О своей глупости? Нет. Я остаюсь здесь.

Аид и Персефона переглянулись. Повелитель Мертвых тяжело вздохнул:
– Орфей, ты понимаешь, что это значит? Ты добровольно отказываешься от жизни. Навсегда. Ты станешь тенью. Как она.

– Я стану тем, кто слышит, – сказал Орфей с какой-то маниакальной решимостью. – И я буду петь. Для не;. Для всех, кто здесь. Я буду напоминать им... и себе... что важно слушать не музыку в своей голове, а голос любимого человека. Даже если он кричит про сандалий!

Персефона прикрыла рот рукой, но в е; глазах мелькнуло что-то похожее на понимание, даже на жалость. Аид потер переносицу:
– Ты хочешь стать придворным менестрелем Аида? Вечно поющим о потерянных шансах и развязавшихся сандалиях?

– Да! – воскликнул Орфей. – Или... или хотя бы жить здесь. В саду. Рядом. Невидимо. Я буду слушать, как она пьет чай. Как она смеется. Как она ругает меня... Мне больше ничего не нужно. Только не отправлять меня обратно в тот мир, где е; нет, а я – вечный памятник своей глупости!

Тишина воцарилась в тронном зале. Даже отчеты Аида на планшете перестали мигать. Цербер на заднем плане тихо заскулил, предчувствуя новые душераздирающие баллады.

– Хм, – промычал Аид. – Добровольных постояльцев высшей категории (живых, превращающихся в мертвых по собственному желанию) у нас не так много. Перс, что думаешь?

Персефона взглянула на Орфея – жалкого, одержимого, но искреннего в сво;м новом безумии.
– Пусть остается. Но с условиями. Во-первых, никаких "Плачей по Укусу Змеи" в радиусе трех стадиев от Сада Вечного Покоя. У Эвридики и так нервный тик начинается. Во-вторых, ты – тень. Невидимый слушатель. Никаких явлений, напоминаний, подглядываний из-за кустов! Иначе – сразу к Сизифу, катить мелодию в гору. В-третьих... – она улыбнулась едва уловимо, – напиши что-нибудь весёленькое для наших субботних посиделок. А то всё нытье да стенания.

Орфея будто подкосило от облегчения.
– Согласен! На все условия! Я напишу... я напишу "Оду Липучке для Сандалий"! Или "Шансон про то, как важно не оборачиваться, когда жена поправляет обувь"! Что угодно!

– Ладно, договорились, – Аид махнул рукой Харону, который уже начал было грести пустую лодку обратно. – Отмена. Лодка свободна. Харон, внеси его в реестр как "Орфей Добровольный, Менестрель-Невидимка, Категория: Прослушка с Сандалиями". И выдай ему пропуск в Сад... с пометкой "Только слушать! Не материализовываться!"

 Финал. Мораль:  Иногда цена собственной глупости – вечность в подземном царстве. И если уж ты остаешься, постарайся стать хотя бы популярным у местной публики. А Эвридика? Она так и пьет чай с мятой забвения в Саду. Говорят, она заказала у подземного сапожника сандалии на липучках. И иногда, когда ветер из мира живых доносит отголоски чьей-то фальшивой ноты, она тихо улыбается и поправляет свою удобную, надежную обувь. Навсегда. А где-то в тени кипариса незримо витает мелодия новой песни – о любви, глупости и вечном выборе между нотой и зовом сердца. Или сандалией.