Буран и деньги из книги сладкая жизнь соленой балк

БУРАН И ДЕНЬГИ

Рассказывать или писать о буране в степи — то же самое, что сидеть за столом в ресторане и рассказывать о голоде или любить кого-то по телефону. Чтобы представить себе, что это такое — надо пережить его самому, по-другому не получится.
Речь идет о буране в степи. В лесу или в горах бури тоже бывают, но там что-то сдерживает ветер, а в степи он, ветер, абсолютный хозяин. Без определенных направлений дует одновременно слева -справа, спереди- сзади, снизу -сверху. При абсолютной темноте даже днем (о ночи вообще говорить не приходится); ветер образует бурлящий снежный "котел" с постоянным перемешиванием невидимой, но страшной силой. Снежный вихрь забивает дыхание, зрение, буквально обжигает открытые части лица, в считанные минуты, особенно при сухих морозных буранах, превращая нос и щеки в мраморные маски. Бураны — бич зимних степей, особенно зауральной степной зоны Сибири и верхней половины Казахстана. Понятно, что в силу распространения этого природного явления, в мире существуют многие миллионы сюжетов, связанных с пережитыми буранами, в большинстве своем грустных, даже печальных, но можно вспомнить даже что-то, вызывающее улыбку. Перевернем очередную страницу альбома фотографий   из  ащелисайской  жизни. 
Почему вдруг в заголовке данного материала я поставил рядом буран и деньги? Какая взаимосвязь между этими такими разными понятиями? Связь элементарно проста, так как именно буран, часто создавал нам проблемы с доставкой и сохранностью денег. И не просто денег, а, как  иногда  получалось, денег, по тем временам, довольно больших.
Все, как обычно, начинается просто. Буран, этот своеобразный коварный зверь, подкрадывается и обрушивается   на голову внезапно. Так было и в тот раз. Я — главный бухгалтер колхоза, договорился с районным банком о получении солидной суммы денег. Сейчас 250 тысяч рублей для кого-то — карманные расходы, а в те времена за эти деньги, можно было купить 240 грузовых автомашин ГАЗ-51, т.е. целую большую автобазу. Мы представили все необходимые документы, определились с транспортом и сопровождением, и в назначенный день, кассир колхоза на председательском вездеходе, ГАЗ-69 с сопровождающим, выехала в банк. На всякий случай я попросил послать и гусеничный трактор.
До райцентра - 35 километров. На полпути к нему — поселок Джусалы, центр соседнего колхоза им. Ленина. Обычно мы делали так. До Джусалы, дорога была неважная, а до райцентра от поселка, шла насыпь, и никогда в буран там проблем не было. Мы посылали наши машины с трактором. Трактор в район не ехал, а добирался только до соседнего колхоза. Там ему разрешали заехать в теплую ремонтную мастерскую, где тракторист и пережидал непогоду, пока машина по разным делам ездила в район. Закончив все дела, те, кому машина выделялась, подъезжали к Джусалы, находили нашего тракториста, и потом уже машина и трактор совместно, пробивались оставшиеся восемнадцать километров до нашего Ащелисая.
Так было и в тот раз, о котором идет повествование. Кассир уехала, трактор остался в Джусалы, ждать ее возвращения из банка. К обеду внезапно потемнело, резко похолодало, и буран с диким ревом закрутил свой вихрь. Я только успел позвонить в банк, по условному выражению получил подтверждение, что деньги получены, и стал ждать. Не пошел на обед, дом был тогда не близко. Сразу после часа дня, позвонил в соседний колхоз,  - главному бухгалтеру. Их контора стояла как раз рядом с трассой, и спросил, не видел ли он, проезжала мимо конторы наша машина с трактором или нет. "Не видел, — ответил бухгалтер, — в двух шагах ничего не видно, буран страшный». Я попросил: "Там в мастерской у вас трактор должен был стоять, попробуйте узнать, уехал он уже или нет". Бухгалтер-сосед пробовал позвонить в  мастерскую— не получилось. Тогда сказал, что кого-то пошлет из бухгалтерии узнать, а потом мне перезвонит. Я сидел у телефона, но больше связи не было, ни с соседями, ни с районом.
Уже пять часов вечера, стемнело, но ни кассира, ни машины с трактором. Иду в гараж, нахожу главного инженера, сообщаю ситуацию. Он посылает кого-то по селу, вызвать двух трактористов, и через полчаса, они прибыли в гараж. Получили задание — выехать по трассе в сторону Джусалы, искать машину с кассиром и трактор. В 18.00 они завели свои мощные тракторы К-700 и двинулись в сторону райцентра.
Буран рвал и метал, в селе потух свет, где-то что-то замкнуло. Запустили запасной автономный двигатель, расположенный у котельной, так что в гараже и мастерских свет появился, а главное — не остановилась деятельность котельной. Мы перешли туда, в котельной был телефон, но связи, скорее всего, не было по всей проводной линии до района. Стали снова ждать. Домой не уходим. Часов в двенадцать еще два трактора К-700 отправились в заданном направлении. Напряжение нарастало. Люди, деньги, техника, все как будто пропало. Никакой информации, никакой ясности.
Наступило утро — опять ничего. Пошли в наше правление. Подошел   Каструбин, он все уже знал, тем более, его машину взяли. Сидим уже вместе, думаем, рассуждаем, ищем, что еще можно сделать. Буран ревет, не утихая. В обед  (второго  дня),послали туда же еще два К-700, больше у нас тогда таких тракторов не было. Трактористы получили инструкции, а мы продолжали караулить у телефона и ждать  вестей. А что больше делать — только терзать себя, да надеяться.
Пошли вторые сутки, как наша машина с деньгами отъехала от банка. Буранная пытка продолжалась до следующего рассвета. Ранним утром уже третьего дня, на поиски всей нашей техники с людьми, которая находилась где-то в степи, отправился последний наш "козырь" — гусеничный трактор Т-100 с бульдозерной лопатой. Он был для колхоза палочкой-выручалочкой многие годы. Работал на нем простой русский парень Зюганов Тимофей. Он был небольшого ро-ста, всегда спокойный, уравновешенный и рассудительный. Никогда не задавал лишних вопросов, не создавал никому проблем, не заикался о выходных и переработанном времени. Он работал ежедневно, особенно зимой. С четырех утра пробивал подъезды и подходы к фермам, другим колхозным объектам, расчищал от снега улицы и еще выходил по линии Дорстроя — на очистку внутрирайонных дорог. Он работал сам, но трактор у него всегда был в идеальном состоянии. Короче говоря, Тимофей был из тех немногих людей, на которых жизнь держится. Пока он был на месте, его вроде бы никто и не замечал, но стоило ему куда-то убыть по заданию в далекий рейс — все, жизнь в селе зимой  здорово  усложнялась.
Так вот, на третий день этой эпопеи, Тимофей и был послан на выручку. Посылая Зюганова, мы боялись даже думать о том, что и кого,  и в каком состоянии, он нам привезет. Через час после его отъезда, вдруг начали таять тучи, стих ветер, и даже стало появляться солнце. А еще через час,  -  на улице стояла чудесная погода — яркое солнце, ослепительно белый скрипучий снег, правда, с сильным морозом, И еще через час, у конторы колхоза, где стихийно собралась масса людей,  и родственников отсутствующих,  и просто колхозников, ожидавших третий день получения денег по итогам года, появился на своем "флагмане" - Тимофей Зюганов. Сзади, на буксире, тянулась заглохшая машина председателя, так как оба бака бензина были выработаны. В машине находились почерневшая от всего пережитого, кассир с чемоданом денег, ее охранник и пятеро трактористов с К-700. Еще двое трактористов ехали в кабине Зюганова.
Я после беседовал со всеми ребятами, участвовавшими в той поездке. Выяснилось, что сперва машина шла впереди, трактор сзади. Потом машина зарылась до половины в снег. Копали, толкали ее — бесполезно. Подъехал трактор, хотел обойти машину и взять на буксир, но в темноте завалился на правый бок — насыпь там была высокая, так и остался стоять. Тракторы К-700, все шесть штук, позарывались в снег, в разных позах, вдоль трассы. Они очень плохо ходили по снегу. По грязи шли прилично, по любой, а по снегу — "покрутят-покрутят" задом и зароются. По выражению Зюганова, они краснели на белом снегу, как божьи коровки на белой скатерти.
Так благополучно закончилась та доставка денег, попавшая под буран. Подчеркиваю — это была рядовая ситуация, и никто об этом никогда не вспоминал. Для людей наших, выезжающих ежедневно на работу, ничего сверхъестественного в том случае не было. А ведь все-таки люди, большие деньги...
Ну и что — работа у нас такая, рассуждали наши колхозники. Раз так было надо — значит, мы так и поступали. Никакого геройства в этом нет.
Вторая   фотография, тоже  из  ащелисайской  жизни, по сюжету похожа, но разнится по исполнению. Было это года на три-четыре раньше предыдущей истории. Я тогда еще работал в колхозе, главным экономистом
Февраль. Я неделю живу в райцентре, заканчиваю и сдаю производственно-финансовый план колхоза. Сегодня пятница, к вечеру должен все закончить, осталось переписать два бланка, и плановая кампания будет для меня завершена. Сижу в плановом отделе, начал переписывать  готовый  план. Звонит телефон, кто-то меня спрашивает. Удивленно беру трубку. Это наш колхозный главбух Иванов, и он говорит, что в райцентр выехал гусеничный трактор. С трактористом едет главный агроном Лысенко — на совещание, а на обратном пути, дескать, они возьмут меня домой. Но он передал с агрономом чемодан, сказав, что в нем документы. На самом же деле в чемодане папка, а в ней — чековая книжка, на меня доверенность и выписанный чек. Агроном об этом не знает. Надо сходить в банк и получить около ста пятидесяти тысяч рублей. Они в чемодан войдут. Почему поручается это мне? В кабине трактора вообще два места, а если посылать кассира, да еще меня забирать, то ничего не получится. А машину не пошлешь — буран сильнейший.
Надо — так надо. Взял я чемодан, получил деньги, занес их в плановый отдел райсельхозуправления, и пишу себе дальше. Заходит агроном, у них перерыв на обед, говорит, еще, мол, часа два, — и поедем, потому что днем еле ехали, а ночью вообще будут проблемы. Я понял, что второй бланк сам переписать не успею, поэтому пошел в машбюро, договорился с девочками, сразу заплатил им десять рублей и отправился в плановый,заканчивать подготовку документации. Пока я перемещался по управлению, чемодан с деньгами находился там, где я его поставил, — в дальнем углу планового отдела. Чемодан приличного размера, не буду же я таскать его туда - сюда. Его пару раз переставляли приходящие  уходящие посетители, и так: продолжалось часов до четырех пополудни. Девчата-машинистки закончили переписку, я оставил рабочий экземпляр и один чистый бланк плана в управлении, один взял домой, чтобы уже дома сделать еще пару копий — для банка, для райстатистики, и был готов к отъезду.
Заходит агроном, просит быстрей одеваться, ехать надо, на дворе темно уже, а буран не стихает. Сели мы в трактор. За рычагами — давнишний мой знакомый Саша Макаров, мы с ним много лет назад на тракторах работали, в одной бригаде колхоза "Красное поле". Лысенко сел с ним рядом, больше на сидении места нет, тем более, одеты были все в полушубки. Я поставил чемодан с деньгами сбоку у двери и сел на него. Поехали. Доезжаем до центра поселка Батамшинский, там тогда уже был наш райцентр, и вдруг Макаров говорит: "Чуть не забыл, здесь рядом дед Кениг живет, он мне обещал банку меда перед Новым годом, надо заехать забрать. Когда я еще попаду в район!". Ну, забрать, так забрать. Дед Кениг, депортированный из Украины немец, недавно переехал в райцентр. До этого он много лет занимался нашим колхозным садом в селе Лушни-ковка. При нем сад благоухал. Там росли и фрукты, и ягоды разные. А Саша Макаров тоже в то время жил в Лушниковке, хорошо знал деда, и когда тот приезжал к нам в село по каким-то делам, выпросил у него банку меда.
Макаров зашел в дом, минут через пять выходит, приглашает нас тоже. Я беру с собой чемодан, трактор вообще не закрывается, куча денег, хоть и не знает никто, но мало ли что. Дед Кениг был непростым человеком. Работящим, добросовестным, но расчетливым и довольно хитрым Узнав, кто остался в тракторе, а нас обоих знал прекрасно, он тут же решил воспользоваться моментом и позвать к себе.
Все-таки два колхозных ведущих специалиста, может, в чем-то помогут и т.д. В общем, зашли мы — на столе всякие разносолы (у него и в райцентре был прекрасный огород), хлеб, масло, брынза и бутылка водки. Ну, разлили — выпили ее. Лысенко говорит: "Неудобно нам пить чужое, может, у вас есть еще, чтоб в магазин не ходить?". Дед приторговывал спиртным, тут же выставил бутылку, за три рубля, естественно. Короче, поставил бутылку Макаров в благодарность за мед, еще  одну, пришлось брать мне. Ну не мог же я всем сказать, что деньги у меня и т.п. .
Выехали мы домой уже часов в шесть вечера. Дед от щедрот своих дал нам банку помидоров и банку огурцов соленых, а Макаров взял себе домой еще бутылку водки, нужна она была ему зачем-то. Взяли курс на Джусалу. Буран сильнейший, но насыпь высокая, и направление ветра удачное, так что дорога первое время была почти чистая. Но когда отъехали километров 5 от Джусалы,  в нашу сторону, — первая же балка, и - стена снега выше капота трактора на метр. Ничего не видно. Трактор гребет снег под себя, пробуксовывает. Откроет тракторист окно — в кабине буран, невозможно дышать, закроет — вообще ничего не видно. Буран рвет и мечет. Попробовали влево -вправо и свалились в огромный кювет, едва не опрокинулись через кабину. Меня бросило в сторону Макарова, — чуть друг другу головы не рассадили. Трактор заглох. Мы несколько минут посидели, отошли от удара и опять  - давай заводить двигатель: застынет — и мы застынем
Не буду утомлять   читателя  невеселыми подробностями той поездки, добавлю только, что в четыре часа утра мы все-таки подъехали к моему дому. Я занес чемодан, поставил его в большой комнате, попил чаю, отогрелся, завел будильник, лег, чтобы хоть пару часов поспать после всего перенесенного. Встал в половине седьмого, вышел в зал и обомлел. По всей комнате были рассыпаны деньги, и пачками, и россыпью. Мне стало нехорошо. Повернулся, а моя трехлетняя дочь, Марина, в углу, возле телевизора, строит домик из денежных пачек. Я бросился в прихожую, потом на кухню, там горела печь, жар угольный тлел потихоньку, думал, дочка и в печку успела сунуть купюры. Вроде бы нет. Собрал я деньги, кое-как втиснул их в чемодан, который дочка легко открыла. Она всегда вставала рано. Увидела чужой чемодан, открыла, а там столько очень интересного оказалось!
К восьми часам я был в конторе. Буран почти стих. Занес чемодан и чековую книжку в бухгалтерию, отдал кассиру и пошел к себе в кабинет. Сижу, работаю, как на иголках, — жду, сейчас кассир зайдет и скажет, что не хватает денег. Но ничего, обошлось. Я уже  после, подумал, а если б кассир знала, что моя дочка раскидывала по дому деньги, взяла бы, да и сказала, что не хватает. Ведь я их дома не считал! Считал еще в банке! Но кассир ничего не знала, да и времена были совсем другие, и люди тоже.
Часа через два начали выдавать деньги. Народ повалил к конторе. Ко мне в кабинет буквально ввалился И.Т. Лысенко, главный агроном, мой вчерашний попутчик: "Василий Андреевич, а откуда в кассе деньги появились, я вчера десятку просил в район, так сказали, что нету?" Я спокойно так: (уже прошел стресс!) ответил: "Так мы вчера привезли!". "Шо, — перешел от волнения на украинский язык Лысенко, — цэ в том чомодани, ты виз гроши?". "Да", — говорю. Как он разошелся: да если б я знал, я б не поехал, нас могли убить, такая сумма, а копали, а буксовали, да как же это, и т.п. Успокаивал его, специально, мол, не говорил, чтобы всем было спокойнее. Не убедил — ушел он крайне расстроенный. И долго еще на меня дулся.
А я тогда все сделал правильно, и, слава Богу, все получилось нормально. А судьба — она все замечает; и вот, через 35 лет, та самая моя дочка, Марина Васильевна, которую так заинтересовал чемодан с деньгами, стала президентом  одного  из  Банков.
"Мечты сбываются", — как говорила   реклама «Газпрома». А бураны по нашей  соленой  балке  и  сегодня,  не  такое  уж  и  редкое  явление.  Бураны –такие  же, как  и  раньше, только  все  остальное –сегодня  стало другим.


Рецензии