Покаяние. Роман. Глава 5

V

Проснувшись утром, хоть и с ломотой в костях, из-за проблем в суставах и позвоночнике, а также тревожной ночи, Мельник всё же вспомнил, что уныние – грех, посмотрел в тот угол, который по определению должен быть «красным», подумав: «Первостепенная задача икону купить. В лавке подскажут, какую нужно в первую очередь приобрести. Наверное, икону Распятие Иисуса Христа. А теперь произнесу краткую молитву, пока не заучил требуемую».
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Перекрестился и, стараясь сменить настроение на позитивное, отправился в ванную комнату.
Что-то икнулось. И ему что-то показалось, а потому перед зеркалом осенил себя крестным знамением, и после этого в голову пришла  догадка, что нечистая сила пыталась ночью прорваться изнутри, но только то, что за ночь ни разу её или его не упомянул, не дало это сделать, но ощутил всё-таки внутренний дискомфорт, но и не более того.
«Ещё рано выходить с ним, имея в виду диавола, на открытый поединок, с противопоставлением своих аргументов в пользу своего мировоззрения. Я ещё так мало знаю и кроме эмоций могу мало что противопоставить хитрому и коварному сопернику». – Фёдорович, выполнив утренние процедуры, по обыкновению прилип к «ящику», чтобы узнать свежие новости, но они были неутешительны.
Пытаясь представить образ диавола, в голову Мельника лезли самые топовые картинки из интернета и все они мало чем друг от друга отличались. А потом его внезапно осенило: «Стоп! Я видел сатанинский образ, который был нарисован собственным воображением».
И начал вспоминать, стараясь не упустить даже мелочи. Это случилось почти полвека тому назад. И ещё вспомнил, что уже не в первый раз, когда подворачивался подобный этому случай, он снова обращался к воспоминаниям того случая. Теперь по порядку.
Это произошло во время службы на флоте. Стоял жаркий летний день. После завтрака, вся команда подводной лодки, носившая звание «отличной», за исключением вахтенных в кубрике и на нижней вахте, непосредственно на лодке, построилась и двинулась строем, через ворота КПП за пределы территории дивизиона подводных лодок и всей бригады ОВР, в который дивизион входил, и направилась на судоремонтный завод. Здесь, в плавучем доке уже несколько дней подлодка проходила обслуживание и мелкий ремонт.
Дорога была затенена высокими лиственными деревьями, слева узкой полосой вдоль огороженной территории военно-морской базы до самого завода. А справа расстилалась большая роща – излюбленное место «самовольщиков», назначавших здесь свидания с девушками. Конечно, девушек привлекала не только красивая форма военных моряков, но и возможность гульнуть вместе с теми, кто пренебрёг опасностью того, что ради них, моряки могут получить даже от трёх до семи суток гауптвахты, чтобы предаться на некоторое время обнимкам-обжимкам с горячими поцелуями.
Уходя, самовольщик, подключал «службу оповещения». Это обычно были пара молодых морячков-первогодок, которых звали «карасями». В их задачу ставилось, как говорили – «одна нога тут – другая там», оповестить старослужащего, развлекающего в роще о том, что «вне закона», его кто-то разыскивает. И, когда старослужащий являлся и приставлялся тому, кому потребовался, у него уже было заготовленное «железное алиби». Но того самого нельзя было сказать о молодом, который, по факту, тоже совершал самоволку, уходя за пределы воинской части.
В строю, по дороге на ремзавод старослужащие, «годки» - прослужившие два с половиной года и ожидающие демобилизацию, и «подгодки» – те, кто отслужил два года, оживлённо рассказывали о своих похождениях, проходя мимо памятных мест, с прикрасами, конечно. А некоторые такие истории рассказывали, что Донжуан им и в подмётки бы не годился, если бы всё так и было. А, мы, те, кто отслужил только по году или того меньше, только завидовали тем, кому по неписанным законам такая привилегия была доступна.
– Подтянуться! Шире шаг! – командовал кто-либо из старшин команды, а это были мичманы или старшина срочной службы, потому что «сундуки», т.е. мичманы, считали, что «не царское это дело» – строем командовать на марше. В первых рядах колоны, которая строилась не по ранжиру, а по сроку службы, шли «караси», за ними «черпаки», прослужившие полтора года, а потом уже шествовали, иначе не скажешь, растянувшись, не будем говорить, «как стадо баранов», скажем – «как стая гусей», которую насильно гнали в загон с излюбленного пруда, где была и воля и вода и пища. «Годки, считающие себя, после приказа уже гражданскими, «забили» на все эти приказы. Командование, чтобы упростить и облегчить службу, переложив многие свои обязанности на старослужащих, знали, что утех есть свои более эффективные и безотказные «рычаги управления» личным составом срочной службы. И во многом, это было именно так. А потому, им позволялись многие вольности, в пределах дозволенного, конечно.
Кирилл сильно жалел о том, что процесс постановки подлодки, ему, как и другим, кто «стоял по местам» – команде, данной перед этим, а не мог со стороны или с командирского мостика, что расположен в верхней рубке, наблюдать за процессом. И какое было удивление размерам подлодки, установленной килем на кильблоки. Ведь в надводном положении и у пирса, видно мене 1/3 от корпуса подводного корабля, без учёта рубки. Действия двух буксиров можно было угадывать, по лёгким толчкам, во время маневрирования. Впереди идущий буксир заводил лодку в погруженный плавучий док. Работа заднего буксира была не менее важной – удерживать ПЛ в вертикальном положении, не допуская касания корпусом боковых колон дока.
Можно было ощутить касание килем кильблоков, при всплытии самого дока. Не видел он и то, как швартовая команда выполняла заводку швартовых, их обтяжку с центровкой корабля. Поскольку, перед осушением дока поступала команда «По местам стоять, в док становиться!», то старший специалист отделения мотористов, чей «боевой пост» располагался за правым дизелем, выполнял свои обязанности, согласно «книжки боевой номер», где все действия были оговорены и расписаны. Он не видел, каким там ещё нивелиром выполняли замеры, чтобы крен корпуса не превышал превышал1,50, что «на глазок» определить, ну никак нельзя было.
Самую тяжёлую работу, после поставки корабля в док, выполняли, понятное дело, «караси». Это были в основном работы по очистке от коррозии и намертво «присосавшихся» ракушек к тонкому корпусу подлодки, а также очистка и покраска суриком внутренних поверхностей балластных цистерн, толстого корпуса, внутреннюю часть лёгкого и множество усилителей из уголков. Очень трудоёмкая, но её и вредная работа. При очистке приходилось глотать вредную пыль от ржавчины и старой краски, а одевать респираторы в такую жару, когда корпус накаляется градусов до 40, кто захочет. Вот и нарушали технику безопасности. А, когда пригодилось уже красить, подготовленную поверхность, нужно было одевать простые защитные противогазы и соединив двумя десятками гофрированных шлангов один с другим, через это все дышать – не вариант. Командование знало, что личный состав только имитировал работы в противогазах, одев перед тем, как опускался в люк балластной цистерны, выбросив наружу концевой кусок шланга. Все знали, но рисковали, в случае чего, … лучше не каркать.
Нас, молодых, разделили на две бригады, одна проводила работы по левому борту, Мельник с товарищами занимался по правому борту. В чём разница? Да ни в чём, если не считать того, что с утра до обеда, ещё «не разогревшееся» солнышко грела левый борт, а после обеда, уже не грела, а испепеляла правый, выпуклый балластными цистернами борт субмарины. Кто не знает, хочется добавить, что снаружи корпус лодки красится чёрной краской и этот факт также играл не в пользу трудяг-«карасей». Бригады разбивали на звенья для того, чтобы можно было выполнять сменность личного состава, работающего в среде, с большой вредность, для здоровья.
Чтобы повысить производительность труда, при покраске цистерн, матрос Мельник предложил выполнять работы, без смены звеньев, что занимало много времени. Тем более, что согласно инструктажу по технике безопасности, звенья должны были сменяться каждые 20 минут. До этого было много суеты и мало дела. Он предложил, чтобы во время работ, оба моряка посматривали друг на друга и, если видели какие-либо отклонения в поведении, остановить работы и спуститься вниз к кингстону, куда поступал по закону физики свежий воздух. Этинолевые краски, применяемые для окраски цистерн, были очень ядовиты и вызывали серьёзные отравления. Но молодые и здоровые парни в те годы мало об этом думали.
Кирилл работал со своим бессменным напарником, Володей из Пскова, трюмным центрального отсека. Вова был крепко сложенный высокий парень, уравновешенный и даже слишком медлительный.
– Вовчик, давай начнём с тобой от боковых переборок цистерн и будем идти навстречу друг другу.
– Как скажешь, Кирюха. Ты старший, тебе и кисть с кандейкой (кандейка – ёмкость с ручкой в виде ведёрка, для краски) в руки.
– Вова, вот, я – разгильдяй. Скажи, а тебе за какие заслуги комсомольскую путёвку дали на именную отличную подлодку?
– Да никаких заслуг. Просто моё разгильдяйство осталось незамеченным, да и в училище, где я учился, серьёзных «косяков» не было.
– А, как я попал на вашу именную, просто удивляюсь. Неужели в моё личное дело не вписали то, что я в учебке отчебучивал?
Пока ещё металл не разогрелся до температуры, когда, при прикосновении к нему оголённой рукой можно было ожог получить, работалось споро и результативно. Перекуры делали через полчаса работы, опускаясь вниз цистерны, к открытому кингстону. После обеда всё изменилось. Растворитель краски, нанесённый кистью на горячий металл, моментально испарялся и под своеобразным подволоком, в верхней части, где собирались пары, казалось, что кислорода совсем не было.
Сначала Вовка начал беспричинно смеяться. Кирюха понял, из-за чего весёлость, попросил того опуститься ниже, отдышаться и продолжить окрашивать поверхности на ряд ниже. Можно было и самому сделать перекур, но Мельник обратился к Володе:
– Вовчик, перекури, а я хочу закончить оставшуюся между нашими окрашенными участками полоску, – и усердно начал наносить лакокрасочное покрытие.
К удушливости и спёртости воздуха он привык, но следом за этим что-то начинало происходить с головой. После ощущения тягости в ней, наступила лёгкость, даже показалось, что Мельник дышит в легководолазном снаряжении чистым кислородом.
Интересно, в тот момент в крови, которая несла ко всем клеткам организма сильнодействующий яд, был ли вообще кислород? С приятным головокружением, перед Кириллом всё чётче проявлялась огненно-рыжая бесовская голова. Сомнения не было, что это нечистая сила. Густая шерсть на голове была взъерошена и казалось, что кистью, с липкой, ярко-красной краской сурика, Кирюха, склеил грубую шесть бестии в пучки грязной, нечёсаной морды.
– На тебе, на! – кричал Кирилл, тыкая кистью в смеющуюся морду демона.
Смех нечистой силы был истерический и вызывающе-дразнящий. Казалось, что этот диавол решил свести с ума негодующего парня.
Вовка, слышавший происходящее, замер метрах в четырёх в стороне от беснующегося Кирюхи и метра на два-три ниже. Он не знал, что ему делать, но понял – происходит неладное с товарищем. Начал кричать:
– Кир, Кирюха, что с тобой? Посмотри на меня.
Тот не отвечал и лишь с большим усердием, окунал глубоко в кандейку кисть и уже не тыкал, как ранее в рожу этой нечисти, а стал с замахом, как это делает батюшка в церкви, когда проводит освящение водой. Краска летела брызгами и уже лилась ручьём по правой руке под рукав робы.
Кирилл бесновался до истерики. Перед ним эта, схожая на нечёсаную львиную морду льва, увеличивалась в размерах и, казалось, вот-вот весь Мельник будет поглощён растопыренной, зловонной пастью, брызжущей яркой ядовитой слюной.
– Изыди! Изыди, нечистая сила! – кричал Кирилл, то наступая на дьявола, ловко перепрыгивая по усилительным уголкам-распоркам между прочным и лёгким корпусами подлодки.
Вовка, изрядно забрызганный краской, слетающей с кисти Мельника, решил просить помощи у товарищей, но устремившись не к верхнему узкому люку, рядом с которым находился Кирилл, а выскочив через постоянно открытый внизу цистерны кингстон. Когда он уже бежал по палубе дока в сторону трапа, ведущие на верхние ярусы боковых стенок дока, со служебными помещениями, произошло то, что привело Вовку в шок. Раздался сильный хлопок, чем-то напоминающий взрыв и из люка цистерны повалил густой чёрный дым горящих паров и краски. Завыла пожарная сирена в доке и металлические трапы загудели от десятка бегущих на верхнюю настройку палубы моряков и рабочих дока, с рукавами пожарного гидранта и огнетушителями.
Пожар потушили сравнительно быстро, даже до приезда пожарной машины из поселкового пожарного депо. А случился он от раскалённой коррозии, которую разогрели до красна сварщики, варившие стойки леерного ограждения, а затем достигшая по накалу эффекта бенгальского огня, когда начали брызжить раскаленный искры окалины внутри цистерны, заполненной парами растворителя – произошёл взрыв паров.
Когда Вовка увидел Кирилла, тот сидел на верхней палубе, прислонившись спиной к боевой рубке субмарины. Лицо его было в чёрной копоти, его трусило, он был, если и не в шоке, то уж точно не в себе. Рядом с ним находился молодой моторист из отделения Кирилла и держал, сильно сжав трясущуюся руку.
Как узнали о случившемся позже, Кирилл, находясь в цистерне, за несколько секунд почувствовал неладное и устремился к люку. Осознание неминуемой трагедии, которая должна вот-вот должна была произойти, как ударом молнии выбила из его сознания нестерпимое желание, если не одержать сокрушительную победу над диаволом, то дать достойный отпор и, возможно ценой жизни собственной уничтожить эту нечистую силу, которой не место здесь, на субмарине, где опасностей и без того хватает. Но вероятнее всего всё же то, что его смог спасти Ангел-хранитель. Иначе, как объяснить истерическое беснование и резкое просветление памяти разума, отравленного до самой последней клетки его сильно токсичным ядом.

Возможно, это мистика, но, если даже так, то наличие падшего ангела в лице диавола, искусителя и «провокатора», если сказать другими словами, предполагает и наличие где-то рядом Белого Ангела, спасителя. Верить тому или нет – дело каждого. Но то, что этого беса, диавола, сатану, Мельник запомнил на всю оставшуюся жизнь – факт. И вот сейчас появилась возможность в воспоминаниях вновь пережить то, что не вкладывается в рамки привычного, житейского, повседневного и малозначительного.
Каждое подобное видение имеет под собой почву, только не каждый из нас способен его объяснить или прочесть, как вещий сон. И вот только сейчас, через много лет, Мельника осенило. Все, что произошло с ним в доке могло быть предсказанием и предостережением другого поступка одногодка Кирилла, который через три месяца попытается, совершив страшное, дьявольское преступление, дезертировать с оружием. А может этот диавол, как и домовой, поселился в отсеках субмарины, ожидая подходящего случая, чтобы, искушая членов экипажа, довести их до черты, за которыми уже преступление или до гибели.
И что бы могло произойти, если бы не ангелы-спасители? Страшно даже подумать. Но не случилось же и слава Богу.
И сейчас Мельник попытался сравнить два образа нечистой силы. Первый был безмолвен, но имел зрительный образ, страшный, яркий, раздражающий и наглый. А второй предстал, как почти обычный собеседник, но предстал без образа, даже казалось, что этот антипод первому. Но всё может быть обманчиво. Первый возник, когда мы о компьютерах знать не знали, о голограммах всяких и прочем. А сейчас – искусственный интеллект, нейросети. А потом удивляемся, откуда эта нечисть берется. И дети о таких вещах, о которых им бы в те же 70-е годы и не упоминали даже, сейчас о всякой нечистой силе знают больше, чем мы и не шарахаются, видя на дисплее компьютера и гаджетах страшные рожи, только улыбаются и так же естественно воспринимают, как мы в своем детстве относились к образу Бабы Яги или Лешего. Их же тоже мы относим к нечистой силе, как и Кащея Бессмертного.
Так почему же сейчас нас пугают эти самые диаволы, бесы, демоны, всякого рода лукавые. А ведь лукавый в переводе с греческого на русский означает «плохой», «злой», «дурной», «скверный». Но мы же и говорим, хоть и редко, характеризуя людей, что он – лукавый человек, лукавит – говорит неправду. А лука в русском языке означает изгиб реки. Вот антихрист – отрицающий Христа, тут как-то всё понятнее.
Мы же не называем всех людей, с кем приходится встречаться в повседневной жизни, по-нашему мнению, плохих, злых, дурных – сатанами, дьяволами, нечистой силой? А тех, кто лукавит, называем так обыденно и звучит привычно, даже не очень обидно – лукавый. Почему нас будоражит слово бес, дьявол, сатана? Возможно, что в самих словах слышна агрессивность, в отличие от лукавого.
Бабушки нам с детства говорили; «Не поминай черта, иначе он придёт к тебе». И как мы часто слышим в голливудских фильмах, от актёров, возмущающихся чем-то, многократное за раз упоминание его. Может быть, что у католиков так принято. А у нас, православных, говорят, что только упоминание нечистой силы притягивает к нам все недоброе. Как многолика нечистая сила и, пожалуй, то название, которое помимо с диаволом употребляется в Евангелие, как лукавый – самое, на первый взгляд предпочтительное, не вызывающее мурашек на коже. Но по этому поводу мнений может быть много. Но в молитвах не зря упоминают всю нечистую силу одним словом – лукавый.
Лукавый и соблазнитель – это же в принципе определения схожие по своей сути, синонимы. А, если так, то к лукавым можно отнести даже своих близких друзей, так?!
«Вот тут ещё нужно мне разобраться, – пришла в голову Мельнику ещё мысль, при рассуждении добра и зла, лукавом и добродетели, – когда меня мучает голод, я нищенствую и меня кто-то приютит и даст кусок хлеба, напоит водой, возможно даст напутствие, благословит или даст действенный совет, как справиться с временными трудностями и так далее.
А вот другой пример, когда я оканчивал десятилетку, был в принципе почти паинька, не курил и спиртным не то, чтобы не баловался, не знал ему вкуса и вдруг, в день выпускного вечера, мой товарищ-одноклассник, предложил мне начать отмечать окончание школы вином, из горлышка и практически без закуски – это что? Можно это отнести к благодетельности или наоборот, к проискам лукавого? Я долго отпирался, но унизительные слова в мой адрес сделали своё дело и желание доказать, что я не такой, каким меня тут называют, сделали своё дело. Что было потом даже стыдно вспоминать. Все в тумане, даже самый торжественный момент, когда аттестат был торжественно передан мне в руки, в присутствие десятков глаз выпускников, учителей и родителей. Благо, что мои родители из села, где я жил, в райцентр не смогли приехать из-за работы и личного подсобного хозяйства. Позор бы на всю жизнь бы был. И бабулечка, у которой я квартировал, не выдала, в каком я виде заявился и сравнительно рано домой, но, главное, что документ не «посеял». Рассвет встретили без меня. Должен был бы я своему тогдашнему однокласснику, хотя бы через много лет, при встрече высказать негодование по этому поводу или нет?! Соблазнение было? Было, бесспорно, и настойчивое. А я сопротивлялся? Да, но неуверенно и не до конца. Сдался, а значит слабак! Испытание соблазном не прошёл.
Ну, хорошо, пойдём по этой цепочке дальше. Я начал пить, бухать по-чёрному? Нет, наоборот, у меня в выпивке появилось даже отвращение. Покаялся я? Пожалуй, что да, но на какое-то время. Ну, конечно, тебе сейчас хорошо рассуждать, когда ты и то время прожил и ещё многое пережил и сейчас, рассуждая, так говоришь, – как бы ведя беседу сам с собой, упрекнул своё внутреннее «я» старый грешник, в лице Кирилла Фёдоровича и продолжил размышления. – Согласен. После ещё было много искушений. С одними я справлялся, другим долго не поддавался, но всё же они были так сильны или убедительнее моих – «нет», а третьи меня и так притягивали, не нужно было и искушать.
– Ох, ёпсель-мопсель, брат, ну ты и заварил кашу на старости-то лет. Успеешь ли ты её всю расхлебать? – Усмехнулся внутренний голос.
Заранее зная, что внутренний голос будет противоречить, как обычно, он редко живёт в полном согласии, но сейчас его мнение очень важно, для анализа тех жизненных аспектов, в которых я решил разобраться и, пока не поздно ещё, если не исправить, то загладить её острые углы, некоторые из которых, что швейные иглы, пронзив душу, впиваются в сердце, и это вовсе не признаки острого инфаркта – его я пережил, знаю признаки – это то, с чем ты мне поможешь справиться, и продолжил более дружелюбно внутренний диалог:
– Да, мой единокровный брат, раз ты живёшь во мне, то не враг же мне и твои совету я учту, и мы найдём общий знаменатель, который станет ключом, для решения поставленных вопросов.
– Вот так-то лучше, – сбавил гонор и внутренний голос, – ты давай, размышляй пока, а я подремлю чуток, а после «в записи» послушаю. Добро?!
– Добро-добро, – заулыбался Мельник и если бы в этот момент кто-то это видел, то сказал бы – «мужик тово видать, «крыша поехала, не иначе, – отдыхай, я тоже ещё чуток «Большую игру» позырю и тоже в люлю, помолясь.»

«Что в мире творится, – подложив под голову пару подушек и созерцая на, более, чем метровом по диагонали, телевизоре дискуссии на свежие политические темы, – что мои проблемы, по сравнению с мировыми? Весь шар земной в огне. Мир на волоске от III-й Мировой… Господи, прости, помилуй и спаси! Не бывать такому, не дадут умные головы. Хотя их-то в мире раз, два и обчёлся. А бестий разномастных, «цветных», «зелёных» и «коричневы» демократов и откровенных фашистов. Грешно говорить, но это даже хорошо, что наши родители, прошедшие ад войны или вот здесь, на родной земле на себе испытавшие «прелести житья» в оккупации, с обещаниями, что в Третьем рейхе им будет жизнь, как в раю, не застали это время, когда пытается вылезть из подземелий германского Рейхстага недобитый зародыш IV-го рейха, подстрекаемый америкосами.
И что творят аборигены Земли обетованной, хотя какие они аборигены, если государство искусственно-созданное. Но зато, всех вокруг напрягли и коренных сгоняют с земель предков – «нормальный ход», по-ихнему. И опять-таки, их покровители двумя руками «за», только на публику – «нет». С одной стороны, я понимаю тех, кто политикой не интересуется – счастливые люди, живут по принципу – «меньше знаешь – крепче спишь». А я, как теперь усну? Понятное дело, пол жмени таблеток и ночью, если не будет спаться, ещё парочку, как «контрольный выстрел».
– Так, «цигель-цигель», ай-лю-лю», как говорится. Пора и меру знать, – насыпал в ладонь таблетки и запив водичкой с тумбочки, – нет ещё, минутку! – Вспомнив, достал текст, который ну никак не запоминался наизусть и повернувшись в сторону святого угла, полушёпотом начал читать: «Благодарю Тебя, Отец мой Небесный, через Иисуса Христа, возлюбленного Твоего Сына, за то, что Ты сохранил меня этой ночью от всякого вреда и опасности. И молю Тебя, храни меня также в течение этого дня от греха и всякого зла, чтобы все мои поступки и моя жизнь были благоугодны Тебе. Ибо в Твои руки я передаю себя, — мое тело и душу, и все, что имею. Да будет Твой Святой Ангел со мною, чтобы злой враг не одолел меня. Аминь.»
Дернув за шнур настенного светильника, вынул нижнюю подушку и взбив хорошо верхнюю, погрузился в неё тяжёлой от мыслей головой.