Явление

— Ого-о-о! — взвизгнул Кирилл, неожиданно сорвавшись на фальцет. Он потянул на себя находку, едва выдернув её из тяжёлых, спрессованных песков. 
Ещё пару минут назад парень ожесточённо орудовал лопатой, разгребая залежавшийся слой песка на заброшенном карьере в пригороде. А несколькими часами раньше он ехал сюда на электричке, предвкушая возможные находки — как настоящий чёрный искатель. 
Вчера вечером он допоздна изучал городские архивы, а с самого утра обосновался в библиотеке. Библиотекарша давно привыкла к визитам Кирилла Петрова — местного искателя исторических мест и забытых кладов — и больше даже не удивлялась его увлечённости. Кирилл приходил сюда, углублялся в старые газетные подшивки, исторические очерки, заметки и другие важные документы. Из этих самых архивов он и узнал: около ста лет назад за городом богатая знать согнала в это место рабочих и крестьян. Здесь планировали заложить фундамент под грандиозное строительство. Раскопали огромный котлован, разрабатывали карьер… но потом всё пошло наперекосяк. Рабочие и прорабы начали гибнуть один за другим. 
Сначала на это махнули рукой — работы продолжались, карьер углубляли. Но когда погибла почти половина людей на объекте, элита забеспокоилась. Не о погибших, разумеется, — а о собственной шкуре. Решив, что дальнейшая деятельность слишком опасна, работы свернули. 
С тех пор карьер постепенно зарастал деревьями и кустарником, хотя большая часть его площади всё ещё была покрыта песками и обнажёнными породами.
Раскопки забросили, но легенды, ходившие вокруг этого карьера, не утихали. Местные называли его «чёрной дырой», потому что погибли там не только рабочие, занимавшиеся его разработкой. Умирали и туристы, и жители окрестных сёл, и случайные прохожие. Поэтому и называли место «чёрной дырой» — считалось, что всё, что попадало в этот карьер, исчезало без следа. Однако для прессы это были всего лишь местные страшилки. Кирилла такие слухи не пугали, но вот то, что в некоторых архивах он нашёл упоминания о спрятанных в карьере древних сокровищах, оставленных потомком Екатерины II, его сильно заинтриговало. Понятно, что сокровища императрицы не могли быть простыми безделушками.
Кирилл давно занимался поисками забытых кладов и неплохо зарабатывал на их продаже. Однако, как правило, всё, что ему удавалось найти, с натяжкой можно было назвать чем-то экстраординарным. Он всегда мечтал найти что-то по-настоящему ценное — то, что произведет сенсацию в историческом сообществе и потрясёт мировой истеблишмент. Более того, Кирилл увлекался археологией и историей с самого детства, поэтому для него не было ничего удивительного в том, что, наткнувшись на упоминание о спрятанных сокровищах Екатерины, он вскоре оказался в том самом карьере, вооружённый инвентарём кладоискателя.
Оббегал Кирилл довольно обширную площадь, проштудировав ее металлоискателем. О приобретении этой штуки Кирилл ни разу не пожалел, несмотря на то, что из-за ее писков по неопытности выкапывал он и гвозди ржавые, и куски консервных банок и другой всякий мусор.
Со временем Кирилл освоил работу металлоискателя, научился улавливать и понимать его сигналы, как опытный скрипач, различающий каждую фальшивую и чистую ноту.
Изрядно набегавшись по всей территории карьера, он вдруг услышал, как прибор начал подавать те самые звуки, которые обычно заставляли сердце биться чаще и гнали кровь по жилам быстрее. Кирилл прекрасно знал: такие сигналы означают, что под землёй скрывается не ржавый гвоздь, а нечто куда более серьёзное — крупный металлический объект, который стоит срочно выкопать и рассмотреть.
Именно в эту часть карьера Кирилла привела интуиция — та самая, что редко его подводила. Конечно, он не обладал сверхъестественным чутьём, которое привело бы его к несметным сокровищам, способным обеспечить безбедную жизнь. Но именно благодаря интуиции ему не раз удавалось делать удачные находки — и сейчас она снова привела его туда, где металлоискатель буквально взвыл в руке.
Он отложил прибор, достал лопату и с воодушевлением принялся копать, разбрасывая залежавшийся песок в стороны. Несмотря на визгливые сигналы металлоискателя, Кирилл рассчитывал, что находка лежит близко к поверхности. Но в итоге пришлось вырыть яму глубиной с полтора метра, попотеть с влажным песком и глиной, прежде чем лезвие лопаты наконец лязгнуло о что-то металлическое под землёй.
В такие моменты, когда Кирилл на что-то натыкался лопатой, его сердце замирало, и дыхание на мгновение останавливалось. За эти секунды в голове успевала промелькнуть мысль: «А что если там что-то важное?» — и руки начинали покрываться лёгкой дрожью, а в ногах появлялось ощущение растущего воодушевления и счастья. Так было и сейчас: весь дрожа от радости, Кирилл продолжал с энтузиазмом разбирать песок, скрывавший заветный металлический объект.
Спустя некоторое время он выкопал небольшой сундучок — примерно 70 см в длину и 30 см в ширину, обильно украшенный камнями и резьбой, весь сверкающий. Цвет металла напоминал золото, но Кирилл не мог точно утверждать, что это было именно золото. Он боялся потерять сознание от такой находки — настолько редкой, красивой и качественной, что, если бы он сам себе внушил, что предмет действительно изготовлен из чистого золота, скорее всего, просто упал бы в обморок от счастья. Поэтому Кирилл решил немного себя успокоить: «Это, скорее всего, позолота. А что внутри — нужно смотреть».
Открывать сундук и рассматривать его содержимое прямо в карьере совсем не хотелось. Здесь время от времени проходили туристические группы, а местные жители из соседних сёл нередко пользовались дорогой, ведущей через карьер. В общем, Кириллу сейчас совсем не хотелось сталкиваться с людьми — уж слишком очевиден был тот факт, что как только в руках оказывается что-то ценное, в человеке тут же просыпается страх: страх потерять, страх, что отнимут. Кирилл не был исключением.
Он упаковал находку в походный рюкзак, выкинув из него всё лишнее — и плевать на эти вещи! Купит новые. Когда он взвалил рюкзак на плечи, сразу почувствовал — сундучок оказался тяжёлым. Внутри что-то звякало, бренчало — звук напоминал звон монет. Ему очень хотелось верить, что это и правда монеты. От этой мысли голова пошла кругом, и Кирилл всерьёз подумал, что сейчас просто не сможет идти дальше.
Он старался идти медленно, не спотыкаясь, выверяя каждый шаг — лишь бы сундучок в рюкзаке не начал громко греметь, не привлёк внимание… Хотя вокруг, по сути, никого и не было. Но чувство тревоги всё равно нарастало. Паника росла.
Так, почти не дыша, едва шевелясь, будто не живой — скорее робот, чем человек — Кирилл, поступью балерины, несмотря на тяжесть за спиной, добрался до дома.
Наконец, заперевшись у себя в комнате, Кирилл достал сундучок из рюкзака, подготовил все необходимые инструменты, чтобы вскрыть его, и уселся напротив находки. Его девушка, Анастасия, безрезультатно и безуспешно пыталась добиться внимания молодого человека, требуя, чтобы он немедленно открыл дверь и объяснил, что происходит. Но Кирилл не слышал её, а, возможно, и не мог слышать — стук его сердца заглушал все звуки окружающего мира.
Тревогу Насти можно было понять. Они с Кириллом встречались уже почти три года, и она хорошо знала, каким парень возвращался после своих походов. Даже если он что-то находил, он никогда не вёл себя так: чуть ли не снес дверь, пробежал мимо неё молча, позвякивая чем-то в рюкзаке и запирался в своей комнате на ключ. Он вообще никогда не запирался на ключ! Даже если находил что-то необычное — что-то, что не подлежало продаже или не подлежало обсуждению с другими — он никогда не закрывался в комнате. Но сегодня было что-то странное. Плюс ко всему, Настя заметила его лицо, которое буквально светилось, излучало свет, и такого она раньше не видела. Всё это вместе взятое сильно обеспокоило девушку, и она продолжала стучать в дверь, но не получала ответа.
Кирилл всяческими отвертками, напильниками, плоскогубцами, шилом и всем, что попадалось под руку, вскрывал нехитрый замок на сундучке. Спустя довольно короткое время замок поддался, и крышка открылась.
— Вот оно, — прошептал он, широко раскрыв глаза, глядя на содержимое сундучка. А в сундучке находились различные украшения и монеты эпохи Екатерины II: ордена, броши, запонки, диадемы, заколки, серьги — в общем, целая куча необыкновенных ювелирных изделий. И была ещё одна коробочка. Очень интересная и красивая, обрамлённая узорами, которые явно не были типичны для Екатерининской эпохи и, в целом, не были свойственны для России того времени. Кирилл достал коробочку и стал внимательно её рассматривать. Да, определённо, узоры напоминали западные мотивы.
Но едва Кирилл пригляделся поближе, как заметил надписи, которые шли по кайме коробочки. Это были греческие буквы. Конечно, в этот момент Кирилл впервые пожалел, что не знал греческого языка. Он не мог понять, были ли это современные греческие буквы или древнегреческие, но факт оставался фактом: это были буквы греческого алфавита. Отсюда Кирилл сделал вывод, что узоры, которыми была украшена коробочка, также относились к греческой культуре.
Парень вертел в руках коробочку, не в силах оторвать от неё взгляд. На тот момент он сам не мог понять, что с ним происходило, почему все те ценности, которые лежали в сундуке (а это точно были ценности — не нужно было быть ювелиром, чтобы это понять), вдруг перестали для него существовать. Всё это исчезло в одно мгновение, как только эта коробочка оказалась в его руках.
С отсутствующим дыханием, с замершим сердцебиением, Кирилл открыл коробочку. На бархатной, иссиня-чёрной кожаной подложке лежал золотой, а может, и платиновый перстень. Кирилл не сомневался, что изделие было сделано из золота. Перстень явно был мужским. Белый металл обрамлял сапфир — глубокого, темного синего цвета. По крайней мере, Кирилл, который не всегда мог с абсолютной точностью определить драгоценный камень, интуитивно решил, что это был сапфир.
Кирилл взял кольцо в руки, и мир, кажется, изменился. Он остановился. Вокруг наступила такая неумолимая тишина, какой парень никогда не слышал, живя в шумном городке рядом с центром, где каждый день ездят машины, общественный транспорт, ходят люди, кричат дети, гавкают собаки... Внезапно всё это замерло и как будто исчезло. Мир наполнился беззвучным, монолитным вакуумом, который должен был бы испугать Кирилла, но почему-то наоборот, парень почувствовал небывалое расслабление. Казалось, что и его тело, и его душу поглотила мягкая божественная нега, текущая откуда-то с высоких, пышущих свежестью гор. Кириллу было так хорошо в этой неге! Она его обволакивала, успокаивала... Хотелось просто лечь, закрыть глаза, раскинуть руки и навсегда забыть о завтрашнем дне, прекратить думать вообще, не хотеть ни о чём думать и не говорить ни слова. В этот момент Кирилл ощутил небывалое состояние нирваны, постигнутого дзена — того самого состояния, которого, как бы он ни стремился, не мог достичь ни через медитации, ни через духовные практики, йогу или восточные учения.
Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Кирилл вдруг смог вернуться в реальность. В тот самый момент, когда он снова ощутил звуки, почувствовал движение города и воздуха, осознал себя частью этого движения, он с изумлением понял: кольцо снова лежало на бархатной подложке в коробочке, а сама коробочка — у него на ладони.
— Вот это да... — прошептал он, не сводя глаз с драгоценности. В следующее мгновение Кирилл молниеносно спрятал коробочку в карман джинсов и услышал, как с другой стороны двери Настя уже практически перешла на крик. Она стучала, ругалась, угрожала и щедро приправляла всё это отборной бранью — что для неё, в общем-то, было совершенно нехарактерно. Кирилл понял: пора открывать, пока девушка не достала тяжёлую артиллерию и не снесла не только дверь, но и ему голову.
— Ну какого лешего?! — кричала Настя, стоя на пороге. — Я уже битый час стучусь в эту комнату! Ты что, вообще меня не слышал?!
— А, прости-прости… — заторопился Кирилл. — Я просто...
— Что «просто»?! С тобой вообще что происходит?! Ты пробежал мимо меня, выпучив глаза, с огромным гремящим рюкзаком, Кирилл! — не унималась девушка. — Отойди-ка! — Она отодвинула его рукой и вошла в комнату.
На полу она увидела открытый сверкающий сундук. То, что лежало внутри, явно не было дешёвыми побрякушками с барахолки.
— Это что?.. — тихим голосом, несвойственным ей, спросила Настя, глядя на парня.
— Это… наша зарплата, киса, — улыбнулся Кирилл и обнял её. — Я нашёл этот сундук. Просто… понимаешь, когда я его увидел — я чуть голову не потерял. Хотел поскорее домой, проверить, что там внутри. Извини, что проигнорировал тебя, — затараторил он, прижимая девушку к себе и вдыхая аромат её волос.
Но теперь она ничего не отвечала ему, явно пребывая в том самом состоянии, в котором был Кирилл, когда мчался с этим сундуком домой.
— Зарплата? — переспросила она, словно пытаясь сложить в единую картину то, что происходило сейчас.
— Ну да! — рассмеялся Кирилл. — Это наше будущее, Насть. Понимаешь, я уверен, что здесь исключительно ценные ювелирные изделия. Я вообще занимался поиском клада, оставленного здесь во времена Екатерины II, и, по моим подсчётам, здесь не должно быть бижутерии, не должны быть безделушки. Это настоящие сокровища императрицы.
— Сокровища императрицы? — переспросила девушка, хлопая глазами. — Как?.. Ты понимаешь, сколько здесь денег? — спросила она, и в её глазах вспыхнул животрепещущий, даже несколько алчный огонёк.
— Конечно, понимаю, — ответил Кирилл. — Поэтому и говорю, что это наша зарплата. И теперь мы с тобой заживём!
— А как мы всё это провернём? Продать всё — ну совсем небезопасно, с какой бы стороны ни посмотреть...
— Слушай, — ухмыльнулся парень, — у меня давно налажены пути сбыта. Расслабься и доверься мне, чай, не первый день на свете живу, — Кирилл снова обнял девушку. — Вообще, дорогая, я очень голоден на самом деле. Только сейчас это осознал. У нас есть что-нибудь покушать?
— Ага! — кивнула Настя в ответ, не в силах отвести взгляд от открытого сундука.
Пара обедала, бурно обсуждая своё будущее: что они купят, что не купят, куда потратят деньги, а куда проинвестируют, на что отложат. В общем, они строили планы, мечтали, идеализировали и рассказывали друг другу о том, о чём мечтали с самого детства. Они чувствовали, что теперь стали близки к осуществлению своих мечт. Наконец-то удача к ним не просто повернулась, а развернулась и так широко улыбнулась, что не улыбнуться в ответ было бы кощунственно и непозволительно.
Кирилл связался со всеми своими знакомыми, вовлечёнными в «тёмные дела», которые помогали оценивать, продавать и выкупать находки и клады, и договорился о том, чтобы провести оценку найденного сокровища с точки зрения ювелирной составляющей. О встрече ребята договорились через два дня, когда их общий знакомый ювелир вернётся в город. На это время Кирилл закрыл сундук на новый замок и убрал его в небольшой, но довольно вместительный сейф, который был у него дома. Кирилл давно вложился в покупку сейфа, считая, что находки могут быть разные, и некоторые из них придётся рано или поздно прятать. И вот это «рано или поздно» только что с ним случилось.
Вечером, когда Настя, взахлёб наговорившись о том, как она проведёт ближайшие пять лет, наконец уснула, Кирилл, долго ворочавшись, встал с кровати и пошёл на кухню. Ему не спалось не потому, что он нашёл огромное состояние — хотя это, конечно, тоже было причиной внезапной бессонницы. Не спалось ему по другой причине. В кармане его джинсов осталась та самая коробочка с кольцом, и она буквально звала его. Стоило Кириллу только на секунду закрыть глаза и попытаться задремать, как сквозь сон он слышал какой-то шёпот. Едва можно было понять, кому он принадлежал: мужчине или женщине, но шёпот постоянно повторял имя парня: «Кирилл, Кирилл». Как будто кто-то или что-то звало его.
Парень осознал, что заснуть ему так и не удаётся, несмотря на то что Настя уже спала, и спала так сладко, что ему так хотелось уткнуться в подушку, по которой рассыпались её волосы, и крепко прижаться к её нежному телу. Но вот это вот «Кирилл», монотонно звучавшее в ушах, не давало ему уснуть.
В общем, парень встал, достал свои джинсы, вытащил из кармана коробочку и снова её открыл. И опять с миром что-то случилось! Мир наполнился золотой музыкой, которую Кирилл не привык слышать. Он наполнился такими звуками, которые не слышны, но их можно ощутить! Это было такое удивительное состояние, когда слышишь музыку, но не ушами, а всеми фибрами своего тела и души. Не зная, что будет дальше и что с ним происходит, Кирилл медленно надел кольцо на указательный палец, и вдруг... его словно выкрутило, закрутило и опустило, как будто все внутренности вывернуло, а затем они исчезли в самом эпицентре сильнейшего торнадо. Голова закружилась, а за ней закружилось всё, что было способно двигаться. Кругом завертелась сумасшедшая катавасия, и Кириллу казалось, что он едва держится, чтобы не упасть из-за стола. А затем всё стихло, и наступила тотальная тишина и вакуум. Тот самый вакуум, с которым Кирилл уже сталкивался, когда впервые открыл эту коробочку. Среди обволакивающей, могильной, зловещей и безудержной тишины Кирилл услышал не шёпот, а глубокий утробный бас, который произносил его имя, почти по слогам, чётко артикулируя букву «Р» и умудряясь произнести долгую двойную «Л».
Парень вздрогнул. Он хотел открыть глаза, хотел вскочить, чтобы посмотреть, кто его зовёт, но ничего из этого сделать не мог. Он продолжал сидеть, как слепой котёнок, с закрытыми глазами, слушая, как истошное утробное рычание вновь и вновь произносит его имя. Единственное, что он смог сделать, это сдернуть кольцо с пальца! Едва он это сделал, как мир, привычный и, оказывается, такой любимый, снова завертелся в том же амплуа, в котором и вращался раньше.
— Ни черта себе! — выдохнул Кирилл, разглядывая кольцо, которое по велению чего-то неизведанного и непонятного снова лежало в коробочке. — Я что, не в себе? Или я?.. Что-то явно интересное тут творится... — сам с собой, едва слышно, проговорил Кирилл.

Парень решил попробовать снова уснуть, но на этот раз не убрал кольцо в карман джинсов, а взял его с собой под подушку. Может быть, так ему будет проще уснуть, и кольцо не будет шептать его имя.
Ночью Кириллу приснился жуткий кошмар. Снился лай — бешеный, звериный, пугающий, клокочущий лай собаки. Казалось, она бежала за ним, гналась, а он всё это время куда-то убегал, не в силах скрыться. Ему чудилось, что спрятаться невозможно, убежать — тоже. Он слышал, как клацали зубы... А через мгновение понял: собака не одна. Их несколько. И все они рвутся к нему, готовы разорвать, растащить, растерзать.
Кирилл куда-то двигался, словно ведомый чужим безумным голосом, и вдруг поймал себя на одной-единственной мысли: «Господи, как страшно!» Чем быстрее он ускорял шаг, тем быстрее неслись за ним эти чудовищные псы. Казалось, ещё немного — и чёртова свора схватит его и разорвёт на куски. Он бежал, изо всех сил, но не мог оторваться от погони. И уже почти чувствовал, как огромные, жуткие клыки, смердящие гнилью и тухлым мясом, вот-вот вонзятся ему в голень...
Кирилл проснулся весь в поту, с трясущимися руками, крепко сжимая коробочку с кольцом.
Утром он встал разбитым, совершенно не выспавшимся. Он долго не мог уснуть: когда не спал, ему казалось, будто нечто зовёт его по имени, а когда, наконец, провалился в сон — там его гнала стая бешеных псов, пытавшихся разорвать на куски. А во сне, как известно, убегать особенно трудно. Будто стараешься, изо всех сил — а ноги не слушаются. Во сне человек полностью поглощён происходящим, и, просыпаясь, буквально задыхается: такое ощущение, что он и вправду бежал. Не стометровку, а олимпийский марафон. И сердце вот-вот выпрыгнет из груди, не выдержит, остановится от изнеможения и ужаса… Хотя по факту — тело всё это время просто лежало в постели.
Насти уже не было дома. Она обняла его с утра, успела накормить завтраком, много раз поцеловала и ещё больше помечтала о том, как им классно вместе и как они добьются многого в жизни. Затем она пожелала хорошего дня своему мальчику и упорхнула на работу. Кирилл же остался один, наедине с собой.
Уже завтра он должен был отнести сундук на оценку, но сегодня у него не было того настроения, которое было вчера. Сегодня что-то изменилось. Казалось, его больше не интересовал клад, эта безумно дорогая находка и прекрасное будущее.
Практически полдня Кирилл просидел в одной позе, разглядывая чёртов перстень, лежащий на столе. Он извлёк его из коробочки, не прикасаясь руками, используя тряпочку. Он старался не касаться кольца, потому что уже понял: как только кольцо соприкасалось с его кожей, мир становился другим, и ему становилось очень страшно, когда привычная реальность вдруг начинала творить такие абсолютно непривычные вещи. Поэтому Кирилл решил, что если не прикасаться к кольцу напрямую, а использовать тряпочку, палочку или что-то ещё, возможно, кольцо не сможет сыграть с ним свои злые шутки.
И вот кольцо лежало на столе. Кирилл смотрел на него, и снова — снова он слышал, как тихий, мрачный, мужской голос (и теперь Кирилл был абсолютно уверен, что это мужской голос) шепчет его имя, с каждым разом всё быстрее, артикулируя согласные буквы и удлиняя звучание гласных.
Внезапно Кирилл поднялся со стула и пошёл в свою комнату. Он оделся, забрал кольцо и вышел из квартиры. Куда он шёл и зачем — парень не знал и не мог знать, потому что в его голове звучал исключительно странный мужской шёпот, который не оставлял ни на секунду возможности для ясного сознания, чтобы осознать происходящее и вернуть контроль над собой. Единственное, что Кирилл мог понять, — что что-то происходит, и этот голос куда-то ведёт его, но сил бороться с этим у него не было. Он ощущал себя пойманным в западню, пронизанную безысходностью и чуждым миром. Было ощущение, что что-то проникает в него,что-то что не должно проникать в живое здоровое тело. Это «что-то» отдавало мертвенно холодным началом. Он чувствовал невидимые руки, невидимые когти, как будто они впивались в его тело. Всё это было похоже на ощущения, которые он испытывал, когда был на похоронах. Здесь явно присутствовала какая-то связь со смертью.
Продолжая двигаться вперёд, всё ещё ведомый науськиванием безумного голоса, Кирилл вдруг понял, что беззвучной, страшной и мягкой поступью за ним идёт никто иной, как сама Смерть.
От осознания абсурдности и в то же время реалистичности происходящего у Кирилла свело ноги. Они наполнились безысходностью и безжизненностью, но неведомая сила заставляла их двигаться вперёд, подчиняясь зову голоса, звучащего в его ушах. Кирилл не знал, сколько времени он уже шёл и не знал, сколько времени вообще прошло. Он не чувствовал ни боли, ни усталости — только страх внутри. Но даже этот страх не мог, несмотря ни на что, сдвинуть его с пути, по которому он шёл. Лимбическая система, животные инстинкты — всё это просто отказалось помогать ему выйти из этой ситуации. Он не мог ни убежать, ни замереть, и уж тем более — не мог начать драться, потому что даже не видел своего противника, но явно ощущал, как по его спине пробегает тончайшими жемчужинками рука, прикосновение старухи — страшной и костлявой, с косой.
Спустя какое-то время Кирилл остановился. Остановился он не потому, что сам смог, а потому что голос в его ушах сказал ему: «Стой». Затем голос приказал надеть кольцо, и, беспрекословно повинуясь всему, что он слышал, Кирилл надел на указательный палец перстень с тёмно-синим сапфиром, цвет которого напоминал утробу Марианской впадины. Теперь Кирилл знал на 100%, что это был самый красивый природный сапфир, и этот сапфир оказался на его пальце.
Едва кольцо оказалось на пальце, как мир снова погрузился в удивительную, невообразимую тишину, окутывающую негу. Но единственное, что Кирилл теперь понимал, — это то, что, несмотря на все изменения вокруг, несмотря на благодать, которая окутывала его и пыталась расслабить до конца, он всё равно ощущал, что находится за пределами города, в лесу. Он ясно видел, как впереди поднимался огромный пыльный массив, как громко звучали стуки... Копыт! Да, это были копыта! И чем ближе они приближались, тем громче становился их стук, тем сильнее дрожала земля под ударами этих копыт, тем выше взвивалась пыль, листья и сучья.
Впереди, в взвившейся пыли и шуме стука копыт, Кирилл увидел, как на него мчится колесница — чёрная, огромная, вырезанная из какого-то непонятного дерева, обрамлённая изысканными чёрными узорами. Она была запряжена четырьмя вороными конями с длинными развивающимися гривами и хвостами. В колеснице стояла фигура. Это был мужчина, и Кирилл мог поклясться чем угодно, что это был мужчина, на котором был надет плащ с капюшоном, скрывавший его лицо. Он одной рукой держал поводья, управлял вороными — адскими, иначе даже нельзя было назвать этих зверей, — и стоял в мчащейся колеснице, как будто она вовсе не мчалась, а стояла, монументальная и каменная. Но нет! Колесница всё-таки мчалась вперёд, а мужчина, недвижимо держа поводья, казалось, смотрел на застывшего в ужасе Кирилла.
Медленно натянулись поводья, колесница начала сбавлять скорость. Кони резко остановились и встали на дыбы, заржали, взбивая воздух передними копытами. Пыль, сгустившаяся вокруг чёрной колесницы, её возницы и чёрных лошадей, начала медленно оседать. Кириллу же хотелось потерять сознание. Это было единственное, о чём он думал: как было бы здорово в этот момент просто взять и вырубиться, а потом очнуться и понять, что всего этого не было, что это просто показалось. Но его тело больше не слушалось, оно отказывалось исполнять команды мозга. Сознание тоже не могло собрать себя в кучу и выдать хотя бы жалкое, но реалистичное объяснение происходящему. И вот Кирилл, впившись взглядом в колесницу и её возницу, стоял и трясся, как осиновый лист, но не сделал ни шага назад, ни вперёд.
— Кирилл! — прогремел тот самый страшный утробный бас, который Кирилл слышал ночью. — Красивый перстень! — сказал мужчина, указывая на кольцо на пальце Кирилла.
— Э-э-это ваше? — заикающимся голосом спросил Кирилл, осмелившись на мгновение поднять глаза на гостя. — Забирайте! Забирайте, пожалуйста! Я не хотел его трогать!
В ответ мужчина в капюшоне слегка рассмеялся, но смех его был тяжёлым, болотистым и нечеловеческим.
— Теперь это твой перстень, Кирилл! — ответил мужчина.
— Нет! Нет! Мне не надо, — снова запротестовал Кирилл, — пожалуйста, заберите!
— Нет, — ответил мужчина. — Это твоё кольцо, и это не амулет и не безделушка. Это часть моего мира.
— Вашего мира? — дрожащим голосом переспросил Кирилл.
— Конечно, моего. Кольцо было выковано в моём мире, из моего металла, из моих драгоценностей, и оно было выковано для моего верного слуги, который помогал мне в качестве проводника по притокам и разветвлениям Стикса.
«Стикс…» — Кирилл закрыл глаза и зажмурился. «Стикс…» — повторял он про себя, но так и не мог собрать мысли, потому что страх, который обуял и опоясал его, лишал его логической возможности думать.
— Раз ты надел его, ты отправишься со мной, — продолжил мужчина.
— Нет! — закричал Кирилл. — Я... Нет! Ни в коем случае...
И тут Кирилл услышал знакомый рык, который снился ему всю ночь. Рык собак! Собак, которые чуть не разорвали его во сне, но сейчас это не сон, это полноценная реальность. Где же эти собаки? Кирилл метался взглядом вокруг, не в состоянии найти оскалившихся зверей. И вдруг, в какой-то момент, он заметил движение позади мужчины. Кирилл прищурил глаза и едва устоял на ногах, потому что желание было откровенно шлепнуться на задницу, а затем ещё раз упасть в обморок.
Из-за спины мужчины с колесницы на землю ступала огромная собака. Это была одна собака! Их не было много, как думал Кирилл. Собака была одна, но... с тремя головами! И тут всё тело Кирилла в одно мгновение покрылось холодом. Это же Цербер! Стикс и Харон! Харон — слуга, слуга, который был извозчиком! Харон! Из колесницы прокатился смех.
— Да, Кирилл, правильно ты мыслишь, — подтвердил мужчина.
— Аид, — прошептал Кирилл, всё ещё не в силах поверить в происходящее.
— К вашим услугам, — улыбнулся мужчина и снял капюшон.
Да, сама Смерть стояла в колеснице — с белым черепом, на который была натянута почти прозрачная, словно сотканная из рисовой бумаги, кожа. В глазницах — чёрные бездонные провалы, а бледные губы растянулись в жуткой улыбке.
— Ты последуешь за мной, мой новый слуга, — произнёс мужчина. — Я расскажу тебе о твоих новых обязанностях, о том месте, где ты подобрал моё кольцо. Я сделаю из него точку пересечения живых и мёртвых! Я создам там новые врата, и посажу у них Цербера — новые врата, через которые новый Орфей сможет вернуться за своей новой Эвридикой в современном исполнении. Ха-ха-ха! — рассмеялся он, медленно притягивая к себе оцепеневшего Кирилла, не касаясь его даже пальцами.
Кирилл не понял, как это произошло, но вдруг обнаружил себя уже сидящим в колеснице самого бога Смерти. Вокруг вздымались столбы пыли, вороные кони ржали и били копытами, а Цербер сидел рядом, глядя на Кирилла шестью внимательными глазами.
Колесница рванула вперёд — в неизвестность.