Шедоу

           Ночь. Тьма. Тишь…
           Почему же ты не спишь?
           В сердце злобу затая,
           Шедоу заберет тебя…

         - А ну-ка всем спать! – грозно говорит няня. – Накрылись одеялами и закрыли глаза!

         Аника послушно закрывает глаза, но сквозь длинные ресницы следит за няней. Вот она обошла длинный ряд кроватей и села в углу за стол. Придвинула настольную лампу. Открыла книгу.

       - Санти, Санти! – шепчет Аника.

        Санти выглядывает из-под одеяла.

      - Санти, ты боишься Шедоу? – чуть слышно спрашивает девочка.

      Подруга отрицательно качает головой.

       - Все это бабушкины сказки, - ворчливо шепчет она в ответ. – Спи! А то накажут.

      - Как накажут? – не унимается Аника. – Отдадут Шедоу?

      Санти только вздыхает и демонстративно поворачивается на другую сторону.

                Ночь. Тьма. Тишь.
                От него не убежишь…

              Тень няни колышется на стене, шелестят страницы книги. Аника видит, как у няни… вернее, у ее тени вытягивается шея, увеличивается голова. Она видит широкую, от уха до уха улыбку и ряд острых, словно отточенные карандаши, зубов. Девочка зажмуривает глаза.

              «Ничего нет, ничего нет, - шепчет она себе. – Это все «бабушкины сказки». Этого не бывает».

              Где-то совсем рядом раздается тихий стук в окно.

              … Лишь раздастся тихий стук –
              - Знай, пришел к тебе не друг
              И не враг. Пришла беда:
              Шедоу смотрит на тебя!

              - Санти! Санти… - снова шепотом зовет Аника. – Посмотри в окно. Там никого нет?

             Санти не откликается. Она спит. Аника не решается открыть глаза. Прислушивается. Ей кажется, что теперь она слышит, как кто-то тихо скребется в оконную раму: шур-шур, скрип-скрип… Кто-то острым когтем постукивает по стеклу: цок-цок-цок… Раздается противный скрежещущий звук…

      Девочка в страхе поворачивается в сторону няни. Неужели та ничего не слышит?! Няня спит прямо на книге, положив руки под голову. Листы книги чуть шевелятся от ее дыхания и шелестят: шур-шур…

      «Это книга, - говорит себе Аника. – За окном никого нет. Это просто «бабушкины сказки». Если Санти так говорит, значит, это правда. Она знает. Ведь у Санти была бабушка. Она умерла, и Санти пришла к ним, в детский дом. Вот у Аники никогда не было бабушки. Не было ни мамы, ни папы. Сколько себя помнит, Аника всегда жила здесь, в детском доме.

         За окном совсем темно…
         Шедоу влезет к вам в окно!

         С тихим скрипом створка окна раскрывается.

         «Это ветер, - шепчет девочка, натянув до самого носа одеяло. – Окно не закрыли на шпингалет, и от порыва ветра оно открылось…»

         Длинная изломанная тень ложится на подоконник, тянется по одеялу к самому лицу Аники. У девочки никогда не было мамы, но внезапно откуда-то из глубины подсознания рождается душераздирающий крик:

         - Мама!!!

         Аника вскакивает на кровати. Только не дать этой ужасной черной тени дотянуться до нее.

        Няня просыпается. Некоторое время осоловело хлопает слипшимися от туши ресницами. Потом замечает стоящую на кровати девочку.

        - Мисс Джулай! – возмущенным шепотом вскрикивает она. Анику подбросили к дверям детского дома в июле, поэтому ей дали фамилию Джулай, а было это двадцать пятого числа – в день памяти Святой Анны. Так ее и назвали: Анна Джулай. Так она записана в детдомовской метрике, но все называют ее Аника. Когда не сердятся.

        - Мисс Джулай! – возмущенно шипит няня. Она очень сердита. Наверное, ей снился хороший сон. Она видела, как выходит замуж и едет на медовый месяц на юг Франции. А тут Аника со своим криком.

        – Вы разбудите всех детей! Что это на вас нашло?

        - Вот! Вот. Смотрите!

       Аника умоляюще глядит на няню. Но неужели та не видит эту ужасную черную тень, что пролегла от окна до самой кровати девочки. И даже забралась на одеяло. Она могла бы схватить Анику за горло, если бы та вовремя не вскочила.

        - Немедленно ложитесь в постель! – командует няня. Ей так хочется вновь вернуться в свой сон.

         Девочка отрицательно машет головой. Ни за что. Няня сердито подскакивает к ней, хватает за ухо и тащит прочь из спальни. Открывает дверь кладовой.

      - Ой, нет! Нет, мисс Беверидж! – в ужасе кричит девочка.

      Но дверь уже закрывается. Аника стоит, прижавшись к ней спиной. Она затаила дыхание и слушает. Слушает… Повернулся ключ в замке. Затих стук каблучков няни. Стукнула дверь спальни. Все стихло.

             Кладовая тоже нагоняет на Анику страх: вон в углу лежит жирная туша страшного зверя, справа от девочки притаилась жуткая костлявая ведьма, а слева торчат острые зубы еще одного чудовища… Страх зарождается где-то внутри живота и медленно поднимается вверх, подступает к горлу и мешает дышать. Сердце стучит, как африканский тамтам. Становится холодно, но при этом девочка чувствует, как на висках выступают капельки пота.

          Аника прикрывает глаза и считает про себя: один, два, три… Санти всегда говорила: «Если хочешь успокоиться, посчитай». Так учила ее бабушка. Везет Санти – у нее была бабушка…

               Сердце постепенно замедляет свой бег. Теперь это уже не бой тамтамов, а равномерное постукивание: тук-тук, тук-тук… Аника открывает один глаз, потом второй.  Они понемногу привыкают к сумраку. Девочка начинает узнавать хорошо знакомые предметы. Темная куча в углу оказывается всего-навсего сваленной в кучу одеждой, приготовленной для утилизации, а костлявая старуха – вовсе даже не старуха, а ведро, швабра и тряпка, оставленная для просушки. Ощупью Аника идет в сторону острых зубов, торчащих из разверстой пасти чудовища. Берет в руки грабли и садится на ведро лицом к двери.

      «Интересно, а Шедоу может проникать в помещения, где нет окон?» - думает Аника.

        Она готова встретить Шедоу во всеоружии. Пусть он только попробует заглянуть сюда! Она с ним справится.

         Ночь. Тьма. Тишь…

        Тихо. Так тихо, что кажется, что ты оглохла. В узкую щель под дверью проникают тусклые лучи дежурной лампочки, которая всегда горит на лестнице. Если бы можно было открыть дверь! Но с другой стороны в замочной скважине торчит ключ.

          Кто-то невидимый и неслышимый тихо подходит к двери – Аника видит чью-то тень, перекрывшую свет, и крепче сжимает в руках свое оружие.

          Он не слышим и не зрим.
         Он струится, словно дым.
         За тобою он придет
         И с собою уведет…

          Дверь открывается тихо-тихо: ни клацанья замка, ни скрипа петель. В коридоре никого нет. Внезапно словно порыв ветра налетает и отбрасывает назад волосы девочки. Кто-то из темноты кладовой пристально смотрит ей в спину. Она чувствует этот взгляд. Оглядывается. Старая одежда, ведра, швабры, тряпки, садовый инвентарь…

          - Иди, Аника! Иди… - слышит она тихий шепот у самого уха.

         - Кто ты? – спрашивает девочка.

        Молчание. Лишь кто-то нежно дотрагивается до ее волос. Так мягко… так ласково… Еще никто и никогда с такой любовью не гладил ее по голове. Она снова оглядывается – темная тень быстро скрывается в углу.

           - Шедоу? – не веря себе, вновь спрашивает ребенок.

           Все тихо.

           Девочка выходит из кладовой. Проходит мимо застекленных дверей спальни. Все спят. Вон Санти раскинулась на подушке, скинув с себя одеяло; маленькая Анжела сосет большой палец, а Эстер свернулась в клубок, и лишь чуть-чуть из-под одеяла выглядывает ее рыжая макушка… Няня снова спит, подложив под голову книгу. Тень на стене улыбается девочке: иди, Аника, иди!

        Ребенок спускается вниз по лестнице. Подходит ко входной двери. Толкает ее. Дверь оказывается незапертой.

       «Как странно!» - думает Аника.

          Она спускается по ступеням на мостовую. Ночь принимает ее в свои объятья. Босым ногам становится холодно. Девочка оглядывается. Нет, она не вернется туда. Прощай, дом. Все, прощайте…

         Город окутан легкой дымкой тумана, и огни фонарей расплываются, словно маленькие капельки масла по поверхности жидкой манной каши.

        Аника спускается к набережной. Тени от каменных решеток ограды образуют на земле замысловатый узор. Девочка вглядывается в этот узор, пока не замечает, как одна из теней вытягивается, образуя некое подобие стрелки: туда, Аника, туда…

       Девочка идет в указанном направлении и выходит к мосту. Видит, как на мост взбегает маленькая хрупкая фигурка. Она что-то несет в руках, укрыв свою ношу полой плаща.  Пересекает мост и переходит на ту сторону, где стоит девочка. Вот фигура подходит все ближе и ближе. Девочка, как завороженная, смотрит на нее. Это молодая женщина. Из-под глубоко опущенного на лицо капюшона выбиваются пряди золотистых волос. Она проходит совсем рядом с Аникой, но не видит ее. Девочке хочется дотронуться до женщины, позвать ее, но какая-то неведомая сила сковывает ее по рукам и ногам. Она стоит не в силах пошевелиться, и только, когда женщина пробегает мимо, она как будто отмирает и идет за ней следом.

          Они возвращаются назад, к дому, из которого только что вышла девочка. Некоторое время незнакомка стоит на набережной, глядя на этот дом, как будто не решается сделать последний шаг. Аника подходит к ней так близко, что кажется, протяни она руку, и уже коснется ее плеча, но вновь уже знакомое ей оцепенение не дает шелохнуться.

         Женщина откидывает капюшон и в упор смотрит на девочку, но почему-то вновь не видит ее. Женщина очень красивая. При свете фонарей Аника видит ее большие темные глаза, пухлые губы, маленький, чуть вздернутый аккуратный нос и родинку над верхней губой. Девочка невольно поднимает руку к своему лицу – у нее тоже есть такая родинка.

        Незнакомка отводит полу плаща и, опустив глаза, смотрит на свою ношу, которую прижимает одной рукой к груди. Аника видит маленькую плетенную корзину, в которой спит малыш в белых пеленках. Женщина что-то ласково шепчет ему. Большая прозрачная слеза скатывается по щеке и падает на личико ребенка. Он морщится. Женщина поспешно поднимает голову, оглядывается по сторонам и спешит к крыльцу дома Аники. Бывшего дома.

        Аника хочет остановить ее. Она кричит, но незнакомка не слышит. Девочка бежит за нею, хватает за руки, но руки ее проваливаются в пустоту.

        Женщина ставит корзинку на крыльцо. Садится рядом и еще какое-то время смотрит на мирно спящего младенца. Потом нежно проводит рукой по мягкому, едва наметившемуся пушку волос. Аника чувствует это нежное прикосновение, она хватается рукой за голову и ощущает чью-то нежную теплую ладонь, но та как будто тает в воздухе.

       Незнакомка вскакивает, нажимает кнопку звонка и быстро прячется под крыльцо.

       Аника видит, как на крыльцо выходит заспанная ночная няня. Она одета в такую же форму, как у мисс Беверидж, но девочка никогда раньше не видела ее. Няня оглядывается по сторонам, замечает корзинку, наклоняется над ней, поднимает, что-то говорит тихим голосом мирно спящему в ней младенцу и уходит в дом.

      Молодая женщина, что принесла корзинку, еще какое-то время сидит в своем укрытии, потом медленно выходит. Опускает руку на перила крыльца. Несколько секунд смотрит себе под ноги, потом медленно поднимает взгляд к двери, как будто хочет взбежать по ступеням и исправить все то, что натворила.

      - Давай! Беги! – шепчет Аника. – Забери своего малыша! Как бы тебе не было тяжело, ему без тебя здесь будет много тяжелее… Беги же! Ну…

        Женщина не слышит ее. Она переходит улицу и медленно бредет вдоль набережной. Аника неотступно следует за ней.

        Они снова доходят до моста. Незнакомка поднимается на мост, а девочка вновь застывает на месте и может лишь наблюдать за разворачивающимися у нее на глазах событиями.

      Поднявшись на мост незнакомка стоит, вглядываясь в мутную черную воду Темзы. Потом взбирается на перила, расстегивает плащ, закрывает руками лицо, как будто не хочет видеть того, что сейчас произойдет и, словно подрубленное дерево, валится в холодные воды реки.

      Аника кричит, слезы застилают ей глаза. Она видит, как по поверхности черных вод расплываются золотые пряди волос… И тонут…

       Какое-то время девочка еще вглядывается в мутную реку. Ей чудится, что вот сейчас женщина вынырнет, отряхнется от воды, фыркая, как морж.

      Однажды детей водили в зоопарк, и Аника видела там моржа. Он плавал и фыркал, и отряхивался от воды… Но женщина не морж. Аника стоит и смотрит на воду, пока все тело не покрывается мурашками. Кажется, замерзшие ноги больше не сделают ни шагу.

      Девочка входит на мост. Что-то темное лежит у самых перил. Что-то страшное. Оно шевелится.

      «Это ветер, - говорит себе Аника. – Это ветер шевелит плащ утопленницы…»

       Но плащ поднимается. Рукава его вытягиваются словно руки и тянутся к девочке. Она стоит, не в силах шевельнуться, а черные руки плаща тянутся и тянутся к ней. Она закрывает от страха глаза…

        Теплые нежные руки заключают девочку в объятия. Она чувствует, как ее прижимают к груди, слышит равномерные удары другого сердца: тук-тук, тук-тук, тук-тук – все хорошо, покой, уют, мы вместе… От этих звуков ее собственное сердце, готовое вот-вот выскочить из груди, успокаивается и начинает биться в унисон с тем, другим сердцем: тук-тук, тук-тук, тук-тук… Мягкие нежные руки качают ее, как маленькую. Она ощущает теплое влажное прикосновение ко лбу, к щекам, к губам… Никто ее раньше никогда не целовал. Она никогда не знала, что это такое. Как это оказывается приятно и хорошо. Оно наполняет тебя спокойствием, гонит прочь все печали, всю боль и грусть.

        - Мама… - шепчет Аника.

       Она открывает глаза. Большая черная тень обнимает ее.

      - Шедоу!!!

      Аника дергается, бьется, как птица в силках, пытаясь вырваться из страшных объятий, но объятия такие нежные… теплые… Кажется тот, кто обнимает ее никогда не сможет причинить ей зла. Она затихает, смирившись со своей участью. Растворяется в неге, в тепле мягких и ласковых рук.
 
       - Взгляни на себя… - шепчет Шедоу.

      Аника склоняется над мостом. В зеркальной ночной воде отражаются фонари, но она не видит маленькую девочку, которую нарекли Анной Джулай, не видит маленькую Анику, как ее называют подруги: Санти, Анжела, Эстер… Она уже не Аника, не такая, какой привыкла видеть себя – она маленькая юркая тень.

       Взявшись за руки тени не слышно летят над городом. Город спит, укрывшись одеялом тумана и лишь масляные капли фонарей слабо освещают спящие улицы. Тени заглядывают в окна домов, пугают припозднившихся прохожих, кидают камешки в окна засидевшимся за конспектами студентам. Сделав круг, они возвращаются назад.

        Вот и дом Аники, где она жила все эти годы.

       Сквозь приоткрытое окно тени проникают внутрь. Пролетают над кроватями спящих детей. Аника забирается в кровать к Санти и шепчет ей на ухо:

       - Это не бабушкины сказки. Это я…

       Санти тревожно завозившись, что-то мычит и натягивает на себя одеяло.

       «Так-то лучше!» - радуется Аника.

      Она касается рыжей макушки Эстер, щекочет за пятку маленькую Анжелу, та улыбается чему-то и наконец-то выпускает палец изо рта.

     Тени застывают на миг над мисс Беверридж и отправляются дальше.

     В кладовой, скрючившись на полу лежит тело маленькой девочки. Аника некоторое время разглядывает его: широко открытые темные глаза, пухлые губы, маленький, чуть вздернутый носик и родинка над верхней губой. Что-то очень знакомое? Аника дотрагивается до золотистых мягких волос…

     Пора! Две тени просачиваются сквозь еле заметную щель и вылетают наружу…

                ***
    Утренние лондонские газеты пестрят заголовками: «Жестокое обращение с детьми в детских домах Лондона», «Маленькая девочка, запертая ночью в кладовой, погибает от разрыва сердца», «Ночная няня-чудовище взята под стражу».

                ***
     Мисс Беверидж, поджав ноги, сидит на койке в своей одиночной камере. Сквозь прутья решетки окна внутрь заглядывает большая круглая Луна. В ее призрачном свете все кажется синевато-мертвым. И себя мисс Беверидж тоже ощущает уже наполовину мертвой. Английские законы беспощадны, а еще эта шумиха в прессе.

      Совсем недавно она была беззаботно счастливой, любимой и любящей, мечтала о свадьбе, о медовом месяце, планировала, как обустроит свой новый дом, сколько родит детей … Все кончилось в одно мгновение. Считает ли она себя виноватой? Просто ей не повезло. Детей всегда наказывали и будут наказывать. Так или иначе. Кто знал, что у малютки Джулай окажется такое слабое сердце!

      Девушка прикрывает глаза и вновь видит застывший взгляд девочки. Этот взгляд будет преследовать ее до конца дней. Она увидела этот взгляд в глазах женщины-полицейской, что вела ее к машине. Она увидела его в глазах собравшихся у окна девочек, когда у самой машины, задрав голову, посмотрела наверх. Они сгрудились у окна спальни и молча смотрели, как ее сажают в полицейский автомобиль. Смотрели на нее мертвыми глазами своей подруги. И рассудительная Сантана, и малышка Анжелика, и трусишка Эстер. Другие… Наверное, когда она войдет в зал суда, она увидит этот взгляд и в глазах судьи, и в глазах каждого из присяжных.

       А еще ее начали мучать слуховые галлюцинации…

      Ночь. Тьма. Тишь…
     Почему же ты не спишь?

     Она не может спать. Стоит только закрыть глаза, как снова видит мертвую Анику на полу кладовой и слышит свистящий шепот:

     В сердце злобу затая,
    Шедоу заберет тебя.

    Кто такой этот Шедоу? Страшилка, которой ее девочки пугали друг друга.
 
    Ночь. Тьма. Тишь…
    От него не убежишь…

    Внезапно мисс Беверидж ощущает порыв воздуха, будто кто-то незаметно подкравшись дунул ей в лицо и слышит заливистый смех Аники.
 
         Девочка редко смеялась. Больше молчала, глядя на всех своими большими, не по-детски серьезными глазами, но однажды она рассмеялась. Весело, от души. Кажется, это было во время экскурсии в зоопарк. Неожиданно прямо перед ними вынырнул большой усатый морж и отфыркиваясь, словно кот, обрызгал всех водой, мотая головой из стороны в сторону. Кто-то испугался, кто-то стал раздраженно отряхиваться, а Аника рассмеялась.

       Вот и сейчас девушка совершенно явственно услышала этот смех.

       - Кто здесь?

       Тишина. Мисс Беверидж понимает, что здесь никого нет. Не может быть.

       - Аника?

       Три четких удара в окно: цок-цок-цок. Ее камера на третьем этаже. Птицы не летают по ночам. Счастливые! Они могут спать…

               Лишь раздастся тихий стук –
              - Знай, пришел к тебе не друг
              И не враг. Пришла беда:
              Шедоу смотрит на тебя!

       Темные тени прячутся в углу ее камеры. Там что-то шевелится. Что-то недоступное пониманию. Что-то настолько страшное, что лучше умереть, чем смотреть туда…

       Лучше умереть! Сможет ли она вынести весь этот позор? Разъяренные крики толпы, подогреваемой вездесущими газетчиками; неодобрительные взгляды присяжных и укор в глазах тех, кто совсем недавно был тебе другом, кто любил тебя, кто хотел прожить с тобой «пока смерть не разлучит»…
   
          Он не слышим и не зрим.
         Он струится, словно дым.
         За тобою он придет
         И с собою уведет…

        У нее забрали чулки, пояс, шнурки из маленьких полусапожек… Во время еды ей дают алюминиевую ложку и тщательно следят, чтобы она вернула ее. Девушка горько усмехнувшись, снимает с себя юбку. Хорошая английская шерсть. Когда-то ей связала ее мама.

        У Аники никогда не было матери. Говорят, однажды ночью ее нашли на ступеньках крыльца… Чего только не бывает в жизни!

      Мисс Беверидж зубами разгрызает конец шва. Вот она, хорошая английская нитка! Толстая. В три сложения.

         Неожиданно Эллен Беверидж вспомнила, как однажды утром, по дороге в школу она с подругами стала свидетельницей того, как из Темзы выловили труп молодой девушки. Совсем молодой. Она была гораздо моложе, чем мисс Беверидж сейчас.  Было ли что-то общее у этих двух событий? Кто знает! Но почему, именно сейчас пришли эти воспоминания?

          Мисс Беверидж тянет за нитку и петля за петлей она освобождается становится все длиннее и длиннее…

      Тени в углу сгущаются, приобретают какие-то вполне знакомые очертания. Молодая женщина в черном плаще прижимает к себе девочку с большими не по-детски серьезными глазами.

     Мисс Беверидж проверяет крепость импровизированной веревки и засовывает голову в петлю.

     Незашнурованный ботинок соскальзывает с ее ноги и с глухим стуком падает.
     Она долго смотрит на обмякшее тело с остановившемся стеклянным взглядом, потом разворачивается и принимает из рук молодой золотоволосой женщины черный плащ.

                ***    
                Шедоу – человек-тень крадется по пустынным улицам. Ловкий и неслышный. Он заглядывает в окна, просачивается сквозь щели. Вырастает до неимоверных размеров, чтоб запустить свой взгляд в окна небоскребов, сжимается до самой земли, подглядывая в окна подвалов.

                Ночь. Тьма. Тишь…