В семье

  В семье Русаковых два человека: Пашенька и Прасковья Петровна. Внук и бабушка. Пашенька тучен, нетороплив в движениях и очень на Прасковью Петровну похож. У него такие же сросшиеся брови, пухлые румяные щёки и толстые губы. Пашенькины губы всё время улыбаются.
Но Прасковью Петровну радостно-удивлённое лицо внука не обманывает – иногда (в дождливую погоду чаще), сохраняя улыбку, Пашенька вдруг начинает плакать. Или на несколько часов замолкает, замерев у окна.
 Пашенька очень любит радиопередачи, рисовать акварелью и пить ряженку с печеньем или конфетами. Сколько кружек ему ни нальешь, столько он, жуя сласти, и выпьет.
Как какой-нибудь пианист-виртуоз, Пашенька даже летом носит шерстяные перчатки, пряча (от себя)  покрытую экземой кожу.
Сколько ему лет, неизвестно. Может быть, двадцать. Может быть, значительно больше – волосы его редки, как у начавших стареть мужчин.  Голос у Пашеньки подростковый, «ломающийся».
Прасковью Петровну худой также не назовёшь.  Но она стремительна, любит действовать, не придумывая для этого специального повода: приготовить обед-ужин-полдник, постирать Пашенькино бельё (питается Пашенька неопрятно), убраться после его занятий живописью (Пашенька имеет обыкновение разбрасывать кисточки и яростно рвать то, что у него не получилось), сходить с Пашенькой на улицу. И не просто так, а совместив прогулку с посещением аптеки, магазина, киоска «Союзпечати» на проспекте Володарского или парка. В парке есть пруд, в нём живут уточки, которых Пашенька с наслаждением кормит засохшими хлебными остатками. Порой вместо сухарика (Его - себе! Но не грызть, а сосать!) он бросает уточкам камешек и громко смеётся.
Покормив уток, Пашенька садится на одну из окружающих пруд скамеек, вынимает игру-головоломку «Пятнадцать» и пытается составить правильный цифровой ряд. Не получается. И задание сложное, и двигать квадратиками мешают перчатки. 
В парке Пашенька может находиться самостоятельно. Пока он там, Прасковья Петровна закупает необходимые продукты. Так удобней, потому что с Пашенькой в продовольственные магазины лучше не ходить – ему хочется съесть и выпить всё, что там продаётся.
Живут Русаковы в Почтовом переулке. В двенадцатом доме на первом этаже окнами в тенистый двор. Комната тёмная, а трубы отопления старые. Поэтому ночами, особенно морозной зимой, бывает прохладно. Можно предположить, что это одна из причин того, что Пашенька и Прасковья Петровна спят на одной кровати. Она с краю, он у стенки, смягчённой и украшенной ковриком.
Живут Русаковы на пенсию и инвалидность.
Откуда они два года назад приехали в город - тайна. Где Пашенькины родители – загадка. Есть подозрение, что нет никаких родителей, потому что Пашенька вовсе не внук, а сын, об этом не знающий. Уж больно похожи.  Пашенька считает, что его папа и мама в экспедиции. Так ему говорит бабушка. Что такое «экспедиция», он не понимает, но верит, что там хорошо. О том, когда его папочка и мамочка вернутся, Пашенька не думает. Ему и с бабушкой замечательно.
Сегодня они ходили к «Союзпечати».  Для Прасковьи Петровны были куплены «Работница» и вчерашний номер «Вечернего Мухосранска». Пашенька получил пачку «Лимонного печенья».
Теперь бабушка, ожидая закипание чайника, читает «Работницу», а Пашенька, улыбаясь, переминается у буфета.
- Можно я возьму печенье?
- Возьми.
Пашенька облизывает губы и открывает створку. Берет пачку, рассматривает, нюхает.
- А можно я сам её открою. Я умею! Можно, бабуля?
- Открой, только не урони на пол.
Прасковья Петровна отвечает, не отрываясь от статьи о пользе сырой свёклы.
Пашенька сопит, кряхтит, шуршит бумагой.
- А можно я не пальцами? Можно ножиком, чтобы картинку не помять, я вот здесь разрежу? Я смогу. Я умею ножиком. Можно, бабуля?
- Ну разрежь. Только осторожно.
Пашенька выдвигает ящик, где лежат ножи-ложки-вилки:
- Вот этим. Я умею. Мне нравятся большие ножики.
Пашенька втыкает в пачку длинный хлебный нож:
- Совсем, как тогда.
- Когда?
- Когда я был в парке, на меня лаяла собака. Когда я испугался и собаку ткнул ножом. Потом дядю. Он побежал, запутался в поводке и упал. Ему я попал в ухо. Глубоко. Собаке не глубоко и в глаз. Потом я снова ушёл к пруду. А ножик из дядиной головы я не вынул. Хороший ножик.
- Какой ножик? – не вникая в смысл, продолжает разговор (нужно продолжить, до этого Пашенька три часа молчал, на что-то обидевшись) Прасковья Павловна.
- Который я нашёл под скамейкой. Там и бутылка лежала пустая. Её пьяницы оставили. 
- Ах ты мой фантазёр!  Тебе нужно сказки придумывать. Когда я стану совсем старенькая, ты мне будешь их рассказывать вместо радио. Или песни пионерские петь.
- Про костёр?
- Про костёр.
- И «На зарядку становись?»
- И её, и нашу любимую. Какая наша любимая?
Искажая мотив, Пашенька громко поёт:
- Слышишь, товарищ, гроза надвигается, с белыми наши отряды сражаются, только в борьбе можно счастье найти, Гайдар шагает впереди. Гайдар шагает впереди!
На пол падают нож и куски печенья из распоротой пачки…
***
Пашенька действительно нашёл под скамейкой ножик. Три дня назад, когда бабушка оставляла его в парке, чтобы купить фарша и докторской колбасы.
И дядя с собакой тоже был настоящим. Собаке ножиком в глаз, дяде в ухо. Собаке неглубоко, а дяде почти на всё лезвие.
Убитого Пашенькой дядю звали Ю. Б. Молоков, раненую собачку кличут Фуксик. 
Ножик (самодельная, отличной работы «финка») принадлежал недавно освободившемуся рецидивисту Карякину – на рукоятке отпечатки его пальцев. Карякин задержан, начато следствие. Прямых улик нет. Как нет и надёжного алиби –  в день убийства в парке уже с утра Карякина видели пьяным.
***
Бывает же так! Залезет в голову чушь, и не вылезает оттуда, пока не примет вид «сюжета».