Ряд один, место один

  Серые тучи свинцом нависли надо мной как мысли над моей головой. Прохожу сквозь парк по волнистой из-за корней деревьев брусчатке. Прямо на выходе меня встречает длинное, но одноэтажное здание. Не припомню, чтобы раньше видел его тут. На входе находится круглая стеклянная будка, кругом пустые рамки для афиш, и лишь одна красуется прямо перед будкой на треногой подставке: "Кукольный спектакль — Жизнь".
   Подойдя, я здороваюсь с кассиром.
— Здравствуйте и вы. — Отвечает кассир. — Как у вас дела?
— Эээ… да вроде нормально. По чем билет?
— А что у вас есть? — С невозмутимым лицом задает мне этот странный вопрос парень за стеклом.
— Полагаю… деньги?
— Ну, довольно привычный обмен на услугу, верно? — Все так же невозмутимо продолжает парень, заглядывая мне словно в душу своими яркими глазами.
— Боюсь, не найду в карманах чего поценнее для обмена.
— А что насчет времени?
— Времени? — Подняв бровь, удивлено спрашиваю я.
— Именно. Как насчет обменять немного своего времени на просмотр?
— Я думаю, это само собой разумеющееся. Разве, заплатив я вам деньгами, я бы все равно не потратил свое время на просмотр?
— "Потратили" - вот ключевое слово. Я же предлагаю осознанный обмен своего времени на просмотр. Оставь вы деньги, и не удовлетворившись просмотром, вы бы вышли и что подумали: "впустую потратил деньги". И забыв про спектакль в ту же минуту, вытеснив его мыслью о неразумной трате, вы бы пошли дальше по своим делам. Осознанный же обмен своего времени на что либо никогда не бывает "потрачен".
— Что ж, пускай так, — пожав плечами, ответил я, — и как это выглядит, мне нужно положить что-нибудь символическое вам в кассу или…
— Достаточно рукопожатия. — Не успел я договорить, как парень добавил свой вариант "оплаты". — Вполне символично, акт сделки совершен. Согласны?
— Вполне, — отвечаю я, протягивая руку.
   Парень встает со своего табурета и жмет мне руку жилистой, костлявой рукой. Хватка крепкая, несмотря на его худощавое телосложение. Он протягивает мне билет и жестом приглашает меня внутрь, я киваю в ответ.
   Вхожу через тяжелую дверь в фойе. Вокруг убранство и изыск, в буфете персонал суетливо готовит еду и приборы, бармен натирает до блеска и без того блестящие бокалы. Все приветливо улыбаются и кивают, когда я прохожу мимо. Капельдинер у входа в зал элегантно одет, стоит по стойке смирно и ждет посетителей, чтобы проверить их билеты. В общем, все выглядит как привычный театр, готовящийся к приходу гостей, вот только из гостей здесь… я. Только я. Ловлю одновременно приветливые и отталкивающие взгляды персонала.
Подхожу к капельдинеру, протягиваю билет:
— Добрый день, — говорю я. — А я что… кхм… я тут один?
— А вы пришли с кем-то? — Спрашивает капельдинер, забирая у меня билет из рук. — Так, ряд один и место один. Прошу.
   Он открывает двери передо мной.
— Спасибо… — неуверенно благодарю я его.
— Приятного просмотра. Желаю хорошо провести время.
   Дверь за спиной закрывается. Беру в руки билет. И впрямь ряд один и место один, больше информации на билете нет. Осматриваюсь, передо мной огромный зал, есть четыре вип-ложи, второй этаж. Но абсолютно пусто. То есть буквально, нет даже кресел. Лишь пройдя чуть глубже в зал я увидел стул прямо перед сценой. На самой сцене стоит небольшая коробочка с декорациями и стоящими в ней куклами.
   Я присаживаюсь на стул, оглядываюсь по сторонам в этом полумраке, не понимая, чего ожидать. Зал освещает лишь приглушенный свет по периметру вдоль стен, и яркие софиты, устремленные на сцену.
   Вдруг ниточки на куклах натянулись, а куклы задвигались беспорядочно, прячась за декорациями, каждая ожидая свой акт выступления.
   Фанера с иллюстрацией города в коробочке представляет собой фон. Вдоль проезжают игрушечные машины. Разные и пестрые куклы большим потоком идут навстречу друг другу из одной стороны коробочки в другую. Фоновое звуковое сопровождение озвучивает звук машин, сигнализаций, клаксонов, в общем, шума города. Куклы не замечают друг друга, безмолвно передвигаясь, некоторые угрюмо смотрят в пол, другие куда-то вперед, толкая и мешая другим и себе, но не останавливаясь куда-то спешат.
   Поток закончился, фанера меняется на разрушенный и разбомбленный город. Разъезжают игрушечные танки. Куклы в военных формах шагают по головам друг друга, утопая в красной краске. Одна кукла держит на руках другую, давая клятву отомстить. С другой стороны коробочки куклы разыгрывают ту же сцену. Обе стороны уверены, что правда за ними. Всем страшно, никто не хочет умирать, никто не понимает, зачем находится здесь, но каждый продолжает нести свой смертоносный путь. И та и другая стороны хотят, чтобы этот ужас закончился. И та и другая стороны идут с дрожащими руками навстречу смерти.
   Сцена меняется: на фоне все той же фанеры появляется некое подобие сцены или пьедестала, стоящей на телах солдат, где две куклы в аккуратных костюмах жмут друг другу руки. Теперь они не враги, а друзья, о чем возвещают со сцены потрепанной массе кукол, а те ликуют, принимая новую истину как должное.
   Фанера меняется, массовка кукол расходится по сторонам. Появляется новый фон: офис с бесконечными рядами столов с компьютерами. За ними сидит однородная, многоликая масса, где каждая кукла безлика. Заходит кукла начальник, машет руками перед сотрудниками, возвещая о сокращении штата из-за невыполненных норм работы. Рассказывает о тяжелых временах компании, и что финансов на всех не хватит. Негодующая и грустная часть безликой массы уходит на улицу с коробками в руках. Кукла начальник же садится в свой дорогой автомобиль и едет куда-то на фоне меняющейся фанеры. Теперь на ней пафос и роскошь, кругом все во фраках весело сидят за столами в ресторане. Из столов валятся различные блюда в изобилии. Из динамиков доносится шум бурных обсуждений, смеха и звона чокающихся бокалов.
   Снова меняется сцена. На фанере скромная квартира. Сидит кукла перед телевизором, из которой другая кукла вещает как надо жить, кого надо любить, а кого ненавидеть. Рассказывает о том, как кукла перед телевизором что-то должна стране, а по существу ему, лишь по одному факту рождения на этой земле. Кукла перед телевизором бьется в экстазе от этих пламенных речей, запивая слезы радости пивом.
   Начинается последний акт. Декораций нет и фона тоже. Группа кукол обсуждают то, что их жизни им не принадлежат, что есть кукловод, что дергает за ниточки их судеб. Тут же вперед выходит кукла, уверяющая о заговоре. Говорит, что есть теневое правительство, направляющее ход истории. Куклы охотно ей верят. Другая кукла отталкивает его и плавными движениями указывает на небо, яростно доказывая свою версию. Еще большая часть кукол соглашается со вторым говоруном. Лишь единицы сомневаются и оспаривают тот факт, что ниточки вообще есть.
   Я поднимаю голову и действительно вижу нитки, но они просто переброшены через стропила коробочки, даже не привязаны, и ими никто не управляет. Нитки спускаются к каждой кукле, стоит им лишь дернуть, как они упадут, но куклы уверенные в своей привязанности к месту или людям, шагают и бурно спорят дальше о своей незавидной рабской, предрешенной судьбе.
   Все куклы уходят, появляется одна, тихо бредущая, склонив голову вниз. Над ней появляются декорации из серых туч, выдвигается фанера с изображением парка. Эта сцена мне что-то напоминает… Кукла видит перед собой одноэтажное здание, похожее на театр, заходит внутрь на какое-то время, ниточки падают со стропил и тянутся за ней во вход.
   Занавес опускается, свет над сценой гаснет. Никаких фанфар, никаких аплодисментов, лишь я, сидящий с открытым ртом на стуле в пустом зале. Я медленно поднимаюсь, пятясь назад, глядя на сцену. Резко разворачиваюсь и спешно иду к двери в фойе. Не успев толкнуть ее, как капельдинер отворяет ее передо мной. Все так же приветливо улыбаясь, пронзая меня взглядом, он спрашивает:
— Как вам представление?
— Не уверен… Я не уверен, что ответить.
— Понимаю, — кивая, отвечает он. — Про жизнь сказано много слов, да и видим мы ее каждый миг. Однако, нужные слова так и не подобраны, да и вряд ли когда-то будут. Но достаточно и того, что вы Видели, ведь даже этого могут очень немногие.
Я кивнул и медленно пошагал к выходу. Вдруг, остановился:
— Скажите, а последняя сцена с куклой… это ведь был…
— Всего доброго вам! — Звонко он перебил меня. — Спасибо, что уделили время.
   Почему-то кроме капельдинера в здании никого не осталось. Но они не ушли, а словно просто исчезли в один миг. Я стал быстро ретироваться к выходу. Словно в два шага я уже у порога, открываю двери, в глаза бьет яркий дневной свет. Я прикрываю глаза от солнца — слишком ярко. Когда их снова открываю, надо мной силуэт, искажённый светом. Он что-то говорит — звуки доносятся глухо, как из воды.
— Мужик… ты живой?
Брызги воды, лёгкие пощёчины.
— Ты упал, понял? Прямо в парке. Как ты, нормально?
— Нормально..? — Я трогаю висок, на пальцах кровь. — Едва ли, друг. Едва ли…