Кому мешает правда в кабинете психолога?

Аннотация

В статье анализируется тревожная тенденция современной психотерапевтической практики - интерпретация стремления клиента к восстановлению фактов, справедливости и осмыслению реальных событий как симптома патологии. На материале реальной ситуации демонстрируется, как уход от моральной оценки, переопределение понятий и отказ от признания объективной реальности ведут не к помощи, а к обесцениванию. Рассматривается роль специалиста, неспособного называть вещи своими именами, и подменяющего поддержку рекомендациями «психологического отстранения». Поднимается вопрос: возможно ли оказание помощи без способности к различению нравственных категорий?

ВВЕДЕНИЕ
Современная психологическая практика всё чаще интерпретирует стремление человека к восстановлению фактов и справедливости как симптом, а не как разумную позицию. Это лишает клиента возможности быть услышанным и открыто говорить о происходящем. В статье рассматривается, к чему приводит отказ от моральной оценки в реальной консультативной ситуации.
Теоретическая постановка проблемы
1. Симптом вместо позиции
 Стремление клиента восстановить цепочку событий, разобраться в случившемся и обозначить факты часто трактуется как проявление "застревания", "сопротивления" или даже симптом психического расстройства. Мировоззренческая или этическая позиция пациента редуцируется до патологии.
2. Потеря реальности: игнорирование фактов
 Современная терапевтическая практика утрачивает способность видеть целостную картину происходящего, если не принимает во внимание объективные обстоятельства жизни клиента. Вместо анализа ситуации создаются искаженные, фрагментарные версии, в которых реальный конфликт вытесняется интерпретациями, не связанными с действительностью.
3. Замкнутая логика сопротивления
 Несогласие клиента с интерпретацией психолога автоматически рассматривается как симптом, подтверждающий диагноз. Это создает замкнутую схему: любое возражение становится подтверждением расстройства, а не попыткой выразить альтернативную картину происходящего.
4. "Работа над собой" как подмена сути
 Вместо осмысления давления, несправедливости или системных перекосов, клиенту предлагается «работать над собой»: учиться отпускать, прощать, принимать и перепроживать чувства. Таким образом, поиск правды подменяется внутренней самокоррекцией, часто в интересах тех, кто оказывает давление.

ОБРАЩЕНИЕ К ГЕНРИ
Я обратилась к известному и опытному американскому психологу Генри Риду - специалисту по теории Карла Юнга, автору множества книг и директору Института Эдгара Кейси. Моё обращение включало две разные задачи.
Первая задача была личной: освободиться от диагноза биполярного аффективного расстройства (БАР), с которым я прожила 33 года. Я хотела понять, что со мной происходило, и завершить этот этап жизни. Это зависело от меня, и с этим при помощи Генри  я справилась. Примерно через девять месяцев интенсивной совместной работы результат был достигнут. С тех пор прошло почти 25 лет, и БАР больше не является частью моей жизни.
Вторая задача была другой природы: она включала в себя других людей. Это была болезненная и запутанная ситуация, связанная с моей единственной дочерью, оказавшейся под мощным враждебным влиянием. Всё происходило за моей спиной, и я не могла справиться в одиночку. Я обратилась к Генри за помощью как справиться с этой ситуацией. Следуя его рекомендациям, я пошла по пути, который впоследствии привел к разрушительным последствиям. В течение следующих 25 лет я консультировалась с разными специалистами, но ни один из них не помог изменить ситуацию к лучшему.

Опыт освобождения от БАР
Генри сам прошёл через это расстройство и сумел преодолеть его, опираясь на идеи Юнга. Благодаря его участию и пониманию, основанному не на теории, а на личном переживании, я чувствовала, что он действительно слышит и поддерживает меня. Его эмпатия была настоящей, рекомендации - точными, и между нами возникло подлинное «мостовое понимание» - резонанс, узнавание боли, усилий и освобождения. Это было пространство совместной работы, в котором каждый исполнял свою роль, но оба мы смотрели в одном направлении.
Ситуация с дочерью: запрос и ответ
С проблемой дочери всё было иначе. Я обратилась к Генри с вопросом: как поступить в непростой жизненной ситуации.
Дочь всегда жила со мной. Мои отношения с родственниками были напряженными из-за прежнего диагноза. Когда используя диагноз они начали контролировать мою жизнь,  я уехала из родного города. Мы с дочерью жили в разных республиках, а затем в США. Там появилась возможность выздоровления и развития, но одновременно и трудности выживания. Мы вместе справлялись с трудностями, нас многое объединяло- взаимная поддержка и общие интересы. После окончания колледжа дочь вышла замуж за однокурсника, и они переехали в другой штат. Он получил работу и квартиру  Освободившись от ответственности за другую жизнь, я занялась собой, думая что теперь у дочери есть человек, который о ней позаботиться.
Когда у них с мужем возникли бытовые проблемы , дочь, как и раньше, обратилась ко мне за советом. Это было естественно: муж ее до этого находился под маминой гипер опекой. Но если раньше они оба обращались ко мне за советом, то теперь он обвинил меня в «вмешательстве» Я извинилась, послала подарок в знак примирения. Подарок был принят - извинения нет. Он решил использовать это "вмешательство" объявив , что дочери нужно не общаться со мной в течении года, якобы, чтобы стать независимой.
 Ранее зять предлагал,чтобы родители тоже переехали  туда же. Не зная о новых “правилах” зятя я взяла отпуск чтобы узнать насчет работы и жилья. Вдруг последовало ультимативное заявление: «Если мама приедет — я выгоню тебя из дома и разведусь». Предложение все честно обсудить зять отвергнул. Наше общение стало тайным. На этом фоне активизировались те самые родственники, которые сейчас решили проявить свою заботу, настраивая дочь против меня. Я направила её в организацию,которую знала, надеясь, что там она получит профессиональную поддержку. И обратилась к Генри с запросом как лучше урегулировать эту ситуацию
Ответ Генри был следующим: «Я полагаю, что у вас есть проблема с контролем. Вы будете отрицать это, но вы хотите, чтобы на вашу дочь могли влиять только вы. Это естественно для родителя - стремиться обеспечить ребёнку хорошую жизнь. Однако в вашем случае- это потребность в контроле. Это то, что можно исцелить».
Этот ответ был для меня странным и нелогичным.
Я не требовала подчинения дочери - наоборот, я направила её к специалистам, чтобы они помогли ей. Это опровергает утверждение «вы хотите влиять только сами».
Я предложила встречу с зятем- это была попытка диалога, а не проявление контроля. Я извинилась, выразила готовность к совместному решению проблемы. Это не признак власти, а наоборот-открытость к другим мнениям.
Я чётко указала на конкретное негативное вмешательство родственников. Мой запрос касался оценки сложной ситуации и помощи в правильных действиях, а не желания восстановить власть.
Психолог проигнорировал изложенные факты и заменил их шаблонной интерпретацией «контролирующего родителя». Он заранее обезоружил любое возражение фразой «вы будете отрицать...», лишив меня права на обсуждение. Не было задано уточняющих вопросов. Диагноз ситуации был поставлен без анализа.
Генри не признал страдания дочери, сведя всё к моей предполагаемой тревоге. Тем не менее, вдохновлённая его работой с БАР, я согласилась с его временными рекомендациями.
Позднее стало ясно: эти рекомендации не были временными. Они соответствовали концепции психологической сепарации- представлению о токсичных родителях, мешающих взрослым детям обрести самостоятельность. Любое действие родителя легко подстраивалось под этот сценарий. Даже совет дочери обратиться к тьютору трактовался как «управление жизнью взрослого ребёнка». Подробнее история описана в моей книге « Наказание без Преступления. Хроники разорванных связей» Дина Векслер

ГОЛЫЙ КОРОЛЬ и БОРЬБА с ПРАВДОЛЮБСТВОМ
Генри прилагал немало усилий, чтобы изменить мою приверженность к правдивым, проверяемым фактам как основному критерию оценки происходящего. Он убеждал меня в том, что «Голый король на самом деле не голый. Он одет в свой статус, богатство, возможности. Это тоже реальность, которую нужно учитывать».
По его мнению, я должна была перестать цепляться за факты- «на материке так не принято» - и начать менять свои убеждения.
Постепенно стало ясно: психология работает не с человеком, а с образом человека, который она сама создала. И в этот образ встраивает живого человека. Некоторые, вроде меня, сопротивляются. Тогда психолог начинает работать с сопротивлением. Не с реальностью клиента, а с системой, в которой этот клиент подлежит переработке -через интерпретацию, нормализацию и перепрошивку.
Факт, оказавшийся в руках психолога, теряет свою самостоятельную ценность. Он становится символом, триггером, материалом для интерпретации. Интерпретация важнее факта. Слова клиента перестают быть источником истины - они превращаются в проявление симптома. Истина - это то, что скажет специалист.
Если ты настаиваешь: «Король голый» тебе говорят: «Вы застряли в своей интерпретации. У вас чёрно-белое мышление. На материке так не видят».
Другие психологи также пытались меня «лечить» от правды.
Они не слушали мои факты, чтобы по ним увидеть ситуацию. Они сразу же подвергали факт сомнению, придавая ему собственные трактовки. Им не нравилась моя настойчивость. Она казалась им «зацикленностью».
Каждый из них вежливо, но настойчиво вёл меня к капитуляции:
Терапия превратилась в перевоспитание. Меня учили быть удобной. Смиренной. Понимающей, что у каждого своя правда. Но мою правду принимать не хотели. Они не рассматривали сопротивление как интеллектуальный протест или этическое несогласие. Они видели в этом симптом патологии.

ОСТРОВ И МАТЕРИК
 
На этой фотографии- моё прежнее, ошибочное представление о психотерапевтической помощи. Я видела себя одиноким деревом на острове и ожидала, что психолог доберется туда, увидит, что не так, поможет исправить, опираясь на свои знания и опыт. Я пыталась передать ситуацию на Острове, но мои слова доходили фрагментарно и искаженно. Психолог оставался на Материке- среди теорий, статистики, шаблонов. Он принимал мои сигналы, но в его системе координат мои понятия не существовали. Он тут же переводил мои обрывки фактов, эмоций, действий на язык своей теории: «контроль», «созависимость», «поглощение», «тревожность».
Я ждала эмпатии- понимания моей реальности. Я просила доверия к моей правде, но это не предусматривалось. Психолог остался в рамках своей системы, где клиент не источник истины, а носитель симптома. И если правда клиента не вписывается в схему, диагноз меняется, но не схема.
Одна из психологов объяснила мне почему в видениях психологов от моей реальной ситуации почти ничего не остается : «А выводы я сделала, как обычно я их делаю — я слышу то, что вы говорите… и интуитивно догадываюсь о том, чего вы не говорите… и извлекаю из памяти похожие случаи из моей практики,… и опираюсь на литературу других психологов, которые описывают свою практику, свой опыт участия в подобных вопросах… И ставлю себя на ваше место, представляю как бы я могла реагировать, чего хотеть, на что злиться…».
Так на моём Острове все это поселяется. Моя ситуация теперь осложнена всем этим  и я должна справляться с этим двойным грузом.
Одному психологу  я долго объясняла что на мою дочь негативно влияют зять и родственники, настраивая ее против меня. Он рекомендовал чтобы я посещала группу керамики и что-то подобное Сердился,что я не следую его рекомендациям. С трудом удалось выяснить что он “лечил” "проблему опустевшего гнезда "
Я получила около  15 разный видений-диагнозов одной и той же ситуации от разных психологов. Стало ясно,что “диагноз” зависит от того кто его ставит и мне стало интересно  изучать самих специалистов,чтобы понять как он пришел к такому диагнозу. Изучение людей расширяло кругозор
Факт в руках психолога - не факт, а символ. Истина клиента - это проявление симптома.. Если ты говоришь: «Король голый» тебе отвечают: «Это ваша проекция, у вас чёрно-белое мышление».
Другие психологи тоже лечили меня не от боли, а от приверженности правде. Факты не вызывали у них интереса- они тут же подвергались сомнению. Моя настойчивость воспринималась как зацикленность. Ни один из них не пришёл на мой Остров. Все они оставались на Материке и интерпретировали сигналы как симптомы. Каждый из них вёл меня к капитуляции -к принятию, к отстраненности, к удобству. Меня учили быть смиренной, удобной, признающей, что у каждого своя правда. А мою они принимать не хотели. 
Одна из последних психологов, Анна Гарганеева, написала:
«Я сделала всё, что было в моих силах, чтобы Вы поняли, что Ваша правда - это стена между Вами и миром всех остальных людей. Вы не слышите и не уважаете других людей. Круг Вашего одиночества при такой позиции будет только сужаться и Вы рискуете умереть в одиночестве наедине со своей правдой.  Искренне желаю Вам всего самого лучшего.».
ПИСЬМА ЛЮБВИ
Вот что предложила Анна Гарганеева как реакцию на угрозу зятя  - “мама приедет,  выгоню из дома”
“Я предложила бы написать дочери письмо примерно следующего содержания:
Здравствуй, дорогая моя доченька!
Для меня было шоком то, что твой муж так поступил по отношению ко мне. Это твоя семья, и я не могу заставлять твоих близких жить по моим правилам. Я очень тебя люблю и мне страшно лишиться возможности общения с тобой. Я хочу, чтобы ты это знала: я тебя люблю, Даже если я иногда делаю какие-то неправильные вещи. Я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь обратиться ко мне и найти сочувствие, поддержку, помощь, сколько бы времени ни прошло с момента получения этого письма. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и совершенно не хочу, чтобы твой муж выгнал тебя из дома. Поэтому отныне наше общение будет происходить только по твоей инициативе, когда ты сочтешь возможным написать, позвонить или приехать. Я всегда буду тебе рада. Я очень хочу с тобой общаться, но с этого момента такая возможность будет создаваться твоими действиями, потому что любые мои действия вызывают негативную реакцию твоего мужа, а я хочу, чтобы в твоей семье был мир.
Любящая тебя, твоя мама."
Анализ Письма
1. Поведение зятя принимается как допустимое
Фраза: «Это твоя семья, и я не могу заставлять твоих близких жить по моим правилам»
 представляет ультиматум зятя не как насилие или угрозу, а как право устанавливать свои правила в семье таким путем. Так, психологически опасное поведение мужчины, направленное на изоляцию, получает легитимность. Мать сама признаёт его позицию, несмотря на ее моральную недопустимость.
2. Полная подмена адресата
Вся трагедия и жестокость происходящего переводится в плоскость отношений матери и дочери. Как будто муж ничего не сделал, а мать сама виновата. Идея переезда была зятя. «Я хочу, чтобы ты была счастлива, и совершенно не хочу, чтобы твой муж выгнал тебя из дома»
То есть это приемлемо выгнать жену из дома, но матери этого не хочется . Звучит как эмоциональное шантажирование матери самой себя - «я настолько хочу сохранить твое “счастье”, что сделаю все для этого». Угроза счастью дочери только мать
3. Ответственность за контакт перекладывается на дочь
Фраза: «Поэтому отныне наше общение будет происходить только по твоей инициативе»
 Полностью отменяет  право матери на активное участие в жизни дочери, переводя ее в позицию «ждать у окна». принимая бесправие как норму. Мать перестает быть субъектом в отношениях  Это типичная стратегия обесценивания родительской фигуры, под видом уважения границ.
4. Мать принимает вину, не совершив преступления
Письмо содержит извинения и признания ошибок, которых не было:                «Даже если я иногда делаю какие-то неправильные вещи»
 Подразумевается, что именно мать виновата в ситуации, хотя её поступки были попытками помочь, и никакого насилия или давления она не совершала.
5. "Ради мира в семье" — отказ от здравого смысла
.Финал письма: «а я хочу, чтобы в твоей семье был мир»  звучит как добровольная капитуляция перед диктатом. В данном контексте «мир» подменяется покорностью: ни взаимопониманием, ни справедливостью, а устранением любого «раздражающего фактора». В данном случае, матери. Мир оказывается не целью, а маской, прикрывающей власть одного человека. Его реакция становится критерием допустимого: всё, что его тревожит, должно быть исключено. Это лишает субъектности обеих женщин - и мать, и дочь- и превращает их в функции по умиротворению «властелина». Так называемая «помощь» оборачивается поддержкой насилия и стиранием границ личности.
Такое письмо это инструкция по самоустранению и самообвинению под прикрытием « принятия». Оно: нормализует поведение агрессора; стирает границы между заботой и навязчивостью; перекладывает ответственность за прекращение связи на жертву давления; искажает представление о нормальных отношениях между близкими людьми. Это результат давления, страха и психологической манипуляции, превращенный в красивую форму и снабженный выражением любви.
Американский психолог Генри много лет назад предлагал написать похожее письмо по поводу того же инцидента
«Дорогая дочь, я понимаю, что для меня почти невозможно не высказывать свое мнение о твоей жизни. Пожалуйста, прости меня. Я думала, что это происходит из-за моей любви к тебе, но, может быть, это не так. Может быть, это происходит из-за моих страхов. Может быть, это происходит из-за моих собственных ран. В любом случае, я хотела бы научиться быть рядом с тобой, не делая комментариев. Я могу научиться иметь свое мнение, не высказывая его, главным образом, чтобы научиться отпускать его. Нет ничего важнее, чем просто любить тебя. Мне не обязательно иметь мнение о том, как ты ведешь свою жизнь. Это мой суровый урок. Не позволяй этому беспокоить тебя. Просто знай, что я люблю тебя».
Все подробности о том,  что переезд был предложен зятем, что дочь плакала и просила о помощи- значения не имели. Главное: слова любви и извинения.
Я не писала таких писем. Но по совету Генри отстранилась, прекратила борьбу, оставив дочь без поддержки . Считаю это самой страшной ошибкой своей жизни. Потом была цепь трагедий.  Ты в ответе за того, кого приручил

БЕЗ ОЦЕНКИ НЕТ ПОНИМАНИЯ-БЕЗ ПОНИМАНИЯ НЕТ ПОМОЩИ
Психолог слышит слова:
 «Если твоя мама приедет- я выгоню тебя из дома», и в его сознании не возникает никакой картины происходящего. Он не видит молодую женщину, прошедшую испытания вместе с матерью и теперь начинающую новую самостоятельную  жизнь Не видит, что ее взрослая жизнь начинается с жесткой зависимости от мужа, с угроз, с изоляции. Не видит, что мать не контролирующий агрессор, а человек, который был опорой и теперь обеспокоен судьбой своей дочери.
Психолог не может ни понять, ни оценить ситуацию. Потому что профессиональная установка запрещает ему оценку.  А без оценки невозможно оказать действенную помощь.
 Вместо этого психологи советуют писать письма о любви, чтобы не мешать «миру» в семье, предлагая матери извиниться и отстраниться, а дочери справляться самой. В результате помощь была оказана ее мужу  продолжать насилие и контроль.
Так начинается ритуал искажения  реальности под видом помощи. Когда исчезает моральная координата, остаётся только процедура. Терапевтическая техника без содержания. Эмпатия на словах. Присутствие без понимания.
Вся логика живого человеческого отклика переводится на язык симптомов и, как следствие, обесценивается. Но если психолог не способен на моральную оценку происходящего, он не способен ни защищать, ни поддерживать. Он может лишь занять позицию наблюдателя или, что страшнее, легитимизировать власть того, кто сильнее.
В такой логике помощь оборачивается предательством, потому что она отказывается от главного- человеческого подхода. Ведь за помощью приходит обычный человек со своими человеческими проблемами. Если «выгоню из дома» не вызывает тревоги у специалиста, а материнская реакция трактуется как «нарушение границ», то это уже не помощь, а процедурная симуляция участия. Психолог, отказываясь от нравственной позиции, перестаёт быть человеком, оставаясь только функцией. А функция не может ни защитить, ни помочь - она может лишь соблюсти протокол. Так на место живой связи приходит формальность, и душевная боль оборачивается «не проработанной травмой». В такой системе правду не слышат- её интерпретируют. И чаще всего в пользу сильного.

;