Элянкина любовь

                Елизавете Казарян посвящаю.


Предисловие.

 Холодная осень вступила в свои права. Жёлтые деревья навевали грустные мысли. Я не очень люблю что-то вспоминать, особенно если это "что-то" связано с любовью. Листва жёлтого цвета заставляла меня вспоминать. Было противно.
 Придя домой, я решил рассказать всё это листу бумаги. Мне очень всё равно, кто это будет читать, потому что никто ничего не поймёт, не оценит и не поможет моей грязной душе.
 Это история бывшего панка. Бывшего "клёвого чела". А ныне пустого обывателя, который исправно платит за газ, ходит один и больше не бегает от контролёров...
               

1.

 Был февраль 2005-го года. Погода стояла холодная и радости это не прибавляло. Переживая очередное "кидалово" девчонки, я ехал в свой техникум. Его уже тогда переименовали в колледж. Вот вечно у нас всё хотят переделать на американский лад: не магазин - а маркет. не пивная - а бар, не техникум - а колледж! Ну так вот, ехал я в свой долбаный колледж, где учился на третьем курсе, и мысли были, одна другой хреновей. Вообще, меня редко посещают чистые и светлые мысли. В жизни, знаете, было так много дерьма, что впору повеситься. Вместо этого я стал грустным и депрессивным.
 Мобильник как всегда молчал. Он вообще крайне редко звонил. В нём было немного номеров, да и вообще он был старый, как моя жизнь. Но он мне нравился. Сидя в вагоне метро, я набивал СМСку своей бывшей девушке:
 "MNE TAK TYAZHELO BEZ TEBYA. VERNIS` KO MNE." - было написано на чёрно-белом экране. С девчонкой этой мы расстались давно. Месяцев шесть назад она меня бросила, но я не терял надежды и постоянно думал о ней. Конечно, всё это было напрасно, но если человек кого-то любит невзаимно - он часто делает напрасные вещи.
 - Станция "Щёлковская". Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны, - сказал диктофон и я понял, что доехал до своего долбаного колледжа.

 Первой парой была ЭТИКА. Это был мой любимый урок, поэтому я и припёрся на него аж в 9:00. Миловидная училка задала контрольную на тему "ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ?". Я написал, что любовь бывает разной: к родителям - одна, к друзьям - другая, к девушке - третья. Особенно меня волновала любовь к девушке. О ней я и писал:
 "Любовь между мужчиной и женщиной есть ни что иное, как духовное единство, порождённое взаимопониманием и совместимостью характеров." В общем, мне даже самому понравилось, что я написал. Правда, под конец, я сказал учительнице, что не верю в любовь между мужчиной и женщиной.
 - Почему? - возмущённо спросила она.
 - Потому что любовь, которая кончается - уже не любовь.
 - Но ведь бывает же вечная любовь?
 - Между мужчиной и женщиной - нет! - Мне не хотелось с ней спорить, но она никак не унималась.
 - Но ведь бывает, что люди живут душа в душу до самой старости?
 - Бывало когда-то и это была любовь, - сказал я ей в ответ. - Но сейчас такого нет.
 - С чего ты взял?
 - Нравы изменились. Люди быстро надоедают друг другу. Поверхностное стремление к познанию нового заставляет людей бросать друг друга. А любовь - это глубокое изучение одного человека.
 Класс засыпал. Одноклассники не любили загруженных споров. Но пока я говорил - они могли отдыхать.
 - А у тебя есть девушка? - спросила учительница. Видимо, она решила меня доконать.
 - Была, - ответил я устало.
 - Вы расстались? - Честное слово, чувство было такое, что я не на паре, а на исповеди.
 - Да. Она меня оставила. - Как же мне не хотелось говорить об этом!
 - А ты её любил?
 - Я и сейчас её люблю.
 Училка победоносно улыбнулась.
 - Так ты же сам говорил, что любви - нет! Как же ты можешь её любить?
 Я тоже победоносно улыбнулся и ответил:
 - Я говорил, что не бывает взаимной любви. А не взаимная - это сколько душе угодно!
 - Ладно. Садись, пять.
 Потом урок закончился.

 Когда пары закончились, я спустился вниз покурить и, собственно, поехать домой. Настроение было средним: ни хорошо, ни плохо. Ничего не хотелось. Забрав свою куртку из раздевалки, я достал из кармана мобильник и прочёл одно новое сообщение. Писала бывшая девушка:
 "YA NIKOGDA K TEBE NE VERNUS`, POTOMU CHTO TY - SLABYY CHELOVEK"
 Реально, эта СМС меня расстроила и, как всегда, захотелось напиться от тоски и непонимания. Но денег не было даже на сигареты. В кармане валялась дешёвая зажигалка, которую давным давно пора было выбросить. Я вышел из технаря и решил стрельнуть сигарету. Повернув голову направо, я увидел девушку в очках. Она одиноко стояла на крыльце и курила, выпуская дым через нос. Раньше я её часто замечал в технаре. Судя по всему, она была девушкой общительной и улыбчивой. Вот и сейчас она чему-то улыбалась, куря на крыльце моего долбаного колледжа.
 Я подошёл к ней и спросил:
 - Извини, сигареты не будет? - Девушка посмотрела на меня и улыбка её стала ещё шире. Нет, это, конечно же, не было любовью с первого взгляда, а может быть не было любовью вообще. Я не берусь точно утверждать ЧТО это было, да, в общем, мне всё равно.
 - Нет, я сама "стрельнула", - между тем ответила девушка. - Хочешь, я тебе оставлю? - предложила она.
 - Да, конечно, - ответствовал я.
 Натура у меня мерзкая, потому что, разговаривая с какой-либо девушкой, я всегда представляю, что было бы - если бы у нас была любовь? Вот и в этот раз я представил "что было бы?" - и понял, что ничего хорошего. Почему? Хрен его знает, просто она мне показалась какой-то легкомысленной. Что-то в её взгляде выдавало натуру распутной девки.
 - Как тебя зовут? - спросил я чтобы хоть что-то спросить. Мне в общем-то было без разницы, как её имя, но стоять пнём не хотелось и стоило поговорить. Хотя бы ради сладостной затяжки...
 - Вообще, Лиза, но это только для родителей. А так, или Эля, или Вета. Как хочешь...
 "Как захочешь - так и было!" - подумал я.
 - Чем увлекаешься? - Следующий вопрос был из разряда стандартных. Естественно, задал я его после того, как представился.
 - Да всем понемногу. - Она протянула мне окурок и я жадно затянулся. - В основном танцами. А ты?
 "Ничем" - захотелось ответить мне.
 - Музыка, книги, фильмы. Тоже в общем всем понемногу...
 Потом мы говорили о разном. Схожи мы были лишь в одном - у нас у обоих было хреновое зрение. Как раз после разговора о близорукости - мы перешли к философским темам.
 - Вообще, - сказал я. - Человек сам себя делает. Каждый может и должен совершенствоваться. Главное, быть сильнее своих эмоций. Жизнь человека - это книга. И только от человека зависит, как эта книга будет написана.
 - Вы что, все на третьем курсе такие заумные? - спросила она с иронией. - Ты уже третий, кто говорит такими словами.
 "Нет. Я такой - один."
 - Не знаю. Я обычный парень. А ты на каком курсе?
 - На первом.
 "Молодая ещё" - подумал я и произнёс:
 - Ох, и натерпишься ты ещё в этом долбаном колледже!
 Потом мы стали прощаться.
 - Если хочешь, подожди меня, - вдруг сказала она. - У меня ещё одна пара. Потом можем вместе сигарет "пострелять".
 "Да я и один могу"
 - Да нет. Тут холодно. Целую пару ждать... Я лучше домой поеду. Счастливо.
 - Давай пока. Может ещё увидимся. - Она опять улыбнулась.
 "Почему она всё время улыбается?" - подумал я и поехал домой.
 
2.

 Она была армянкой по национальности. Её большие глаза постоянно светились непонятным мне восторгом. Я не "врубался", чем восторгаться, когда вокруг всё так хреново. Но у неё было другое мнение. На её нерусском лице почти всегда была улыбка. На первый взгляд она производила впечатление счастливого, довольного жизнью человека. А может так оно и было. У неё были тёмные вьющиеся волосы. Крупная кость, как явная предрасположенность к полноте. Танцующая походка - да-да, именно танцующая! то ли от того, что она занималась танцами, то ли ещё чёрт знает от чего. В общем и целом описание вышло хреновое, но я не могу описать вам этого человека. Она не была ни красавицей, ни уродиной. Была не в моём вкусе и постоянно чему-то улыбалась. Кто хочет знать больше - сами у неё спросите!

 После нашей первой встречи прошло более недели. В течении этой недели я не видел её в техникуме, и это даже странно, так как по натуре она была тусовщицей. Хотя почему была? Она и есть! Сидит сейчас где-нибудь и думает о чём-то...

...О, тогда я не знал. Ехал в метро и не думал об этой девчушке, ибо полагал, что меня минует сей рок. Став совершенством - не хочется падать вниз. Я ехал в метро, читал и думал, что я выше всего этого. Выше похоти, выше грязи, выше пьяных сор, выше всей гадости мира сего. Я ехал и гордился собой.
 Приехал домой. Всё, как обычно. Бедная квартира, чёрная голодная кошка "Ночка", полупустой холодильник, грязная кухня, провонявший кошачьим дерьмом туалет. Стало погано. Депрессия заползла в мой мозг и я подумал, что если взять и окропить кровью всю эту нищету, всю эту грязь, весь этот разврат за окном - может тогда этот мир станет чище?
 Я разогрел себе поесть. Жрать не хотелось, но надо, так как с утра ничего не ел. Включил какую-то музыку, наложил в тарелку вермишель с мясом и начал есть. В магнитофоне играл коммунистический альбом "Гражданской Обороны" "СОЛНЦЕВОРОТ". Из колонок до ушей доносились слова:

             "Чем пуще сумрак -
              Тем светлей в бою,
              Чем темнее ночь -
              Тем скорей рассвет.
              Будет новый день!
              Ясный светлый день!"

 Услышав эти слова, я почувствовал себя лучше. Улыбнулся и подумал, что ещё не всё потеряно. Что всё ещё можно изменить! Ещё не поздно перекрасить знамёна...
 За окном шёл снег, навевая нехорошие мысли о неудачной любви. Но было уже не так тяжело, как раньше. Раньше... страдание холодных дождей, шизофренический шум листвы, бессонные слёзные ночи и одинокая чёрная боль. Развенчанные иллюзии, жалкие истины, ничтожные стремления к возобновлению чего-то и сумасшедшее, просто безумное отчаяние. Вот и всё, что осталось от той любви...
 "Я помню всё, но я стал сильнее." Поэтому снег за окном напоминал лишь горькие забытые отголоски прошлого...
 В общем, так проходила неделя, пока я во второй раз не встретил её...

 

3.
 
 ...Очень трудно восстанавливать в памяти всё, что было. Возможно, моё повествование не очень красочно, но, поверьте, это всё было на самом деле. Мне приходится вспоминать, а не выдумывать, а это намного сложнее. Вот, с трудом вспомнил, как мы ездили к моим друзьям на репетицию. У них создавалась рок-группа и иногда они клали мои стихи на свою музыку.
 Тогда была зима. Мы сели в троллейбус и доехали до метро "Преображенская площадь"
 - Ты что такая грустная? - спросил я, когда мы вышли из троллейбуса.
 - Да так, вспомнила своих друзей. - Она стала рассказывать. Её друзья были не то таджики, не то ещё кто-то. Окружавшие нас кавказцы-торгаши напомнили ей о прошлом. Память ведь всегда обостряется, когда возникает ассоциация с былым. Мы вспоминаем прошлое, когда нам кто-то или что-то напоминает об этом.
 - Я считаю себя дрянью, - сказала она ни с того ни с сего.
 - Почему? - Я знал "почему", но мне хотелось услышать это от неё.
 - Потому что мне нравится разгульная жизнь...
 - Но ведь никогда не поздно измениться. - Мне не нравился этот разговор. К слову сказать, впоследствии у нас было много подобных бесед.
 - А мне кажется, что уже поздно, - сказала она с грустью.
 Я чувствовал, что начинаю нервничать.
 - Неужели тебе это нравится?
 - Я не знаю... Эта жизнь сделала меня такой. Парни, с которыми я встречалась, видели во мне всего-лишь шлюху...
 Вот тогда у меня и проснулась эта ненависть. Ненависть к нам-мужикам, которые ублажают свои желания за счёт прекрасных девичьих тел. Тогда я ещё не был настолько ознакомлен с жизнью и остро чувствовал неистовое желание убивать всех этих кобелей, которые превращают хороших девочек в ****ей.
 - Давай сменим тему? - предложил я. - И вообще, нам пора спускаться в метро.
 - Чёрт, я забыла проездной!
 - Вот маша-растеряша!

 На репетиции было здорово. Ребята долго настраивались, но это стоило того. Мы сидели в тёмной комнате и слушали, как первые гитарные удары пронзали воздух. Затем вступили ударные и молодой голос запел. Когда это видишь вживую - это особенно красиво. Непривычные к такому грохоту уши сразу же заложило, но это было даже приятно. А голос всё пел:
 
                "Из последних сил
                Стреляя по врагу
                Мы идём вперёд,
                Я знаю, что умру.
                Задыхаясь гарью,
                Падая в крови,
                Мы уже за гранью
                Чистоты любви..."

 Это были мои стихи. Я узнал их сразу, хотя сквозь музыку было плохо слышно. Эля что-то рисовала в своей тетради, а я никак не мог оторвать глаза от музыкантов, которые отыгрывали песню за песней. Под конец они исполнили одну из песен "Гражданской Обороны", чем довели меня до полного кайфа.

                "Сид Вишес умер у тебя на глазах,
                Ян Кёртис умер у тебя на глазах,
                Джим Мориссон умер у тебя на глазах,
                А ты остался таким же, как был.

 И дальше:
 
                "Всего два выхода для честных ребят,
                Схватить автомат и убивать всех подряд,
                Или покончить с собой, собой, собой, собой,
                Если всерьёз воспринимать этот мир..."

 О, как мне всё это было понятно! Очистить мир от грязи и поселить там любовь, верность и правду. Как это наивно, но как это стоит того! Понимала ли это всё Элянка? Думаю, нет...
 
 - Спасибо тебе за этот вечер, - сказала она, когда мы возвращались назад по тёмной пустынной улице.
 - Мне-то за что? - удивился я.
 - За то, что наконец вытащил меня из дома. Знаешь, здесь я так раскрепостилась.
 Потом мы шли, обнявшись, и травили анекдоты. Всё было хорошо! Я был с человеком, который меня любил. Я читал книжки, которые мне были интересны. Я забыл о той, что оставила меня одного на жизненном перепутье. Я был счастлив, но понимал, что за счастьем всегда следует боль.
 - Я люблю тебя, - сказала Элянка на прощание. Мы поцеловались и разошлись. Автобус увёз её в Гольяново. Поезд увёз меня в Марьино. Как хорошо расставаться, зная, что встретишься вновь.

4.

 Воспоминания сложно уложить в стройную цепочку. Вся эта писанина основана на обрывках памяти и я могу донести до вас самые яркие события. Следующим таким событием стал Олег.
 Знаете, я люблю (любил) прогуливать свой долбаный колледж. Это бесило учителей, но радовало меня. По сути, на учёбу мне было плевать. Единственные знания, которые мне реально дала учёба - это чтение и начальная математика. Всего остального я достиг сам! Алгебру никогда не понимал, геометрию знаю на детсадовском уровне, литературой занимался сугубо сам, то есть я читал лишь то, что нравилось мне, а не моему учителю. Прочие предметы, вроде физики, химии и иностранного языка - я нагло игнорировал, потому что они меня бесили. Граждановедение, история, психология - всему этому я учился сам и подчерпывал из этих предметов лишь то, что было мне интересно, а интересно мне было немного. Мне вообще насрать на все учебные заведения вместе взятые. Меня до невозможности умиляет картинка, когда какой-нибудь порядочный общественник читает всё, что я тут написал и морщит свой маленький носик. Его очки потеют от возмущения, его ум не может принять ни единого слова, его сердце никак не трогают чужие беды. Он задаёт себе вопрос: "БОЖЕ, КАК ТАК МОЖНО?" А моя писанина нагло ему отвечает: "ВИДИШЬ, Я ЗДЕСЬ! Я СУЩЕСТВУЮ! ЗНАЧИТ МОЖНО ТАК!" Но сейчас не об этом.
 Так вот, как-то я решил прогулять свой очередной учебный день. Знаете, приятно не спеша подняться с тёплой постельки, принять ванну, медленно завтракать, слушая любимую музыку. Я люблю степенно, аккуратно наводить порядок в квартире, а потом сидеть в убранной комнате и что-то читать. Так я, собственно, и решил поступить в тот зимний день. Я заканчивал уборку, когда подал голос мой допотопный мобильник. Звонила Элянка.
 - Слушай, мы тут решили немного выпить, - сказала она и я сразу подумал о каком-нибудь дешёвом коктейле, распитом в грязном подъезде.
 - А вас там много?
 - Ну я, Олег, "Змея", "Земеля". Не хочешь присоединиться?
 - Ну можно, - машинально ответил я и поздно сообразил, что хочу побыть один.
 - Только у нас денег нет, всё потратили, - предупредила Элянка и я мысленно попрощался со своей последней сотней.
 - Хорошо, я скоро подъеду...
 Теперь о людях, которые бухали тогда с Элянкой. "Земеля" - ненадёжный молодой человек со светлыми волосами. Много позже я убедился в его пожизненном поиске кумира. Кумиром для него был любой, кто проявит силу - словесную или физическую. Причём, он может с лёгкостью предать своего кумира ради кого-то нового. Но в общем и целом "Земеля" - был вполне себе безобидный парнишка, с которым и о котором невозможно говорить серьёзно. На тот момент кумиром "Земели" был Олег по кличке "Кулёк". Олег - парень неплохой. Только слишком поверхностно воспринимающий музыку "PUNK" "Поверхностный панк"  - это тот панк, который воспринимает идею панка чересчур буквально. То есть этот человек любит выпить, весело побуянить, шокируя окружающих, выказать себя абсолютным рас****яем во всём, что можно и нельзя. Таким был Олег. И наконец, Иринка по кличке "Змея". Двадцативосьмилетняя идейно-деградировавшая панкушка, учащаяся на первом курсе грёбаного Б.Т.М. Поначалу этот человек может показаться вам слаще пареной репы - он не жадный, весёлый, отзывчивый и общительный. Но после вы замечаете, что щедрость его слишком материализована, веселье чересчур вычурное, отзывчивость несколько сомнительная, а общение пошлое и довольно жаргонное.
 Все эти трое мне безумно нравятся и по сей день. С двумя первыми я недавно виделся и мы чудно провели время...
 А тогда я приехал на "Щелчок"(метро "Щелковская") и встретился с этой "святой" троицей и прекрасной Элянкой. Все они были изрядно выпимши, но на ногах стояли твёрдо, и мы дружно пошли разменивать мою сотню. Как я ненавижу этот процесс, когда деньги превращаются в то, от чего позже будет болеть голова. Но вот сотня была истрачена на пиво, коктейль, сигареты и чипсы, и мы пошли в какой-то обоссанный подъезд, так как на улице было холодно.
 Бухать в подъезде мне ужасно нравится. Если честно, в этом нет ни хрена хорошего, но все так делают и всем это почему-то нравится. Мы сидели и разговаривали.
 - Блин, технарь достал! - говорил Олег. - Боюсь, выгонят. Мне тогда от матушки - ****а!
 - Давай не будем о грустном? - предложил я. - Ты знаешь, ты мне напоминаешь Сашу Васильева из "СПЛИНа"
 - Кого-кого? - не поняла Элянка.
 - Ну "СПЛИН". Группа такая. Слышала?
 - Может и слышала. Это РОК, да?
 - Ну вроде того. Скорее РОКО-ПОПС.
 - Нее, настоящий РОК - это Кипелов! - сказала "Змея"
 - А Гр.Об.? - спросил я.
 - Слишком мрачно и непонятно.
 - Я хочу купить все альбомы Гр.Об. - сказала Элянка. - Мне Вася уже давал слушать их первые альбомы.
 - Егор Летов - это круто! - резюмировал "Земеля".
 - Ага, - согласился я, хотя никогда бы не поверил, что кто-то из них понимает и долю из того, о чём поёт Летов.
 Потом разговор перешёл на иные отношения кого-то с кем-то. Потекли сплетни. Я молча сидел и глушил пиво. Разговаривать не хотелось. Я вновь впадал в депрессию и думал о прошлом. Прошлое, где было много зла и добра, как у всякого человека.  Тьма и Свет. Как часто они переплетаются в этом мире? Как часто за клятвой топало предательство, а за расставанием - ждала новая встреча. Всегда появлялись новые друзья, но кто заменит мне старых? Тех, что покончили с собой или сторчались... Как много тепла в глазах родителей, но как вернуть умерших родственников, которых любил не меньше? Сколько же было смерти! Я думал об этом всём и чувствовал всю бессмысленность жизни. Жизни, которая всё рано кончается смертью, равно как и любви, ожидающую свою разлуку...
 "Змея" начала читать свои стихи. Они были неплохие, хотя сейчас я и не вспомню о чём. В ответ я прочитал свои. Кому-то понравилось, а кто-то не слушал. Мне было плевать!
 Всё это время я ощущал какую-то отчужденность Элянки. По-моему она больше внимания уделяла Олегу, нежели мне. Если уж на чистоту, она просто клеилась к нему! только делала это незаметно и осторожно. То ли это было своеобразной местью за мою задумчивость и неразговорчивость, то ли ей просто нравился Олег. А может и то, и другое. Может быть до моего приезда между ними уже что-то произошло? Я не знаю, но мне было противно от всего этого...
 Когда мы вышли из подъезда, "Земеля" уже напился до бесчувствия.
 - Вась, у тебя остались какие-нибудь деньги?
 Я порылся в бумажнике и нашёл какую-то мелочь.
 - Сходи, купи ему минералочки. - добавила "Змея".
 Я не совсем понял её просьбы, так как "Земеля" был больше товарищем Олега, а я вообще-то, вроде как, приехал сюда к своей девушке. Но я не стал возражать и пошёл к ларькам. Купил минералки, вернулся. На улице было гадко и холодно. На душе у меня не лучше. Особенно после того, что я увидел около этого ****ого подъезда. "Земеля" валялся на скамейке. Эля обнималась с Олегом. Они целовались взасос. А "Змея" преградила мне дорогу, говоря, что всё в порядке. Игла боли пронзила моё сердце. Что-то детское проснулось во мне и захотелось заплакать. Да, именно заплакать! Но эти жёсткие люди не понимают слёз и боли. Я поставил минералку возле "Земели", развернулся и ушёл, так ничего и не сказав. "Змея" что-то кричала мне вслед, но зачем было что-то говорить, когда всё и так было ясно. У остановки меня догнала Элянка. Я не хотел ничего выяснять. Первая волна недоверия охватила моё сердце. Я чувствовал, как всё светлое во мне - очерняется увиденным. Эта боль убивала любовь и нежность. Она втаптывала в грязь все великие признания романтиков. Человек всегда грубеет от неверности окружающих, а всё прекрасное в нём задыхается в лапах чёрного порока...
 Опустив голову, я пошёл к метро, так и не проронив ни слова.

 Вечером Эляна позвонила мне. Мы долго выясняли отношения.
 - Это ничего не значит! - говорила она. - Просто Олег очень похож на тебя и мне захотелось сравнить вас...
 - Ну и что? Я тоже вижу много девушек, похожих на тебя. Это же не значит, что я должен проверять: насколько и в чём вы похожи...
 Вообще, говорят, что разговор - это невидимая связующая нить. И если он направлен на примирение - оно будет! Так и мы в итоге помирились...
 Будто бы от этого не осталось и следа, но я-то знал, кем в итоге становятся люди после таких моментов недоверия. Вы можете мне не верить, но мы становимся монстрами. Чудовищами, привыкающими блудить и пакостить. Мы уже, ****ь, ими стали и не замечаем обоюдного разврата, не ведаем падения, считаем это лёгкой шалостью и даже иронизируем над этим. Но страшно совсем другое. Страшно то, что после этого "причастия" мы больше не станем прежними. Пути обрезаны! Мы можем долго симулировать и корчить из себя прежних. У некоторых это даже получается на 5 баллов. Но, однажды привившись этим, что-то нежное, дорогое и такое ранимое - мы теряем навсегда и безвозвратно. Должно быть, вновь оно обретается только в раю...


5.

 Так протекали месяцы. Как их описать сейчас? Обычные месяцы обычных отношений. Мелкие происшествия забыты, а ярких было немного. Воспоминания приходят разные. И как в её комнате захлопнулась дверь и мы долго не могли открыть её. И как мы долго прощались на остановке, пропуская жёлтые автобусы. И как я разговаривал с её родителями, как играл с её сестрёнкой. Ещё помню, как мы засыпали под "MANOWAR", как дарили друг другу всякую ерунду, как занимались любовью на её неубранной кровати... Чтобы писать всё это - я должен вспоминать.
 Ещё одно яркое воспоминание - это масленица. Этакий сказ про то, как мы ездили на масленицу. Мне пришлось занять денег у моего вечного друга Серёги, и утром какого-то дня мы встретились с Эляной и "Змеёй" в центре зала метро "Комсомольская". Поначалу я не особенно хотел ехать. Знаете, хандрить начал и думал: "на кой хрен мне всё оно надо?" Но отступать было поздно, и вот мы сидим в электричке. Как назло, электричка ехала по ярославскому направлению.
 С этим направлением у меня свои воспоминания. Дело в том, что у моей бывшей девушки дача находилась на станции "Хотьково", как раз по этому направлению. В своё время мы неоднократно наведывались на эту дачу... И вот я еду по этому же направлению со своей новой девушкой Эляной, и давно забытые воспоминания просыпаются в сердце чёрной болью. Одно радовало: в электричке что-то пели и это вызывало улыбку. Было приятно слышать так много голосов, поющих одно и то же. Я чувствовал единство этих людей, их силу и радость. От сердца отлегло. Я смотрел в промёрзшее стекло электрички и думал о том, что с Элькой у нас всё получится. За окном шумела вьюга, точно подпевая человеческим голосам. Мимо проносились заледенелые деревья, заснеженные поля и обветшалые домики. На платформах люди дрожали от холода, одиноко поджидая электричку. А в нашем вагоне было единство нескольких людей, связанных одной песней...
 Когда мы приехали к месту назначения и выгрузились на обледенелую платформу, я закурил. Перевёл дух и поплёлся за девчатами, которые пошли к магазину, видимо за бухлом.
 Элянка стояла возле магазина, а мы со "Змеёй" ждали свою очередь. Ждать пришлось долго. Покупатели, сплошь молодые люди, приехавшие, как и мы, на масленицу, были словоохотливы и общительны, в том числе и с продавщицей. Поэтому очередь двигалась медленно. Переминаясь с ноги на ногу, мы размышляли, какую выпивку будем брать и сколько на неё придётся потратить. Элянка захотела "отвёртку", а мы со "Змеёй" решили ограничится пивом.
 Перед нами стояли два неформала-толкиениста. Эти длинноволосые парни были изрядно пьяны и постоянно смеялись. Я им завидовал. Завидовал их беззаботному веселью. Когда-то я тоже был таким же длинноволосым беззаботным неформалом. Со мной были, такие же как я, длинноволосые друзья. Мы смеялись, рассуждая за вином о смысле жизни. Чёрт возьми, это была романтика! Пусть грязная, панковская, озлобленная на весь белый свет, но это была романтика! Теперь у меня нет друзей, как и нет никакой романтики. Есть люди, которых я называю друзьями. Мне комфортно с ними, мы общаемся, смеёмся, но это уже всё не то. Вам, наверное, знакома эта любовь к прошлому? А у этих двух бухих парней - наше прошлое было настоящим...
 Закупившись всем, мы вышли из магазина. Перекурили, взяли наши вещи и пошли за всей этой молодёжью. Вся молодёжь шла в одно место, где, должно быть, было очень весело. Шагая по зимнему лесу, я наслаждался. Лесной воздух бодрил лёгкие и в голове просветлело. Большие величественные дубы вселяли спокойствие, а ритм нашего шага заставлял поверить в то, что мы все - одно единое. Мы, конечно, разбредёмся по своим углам, но это будет потом. А пока мы шли - мы были чем-то одним. И не было прошлого! Не было тоски по утерянной любви! Не было смерти близких! Были только мы и этот чудесный лес, эта зимняя природа, эти заснеженные поля. Правда, "Змея" то и дело сбивалась с ритма шага и падала. Даже когда я взял её тяжёлый рюкзак, она не исправилась - отставала. Я ушёл вперёд, а Элянка волочилась где-то сзади, на пару со "Змеёй". Я был ей так признателен за этот день на природе...
 ...Наконец-то дошли до деревянных ворот, именуемых входом на общую поляну. На входе стояли женщины в расписных древнерусских сарафанах. Даже у этого входа я ощутил некое простодушное веселье, исходящее от всей поляны. Маленькая девочка со связкой сдобных баранок на шее, все эти женщины, играющие в бубны, улыбки на румяных лицах - всё это вселяло в меня непонятную радость и я чувствовал, что сам расплываюсь в улыбке. Чтобы пройти на поляну через эти ворота нужно было что-нибудь спеть, или прочитать, или вообще сплясать. Мы ограничились какой-то песенкой и прошли на поляну под общий шум и смех.
 На этой огромной снежной поляне царил хаос радости. Первое, что меня изумило - это крепость. Огромная снежная крепость высотой в два-три этажа. Я никогда не видел подобных снежных сооружений и был радостно изумлён. Вокруг суетились люди, все были чем-то увлечены. Кто-то фотографировался у снежных статуй, кто-то играл в снежки, кто-то вовсю резвился, строя маленькие крепости из снега. Эта массовая радость восхитила мой чуткий глаз описателя. Хотя, что скрывать, люди были не все хорошие. И здесь не обошлось без отвратительных тупых гопников, рычащих матом друг на друга.
 Пройдя поляну, мы снова вошли в лес, где было много маленьких костерков. По всему лесу было протоптано великое множество тропок. Пахло дымом и готовящейся едой. Здесь было значительно теплее, чем на поляне, но всё равно я порядком замёрз и промок. Мы обосновались у одного из костров, где были знакомые Эляны. Я и "Змея" не знали никого и на всякий случай помалкивали. Правда, "Змейка" молчала недолго и присмотревшись ко всем обитателям костра, стала без умолку говорить, надеясь кому-нибудь понравиться. Она вообще искала себе кавалера на длительный, или не очень, срок, но её своеобразная внешность, увы, мало кому нравилась.
 - Скоро будет штурм крепости, - сказала Элянка и посмотрела на меня: - Ты будешь участвовать?
 - Не знаю, - сказал я. - Если высохну...
 Позже я узнал, что на самом верху снежной крепости обоснуются защитники, которые будут охранять свои владения от штурмовиков. Порой эта затея оканчивалась травмами и тех, и других.
 Мы ещё погрелись немного у костра и пошли на поляну. По дороге меня угораздило потерять мобильник, который тут же нашла "Змея" и долго не хотела мне его отдавать.
 - Что упало - то пропало! - сказала она, шутя. Нахохотавшись, она вернула мою "громадину" и спросила: - А где здесь туалет?
 - Под любым кустиком, - сказала смеясь Элянка. И знаете, так это у неё получилось, что я почувствовал, что реально люблю её. Да, чёрт возьми, я готов был высказать все любовные признания в этот момент, но это было не к месту и я промолчал, опустив голову.
 Так "Змея" пошли искать туалет "под любым кустиком", а мы с Эляночкой решили прогуляться по поляне. Разглядывая забавные снежные статуи, перебрасываясь снежками, общаясь с ней среди этого множества таких разных людей, я чувствовал, как привязываюсь к ней. Обычно это и приятно, и страшно - ПРИВЯЗЫВАТЬСЯ. С одной стороны ты чувствуешь, что есть кто-то, кого хочется обнять, приласкать и от этого так кайфово, что вообще с ума сойти можно. А с другой стороны ты знаешь, что зависим от этого человека, и стоит ему сказать слово - как всё полетит к чертям!
 Но как же мне нравилась тогда эта девчонка в очках! Именно на той поляне я впервые почувствовал что-то серьёзное к ней, что-то сильнее меня. После последней любви я зарёкся, что больше ничто не будет сильнее моего разума и до последнего времени так оно и было. А тут смотрел на этого человечка и чувствовал, как крепнет его власть надо мной.
 Вернулась "Змея". Около крепости собралось много народа и я спросил:
 - Что, уже штурм начинается?
 - Да рано ещё, - ответила Элянка и мы втроём пошли к крепости. Увидев то, что там делалось, мне предстояло ещё раз удивиться.
 Снежки. Эта игра в войнушку, когда захватывает дух от движения. Ты попадаешь, в тебя попадают, ты бежишь, падая в снег, собирая его в комок и отпуская этот комок в противника, который или увернётся, или будет повержен. Это примитивно, но, чёрт возьми, как же здорово, когда ты попал, а в тебя - нет! А теперь, представьте себе эту игру в массовом масштабе. Когда одна толпа, не знающая друг друга, швыряет эти самые снежки в другую толпу, которая тоже друг друга не знает. Вот оно! Снег над тобой зловещими комками противника и каждый такой комок может попасть в тебя. Ты бросаешь свой ответный комок и сотни людей вокруг бросают комки. Это надо видеть! В кого-то попали, кто-то упал, ты попал к кого-то - эта свирепая радость! - когда ты достиг цели, где ты оказался полезен этой толпе, и хоть чуть-чуть, но повредил оборону противника.
 За игрой я потерял из вида Элянку и "Змею". Но выйдя из игры, тут же увидел их и подошёл. Они чему-то радовались и это было понятно, потому что радость была - везде! Она кружилась над людьми этим снегом и изгоняя злобу из наших душ и сердец. Аминь.

 Когда начался штурм, мы уже немного выпили. Алкоголь приятно подогревал кровь. На морозе хмеля не ощущалось, и когда я увидел штурм, голова была трезва, а мысли ясные. Я это к тому, что именно этот штурм опьянил меня, хотя я в нём никакого участия не принимал. Достаточно было просто смотреть, как люди, словно букашки, ползут на крепость, поднимая друг друга на плечах. Защитники сбивают штурмовиков меткими снежными комками, но штурмовики тоже в долгу не остаются. Они забрасывают защитников снежными снарядами, постепенно взбираясь на крепость. Кто-то вроде бы достиг цели, но сорвался и рухнул в снег под общий хохот. Среди штурмовиков были не только парни, но и девушки. Буйный характер "Змеи" не позволил ей остаться в стороне, и кинувшись в общую массу штурмующих, она забралась на плечи какому-то парню. Впрочем, её тут же сбил выстрел одного из защитников. Как не поддерживала её Элянка выкриками типа "Давай, Змея!" - она сорвалась и упала в снег.
 Я не мог оторвать взгляда от этого действа. Мы взбираемся по жизни, как по этой крепости, и срываемся, так и не достигнув цели. Но упав однажды, ты уже можешь гордиться хотя бы тем, что видел цель, был к ней близок, цеплялся за неё, как штурмовик за защитника. И передохнув, ты снова берёшься за дело и снова ползёшь, опять цепляешься и рвёшься к победе, напрягая всю свою волю и подготовляя мужество к очередному падению. И рано или поздно ты достигаешь цель, когда стремление к ней уже раскалено до предела. И оказавшись наверху, ты выпрямишься и посмотришь презрительно всей своей гордостью на те неприятности и проблемы, которые ты преодолел. Нет ничего лучше, чем расхохотаться в лицо всему этому дерьму и показать ему большой и увесистый фак...
 Об этом я думал, созерцая штурм крепости. Интересно, а о чём думала Элька? Чёрт, мне в натуре это было интересно, но я не спросил. Только посмотрел на её лицо и мысленно приласкал всё её существо. Я словно сжимал в ладонях её озябшее сердце и желал, чтобы она думала о том же, о чём и я.
 Когда вернулась запыханная "Змея", штурм уже подходил к концу. Крепость захватили озверевшие штурмовики, с позором изгнав защитников.
 Ещё немого полюбовавшись взятием крепости, наша троица направилась к костру. По пути мы встретили забавного парнишку с самой настоящей кольчугой. Подвыпивший весёлый паренёк с удовольствием давал померить свою тяжёлую ношу. Элянка и "Змейка" с удовольствием примеряли кольчугу, довольно улыбаясь. Мне оставалось только держать их вещи и терпеливо ждать, когда они наобщаются со своим новым знакомым. Впрочем, моё настроение было превосходным: мороз бодрил тело, голова жадно переваривала увиденный штурм, всё радовало глаз. А поскольку такое со мной бывает редко - я не сопротивлялся этому настроению.
 Придя к костру, мы решили поесть и немного выпить. Еда была как нельзя кстати моему настрадавшемуся желудку, а пиво приятно горчило, согревая замёрзшее от долгого бездействия тело. К "Змее" уже подсел изрядно выпивший молодой человек и они о чём-то увлечённо заговорили. Я тупо жевал, а Элянка предлагала мне съесть то одно, то другое. Забота - вот крючок, на который меня можно поймать! Я могу забыть всё, кроме заботы. Её я не забываю никогда. Когда уходит человек - уходит его забота, и, порой, я не столько тосковал по утерянной любви, сколько по утраченной заботе. В детстве обо мне не так часто заботились и в юности жажда человеческого тепла и понимания стала чуть ли не маниакальной. Я видел Элянкину заботу и думал, как же сильно я буду любить её в будущем. БУДУЩЕЕ! Я так наивно верил в него в те счастливые дни масленицы. Идиот!!!

 Так уж вышло, что в тот день местами нашего пребывания были костёр и поляна. Временами они чередовались друг другом, и я не удивился, когда мы вновь оказались на поляне, где вовсю веселился народ. Кто-то увлёкся замечательной игрой "Ручеёк", кто-то перепрыгивал друг через друга, а гопота решила поиграть в сови игры. Так называемая "сшибка" - это игра, где одна группа с рёвом несётся на другую и сталкивается с ней. Порой, это кончалось травмами, но мне эта игра понравилась. Понравилась тем эмоциональным накалом, когда за тобой ревёт толпа и перед тобой ревёт толпа. Это варварство, это безнравственно и безжалостно, но как ещё избавиться от накативших эмоций? Однако, после третьей сшибки я решил перейти к более миролюбивым играм, так как кто-то нечаянно или нет, но сильно двинул мне по почкам.
 Игру "Ручеёк" все знают и без меня. К слову сказать, это очень простой способ знакомства с девушкой и, если бы не Элянка, я бы, возможно, воспользовался. Я так увлёкся этой забавной игрой, что совсем забыл о своих двух спутницах. Впрочем, Элянка была где-то неподалёку и чуть позже присоединилась к "Ручейку", а "Змея" где-то развлекалась со своим новым кавалером.
 Захотев в туалет, я покинул "Ручеёк" и пошёл к лесу. Там было так много народу, что справить нужду "под каждым кустиком" было проблематично. Наконец я спустился в низинку к маленькому, заросшему мхом, болотцу. Когда я поднимался наверх, вдруг подул сильный ветер. Я отшатнулся от этого ненавидящего порыва и смутно понял, что всё будет плохо. Я не знаю, откуда у меня появилась такая убеждённость, но на секунду всё в моей душе померкло и я понял, что рано или поздно снова останусь один.
 "Иначе и быть не может, ибо мой жизненный путь - это невыносимая тяжесть нужды и страшного обстоятельства горя... - страшные слова вороньим клёканьем стегнули по мозгам. - Этот путь могу пройти только я, а тот, кто ступил на него со мной - ломается и сходит с дистанции..."
 А ветер продувал насквозь ветки деревьев и хмурилось небо. И опустив голову, я вновь будил в себе бунтаря, чтобы противостоять новому злу. Я поднял яростные глаза и заорал, глядя в лицо этому ветру:
 - Ты не отнимешь её у меня! Теперь она свободна от твоих поганых пороков и мы вместе идём на свет! Лучше не становись на моём пути! Ты и так уже достаточно изгадил мою жизнь! Не лезь в эту любовь!!!
 И ветер стих. Я знал, что он не раз будет возвращаться и со временем окончательно покорит меня, потому что зло сильнее, а мы - не в сказке.

 Вернувшись к костру, я не застал там ни Элю, ни "Змею".
 "Должно быть, они ещё на поляне..." - подумал я и подсел к костру с буквальным намерением отогреть озябшие пальцы.
 - Привет, - сказал парень, сидящий рядом со мной. - Я - Стас. - Он протянул мне руку. Я представился и мы начали вовсю чесать языками о том, о сём. Стас говорил, что хочет быть художником, что ему нравится рисовать пейзажи и что он не знает, как ему откосить от армии. Я ответил, что в армию к счастью не попадаю по зрению, что сам иногда очень хочу рисовать, но не умею.
 - Картина выражает больше, чем стих или рассказ, - сказал я.
 Он что-то ответил, а потом вдруг предложил:
 - Пойдём выпьем?
 - Пойдём, - легко согласился я и мы встали. Сделав несколько шагов, мы оказались рядом с двумя мужиками, которые стояли с пустыми стаканами и рассуждали о какой-то муре.
 - Это Вася, - сказал Стас, представляя меня. Они назвали свои имена и пожали мне руку. Потом Стас достал бутылку водки и налил всем по полстакана. У меня с детства отвращение к водяре категорическое, меня воротит от одного её запаха. Но отказывать было неловко и мы выпили за присоединение татарских народов. Тост предложили мужики и я понял, что они уже в жопу бухие. Или они так любят татарский народ. Или просто психи...
 С водки меня тут же развезло. Тошнота подступила к горлу и я решил пройтись до поляны. Там я встретил Эльку и "Змею" со своим новым знакомым, и мы вчетвером опять вернулись к костру.

 Уже стемнело, но не полностью. Вчетвером мы шли на станцию. Приятная усталость подстёгивалась холодом, а равномерный шаг делал настроение лучше. В сумерках лес казался одиноким и неприступным. Сильно выпивший кавалер "Змеи" то и дело сбивался с пути и всех тормозил. В конце концов всем это надоело и на него забили. Я не испытывал угрызений совести, ведь знал этого паренька всего несколько часов. К слову сказать, года два назад я бы остался с ним, помог бы дойти до станции, посадил бы на электричку. Я подумал об этом и понял, как же сильно я огрубел и вообще испортился. Сама жизнь, преподнося мне урок за уроком, сделала меня жестоким и озлобленным... В общем, бросили мы парня на произвол судьбы и пошли быстрее. Вокруг уже простиралось огромное снежное поле. В глубоком снегу была протоптана обледенелая тропка, по которой мы и шли. Элянка со "Змеёй" всё время отставали и я дожидался их, сидя в снегу.
 Я посмотрел на небо и вдруг подумал:
 "Что я здесь забыл? Что я делаю на этом зимнем поле и на кой ляд дожидаюсь здесь этих, по сути ЧУЖИХ мне, людей? которые не понимают и никогда не поймут меня..."
 Эти мысли показались мне вредными. "Змея" была моей подругой, Элька - девушкой. А эти мысли не были ничем. Но они были...
 Когда девчонки нагнали меня в пятый раз - у Эльки зазвонил мобильник. Мы уже выходили на более-менее широкую дорогу и я мог прекрасно слышать её разговор. Звонил кто-то из её бывших парней. Она говорила с ним холодно и тогда я отчётливо понял, насколько она может быть жестокой.
 - Нет, мы больше не увидимся, - говорила она ледяным голосом. - У меня есть парень, за которого я выйду замуж(?). И забудь мой номер навсегда!
 И опять противоречивые мысли овладели мной. С одной стороны я был ей благодарен и признателен за такое выделение меня из общей толпы. А с другой: насколько тяжело человеку слышать такие слова от бывшей девушки?
 "Я тоже когда-нибудь услышу эти слова от неё!" - пронзила мысль и меня поразило, насколько осознанной и яркой она была. У этой мысли не было оснований, но она была настолько чёткой, что я испугался. Мы ведь все боимся одиночества, боимся стать ненужными кому-то и делаем всё возможное, чтобы хоть каплю оставаться интересными кому-то. Но иногда мы слишком усердствуем в этом сохранении отношений и теряем всё. Всё!

 В электричку набилось до хрена народу. В основном подвыпившая молодёжь. Напротив нас ехала женщина.
 "Должно быть, с дачи" - подумал я и забыл о ней.
 Мы что-то ели, не то печенье, не то вафли. Вдруг Элька обратилась к женщине:
 - Угощайтесь.
 Это проявление внимания к незнакомому человеку так поразило меня, что я подумал:
 "А вдруг эта милая девочка в очках чище и добрее всех нас, вместе взятых? Она сделала то, до чего бы я в жизни не додумался. А если бы додумался - то вряд ли сделал. Избегая все эти вонючие установки и принципы, она просто сказала: "угощайтесь". И именно тогда - единение! Именно так - коммунизм! Именно в этой простоте - счастье! Элька!"
 Я не выразил своего восторга вслух лишь потому, что побоялся: а не покажется это всем надуманным, напущенным и показным? Снова эти мерзкие установки в моей голове! Кто их выдумал? Кто их создал? Скользкие медузы ввели все эти условности, чтобы мы стали навсегда чужими...

 В метро Элянка и "Змея" всё время мяукали, шокируя окружающих пассажиров. В своё время я тоже любил шокировать окружающих. Потом медузы мне объяснили, что это плохо, что все должны быть одинаковыми, что мыслить иначе - крайне опасно.
 На "Курской" мы распрощались. Я ехал домой обновлённым и счастливым. Я был тысячу раз благодарен Элянке за этот день. В тот день я понял, что люблю Лизу Казарян!


6.

 Времена года очень похожи на нашу жизнь. Осень воспринимается мной, как процесс умирания. Красивая смерть природы, когда золотым дождём опадает листва, а небо оплакивает эту потерю. Осенью умирает мир и даже люди становятся мрачнее, словно они чувствуют, как близка смерть. И она приходит холодной зимой. И мёртвая природа застывает в ледяных узорах на окне. Жизнь замирает, и даже солнце далеко от людей, и всё впадает в спячку. Ледяные глаза смерти созерцают холодные дни и длинные ночи. И не будет жизни ни одной травинке, ни одному цветку, ни одному листочку... Но время бежит, и на смену плохому приходит хорошее, и смерть сменяется новой жизнью. И приходит весна, как новое рождение всего прекрасного. Набухают почки, распускаются цветки, а ледяные цепи зимы тают жизнетворными ручьями. Наши сердца оттаивают под стягом жизни и мы начинаем влюбляться, словно вновь рождаясь вместе с природой.
 Той весной, в день моего рождения, Элянка познакомила меня с милой девушкой Мариной. Сначала она мне показалась какой-то странной и даже безумной, но позже я понял, что она просто стебалась над нами, над собой, над жизнью. Внешне она мне не понравилась: слишком кудрявые волосы, тараканьего цвета глаза, такая похуистическая интонация голоса, что очень не красит девушку. В общем, наверно, она была не в моём вкусе. Но позже, пообщавшись с ней, я понял: это мой человек! Мой не в смысле любви, а в смысле восприятия действительности. Единственная моя ошибка - это неправильная трактовка собственного отношения к ней. Я, дурак, полагал, что именно такой должна быть настоящая любовь, совершенно забыв про дружбу. Я почти влюбился в Маринку и незамедлительно сообщил об этом Элянке.
 Чертовски трудно описывать всё это! Ну как началось наше знакомство с Маринкой? Элянка подошла ко мне со своей подругой.
 - Вот, познакомься. Это Марина. - сказала она.
 - Приятно, Василий, - сухо ответил я и мы пошли гулять втроём.
 Ходили по магазинам, не покупая ничего, ведь денег не было. Прикалывались, говоря, что Маринка - наша незаконнорожденная дочь. О, как мы тогда смеялись! Мы гуляли по дворам, я знал, что сегодня день моего рождения и мне уже стукнуло двадцать.
 В одном из дворов сидели мужики. Они спросили у Эльки, как проехать на Алтайскую улицу. Элька стала им что-то объяснять, даже нарисовала план - она всегда была очень отзывчива. Они обступили её с двух сторон и чуть ли не заигрывали с ней. Но Элька или не замечала этого, или не хотела замечать.
 - Не понимаю, как она может флиртовать с кем-то, когда её парень стоит за спиной? - удивилась Маринка, когда Элянка рассмеялась от очередного прикола.
 Я тоже не понимал, хотя сегодня я это не только понимаю, но и допускаю, так как считаю флирт - проявлением любовной независимости. А тогда меня охватила слабая ревность.
 - Ладно, Марин, я пожалуй поеду, - сказал я, видя, что Элянка совсем забыла о нас с Маринкой, увлекшись беседой с мужиками.
 - Постой, не надо уезжать. Если она сейчас не закончит - уйдём вместе.
 Но Элянка вскоре вернулась к нам, а так как, я быстро остываю - обида прошла незамеченной. Тем более, что мужики подарили мне на прощание две пары носков. Я их, конечно, давно сносил, но всё равно до сих пор приятно!
 Так я начал общаться с Маринкой, но, видит Бог, ничего я не предпринимал, чтобы с ней завязать роман, хотя и хотелось.
 В день моего рождения мне наконец написала моя бывшая девушка, Ленка. Она поздравила меня, чем заставила Элянку жутко ревновать. Элянка даже позвонила ей и сказала, чтобы она оставила меня в покое. Будучи неплохим психологом, Ленка спокойно отреагировала на замечание Элянки. В общем, что там говорить, после всего этого я вновь возобновил общение с Ленкой. В основном, это были дружеские СМСки и всё в таком духе...

 Ленка приехала вечером. Была половина двенадцатого. Она привезла пару бутылок вина и мы молча выпивали. Нам нечего было сказать друг другу. Она говорила о работе, а я не слушал её. Я говорил о технаре - она не слушала меня. Так мы помаленьку стали вспоминать былое, но чуть было не поссорились и решили вообще ни о чём не говорить. Просто молча слушали "Гражданскую Оборону" и пили вино.
 Часа в три легли спать. Отдавая дань прошлому, легли вместе. Она молча уснула, прижавшись к моей спине. А я не спал, думая о прошлом, об Эльке, о любви и боли из-за любви. Часов в пять и меня сморил сон, несмотря на то, что тело требовало секса. Мы проснулись в двенадцать.
 За окном дети кричали: "Вася-аа!"
 - Это не тебя зовут? - спросила Ленка и рассмеялась.
 Мне тоже стало ужасно смешно и я расхохотался, как сумасшедший. Чем больше я смотрел на неё - тем сильнее смеялся. Чёрт возьми, я в жизни так не хохотал! Я не мог остановиться и думал, что сдохну от смеха.
 Когда, наконец, я более-менее успокоился, Ленка сказала:
 - Похоже, вчерашнее вино ещё не выветрилось из тебя. Зачем же так смеяться?
 - Вот я тебя защекочу - посмотрим, каково тебе будет! - отшутился я и хотел было встать, но Ленка сказала:
 - Попробуй. Я не боюсь щекотки.
 - А вот и попробую!
 - Угу, рискни здоровьем!
 И я рискнул. На теле человека масса мест для щекотки. Самыми доступными являются рёбра. Очень немногие умеют сдерживаться. Важную роль играет эмоциональное состояние, а чаще всего оно такое, что стоит лишь надавить - и человек взрывается от хохота. Это происходит от того, что мы мало радуемся, и когда нам предоставляют рефлекторную возможность рассмеяться - мы с удовольствием этим пользуемся.
 Ленка хохотала, как угорелая. Она изворачивалась, избегая моих пальцев. Потом, видимо охренев от хохота, она стала брыкаться - и чуть не сшибла меня с кровати. Мы начали бороться. Конечно, это была шуточная борьба двух друзей. Я не учёл лишь одного: чары былой любви не исчезают бесследно. Во всяком случае, эта любовь не исчезла во мне по сей день. Вот и тогда, она буквально покорила меня и ум заехал за разум. В наших телах было то чувство, когда тяга пересиливает всё разумное и принципиальное.
 Всё случилось так внезапно и быстро, что я пришёл в себя лишь после того, как всё кончилось. Запоздало я осознал, что изменил Элянке.
 - Зря мы это, - сказал я серьёзно.
 - Да, пожалуй, - ответила Ленка. - Не стоило ворошить прошлое.
 - Не стоило изменять кое-кому...
 - А ты ей скажешь? - спросила она.
 - А какая разница... Что не говори, а измена есть...
 Потом мы пошли завтракать. На душе было гадостно и противно. Было стыдно перед собой, перед Ленкой, перед Элей, перед этим утром...
 Ленка вскоре уехала домой. Мы сухо попрощались, стараясь не встречаться глазами. Я остался один в пустой квартире. Из магнитофона ревела "ГРАЖДАНКА". Я закрыл лицо руками и хотел заплакать, но не смог. Я никогда не умел плакать и это обстоятельство меня всегда злило. Если слёзы и текли из глаз - лицо оставалось спокойным.
 Ну почему так всегда в жизни? Стоит человеку обрести счастье, стать любимым, успокоиться с кем-то - так он обязательно во что-то вляпается! Счастливый человек словно притягивает к себе менее счастливых. Им тоже хочется счастья! Они просят поделиться! А счастье двоих - это только счастье двоих. Когда им делишься ещё с кем-то - оно обижается и уходит. Жаль только понимаешь это - уже когда всё случилось...
 
 Я был сам не свой. Я проклинал себя и чувствовал, что не могу оставаться в этой комнате, в этой квартире, в этом доме. И я ушёл. Оделся и уехал в центр города, где решил вступить в партию, чтобы хоть куда-то деться от самого себя. Партия называлась Р.К.П.Б. - Российская Коммунистическая Партия Будущего. Моя честность, моя правда, моя совесть - всё звало меня туда!
 Но всё рухнуло, когда я увидел руководителей Партии. Сытые, откормленные, жирные ублюдки, слащаво улыбаясь - стали рассказывать, что такое коммунизм. Говорили, конечно, верно и правильно, но не им бы это говорить. Бунтарь, оппозиционер всегда должен быть недоволен, всегда против, всегда несогласен! Иначе он просто перестаёт быть бунтарём. Эти сытые козлы были вполне довольны своим положением. Такие никогда не против! Такие просто ебут мозги! Я их не дослушал. Развернулся - и ушёл!
 Я гулял по центру Москвы. Вокруг ходили богатые мира сего. Они смотрели на меня с презрением и злостью. Может потому, что я смотрел на них также. Я видел слишком много обделённых и голодных, чтобы любить всю эту мразь. Я злился всё больше, глядя на их шикарные автомобили, на дорогие магазины, на тонированные стёкла банков и юридических фирм...
 В метро мои мысли вновь вернулись к измене. Опять горький стыд заставил меня опустить голову. Странно, но в эти минуты я так любил Эльку. Мне хотелось грохнуться перед ней на колени, обнять её ноги, прижаться к ней лицом и долго просить прощения...
 ...Вечером я признался ей во всём. Она никак не показала своего огорчения. Лучше бы показала! Лучше бы закричала! Лучше бы ругалась последними словами! Я чувствовал, как ей тяжело и хотелось, чтобы она высказалась, выплакалась, короче, избавилась от злобы. Но она осталась спокойной, а в тихом омуте, как известно...
 Я лёг спать с тяжёлым сердцем. Хотелось умереть и больше не ждать расплаты за грехи. Впрочем, я часто засыпаю с желанием не проснуться.


7.
 
 Если угодно, наши отношения с Элей можно поделить на две категории: первые месяцы нашего романа, когда я приезжал к ней; и последние, когда уже она приезжала в моё скромное жилище. Живу я бедно, временами даже жрать нечего. Я привык питаться всем, что дают. Поначалу мне было немного стыдно приглашать Эльку в свою берлогу. Но гордость бунтаря взяла верх.
 "Перед кем стыдишься? - спросила гордость. - Перед богатенькими людишками, не знавшими ни голода, ни нужды? Не смеши меня!"
 Тем более, что я считал Эльку чуть ли не соратницей по борьбе. Она представлялась мне не только будущей женой, но и потенциальным помощником в борьбе со злом. Этот человек стал мне родным. Знаете ли вы, что это такое, когда девушка становится родной? Когда дороже её, нет ничего? Когда ты готов положить за неё жизнь? Да, чёрт возьми, это называется любовью! Любовью, которую давным-давно проебало большинство голосов этого развратного города! Но я отвлёкся. Итак, мне не было стыдно перед своей девушкой.
 Думаю, не стоит вспоминать о наших мечтах, где мы хотели жить вместе в одном доме. Это была бы замечательная жизнь! Я представлял, как возвращаюсь усталым с работы, а дома меня ждёт заботливая и верная жена. Как я дарю ей подарки, покупаю цветы и конфеты. Иногда, мы бы проводили романтические вечера с вином и свечами. Все ночи были бы нашими! Как это здорово - абсолютно принадлежать друг другу. Жить друг для друга. Делиться друг с другом проблемами и вместе преодолевать их. Такое возможно только в семье. Семья - это маленький коммунизм, где царит общность двоих. А потом из этой общности появляется продолжение в виде маленького человечка, которому только суждено познать весь этот мир. Мы бы вместе воспитывали бы в нём самые лучшие чувства и он бы вырос совершенством, которым мы гордились. В нашей семье царили бы уважение и понимание. Мы бы вместе прошли сквозь боль и слёзы к радости и свету. Такими были наши мечты...
 Когда Элянка приезжала ко мне, мы любили принимать вместе ванну и заниматься там любовью. Я так привык к её телу, что мне не нужны были пышногрудые красавицы. Каждая клеточка её тела была родной, и самым замечательным было слышать её прерывистое дыхание во время нашей близости. Это было больше, чем секс, ведь я любил этого человека.
 Мне представлялось это чувство таким нежным и непорочным, что я берёг его в своём сердце и скрывал до поры до времени даже от Эли. Она была ещё не готова к такой любви! Но иногда мне казалось, что она видит за моей напускной грубостью это нежное чувство. Это было счастливое время...

 На лето она хотела уехать в лагерь (раньше они назывались "пионерскими", а сейчас - не знаю!) За день до отъезда мы лежали в ванной и разговаривали.
 - Ты не обидишься, если в лагере я буду встречаться с кем-нибудь ещё? - спросила она вдруг.
 - Но...
 - Погоди, не перебивай! Это всего на время лагеря. И, тем более, дальше лёгкого флирта не дойдёт. А потом я вернусь к тебе...
 Она ничего не увидела в моих глазах, но мой мир рушился. Это было трагедией. Ведь она почти изменилась, почти перестала быть "стервой", почти... "Почти" - не считается..." - говорил один мой друг.
 "Всё рухнет! - понял я каким-то внутренним чутьём. - Она вернётся другой из этого лагеря. Придётся начать всё сначала?"
 Но на это уже не было сил. Я ничего не сказал ей, хотя мог бы запретить. Но что стоил бы этот запрет? Всё равно она сделала бы "по-своему". И имела бы моральное право, памятуя о моей измене. Этот пресловутый запретный плод всегда слаще посаженных тобой яблонь...
 Я знал, что уже тогда наступил конец.
 
 На время её отсутствия я пошёл работать. Знаете, работать курьером - очень тяжело. Я даже не представлял тогда, как сильно это изматывает нервы. Я взял пять дней полной занятости и не очень переживал об Элянке лишь потому, что выматывался, как вол.
 Ещё до лагеря она привезла мне котёнка. Этакий мелкий рыжий комок, который часто грелся у меня на коленях, когда я приходил с работы. В эти минуты ревность особенно сильно прожигала моё сердце и хотелось закричать. Я представлял, как чужие пальцы трогают такое знакомое тело, как чужие губы приникают к улыбающимся устам, и кулаки сжимались до боли в пальцах. Что-то плакало во мне каждый день и я, как мог, успокаивал это "что-то"...

 И вот наступил день, когда она вернулась из лагеря...
 У нас был общий знакомый по имени Тимур. Пока она была в лагере, я очень сдружился с этим парнишкой. Порой, как-то тянуло к нему, и со временем я очень привязался к Тиме, как к другу. Когда Элянка вернулась, мы начали общаться втроём и так протекали дни. Это, в общем-то, период, который неприятно вспоминать, поэтому перейду к самому основному. Простите (а хотите - и не прощайте!) за краткость и грубость, но сейчас мне не охота расписывать всё это дерьмо.
 Пока работал, всё чаще замечал, что Тима зачастил к Эле. Он говорил мне, что ездит к её брату по компьютерным делам и, до поры до времени, это было так. Часто он оставался там на ночь. Мне он говорил об Эльке, что она ему мало интересна...
 Самые догадливые поняли, к чему я веду, а те, кто не понял - очень скоро поймёт всё и даже больше. Вникайте!

 Мы давно хотели съездить к Эле на дачу. Съездить вдвоём. Я помню тот день, как помню многое, что хочется забыть. Мы встретились на станции "Площадь Революции" и пошли сначала в мед-центр, где она наблюдалась у врача. У неё там были какие-то проблемы по женской линии - вот она и лечилась там препаратами, которые советовали эти "медпиявки". По мне - так они просто растягивали лечение, чтобы урвать с неё побольше денег. Но её было не переубедить, и вот, в который раз я сопровождал её. Снова я видел центр города. Видел это богатство на костях нищеты, эти самодовольные наглые лица, похотливые взгляды в адрес Элянки и прочее дерьмо.
 Мы пришли к медцентру и я остался ждать снаружи, так как не выношу того, что там было. Богатенькие козочки с сомнительными болячками, которым "папики" проплатили лечение и аборты. Весь медперсонал хором лижет задницы и "папикам", и козочкам, и всем, кто башляет. На первый взгляд там всё чинненько, все поддельно вежливые, все усиленно делают вид, что вокруг равноправие, и прочая ***ня, о которой говорят по телевизору. Козочки и самцы, самцы и козочки. Добрый доктор Айболит за бабосики всех вылечит и напутственно произнесёт:
 - Ну вот и славно! Пиписьки мы вам почистили! Детишек вырезали! Можете снова трахаться направо и налево!
 Ведь:

                "Мой мозг переходит в член,
                Я хочу иметь их всех!
                Пухлые губы, стройные ноги
                И похотливо-сексуальные стоны.
                Твои розовые губки между ног
                Поглотят напряжённого "друга",
                Ты вся дрожишь и в экстазе стонешь,
                Я сжимаю твою грудь, а ты кричишь..."

 Мне не по пути с этими богатыми животными. Поэтому я стоял около мед-центра и смотрел на дорогие иномарки с VIP-ублюдками, к которым то и дело подсаживались молоденькие потаскухи. Во всяком случае, стоя здесь, я не сидел на одном диване с ними в мед-центре и не корчил из себя толерантность и равноправие, которого нет. В плеере играла "ГРАЖДАНКА" и настроение было великолепным. Я закрывал глаза и видел людей из прошлого. Они улыбались и говорили, что я - прав. Я видел красные знамёна, наплывающие на тьму. И бежала погань, и звенела победа настоящих людей, и трепетало сердце от простого решения сложных проблем! Куда всё это делось сейчас? Неужели все мои нынешние мечты свелись к тому, как сытно пожрать, крепко поспать и побольше урвать по бросовым ценам? Ведь было же что-то в сердце! Было же не всё равно! Был и я весел и счастлив!...
 Вернулась Элянка. Я посмотрел на неё и спросил:
 - Ну как?
 - Врач сказал: продолжать лечение.
 Я смотрел на неё и чувствовал в её взгляде и голосе какую-то отчужденность. Она теперь оживала лишь тогда, когда разговор заходил о Тимуре, который в последнюю ночь был у неё дома (ха-ха, у её брата!) Во всех её движениях я видел какую-то недосказанность, будто она что-то скрывала от меня. Меня мучило это. Я чувствовал, как она отдалялась от меня. Было больно и страшно. Хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, потому что она больше не нуждалась во мне. Ей хотелось видеть Тимура! До разрыва было недалеко, но это ещё было НАШЕ время и солнце по-прежнему было за нас.
 Мы заехали ко мне, немного посидели за чаем и наконец-то махнули к ней на дачу. В метро я думал о том, что между ней и Тимуром уже что-то произошло. Смесь боли и злости душила меня. Я ехал в вагоне и тупо не врубался, что я ловлю с этой девчонкой, если она давно уже мутит с другим, а со мной так... из чувства благодарности.
 ... Приехали на дачу. Я старался казаться весёлым, но, видит Бог, я хотел повеситься и мысли были, одна другой черней. ****ь, я просто чувствовал, как мой облик вытесняется и любовь моя становится ненужным хламом. Тимур иногда присылал ей СМС и Элянка вожделенно читала, будто бы выпадая из мира. Когда она читала, я мог, пожалуй, заорать благим матом на весь её огромный участок - и она бы ни хрена не заметила!
 Я не хочу описывать природу вокруг. То, как я бродил по полю, а она, прислонившись к дереву, что-то писала Тимуру. Тело знобило, мне больше не хотелось жить, всё казалось бессмысленным. В её взгляде ко мне читалось безразличие и немой упрёк: ЧТО ТЫ ВЕРТИШЬСЯ ВОКРУГ МЕНЯ?

 Не хочу больше это писать! К чёрту! Было больно - и всё тут! Просто знайте: всё было ***во! По буквам, Х У Ё В О! Как хотите! Можно делать всё, но нельзя делать людям ***во. Это же, ****ь, не машины, они же всё чувствуют, у них же есть нервы, они тоже хотят любить и быть любимыми, и нельзя им причинять боль. Делай, что хочешь, но не делай боли! Даже если в автомобиль зальёшь ***ню вместо бензина - он испортится. В меня влили столько этой ***ни, что моя нынешняя испорченность - неизлечима. Я изгажен, но даже будучи такой мразью, я не понимаю: как можно топтать ногами чужую любовь?

 И вспомнился мне тот ветер на масленицу. И моя измена. И тот брошенный в снегах парень почему-то. Теперь на меня не больно обращали внимания, и у меня было много времени, чтобы думать...

 Мне, в общем-то, остаётся добавить, что мы вернулись в Москву на следующий день и просидели у меня до позднего вечера. Потом приехал Тимур и мы немного посидели втроём. Я видел, КАК смотрела на него Эля! Он, казалось, никак не реагировал на её взгляды, и что-то рассказывал. Потом Элька уехала и мы остались с Тимуром вдвоём.
 - Мне нужно поговорить с тобой, - тихо сказал я, и Тимур внимательно посмотрел на меня. В его взгляде читалась преданность настоящего друга и готовность помочь. - Элька любит тебя.
 Мои слова не произвели на него никакого впечатления, словно он давно это знал.
 - Ну и что? - только и спросил он.
 - А как ты к ней относишься? - Я хотел это знать и, клянусь, если бы он сказал мне тогда, что любит Элянку, я бы это понял и отошёл в сторону...
 - Да никак не отношусь, - ответил он.
 Мы выпили, закурили, и Тимур начал говорить о чём-то отстранённом.
 Я решил действовать.
 - А на кой вы тогда так активно переписываетесь? - спросил я, имея ввиду все эти эляно-тимуровские СМСки.
 - Ну она пишет - я отвечаю. Она мне вообще до хрена СМС в день отправляет.
 - И что она там пишет? - спросил я и почувствовал, как сердце ушло в пятки.
 - А ты уверен, что хочешь это знать?
 - Да, хочу!
 - Ты ещё не готов к этому. Придёт время, и я покажу тебе эти СМСки.
 Я был в смятении, чувствуя себя непрошеным гостем в каких-то тайных интригах.
 - Зачем ты хочешь их скрыть от меня? - спросил я Тимура.
 - Потому что я хочу, чтобы ты был счастлив. Придёт время - и ты всё поймёшь.

 Вскоре я понял всё и даже больше. Мы сидели в ночном лесу, замерзая от холода. Мои друзья собирались разжечь костёр, но в темноте не было видно дров, да ещё и зажигалка сдохла.
 - Итак, нам нечем и не из чего делать костёр, - грустно констатировал я, делая глоток "ЯГУАРА". - Какие будут предложения?
 - Скинуться и купить зажигалку, - предложил мой друг по технарю Колян.
 Предложение было воспринято с удовольствием и мы дружно стали рыться в карманах, тем более - это так согревало! Наконец, общими усилиями мы собрали 7 рублей и всей компанией пошли к палаткам.
 Дело было в Гольяновском лесопарке, где мы нередко собирались на ночные посиделки. Ах, сколько связано с этим лесом! Бредя со своими друзьями, я думал об этом и невольно приходила мысль, что где-то здесь неподалёку живёт она.
 "Чем она занята в эту ночь?" - мечтательно подумал я, но тут мы подошли к палатке, и я забыл, о чём думал.
 Мой друг, по кличке "БОРОДА" вышел из минимаркета, чиркая чёрной зажигалкой.
 - Ну чё, к лесу? - спросил я свою компанию.
 - Васёк, околеем ведь на таком холоде? - вопросительно посмотрел на меня третий мой друг Михон.
 - Да, действительно не май-месяц! - поддержал его Колян.
 - Может в подъезд? - предложил "БОРОДА".
 Мы реально замёрзли. Бодро поддерживая друг друга, мы всё равно дрожали. Я привык, по сути, к этому холоду, но глядя на своих друзей, я понял, что нам в натуре нужно в тепло.
 - Васёк, может Элеонорке позвоним? - предложил Колян.
 - Да она спит давно! - ответил я, отгоняя прочь это заманчивое предложение. Я не мог представить себе, как тревожу её покой, как мешаю ей спать, как вообще делаю то, чего не хочет она. Но то ли соблазн увидеть (услышать) её был велик, то ли жалость к замёрзшим друзьям, то ли и то, и другое - но вот в моём мобильнике слышен голос Элянки. Он сонный и недовольный, но как дорого мне каждое слово, нарушающее эту ночную тишину. Я слышу этот голос и счастливо улыбаюсь. Я люблю этот голос! Люблю эту девушку! ЛЮБЛЮ! - И вот уже нет ничего. Нет холода и боли, нет интриг и ****ства, нет гнева и ужаса - есть лишь этот голос, прерываемый мобильными помехами.
 ...По мобильному она сказала, что встретит нас возле своей остановки и приютит у себя дома до утра. Я шёл туда, где жила она, и сердце билось в тревожном ожидании встречи. Вся душа предвкушала, как я увижу её милое родное лицо, как услышу ласковый весёлый голос, как дотронусь до белой ладошки, как коснусь губами нежной щеки. Всё во мне ждало этих сладостных мгновений и ноги несли меня всё дальше и дальше от леса.

 В её квартиру мы так и не попали. Она встретила нас на ночной остановке и сказала, что у неё сейчас Тимур, который, собственно, запретил (?) ей приводить в дом кого бы то ни было. Потрясающе! Смесь ревности, боли, гнева переполнило моё сердце.
 "Кто я ей? - думал я, глядя ей вслед. - Парень, человек, с которым она разделила столько времени, тот, кто делил с ней ложе и хлеб? Или же я - просто прохожий? Да, чёрт возьми! Я просто прохожий! Случайный знакомый с пьяной компанией..."
 Гнев душил меня. Все внутренние эмоции были обоснованны и оправданны, и требовали справедливой выброски на свет (тьму) божий. Но я молчал.
 Чуть позже мне Михон по секрету рассказал, что в тот вечер сказала ему Эля на ухо.
 Выходило так, что Тимур признался ей в любви и предложил выбирать между мной и им...
...Мы до утра промёрзли в лесу. Что это значит: напиваться, чтобы согреться, собирая дрова наощупь и чувствуя нежданную боль в измотанном сердце. Мы не спали до утра, а когда пришёл рассвет - я уехал. Добредя до метро, я протолкнулся в первый вагон и рухнул на сиденье, опустив голову. Вместо сна я чувствовал слёзы.
 Слёзы. Они текли по грязному лицу и почему-то вспоминалось детство, когда мама держала меня на руках и баюкала какой-нибудь песенкой. Я плакал, не стыдясь своей слабости, тем более эти равнодушные люди не обращали на меня внимания. В этом мире каждый сам за себя и каждый сам вытаскивает себя из дерьма, в котором его утопили другие.
 Вагон равнодушно приехал на "Курскую".

 Ночью Элянка должна была наконец-то сделать свой выбор: я или Тимур. Почти всю ночь мы переписывались, а под утро даже немного рассорились.
 В то утро я припёрся в свой долбаный колледж. Вообще-то, я уже закончил его и диплом получил, но по дурости родителей, директора и своей - решил пойти на дополнительный курс. Это называлось повышенным уровнем.
 Подойдя к колледжу, я решил пропустить занятия. Было, между прочим, 1 сентября, а значит, не было ничего приятнее плюнуть в лицо официозу Дня Знаний. В этом плевке Колян был со мной солидарен, и мы решили выпить пивка у метро. Думаю, не стоит в подробностях описывать наш трёп.
 
Потом появилась Элянка. Она была во всём белом и это ей очень шло. Красивая, как непорочный ангел, она подошла ко мне и с обворожительной улыбкой сказала, что остановила свой выбор на Тимуре.
 Сказать, что мне было хреново, значит ничего не сказать. Первым моим желанием после услышанного было покончить с собой, ну там броситься под машину или удавиться. Я, ****ь, чуть не рехнулся в первые 10 минут обдумывания слов Эли. А она просто стояла и с кем-то болтала по мобильному. Сойти с ума от боли мне не удалось, так как мне столько раз говорили "прости-прощай", что уже выработался некий иммунитет.
 Позднее, мы сидели с Элянкой в ближайшем дворе и я, что называется, распускал сопли. Показывать свою слабость, конечно, нельзя, потому что мы живём в хищном мире капитализма. Если ты хоть кому-нибудь покажешь свою слабость, то в лучшем случае - от тебя отвернуться, а в худшем - разорвут! В нашем повествовании случай оказался лучшим - и Элянка просто встала и ушла. Если честно, я предпочёл бы, чтобы меня разорвали. Я сидел один на зелёной ограде и не знал, как жить дальше. Как жить без этой милой девушки, без этого солнышка, без этого дорогого и родного человека?
 Я поднял голову и в глаза ударили лучи солнца. Они словно пронзили сердце иглой ярости и в голове зазвучал голос Кинчева:

                "В городе старый порядок
                В ГОРОДЕ - СТАРЫЙ ПОРЯДОК!
                Осень! - Который день идёт дождь...
                Время червей и жаб,
                ВРЕМЯ ЧЕРВЕЙ И ЖАБ!
                СЛИЗЬ!
                Но это лишь повод выпустить когти..."

 Выпустить когти, оскалить клыки, плюнуть и растереть. Я доверился людям, но все они оказались лишь червями и жабами, и заставили меня выпустить когти. Я шёл вперёд по осенним дворам с гордо поднятой головой. Я знал лишь то, что:

                "Каждое слово - сила!
                Каждое движенье - власть!"

 Сила и власть. В глазах становилось всё меньше огоньков добродетели. Но я знал, что ещё на что-то гожусь и кое-что ещё в моих силах...


 ЭПИЛОГ.

 Она взяла мои руки и посмотрела мне в глаза. В её взгляде была непонятная мне игривость и ласка. Как много я видел ласки в этих широко открытых глазах! Не буду врать и скажу, что там не было особенно много ума. Но, чёрт возьми, сколько же было чистой наивной преданности и теплоты. Я смотрел в эти глаза и был счастлив, потому что всё это в её глазах горело только для меня. Я невольно улыбался этим глазам и молчал.
 - Чему ты улыбаешься? - спросила она и голос разнёсся эхом по моей комнате. От этого стало немного страшно. Я вздрогнул, и её руки только сильнее сжали мои. И я ответил:
 - Солнцу... - Мой голос прозвучал также громко, как и её.
 - Но сейчас нет солнца, - сказала она, смеясь и прижимаясь ко мне.
 На улице действительно не было никакого солнца. Шёл дождь, барабаня в давно не мытое окно.
 - А вот и есть! - сказал я. - Оно сейчас держит мои руки и улыбается мне так, словно я этого достоин.
 - Только ты этого достоин, - серьёзно сказала она и, вдруг, заплакала. Я осторожно обнял её. Она уткнулась в моё плечо и вся дрожала, всхлипывая всё сильнее.
 - Ну успокойся, родная, - тихо говорил я ей, прижимая к себе. - Я же здесь, рядом. Всё ведь хорошо? Видишь, я здесь и ты здесь. Значит мы вместе. Мы любим друг друга и никто нам не помешает.
 - Это только сейчас, - сказала она. - Но там совсем другая жизнь и другие правила. Я чувствую, как она крадётся к нам, и мне страшно.
 - Не бойся, - негромко сказал я. - Время ещё есть. Ты ещё со мной. Не думай о той жизни. Она придёт и уйдёт. Мы ведь там совсем другие - злые и жестокие. А здесь мы святы. Значит этот мир лучше...
 - Я знаю. Ты всегда так говоришь, чтобы успокоить меня. Но там всё по-настоящему и нашей любви там нет места. Там вообще нет места для любви!
 - Я люблю тебя, - только и смог сказать я. Она была права. Мы знали это оба. Также, как знали, что скоро опять расставаться.
 - Пора, - тихо сказала она и с такой силой прижалась ко мне, что треснули белёсые одежды ностальгий. Она сильнее задрожала и, вдруг, закричала: - Не хочу туда! Я здесь, с тобой, и мне не нужно ничего! Мне не нужна та жизнь! Не хочу туда! Не хочу!!!

 Пасмурный рассвет. Он наступает вот уже третий месяц и всякий раз он пасмурный и холодный. Меня опять разбудил мобильник: не то, чтобы кто-то звонил; это вообще исключено в мире ностальгий. Просто я ставлю этот будильник, чтобы обозначать ещё один рассвет.
 "Опять утро, - подумал я, открыв глаза. - Опять на работу. Опять вставать и делать ненужные никому дела. Опять я один. Её больше нет рядом..."
 Дальше я с ужасом осознал, что в прошлый рассвет уже думал об этом. И, наверное, в позапрошлый... Это были грустные мысли. Впрочем, от пасмурных рассветов другого ждать не приходилось.
 Рывком я поднял своё тело на ноги, машинально оглядел комнату и вспомнил, что ещё полчаса назад она была здесь. Только тогда всё было не так, и вообще всё было тепло и приятно. Реальность, как всегда, холодная и пустая.
 Потянувшись, я пошёл умываться, а заодно принять холодный душ. Надо было смыть счастье того мира. Мозг нехотя адаптировался к противной реальности. Пора завтракать. Если завтрак запивать чаем, то не так тошнит.
 Дома никого нет, все уже ушли, и чтобы отогнать одиночество, я включаю радио. Беззаботный диджей рассказывает что-то интересное, но я его не слышу. Главное, что здесь есть голос, а значит я всё-таки не один на этой неубранной кухне. Кошки спят. Наверное, они, как всегда, всю ночь носились.
 "Ночь... О, эта ночь, когда я видел твоё лицо и чувствовал тепло. Ты была рядом и любила меня. Как было..."
 Пора выходить из дома. Взять плеер? Да, пожалуй. С ним не так тоскливо. Что будем слушать? Естественно "МНОГОТОЧИЕ", ведь только эта музыка говорит всё и сразу. Нелепая грязная любовь и трудная хищная жизнь. Эта моя реальность, где осталась лишь боль от лживого прошлого и горечь одинокого настоящего.
 Думая так противно, я спустился в метро. Со всех сторон были люди. Все ехали по своим делам и каждый думал о чём-то своём. Я вновь постигал одиночество в толпе, как-будто его мало в моём сердце. Протолкнувшись к турникетам, я наконец-то вышел на станцию. Вся платформа была заполнена людьми, ожидавшими поезд. Я присоединился к ним, думая... Мысли опять вернулись к ней.
 "Мы приезжали на эту станцию днём. В поезде она часто спала у меня на плече. Мы выходили на эту платформу, смотрели на эти электронные часы; быть может, сейчас подойдёт поезд, на котором мы приезжали тогда. Обнявшись, шли ко мне домой, пили чай, а потом занимались... STOP!!! Хватит! Идиот! Кончай вспоминать эту херню! Думай о чём угодно, только не вспоминай!"
 Я зашёл в вагон одним из последних. Мест свободных, естественно, не было, и я встал у двери. Открыл книгу и начал читать. Книга была маленькая и лёгкая. Она называлась: "БУДДА. Его жизнь и философская деятельность". Поезд нёс меня по тоннелям, а я читал:
 
 "В подавляющем числе факторов жизнь человечества представляет печальную и грустную картину, конечно, если рассматривать её таковой, какова она в действительности, не придаваясь обманчивым иллюзиям. Среди узко-эгоистических стремлений, среди беспощадной борьбы за существование совершенно исчезают присущие нравственной стороне человечества стремления к идеалу любви и солидарности между людьми. Но к счастью для человека, среди этого мрака зла и эгоизма, как спасительные маяки, разливающие свет в ночной темноте, время от времени являются личности, отдающиеся всецело служению человечеству и побеждающие в себе эгоистические стремления. Эти люди так или иначе пытаются направить человека на забытый путь к правде, воскресить веру в потерянный идеал любви..."
 
...Я поднял голову и увидел всех этих людей. "Молодняк" уткнулся в свои мобильники, обдумывая, "что бы такое написать?" Более взрослые люди читали бульварное чтиво, наслаждаясь убийствами и кровью. Две девчушки обсуждали Колю и Славу, которые их трахали ночью. Слева от меня парень обжимался с девушкой - эти похотливые животные уже чуть ли не лезли друг другу в трусы и ни коем образом не стеснялись.
 "Свиньи! - подумал я. - Поколение дегенератов! Какой к дьяволу "идеал любви", когда они не знают ни идеалов, ни любви. Им бы только трястись под попсовую музыку, трахаться и бухать - вот все их идеалы! Каждый уже с пелёнок знает КАК жить и ЧТО делать. Школа, путяга, ВУЗ, работа и все прилагающиеся развлечения. Программа разработана и зомби готовы её выполнять. Шлюхи выходят замуж за богатых кобелей и растят себе подобных зомби. Никакой идеологии! Никаких убеждений! Только посредственное влачение по жизни, разделённое на: детство-молодость-зрелость-старость. В детстве они издеваются над тараканами, взрывая их петардами; в юности они трахаются, изменяя друг другу на пьяно-наркотических оргиях; в период зрелости они избивают своих детей и подсиживают друг друга на карьерной лестнице; а в старости, набравшись всего этого жизненного говна, они поучают новичков-первоходов, чтобы те прожили такую же бездарную и пустую жизнь."
 - Станция "Тушинская" - разнеслось в вагоне. Я вышел. Настроение было мерзким. Я старался успокоить себя, но всё было напрасным. Да и музыка в плеере была соответственная:

             "Говори всегда в лицо - правду!
              Бей подлецу в лицо - сразу!
              Не оставляй шанса - гаду!
              Чем меньше их - тем больше нас!
              ЗНАЙ!!!"

 У меня начинало болеть сердце. Я не мог выдержать ритма этой жизни. Слишком рано меня запрягли во всё это, во взрослую жизнь - я должен был передохнуть...
 "Да разорвись ты, чёртово сердце! - выругался я про себя. - Сдохни от боли и непонимания! Может легче станет!" 

 Фирма "Марион Трэйд", в которой я работал курьером, располагалась недалеко от метро. Я шёл среди многочисленных ларьков, вдыхая запахи шаурмы, бомжей и наступающей зимы. Народ готовился к "Выборам". Всё это глупо, потому что в этой стране народ уже ничего не решает. Выберут того, кого надо!
 Я шёл и думал о своей стране. Куда мы катимся? Почему все мои усилия помочь своему народу - оказались пустой тратой времени? Сколько бы я не внушал людям правдивые и честные слова - никто так и не воспринял их всерьёз! Никому ничего не надо и эта пассивность скоро убьёт Россию. Наверное, я уйду раньше... Сердце болит, нервы расшатаны, на душе тоска - прекрасное время для сдохнуть!
 Я зашёл во двор , где располагалась наша фирма. На крыльце стоял Лёшка и курил.
 ("я помню, как она стояла с сигаретой на крыльце! зачем я это всё помню?")
 - Здорово, - сказал он, протягивая руку.
 - Здоровей видали, - мрачно пошутил я. - Как жизнь?
 - Живой, как видишь, - ответил он. - А ты чё мрачный такой?
 - Да ерунда всякая лезет в голову...
 - О любви? - Видимо слово "ерунда" для курьера Лёхи как-то гармонировало со словом "любовь". Но в данной конфигурации определение было верным.
 - О ней...
 Лёха от души рассмеялся:
 - Да забей ты на них! Все они - шалавы! Будь попроще! Когда не задумываешься над всей этой ерундой - оно само приходит! Сколько ещё баб перетрахаешь!
 "Сколько ещё? Машинный конвейер тел! Каждое пахнет своими духами! Ты прославишься! Тебя будут обсуждать в метро! Какую предпочитаешь? Есть белая масть. Есть чёрная. Для гурманов - рыжая! Любовь у каждого своя! Выбирай!"
 - Ладно, пошли. Заказы ждут.
 Когда мы спустились в отдел доставки - нас, действительно, уже ждали заказы. Молоденькая девушка Ольга расторопно собирала медикаменты, которые мы, курьеры, будем развозить по всей Москве.
 - Сколько сегодня? - спросил я.
 - Десять, - ответила Ольга. - Есть пять заказов на "Щёлковской", два на "Молодёжной" и три твоих "марьинских"
 - А можно без "Щёлковской"?
 - А почему туда не хочешь?
 - Не люблю я это метро, - честно и нечестно сказал я...
 - Есть центр, но там заплутаешь... - с сомненьем сказала Ольга.
 - Да нет, всё найду. Я центр хорошо знаю.
 На том и порешили. Я пошёл оформлять маршрутник, радуясь тому, что избежал поездки на "Щелчок". Где-то там живёт она. И где-то там теперь живёт он. Два человека, воспоминания о которых уничтожают меня...

 Опять работа. Вновь ехать куда-то, отыскивать адреса, сверяться с информацией на бланках, мёрзнуть на остановках, дожидаясь автобусов, которые никогда не приедут по расписанию. А ещё получать деньги, отсчитывать сдачу, стоять в переполненных вагонах, когда ноги уже подкашиваются; жрать дешёвые чебуреки, от которых выворачивает, курить сигарету, сплёвывая на асфальт горькие слюни - и каждую минуту думать о том, что утеряно навсегда. Каждый мой день, словно поединок жизни и смерти. Сердце не хочет жить и болит почти постоянно, а мозг упрямо заставляет делать шаг за шагом. Я думаю о своей девочке и чувствую, как сердцу становится ещё больнее, а зубы стискиваются...
 ...После пятого заказа мне стало совсем плохо. Я опустился на лавочку на станции метро "Римская" и на мгновение мне показалось, что сердце перестало биться. Я задыхался и непроизвольно ощущал слёзы. Взгляд затуманился, и я понял, что если сейчас не возьму себя в руки - то потеряю сознание.
 "Я должен быть сильным, - сказал я самому себе. - Это всего-лишь эмоции, которые со временем пройдут. Нужно сделать вдох, подняться и идти..."
 Превозмогая тошноту, я встал и пошёл. Я чувствовал необычайный прилив сил, словно что-то проснулось во мне. Не то злоба, не то мужество, не то жажда мести - это "что-то" помогало мне всегда, когда я чувствовал отчаяние. А в плеере опять пели люди, которым я верил и которые никогда меня не предавали:

                "Если небо завтра упадёт на землю,
                Лишь оно способно сделать абсолютной ночь,
                Значит есть шанс, значит есть время
                Что-то исправить и кому-то помочь..."

 На улице уже было темно, когда я ехал на последний заказ. Дом был найден быстро. Эта многоэтажная новостройка располагалась на пустыре и, собственно, была одна в радиусе тридцати метров. Озябшими пальцами я набрал номер квартиры на домофоне. Через пять секунд хриплый женский голос спросил:
 - Кто там?
 - Добрый вечер, - устало отозвался я. - Это курьер из аптеки.
 - На семнадцатый этаж.
 "Да пошла ты на х..й!" - захотелось крикнуть мне. Сколько раз в день я слышу: "на первый этаж", "на восьмой", "на четвёртый". У меня уже крыша едет от этих этажей, домов, квартир, улиц...
 - Я вас заждалась! - злобно сказала клиентка, открывая мне дверь.
 - Заказов много, - мрачно ответил я. - Транспорт плохо ходит, клиенты задерживают - вот и опаздываешь всюду.
 По ходу дела её всё это не интересовало. На вид ей было лет 40-45. Тело её уже начало стареть, судя по морщинам на шее. В глазах у неё не было ничего, кроме капризного равнодушия. Было видно, что она привыкла к роскоши и комфорту.
 - Давайте, что там у вас, - презрительно сказала она.
 - Заказ на 2753 рубля.
 - Вот вам 2760. И хотелось бы увидеть сдачу.
 "О, да, фригидная сука, ты сегодня увидишь свои е..аные 7 рублей, за которые ты так трясёшься. Но когда-нибудь ты увидишь дуло автомата направленное на тебя..."
 - Вот пожалуйста, - сказал я, отдавая ей 7 рублей.
 - Ну как работа? - вдруг спросила она. - Тяжёлая?
 - Не лёгкая, - ответил я и подумал, что может на стоило думать о ней так плохо. Может она хорошая женщина, просто устала и раздражена, вот и прицепилась с этой сдачей. Я хотел было уже в сердцах раскаяться, как вдруг она сказала:
 - Не всем быть богатыми. Кому-то и попахать полезно. - И хлопнула дверью.
 "Эля тоже однажды хлопнула дверью..."
 Я плюнул на закрытую дверь и уехал. Теперь я всё понимал.

 Домой вернулся поздно. Матушка и брат уже поужинали и неспешно гадали сканворды. Поев, я присоединился к ним, хотя настроения не было; я так устал, что мне не хотелось ничего, кроме как поспать. Но я знал, что не усну. Сон приходил обычно часам к двум-трём. Сидя за чаем, я слушал "ЮГ". Из динамиков доносились такие знакомые сердцу слова:
 
                "Так хорошо, что аж плохо - что ж хорошего,
                Те, кому я был дорог - мною были брошены,
                Те, кого я любил - сами меня бросили,
                Где теперь их носит? - глупые вопросы..."

 Как же это было похоже на меня. Лёжа в ванной, я думал об этом. Сколько девчонок видело во мне идеал - и всех их я бросал. Бросал окончательно и безжалостно! Насмотревшись на их слёзы и переживания, я пообещал себе, что больше никого не кину, не брошу, не оставлю со своим одиночеством один на один. И я выполнил обещание. Я перестал бросать своих девушек и старался сделать их лучше, обращая их внимание на плохое и показывая, где хорошее. Я старался любить их, даже если их не за что было любить. Я поддерживал их на плаву, когда у них случались проблемы и некому было помочь. Я отдавал им всего себя и в конце концов раздал без остатка. В ответ они сами бросали меня, говоря, что не готовы к серьёзным отношениям и хотят погулять. Первое время я прощал их, но потом и на это сил не осталось. Теряя очередную "любовь", испытывая себя на прочность, подготавливая к неведомому будущему - я понял, что если не кинешь ты - рано или поздно кинут тебя! Вы даже не представляете, сколько яда таится в молоденьких девушках и какими они бывают жестокими! Впрочем, мы, парни, тоже не сахар. Всё наше поколение - порождение злого и развратного. Мы деградируем, но кто-то сказал: "ВСЁ. Я БОЛЬШЕ НЕ С ВАМИ!", а кто-то по-прежнему сеет разврат и ложь. Вот уже три года я не бросил ни одну девушку - все бросали меня! Я так привык к этому, что даже не удивлялся, когда они уходили, спуская на меня всех собак, а я мучительно думал: "в чём же я виноват?". Впоследствии, мне стало понятно, что я был не прав лишь в том, что родился и живу. Зачем эта жизнь, где всё всегда задом наперёд и передом назад? Где проще трахать баб и переносить заразу, чем любить одного человека. Где самое хорошее умирает, не успев родиться, а за всяким словом таится обман. Где люди бухают, чтобы стать смелее. Где тёлки готовы играть в "любовь" с теми, кто оплачивает эту "любовь". Где гении умирают в нищете, так и не встретив понимания. Зачем жить?

 И вот, наконец, я засыпаю и вижу мир загаданных надежд. Я так долго ждал, когда сон одолеет измотанное тело. Наступает блаженный туман и я вновь вижу её глаза - близкие, родные, добрые.
 - Вот видишь, мы опять вместе! - сказал я с улыбкой.
 - Да, прошла целая вечность, - откликнулась она.
 - Я так скучал без тебя...
 - Но ты же знал, что я жду тебя здесь. - Её голос согревает моё сердце и оно больше не болит. Моя душа открыта для этого голоса и я запоздало осознаю, что это называется настоящей любовью - когда ты не боишься доверять человеку всю свою жизнь.
 - Да, но там так тяжело, - сказал я с грустью. - Там столько зла, что мне кажется, что я никогда не увижусь с тобой здесь.
 - Да, ты прав, там плохо. - Она опустила глаза и добавила совсем тихо: - Я так боюсь, что мы не увидимся.
 - Там нам уже помешали, - сказал я. - Но что нам может помешать здесь?
 - Не знаю... - честно призналась она. - Ты бледный. Устал?
 - Да, очень.
 Она дотронулась до моей щеки.
 - Опять забыл побриться? - с улыбкой спросила.
 - Где же мне успеть! - рассмеялся я в ответ. - Только и думаешь, как бы побыстрее ускользнуть из мира очевидностей...
 - Да, там сейчас как в аду... - согласилась она.
 - Зато здесь неплохо, - примирительно сказал я и мы рассмеялись.
 - Здесь я люблю только тебя, а эту любовь высасывают из меня, - серьёзно сказала она. - Там всё так озлобленно и пошло, что мы сами становимся злыми и холодными или брошенными и депрессивными...
 - Неужели нет выхода? - спросил я с испугом. - Ведь бывает, что и там у людей всё хорошо и они счастливы?
 - Бывает. И у нас так было, - грустно заметила она, опуская глаза.
 - Видимо, за то, чтобы так было всегда - и надо бороться! - сказал я, обнимая её. - Наверное поэтому я и живу там, показывая и доказывая всем своим существом, что любовь - существует! Униженная, голодная, всеми забытая - но она есть!
 - И именно за эту веру я тебя и люблю! - сказала она, целуя меня.
 Мы вновь были счастливы в этом сновидении, ведь вся наша злоба и грязь остались в том мире. Здесь мы были свободны и чисты. Здесь всё было хорошо и никогда не было скучно. Здесь я по-настоящему жил, отчётливо понимая, что не хочу возвращаться в ту чёрную реальность переполненных вагонов и бетонных людей...
 До рассвета было ещё много времени. Значит можно жить!



                написано: сентябрь 2005 - апрель 2007
               
                полная авторская редакция: июль 2025
 

 
 

 


   
 

   


,